Глава 3

Несколько минут я просто молчал, пытаясь сообразить, что же происходит. Поездка в Аризону, планировавшаяся как краткосрочный визит, внезапно начала превращаться в какой-то кошмарный сон.

Человека, который ищет со мной встречи, находят мертвым, его младший брат также убит, причем на том самом ранчо, где я оказался в роли гостя. Третий брат, опасный крутой тип, тоже должен ошиваться где-то поблизости. Уехав из города, чтобы избавиться от дела Альвареса, я оказался в самом эпицентре этого запутанного конфликта.

Белл Досон, безусловно, права. Чем быстрее я уберусь отсюда, да и из штата тоже, тем лучше для меня и всех остальных. Что касается полиции, то, если я им понадоблюсь, они знают, как меня найти. Нельзя сказать, чтобы я был совсем уж малоизвестной личностью.

Но один вопрос так и остался без ответа: зачем было Колину Уэллзу приглашать меня на ранчо?

Ответ напрашивался сам собой, но я выбросил из головы эту мысль, полагая ее глупой и безосновательной. Как могут события вековой давности повлиять на дела нынешние? Ответ не вызывает затруднений никак.

Мы молча сидели за столиком, наблюдая за купающимися, изредка бросая взгляды в сторону далеких скалистых кряжей.

Чтобы ни происходило, мне следует быть начеку. Мне это не составляет особого труда, ибо я не отношусь к так называемой доверчивой породе людей. Я прожил жизнь одиночки, и различные обстоятельства моего существования сделали меня дружелюбным, но осторожным. Я знаю, что эта осторожность не бросается в глаза, ибо многие люди, завязавшие со мной чисто шапочное знакомство, считали меня человеком чересчур доверчивым. Это была их точка зрения, ну и ради бога, на здоровье, хотя в реальности все обстояло совсем наоборот.

Если хотите уехать завтра, я вас подброшу до города, предложила она.

Весьма соблазнительно, если я правильно вас понял. Конечно, я поеду, и спасибо за предложение. Однако я хотел бы сначала кое-что выяснить.

А именно?

Вот вы... по вашим словам, непохоже, чтобы эти люди были вашими друзьями, однако все говорит об обратном.

У меня ранчо в Литтл-Кугуар, она указала рукой. Это в той стороне.

Литтл-Кугуар... Я слышал о нем... узкий каньон, довольно глубокий, заканчивающийся долиной... как раз в те места я и мечтал пробраться.

Просто не хочу лишних неприятностей, сказала она спокойно. Если они начнутся здесь, то многим не поздоровится. Что касается Колина, то я знаю его с детства. Я родилась в городе, но родственники жили на ранчо, и одно время мы то и дело бывали у них, но по какой-то причине, сама не знаю почему, постепенно стали навещать их все реже и реже. В конце концов мы вообще переехали в Лос-Анджелес. После смерти родителей я вернулась сюда, а тем временем сестра вышла за Оки Уэллза.

Но вы все же остались?

Нет, я жила в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, но после гибели сестры и Оки вернулась сюда. Мне всегда нравилось старое ранчо, и я хотела построить там дом, но Колин против.

Он как-то объяснил это?

Во-первых, туда нет приличной дороги. И, во-вторых, оно расположено на отшибе. Он пригласил меня пожить здесь, а потом сделал мне деловое предложение продать старое ранчо.

Значит, вы собираетесь продать его?

Она пожала плечами.

Желания особого нет, но здравый смысл подсказывает согласиться с этим предложением. Если уж совсем честно, у меня такое чувство, что они бы хотели, чтобы я убралась отсюда подальше.

Я взглянул на нее с удивлением.

А я-то считал, что вы с ними друзья?

Не совсем. Хотя я и не знаю, почему они хотят отделаться от меня... Впрочем... нет, это было слишком давно.

Что?

Колин хотел на мне жениться.

