Вэл не мог припомнить этого типа. Наблюдая за ним со своего места, он видел, как тот подъехал к заведению Эйли, спешился и привязал лошадь.
      Сначала его пронзило острое желание пойти туда, сесть напротив этого парня и заставить его говорить. Но к чему ввязываться в неприятности?
      Он вдруг вспомнил ту ночь, когда убили его мать. В слабо мерцавшем свете костра ему удалось тогда разглядеть не все лица, так, кое-какие приметы только успел схватить глаз. И этот человек вполне мог быть одним из них. Но зачем он выслеживает его? Неужели убийц насторожила смерть Рори и Скиннера? Вряд ли они до сих пор держатся вместе. Такие люди, как правило, бродяжничают, примкнув к тем, кого могут использовать в каких-то своих целях.
      Допустим, неизвестный, вышедший в ту ночь из тени кустов, совершил все преднамеренно. Деньги достались ему одному, и он явно отличался от остальных. Все они и по виду, и по манерам были типичными головорезами, которые шайками бродят в приграничной полосе. Все, кроме него. В нем же чувствовался какой-то холодный расчет..
      Подошла Мелисса и налила ему и себе еще по чашке кофе.
      — Мистер Тревэллион, последнее время ходит много разговоров о каком-то отделении. Сюда многие заходят на чашку кофе, спорят, кипятятся. Я даже не совсем понимаю, о чем идет речь.
      — Речь идет об автономии отдельных штатов, — объяснил он, — и тут встает вопрос о рабстве. Думаю, для большинства людей, что съезжаются сюда, это вопрос второстепенный. Но для тех, кто приехал с Юга, очень важно, что будет провозглашено в Соединенных Штатах — рабство или свобода.
      — Лучше бы они обменивались своими доводами где-нибудь в другом месте! Все их разговоры сводятся к политике да к тому, как опасен Лэнгфорд Пил и кто в конце концов одержит победу — Хинан или Сэйерс.
      — А вы пропускайте все мимо ушей, — посоветовал Вэл. — Будьте в стороне. Им и в голову не приходит, что женщина может что-то смыслить в политике. Не становитесь на чью-либо сторону, просто оставайтесь при своем мнении, а они пусть спорят. Только, по-моему, споры никого еще не убеждали. Они лишь выдумывают новые доводы, защищая старую точку зрения. А вам-то важно только одно: чью бы сторону они ни принимали, все они пьют кофе и едят пончики.
      — По правде говоря, я слышу столько новых, незнакомых мне имен. Эти Хинан и Сэйерс, кто они такие?
      — Профессиональные боксеры. Хинан — американец, Сэйерс — англичанин, и оба отличные бойцы. Только, по-моему, Хинан сильнее.
      — А Лэнгфорд Пил?
      — Ну это старый лис. И отлично стреляет: прирожденный солдат, кавалерист.
      — А кто такой Старый Вирджини? — спросила Мелисса.
      — Со Старым Вирджини мы давно дружбу водим. Если он будет давать вам советы относительно приисков, прислушайтесь к его словам. Он всегда знает, что говорит, даже когда пьян.
      — А что вы можете сказать о мистере Комстоке? Его именем названа здешняя залежь.
      — Обыкновенный мошенник. Завладел записями и картами братьев Грош и застолбил все земли вокруг.
      — Это мне известно. Он убедил О'Райли и Маклафлина, будто они заняли принадлежавшую ему землю, так что им пришлось взять его в компаньоны. И мистеру Пенроду тоже.
      — С Пенродом все в порядке. Только вот зря он водит знакомство с такими людьми.
      Кондитерская Мелиссы сделалась для Тревэллиона источником, откуда он черпал самые разные сведения: рано или поздно всякий заглядывал туда поболтать с другими старателями или с хозяйкой. Большинство из них, побросав отработанные участки на других приисках, ехали сюда, понимая, что и здесь повторится то же самое.
