Современная электронная библиотека ModernLib.Net

В пустыне Мохаве

ModernLib.Net / История / Ламур Луис / В пустыне Мохаве - Чтение (стр. 1)
Автор: Ламур Луис
Жанр: История

 

 


Ламур Луис
В пустыне Мохаве

      Луис Ламур
      В пустыне Мохаве
      Перевод Александра Савинова
      ГЛАВА 1
      Как только я увидел, что эта черноглазая девушка внимательно смотрит на меня, я тут же пожалел, что не захватил с собой Библию.
      Представьте громадного, неуклюжего парня с гор ростом шесть футов и три дюйма, который запросто справляется с дикими мустангами, не говоря уж о простых бычках с пастбищ, но который и понятия не имеет о том, как обращаться с женским полом.
      Самый большой комплимент, который я выслушал по поводу своей внешности,- это "некрасивый", однако она смотрела именно на меня своими огромными странными глазами.
      На нашей, Саккеттов, родине - в высоких холмах Теннесси - все знают, что если спать с Библией под подушкой, тебя не посмеет тронуть ни одна ведьма. Прежде чем навредить человеку, ведьма должна сосчитать каждое слово в Библии, ну, а этого ей никак не сделать до рассвета, когда она теряет свою злую силу.
      Но я еще раз взглянул на эту черноглазую, черноволосую девушку и подумал, что это мне пора считать слова в Библии. Она была среднего роста и такая красивая, что мужчинам, когда они на нее заглядывались, наверняка приходили в голову мысли, которые лучше держать при себе. У нее была самая белая и свежая кожа, какую я когда-либо видел, а губы просто сводили с ума.
      Большую часть жизни я шатался по холмам Теннесси да по прериям, и не привелось мне узнать, что такое светская жизнь, но можете мне поверить, что в женских ресницах больше силков и ловушек, чем на всех тропах Теннеси вместе взятых. Каждый раз, как я отводил взгляд от этой черноволосой колдуньи, меня снова тянуло посмотреть на нее.
      Правой ногой я покрепче прижал стоящие на полу седельные сумки, напомнившие, что нет у меня времени связываться с женщинами, потому что в них лежало тридцать фунтов золота, и не все оно принадлежало мне.
      Хуже всего, что дело, похоже, складывалось неважно. Три дня подряд я замечал за собой облако пыли, как будто кто-то меня преследует, но не хочет нагонять. А это значит одно - впереди меня ждут неприятности.
      Ну, я не в первый раз встречаюсь с трудностями. Любой парень с холмов Теннеси, выходивший сражаться за Соединенные Штаты в Гражданской войне, может сказать то же самое, но у меня и после войны случались кое-какие приключения. Кажется, неприятности все время кусают меня за пятки, куда бы я ни поставил ногу, и вот опять: в чужом краю я вдруг нарываюсь на прекрасную черноглазую колдунью.
      Она сидела и ела в одиночестве. К ней никто не осмелился подсесть, потому что все за версту чувствовали настоящую леди. Она находилась в суровом и грубом месте в суровое и грубое время, но вела себя так, словно обедала в "Дельмонико" или еще каком модном ресторане на Восточном побережье, не обращая внимание ни на кого. За исключением меня.
      На ней не было ни кружев, ни оборочек, как на любой другой моднице, но ее простое платье было пошито из дорогой ткани. Все в ней подсказывало мне поджать хвост и убираться подобру-поздорову, потому что даже хорошая, добрая женщина может причинить человеку столько неприятностей, что вовек не расквитаться, а эта девушка не казалась мне ни хорошей, ни доброй.
      Вся штука была в том, что мне некуда было бежать.
      Хардивилл вряд ли можно было назвать даже городишком - он состоял из одного салуна, одной лавки и одного отеля у переправы на реке Колорадо. Большую часть года навигация начиналась отсюда, но случалось, пароходы доходили до рудников каньона Эльдорадо или даже до Коллвилла.
      На рассвете я намеревался переправиться на пароме на тот берег и податься по тропе Брэдшоу в Лос-Анджелес - в город на краю Западного океана. В Аризоне говорили, что там можно получить восемнадцать или даже двадцать долларов за унцию золота, в то время как на шахтах давали не больше шестнадцати.
