Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Академик Ландау; Как мы жили

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Ландау-Дробанцева Кора / Академик Ландау; Как мы жили - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Ландау-Дробанцева Кора
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      - Я только что получил сообщение из больницы No 50. Состояние академика Ландау выравнивается. Температура упала. Этой ночью из Америки прилетел самолет, он привез специально для Ландау новые страшной силы антибиотики. Физики сразу их доставили в больницу, и смерть отступила. Эти антибиотики потушили пожар в легких. Вечером я еще раз зайду к вам, как только получу сведения о вашем муже. Но мне доложили, что вы ночь провели вне палаты. Вам нужно успокоиться и набраться сил. Ведь вам придется ставить мужа на ноги.
      Эти слова в буквальном смысле слова оказались пророческими! Этот бог ужасно плохо создал тело человека. Оно слишком ранимо, слишком беззащитно. А куда же подевались те дьяволы, которые за роспись человеческой кровью скупали души? Где разыскать такого дьявола? За жизнь Ландау не только я, все его ученики-физики продали бы свои души!
      На все религии, на всех богов я затаила зло. Почему с таким пакостным человеком, как Женька Лившиц, все так благополучно? Почему бог открыл ему зеленую улицу в жизни? Сегодня он дал слово Дау отвезти его не в Дубну, а лишь на Московский вокзал. Завтра без зазрения совести взял свое слово назад - из-за отсутствия совести как таковой.
      Терзаясь такими мыслями, я лежала в палате. Вошла медсестра:
      - Вас сейчас будет осматривать профессор-психиатр.
      - Меня? Психиатр? А зачем? Мне психиатр не нужен.
      - Это вам так кажется, а в наше нервное отделение очень часто к больным приглашают психиатров из психиатрических лечебниц.
      - А бывают случаи перевода из вашего отделения в психиатрические?
      - Конечно, бывают.
      Вошел психиатр и с ним врач Зарочинцева. Интуиция подсказала мне скрыть ночные галлюцинации.
      - Как спали?
      - Я не спала.
      - У вас было ощущение страха? Вы боялись войти в палату?
      - Нет, вы ошибаетесь. Я звонила в больницу No 50.
      - Всю ночь?
      - Консилиум профессоров мне сообщил, что мой муж этой ночью умрет.
      - Но ведь сегодня вам уже сообщили, что состояние вашего мужа выравнивается?
      - Да, я узнала об этом в 10 часов утра, но в сознание он еще не пришел.
      - У вас очень напряжены нервы. А галлюцинации у вас бывают?
      - Да, были, - умышленно сделав паузу, добавила, - в детстве, когда я болела сыпным тифом, а сейчас не бывают. Алчные огни в глазах психиатра погасли.
      После визита врачей сразу пришла Майя.
      - Корочка, мне сказали, что тебя осматривал профессор-психиатр. Зачем тебе психиатр? - Маечка, просто в этом отделении это очень принято. Профессор был явно разочарован результатом своего визита. Потом Майя взволнованно сказала: "Вчера поздно ночью, когда ты уже была в больнице, а Гарик спал, позвонила жена Лившица. Она сказала, что Евгений Михайлович брал для Дау в библиотеке книги, ему их нужно срочно вернуть. Они пришли вместе и взяли не только книги. Они еще забрали все подарки, полученные им в день своего пятидесятилетия. Что теперь делать?".
      - Ничего. Если Дау будет жить, Женька прибежит и все вернет. А Дау будет жить! Не верить этому я не могу. Состояние уже выравнивается.
      - Кора, ты сама достань деньги, с комиссионными такая волокита, и потом я не знаю, что именно продавать.
      - Маечка, предложи своим соседям что-нибудь из хрусталя, за ним все охотятся. У меня много уникального хрусталя.
      - Хорошо. А что тебе принести?
      - Маечка, мне ничего не нужно. У меня на нервной почве спазмы пищевода. Я могу пить только горячий чай и суп, а этим я здесь обеспечена.
