Война в Кедровой долине

Об этом он как-то не подумал. Килкенни стоял у остатков фургона и внимательно изучал отвесный склон, по которому только что спустился. От вершины до откоса никак не меньше двухсот футов, а в некоторых местах и того больше.

Он пошел дальше. Стояла ужасающая жара. Пыль, смешиваясь с потом, раздражала кожу, его мучил ужасный зуд. Несколько раз Килкенни оборачивался и смотрел назад. По песку тянулась цепочка его следов, и больше ничего.

Впереди скала широким мысом вдавалась в пустыню.

Далеко ли он ушел от того места, где упал? Наверное, милю, а может быть, и полторы. Скалистый мыс лежал от него на расстоянии мили. Килкенни двинулся к нему, изнемогая от жажды, глаза его искали хоть какой-нибудь признак воды.

Одно ему было ясно — пересечь эту пустыню очень непросто. Там, где не было барханов, тянулись голые, отполированные до блеска скалы, наклоненные под таким углом, что проехать по ним можно было, только прорубив в камне борозду, по которой двигались бы колеса фургона, — иначе фургон на таком склоне не удержать. Чтобы пробить эти, как говорили мормоны, «долбенки», требовался многочасовой изнурительный труд.

И вдруг Килкенни наткнулся на дорогу. Он добрался до выступа и как раз огибал его, когда увидел ее перед собой. Конечно, дорогой ее не назовешь — просто место, где шли фургоны. Еще виднелись борозды, выдолбленные в камне, хотя и сильно забитые пылью.

Дорога, спускаясь с крутого склона, превращалась в петляющую тропинку, по которой ни один фургон не смог бы спуститься без специальной тормозной ленты. Эта лента привязывалась к задней оси, а затем потихоньку стравливалась, задерживая спуск фургона, иначе он врезался бы в лошадей. Впрочем, лошадей могли спустить и отдельно.

Килкенни тут же повернулся и начал взбираться на склон. Во рту у него пересохло, он умирал от жажды, но мысль о том, что на вершине скалы в лесу он найдет воду, придавала ему силы. Несколько раз он останавливался, чтобы откатить с дороги валуны; а в одном месте он провозился полчаса, пытаясь убрать с дороги огромный ствол. Лишь когда он сделал из сломанных веток примитивные рычаги, упавшее дерево поддалось и покатилось вниз. Довольный Килкенни наблюдал, как оно катится, ударяясь о камни, пока, наконец, не разбилось на несколько кусков.

Пот ручьями катился с его лица, а лицо и руки покрылись слоем тончайшей пыли. Килкенни двинулся дальше. Он шел, низко пригибаясь, поскольку склон был очень крут. Дважды он останавливался, чтобы перевести дыхание и посмотреть назад.

Вдали смутно виднелась тонкая полоска, уходящая на запад, которую можно было назвать, хотя и с большой натяжкой, дорогой. И все-таки с этого склона можно спустить Фургон, а если им повезет, то и пересечь пустыню. Только нужно будет взять запас воды для себя и животных, по крайней мере в первую поездку. Возможно, где-нибудь по пути им удастся отыскать воду, но она может быть щелочной.

Килкенни прошел глубокую, затененную расселину, тянувшуюся ярдов на сто, и снова начал подъем. Неожиданно он оказался на ярком солнечном свете и резко остановился.

И только тут понял, почему не видел эту дорогу сверху. Поперек нее, почти на том самом месте, где тропа спускалась с вершины, лежала гигантская сосна. Когда-то она росла на вершине утеса, но скала прямо под ней обвалилась, и корни, потеряв опору, не смогли больше удерживать огромное дерево. Налетел сильный ветер, сосна упала и перегородила дорогу. Вокруг нее поднялись молодые сосенки, их заросли были настолько густы, что никому и в голову не могло прийти, что под ними скрывается спуск.

Молодые деревца были не старше десяти — двенадцати лет, следовательно, все эти годы дорогой никто не пользовался. Без сомнения, она была проложена пионерами этих мест или золотоискателями, а потом заброшена.