      Я надеялся продать золото в Лос-Анджелесе, закупить мулов и товаров, пересечь пустыню Мохаве и горы Колорадо и продать товары в шахтерских городишках. Если повезет, можно выручить деньги и на золоте, и на товарах.
      Никто никогда не утверждал, что я торговец, да я и сам знал это лучше всех, но ведь если купить подешевле и продать подороже, то с голоду не умрешь. Конечно, в любом деле есть свои сложности, а в этом надо было провезти золото, а потом товары через земли, кишевшие бандитами и индейцами. Хоть я не торговец, но путешествовать умею неплохо, поэтому я просто запрягся и повез, зная, что Саккетт с гор Смоки Маунтинз пройдет везде, где можно пройти.
      Вообще-то говоря, в Теннеси есть три ветви Саккеттов: Саккетты со Смоки Маунтинз, камберлендские Саккетты и Саккетты с Клинч Маунтинз, Эти последние - народ зловредный, и мы с ними не связываемся, кроме как во время кровавых междоусобиц - таких драчунов хорошо иметь на своей стороне а в остальном мы стараемся держаться от них подальше.
      Есть Саккетты, которые живут в долине Камберленд, но это богатые Саккетты, и мы с ними тоже не связываемся. Па всегда говорил, что нельзя на них обижаться за то, что у них есть деньги. Может, они и сами этого не хотят, да так уж выходит.
      Все Саккетты, даже эти никчемные с Клинч Маунтинс, в детстве бегают и играют вместе. В наших местах даже ходит поговорка: если швырнуть камень в кусты, обязательно попадешь в мальчишку-Саккетта, а может, и в девчонку-Трелони, хотя про последних в поговорке не говорится. Не знаю, что бы мы, мальчишки-Саккетты делали без девчонок-Трелони.
      Но теперь я думал лишь о том, как провезти свои старые седельные сумки через Мохаве до Лос-Анджелеса, продать золото подороже, накупить товаров подешевле и добраться обратно до рудников.
      Я могу понять, когда обращают внимание на симпатичную женщину или на красивого мужчину, но я - невзрачный парень, поэтому когда черноглазая девушка стала поглядывать в мою сторону, мне показалось, что дело нечисто.
      Нельзя сказать, что женщины совсем не балуют меня вниманием... ну, по крайней мере, когда познакомятся со мной поближе, и нельзя сказать, что я не доверяю всем подряд. На свете много честных людей. Но слаб человек и легко ввести его в грех, особенно если замешана женщина.
      Однако я вез золото и поэтому подумал, что женщины вообще неравнодушны к золоту, а эта колдунья, наверное, разглядела его через кожу сумок. Хоть убей, не понимаю, что могла делать такая женщина в Хардивилле. Судя по тому, что ее одежда запылилась не слишком сильно, она приплыла на пароходе, а не приехала на дилижансе или в фургоне.
      Когда разносчица принесла поесть, черноглазая остановила ее вопросом:
      - Дилижанс из Лос-Анджелеса еще не подошел?
      - Им понадобится новый дилижанс, - сказал я.
      - Что вы хотите сказать?
      - Он уже не подойдет.
      Все посмотрели в мою сторону, и мне пришлось пояснить:
      - Дилижанс попался мне по дороге, - сказал я, намазывая маслом кусок хлеба. - Погонщик убит... Две дыры в спине. Дилижанс лежит на боку на дне каньона, лошадей нет. Убиты еще двое... Пассажиры.
      - Ты уверен? - Это спросил Харди.
      - Стервятники уверены.
      - Ты к ним не спускался?
      - Подъехал на минуту или две, не больше. Кто знает, может, в скалах кто-то ждет с винчестером наготове.
      - Это индейцы мохаве, - сказал чей-то голос, - или хуалапаис.
      - Верно, нападавшие были в мокасинах, но это не индейцы. Я нашел отпечатки мокасин команчей, а здесь команчей нет.