      Как-то врач, выслушивая мое сердце, сказал:
      - Вы знаете, что у вас в груди опухоль?
      - Да, знаю. Мне на 9 января была назначена операция в онкологическом институте, но после 7 января я совсем об этом забыла.
      - Сейчас вас оперировать нельзя, подлечим сердце, тогда сделаем операцию.
      18 января Маечка мне сообщила, что Институт физпроблем не будет выплачивать заработную плату академику Ландау, а я так ждала 17-го числа, чтобы обеспечить сыну нормальное питание. У него, по моей вине, большая нагрузка: надо учиться и работать!
      - Майя, почему Гарику не выдали денег отца в институте? Ему заявили, что согласно новому закону от 2 января 1962 года травмы, полученные в выходные дни, не оплачиваются. Этот закон направлен на борьбу с пьянством и хулиганством. Гарик получил свои 20 рублей, я продаю твой хрусталь знакомым. На питание Гарику пока хватает.
      - Нет, Майя, надо одолжить денег, но у кого? Все друзья должны Дау. Подумают, что я требую долги. Это неудобно. Вот только один академик Кикоин - верный муж, он не одалживался у Дау. Ты найди дома в телефонной книжке его телефон, попроси его зайти ко мне в больницу. Он бывал у нас в доме и любит Дау.
      Вечером того же дня академик Кикоин вошел ко мне в палату, а я спасовала. Оказалось, что просить денег у чужих трудно. Или меня парализовала его сухость? Никакого участия, никакого расположения к себе я не почувствовала. Попросить у него денег я не смогла. Не помню, как я объяснила свою просьбу навестить меня, на душе было мутно.
      Через несколько лет я встретилась с этим важным академиком и рассказала ему, что просила зайти в больницу, чтобы одолжить денег для сына, на обед!
      - О, как же я сам не догадался предложить вам помощь, узнать, есть ли у вам в чем-нибудь нужда?
      Наступил февраль. Там, в далекой 50-й больнице, состояние Дауньки как-то стабилизировалось! Сказали: будет жить. Но сознание упорно не возвращалось. Это очень пугало. Меня перевели на шестой этаж в хирургическое отделение. Была назначена операция по удалению упухоли в левой груди. Перед операцией пришла Маечка. Спросила:
      - Ты операции не боишься?
      - Все мои страхи связаны только с тем, почему у Дау так долго не возвращается сознание.
      - Кора, а ведь я в итоге распродам весь твой хрусталь. Скажи, неужели Кикоин отказался одолжить тебе денег?
      - Маечка, он был так благополучен, так поглощен собственным достоинством. Человеческой доброты, на которую был так щедр Дау, у Кикоина вовсе нет! Продавай весь хрусталь. Даунька считал его бесполезным, а эти предметы теперь приносят пользу.
      - А кроме Кикоина к тебе никто не приходил?
      - Нет, никто. Ведь все друзья поглощены здоровьем Дауньки. Это так естественно! Если бы я смогла, я бы тоже помчалась сейчас в больницу No 50. Туда приезжают корреспонденты всех стран и фоторепортеры тоже.
      - Но у тебя было много приятельниц! Все они жены физиков.
      - Майя, ведь все друзья по черный день, это очень горько,такова жизнь. Как-то у нас в гостях была Лидия Чуковская. Специально в ее честь я приготовила свой знаменитый вишневый пирог. Уходя, она сказала: "Ты знаешь, Дау, я твою Кору не могу принять всерьез! Она просто елочная игрушка".
      - Кора, эта дочь Чуковского просто крокодил, я с ней встречалась.
      - Майя, я не восприняла ее мнение как комплимент.
      Личность Дау была настолько яркой и интересной, что все не принималось в расчет, все как-то переставало существовать в сравнении с ним, с этим "ДАУ". После ухода Чуковской я все-таки тогда сказала ему: "Разве она не знает, что елочные игрушки не могут печь такие пироги?". Дау рассмеялся: "Корочка, она так сказала из-за твоей красоты!" - "Нет, Дау, меня она восприняла как предмет. В этом есть большой смысл. У меня, вероятно, очень легкомысленный вид".
