16

Во рту пересохло, а голова просто горела — спуск вниз по горе отнял немало сил. Я притаился в скалах и кустарниках, осматривал двор, ранчо и ничего не понимал.

Пятно на заднем крыльце — кровь, это точно. Кто-то там схватил пулю. Я молился, чтобы это оказались не Эм и не Пеннивелл. Сколько ни искал, не мог увидеть ни одного прячущегося человека, но их трудно увидеть, если они неподвижны… и если они там.

Чувствовал я себя намного хуже, чем надеялся. Пару раз глаза заволакивало пеленой, и все виделось как бы через дымку. Нагнувшись, положил голову на камень. В горле хрипело. Меня тошнило.

Внизу ничего не двигалось, и я, должно быть, на несколько минут отключился. Когда очнулся, ничто не изменилось: голова лежала на камне, но мне показалось, что могу умереть. И это привело меня в ярость.

Умереть? В то время как старая леди в беде? И эта девушка, которую я привел в дом и тем самым подверг опасности… может, ее сейчас убивают? И — да, надо быть честным с собой — основное, что заставляло меня сопротивляться смерти, — это Джейк Фланнер. Я снова услышал, как он командует, чтобы меня прикончили. Ладно, Джейк, сказал я себе. Ты хочешь увидеть Логана Сакетта мертвым. Но если ты хочешь увидеть его мертвым, тебе придется постараться.

Усилием воли поднял голову и устроился поудобнее, чтобы сквозь кусты наблюдать за домом. Подо мной между грудами камней виднелось начало старого оползня. Он был слишком крутым для спуска, но если лечь на спину, то можно соскользнуть футов на пятнадцать — двадцать вниз.

Я извернулся и вытянул ноги. С винтовкой в одной руке и костылем в другой пробрался между двумя кустами и под нависшей скалой и съехал, тормозя винтовкой и костылем. В конце спуска крепко ударился коленями, но, что хуже всего, поднял пыль, по которой меня могли заметить.

Теперь я стал ближе к дому. Проверив оружие, ощупал патронташ и обнаружил, что осталось всего одиннадцать патронов для револьвера, да в карманах нашел еще два для винтовки. Эта перестрелка не будет долгой.

Несмотря на туман в голове, все же сумел повнимательнее рассмотреть дом и двор и увериться, что там все-таки есть чужие, а Эм и остальные или убиты, или схвачены. Иначе кто-нибудь давно бы вышел через эту дверь.

А может быть, кто-то сидит в холмах позади меня. Над этим стоило подумать. Возможно, сзади меня уже взяли на мушку. Повернув голову, оглядел склон и понял: если они наверху, я им не виден. Внимательно осмотрелся вокруг и вдруг заметил какое-то пятно, которое с прежней позиции видеть не мог.

Напротив барака раскинулся плашмя человек — мертвый или живой, я не знал. Отсюда не мог его разглядеть, но, кажется, похож на Эла Фулбрика. Кто бы это ни был, здесь явно случилась перестрелка. Если это Эл, а я был почти уверен, что это он, то за ним кто-нибудь должен прийти.

Солнце сильно пекло, но я не чувствовал ничего, кроме собственного жара и ран. Дом и коррали, казалось, колыхались в воздухе, как в пустыне. Время от времени ощупывал винтовку. Она была реальностью, тем, что я знал и понимал. Сощурив от солнца глаза, вглядывался вниз. Кто-нибудь обязательно должен выйти из дома.

Вдруг я уловил движение на дороге.

Это была лошадь. Коренастый индейский вороной конь. Только один человек мог так сидеть на лошади, только один конь был похож на этого. Далеко от меня, так далеко, что едва был виден, Майло Тэлон направлялся в ловушку. Направлялся к смерти от револьверов, что ждали внутри. Его нужно как-то предупредить, ему нужно как-то сказать. Я не имел представления, кто ждал внутри и сколько их, но не сомневался, что слишком много. В этой группе, что напала на меня, было восемь человек, включая Фланнера. Восемь вооруженных мужчин, ожидающих Майло или меня.

