— Ну и ищи, — ответил Тревэллион, отходя.
Тот грязно выругался и обратился к Мелиссе:
— Мэм, я скажу вам, этот…
— Оставь ее в покое, — цыкнул Вэл.
Взгляд незнакомца сделался жестким и недоброжелательным.
— Послушайте-ка, мистер…
— Эта леди со мной, — предупредил он.
— Леди?! — презрительно усмехнулся тот. — Да какая она леди? Она…
Тревэллион размахнулся и сбил его с ног. Удар был нанесен небрежно, тыльной стороной руки, но грубиян не устоял на ногах и упал в грязь, из губы его потекла кровь. Он хотел подняться, но кто-то тихонько шепнул:
— Лежи лучше, дурень. Ведь это же Тревэллион!
Вэл взял Мелиссу под локоть и повел сквозь толпу.
— Обязательно сыщется какой-нибудь болван, которого в свое время не научили правильно вести себя.
Он подвел ее к прилавку, и мужчины, заметив женщину, расступились, расчистив для нее место.
— Майк!
Человек грубоватой наружности, стоявший возле очага с половником в руке, нетерпеливо обернулся, но, увидев Вэла, заулыбался.
— А-а, это вы, мистер Тревэллион. — Он глянул на Мелиссу. — Чем могу служить?
— Дай чего-нибудь поесть. Все равно чего. Но только, Майк, пожалуйста, две чистые тарелки.
Майк добродушно усмехнулся.
— Только для вас, мистер Тревэллион. Сегодня я накормил уже пять, а может, и шесть сотен человек, и, если обоз не подойдет, завтра люди останутся голодными.
Взяв две тарелки, он ополоснул их тем, что можно было назвать сравнительно чистой водой, и вытер сухой тряпкой.
— Мясо с бобами. Да вот еще осталось немного сушеных яблок. — Он посмотрел на Вэла. — Вдвоем путешествуете?
— Нет. С Джимом Ледбеттером.
— О-о, Джим один из лучших проводников. — Майк наполнил тарелки. — Золото ищете или к кому хотите наняться?
— Да есть тут одно местечко, хочу наведаться, если никто не опередит. Пока поищу золото, а там видно будет.
Майк оглянулся по сторонам и, понизив голос, предупредил:
— Будьте осторожны. Болтались тут двое — о вас расспрашивали. Рожи их мне не шибко понравились.
— Спасибо, Майк.
Майк посмотрел на Мелиссу.
— Порядочной женщине тут делать нечего, да и жить негде.
Он налил две кружки кофе и поставил их на стол у себя на кухне.
— Сядьте-ка здесь, — предложил он и снова посмотрел на Мелиссу. — Мэм, вы умеете печь? Ну… пирожки там, пончики всякие?
— Умею.
— Вот и отлично. Этим людям очень не хватает подобных лакомств. Я бы и сам нанял вас, но лучше вам податься в Уошу. Будете там печь пироги, а за них получать все, что вам нужно. Они ведь истосковались по домашней кухне, сладостям и всякому такому.
— А это неплохая идея.
— Мэм, вы разбогатеете. Денег у вас будет больше, чем если бы вы застолбили один из самых богатых участков Комстока.
— Комстока?
— Да. Это залежь. Она названа по имени первооткрывателя Комстока. Он первопроходец в наших местах, но и проходимец тоже отменный, каких свет не видывал. Застолбил всю округу, насколько глаз хватает. Лжец и обманщик до мозга костей. А уж кто лучше всех изучил здешние места и все золотоносные жилы, так это Старый Вирджини, уж он-то человек порядочный и дело знает — за минуту может разузнать все о залежи, где другим понадобится год.
— А как братья Грош? Что с ними? — спросил Тревэллион.
— Ты знал их? Их нет больше. Оба умерли. Один пропорол себе ногу киркой, а когда началось заражение крови, не дал ее отрезать. Другой пытался выходить его, но тот умер, а брат упустил время и застрял в снегах Сьерры. Пытался выбраться, но потерял слишком много сил. И он тоже умер.
— Жаль. Хорошие были ребята.