 

Глава 8

      В больнице я всегда напряженно ждала визита главврача, который ежедневно информировал меня о состоянии Дау, надеясь, что он войдет и скажет: "Ваш муж пришел в сознание!" Ведь в литературе, в театре, в кино, где очень талантливые люди стремятся воспроизвести жизнь такой, как она есть, все тяжелобольные наконец открывают глаза, приходят в сознание, тревоги исчезают, возвращается счастье. Мне пришлось убедиться: в жизни все сложней, жизнь бывает жестока! Доброта, терпимость, человечность, где вы?
      Наступил день операции. Лежа на операционном столе, чувствую: главный хирург больницы АН СССР вводит местный наркоз совсем не в то место груди, где находится моя опухоль. Пытаюсь помочь:
      - Доктор, там, где опухоль, есть большой след от пункции онкологов.
      Хирург Романенко заорал:
      - Не мешать, не разговаривать, не вам меня учить, работаю по карточке, все знаю!
      Ночью бинт сполз, и я легко обнаружила свою нетронутую опухоль. Утром зашел Романенко:
      - Как себя чувствуете после операции?
      - Доктор, моя опухоль осталась при мне.
      - Не может этого быть!
      - Посмотрите, вот опухоль, на ней яркий след пункции онкологов.
      - Да, и очень большая опухоль! А что же я вам вчера вырезал?
      - Вам, доктор, лучше знать.
      - Вы не возражаете, если я сейчас же возьму вас в операционную? Через полчасика за вами приедет коляска.
      За эти полчаса все хирургическое отделение высыпало в коридор. Все знали: вчера удалили опухоль, а сегодня снова везут в операционную, следовательно, дела плохи! После операции пришла Майя, очень испуганная:
      - Кора, я уже все знаю! Тебе делали повторную операцию и полностью удалили грудь!
      - Откуда ты это взяла?
      - Уже весь институт об этом говорит. Неужели это сплетня?
      - Да нет. Вчера хирург ошибся. Сам не знает, что вырезал. А сегодня он сказал, что это настоящая опухоль, и послал на анализ.
      - Тебе сказали, когда будет известен результат анализа?
      - Сказали, но я не помню.
      - Не боишься положительного анализа?
      - Нет, всю жизнь хочу умереть раньше Дау. Майя, ты была у Дау? Как он?
      - Все так же. Сказали: будет жить. Но в сознание не приходит.
      - Майя, а что говорит Федоров?
      - А он не разговаривает. Ему говорить некогда. Он боролся со смертью. Он 14 суток не отходил от Дау, ел, спал на ходу, на 15-е сутки заявил консилиуму: "Теперь Ландау не умрет". После такого подвига наконец вышел из больницы, чтобы отоспаться за все две недели.
      - Майя, но сейчас-то он бывает у Дау?
      - Бывает - не то слово. Он отходит от Дау только спать домой.
      - Теперь расскажи, как там Гарик?
      - Гарик тоже неразговорчив. Оставляю ему продукты на утро и вечер, а днем прихожу готовить ему обед. Тебе что принести? Ты так исхудала и плохо выглядишь.
      - Мне ничего не нужно. Сон я совсем потеряла. Если начинаю засыпать со снотворным, в мозг начинает звонить телефон. Когда мне Гращенков сообщил про мозговую операцию, я очень напряженно всю ночь ждала телефонного звонка, утром потеряла сознание. Так вот теперь только сомкну глаза, начинает звонить отсутствующий телефон. Маечка, как только снимут швы, обещали выписать из больницы.
      Через несколько дней в палату вошла очень красивая врач-хирург Елизавета Казимировна. Она вся сияла:
      - Я к вам с очень радостной вестью!
      Рывком вскочила с постели:
      - Муж пришел в сознание?
      - Нет, нет! Ваша опухоль оказалась доброкачественной!
      Без сил опустилась на подушку.
      - Как? Вы не рады?
      - Спасибо. Просто я совсем забыла про свою опухоль.