Если выстрелю, то вполне вероятно, что здесь и умру. Единственная причина, по которой я еще жив, — они об этом не догадывались. Стоит себя обнаружить, и со мной все будет кончено. Но я уже знал, что выстрелю, потому что Майло мой друг, и не собирался смотреть, как его, ничего не подозревающего, хладнокровно расстреляют из засады.

Не подозревающего? Может, и нет. Майло всегда ездил, готовый к неожиданностям. Он, как и я, в любой момент готов вступить в драку.

Ему оставалось ярдов триста, и, вероятно, он уже был на мушке. Я поднял винтовку и выстрелил в воздух. Майло пришпорил коня, перегнулся, скрываясь за его боком, и ускакал, осыпаемый пулями.

Мне не надо говорить, что я спускаюсь в ад, и не надо говорить, что скалы, за которыми скрывался, через секунду измельчат пулями. Если и суждено умереть, то лучше с револьвером в руке и лицом к смерти. Поэтому, как сумасшедший, я полусбежал, полускатился с горы.

Откуда взялось второе дыхание? Я приземлился каблуками вперед, смягчив удар согнутыми в коленях ногами, а вокруг визжали пули. Вне себя от ярости, бросился к двери и изо всех сил ударил ее плечом. Уже говорил, что я здоровый и сильный, и даже со своей слабостью сорвал дверь с петель и влетел на кухню. Прямо напротив меня стоял русоволосый мужчина с двустволкой, и я, не целясь, выстрелил и бросился на него, поддев дулом винтовки. Дуло не попало ему в горло, но размозжило нос, и он испуганно завизжал. Я развернулся, ударил прикладом, и он с тяжелым стуком упал. В соседней комнате раздался сильный грохот, кто-то кричал. Перебросив винтовку в левую руку, а правой прихватив ружье, я кинулся туда.

Там стояли четверо, а в углу лежали Эм Тэлон и Пеннивелл. У Пеннивелл, кажется, была разбита губа. Я развернулся и нажал оба курка с расстояния двенадцать футов. Ружье бухнуло не хуже пушки, а комната сразу наполнилась дымом так, что защипало глаза. Голова закружилась, коленей вообще не чувствовал — вот-вот упаду, — но, работая затвором, посылал заряд за зарядом в сторону тех четверых.

Какой-то человек с револьвером в руке, без шляпы, с всклокоченными волосами, бросился сквозь дым. Я стоял справа от него. Он целился в меня шестизарядником. Швырнув ружье ему в лицо, ударил его всем телом. Про винтовку я забыл. А просто двинул ему с правой прямо в широко открытый глаз. Он начал падать, а я, схватив винтовку обеими руками, изо всей силы махнул прикладом ему в живот. Человек сложился пополам, и когда упал на колени, я заехал сапогом ему в лицо.

Зашатавшись, повалился вслед за ним. Я попробовал подняться и тут увидел, что в переднюю дверь ворвался коренастый мужчина в рубашке в красную клетку, с револьвером в руке. Он увидел меня и прицелился. Ну все, конец. Я смотрел в черное дуло и знал, что мне не выбраться. Все, что почувствовал, — это желание встать и броситься на него, но знал: не успею.

Позади грохнул выстрел, потом еще один. Тот человек вытянулся на носках, револьвер выпал из одеревеневших пальцев, и он кулем свалился на пол. Я повернул голову и увидел Эм Тэлон со своим большим старым кольтом, который она запрятала где-то в складках платья.

В следующую секунду рядом очутилась Пеннивелл, оттащила меня к стене, и в комнате стало тихо. И вдруг тишину нарушил стон… мой стон. Затем кто-то прошептал:

— Не стреляйте! Ради бога, не стреляйте! — И мимо меня, шатаясь, пошел к двери окровавленный, умирающий человек.