      Из окна своей халупки Вэл видел горный склон, уже полностью застроенный разработчиками. На шахте Пенрода спустились на пятнадцать футов и собирались пройти еще столько же. Другим удалось пробиться даже ниже, и небезрезультатно.
      Тревэллион допил кофе. Лошадь в яблоках все еще стояла у заведения Эйли. Он глянул в пустую чашку и с отвращением подумал: как он прожил все эти десять лет с мыслью об убийстве? Вокруг него кипела жизнь, настала пора и ему начинать делать хоть что-то… Неужели все это время его вела ненависть? Неужели она поглотила его настолько, что теперь внутри него не осталось ничего, кроме опустошенности? Десять лет он провел в горах и на диких просторах Запада. И чего добился? Что может предъявить, кроме двух мертвецов, каждый из которых при жизни не стоил и щепотки пороха, потребовавшегося на то, чтобы пристрелить их? Сейчас ему двадцать два. В его возрасте расторопные и трудолюбивые становились здесь владельцами приисков и ранчо, достигли богатства или были на пути к нему, а некоторые даже успели совершить хоть что-то для себя и своей страны. И никого не интересовал их возраст. Добрая половина обитателей Комстока — его сверстники или еще моложе. О человеке судят по делам.
      Конечно, если это место окажется таким же, как и остальные, то все эти люди рано или поздно распродадут свои участки и подадутся кто куда, движимые жаждой открытий в большей степени, нежели желанием осваивать уже известные земли, так как немногие из них обладают необходимыми для этого знаниями и деловой хваткой. Большинство из них просто старатели и понятия не имеют, как разрабатывать твердые породы. Этим людям не хватает ни умения, ни душевных сил на то, чтобы действительно вскрыть жилу, ибо для этого требуется немалый срок и деньги.
      До сих пор он тоже только находил… и неизменно двигался дальше. Но, если он хочет добиться чего-то, ему нужно заняться разработкой…
      И Вэл принял решение. Он забудет ту ночь, потому что был уверен, что этого хотели бы и мать с отцом. Будет искать и найдет подходящий участок. Начнет его разрабатывать, а может быть, даже выгодно устроится к кому-нибудь, например к Крокетту.
      Он снова выглянул в окно — лошадь исчезла. Раздраженный, он встал и направился к двери. Седок и конь словно испарились.
      Эйли жила тем, что стирала старателям одежду и иногда готовила. Веселая, добродушная, открытая женщина, она не выносила легкомысленного безрассудства и относилась ко всем мужчинам как к непослушным мальчишкам, и они любили ее за это.
      — Вот тебе раз! Привет! — Она окинула Вэла пристальным взглядом. — Откуда ты взялся? Тебя же сегодня не ждали в поселке.
      — Кто это только что ушел от тебя? Такой усатый громила со шрамом.
      — А-а, этот-то, который ест за троих?
      — Знаешь его?
      — Это Ваггонер. Лучше не связывайся с ним. Скверный тип.
      Тревэллион опустился на лавку. Любители обедов уже разошлись. Эйли занималась уборкой.
      — Славное местечко застолбила ты, Эйли.
      — Это, что ли?
      — Да. И чует мое сердце, прибыльное.
      — А когда ты себе что-нибудь присмотришь? Ты же хороший горняк, Вэл, а болтаешься без дела. Найди себе женщину и какое-нибудь занятие.
      Он усмехнулся.
      — Я, может, тебя жду, Эйли.
      Она рассмеялась.
      — Так уж и меня? Я не в твоем вкусе, Тревэллион, меня не обманешь. Повидала я вашего брата, мужчин. Да и потом, я уже дважды выходила замуж; правда, не против попробовать еще разок, но только не с тобой, парень. Даже если бы ты был в моем вкусе, я бы все равно постаралась держаться от тебя подальше. Уж больно ты задиристый. Не хотела бы я, чтобы моего мужа в один прекрасный день внесли в дом вперед ногами или вздернули на первом суку.
      Он посмотрел на нее.