Килкенни перелез через упавшее дерево и, пройдя сквозь молодой сосновый лесок, направился к тому месту, где оставил коня.

Он добрался до него уже в сумерках. Казалось, завидев его, конь обрадовался, как, впрочем, и сам Килкенни. Он выдернул из земли колышек и повел коня к тому дереву, где спрятал седло. Оседлав коня, Килкенни осмотрел свой винчестер, потом протер револьверы от пыли и проверил, как они стреляют.

Отведя коня к небольшому ручейку, стекавшему со склона горы, Килкенни дал ему напиться, а сам прошел чуть выше по течению и, улегшись на землю, стал пить чистую холодную воду, вкуснее которой он не пробовал, как ему казалось, никогда в жизни.

Пока пил его конь, Килкенни поел лесной малины и принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Если найденная дорога проходима, то путь до Блейзера сокращается втрое. А главное, здесь их не будут подстерегать люди Хейла.

Килкенни сел на коня и поехал назад в Кап. Трое-четверо сильных мужчин с топорами без труда прорубят просеку в сосняке и уберут с дороги гигантское дерево.

Когда-нибудь он попробует найти место, откуда начинается эта дорога. Пока же его интересовало только одно — куда она ведет.

Килкенни снял с плеча винчестер и ехал, держа его в руках. Это суровый, величественный край, в котором хорошо жить. За него стоит побороться.

Нужно будет привезти сюда Риту — пусть посмотрит, как здесь красиво. Впрочем, не стоит торопиться, ведь показать Рите эти места — значит пустить ее в самые сокровенные уголки своей души. А прежде чем решиться на такой шаг, надо четко определить, чего же он хочет?

Чего он хочет? Он хорошо это знает. Ему нужна Рита. Ему нужен свой дом и обязательно здесь. Однако оставалась все та же старая проблема. У него была репутация ганмена. Уже теперь многие знают, кто он такой, а если к концу всей этой истории на его счету окажется несколько убитых, ему придется отсюда уехать.

Впрочем, зачем уезжать? Почему бы не остаться здесь? Хэтфилды — хорошие люди и принимают его таким, какой он есть. Им тоже не раз приходилось убивать, и там, где они жили раньше, и здесь, им хорошо известно, что человек не сам находит проблемы — они находят его. В этом диком, суровом краю человек должен уметь постоять за то, во что он верит.

Нельзя отступать перед теми, кто жесток и кто считает, что для них закон не писан, — иначе очень скоро придется лишиться свободы. Это справедливо и для отдельных людей, и для целых народов.

Короче говоря… Возможно, он никуда не уедет. Может быть, и ему, как и всем остальным, удастся найти свое счастье. С тех пор как он встретил Риту Риордан, он не мог думать ни о ком другом, ему нужна была только она.

Но у него есть соперник. Король Билл Хейл хочет на ней жениться, а Король Билл сильный и красивый мужчина. Кроме того, он занимает видное положение в обществе и имеет влиятельных друзей в бизнесе и политике. Рита могла бы стать королевой в его Замке.

Килкенни казалось, что она его любит, но любила ли она его в действительности? А может, она изменилась?

Хейл производил впечатление холодного человека с тяжелым характером, но женщины смотрят на мужчин другими глазами. Да и те качества, которые мужчина демонстрирует женщинам, очень сильно отличаются от тех, что он показывает мужчинам.

Килкенни охватила тревога. Одно дело представлять Риту рядом с собой, и совсем иное — в объятиях другого мужчины. Мысль, что Рита может принадлежать кому-то еще, была непереносима. Особенно если этот «кто-то» — Король Билл.

Хейл хочет жениться на ней, ему нет дела, любит она его или нет. Если у него не хватит красноречия, он применит силу. В Кедровой долине он был королем и уже продемонстрировал свое намерение держать всех жителей в ежовых рукавицах. Продукты в салун Риты подвозились по дороге, которую Король Билл в любую минуту мог перекрыть. Он мог не только довести ее до банкротства, но и не позволить ей уехать. Конечно, есть Джейм Бриго, но Джейм — это всего один человек, пусть даже очень искусный в бою.