      Все сразу заговорили, а я начал есть, довольный, что меня оставили в покое. Я и так слишком много наболтал. Кто-нибудь из нападавших вполне мог сидеть рядом со мной, хотя я по привычке кинул взгляд на обувку всех присутствующих, прежде чем войти. Вообще-то у человека в этом мире и без того достаточно забот, чтобы плодить их неосторожными словами.
      Черноглазая девушка разговаривала с разносчицей.
      - Но если тот дилижанс поврежден, когда же будет следующий?
      - Мэм, вам придется потерпеть. Следующий дилижанс по расписанию должен прибыть в четверг.
      Сегодня понедельник. Я понял по лицу девушки, что ей надо уехать из Хардвилла как можно скорее, и дело было не в том, что ей не хотелось ждать следующего дилижанса в этой дыре: она просто-напросто испугалась. Губы ее побледнели, а красивые глаза расширились, словно она увидела призрак, возможно, свой собственный.
      Она резко повернулась ко мне и сказала:
      - Вы возьмете меня с собой в Лос-Анджелес?
      А я, как последний дурак, возьми да брякни:- Да!
      Мужчине не стоит ругать себя, кроме, может быть, тех случаев, когда он понимает, какого же он свалял дурака, и в тот момент я себя основательно выругал. Подумать только, я сломя голову несусь в Калифорнию - то бишь в Лос-Анджелес - и вдруг ни с того ни с сего беру себе в попутчицы женщину, да такую, которой, судя по всему, придется еще и прислуживать.
      Я натворил достаточно глупостей для одного дня, но, может быть последнюю удастся поправить.
      - Вам понадобятся лошади, - сказал я. - У вас много багажа?
      - Багаж я могу отправить на дилижансе. В пути мне потребуются всего лишь два дорожных мешка.
      - Если они не тяжелые, я могу погрузить их на свою вьючную лошадь, но вам еще нужны две верховые. Мы поедем быстро.
      - Благодарю вас, - сказала она. - Если вы мне достанете лошадей, я расплачусь с вами в Лос-Анджелесе. Все, что у меня есть - это билет на дилижанс и банковский чек на слишком большую сумму, чтобы обменять его здесь.
      Я хотел было возразить.
      - Мэм, - начал я, но седельные сумки тяжело привалились к ногам, и у меня появилось чувство, что она знает, что в них лежит.
      - Ладно, - сказал я и потерял последний шанс выбраться из этой передряги невредимым.
      Надо сказать прямо: я расстроился. Вместо скорой поездки в Лос-Анджелес на двух подменных лошадях я взвалил на себя заботу о женщине, которая, возможно, и в седле-то не умеет сидеть.
      Долив кофе из стоящего на столе кофейника, я случайно бросил взгляд на стойку бара. Там стоял мужчина, смотрел в мою сторону и прислушивался к разговору двух своих спутников. Кажется, я узнал того, что был покрупнее: высокого брюнета примерно моего роста и немного потяжелее. Это был красивый мужчина, который носил низко подвязанную кобуру с револьвером и, похоже, умел с ним обращаться. Он стоял спиной ко мне во весь разворот своих широких плеч... Надо думать, и кулаком он мог двинуть как следует.
      Девушка не двинулась с места, наши столики находились на расстоянии двух футов. Надо бы решить все дела сразу.
      - Если вы собираетесь ехать со мной, - сказал я, и, кажется, тон мой был грубоватым, - на рассвете будьте готовы к отъезду, и это не значит на восходе солнца, это значит при первом сером свете на востоке.
      Отодвинув стул, я поднялся.
      - Вы можете обращаться с оружием?
      Она меня удивила.
      - Да, - ответила она, - я могу обращаться с винтовкой.
      А потом девушка улыбнулась, и я в жизни не видал такой улыбки.
      - И, пожалуйста, не волнуйтесь. Я не буду вам в тягость.
      Выудив левой рукой из-под стола седельные сумки, я выпрямился и бросил на стол двадцатипятицентовик. Затем прихватил правой рукой винчестер и пошел к двери.