      — Разве я когда-нибудь ввязывался в неприятности, Эйли?
      — Да нет, пока не слыхала, но как раз это-то меня и беспокоит. Таких, как, скажем, Джонни Эльдорадо, которые вечно лезут на рожон, я еще могу понять. На самом деле он симпатяга, возомнивший себя крутым парнем, эдаким головорезом. А такие тихони, как ты, меня всегда настораживают.
      — Да я просто старатель, Эйли.
      — Ага. Вот только интересуюсь я: что именно ты стараешься разыскать? И не ты ли, часом, убил Рори?
      — Рори шулер и попался.
      — Значит, все-таки ты. Вы долго беседовали, да так, что никто толком ничего и не понял. Похоже, между вами что-то произошло.
      Тревэллион встал.
      — Что ты знаешь о Ваггонере?
      — Всегда при деньгах. Правда, никогда не швыряется ими, но и не считает их. Он не старатель, и не похоже, чтобы искал работу. Я бы сказала, он из тех, от кого нужно держаться подальше.
      — Эйли, мы ведь с тобой старые друзья. Поглядывай в оба. Ладно?
      — За ним, что ли?
      — И за ним тоже. Хочу знать, кто его друзья… если они у него вообще имеются.
      — Что у вас с ним?
      Тревэллион остановился в дверях.
      — Ничего особенного. Говорят, он расспрашивал обо мне.
      Вэл вернулся к своему мулу, затянул подпруги и поскакал вдоль каньона по направлению к Силвер-Сити и Дейтону.
      А к Эйли зашел посетитель и завел разговор:
      — Кто это приходил, Эйли? О нем тут расспрашивали.
      — «Братец Джек». Горняк, каких поискать. Только одинок и замкнут, и лучше его не трогать.
      — Не из тех ли, что вечно прут на рожон?
      — Тревэллион-то? Да нет, я бы не сказала. Но мужчинам лучше держаться от него на расстоянии. Женщин это не касается.
      — Значит, вот он какой, Тревэллион, я много слыхал о нем. — Посетитель, невысокий мужчина ростом около пяти футов десяти дюймов, выглядел спокойным. В его манере говорить чувствовалась нерешительность. — Судя по всему, славный малый, — прибавил он. — Из тех, на кого можно положиться.
      — Правда, от этого не легче. — Эйли помолчала и, оторвавшись от мытья посуды, прибавила: — Что-то тут нечисто, только никак не пойму, в чем дело. Знаешь, ведь это он убил Рори.
      — Рори давно на это напрашивался.
      — Вот он и убил его. Кстати, некоторые утверждают, что Тревэллион просто придрался к Рори. — Она вытерла чашку и поставила ее на стол. — И дружка Рори Скиннера тоже нашли мертвым.
      — А кто в друзьях у этого Тревэллиона?
      Она откинула со лба прядь волос.
      — Боюсь, у него их нет. И он, похоже, в них не нуждается. Ну… помог тут одной барышне устроить кондитерскую, но она, как и все, тоже ничего толком не ведает о нем.
      — Может, он пьяница?
      — Только не это. Может выпить, конечно, разок-другой, но не пьяница, нет. Вот понаблюдай за ним, Джон, как он держится, как владеет собой. Такое впечатление, что ему ни от кого ничего не нужно.
      — А стал бы он работать на кого-нибудь?
      — Если бы человек ему понравился, то стал бы. Обычно ему хватает того, что он намывает на своих участках. Он носит мне на стирку рубашки — карманы у него всегда пустые. И никогда не даст рваной, потрепанной одежды. Всегда аккуратная, даже если и в заплатах.
      В контору «Соломона» вошел Крокетт, закрыл за собой дверь и направился к своему столу. Элберт Хескет, работавший за длинным столом напротив, даже не поднял головы.
      Крокетт сел и, взгромоздив ноги на стол, задумчиво посмотрел на бухгалтера.
      — Ну, как дела? — спросил он наконец.