Кедровая долина располагалась вдали от наезженных дорог, в самом настоящем медвежьем углу. Король Билл положил себе за правило быть гостеприимным и приветливым хозяином с любым, которого заносила сюда судьба, но приезжих здесь появлялось мало, поскольку дальше ехать было некуда. Седар — это тупик в буквальном смысле слова, если не говорить о горах.

К северу от города раскинулось несколько поселков ковбоев и старателей, но все они существовали сами по себе, их жители были заняты исключительно собственными делами.

В разговорах с приезжими Король Билл, несомненно, изображает поселенцев бродягами, ворами — настоящими отбросами общества. Мало кому захочется проверять его слова, да и жители самого Седара безоговорочно верили Хейлу, как показал пример жены Лезерса.

Сейчас Килкенни беспокоило одно — почему Хейл не пытается ему отомстить. Килкенни жестоко избил его в той рукопашной схватке, а зная характер Короля Билла, Лэнс прекрасно понимал, что он это так просто не оставит. Более того, они буквально из-под его носа забрали продукты, которые Хейл распорядился им не продавать.

Конечно, все население Седара живо обсуждает два события. И, разумеется, всегда найдется человек, который скажет, что власть Хейла ослабла, что земля уходит у него из-под ног. Хейл не может не понимать этого, а уж Малыш спит и видит, как бы ему добраться до них. И Лэнс снова задумался: кто же больше виноват в том, что происходит, — Король Билл или Малыш?

Есть люди, которые используют любую возможность, чтобы прикрыть свою страсть к насилию и разрушению. Малыш из тех, кто прибегает к террору, чтобы удовлетворить потребность собственной натуры, а не потому, что террор дает положительные результаты.

Убийство сильного человека освобождает место для другого сильного человека — и не более того. Как бы ни был велик человек, всегда найдется другой, который только и ждет, когда можно будет занять его место, и это производит самое неблагоприятное впечатление. Впрочем, таких, как Малыш, это не смущает. Они жаждут убивать и разрушать, потому что это поднимает их в собственных глазах. Малыш вырос таким же, как и его отец, но с одним добавлением — он считал, что законы писаны не для него, а для тех, кого он называл «другие».

Может быть, Хейл хочет взять их измором? Он знает, сколько у них людей и как мало у них продуктов. Имея работников, он хорошо представляет, сколько и какой провизии им требуется. Он также прекрасно понимает, что сильный человек в трудную минуту способен вынести любые лишения, но не всякий сильный человек устоит, если его жена и дети подвергаются таким же лишениям. Стремление защитить семью — инстинкт, заложенный в мужчине, — воспитано веками; с тех самых времен, когда люди стали людьми.

Хейл может перекрыть дорогу на Блейзер, но знает ли он о пути, идущем через пустыню? Вряд ли о нем вообще кто-нибудь знал. Хейл живет в этих краях всего лет десять, да и другие жители Седара не дольше. Многих Хейл привез с собой, остальных же набрал среди тех, кто прибыл позже.

Килкенни и сам не представлял, можно ли будет добираться до Блейзера по дороге, идущей через пустыню. А уж что говорить о Хейле. И Килкенни еще раз вспомнил того индейца, который, почти не зная английского, в случайном разговоре обронил несколько слов об этой дороге.

Килкенни подъехал к Капу, из-за деревьев появился Сол Хэтфилд.

— Все спокойно? — спросил его Лэнс.

— Разумеется. — Сол с нескрываемым любопытством разглядывал пропыленного с ног до головы Килкенни. — Джесс ездил в Седар. Говорит, подготовка к празднику идет вовсю. Ожидается много народу. Говорят, Хейл пригласил шишек из столицы округа, чтобы они поглядели на праздник.

Из столицы округа? Очень удачный ход, под которым скрывался тонкий политический расчет. Хейл развлечет их по-королевски, покажет, как изменился край за десять лет его пребывания здесь, и, возможно, вскользь упомянет о том, какие неприятности доставляют ему бродяги, называющие себя поселенцами. Эти люди пытаются отнять у него плодородные земли, которые нужны ему для развития города.

