С участием Тэпли работа у Тревэллиона заспорилась — один держал бур, другой ударял по нему восьмифунтовой кувалдой, так бурить стало легче и быстрее, и даже освобождалось время, чтобы очистить скважины. Они остановились, чтобы передохнуть, и Тэпли заметил:
      — А ты здорово управляешься с молотом. В состязаниях никогда не участвовал?
      — Пару раз. И по боксу, и по корнуолльской борьбе. Уж не знаю, откуда повелся этот обычай, только каждый год четвертого июля у нас устраивались состязания. Мне больше нравился бокс.
      — Побеждал?
      — Случалось. — Тревэллион приподнял молот. — Размахивать этой штукой полезно — силу дает. Я как поднял ее в первый раз, с тех пор и машу. То же самое — отгребать породу лопатой. Вот поработаешь, сразу почувствуешь силу.
      — Да. Только я ведь не горняк. Правда, мне случалось наниматься в шахту. Не понравилось. Потом плотничал, рельсы клал… — Тэпли помолчал и спросил: — Кофе хочешь? Поднимусь наверх и приготовлю.
      — Хорошо. Только будь осторожен там наверху. Еще примут тебя за меня.
      Арканзасец показал на шляпу Тревэллиона.
      — Вот бы и мне такую.
      — Такую не достанешь. Правда, можно самому сделать. Берешь простую фетровую шляпу и пропитываешь ее льняным маслом. Вообще-то с ним канителиться долго, некоторые пропитывают смолой. И я так делал. Долго втираешь в шляпу, и она затвердевает. Что твоя каска. Под землей такая шляпа необходима — голову защищает.
      Тэпли взял свечу и пошел к лестнице. У нижней ступеньки он остановился. На вбитом в стену гвозде висел ремень с кобурой, Тэпли снял его и застегнул на поясе.
      Вэл заложил в скважины взрывчатку и поджег запалы. Он не стал надевать ремень, а просто повесил его на плечо и принялся карабкаться вверх по лестнице. Он уже почти выбрался на поверхность, когда раздался первый взрыв.
      Тут взгляд Тревэллиона остановился на участке, который он купил у голландца, и его осенила идея. Он решил не рыть здесь настоящую шахту, а заняться участком голландца.
      — По-моему, не имеет смысла, — покачал головой Тэпли. — Но земля-то твоя, тебе и карты в руки.
      Тревэллион пожал плечами.
      — За свою жизнь я уже наделал достаточно глупостей. Считай, что это предчувствие.
      — Ну что ж, сынок, деньги-то твои. Решай сам. Только смотри не пропаши всю гору насквозь.
      Тревэллион улыбнулся.
      — А что, хорошая идея.
      Он помылся, тщательно побрился и, надев черный костюм, отправился в город. В кармане у него лежали бумаги, о которых он хотел поговорить с Маргритой.
      По дороге Тревэллион бросил взгляд на кондитерскую — не заглядывал туда с тех пор, как уехала Мелисса. Вестей от нее не поступало, если не считать открытки из Сан-Франциско, которую она прислала Эйли Бауэрс.
      Тревэллион посмотрел на часы. Спектакль уже подходил к концу, поэтому он направился прямо к театру. На улице, как всегда, толпился народ.
      Нагруженный рудой фургон, запряженный шестью мулами, громыхая, катился по проезжей части. Вэл собирался перейти на другую сторону, как вдруг, глянув под колеса фургона, обнаружил за ними чьи-то ноги в сапогах. Он бросился вперед, обогнал фургон и забежал вперед упряжки.
      Посреди улицы с револьвером в руках стоял неизвестный и озирался по сторонам.
      — Эй, не меня ли ищешь?
      Прохожие с любопытством смотрели на человека, который, подняв оружие, прорычал:
      — Тебя, черт побери!
      Прошло несколько секунд, которые показались Вэлу часами. С невозмутимым спокойствием он следил за тем, как его противник поднимал ствол, в толпе раздался пронзительный крик, и она тут же пришла в движение — одни бросились посмотреть, что случилось, другие, напротив, предусмотрительно поспешили унести ноги.
      Лицо незнакомца оставалось в тени, свет от фонаря падал ему на спину. Он поднял пушку, и тогда Тревэллион выстрелил. Револьвер выпал из рук незнакомца, пуля ударилась о землю в нескольких дюймах от сапог Вэла. Он без тени страха приблизился к лежавшему, так как знал, куда угодила выпущенная им пуля.