 

Глава 9

      Так медленно тянется время в больнице, как угнетают больничные стены, как хочется увидеть Дау, уже не умирающего! Это уже так много!
      Когда отсутствующий телефон изводит меня своими пронзительными звонками, я ночью тайком пробираюсь в тот отдаленный конец больничного коридора, где есть окно, из которого видны верхушки деревьев парка нашего института. Так приятно на них смотреть, там наш дом, где спит мой Гарик. Надеюсь, он спит спокойно. Он тоже уже знает, что наш папка будет жить!
      У этого окна было радостно встречать новый день, любоваться синевой рассвета, нестись к ярким, счастливым дням прошлого! Когда счастье пропитывало, как аромат!
      Время мчится в вечность, во вселенной все мчится, все находится в непрерывном движении. Только бы нежность и любовь оставались постоянными всегда! В этом лучшем из миров так много человеческого горя! Непонятно, за что чтут богов? Ведь животный мир бог сотворил ужасно, особенно человека. Устроил омерзительно его пищеварение, не по своему подобию. Сам-то изволит жрать "амброзию" и пить "нектар". Эта пища богов или полностью усваивается, или вырабатывает ароматный навоз. Об этом в евангелиях не сообщается. Вот растительный мир у него получился куда удачнее. Жить в неведении, не знать трагедий человечества, как деревья, трава, цветы. Прекрасен кусочек японской поэзии: Луна посеребрила все вокруг. О, как бы мне хотелось родиться вновь сосною на горе!
      В нашем мире не все совершенно, так часто прекрасное и истина идут не в ногу. Дау по своей человечности и по своей работе на науку мог олицетворять истину!
      Моя любовь к нему была прекрасна. Это она, моя любовь, подняла меня в небывалую высь, поставила рядом с гением, заставила шагать по кривым дорогам жизни. Шагать с ним в ногу было немыслимо. И я стала петлять.
 

Глава 10

      Был такой чудесный бал. Наш курс праздновал окончание университета. Вдруг жгучий пристальный взгляд остановил меня. Передо мной как вкопанный стоял высокий, гибкий, стройный юноша с непокорной, вьющейся шевелюрой и с ослепительно блестящими, огненными глазами. Нас кто-то познакомил. Он не отходил от меня весь вечер. Я танцевала только с ним. Он представился: "Дау".
      - Дау, вы любите танцевать?
      - Нет, я не музыкален, танцевать научился с большим трудом. Уж очень заманчива была цель! Я вообразил, что если буду уметь танцевать, то на любом танцевальном вечере смогу выбрать самую красивую девушку и на глазах у всех буду ее обнимать. Поняв ложность этих объятий, бросил танцевать. С вами танцую - боюсь уведут. Когда я вас увидел - принял за фею!
      Жила я в центре. Старый харьковский университет тоже находился в центре. В те годы центр Харькова был невелик. Шли пешком.
      - Теперь вы химик?
      - Нет, еще не совсем.
      - Но ведь это был ваш выпускной вечер?
      - Да, мы закончили учебный цикл университета, а теперь целый год отведен на диплом. Многие уезжают делать диплом на производстве, вот и решили отпраздновать наш выпуск сегодня.
      - А вы не уезжаете?
      - Нет, я в военно-химическом институте буду делать свой диплом. Дау, у вас странное имя.
      - Это не имя. Это моя кличка. Мое имя Лев, но посмотрите на меня. Какой из меня Лев? Я, скорее, заяц! Мои друзья из фамилии Ландау взяли только окончание "дау". Эта кличка лучше моего имени.
      - Так вы Ландау?
      - Да. А что?
      - Я много слышала о вас.
      - О, только всему не верьте. Все так все преувеличивают!
      - Я не думала, что вы так молоды.
      - Я молод?
      - Конечно.
      - Ну, от вас мне это приятно слышать, а в молодых ученых мне уже надоело ходить!
      - Вас все студенты очень любят.
      - Ну, далеко не все.