Килкенни хорошо знал, каким красноречивым может быть Хейл; он устроит им поистине королевский прием, и столичные чины вернутся домой, очарованные им. Король Билл умеет произвести впечатление своим богатством, властью и влиянием. Кроме того, у него наверняка есть друзья и в Вашингтоне, и он не упустит случая похвастаться этим.

Нагрузившись его выпивкой и его едой, аудитория будет благосклонно внимать речам Короля, а уж он постарается убедить всех, что в Кедровой долине тишь да благодать. И когда потом до них дойдут слухи, что он выгнал бродяг, самовольно захвативших землю, это будет воспринято не иначе, как услуга обществу. Ведь официальным властям что нужно? Лишь бы их не беспокоили. Им приятнее слышать, что все хорошо, и Хейл это отлично знает.

И вот тут Килкенни решил, что он должен ехать в Седар на праздник.

Но как? Даже если он туда приедет, то как переговорить с чиновниками? Да и захотят ли они его выслушать?

Подъезжая к Капу, Килкенни обдумывал, как бы пробраться в Седар незамеченным. Достаточно ему появиться в городе, как его тут же убьют или ему самому придется кого-нибудь убить, а это лишит смысла его приезд.

Если Лэнс убьет одного из людей Хейла, то Король Билл тут же скажет чиновникам: вот вам одна из проблем, с которой предстоит справиться. Если же убьют его, Хейл представит дело так, будто его люди застрелили одного из бандитов, который приехал, чтобы сорвать праздник.

Так или иначе, ему нужно оказаться в городе и заставить чиновников выслушать себя. Он расскажет им, как, с его точки зрения, обстоят дела. Или, скорее, с точки зрения поселенцев.

Конечно, отыскать таких высоких гостей в атмосфере праздничного оживления довольно трудно. Да к тому же их будет сопровождать сам Хейл или кто-то из его людей. Впрочем, есть одно место, которое они посетят непременно, — площадка для борьбы, где им конечно же будут отведены лучшие места.

И тут Килкенни впервые подумал о Тернере. Он видел этого человека в бою — гора мускулов с подбородком, словно высеченным из гранита. Глубоко посаженные глазки, толстоватые губы, сплющенный от многочисленных ударов нос. Это борец высокого класса. Не будь он таким, его бы просто не выпустили на ринг бороться, к примеру, с Джо Госсом и Пэдди Рианом. Килкенни два раза видел Быка Тернера в бою, и оба раза тот выиграл без особого труда. Удары его обладали сокрушительной силой, он наступал, не обращая внимания на удары противника. Конечно, у него были недостатки, но у кого их не бывает?

Килкенни въехал в Кап и спешился. Парсон Хэтфилд подошел к нему вместе с О'Харой и Джессом.

— Я вижу, ты побывал в пустыне, сынок, — сказал Парсон. — Эта пыль явно не из леса.

— Да, я спустился вниз, в пустыню, — сказал Килкенни.

— Смоки-Дезет? — спросил О'Хара. — Ты хочешь сказать, что нашел спуск?

— Да, нашел.

— И там можно спустить фургон? — удивился Джесс.

— Для этого придется немного помахать топором. Работка примерно для четверых сильных мужчин. Нужно расчистить путь, а уж потом попробовать спустить вниз фургон. Но вот можно ли пересечь пустыню — не знаю. Я нашел следы старой дороги. Ею не пользовались лет десять — пятнадцать, а может быть и более. Не могу сказать, много ли народу по ней проехало, но в свое время это была дорога.

— Там, где проехали другие, проедем и мы, — заметил Джесс.

— И куда ведет эта дорога? — скептически спросил Парсон. — Мне встречалось много дорог, которые вели в никуда.