      Сразу же вокруг собралась толпа. Пил вразвалку подошел к распростертому на земле телу, посмотрел на убитого, потом, странно улыбнувшись, на Тревэллиона.
      — Нарываешься? — безразличным тоном спросил он:
      — Да нет, Фермер, по-моему, он сам нарвался.
      Кто-то перевернул тело, и все увидели, что это Кип Хозер.
      — Вот тебе раз! — удивленно протянул Пил. — Никогда бы не подумал, что Хозер может промазать.
      — Он тоже так не думал, — негромко заключил Тревэллион, перешел на противоположную сторону улицы и направился к служебному входу в театр, где его тут же остановили.
      — Мне нужно увидеться с мисс Редэвей, — сказал Тревэллион.
      — Да таких, как ты, тут знаешь сколько? — усмехнулся швейцар. — Прошу прощения, но…
      — Впусти его, — раздался из темноты голос Джекоба Тиэйла. — И впредь пускай, когда он пожелает.
      Швейцар пожал плечами и отступил.
      — Вроде стреляли. — Тиэйл с любопытством глянул на Вэла. — Что там случилось? Пьяные, что ли?
      — Едва ли он был пьян, — ответил Тревэллион. — Скорее всего, ему заплатили.
      — Подождешь здесь? — спросил Тиэйл. — Она подойдет через несколько минут. Хочешь, постой за кулисами.
      Элберт Хескет узнал новости вечером, за ужином в «Интернэшнл». Он сидел за столом один, когда на улице раздались выстрелы. На мгновение он перестал жевать, потом продолжил трапезу.
      В зале появился Джон Сэнтли и подошел к столику Хескета.
      — Мистер Хескет, у меня есть интересующая вас информация, — начал он. — Сандаски…
      — Пожалуйста, не сейчас! — оборвал его Хескет. — Не в моих правилах говорить о деле во время еды. Оставьте, я потом посмотрю. — Хескет поднял глаза. — А вы опоздали, мистер Сэнтли.
      — Извините, сэр. Там на улице настоящее столпотворение. Опять убийство, сэр.
      — Да?
      Почувствовав в его голосе любопытство, Джон Сэнтли пояснил:
      — Убили Кипа Хозера, сэр. Он из шайки Сэма Брауна.
      — А он убил кого-нибудь?
      — Нет, нет, сэр! Его убили. Два выстрела подряд, а прозвучали, как один. Все об этом только и говорят. Две пули — одна в сердце, другая в горло.
      — Понятно. А того, другого, арестовали?
      — Конечно нет, сэр! Ведь он только защищался. Сразу же нашлось с десяток очевидцев, которые подтвердили, что Хозер вытащил свою пушку первым.
      — Вот как? Понятно.
      Лицо его оставалось безучастным, но внутри все кипело. Ну что за идиоты! Неужели никто из них не способен справиться с таким пустяковым делом!
      — А тот, другой, вел себя чрезвычайно спокойно, сэр. Застрелив Хозера, перешел улицу и вошел в театр.
      В театр? Черт возьми! Он пошел в театр!
      Занавес опустился, и зал разразился шквалом аплодисментов. В Вирджиния-Сити обожали зрелища, но особенно публике нравилась игра труппы мисс Редэвей, их необычные, доселе невиданные в городе костюмы и декорации.
      Сияющая и довольная, Маргрита вошла за кулисы и, увидев Тревэллиона, остановилась как вкопанная. Потом с распростертыми объятиями бросилась ему навстречу.
      — Вэл! Как хорошо, что вы пришли!
      — По-моему, вам лучше вернуться на сцену — зал рукоплещет.
      — Вы подождете? Я буду через минуту.
      Она повернулась лицом к залу, и занавес поднялся. Еще четыре раза публика вызывала Гриту, и только после этого она вернулась за кулисы.
      — Вэл, вы поужинаете со мной? Нам с мистером Манфредом и мистером Клайдом нужно обсудить одно дело, они посидят с нами несколько минут, а потом оставят нас и мы сможем поговорить. Идет?
      — Конечно. Только, боюсь, мой разговор будет тоже о деле. По крайней мере, отчасти.