      - Вот мы уже и пришли. Я живу в этом доме.
      - Я бывал в этом доме, живу рядом, в Юмовском тупике, в физтехе. Живу в Харькове уже два года, преподаю в университете и в мехмате. Я очень люблю студенческую молодежь, не пропускаю ни одного студенческого вечера. Почему я вас сегодня встретил впервые? Вы нигде не бываете? Вас невозможно не заметить, Кора, вы очень красивы!
      - Ну, а теперь преувеличиваете вы!
      - Женщины ничего не могут понимать в женской красоте. Ценить красоту женщины могут только мужчины и то далеко не все. Настоящая красота женщин - это очень редкий и очень ценный дар природы, поистине дар божий! Это больше, чем талант!
      - Вы так цените красоту женщины?
      - Да, и этим горжусь! А что может быть прекраснее красивой женщины? Самое интересное в жизни это, конечно, наука, а самое прекрасное это красота женщины. Кора, вы очень, очень красивы!
      - Может быть, для первого знакомства хватит о женской красоте? Уже довольно поздно, а мне завтра рано вставать.
      - Почему после выпускного бала надо рано вставать красивой девушке?
      - Диплом я начинаю делать через два месяца, на эти два месяца поступила работать сменным химиком в шоколадный цех и завтра в восемь утра я уже должна быть в цеху. Мне очень хочется поскорее попасть к шоколаду!
      - А могу я завтра вас увидеть? Вы завтра вечером свободны?
      - Да, вечером свободна.
      - В котором часу можно зайти и скажите номер вашей квартиры?
      - Квартира No 16. Вероятно, часов в семь буду уже дома.
      Мой отец умер от тифа в 1918 году. Мне еще не было и восьми лет! Убедившись в папиной смерти, мама потеряла сознание, у нее горлом пошла кровь. Она год пролежала без движения. У Веры начался процесс в легких, а Наде было четыре года. Соседки сказали мне: Кора, собери вещи отца, поедем с нами в деревню, за хлебом.
      В те годы ездили без билетов на буферах и на крышах вагонов, чаще товарных. Вот так пришлось стать "кормильцем", оказавшись здоровей и жизнедеятельней всех в семье.
      Однажды зимой, в рождественские морозы, заснула на открытой платформе. Чужие добрые люди откопали из-под снега и отогрели. А когда мое детство пересек двадцать первый голодный год, мама мне доверила делить крохи еды, попадавшие в семью. Стараясь накормить всех, про свою порцию нередко забывала! И в один прекрасный день вдруг я совсем ослепла. Тогда на одиннадцатом году жизни узнала, что человек может заболеть куриной слепотой, если нет еды!
      Как-то возвращаясь домой с драгоценным узелком продуктов, продукты накрепко привязала к себе, сама примостилась на узкой ступеньке, с наружной стороны вагона. Была совсем еще ранняя весна, перед рассветом холод был нестерпим, руки окоченели, перчаток не было. Я их уже не чувствую, если руки сами разомкнутся, я свалюсь под колеса - продукты погибнут, а их так ждут дома! Еще только один пролет от Минвод, и я буду дома!
      Вдруг все стало розовым, еще солнце не взошло, но прорвались его вестники, алые лучи, весь кавказский хребет и Эльбрус со стороны востока лучи встававшего солнца окрасили в сверкающий розовый цвет, а тени на снежных вершинах гор стали голубые. Над пламенеющими снегами гор в алом прозрачном небе вызывающим алмазом поразительной красоты гордо сверкала Венера. Она своим фантастическим сиянием пронизывала весь небосвод, снопы ее сияющих лучей сверкали неправдоподобно. Мне было мало лет, но это запомнилось навсегда! Наблюдая это волшебное сияние утренней звезды, я поняла, что жизнь еще может быть прекрасной, что есть еще нечто великое, сверкающее, вызывающее такой восторг! Затаив дыхание, любовалась красотой Венеры, забыв о холоде, и руки не разжались.
      Потом мне часто снилась эта сверкающая звезда! Дети часто летают во сне, много лет я летала на встречи со своей утренней звездой!