— Ты прав, — согласился Килкенни. — Никто не знает, куда выведет нас эта дорога. Но я попытаюсь разведать. — Он снял с коня седло и уздечку и завел его в корраль. Потом отнес упряжь в конюшню и положил на полку. — Нам необходимо взять с собой запас воды и обмотать свои головы и морды лошадей тряпками — в пустыне полно мелкой пыли, которая забивается в ноздри. Сверху, откуда я на нее смотрел, это труднопроходимая местность. Нужно взять с собой еще пару лопат и шест — вдруг мы застрянем, тогда нам потребуется рычаг. Путь предстоит нелегкий.

— Зато более короткий.

— Это так. Пока что Хейл нас не беспокоит, и думаю, до конца празднеств не побеспокоит, однако рассчитывать на это не стоит. Мы должны быть готовы к нападению, по-настоящему готовы, в любое время.

Килкенни помолчал, а потом сказал:

— Если отправиться не мешкая, думаю, мы сможем догнать в Блейзере первый фургон и вернуться вместе. Ведь наверняка на обратном пути их будут поджидать люди Хейла.

Только войдя в дом, Килкенни осознал, как проголодался. С раннего утра у него маковой росинки во рту не было, а энергии он потратил очень много.

— У Хейла масса времени, а у нас его нет. Он может себе позволить сидеть и ждать, пока мы съедим весь свой запас продуктов. А сам тем временем будет играть в политические игры с чиновниками из столицы, чтобы у них не возникло никаких вопросов, когда он вышвырнет нас отсюда.

Джесс присел на ступеньку.

— И никто не решится рассказать им правду, — заметил он.

Килкенни снял шляпу и скинул рубашку. Вытащив из колодца ведро воды, он принялся мыться. Мускулы словно змеи перекатывались под загорелой кожей.

— Думаю, я поеду туда и попробую поговорить с чиновниками.

— Да тебя и близко не подпустят, — заметил О'Хара.

— Они тебя убьют, — сказал Парсон.

— Ну, пока эти представители власти в городе, меня не убьют. Не решатся. Да и мне меньше всего хочется затевать стрельбу. Мы должны убедить их, что мы честные люди и законопослушные граждане: хотим построить себе здесь дома, и у нас есть заявки на участки, а это, кстати сказать, всегда можно проверить.

— А как ты собираешься добраться до этих чиновников? — спросил О'Хара.

— Пока еще не знаю. Подумаем. Хейл будет принимать их в своем Замке, меня туда за милю не подпустят.

Если я буду стоять на улице в толпе, то меня узнают и вышвырнут. Или еще хуже: плеснут мне на рубашку виски, дождутся подходящего момента, изобьют и упрячут в тюрьму, а если кто-нибудь что-нибудь спросит, скажут, что посадили пьянчугу, чтобы не портил праздник.

— Тогда как же ты все устроишь?

— Надеюсь, что-нибудь придумаю. — Килкенни помолчал. — Пойду возьму чистую рубашку. Уж я доберусь до них, даже если для этого мне придется сразиться с Быком Тернером.

Килкенни ушел, а Хэтфилды остались стоять, глядя ему вслед.

— Сразиться с Тернером? — сказал Джесс. — Да он сумасшедший. Ведь Тернер — профессиональный борец. Это ему не Хейл.

— Может, и так, — сказал О'Хара. — Но ты заметил, как Килкенни двигается? Он похож на огромного кота.

— Да, драться он умеет, — согласился Джесс. — Как он отделал Короля Билла, а тот ведь тоже кое на что способен.

— Да, но Тернер — профессиональный борец! Он зарабатывает этим на жизнь! — вставил Раньон. — Не думаю, что к западу от Миссисипи найдется человек, способный его победить. К тому же ему уже наверняка подобрали противника, равного ему по силам.

— Килкенни пошутил, — заметил Бартрам, — просто сболтнул.

— Может, и пошутил, — ответил Парсон. — Но так действительно можно было бы добраться до этих парней из столицы. Впрочем, это подождет. Сейчас надо думать, как доехать до Блейзера.

Никто не сказал ни слова о фургоне, что уже уехал. Все знали: у него очень мало шансов добраться до города, не говоря уж о том, чтобы вернуться живыми.