      — А нельзя нам как-то обойти эту часть? Мне не терпится узнать, как вы жили все эти годы!
      Грита удалилась в гримерную, а Вэл повернулся и наткнулся на Тиэйла.
      — Собираешься поужинать с нею? — спросил тот.
      — Да. Во всяком случае, я приглашен.
      — Вот и отлично. Мне нужно отлучиться на некоторое время, а с тобой она будет в безопасности. — Тиэйл помолчал в нерешительности, а потом все же задал вертевшийся у него на языке вопрос: — А кого это убили там сегодня?
      — Кипа Хозера.
      — Туда ему и дорога. Давно пора. Странно, он такой осторожный, никогда не нарывался.
      — Думаю, ему заплатили. Я собирался перейти улицу, когда увидел его на другой стороне, и не стал раздумывать, а забежал вперед упряжки. Ты же знаешь, дорога там идет под уклон, и фургоны еле плетутся. Хозер уже нацелился и, кажется, страшно растерялся, когда я исчез из виду. Он-то хотел напасть неожиданно, а получилось наоборот — я первым окликнул его.
      — Представляю. Он из шайки Сэма Брауна. Пока тот был жив, они творили что хотели. Теперь кончилось их времечко. А она знает?
      — Нет. Это может ее напугать, ведь она воспитывалась не так, как мы, Джекоб.
      — Конечно, не так. Господа и теперь стреляются, но все как положено — вызывают на дуэль, приглашают секундантов… — Тиэйл отвернулся. — Надеюсь, это ее не очень расстроит. Женщины иногда сильно огорчаются, хотя она, похоже, не из таких. И весьма здравомыслящая. — Он снова посмотрел на Тревэллиона. — Я бы даже сказал — проницательная. Вот, к примеру, как она наняла меня. Ей одного взгляда хватило. Просто ума не приложу, как ей так удается.
      — Ничего удивительного, Джекоб. Она видит людей насквозь и сразу определила, что ты надежный парень и тебе можно доверять. — Вэл помолчал. — Знаешь, друг, у меня нехорошее предчувствие. Говорят, кто-то пытался ограбить ее во Фриско и еще потом по дороге сюда. Кому-то от нее что-то очень нужно.
      — Вот и я так думаю.
      — Ты ехал на том дилижансе, Джекоб. А не помнишь, кто еще там был?
      — Да многие. Хескет и еще двое. Никогда не встречал их раньше, должно быть, нездешние. Слушай, Тревэллион, я никому не стал бы говорить этого, а тебе скажу. Ехал в дилижансе один человек, которого кое-кто хотел убрать. Меня попросили, даже цену назначили. Теперь-то я докопался до истины, только виду не подаю, а работу эту исполнять не стал, не по душе она мне. Если человек заслуживает, чтобы его убили, я артачиться не стану, но об этом мистере Хескете я понятия не имел, зато очень хорошо знал того, кто заказал убийство. Парень из Сан-Франциско. Уже по дороге я почуял неладное и приготовился. Потом мы встретили засаду. Я не хотел никого убивать, только решил их напугать. Они убрались, а позже там нашли мертвое тело, но клянусь тебе, это сделал не я. Этот парень, как выяснилось, из Сан-Франциско, какой-то мелкий воришка. Кто-то застрелил его в спину.
      — Это ты нашел его?
      — Нет, я следы изучал. Там их двое пряталось. Судя по следам, один — здоровый малый на крупной лошади. Он-то и прискакал обратно в Уошу.
      — Ты разнюхал, кто это?
      — Может, да, а может, и нет. Эти двое очень спешили.
      — Так ты говоришь, один застрелил другого?
      — Во-во. Застрелили того, что из Фриско. Вопрос — почему? Может, он выскочил на дорогу и все дело испортил, а другой разозлился? Или он знал в лицо человека, пославшего его в Уошу? Знаешь, Вэл, мне кажется, мисс Редэвей грозит опасность, а она и не догадывается. И сдается мне, тот, кто охотится за нею, не отступит ни перед чем. Мой заказчик мертв, его контора сгорела дотла. Люди говорят, это несчастный случай. Что ж, может быть. Гонец, принесший весточку в Уошу, тоже мертв. Его убили умышленно. Кто-то нанимает Кипа Хозера убить тебя. Чует мое сердце, на кону сейчас крупная ставка, гораздо более крупная, чем мы думаем, и тот, кто стоит за всем этим, не остановится ни перед чем.