      Хескет поднял глаза.
      — Все отлично, мистер Крокетт. Думаю, теперь мы можем взять еще двоих, и нам понадобится начальник смены.
      — Пытался тут нанять одного. — Крокетт вытащил трубку. — Корнуолльца по имени Тревэллион. — Хескет продолжал делать записи в гроссбухе. — Мне сказали, он горняк высшего класса.
      Хескет промокнул последнюю строчку.
      — Ну и как, удалось?
      — Отказался. А говорят, он отличный специалист. — Крокетт убрал ноги со стола. — Вот он-то нам и нужен. Я подумываю открыть квершлаг между восточным и западным штреками, чтобы улучшить циркуляцию воздуха. Так и рабочим лучше, и вообще я хочу попробовать опуститься глубже.
      — Мы добываем отличную руду. — Слова Хескета прозвучали больше чем возражение, в них чувствовался протест. — Мы и без того имеем прибыль. И незачем опускаться глубже.
      — Черт возьми, Хеск! — заорал Крокетт. — Кому нужна прибыль, которая только покрывает расходы! Где-то там внизу большая руда, и я должен добраться до нее! Да-да, я чувствую, она там есть! Нам придется тратить больше, чем мы получаем, но будь я проклят, если не послушаюсь своего чутья! Там серебро! Целые тонны серебра! И я намерен добраться до него! Тревэллион как раз тот человек, который нам нужен. И провалиться мне на месте, если я соглашусь с его отказом. Я должен еще раз с ним увидеться. — Он набил табаку в трубку. — А что, если тебе с ним поговорить?
      — Нет. Лучше вам, мистер Крокетт. Ведь вы хозяин и верите в эти залежи. — Он с минуту колебался. — Если считаете, что Тревэллион именно тот специалист, который нам нужен, то пригласите его. Лично я не сомневаюсь, что в поселке есть и другие, кто готов работать на нас не хуже, а даже лучше. Я слышал, — прибавил Хескет, — он замкнутый и угрюмый тип. Нелюдим.
      Крокетт зажег трубку и бросил спичку на пол. Хескет сжал губы.
      Тревэллион будет здесь? Ну что ж, почему бы и нет? Он и в самом деле мог бы найти эту залежь, и если бы сколотил капитал… В конце концов, а почему бы и нет?..

      Тревэллион разглядывал в лупу то, что осталось на лотке. Золото шло далеко не лучшего качества, а ведь за все эти годы через его руки протекли буквально горы золотого песка. На этот раз песок был насыщен серебром, и Вэл сомневался, пойдет ли он дороже, чем по десять долларов за унцию. Однако того, что он намывал, ему хватало на жизнь и даже удавалось немного откладывать. И все же он хотел совсем другого. Происходившее в Вирджиния-Сити и Голд-Хилле касалось теперь и его. Люди приходили и уходили. Многие сдались в первые же дни, другие протянули несколько недель, третьи — месяцы. Вода в поселке оказалась никудышной, пища и порох дорогими. Все приходилось везти с собой из-за Сьерры, из Калифорнии.
      Ледбеттер водил теперь по шесть обозов и с трудом управлялся. Вэл вспомнил их последнюю встречу. «Бросай все и давай ко мне, — предложил Джим, — одному мне трудновато стало, а вдвоем, вот увидишь, мы разбогатеем… уверяю, разбогатеем! У людей есть деньги. А что толку? Ведь им все так же хочется есть, спать и по-прежнему нужно во что-то одеваться. Эйли просто стирает их одежду, и на вымытой грязи зарабатывает больше, чем иные старатели на золотом песке». Он, безусловно, прав.
      Тревэллион подсчитал, сколько ему удалось заработать на своем небольшом участке. Получалась чепуха. И это при его бережливости. К тому же он никогда не играл. Вэл беспокойно заерзал на стуле и посмотрел в окно.