— Эта пустыня — гиблое место, — сказал Джесс. — Я пару раз смотрел на нее с вершины — ни дорог, ни воды.

— Если нам удастся пересечь ее, — проговорил Раньон, — можно не бояться, что мы умрем с голоду. Король Билл не сможет помешать нам ездить за продуктами.

— У него есть собственность в Блейзере, — заметил О'Хара. — Он не тот человек, что оставит нас в покое. Такие, как он, привыкли выигрывать.

— И все-таки, если нам удастся…

— Я думаю, с Килкенни у вас все получится, — заметил Парсон. — Уж если он что задумал, то своего добьется. Он ничего не сказал о том, что с ним произошло, но вы заметили: он вернулся с маленьким обрывком веревки, а когда уходил, веревка была в три раза длиннее. Ума не приложу, как ему удалось спуститься.

Стол был слишком мал, чтобы все могли за ним разместиться, но всем хотелось есть, и потому, когда женщины разложили еду по тарелкам, мужчины разобрали их и уселись кто где мог. Семья Хэтфилдов сидела за столом.

Когда Килкенни вошел в дом, все уже ели. Он взял свою тарелку и уселся на ступеньках крыльца. Под деревьями уже собирались тени; вода освежила Килкенни, и он чувствовал себя гораздо лучше.

Из дома вышел Бартрам и сел рядом с ним.

— Послушай, — сказал он, — мне кажется, это не лучшая мысль — биться с Тернером. Наверняка ему уже подобрали кого-то. И как ты сможешь послать ему вызов? Да люди Хейла застрелят любого, кто посмеет появиться в Седаре.

Матушка Хэтфилд, высокая костлявая женщина в сером хлопчатобумажном платье, вышла на крыльцо.

— Меня они не убьют, — сказала она. — Так что, если надо, я могу сходить.

— Я просто высказал предположение, — сказал Килкенни, — ничего больше. Но мне бы очень хотелось узнать, кого они подобрали для Тернера.

Матушка Хэтфилд налила им еще кофе и стояла с кофейником в руках.

— Я давно уже не была в городе, — сказала она. — Пора мне туда съездить. — Она взглянула на Килкенни. — Говорят, ты знаешь эту женщину, Риордан. Может, ей известно, кто будет биться с Тернером?

— Наверняка известно. В Седаре нет ничего, о чем бы не говорили в ее салуне. Возможно, она даже знает, кто приедет из столицы округа. — Килкенни взглянул на нее. — Ма, если серьезно, мне действительно нужно знать эти две вещи: с кем будет биться Тернер и кто приедет сюда из столицы.

— А что это даст? — спросил Бартрам. — Ты что, знаешь там кого-нибудь?

— К сожалению, нет. Я никого там не знаю. Но есть один человек по имени Халлоран… Он поедет куда угодно, лишь бы увидеть хороший бой. Я слыхал, он сейчас в столице.

— Как только рассветет, я поеду в город и повидаюсь с этой Риордан, — спокойно сказала матушка Хэтфилд.

— Ритой Риордан, — подсказал Килкенни. — Она очень хороший человек, Ма. Тебе она понравится.

— Так или иначе, я с ней повидаюсь и все разузнаю.

Раньон внимательно посмотрел на Килкенни.

— У тебя на уме не только этот бой с Тернером, но как ты думаешь, есть у тебя шансы побить его?

— Кого? Быка Тернера? Нет, не думаю. Впрочем, кто знает? Хотя я не поставил бы на себя и цента, но, если мне удастся туда попасть, у меня появится шанс поговорить с чиновниками. Видите ли… Я согласен быть избитым, только бы сказать им то, что я хочу.

— Ты согласен, а я — нет, — возразил Раньон.

Глава 11

На рассвете матушка Хэтфилд села на гнедого мула и поехала в Седар, а Килкенни с несколькими мужчинами отправились рубить большую сосну, которая перегораживала путь к старой дороге.

Килкенни и Куинс принялись пилить дерево двуручной пилой, остальные стали вырубать молодые сосенки, выросшие вокруг лежащего на земле гиганта, и обрубать его сучья.