      Джекоб Тиэйл застегнул пальто.
      — Что-то боюсь я, Тревэллион. Боюсь за вас обоих.

      Зал ресторана в «Интернэшнл» был почти пуст — только несколько одиноких посетителей.
      Тревэллион отодвинул стул и помог Грите сесть, потом занял место напротив. Наконец она смогла разглядеть его: очень красив — смуглый, осанистый, держится с достоинством. Разговор поначалу, как водится, шел о пустяках.
      — А вам повезло, — начал он наконец. — Вы даже не представляете, как вам повезло. Ваш отец сделал правильный выбор, ссудив много лет назад деньги одному честному человеку, попавшему в финансовые затруднения. Если помните, вы пожелали, чтобы тот вложил их в какое-нибудь дело, и он согласился при условии, что я буду нести долю ответственности.
      — И что же дальше?
      — Теперь вы состоятельная женщина.
      Подошел официант, они заказали ужин, потом Тревэллион продолжил:
      — Этот человек сумел распорядиться вашими деньгами наилучшим образом. У него оказался на этот счет редкий дар, ведь не всякий, кто владеет капиталом, умеет использовать его по достоинству и приумножать. А он действовал очень дальновидно — вступил в дело по снабжению горнорудных предприятий одеждой, пищей, инструментами. На вырученные деньги приобрел землю, занялся фермерством и продажей зерна на Аляску и в Китай. Купил землю также и для вас, но часть вашего капитала пустил в оборот вместе со своим. Время от времени у него случались денежные потери, о которых он мне докладывал и которые, учитывая место и время, были неизбежны, но главное в другом — сейчас вы располагаете комфортабельным домом в Монтерее, ранчо в южной Калифорнии и небольшой долей в бизнесе этого человека.
      — О, я и понятия не имела! Вы хотите сказать, что, пока я росла…
      — Эти деньги тоже росли. Причем об этом не известно никому, кроме вас, меня и этого господина.
      — Даже и не знаю, что сказать. Просто потрясена. Я, конечно, представляла, что есть некая сумма… но…
      — Да, и эта сумма в течение пятнадцати лет находилась в руках очень неглупого человека. За это время Сакраменто-Ривер дважды выходила из берегов, полностью уничтожив урожай, а один раз груз зерна пошел ко дну моря.
      Тревэллион сунул руку в карман.
      — Вот список ваших владений. Он и так внушительный, но скоро вы убедитесь, что они еще возрастут в цене. Пройдет лет десять, и вы станете поистине состоятельной женщиной.
      — Надо же! А я ничего и не ведала! — Она в упор посмотрела на него. — А вы! Как у вас идут дела?
      Он пожал плечами.
      — У меня есть прииск, несколько участков земли и кое-какие мелкие долевые вложения. Вот все, чем я располагаю. — Тревэллион смутился. — Я работал не в полную силу, потому что… был кое-чем занят. — Он помолчал, потом спросил без обиняков: — Мисс Редэвей, у вас есть акции «Соломона»? Говорят, вы владеете акциями какого-то прииска… Судя по последним событиям, я решил, что речь идет о «Соломоне».
      — Нет. У меня действительно есть кое-какие акции, но, полагаю, они мало чего стоят. Осталось также несколько старых деловых обязательств. Боюсь, теперь они бесполезны.
      — Это правда, что несколько раз вас пытались ограбить?
      — Да. Дважды в Сан-Франциско и один раз по дороге сюда. Напали на дилижанс.
      — Что они искали?
      — Понятия не имею.
      — Вам нужно быть осторожной.
      — Хотите сказать, они могут попытаться убить меня?
      Тревэллиона поразило ее спокойствие.
      — Может, и так.
      — Мне тоже так показалось, хотя я ума не приложу почему.
      — А вы, похоже, не слишком напуганы.
      — Это не так. Я напугана. Я должна быть напугана, потому что страх помогает защищаться. Человек обязательно должен сознавать грозящую ему опасность, тогда ему легче обороняться.
      Он улыбнулся.
      — А вы мне нравитесь!