      Стала студенткой Киевского политехнического института, счастье казалось беспредельным. Первый мой студенческий год в Киеве был самым счастливым годом всей моей жизни! А сам красавец Киев был моей сверкающей утренней звездой.
      Земли под ногами не ощущала целый год, ведь я стала студенткой!
      Счастливая засыпала, еще счастливей просыпалась, а учеба давалась легко. Потом, на втором курсе, навалилась беда, беда большая, нежданная и страшная. Мое детство было не похоже на детство Сент-Экса! Оно было труднее. Вероятно, лишения в детстве помогли мне пережить мою киевскую трагедию, не рисуюсь: я была близка к самоубийству!
      Один великовозрастный студент нашего института, ходивший всегда "при нагане", решил на мне жениться. Его травлю, его преследования больше года вынести было невозможно! И я удрала в Харьков, поступив в университет. Через год от киевлян узнала: мой поклонник с наганом в пьяном виде застрелился.
      На последнем курсе университета ко мне в Харьков приехал Петя - друг юности, многолетняя пламенная переписка, мы поженились. Через полгода я с трудом стала его выносить.
      Внешне красив как молодой бог, но суждения, взгляды, характер! Полная аналогия с моим киевским поклонником, который ходил "при нагане".
      С Петей расстались без трагедий, его поразительная мужская красота слишком ценилась женщинами, ну а меня уже подташнивало, когда он сам себе улыбался в зеркало.
      Шоколадный цех меня поглотил, я от всего была в восторге, все в белоснежных халатах. На этой старинной кондитерской фабрике (Жоржа Бормана) все оборудование было французским, масса машин, все сверкает изумительной чистотой, аромат в цеху сказочно вкусный и благородный, это запах какао-бобов.
      После смены задержалась в комитете комсомола, домой пошла пешком, впечатлений было много, не хотелось лезть в человеческое месиво трамвая. Сегодня знакомилась с производством, а завтра уже надо работать на этом производстве. Хотелось по дороге, не спеша, систематизировать весь технологический процесс этого цеха. Домой попала около семи вечера и тут только вспомнила о Ландау. Вдруг он не опоздает? Моя младшая сестра была дома.
      - Надечка, вчера меня провожал домой этот Ландау.
      - Как, эта знаменитость?
      - Да. Он сегодня хотел зайти, я пошла в ванну. Если он явится, ты его, пожалуйста, займи.
      Звонок в дверь раздался ровно в семь часов. Дверь открыла Надя. Мы с ней внешне очень похожи. Спустя год Дау рассказал мне:
      "Когда мне ваша Надя открыла дверь, я опешил, хотел просто убежать, стал пятиться к лифту. Но она так приветливо улыбалась, приглашая войти, что я решил войти, но сразу смыться, а сам думаю: все говорят, что я псих. Псих и есть. Как она могла мне вчера так понравиться? Опять влип! Где были мои глаза вчера? И вдруг слышу: "Садитесь! Кора сейчас придет". Я был счастлив познакомиться с Надей - студенткой, тоже химиком, но уже с большой тревогой ожидал твоего появления. Ты появилась просто ослепительной. У меня перехватило дыхание. Надечка благоразумно скрылась.
      - Кора, как вам удалось за такой короткий срок так еще похорошеть?
      - Дау, не преувеличивайте! Просто я только из ванны, а потом я в восторге от шоколадного цеха, от тех людей, с которыми буду работать. Ведь я вернулась всего 20 минут назад. Так было интересно, даже не заметила, что весь день провела на фабрике!
      Вначале я не придавала значения встречам с Дау, как и его восторженным комплиментам. Он был мне непонятен, ни на кого ни в чем не похож. Все в нем было ново. Поражало его душевное изящество. Я стала ощущать какую-то, только ему свойственную, трепетную индивидуальность. Такого, как Дау, я встретила впервые. Он ошеломлял непосредственной ясностью ребенка и зрелостью своего мышления, стремящегося разгадать тайны природы путем сложнейших математических доводов, свойственных только ему одному, настоящему первооткрывателю в науке. Последнее я поняла много лет спустя.