      Уже целый месяц он не выбирался в Вирджиния-Сити. Его не покидало ощущение, что кто-то его выслеживает. Тогда он просто удалился: бросил свою заимку в каньоне и отправился на восток, где застолбил себе другой участок повыше Пайп-Спрингс. Там он и жил в одиночестве, изредка стреляя дичь и много работая. Ему удалось намыть немного золота и найти несколько самородков, пока в нем не пробудилась тоска по чашечке хорошего кофе и домашней пище, заставившая его выбраться из этой горной глуши. Он ехал окольными путями и появился возле кондитерской как раз в тот момент, когда к ней подъезжал Ледбеттер.
      — К весне здешние прииски разорятся, — объявил Джим. — На шахтах «Офир» и «Центральная» работает по десять человек. На «Платоне» остались жалкие крохи, и они ищут новые залежи. Переходи ко мне, и к весне мы с тобой наладим перевозку людей и грузов.
      Водя вьючные караваны, он будет у всех на виду, а регулярные рейсы сделают его легкой мишенью для любого, кто захочет лишить его жизни.
      — Не могу я этого сделать, Джим, — сказал он наконец. — Но я сумел кое-что отложить. Почем сейчас мулы?
      Ледбеттер замешкался с ответом.
      — Вэл, в Сакраменто я познакомился с одним мексиканцем, он хочет распродать своих мулов и осесть там. Я мог бы купить у него двадцать животных по сто долларов за каждого. Поверь, они стоят того. Сильный, выносливый мул или лошадь идут сейчас по хорошей цене. Спрос на них большой. Я согласился купить, только на это уйдут все мои деньги.
      Две тысячи долларов, да еще понадобятся седла, уздечки, упряжь. С собой Тревэллион привез небольшой мешочек золотого песку, остальное хранил на участках в двух тайниках.
      — Я дам денег, — кивнул Вэл. — Но с обозами ходить не смогу.
      — Сколько заплатишь?
      — Две с половиной тысячи. — Он достал из кармана мешочек с песком. — Здесь около двух сотен. А это, — он вынул из кармана пять золотых монет, — еще сотня. — Выложив золото на стол, пододвинул его к Ледбеттеру. — Завтра принесу остальное.
      — Вэл, это самая удачная покупка в твоей жизни.
      Ледбеттер взял золото и, подняв глаза, увидел, как мимо, направляясь к двери, прошел человек в поношенном пальто и в кожаных штанах с бахромой.
      — Так значит, завтра здесь?
      — Завтра.
      Тревэллион поднялся и, выглянув в окно, посмотрел на выстроившиеся в ряд дома. Невероятно, но здесь образовался настоящий город.
      Подошла Мелисса.
      — Мистер Тревэллион, мы с вами даже и словечком не успели перемолвиться!
      — Я вернусь.
      — Подождите. Я хочу вас кое с кем познакомить.
      И она указала на человека, сидевшего за столом в самой глубине комнаты. Тот встал и направился к нему. Года на два постарше Вэла, стройный, чем-то похожий на испанца; черный сюртук и серые брюки, заправленные в аккуратно начищенные сапоги. Поверх клетчатого жилета красовалась золотая цепочка, увешанная самородками.
      — Верн Келби, — представился незнакомец, протянув руку, и широко улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
      Рукопожатие его было крепким и энергичным, даже, может быть, чересчур энергичным, какое бывает, когда хотят произвести впечатление.
      — Здравствуйте.
      На поясе у него висел револьвер, который так же, как и кобура и сапоги, имел новехонький вид.
      — Сам я горняк, — объяснил он. — Вот, помог тут немножко Мелиссе.
      — Помогли? — мягко переспросил Тревэллион. — Ну что ж, очень мило с вашей стороны. А я и не знал, что ей нужна помощь. По-моему, она и сама прекрасно со всем справляется.
      Келби улыбнулся.
      — Разумеется, справляется. Только некоторые вещи мужчине удаются лучше, чем женщине.
      — Что верно, то верно, — согласился Вэл. — Должно быть, потребовалось поднять какие-нибудь тяжести, а Джейк староват для этого.