— Да. Это точно. Когда они оба погибли, Комсток заграбастал себе их хижину, утверждая, что они завещали ему ее. Может, и правда, так. Как бы то ни было, но он нашел их записи с картами и носом пропахал весь Золотой каньон вдоль и поперек, пытаясь понять, что они имели в виду. Да только не помогли ему эти карты. А взять кого-нибудь в долю побоялся. Сам ни разу так ничего и не нашел, но стоило только какому-нибудь новичку напасть на золото, старый стервятник камнем бросался на него и заявлял свои права на часть находки. Я не знаю, нашли ли братья Грош что-нибудь на самом деле, но люди думают, что нашли.
Пока Тревэллион ел, он пристально изучал толпу. Лица по большей части оказались незнакомые, но очень типичные для таких мест. Большинство из них нахлынуло сюда с первым приступом лихорадки, но уже через несколько дней осели в местных салунах и борделях, а потом просто как-то растворились, исчезнув так незаметно, что никто не обратил на это внимание. В измятой, забрызганной грязью одежде, вооруженные, они жадно глотали еду и возвращались на тропу.
— Вы бывали здесь раньше? — спросила Мелисса.
— Пару раз. Все эти лагеря так похожи друг на друга. Впервые я побывал здесь совсем еще мальчишкой, после пустыни Карсон-Ривер казалась настоящим раем.
Он выпил содержимое чашки и посмотрел на нее. Майк подошел и снова ее наполнил.
— Боюсь, не многим могу помочь вам, — сказал он Мелиссе, — но, если попадете в беду, знайте — Тревэллион всегда придет вам на выручку.
И он отошел от них, чавкая сапогами по грязи. Мелисса посмотрела на Вэла.
— Он очень хорошо к вам относится.
— Да. Я давно его знаю. Как-то спас его в одной передряге. А в другой раз помог, когда он остался без гроша.
— А вы молодчина.
Он покачал головой.
— Да нет. Не в этом дело. Я, конечно, честный человек, только никуда не вмешиваюсь, люблю быть один. Сколько я знаю Майка, он большой трудяга. Когда услышал, что он разорился, то не мог не протянуть ему руки. Майк не очень-то проворен, да и с воспитанием у него не все в порядке. Разорялся уже несколько раз, но всегда пытался снова встать на ноги. И ему это удавалось.
Взгляд его остановился на мулах. Ледбеттер затягивал подпруги, разговорившись с худым и суровым на вид арканзасцем из их партии, слишком уж легко одетым для этих мест. Зато винтовку тот держал так, словно она была продолжением его собственного тела.
— Заканчивайте, — предупредил Вэл. — Джим готов отправляться.
Они подошли к мулам, и арканзасец протянул ему крепкую сухощавую руку:
— Меня зовут Тэпли, мистер Тревэллион. Кристиан Тэпли. Или просто Тэп.
— А меня зовут Тревэллион, и не мистер, а просто Тревэллион. А это Мелисса Терни.
— Хорошо. Учту.
Ледбеттер сел на мула и пустил его неторопливым шагом. Оглянувшись, Вэл увидел, что Тэпли пристроился в конце цепочки. Ему не раз приходилось встречать таких, как он. Возможно, Тэп вырос где-нибудь в глуши, в лесной хижине, под пение евангельских псалмов. Худой, сутулый человек, проживший большую часть своей жизни на грани вопиющей бедности, не просивший у Бога и людей ничего, кроме свободы самому выбирать себе жизнь и идти собственным путем. Он принадлежал к тому типу странников, которые всегда оказываются там, где больше всего нужны, и чувствовалось, что он может снести голову индейке с расстояния в двести ярдов из своей старенькой винтовки.
Не обращая внимания на недовольство, Ледбеттер остановился, чтобы выровнять цепочку. Спокойно и хладнокровно он преградил им путь и подождал, пока все займут свои места, потом, по-прежнему не обращая внимания на ворчание и брань, махнул рукой и поскакал вперед.