      За спиной раздался чей-то голос, и я почувствовал, что тот человек у бара повернулся, а его слова были приглашением остановиться, приглашением к драке. Переступив порог, я закрыл за собой дверь и помедлил в мягкой ночи пустыни.
      Было очень тихо. Где-то рядом в темноте журчала Колорадо, а за ней высились горы Дэд Маунтинз. В той стороне узкая полоска Невады приближалась, там лежала граница с Калифорнией.
      Я с неспокойным сердцем поглядел на запад в сторону пустыни, и тяжелое предчувствие скорой встречи с кровью и печалью опустилось мне на плечи. Мне пришлось еще раз обозвать себя дураком за то, что связался с этой черноглазой девушкой.
      Я неожиданно понял, что мне надо немедля уезжать. Правда, паром не работал, но мне не впервой переплывать здесь реку. Именно в этом месте Бойл переправился вместе со своими верблюдами, и они оказались прекрасными пловцами.
      В окне хижины Харди светился огонек. Я подошел к двери и не слишком сильно постучал.
      Харди был мудрым человеком, поэтому прежде чем открыть, спросил, кто там, и когда я сказал, что хочу договориться насчет лошадей, он все-таки отворил дверь, держа при этом револьвер в руке, чему я совсем не удивился.
      - Да, - ответил он, когда я объяснил свое положение. - У меня есть две хорошие лошади, но они дорого стоят.
      Он сунул револьвер в кобуру и начал было натягивать куртку, но вдруг остановился и взглянул на меня.
      - Это ты увозишь отсюда мадам Робизо?
      - Я не спрашивал, как ее зовут, она меня тоже. Она хочет попасть в Лос-Анджелес, а я как раз туда еду.
      Харди накинул куртку.
      - Ты нажил себе кучу неприятностей. Слушай, я тебя не знаю, ты приехал и уехал. Но она от чего-то скрывается, и это что-то или кто-то тебя не простит. То есть я хочу сказать, что чужое вмешательство им не к чему.
      - Что бы это ни было или кто бы это ни был, - ответил я, - она одинокая женщина и нуждается в защите.
      Он ничего не сказал, лишь провел меня на конюшню и зажег лампу. Лошади в денниках покосились в нашу сторону. Здесь была пара-тройка денников специально для хороших лошадей. Мустангов держали в коррале на заднем дворе.
      Одним из двух коней, которых Харди показал мне, был темно-гнедой жеребец растянутого сложения с белым носом и тремя белыми чулками, словно созданный для быстрой скачки и, судя по всему, достаточно выносливый. Мне редко встречались такие чудесные животные. Весил он за тысячу фунтов и для здешней округи был довольно крупным. Вторым оказался коренастый мерин мышиной масти с красивой головой и мощным крупом. Он был меньше первого, но и в нем ощущалась сила.
      Мы начали торговаться здесь же, при свете лампы, но Харди знал, что мне нужны хорошие кони, поэтому получил свою цену. Но хоть и заплатил я за коней очень дорого, они стоили последнего отданного за них цента. Харди приобрел их у армейского офицера, которого переводили в другую часть. Это были его личные кони, а мерина специально тренировали для женщины.
      - Ты их выгодно купил, - признался Харди, - хоть я и получил свои деньги. Лучших лошадей ты в нашей округе не найдешь.
      Мы стояли в дверях конюшни, прислушиваясь к журчанию реки.
      - Она приехала на пароходе, - вдруг сказал Харди, - и чуть-чуть опоздала на дилижанс в Прескотт.
      - В Прескотт?
      - Ага. Тогда она передумала и решила ехать в Лос-Анджелес. По-моему, ей нужен первый попавшийся дилижанс, все равно куда он едет.
      Мы молча стояли в тишине, а я думал о предстоящей дороге на запад и о людях, которые меня преследовали.
      На тропе я было подумал, что они просто идут той же дорогой, но когда я ушел в сторону от ручья Билз Спрингз, направился к Койот Веллз и стал ждать их там, то так и не дождался, хотя видел пыль, когда эти всадники шли по моим следам. Это означало одно: они затаились в холмах, не разводя огня, чтобы я их не заметил.