      — Вы тоже мне нравитесь, — ответила она серьезно и, помолчав, прибавила: — Не понимаю, что со мной. Скорее всего, это последствия той ужасной ночи, но мне порой кажется, что жизнь — это джунгли.
      — И поэтому вы наняли Джекоба Тиэйла?
      — Да. Он мне сразу понравился. Он настоящий человек и, похоже, умеет держать слово.
      — Вы дали ему то, чего ему никто бы не дал. Вы поверили ему, отнеслись к нему с уважением. Для таких людей, как он, это важно.
      — А для вас?
      Тревэллион пожал плечами.
      — Не знаю. Все эти годы я…
      — Хотели отомстить тем людям?
      — Да. Они уничтожили то прекрасное, что у меня было, и остались безнаказанны. Эта мысль не давала мне покоя.
      — А сейчас?
      Вэл ничего не ответил. Он уже не хотел никого убивать, он мечтал работать, строить, жить.
      — С этим надо покончить, — резко произнес он, посмотрев на Гриту. — Слишком долго все тянется.
      Она кивнула.
      — Да. Сколько еще преступлений совершили эти люди! Скольких еще убили? Но то, что произошло в ту ночь, не дает покоя никому из нас — ни вам, ни мне… ни им. Они тоже ничего не забыли. Иначе зачем им пытаться убить меня?
      Тревэллион отпил кофе.
      — Очевидно, кое-кому есть что терять. Только так я могу объяснить это. Рори был всего лишь вором и карточным шулером, и Скиннер не лучше. И все же оба чувствовали свою вину. Они мертвы. Но кто же хочет убить меня? Наверное, тот человек, который преследовал вас в каньоне. Если его не остановить, он прикончит нас обоих.
      — Но кто стоит за всем этим? — спросила Грита.
      — Кто бы знал!
      — Элберт Хескет был в Сан-Франциско, когда меня пытались ограбить, а во время нападения в театре он пригласил всю труппу угоститься коктейлем.
      — По-моему, это совпадение. Он наверняка разозлился на меня за то, что я застолбил тот участок. Но убивать меня! Это бессмысленно.
      Какое-то время они ели молча, потом Грита сказала:
      — Странный вы человек, Вэл. Я тоже всю жизнь не могу забыть той страшной ночи. Вы держали меня, маленькую напуганную девочку, и были таким сильным. И, несмотря на весь ужас постигшей нас утраты, я никогда потом не чувствовала себя такой защищенной, как в тот момент.
      — Я чувствовал, что нужен вам, и это придало мне силы, — просто ответил он. — Я тоже очень боялся, но должен был защитить вас. — Он взмахнул рукой. — Вот то, что мы искали. Вот они, золотые горы, о которых все мы мечтали и мимо которых прошли, оказавшись в Калифорнии. А они все это время ждали нас. Иногда мне кажется, это место и есть наша судьба — моя и ваша. Столько времени вы находились так далеко, в Европе, и все равно добрались сюда. — Он помолчал. — И те… те люди тоже здесь.
      — Может, один только Ваггонер?
      Он покачал головой.
      — Сегодня стрелял не Ваггонер.
      — Сегодня? — удивилась Грита.
      — Меня пытались убить, когда я шел к вам. Этому человеку явно хорошо заплатили, и он не сомневался, что я не доставлю ему особых хлопот.
      — А что случилось?
      — Ему не удалось убить меня. За долгие годы я приучился быть все время начеку.
      — Я, кажется, слышала какие-то выстрелы.
      — Ну… без выстрелов в таких случаях не обходится.
      Он поставил свою чашку.
      — Уже поздно. Завтра у вас спектакль, да и мне надо работать. К тому же мне еще придется завершить одно дельце.
      — Дельце? Вы о чем?
      — Я должен узнать, кто за всем этим стоит, понять, чего им нужно, и разрубить наконец этот гордиев узел раз и навсегда. Я не могу больше сидеть сложа руки, мне пора действовать.
      Она встала.
      — Вэл, будьте осторожны.
      — Постараюсь. — Он посмотрел на нее. Лицо его приняло обычный непроницаемый вид. — Мне, правда, необходимо закончить кое-какие дела.
      Они молча спустились по лестнице. Бросив на Гриту прощальный взгляд, Тревэллион слегка коснулся ее пальцев и направился к двери. Там его встретил Тиэйл.