Не раз за последующие несколько часов Тревэллион видел, как люди спотыкались и падали, потом неуклюже поднимались и снова продолжали идти. Сломанный фургон, грубо отброшенный в сторону, висел на самом краешке обрыва, а рядом жалобно причитал его владелец.
В противоположную сторону шли те, кто возвращался обратно. Один из них, измятый и оборванный, сердито прокричал им:
— Зря тратите время! Нет там ничего! Одни камни да ветер! Если и было что стоящее, так уж давным-давно все взяли.
Но никто не обратил на него внимания. Он постоял, сердито глядя на них и что-то бурча себе под нос, потом крикнул:
— Да вы просто глупцы! Говорю же, я был там!
Другой человек, чей вид внушал больше доверия, остановил свой катившийся под гору фургон и вмешался:
— А знаете, он прав. Это промозглое, ветреное, никчемное место. Ни тебе пищи подходящей достать, ни укрыться, если только сам не построишь халупу.
Остальные встречные путники лишь угрюмо смотрели на них и ехали дальше вниз по склону, держа путь на прииски Материнской жилы в Калифорнии.
Мелисса повернулась в седле.
— Мистер Тревэллион, а как там на самом деле?
Воздух становился холоднее. Мрачное небо грозило вот-вот разверзнуться снегом.
— Видно, и в самом деле все так, как они говорили, — ответил он наконец. — Когда я жил там, Вирджиния-Сити еще и в помине не было, а о Комстокской залежи никто и не слыхивал. Так, несколько обдуваемых ветрами холмов, поросших полынью и чахлыми кедрами.
— Наверное, нам придется самим заняться постройкой или нанять кого-нибудь. Я имею в виду не настоящий дом, а хоть какое-нибудь укрытие, где можно спрятаться от ветра.
Он снова мысленно вернулся в то время, когда, выйдя из Сорокамильной пустыни, они очутились на берегу Карсон-Ривер, показавшейся им просто раем. Один из тех, кто приехал, лотком зачерпнул песок со дна небольшого горного потока, впадавшего в Карсон, и нашел золото. Остальные смеялись над ним: «Разве это золото? Да брось ты эти жалкие крохи! Вот подожди, доберемся до Калифорнии, тогда увидишь, что твоя находка просто ничто по сравнению с тем, что есть там». — «Но это же золото, настоящее золото! Первое, что я намыл в своей жизни!» — протестовал тот. «Да что ты суетишься! Тут золота-то на пару долларов. В Калифорнии ты намоешь в тысячу раз больше. Уж во всяком случае не такие жалкие крупинки!»
И они верили в свою мечту, она вела их вперед.
Отец тогда промолчал, хотя был единственным, кто знал, как с работой на приисках. Он мало разбирался в добыче золота, зато имел представление о рудах и о том, как они залегают. Посмотрев на горы, за которыми они ожидали найти золото, он заметил: «Если в Калифорнии ничего не найдем, то, возможно, еще вернемся сюда».
Тогда Вэлу и в голову не могло прийти, что отец не доживет до того часа, когда они увидят Калифорнию. Он еще не знал, что, потеряв мать, скоро потеряет и отца и что убьют его те же самые люди.
Глава 7
Съежившись, Тревэллион двигался навстречу ветру. Накрапывал мелкий дождь, который как-то сразу вдруг перешел в мокрый снег, и обледенелая тропа становилась все более скользкой. Люди с трудом поднимались по крутому подъему, падали и вставали, чтобы упасть снова. Мулы, прекрасно знавшие дорогу, упрямо тащились вперед, не обращая внимания на крики и брань, — в конце пути их ждали корм и вода.
Вэл низко надвинул шляпу и не отрывая взгляда следил за девушкой, ехавшей впереди. Она прекрасно справлялась с трудной дорогой и совсем не жаловалась. Он знал не много женщин, но зато умел читать по лицам так, как читал следы, оставленные на тропе, и чувствовал, что в характере Мелиссы есть железо, которое со временем превратится в сталь. Она сильная и мужественная и станет еще сильнее. Теперь он отчетливо видел недостатки тех женщин, с которыми встречался раньше. Одни из них могли подобрать бездомную кошку или собаку, что, конечно, похвально. Другие подбирали привлекательных внешне, но совершенно пустых духовно мужчин. И если вспомнить Альфи, то Мелисса могла оказаться одной из них.