На минутку распрямившись, Куинс потер спину.

— Сегодня они должны уже быть там. Ну, те, что уехали с фургоном. Надеюсь, они все-таки добрались до места.

— Должны… если им никто не помешал. — Килкенни тоже выпрямился, спина, непривычная к пилке, побаливала. — Ты хорошо знаешь Блейзер?

— Бывал пару раз. Есть там один тип по имени Содерман. Большой, жирный и очень злой… Похож на тех, кто не в ладах с законом. Служит у Хейла. Имеет дружка, зовут его Рай Питкин.

— Я его знаю. Он промышлял кражей скота в Пекосе. Метко стреляет — это все, что я могу о нем сказать.

— Есть еще одна парочка — Гэддис и его кореш Рэтклиф. Если доберемся до Блейзера, то надо будет их остерегаться.

— «Доберемся»? — улыбнулся Килкенни. — Ты что, тоже туда собираешься?

— А ты думаешь, что я отпущу такого несмышленыша, как ты, одного в город? Там ведь и карты, и вино, и женщины, и вообще полно всяких соблазнов, ты о таких и не слыхивал. Нет, сэр! Я еду с вами, чтобы уберечь вас от греха.

Несколько минут они напряженно работали, потом Куинс сказал:

— Мое старое ружьишко давно нуждается в чистке, но я решил: не буду чистить его, пока не пристрелю кого-нибудь, так что я просто поеду с вами и прихвачу его с собой… так, на всякий случай.

Они работали не разгибая спины, пока не стемнело. Но зато дорога была теперь расчищена, по ней вполне мог проехать фургон.

О'Хара, который махал топором за двоих, оглядел простиравшуюся перед ними пустыню.

— Возьмите ее себе, — мрачно произнес он. — Мне она не нравится.

Вернувшись к своим лошадям, они, смертельно усталые, отправились домой. Говорить никому не хотелось. Завтра они попробуют пересечь пустыню и, если им повезет, доберутся до Блейзера. Но что же стало с первым фургоном? Жив ли Лидж и все остальные?

Матушка Хэтфилд добралась до Седара еще до полудня. Выехала она на рассвете, сделала порядочный крюк, но зато, когда въехала в город, никто ее не заметил. Матушка Хэтфилд пробралась задворками к задней двери салуна «Хрустальный дворец» и спешилась.

Привязав своего мула, она тихонько постучалась в дверь. Несколько минут никто не открывал, но рядом с дверью было окошечко, и матушка Хэтфилд была уверена, что ее рассматривают.

А она и не возражала: пусть рассматривают. Тут ее никто не знает, они имеют право посмотреть на нее. Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился крупный мужчина в черных брюках, заправленных в черные сапоги, с двумя револьверами на черном кожаном ремне. Одет он был в чистую белую рубашку и черный жилет с блестками, которые сверкали как маленькие бриллианты.

— Входите, сеньора Хэтфилд! Мы рады вас видеть.

— Вы что, знаете меня?

Мужчина грациозно поклонился.

— Меня зовут Джейм Бриго. Я вас раньше видел.

Где он ее видел, Бриго не сказал, он повернулся и двинулся по коридору к двери, прочно сидевшей в массивной деревянной раме. Разбить такую дверь можно только тараном или топором, подумала матушка Хэтфилд.

Бриго постучал в дверь и открыл ее. Рита Риордан, увидев их, поднялась со стула.

— Здравствуйте, сеньора. Рада вас видеть. Может быть, присядете? Чай или кофе?

Матушка Хэтфилд уже открыла было рот, чтобы сказать: «кофе», но вдруг вспомнила, что уже десять лет не пробовала чаю.

— Чай, — сказала она, — и немножечко сахару, пожалуйста.

— А может быть, меду? Я предпочитаю мед, у меня в доме почти не бывает сахара. Хотя, — добавила она, — я думаю, в баре сахар найдется.

— Не беспокойтесь, мед даже лучше.

Матушка Хэтфилд подозрительно поглядывала на Риту Риордан. Да, эта женщина очень красива, решила она. Ей не больше двадцати, а как уверенно держится. И очень грациозна. Нет, что тут говорить, настоящая красавица.