Отворили окно, и дым стал рассеиваться. На полу лежали трое. Надо мной склонилась Эм:

— Ты поспел вовремя, мой мальчик, очень вовремя. Они связали Барнабаса и ранили Эла.

— Здесь Майло. Я стрелял, чтобы предупредить его.

— Майло? Тогда им пора прятаться.

Они даже не пытались меня перенести. Мне положили под голову подушку, обмыли раны и напоили бульоном. Отчасти слабость объяснялась голодом и большой потерей крови.

Из троих на полу двое были мертвыми. Один получил полный заряд из ружья, а второго двумя пулями убила Эм.

Человек, которого я ударил прикладом, был еще жив, но очень плох. Остальным так или иначе удалось выбраться, и что с ними стало, мы не знали. Однако они сбежали, а Фланнера вообще никто не видел. Он был здесь, но — калека или нет — убрался до того, как закончилась перестрелка.

Эм рассказала, что трое ждали Майло у бойниц на веранде. Кто-то из них знал, кто такой Майло, и Фланнер приказал убить его. Разбойники надеялись, взяв Эм и Барнабаса, заставить кого-нибудь из них подписать откупную на «Эмпти».

Три недели я лежал. За мной ухаживали Эм и Пеннивелл. Три недели я валялся, не в силах пошевелиться, и думал даже, что мне пришел конец. Барнабас, Майло и Эл Фулбрик ездили в город, но все люди Фланнера разбежались.

Альбани Фулбрика ранили, к тому же он получил сотрясение мозга, но этим все и кончилось, а рана в мышцах быстро зажила.

С возвращением Барнабаса и Майло дела вошли в обычную колею. Эл несколько дней отдыхал, а потом взялся за работу так, как и положено ковбою с его сноровкой. Только я лежал в постели. Дней десять вообще не понимал, где нахожусь и что со мной делается.

В присутствии Тэлонов дом стал совсем другим. Никто не осмелился бы сказать, что он для них слишком велик. Они пели, дурачились, шумели и рассказывали, что с ними произошло за те годы, что не виделись. Барнабас путешествовал по Европе, служил во французской армии и стал образованным человеком. Я слушал его непринужденный разговор и впервые в жизни позавидовал.

Когда был мальчишкой и жил в горах, до школы надо было идти или ехать несколько миль. Случалось, нас задерживала дома работа, а часто ничего не задерживало, но некому было заставить учиться. Мы, молокососы, старались пропустить занятия, как только представлялась возможность, а теперь было стыдно, что есть юнцы, которые знают гораздо больше меня и которые умеют читать и писать лучше меня.

Раньше никогда об этом не думал, но тут мне пришло в голову, что такие, как я, — а я могу работать не хуже остальных, — кончают жизнь, ничего не имея, в то время как у других всего навалом. Барнабас много учился, даже Майло прилично занимался. Я же не знаю ничего, кроме как пользоваться шестизарядником, ездить на лошади и выслеживать дичь… или людей.

Джейк Фланнер исчез. Иоганн Дакетт тоже. Их никто не видел, а все эти крутые парни, которых нанял Фланнер, быстренько распрощались с нашей округой. Салун и отель Фланнера перекупила Долорес Аррибас, а у Кона Веллингтона торговля шла полным ходом.

Однако от нечего делать я размышлял и, подумав, совсем не был уверен, что эти двое сбежали. Человек, так горящий желанием отомстить, как Фланнер, человек, который много потрудился и много вложил в это дело, не так-то просто сдается, даже когда проигрывает. Что касается Дакетта, то он, похоже, готов сделать все, что захочет Фланнер.

Пеннивелл с удовольствием хлопотала по хозяйству. Она сделала новую прическу и строила глазки всем нам троим, хотя, пожалуй, больше Тэлонам. Эм наблюдала и посмеивалась. Барнабас, казалось, относится к ней так же, как и к любому другому человеку, а Майло, я подметил, пару раз заинтересованно посмотрел на нее.