Потом он мысленно вернулся к своим проблемам. Светловолосый человек, обогнавший их на дороге и помчавшийся вперед, явно узнал Вэла. Он молод, не старше его. Но кто такой? Кажется, Вэл до сих пор не встречался с ним.
И все же убийцы его родителей могли оказаться здесь. Маловероятно, что они все еще держатся Вместе, но в районы, охваченные золотой лихорадкой, стекалось множество воров и бандитов, и кто-нибудь из тех людей, несомненно, явится в Комсток.
Долгая езда позволяла человеку оставаться наедине со своими мыслями, и в последнее время Тревэллион много размышлял. Может быть, это происходило оттого, что он делался старше и мудрее, но Вэла уже не так сильно мучило желание во что бы то ни стало отомстить, что не могло не сердить его.
Все эти годы его неотступно преследовал кошмар той ночи. Убийцам удалось уйти безнаказанно, а потом они убили его отца. И не было такого закона, который мог бы настичь их и покарать. В последние дни перед смертью отец сильно изменился, из спокойного добродушного человека он превратился в собственную тень, угрюмую и замкнутую.
Что же касается его самого, то все эти годы он просыпался среди ночи, крича от страха, не в силах забыть того кошмара. И последние минуты жизни матери неизгладимо врезались в его память…
Потом Тревэллион мысленно вернулся к тому вечеру, когда он наблюдал за игрой в карты. Среди игравших сидел один человек, лицо которого показалось ему знакомым. Обратившись к бармену, он небрежно спросил:
— Кто это там в голубой ковбойке?
— Да так, бродяга. Зовут Рори. Частенько здесь ошивается.
Тревэллион потребовал еще пива, и бармен налил ему кружку.
— Я стараюсь не связываться с ним. Дурной он человек… не чист на руку. Когда-нибудь уж непременно попадется.
Сомнений быть не могло. Лицо немного постарело, погрубело, но Вэл узнал его. Он допил пиво, прошел через комнату и, как только начали новую партию, присоединился к игрокам.
Когда пришла очередь Рори сдавать карты, он придвинул их ближе к себе и накрыл одну или две ладонью. Третий игрок, несомненно видевший это, сделал непроизвольное движение, но Вэл промолчал. Пусть повторит то же самое еще раз. И вновь подошло время сдавать Рори, он сгреб карты, и тогда Тревэллион спросил:
— Интересно, куда подевался Скиннер?
Неторопливо тасуя колоду, Рори произнес:
— Скиннер? Кто это? Не знаю никакого Скиннера.
— А я думал, знаешь, — настаивал Вэл. — Помнишь, тогда, на Миссури?
Рори промолчал. Он положил карты и вынул сигару.
— Кто не бывал на Миссури, — наконец проговорил он, усмехнувшись.
— Да, ты прав. Многие уезжали тогда в фургонах на Запад, только некоторые так никогда и не начали свой путь.
Рори зажег сигару и снова взял колоду.
— Так что, трепаться будем или играть?
— Да нет, я просто подумал, что ты помнишь Скиннера, — сказал Тревэллион.
Рори загнал сигару в угол рта и принялся сдавать.
Играли молча, но Рори время от времени поглядывал на него, беспокойство его заметно возрастало. Вэл встретил его взгляд и улыбнулся. Тот сжал зубы. Он хотел что-то сказать, потом передумал и приказал принести ему выпить. Третий игрок положил карты и тихо вышел из игры.
Рори выигрывал, и это, казалось, придало ему уверенности. Теперь он смотрел на Вэла более воинственно, но тот делал вид, что не замечает этого. Снова настала пора Рори сдавать карты, он собрал их, и тогда Тревэллион сказал:
— Страшная это была ночь.
Рори опустил руки. Правая скользнула к краю стола.
Вэл указал на колоду:
— Давай-давай, парень, сдавай!