      — Да, здорово ты его. Два выстрела, да таких, что и одного хватило бы. А этот индюк думал, что достанет тебя.
      Тревэллион вышел на улицу, но отправился не домой. По пути он обходил все игорные дома один за другим. Никем не замеченный в толпе, Вэл внимательно наблюдал. Он искал кого-нибудь из шайки Сэма Брауна, кто знал Кипа Хозера.
      Наконец он оставил это бесполезное занятие и неожиданно для себя оказался возле кондитерской. Там теперь работал другой человек. Тревэллион задумчиво пил кофе, когда к нему, вытирая руки, подошел хозяин.
      — Привет, сто лет тебя не видел! Теперь все по-другому, когда Мелиссы нет.
      — Слышно что-нибудь от нее?
      — Ни слуху ни духу. Как в воду канула. Вот что плохо.
      — Плохо?
      — Если бы у нее все наладилось, она бы написала. Люди всегда так делают. Она ведь не из тех, кто привык жаловаться.
      — Она очень славная.
      Хозяин посмотрел на него и сел напротив.
      — Говорят, ты уложил одного парня сегодня.
      — Он напал на меня, я защищался.
      — Так ему и надо, этому вору Хозеру. Сколько его помню, вечно ошивался со всяким сбродом.
      — Ты не видел кого-нибудь из них? Хочу порасспросить кое о чем.
      — Они теперь в штаны наложили. Люди поговаривают — все подстроили заранее и Хозер был при деньгах. Раньше такого не случалось.
      — Кто заплатил ему?
      — Откуда мне знать? Уж, во всяком случае, не его дружки. — Хозяин наклонился к нему. — Я знаю кое-кого из этой шайки. Никто из них понятия не имеет, кто заплатил Хозеру. — Хозяин налил чашку кофе и снова сел. — Ну, что ни говори, а это не самые интересные новости. Самое интересное на «Соломоне».
      — А что на «Соломоне»?
      — Наткнулись на серебряную жилу! Теперь, похоже, Хескет станет самым богатым человеком в Комстоке.

      Тревэллион поставил чашку. Худшей новости он и ожидать не мог. По его расчетам, новое открытие сделано в той стороне, где он застолбил участок. Если это так, то они не смогут разрабатывать жилу, не нарушив границ, и он потеряет участок. Конечно, можно обойтись и без этого клочка, ведь, заявляя на него права, он думал не о себе, а об Уилле Крокетте. Но позволить такому человеку, как Хескет, выиграть — он себе этого не простит. Кроме того, Хескет получит доступ к неограниченным кредитам и уж своего не упустит.
      Тревэллион сидел неподвижно и думал. И тут он вспомнил про Билла Стюарта. Тому уже приходилось сталкиваться с подобными вещами, и он сумеет вникнуть во все тонкости дела. Похоже, Хескет вправе забрать его участок, считая его продолжением своей жилы. Тревэллион никогда не интересовался законодательной стороной приискового дела. Он открывал жилы, столбил участки, продавал их, оставляя другим возможность их разрабатывать. На приисках давно велись споры о том, что должен существовать закон о границах владений, но Вэл к ним никогда не прислушивался. Теперь он пожалел об этом.
      Хескет не станет медлить. Тревэллион недооценил его деловой сметки, так как думал, что тот хочет всего лишь расширить свои владения. Джон Маккей как-то заметил: «Сроду не имел с ним дел и не собираюсь. То, как он поступил с Уиллом Крокеттом, говорит о том, что у него нет ни стыда ни совести».
      Открытие богатой жилы обеспечит Хескету получение неограниченных кредитов, даст ему свободу двигаться в любом направлении. Вопрос только в том, в каком направлении он захочет двигаться.
      Тревэллион снова подумал об участке, который застолбил рядом с «Соломоном». Сейчас, как никогда, Хескету понадобится эта земля.
      Тревэллион встал и направился к двери. Он уже распахнул ее, когда его окликнул хозяин кондитерской:
      — Эй, а кофе что же, не будешь допивать? А я-то хотел сделать тебе яичницу из…
      Вэл обернулся, все еще держась за ручку, и в это мгновение мимо него просвистели три пули. Одна застряла в косяке, другая пролетела в открытую дверь в дюйме от его руки, а третья, едва не задев шею, угодила в полку, перебив всю посуду.