Эм съездила в город, купила материал и сшила себе обновки. Мужчины подремонтировали ранчо и выпустили скот на равнину, чтобы не пропала та трава, что еще не выгорела. Я валялся в постели, смотрел в потолок и думал о будущем. Прежде такие мысли меня не посещали, но теперь, когда появилось много времени, пока заживали раны, стал об этом размышлять, к тому же заметил, как изменилась жизнь этого большого дома и людей в нем. Между Майло и Барнабасом ощущалась сильная привязанность, хотя они были совсем не похожи и по внешности, и по характеру, а, судя по рассказам, в детстве дрались, как кошка с собакой. Все же приятно было видеть братьев вместе. Они составляли хорошую пару, и в их руках «Эмпти» стала приходить в норму.

Наверное, я лежал чуть дольше, чем следовало. Просто очень не хотелось покидать этот огромный дом, Пеннивелл, Эм и всех остальных. Моя семья распалась рано: каждый пошел своей дорогой. У нас очень сильные родственные чувства, но семью тем не менее раскидало в разные стороны. Даже Нолана, своего брата-близнеца, не видел тысячу лет.

Пришло время уезжать. И в одно прекрасное утро я выкатился из постели и надел шляпу. Кажется, в коровьих краях ковбой первым делом надевает шляпу. Я скользнул в джинсы. Ох и видок у них, хотя и Пеннивелл, и Эм старались привести их в божеский вид. Мою рубашку они заштопали. Эм пыталась дать мне рубашку кого-нибудь из сыновей, но никакая не подошла: я слишком широк в плечах и груди.

Я уже застегивал оружейный пояс, когда вошла Пеннивелл. Она кинула один только взгляд и позвала:

— Эм! Миссис Тэлон! Логан встал!

Вошла Эм Тэлон и долго смотрела на меня:

— Я так и знала — ни одного Сакетта нельзя удержать в постели надолго. Спускайся, сынок, и позавтракай. Для крови тебе нужно побольше мяса, ты ведь много ее потерял.

— Да, мэм, — сказал я и пошел.

17

Три дня я ничего не делал — только сидел на крыльце и смотрел в сторону Сиваша. На «Эмпти» все изменилось: скот пасся в прерии, куда его не выпускали с тех пор, как появился Фланнер, ранчо обновилось, а Эм впервые за долгое время покинула тревога. Она теперь спала по ночам и не волновалась. Пеннивелл тоже.

Большую часть времени братья Тэлон проводили на пастбищах, клеймя телят и выискивая по ущельям отбившихся и заблудившихся коров. Некоторые гуляли годами — с тех пор, как за «Эмпти» перестали как следует ухаживать.

А я сидел на крыльце и старался отгадать, что на уме у Джейка Фланнера с Иоганном Дакеттом. Тем не менее все чаще вспоминал Калифорнию. Скоро совсем поправлюсь и смогу уехать. Больше меня здесь ничего не держало. Парни вернулись. Теперь никому в голову не придет отнимать у Эм Тэлон ранчо, даже если с ней останется один Майло. Я пару раз наблюдал, как он расправляется со своими врагами.

За эти три дня сидения на крыльце не увидел ничего, что могло бы вызвать беспокойство. По правде говоря, я не видел ничего, кроме травы, коров и белых облаков, медленно плывущих по небу. На четвертый день встал и направился в корраль, где братья обычно объезжали лошадей. Я больше не мог сидеть на одном месте. Скоро растолстею как боров.

Я взял лассо, вытряхнул петлю и поймал своего чалого. Он немного попрыгал, но, почувствовав на шее лассо, успокоился. Я приласкал его, поговорил, угостил морковкой и набросил седло. Он чуть выгнул спину, но к тому времени мы уже подружились, поэтому он не особенно сопротивлялся. Во всяком случае, отношения выяснили: он знал, кто из нас хозяин.

Во двор вышла Пеннивелл, вытирая руки кухонным полотенцем:

— Логан, вы, должно быть, сошли с ума, если хотите прогуляться верхом в вашем состоянии. Немедленно привяжите коня и идите сюда!