Рори разбросал карты, стараясь при этом не смотреть партнеру в глаза. Партию сыграли молча. Потом другую. Рори выиграл несколько мелких ставок и снова заказал выпивку. Он посмотрел на Тревэллиона и слегка нахмурился. Наконец спросил:
— А я знаю тебя?
Вэл пожал плечами.
— До сегодняшнего дня ты меня никогда не видел.
Рори уронил руки на сданные карты и небрежно подвинул их к Тревэллиону. Тот проговорил:
— А я видел тебя раньше. Однажды ночью, там, на берегу Миссури… А что это у тебя там, Рори, в левой руке?
Рори потянулся за револьвером, и тогда Тревэллион выстрелил в него.
Левая рука Рори медленно раскрылась, и на стол упали две согнутые в трубочку карты. Он внимательно смотрел на Вэла. Другая рука, уже успевшая схватиться за оружие, упала ему на колени, спереди на рубашке разрасталось красное пятно. Люди отпрянули от стола и расступились.
— Ты… ты… — Губы Рори силились что-то произнести.
— Я был тогда ребенком, Рори, но я видел все.
В комнате стояла мертвая тишина. Рори попытался подняться, потом тяжело рухнул на стул.
— Вы все свидетели, — обратился Тревэллион к окружающим, — он плутовал.
— Я еще раньше это заметил! — заговорил человек, вышедший из игры. — Я наблюдал, как он стащил несколько карт при сдаче!
— Но, — перебил его тучный мужчина с золотыми часами на массивной цепочке, — дело тут не только в этом. О чем это вы с ним говорили?
Взгляд Тревэллиона стал холодным.
— Это никого не касается, — отрезал он, убрал револьвер, взял свои деньги и вышел из комнаты.
Произошло это три года назад…
От воспоминаний его пробудил Ледбеттер.
— Заночуем в Строберри. У меня там есть свое местечко, если только никто не опередил нас.
Когда они добрались до Строберри, стало уже почти темно, только что выпавший снег превратился в слякоть. С постоялого двора доносился шум голосов и грохот посуды. Ледбеттер проехал мимо, держа путь к деревьям, росшим на склоне. Не прошло и трех минут, как он вывел их на открытое место. Еще в прошлом году сошедшая лавина врезалась здесь в лес. Несколько десятков стволов резко наклонились, а за ними высилась стена из обломков скал и поваленных деревьев, образуя прекрасное укрытие от ветра. Под ним почти не было снега.
— Не люблю толпы, — улыбнулся Джим, — вот и нашел себе это местечко.
— Я разведу костер, — предложил Вэл.
Мелисса подошла к нему и встала рядом.
— Могу я помочь вам? — спросила она.
Он наломал сучьев, собрал валявшийся вокруг хворост и куски коры, потом достал из кармана трут и старое птичье гнездышко.
— Вы всегда носите с собой подобные вещи?
Не глядя, Вэл кивнул.
— Не всегда найдешь что-нибудь сухое на разжигу.
Когда костер разгорелся, Тревэллион отвел своего мула к воде, снял с него упряжь и приготовил себе под деревьями место для ночлега, подальше от остальных. Ближе к костру он сделал ложе для Мелиссы из ветвей и травы.
— Вы не должны упрекать Альфи, — заявила она вдруг. — Моузел был вооружен и мог убить его.
— Альфи тоже имел оружие. У него в кармане лежал двуствольный пистолет. На выстрел Моузела он мог ответить двумя, но просто сбежал, удрал, как кролик. — Он посмотрел на нее. — Учитесь разбираться в людях. Такие, как Альфи, всегда убегают.
— А вы?
— Никогда не знаешь, как поступишь в той или иной ситуации. Я пока не убегал. Только от индейцев, да и то когда их оказывалось слишком много, а я один. Но и я, наверное, мог бы. Все зависит от ситуации. Альфи следовало вести себя хладнокровнее. Стоило ему вынуть револьвер, и Моузел убрался бы восвояси как миленький. Хотя потом наверняка постарался бы застрелить его в спину.