      Мое восприятие жизни стало меняться. Прозрачная голубизна неба поражала, алые закаты слишком восхищали, как будто окружающий меня мир заполнился чем-то необычным, значительным. Я была молода, беспечна, все давалось легко.
      Вторая смена на фабрике заканчивалась в 12 часов ночи. Дау всегда встречал меня у фабричной проходной с розами или гвоздиками. Возвращения со второй смены почти через весь Харьков пешком превратились для меня в праздничные счастливые прогулки. Он был прост. Никогда - ни в те годы, ни много лет спустя - не упоминал о своей значимости в науке. Я забывала, что он знаменитый профессор, физик, который в 20 лет уже пытался объяснить сущность квантовой механики самому великому Эйнштейну.
      - Кора, вы все еще так же очарованы своим шоколадным цехом?
      - Дау, мое очарование цехом и шоколадом переходит в глубокую постоянную любовь. Только что выработанный шоколад, еще не потерявший своего непревзойденного аромата, так вкусен! В продаже его не бывает, его срок хранения всего 10 дней при температуре не выше 10 градусов по Цельсию.
      - Я тоже очень люблю шоколад, особенно молочный с орехами. Когда я жил в Копенгагене, там я очень много занимался, иногда забывал про обед и ужин. Выйду часа в три ночи - все закрыто. Тогда подойду к шоколадному автомату, опущу монетку, и вкусный ужин обеспечен.
      - А когда вы были в Лондоне, тоже ужинали шоколадом?
      - Нет, что вы! В Копенгагене я жил на средства международной рокфеллеровской стипендии, а в Лондоне я был в командировке. Я не имел права тратить рабоче-крестьянские деньги нашего государства на шоколад. В Лондоне я даже не разрешал себе ходить в кино. Там я только купил вечное перо и к нему один флакон чернил. По пути домой в вагоне стал заниматься, открыл чернила, а пробка затерялась. Когда приехал в Ленинград, пришлось флакон чернил поставить в карман брюк без пробки, поэтому я был вынужден слишком медленно выходить из вагона и идти навстречу к маме. Она перепугалась, решив, что я болен.
      - А на что-нибудь большее, чем чернила, у вас не хватило денег?
      - Нет, деньги у меня остались, и немало. Я их сдал вместе с отчетом о поездке.
      Этот рассказ Дау меня озадачил, потому что совсем незадолго до этого на городском партийно-комсомольском активе Харькова критиковали тех партийных работников, которые из-за границы привезли разные дамские туалеты и, чтобы обмануть таможенный контроль, надели их на себя, а сверху - свои постоянные мужские костюмы. На таможенном пункте верхние мужские костюмы с них сняли. Нам показали кинопленку этого маскарада. Все смеялись до слез. Рассказ Дау меня поразил. Он только подчеркивал, что он растяпа, потерял пробку и смешно выглядел на ленинградском вокзале. Он просто не понимал, как можно быть иным, что можно на рабоче-крестьянские деньги не только ходить в кино, но и покупать женам наряды.
      - Дау, это правда, что англичане предлагали вам навсегда остаться работать в Лондоне?
      - Не только англичане, меня и американцы очень старались соблазнить роскошными условиями жизни. К роскоши я совершенно равнодушен. Я им всем ответил так: "Работать на акул капитала? Никогда! Я вернусь в свою свободную страну, у меня есть мечта сделать в нашей стране образование лучшим в мире. Во всяком случае я этому буду способствовать!". Кора, я об этом очень много думаю. Сейчас здесь, в Харькове, я уже стал создавать свою школу физиков. На Западе ученому работать нелегко. Его труд оплачивают в основном попечители. В этом есть некая унизительность. Проповедуют мораль со своих позиций, им свойственно ханжество, чтут религию. А как можно совместить религию и науку во всем мире?
      - Дау, вы беспартийный?
      - Да.
      - И не комсомолец?