      Тогда незадолго до полуночи я, не гася костер, оседлала лошадей и направился по тропе, ведущей через холмы. Дорога вела на запад, к перевалу Юнион Пасс, но на всякий случай я несколько раз проехался по тропе взад-вперед, а потом через глухую местность двинул на юг. На юг, а потом опять на запад через перевал Сикрет Пасс.
      Я сделал привал на ручье Сикрет Спрингз и проснулся поздно, когда солнце уже взошло. Оседлав коня, я забрался на вершину утеса и оглядел местность на востоке и севере. И, конечно же, увидел пыль на тропе. В трофейный бинокль, снятый с убитого офицера-южанина, я мог различить четырех всадников.
      Преследователи не заметили место, где я свернул с тропы, и обнаружили это слишком поздно. Теперь они искали мои следы, но находились уже в 10 15 милях в ложбине Сакраменто Уош.
      Спустившись к лошадям, я сел в седло и по тропе Сикрет Пасс доехал до Хардивилла.
      В город за мое отсутствие никто не въезжал, значит, те, кто шли за мной, снова ждали в засаде, боясь, что я увижу их и узнаю.
      - Кто бы ни охотился за этой Робизо, она нужна ему позарез, - сказал Харди.
      Он произнес это со значением, и я обернулся к нему.
      - Держись от нее подальше, друг, - добавил он. - Эти трое в салуне вроде как присматривают за ней и, похоже, доставят кучу неприятностей тому, кто попробует вмешаться в их дела.
      - Я дал ей слово.
      - Это твои похороны, не мои.
      - Может и так, - мрачно ответил я. - Обычно я не ищу приключений. Мы, Саккетты, народ миролюбивый.
      Харди вдруг как-то странно хмыкнул.
      - Ты сказал Саккетт? Тебя зовут Саккетт?
      - Ну да. Тебе знакомо наше имя?
      Он отвернулся.
      - Уезжай. Уезжай, пока жив.
      И быстро направился прочь, но, сделав пару шагов, остановился.
      - Она знает, как тебя зовут? Ты говорил ей?
      - Нет... Нет, не говорил.
      - Конечно нет... конечно.
      Харди смотрел на меня, но я не различал выражения его глаз. Света хватало только чтобы разглядеть лицо, скрытое под широкополой шляпой.
      - Послушай моего совета и не говори ей своего имени, пока не доберетесь до Лос-Анджелеса. Если вообще доберетесь.
      Он ушел, оставив меня озадаченным и одновременно убежденным, что уезжать следует сейчас же.
      Глава 2
      Заглянув в окошко салуна, я увидел, что люди у бара продолжали пить и переговариваться между собой. Черноглазой девушки не было видно.
      В отеле было только четыре отдельные комнаты: одну занимал я, а во второй поселилась Робизо. Я скользнул к черному ходу, подобрался к ее комнате и еле слышно постучал.
      Изнутри послышался быстрый шорох одежды и какой-то звук, напоминающий взводимый курок револьвера. Затем женский голос произнес:
      - Я вооружена. Уходите прочь.
      - Мэм,- прошептал я, - если хотите попасть в Лос-Анджелес, открывайте дверь, и побыстрее.
      Она чуть приоткрыла дверь. Револьвер, выглянувший в щелку, был не какой-нибудь там дамской штучкой, а настоящим кольтом 44 калибра.
      - Если хотите ехать со мной, одевайтесь, мэм. У нас в запасе только двадцать минут.
      Надо отдать ей должное: безо всяких ахов и охов она опустила дуло револьвера и ответила:
      - Через двадцать минут я буду готова. Встречаемся у конюшни?
      - У переправы. Но реку придется переплывать, паром уже не работает.
      Я ни на секунду не расставался ни с золотом, ни с винтовкой, тем не менее пришлось зайти в свою комнату, взять оставшиеся вещи, кинуть полный сожаления взгляд на постель и на цыпочках выйти в коридор, а затем на конюшню.
      После того, как Харди сторговался со мной, он прибавил к лошадям старое седло, и теперь я оседлал обоих коней.