Ледбеттер обжарил на костре копченую свинину. Кое-кто отправился поесть в Строберри. Тревэллион достал из своей клади ломоть хлеба. Все трое ели почти не разговаривая.
Вэл оглянулся. Сзади, под деревьями, сидел Тэпли.
— Подсаживайся к нам, — пригласил он его. — Места хватит.
— Но у меня ничего нет.
— Ну и что? Просто составишь компанию. Давай.
Тот медленно подошел и присел на корточки. Взяв предложенные ему хлеб и мясо, он принялся есть, и видно было, что он голоден.
— Спасибо, — сказал он, когда закончил. — Теперь я в долгу.
— Милости прошу к моему столу в любое время, — проговорил Ледбеттер.
— И к моему, — прибавил Тревэллион.
Арканзасец снова присел на корточки и достал из костра горящую ветку, чтобы раскурить трубку.
— Потерял своих, — проговорил он, попыхивая трубкой. — Унесло потоком. А быков у нас увели индейцы.
— Как это «у нас»?
— Жена у меня была. — Он опустил глаза. — Хорошая женщина. Умерла… от лихорадки. А дочка… ходит в школу. В Венеции.
— Да-а. Тяжело, — пробормотал Ледбеттер. — Иногда наступают для человека трудные времена.
— А я других и не видал, — грустно усмехнулся Тэпли. — Всю жизнь работал не покладая рук, и никакого просвета. Там в Штатах у меня два года подряд саранча весь урожай сжирала, а на третий его градом побило. Пару раз индейцы сжигали все дотла. Работал на залежи в Рич-Бар — остался в чем был. Пробовал податься на Фрэйзиер, — он повернулся к Тревэллиону, — так вы знаете, что из этого вышло.
— Сплошной разор. Золото хорошая штука, да только его почти нет.
— Да. — Он подбросил в огонь сучьев. — Попробую вот еще разок. Ведь у меня дочка. — Он гордо поднял голову. — Она такая умница. И такая красавица! Уж не знаю, как это получилось — я вроде такой невзрачный, да и мать ее ничем особенным не отличалась, а она… ну просто красавица! С ее красотой да не иметь ничего — горе да и только.
Наступило ясное, холодное утро. Ветер стих. Темные сосны упирались верхушками в мрачный небосвод. Мулы, пока их седлали, осели себя беспокойно.
Никто не разговаривал. Ледбеттер сел на мула и тронулся тихим шагом. Только несколько человек придерживалось тропы, и Ледбеттер снова принялся выравнивать колонну. Одни пропускали его, посторонившись, другие чертыхались, но он не обращал внимания на возмущение, делая знаки рукой тем, кто сошел с тропы и перешел на рысь.
Все чувствовали приближение бури. Тревэллион предложил Мелиссе ехать за ним.
— А в чем дело?
— Скоро повалит снег.
— Но пока все ясно, небо чистое.
— Вот увидите. Джим хочет вывести нас отсюда как можно скорее, пока не началась метель. В Вудфорде отдохнем, но это еще не скоро, далеко внизу.
Позади них над горными гребнями и вершинами громоздились тучи. Слабый ветерок посвистывал в верхушках сосен. Мулы ускорили шаг. Ледбеттер тревожно оглядывался назад, посматривая на небо.
Тропу теперь плотно обступали сосны, и небо почти исчезло — виднелся лишь крохотный кусочек над самой головой. Наконец внизу, сквозь деревья, показалась долина.
Тревэллион знал, где они находятся, и совсем не думал об этом. Он размышлял о себе. Он изменился. Угрюмая ярость, что так долго жгла его изнутри, теперь прошла или, казалось, почти прошла, развеянная временем и убийством Рори и Скиннера.
Теперь настало время подумать о будущем, если только он собирался иметь его. Вэл очень хорошо помнил слова мудрого проводника, сказанные ему много лет назад: жажда мести способна поглотить жизнь человека полностью, пока в нем не останется ничего, кроме опустошенности.
Они приближались к Генуе, когда к нему подъехал Ледбеттер.
— Мне надо возвращаться назад, Вэл. Повезу руду. Присмотришь за ней?