      Тревэллион бросился на пол и с револьвером в руке пополз к боковому выходу. Распахнув дверь, он подождал с минуту, выскочил в переулок и побежал за угол.
      Несколько прохожих остановились посреди улицы, изумленно тараща глаза. Очевидно, эти люди прибыли в город недавно, иначе они бы не стали стоять на виду, заслышав стрельбу, а поспешили бы укрыться. Где-то с шумом захлопнулась дверь, запряженный быками фургон, нагруженный рудой, прогромыхал по мостовой. Больше ни звука…
      Убрав револьвер, Вэл вернулся в кондитерскую.
      — Давай свою яичницу. И кофейку подлей. Надо успокоить нервишки.
      Кофейник ходуном ходил у хозяина в руках. Сам он был бледен как полотно.
      — Да они есть у тебя, нервы-то? Давненько не видал, чтобы пули летали над ухом. Пожалуй, с тех пор, как от нас отстали парни вождя Виннемуки. — Он посмотрел на Тревэллиона. — Стреляли явно не в меня. Хлеб, который я выпекаю, не так уж плох.
      — Да и кофе у тебя что надо. Так что целились конечно же в меня.
      — Я еще вот что слыхал — кто стреляет в Тревэллиона, пусть пеняет на себя.
      Вэл не ответил. Он думал. Стреляли двое — выстрелы отличались по звуку. Не окликни его хозяин кондитерской, он сейчас лежал бы на полу мертвый. Ну что ж, сам виноват — нечего расслабляться, нельзя быть таким дураком.
      Покончив с ужином, он посмотрел на хозяина.
      — Комната Мелиссы пустует?
      — Хочешь переночевать? Оставайся, там никого. — Хозяин помолчал, потом смущенно проговорил: — Мы не занимаем ее — вдруг Мелисса вернется.
      — Нет, ночевать не буду. Хочу воспользоваться окном. Через дверь-то ходить, похоже, небезопасно.
      — Это точно. — Хозяин кивнул. — Проходи.
      Стараясь не приближаться к окнам, Тревэллион прошел в комнату Мелиссы и закрыл за собою дверь. Здесь еще сохранился слабый запах ее духов. Подойдя к окну, Вэл с некоторой опаской выглянул на улицу. На темных склонах кое-где мерцали неяркие огни. Он распахнул раму и осторожно вылез, закрыв ее за собой. Мгновение постоял, прижавшись к каменной стене дома.
      Интересно, кто это его подкараулил? Ваггонер или дружки Кипа Хозера? Он оторвался от стены и скользнул в темноту.
      Придя домой, Тревэллион первым делом проверил все оружие.
      Вместе с Тэпли они вели боковую выработку для улучшения циркуляции воздуха, в то время как двое других рабочих продолжали рыть основную шахту. Вскоре Вэл обнаружил хорошие показатели в жиле. Через три дня они отгрузили уже двадцать тонн руды, которые в несколько приемов надлежало отвезти на плавильню. Получалось по шестьсот долларов за тонну.
      — Подумать только! — воскликнул Тэпли, остановившись передохнуть. — Опять этот Ваггонер! Болтается в городе, не работает и всегда при деньгах. Жрет в ресторанах, пьет, когда хочет, на девочек поглядывает. Вот и спрашивается: где он берет их? Деньги-то?
      — Кто-то платит ему.
      Тревэллион вспомнил, как Ваггонер появился на дилижансной станции в день приезда Маргриты Редэвей. Зачем он туда явился?
      — Вряд ли Ваггонер опасается твоей мести. Ведь ты уже давно в городе, а так ничего и не предпринял. Он не боится, что ты расскажешь о той ночи, потому что это случилось давно и к тому же далеко отсюда. А если ему нечего бояться, тогда чьих это рук дело? Кто-то хочет твоей смерти, и ему есть что терять. Я просто чую, что этот «кто-то» здесь.
      — В Вирджиния-Сити?
      — Можешь поставить на что угодно, хоть на собственную жизнь.
      — А я, похоже, так и делаю, — усмехнулся Вэл.
      Они вернулись к работе. Как ни странно, но предчувствие Тревэллиона оказалось верным, так как руда, которую добывали в боковой выработке, выглядела лучше, чем та, которую доставали из основной шахты. Они решили двигаться в этом направлении.