      — Об этом я, признаюсь, не подумал, — ответил Келби.
      — Он помог мне завести учетные книги, — перебила его Мелисса, — так что теперь я смогу лучше следить за своими расходами и в любой момент буду знать, сколько у меня осталось.
      — Да, никогда не мешает знать, сколько у тебя осталось, — согласился Тревэллион. — Уверен, что Альфи тоже мог… О, простите! Извините, мистер Келби, я подумал совсем о другом человеке.
      — Зря вы так! — резко ответила Мелисса.
      Ледбеттер допил кофе и встал. Лицо его казалось безучастным.
      — До завтра, Вэл.
      Тревэллион направился к двери и огляделся по сторонам; потом, обогнув дом, подошел к мулу, взобрался в седло и поскакал прочь. В каньоне неподалеку от его первого участка у него находился тайник с золотым песком на сумму по меньшей мере в пять сотен долларов.
      Взяв курс на восток от Голд-Хилла, Вэл проехал около полумили и повернул на север. Потом, оставив в стороне шахты и разработки, направился к Шестимильному каньону. Несколько раз он проверял, не следят ли за ним. И ничего не заметил. Достигнув Шестимильного каньона, опять изменил направление и рысью поскакал вверх, ни разу не сбавив шагу.
      Солнце садилось за дальними горами, каньон погружался в сумерки, но ночь еще не вступила в свои права. Как всегда, он привязал мула скользящим узлом и направился к кедрам, месту своей обычной стоянки. Вэл почему-то нервничал и тревожился, хотя не обнаружил никаких признаков того, что здесь побывал еще кто-то с тех пор, как он оставил свое жилище. Наломав сучьев, как если бы собирался разжечь костер, он аккуратно сложил их и направился к тайнику. Присев на корточки возле большого валуна, хотел уже было раскопать тайник, как вдруг заметил на камне белый речной голыш, а чуть пониже едва заметную, но все же выделявшуюся резкой белизной в свете сгущавшихся сумерек глубокую царапину, словно оставленную пролетевшей пулей.
      Тревэллион отпрянул вправо и сразу же услышал пронзительный свист пули и лязгающий звук, когда она ударилась о камень и отскочила. В мгновение ока он выхватил кольт и выстрелил в ту сторону, где заметил вспышку. Потом вскочил и побежал. Раздался другой выстрел, но уже поспешный: чувствовалось, что стрелявший раздражен тем, что упустил удачную мишень, но Вэл уже успел спрятаться за камни.
      Несколько минут он ждал, но аи единый звук не нарушил тишину.
      Стрелял явно очень осторожный человек. Он выследил его тайник, пометил камень, сделав его удачной мишенью, всего одним выстрелом проверил расстояние и устроил засаду.
      Вэл вспомнил человека в кожаных штанах с бахромой, который вышел из кондитерской. Только он мог пойти к таинственному преследователю и рассказать, что слышал. Тревэллион покупает мулов, а значит, ему понадобятся деньги и скоро он придет к тайнику.
      Тревэллион ждал час. К тому времени стало совсем темно. Он вернулся к тайнику и разрыл песок под большим камнем. Золото исчезло. Пятьсот долларов… Столько трудов — и все напрасно. Съездить в Пайп-Спрингс и обратно ему не удастся — до утра не успеть. Он поскакал вверх по каньону, миновал поселок и, обогнув его стороной, направился к Спаффордской фактории.
      Магазин еще не закрылся, и когда он подъехал, то увидел, что Хэл Спаффорд подметал пол. Он окинул взглядом Тревэллиона, потом его мула.
      — Дай ему зерна, когда вытрешь, — посоветовал Хэл, — гляжу, ты сильно гнал.
      — Спафф, — начал Вэл, — мне нужно пятьсот долларов.
      Тот перестал подметать.
      — Надо, значит, надо, — кивнул он. — Мне нравился твой отец. Хороший был человек.