Матушка Хэтфилд оглядела комнату и пришла к выводу, что ей нравится и стул, на котором она сидит, и вся обстановка. Она догадалась, что Рита принимает ее в гостиной. Через открытую дверь напротив виднелся стол с откидной крышкой и стул — кабинет Риты.

— Вы управляете тут всем одна?

— Да, сеньора. Мой отец умер, оставив мне этот салун и больше ничего. Пришлось научиться управлять им, иначе бы я умерла с голоду. Впрочем, эту науку я освоила довольно быстро.

Старый китаец принес чай, поставил на столик чашки и тарелочку с маленькими вафлями.

Матушка с опаской глядела на них. Знаем мы эти салуны и этих чужеземцев, подумала она. Этих косоглазых. Слыхали об их подвигах.

Рита налила чай и протянула матушке чашку, положив на нее пару вафель.

— Вы сеньора Хэтфилд? У вас такие красивые сыновья!

Ну и дела! Может, так, а может, не так, но очень мило с ее стороны сказать это.

— Они хорошие мальчики, — согласилась она. — Правда, чуть что, сразу хватаются за оружие, но зато метко стреляют, хотя Сол… — она покачала головой, — позавчера ночью он встретил в лесу оленя, до него не было и трехсот ярдов. И что вы думаете! Он промахнулся! Хорошо, что его отец этого не видел, он бы умер от стыда.

— А чего вы хотите от меня?

— Мисс, мистер Килкенни попросил меня выяснить две вещи. Он очень хотел бы знать, с кем будет биться Бык Тернер и кто приезжает в Седар из столицы округа. Мы слыхали, что мистер Хейл, которого наши называют Король Билл, пригласил кого-то из столицы. Я думаю, — добавила матушка Хэтфилд, — что самый важный из них носит имя Халлоран.

— Халлоран? Да, он приезжает. Кто будет еще, пока не знаю. Мистер Хейл пригласил несколько человек, и трое приняли приглашение, один из этих троих — Халлоран.

— А кто же будет биться с Быком?

— Человек по имени Сэндовал. Он баск родом из Невады, живет недалеко от Вирджиния-Сити. Больше я о нем ничего не знаю.

— Спасибо и на этом. Килкенни подумывает о том, чтобы самому сразиться с Быком.

— Сеньора, пусть он даже об этом не думает! Тернер силен, очень силен! И у него большой опыт. Пожалуйста, скажите ему, пусть он выкинет эту мысль из головы!

Миссис Хэтфилд усмехнулась.

— Мэм, похоже, вы совсем не знаете мужчин. По крайней мере тех, что живут в горах. Мне еще ни разу не удавалось удержать своего старика или кого-нибудь из сыновей от драки, а что уж говорить о Килкенни. Он делает то, что захочет и когда захочет, хотя, надо признаться, я в жизни не встречала такого доброго, такого обходительного и рассудительного человека.

— Сеньора, не говорите ничего Килкенни, но здесь был о нем разговор. Малыш, сын Билла Хейла, сказал, что Килкенни надо поймать, связать, притащить сюда и напустить на него Тернера. Я слышала, как они толковали об этом, правда Король Билл сразу же пресек разговоры.

— Килкенни не боится Тернера, мэм. Хоть тот с ним быстро расправится. Он сам так сказал, сказал, что не надеется побить Тернера, но это даст ему шанс поговорить с Халлораном.

Рита Риордан поставила на стол свою чашку. Она посмотрела на огрубевшие от тяжелой работы, натруженные руки матушки Хэтфилд, и ей стало стыдно за свои. В этой худой, загоревшей до черноты женщине, одетой в выцветшее серое платье и капор от солнца, не осталось почти ничего женского, разве только движения пальцев, когда она дотрагивалась до обивки стула, да взгляд, каким она смотрела на красивые вещи. Однако у Риты хватило ума понять, что матушка Хэтфилд очень горда, и она не решилась предложить ей ничего в подарок.