      Мы поедем на этих, ведя в поводу двух оседланных сменных лошадей и мою вьючную. Меняя лошадей, мы поскачем быстрее преследователей - я на это очень рассчитывал.
      Но не только на это. В запасе у меня было еще кое-что. Хотя мне не приходилось ездить по здешним тропам, я слышал о них множество рассказов, и мне вдруг пришло в голову, что можно отыскать еще один малоизвестный путь, если, конечно, повезет. Эту дорогу стоило иметь в виду.
      Когда я подъехал с лошадьми к реке, черноглазая уже ждала с вещами, и было заметно, что собиралась она в спешке. Я подал ей руку, чтобы подсадить в седло, и почувствовал, что это настоящая женщина - от кончиков волос до кончиков пальцев. Она вспрыгнула в седло, обхватив коленом луку, словно в специально приготовленную для нее амазонку, и мы тронулись в путь.
      Вода была темной, течение быстрее, чем можно было ожидать. Заведя лошадей в реку, я указал на противоположный берег.
      - Плывите к той горе, а если нас разнесет течением, не кричите, а просто ждите меня на берегу. Я вас найду.
      Держа винтовку и оружейный пояс над головой, я послал коня в воду. Девушка последовала за мной.
      Я почувствовал, как жеребец перестал касаться ногами дна и поплыл. Он оказался хорошим пловцом, и когда я оглянулся, то увидел, что девушка следует сразу за мной - ее конь тоже не подкачал. Мы добрались до берега, я оглянулся и услышал, как на том берегу хлопнула дверь, потом кто-то закричал и выругался.
      - Что за черт, - сказал я, - Неужели они уже узнали?
      Она остановила коня рядом.
      - Может быть, им сказал паромщик?
      - А паромщик-то откуда знает?
      Она поглядела на меня, словно я был слабоумным.
      - Я же просила его перевезти. Он отказался.
      Лично я ни разу в жизни не ударил женщину, но в тот момент еле сдержался. Развернув коня, я направил его в сторону Дэд Маунтинз в таком настроении, что запросто справился бы с гризли голыми руками.
      - Мэм, - грубо сказал я, - вы все испортили. Единственная причина, по которой мы отправились именно сейчас, - это оторваться от них как можно дальше до рассвета. Теперь вы их предупредили, и они тут же бросятся в погоню.
      - Но это невозможно! - запротестовала она. - Он не... Я хочу сказать, к чему кому-то ловить нас?
      - Вам лучше знать, но даже Харди было известно, что люди в салуне наблюли за вами. Он мне сам сказал.
      Тогда она замолчала, потому что, во-первых, ей нечего было возразить, а во-вторых, некому возразить, так как я быстро повел жеребца вперед по тропе. Эти два коня снимут нагрузку с моих лошадей, потому что те очень нуждались в отдыхе.
      Тропа под копытами коней казалась выбеленной; ночь в пустыне была тихой. Мой гнедой шел, словно у него земля горела под ногами, и я отдал должное черноглазой девушке: как бы она ни сидела в седле, она не отставала.
      Не знаю, что те люди хотели от нее, но в те времена встречались белые, у которых на руках было больше крови, чем у всех индейцев вместе взятых.
      Перед самым рассветом я натянул поводья, и мы сменили лошадей, но прошел еще час, прежде чем я схитрил в первый раз.
      Горы Дэд Маунтинз остались позади, и я свернул в сухое русло ручья. Если память мне не изменяла и я точно запомнил рассказы у костра, здесь в сезон дождей течет Пайуте Уош. Русло довольно долго вело на север, а затем ее пересекала тайная тропа, уходившая к Пайуте Спрингс.
      У меня не было времени для объяснений, да я и не хотел ничего ей объяснять, мне нужно было только обогнать преследователей. Они или пустились за нами в погоню, или ждали пароход... если ждали.
      У ручья Пайуте Спрингс, на восточных предгорьях мы остановились напоить лошадей, и попили сами. Долина перед нами, заросшая низкорослыми деревьями, казалась ровной. Мы выехали с предгорий на равнину, и сначала деревья попадались нечасто, но потом стали переходить в рощицы, и тут мы замедлили шаг, чтобы поднимать как можно меньше пыли.