— Постараюсь.
— Ведь ей потребуется поддержка. Невыносимо видеть молодую девушку одну в таком месте.
— Ты же хорошо знаешь здешнюю публику, Джим. У них грубая речь и манеры, но они никогда не станут приставать к порядочной женщине.
— Может быть, и так. Но здесь не то, что в Штатах. Люди съезжаются в эти места отовсюду, и никому не известно, как они воспитаны и что у них на уме.
— Они научатся.
Какое-то время оба ехали молча, потом Тревэллион сказал:
— Джим, я знаю, как трудно приобрести мулов, но я хотел бы купить у тебя этого… и для нее тоже.
— Хорошо, — согласился Ледбеттер. — Я продам тебе черного, а ее мула отдашь мне, когда я вернусь со следующей партией. Пусть она едет на нем до Вирджиния-Сити.
— Это очень благородно с твоей стороны.
Они подъехали к коновязи и спешились. Тревэллион поднял глаза и посмотрел на гору. «Возможно, — позвучало у него в мозгу, — возможно, это здесь».
Он посмотрел на скатанное в рулон одеяло Мелиссы. Тоненькое, оно имело жалкий вид.
— Вам нужна подстилка получше, — заметил он, — и одеял побольше. Здесь будет холодно.
— Скоро лето, — возразила она.
— Да, скоро. Но, прежде чем оно наступит, предстоит еще много холодных ночей.
— Где же я возьму их?
— Не беда. Я одолжу вам.
Какой-то момент он колебался, потом предложил:
— Если вы всерьез намерены заняться выпечкой, то мы могли бы быть партнерами.
Ледбеттер одобрил эту идею.
— У меня есть пятьдесят долларов, которыми я готов рискнуть. Если у вас все получится, они быстро окупятся, и очень скоро у вас появятся деньги, сколько нужно.
— Тогда нам лучше получить их сейчас, — улыбнулся Вэл, — не ехать же за ними в такую даль опять через горы.
Он пропустил Мелиссу вперед и придержал для нее дверь, Ледбеттер последовал за нею. Тревэллион вошел последним и сразу увидел на постоялом дворе Рамоса Китта.
Глава 8
Вэл хотел повернуться и уйти, но потом решил, что если Китт здесь, они рано или поздно все равно встретятся. Он уже почти прошел через комнату, когда тот обернулся и увидел его. Застыв на месте, Китт удивленно уставился на Вэла.
— Как поживаешь, Рамос?
Китт медленно приходил в себя.
— У меня все в порядке. Не ожидал встретить тебя здесь.
Тревэллион улыбнулся.
— По тебе видно. Я сам не ожидал.
Рамос вытащил из кармана табак и бумагу и принялся скручивать сигарету. Вставив ее в зубы, он посмотрел на Вэла.
— Я слыхал, Скиннер мертв.
— Да, был мертв, когда я в последний раз видел его.
— Он мой друг.
— Наши с ним дела тебя не касаются. Ты познакомился с ним в Саттерз-Милл, когда открыли жилу в Маршалле, а я знал его еще раньше.
— Я познакомился с ним в пятьдесят четвертом. Саттерз к тому времени уже закрыли.
Тревэллион шагнул к стойке.
— Возьму чего-нибудь выпить. — Ледбеттер и Мелисса изумленно наблюдали за ними. — Нам с тобой незачем ссориться.
— Он был моим другом.
— Скиннер не имел друзей. Приятелем, возможно, только не другом. И потом, что там говорить, его больше нет. Он свой шанс упустил, — да, представь, промазал.
— Он хорошо стрелял.
— Значит, не так уж хорошо. Выпьешь?
Рамос, стройный, гибкий как кошка человек с усами и бакенбардами, колебался.
— Ладно, давай уж.
Они подошли к стойке, и хозяин с расширившимися от страха глазами подал им виски.
— Золото ищешь? — поинтересовался Китт.
— Что-то в этом роде.
— Что случилось у вас с Оби?
Тревэллиону не хотелось рассказывать, как не хотелось тогда убивать того человека.