— Подошло время ехать дальше по тропе, мэм. Я нигде не задерживаюсь надолго, а здесь побыл достаточно.

— Катучий камень мхом не обрастает, — нахально съязвила она,

— Я видел мох только на мертвых деревьях да вросших в землю камнях, — сказал я, — и, между прочим, пчелка много летает — мед собирает.

— Много у вас меда!

— Вы его не видите, потому что засмотрелись на Майло. Но я не обижаюсь: он намного симпатичней меня.

— Смотря для кого, — сказала она. Пеннивелл увидела, что я развернул коня:

— Вы куда? Эм уехала в город. Она расстроится.

— Кто с ней поехал? Она одна или нет?

— Так ведь все разъехались. Барнабас уехал в горы на охоту, а перед этим они с Майло и Элом разведывали верхние луга. Эм может сама за себя постоять.

Я собрал свои седельные сумки и перекинул их через седло, затем взял винтовку:

— Скажите ребятам, что я попрощался. С Эм увидимся в Сиваше.

Вскочив в седло, взял галопом по тропе к Сивашу. Я испугался, но, может, оттого, что болен? Эм поехала одна. Именно этого ждал Фланнер. Ребята думали, что он уехал отсюда, но я не соглашался. Он по натуре человек мстительный. Эм его искалечила. Ко всему прочему, заставила отступиться от ранчо. Возможно, он и уехал, но я так не думал.

Чалый долго не выходил из корраля и был готов скакать куда угодно. Мы направились к Сивашу.

Я сразу же нашел следы мула. Эм вела его шагом и, похоже, ни на что не обращала внимания. Во всяком случае, судя по следам, она позволила мулу самому выбирать шаг. А он никуда не спешил.

Тем временем осмотрел дорогу до Сиваша. Никого и ничего. Ни облачка пыли… Наверху, как обычно, по чистому небу плыли кудрявые облака — как белые ягнята на голубом пастбище. Чалый пронес меня через лощину, и я проехал несколько сот ярдов, прежде чем до меня дошло, что следов нет… они пропали.

Проехал чуть дальше, изучая тропу, но ничего не обнаружил. Этот мул со старухой вдруг перестал оставлять следы. До городка оставалось с полмили, поэтому дал чалому шенкеля и влетел в город.

Первая, кого встретил, была Долорес Аррибас.

— Вы не видели Эм Тэлон? — спросил я.

— Ее нет в городе. Она зашла бы ко мне.

Кон Веллингтон в рабочем переднике вышел к двери.

— Ее здесь не было, — сказал он. — Я ее жду.

— Найдите ее. Найдите ее, если она в городе. Ищите в каждом доме. Убедитесь наверняка, что ее нет, потому что когда вернусь, буду искать по-серьезному.

Я развернул чалого и погнал его обратно по тропе к тому месту, где исчез след. Нашел его на дне неглубокой лощины, но по другой стороне следа не было.

Эм исчезла, как будто превратилась в призрак или еще во что-нибудь. Он нее этого можно было ожидать, но не от мула. Мул животное привередливое, и просто так он не испарился бы… по крайней мере до обеда.

Разведка вверх по лощине ничего не дала. Ни одной примятой травинки, ничего. Я вернулся на тропу и стал осматривать местность. Люди просто так не исчезают. Кто-то как-то заставил Эм исчезнуть… но как? На этот раз искал не только ее следы, надеялся найти хоть какие-то приметы.

Я прошелся по местности раза два или три, прежде чем увидел черту в пыли под дикой грушей, на дне лощины.

Ну и кто же прочертил эту линию? И зачем? Я внимательно изучил ее с седла, но так и не додумался. Сойдя с коня и кинув поводья, стал осматривать землю. Мой взгляд привлекло место примерно двенадцать на двадцать ярдов, где, кроме отпечатков копыт моего коня, следы вообще отсутствовали.