      Там, в долине росли тысячи деревьев, под ними можно было надежно спрятаться, правда, сверху, если постараться, нас можно было заметить, но только сверху, а не с самой равнины, поэтому здесь мы поскакали быстрее, следуя вдоль Правительственной дороги из форта Мохаве.
      Солнце уже зашло, когда мы добрались до нужной нам лощины. Через сотню ярдов заблестел ручей Рок Спрингс. Там оказалось совсем мало воды, и это меня устраивало, поскольку я рассчитывал, что после нашего отъезда воды вообще не останется.
      Робизо выглядела бледной и уставшей, когда я протянул руки, чтобы снять ее с седла, но не хотела показывать свое состояние. Опустившись на землю она задержала руки на моих плечах и сказала: - Вы очень сильный.
      - Так оно и должно быть.
      Она как-то странно на меня посмотрела, но я отвернулся и стал собирать хворост для костра. Мы выбрали защищенное со всех сторон место, где могли выпить кофе и перекусить.
      Для меня разбить лагерь дело такое привычное, что к тому времени, как я расседлал лошадей, вода уже закипела, а еда была почти готова.
      - Вы не сказали, как вас зовут.
      - Меня называют Телль.
      - Только Телль?
      - Этого достаточно.
      - А я Доринда Робизо.
      Похоже, имя она выдумала, однако мне приходилось встречать людей, чьи имена тоже звучали, как выдуманные.
      - Рад с вами познакомиться.
      - Вы не спросили, почему я не могла ждать дилижанса.
      - Это ваше дело.
      Мне показалось, что ей хотелось объясниться, но я не собирался больше ввязываться в эту историю. Хватит того, что я и так оказался дураком. Теперь надо отделаться от нее как можно скорее.
      Сидя под яркими звездами, мы перекусили, потом допили сваренный мной кофе.
      - В кострах что-то есть, - сказала она. - Мне так нравится смотреть на угли.
      - Посмотрите в последний раз, я его сейчас погашу.
      Закидав песком костер, я сказал:
      - Дурацкая вещь смотреть на пламя. Когда вы отворачиваетесь от огня, то в темноте ничего не видно. Из-за этой глупости погиб не один человек.
      Я оседлал коней и навьючил их. Она поглядела так, словно не могла поверить своим глазам, но я сказал:
      - Если собираетесь ехать со мной, садитесь в седло.
      - Вы едете дальше? Сегодня вечером?
      - Хотите, чтобы нас поймали ваши друзья? Можете держать пари на все, что угодно: если я знаю, где находится этот ручей, то они тоже знают. Человек, пересекающий пустыню, ограничен теми тропами, где есть вода.
      Кто бы ни были эти люди, эта девушка им нужна позарез, если они будут преследовать нас даже здесь. Правда, есть возможность, что они будут преследовать не ее, а меня. Может, это та самая банда, что шла за мной до Хардивилла. В округе орудовала шайка уголовников - совершала налеты на ранчо и шахтерские городки. Говорили, что это были ребята из Сан-Франциско, пришедшие сюда через Неваду.
      Что же касается этой девицы Робизо, то она могла быть чьей-то сбежавшей женой, либо оказаться втянутой в темные делишки у себя в Калифорнии. Во всяком случае, она им нужна позарез.
      Тем временем я обдумывал наше положение, и оно показалась мне не таким уж заманчивым. Судя по тому, что я слышал от других, следующий источник воды находился милях в двадцати точно на запад, в Марл Спрингс. Большая часть этих двадцати миль лежала под палящим солнцем пустыни, и если мы выедем сейчас, то можем добраться до Марл Спрингс к рассвету... если не собьемся с пути.
      Ну, а если потеряемся... в пустыне раскидано множество костей, чтобы ответить на вопрос, что случится с нами. Больше того, на руках у меня была усталая женщина, которая вряд ли сможет выдержать эту дорогу.
      В те годы каждый салун был источником информации. Сидя в салуне или облокотившись на стойку бара, или отдыхая у костра в ковбойском лагере, люди, естественно, разговаривали о тех местах, по которым путешествовали, где побывали, и это, возможно, был единственный способ что-либо узнать о новых землях.