— Он из числа тех, кто убил моих родителей. Это случилось десять лет назад.
— А я знаю кого-нибудь из них?
— Должен знать. Может, Рори?
— А, этот… Пропащий он человек… — Китт запнулся. — Погоди-ка, так он что, тоже мертв?
— Пришили его за карточным столом, чтоб неповадно было.
Рамос искоса посмотрел на Вэла и одним глотком выпил сразу половину порции виски.
— А знаешь, здесь есть золото, — тихо сообщил он, — только не много. Я уж подумывал уехать…
— О серебре ты не слыхал?
— О серебре? Разве тут есть серебро?
— Да, голубое. Народ промывает его в желобах, хлопотное дело, скажу я тебе. Этого серебра здесь полно.
— Черт, что ты несешь? — Китт помолчал, потом спросил: — Ты считаешь, здесь стоит остаться?
— Да.
Тревэллион допил виски.
— Рамос, меня ждут друзья, и мне надо идти. Только вот что…
— Ну?
— Похоже, здесь скоро запахнет большими деньгами. Очень большими. Сюда уже съезжаются многие неглупые люди, они-то и будут делать деньги и конечно же захотят иметь как можно меньше хлопот с ними. Зачем тебе работать на приисках? Наймись лучше охранником для перевозки ценных грузов.
Рамос улыбнулся, обнажив ровные белые зубы:
— Охранником? Это я-то?
— А что? Я бы, например, смог положиться на тебя. — Вэл взглянул в его ставшие вдруг серьезными глаза. — Я бы доверил тебе любую сумму и знал бы, что если она не доставлена в Сакраменто, то только потому, что либо тебя убили, либо у тебя кончились патроны.
— По-моему, ты слишком доверчив, старина. А некоторые, например, считают, что я скачу по другой дорожке.
— Дорожек много, Рамос, и если одна из них не подходит, можно попробовать другую. — Тревэллион взмахнул рукой. — Я чую деньги, Рамос. Поверь мне, здесь ты можешь стать богатым и провести остаток жизни на ранчо где-нибудь в долине, а вокруг тебя будут бегать славные малыши, все как один похожие на тебя. Просто ты скакал не на той лошади, приятель. И я тоже. А теперь настало время поменять их.
— Может быть, может быть…
Тревэллион повернулся, собираясь уйти, потом прибавил:
— Только бери с собой побольше патронов, Рамос.
Тревэллион и Мелисса направлялись к Золотому каньону. Их мулы стучали копытами по тощей каменистой земле, и только изредка встречались поросшие жухлой травой полянки, сменявшиеся зарослями полыни и редкими кедрами.
Вскоре они подъехали к небольшому поселку — несколько разбросанных лачуг из тесаного камня, покосившиеся палатки с дощатым полом, крытые грязной парусиной, пара каркасных домиков и единственный бревенчатый дом из свежесрубленного кедра.
Залаяла собака, и на пороге одной из хижин показалась женщина в выгоревшем голубом платье. Заслонив рукою глаза от солнца, она стояла и смотрела на них.
— Это… это и есть то самое место? — спросила Мелисса.
— Да.
Ветер шевелил белокурые волосы девушки, она повернулась к Тревэллиону и промолвила:
— Я думала, здесь будет лучше.
— Все эти лагеря старателей одинаковые — начинаются с двух-трех хижин, а если поблизости находят руду, разрастаются, как на дрожжах.
— А магазины тут бывают?
— Сначала появляются салуны, потом меблированные комнаты, ну и что-то вроде гостиниц. Многие из них размещаются просто в палатках. Обычно только два-три прииска оказываются действующими. Люди начинают продавать свои участки, получают деньги, тратят их, а потом, оставшись ни с чем, отправляются искать новую жилу. Тех, кто не хочет продавать свой участок, заставляют силой или обманом. Они уезжают, и про них никто больше не вспоминает. Потом приходят другие. Эти знают, как прибрать к рукам землю и как сделать, чтобы она работала на них. Я даже знаком с одним таким. Его зовут Джордж Хирст из Зеленой долины.