      — Хочу вступить в долю с Ледбеттером, — объяснил Тревэллион. — Деньги нужны ему сегодня к обеду, он заключает сделку, а я не управлюсь.
      — Идет.
      Торговец ушел в дом, а Тревэллион повел мула в конюшню, там вытер его насухо и насыпал зерна. В дверях конюшни он помедлил, внимательно оглядел дорогу и через заднюю дверь вернулся в магазин.
      Хэл уже приготовил необходимую сумму.
      — Ты совершаешь хорошую сделку, — заметил он. — Ледбеттер умеет вести дело.
      — Да. — Тревэллион спрятал деньги в карман. — Если кто будет спрашивать обо мне — меня здесь не было.
      — Что, неприятности?
      — Все те же.
      — Ты ведь видел, как убили твою мать.
      — Да, видел.
      — Их явно кто-то спугнул тогда. Странно все это. Таких-то головорезов да напугать! — Он чиркнул спичкой и зажег трубку. — Сдается мне, там кто-то имел свой особый интерес. Ты не думал об этом?
      — Думал. Я никогда не говорил, Спафф, но всегда подозревал, что все это организовал кто-то один. Он разузнал, что у отца и его приятеля Редэвея есть деньги. Он охотился за ними. Возможно, выследил, когда оба ушли в город, женщины остались одни… Так или иначе, но вся шайка упилась в тот вечер… Свои-то деньги они давно спустили. Кто же заплатил за виски? Я много ездил, спрашивал людей, познакомился с теми, кто знал Скиннера…
      — Это что, один из тех?
      — Да. Кто-то крикнул об опасности, и они разбежались. Убийство женщины — прямая дорожка на виселицу, и они не хотели искушать судьбу. Вот и скрылись. Тогда из кустов вышел еще один. Он взял деньги, прикончил Редэвея и, как я думаю, мою мать, а потом исчез.
      — Ты знаешь, кто он?
      — Не уверен, но, по-моему, знаю. Я даже, в сущности, не видел его лица, но в городе ошивался один тип, и мне кажется, что это он.
      — Десять лет — большой срок.
      Тревэллион кивнул.
      — А вчера вечером меня хотели убить. Я собирался раскопать свой тайник, присел на корточки и увидел на камне, под которым спрятал золото, круглый белый голыш, не больше моего кулака. Потом заметил на камне царапину и сразу же понял, что кто-то стрелял в него, чтобы проверить дальность. Я бросился наземь, покатился, и как раз вовремя, потому что тут-то в меня и выстрелили.
      — Видать, сидел близко.
      — Еще как близко, будь он проклят.
      — Выходит, давно следил за тобой и подсмотрел, где ты прячешь золото.
      Он замолчал. Тревэллион пристально изучал дорогу, потом наконец проговорил:
      — Спафф, тут, похоже, со временем будет большое поселение. Некоторые выработки уходят под землю на двести футов. Есть богатая руда, и она стоит того, чтобы ее брать. Многие надеются разбогатеть.
      — Зимы тут чертовски холодные, — покачал головой Хэл. — Ты-то останешься или уедешь?
      — Думаю остаться. Холодов не боюсь.
      Хэл усмехнулся.
      — Ничего, подожди, вот задует местный ветерок!
      — На дороге никого. Пойдем позавтракаем.
      Спустя час Вэл с винчестером в руках выехал на дорогу, ведущую в Золотой каньон.

      Тревэллион не хотел неприятностей, но не переставал чувствовать растущее раздражение. Ничего не желал он так сильно, как осесть и заняться добычей руды. Он мог вкалывать на своем участке или наняться к кому-нибудь. И ему совершенно не улыбалось сейчас ввязываться в какую-то заварушку. В то же время Вэл четко осознавал, что, промахнувшись однажды, неизвестный стрелок не уберется восвояси. Он не только побывал здесь, но еще и забрал пятьсот долларов — деньги, заработанные упорным трудом.