      Никто не измерял расстояние в милях, все говорили, что такое-то место находится в одном дне пути, в двух днях и так далее.
      Поэтому я много знал о пустыне Мохаве, хотя никогда не пересекал ее раньше. Знал местность, знал источники воды, только никто не предупреждал, что я буду ехать по пустыне рядом с модно одетой женщиной.
      Это правда, что до воды, если идти по тропе, миль двадцать, но вода была и к югу от Провиденс Маунтинз, и если нам удастся отыскать один из этих источников, то мы могли бы заночевать там, а затем пробираться к югу. Очень рискованно заходить в пустыню с той стороны, но в этом случае было больше шансов, что мы собьем погоню со следа. Поэтому, оставив Рок Спрингс, мы направились на юг.
      Ночь, как и всякая ночь в пустыне, была прохладной, почти холодной. На небе сияло множество звезд, вокруг высились иззубренные откосы угрюмых гор. Мы ехали медленно, поскольку земля была неровной, а местность незнакомой, и нам требовалось тщательно выверять дорогу. Поэтому на шесть миль до каньона Блэк пришлось затратить больше часа.
      По слухам в каньоне была вода, но мы не стали разбивать лагерь и двинулись дальше на юг. Сам переход через почти неприступный каньон достался нам нелегко. Днем, возможно, было бы легче, но темнота сильно мешала, и четыре мили до источника Гранит Велл страшно измотали нас.
      Мы остановились, не разжигая костра, неподалеку от колодца. На полосе песка между скал я развернул свои одеяла и сказал:
      - Вы ложитесь здесь. Я буду спать на песке.
      - Я не имею права занимать вашу постель.
      - Не спорьте, - оборвал я ее. - Я не могу позволить, чтобы вы завтра весь день падали с коня, а то, что пришлось испытать сегодня, загородный пикник по сравнению с тем, что предстоит завтра.
      Местность была каменистая - скалы, да нанесенный ветром песок с чахлыми песчаными растениями на нем. Некоторое время я лежал, рассчитывая наши шансы остаться в живых. В основном, по Мохаве шли северным путем: по старой дороге Гавермент-роуд или по тропе Спэниш-трейл до Каджон Пасс. Но поскольку нас преследовал не Санта-Клаус, стоило рискнуть и пойти южной дорогой.
      Там была еще одна тропа, во всяком случае, так говорил Джо Уокер. Очень давно по ней путешествовали индейцы, а лет 50-60 назад проходили испанцы. Рискованная была затея, но нас, Саккеттов, всегда мучило желание разведать новую дорогу, посмотреть новые земли. Ну, а что касается черноглазой девушки... ей тоже следует посмотреть новые земли. Хотя не думаю, чтобы они ей понравились.
      Пару раз я взглянул на Доринду Робизо. Она спокойно и крепко спала, как и должно было быть, потому что постель у меня хорошая, и расстелил я ее на дюне, удобной и ровной - получше некоторых матрасов. Я различал только белизну ее лица и черноту рассыпавшихся волос.
      Следующие несколько дней будут кошмаром, но почему-то я чувствовал себя лучше, ведя ее рядом с собой.
      Хотя она и внушала беспокойство. Почему ее преследовали? И не бежала ли она от правосудия?
      Вспомнив людей в баре, я засомневался в том, что она нарушила закон. Слишком уж вид у них был бандитский. В одном я был уверен: если придется встретиться с ними здесь, в пустыне, оружие мне пригодится.
      А этот широкоплечий парень у бара... Почему он показался мне знакомым?
      Я вздрогнул и проснулся, мгновенно перейдя от глубокого сна к тревожной действительности.
      Доринда сидела с широко раскрытыми глазами.
      - Мне что-то послышалось, - прошептала она.
      - Что?
      - Не знаю. Что-то меня разбудило.
      Мой шестизарядник был уже в руке, и прежде всего я взглянул на лошадей. Они все стояли с напряженными, вытянутыми головами, глядя через пустыню на восток.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7