      - Нет и не был. Я в 14 лет стал студентом, занимался на двух факультетах: физическом и химическом. Мир устроен так интересно. Он таит столько загадок, и человеку все это дано познать, а без знаний, без упорного труда познать мир невозможно.
      - А почему вы не вступаете в партию?
      - Меня не любят. Меня не примут. Я говорю только правду, я не из племени героев, у меня множество недостатков. С детства всегда восхищался народовольцами, декабристами.
      Он стал читать стихи Рылеева, потом Пушкина о декабристах, с восхищением говорил о Перовской, о ее большой любви, о ее романе с Желябовым, как этот красавец-революционер был совсем случайно арестован. Когда его вешали, Перовская сидела в той же тюрьме и после родов умерла. Все сопровождалось стихами, и какими! Стихи лились без конца.
      - Вот какими были ваши революционеры! Какой из меня коммунист? Я просто никчемный трусливый заяц!
      - Дау, кто ваш любимый поэт?
      - Лермонтов. Я очень люблю стихи. У нас на курсе в университете была своя поэтесса. Она вышла замуж за иностранца, уехала за границу и погубила свой талант.
      - Почему погубила?
      - Настоящий поэт может писать стихи только на своем родном языке, находясь на своей родине.
      - А ее стихи помните?
      - Да, конечно. Вот, к примеру, когда наш профессор Иоффе женился на сокурснице своей дочери:
 
Иногда испанский замок
Вдруг спускается с небес.
В Иоффе вновь вселился амок
Или проще - русский бес.
Натянувши нос Агнессе и послав развод жене,
В комфортабельном экспрессе
С Асей двинулись в турне.
Как приятно лет на склоне, с капиталом и в чинах,
 Развлекаться в Барселоне, забывать о сединах.
 
      Или вот, когда мы студентами совершали турне по побережью Черного моря:
 
На пляже пламенной Тавриды,
Лишившись средств, ума и сил,
Раздетый Боб у голой Иды
Руки и сердца попросил.
К чему условности салона?
Закатом вспыхнула вода.
И, надевая панталоны,
Она ему шепнула: "Да".
 
 

Глава 11

      Начав работать над дипломом, я шоколадный цех не оставила, полюбив и цех и людей. Меня на фабрике тоже оценили. С утра до двух часов дня работала над дипломом. С четырех часов дня до двенадцати ночи на второй смене или с двенадцати до восьми на третьей смене. И еще встречалась с Дау. Он всегда меня провожал на ночную смену, а со второй смены всегда встречал. Гуляя через весь Харьков, мы много говорили, больше говорил он. С восторгом слушая его, я начинала понимать убогость своего университетского образования. Историю партии я преподавала в кружках и даже считалась неплохим лектором. А Дау, рассуждая о любом политическом вопросе, цитировал Маркса, Энгельса, Ленина.
      - Корочка, Маркс по этому поводу сказал... (Шли длинные цитаты). Ведь это прекрасно! Он знал историю всего мира и каждого народа в отдельности. Он знал все, даже какие-то персидские иероглифы.
      О коммунарах Французской революции Дау говорил с таким восторгом, будто был им сам.
      - Дау, вы должны обязательно вступить в партию. Такие люди, как вы, ей очень нужны.
      - Кора, марксизм заинтересовал меня рано. В 11 лет я изучил "Капитал" и, конечно, стал марксистом, а вот в партию меня не примут. Вернувшись из-за границы, я стал работать в Физтехе. Этот институт в Харькове меня привлек потому, что здесь работает выдающийся экспериментатор Лев Шубников. Теоретики должны работать с экспериментаторами. Я очень много работаю, увлеченно, забываю пообедать. Забываю и про собрания в институте. Вот последнее мне не прощают! Поэтому меня в партию не примут. Но на вчерашнее собрание не опоздал, к сожалению, и помешал всем проголосовать единогласно при обсуждении нового закона о запрещении абортов. Я выступил против этого закона: "Двое людей должны очень хотеть ребенка и только тогда его заводить.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6