Уэллз и другой тип шли вокруг бассейна к нам. Белл заметила:

Колин построил этот бассейн два года назад. Ему нравятся бассейны с олимпийской длиной дорожки, и он сам отлично плавает.

Когда они остановились перед нами, Белл подняла глаза.

Я только что рассказывала мистеру Шеридану о твоих спортивных достижениях, Колин. Но до медалей пока не дошла.

Снисходительная улыбка Колина не могла скрыть явного удовольствия.

Да, я неплохо плавал, заметил он. Да и сейчас могу и люблю плавать, в основном на стайерские дистанции. Он повернулся к своему приятелю. Шеридан, это Марк Уилсон, мой родственник. Ему принадлежит агентство по прокату автомобилей в городе. Но у меня с ним масса общих дел.

Я поднял голову и столкнулся со взглядом самых холодных глаз, какие мне доводилось видеть. В них читалось нескрываемое презрение. Мне было знакомо подобное выражение. Я встречал его в глазах китайского офицера: для него я был просто безликой единицей, которую следовало допросить и затем «шлепнуть». Рукопожатие Уилсона было вялым. У него были мощные, сильные руки, но рукопожатие было похоже на то, какое встречается у бойцов-тяжеловесов, борцов и просто чрезвычайно сильных людей, живущих с сознанием своей силы и либо боящихся случайно причинить окружающим боль, либо настолько уверенных в своей силе, что у них не появляется никакого желания доказывать это.

Весьма, бросил он.

Затем, как бы забыв о моем присутствии, он сказал Колину:

Пойду поболтаю с Флойдом.

Взглянув поверх моей головы на Белл, он осклабился:

Пока, детка.

На мгновение Белл сжала губы, и в ее глазах вспыхнула злость, но уже через мгновение мышцы ее лица расслабились.

Колин подсел за наш столик.

Если вы вправду хотите осмотреть эти места, Шеридан, вам придется совершить верховую прогулку. Вы когда-нибудь сидели в седле?

Было дело.

Ну и отлично! Проедемся с вами. Шесть утра не слишком рано? Вы, горожане, любите подольше поспать, я знаю.

Шесть самый раз.

Колин встал.

Увидимся за ужином.

Он ушел, не обратив никакого внимания на Белл.

Мне пора одеваться, сказала Белл, но не двинулась с места. Затем она спросила:

Мистер Шеридан... Дэн... вы умеете ездить верхом? Я хочу сказать, вы правда хорошо держитесь в седле?

Я вырос на ранчо в Вайоминге.

Будьте осторожны.

Когда она ушла, я остался сидеть, глядя на сгущающиеся тени. Нигде так не ощущается покой, как в пустыне в сумерки, но я не просто наблюдал за сгущающейся вечерней мглой.

Если хотите изучить рельеф местности, то лучшее время для этого на рассвете или на заходе солнца: возникающие тени подчеркивают каждую складку рельефа, выдают все каньоны и ложбинки. Никогда не узнаешь, что представляет из себя пустыня, пока не увидишь ее на рассвете или на закате. Днем яркое палящее солнце стирает границы расщелин и выбоин, сглаживая картину местности.

Где-то там, в пустыне, лежал ответ на мой вопрос, который внезапно кому-то еще показался не менее важным, чем мне. Была какая-то связь между загадкой далекого прошлого и смертью Пита и Мануэля Альваресов. В чем заключалась эта связь, я не знал, но теперь-то я был абсолютно уверен, что мое приглашение на ранчо было непосредственно связано с этими событиями.

Но, как ни странно, с момента моего приезда сюда никто не выказывал особого желания поболтать со мной, кроме Белл, которая здесь была таким же чужаком, как и я.

Откуда же такая враждебность? От чего меня хотела предостеречь Белл? Почему служащий в земельном управлении немедленно доложил о моем интересе к братьям Туми?

Конечно же это было то самое место. По другому и быть не могло. Все ориентиры, упоминавшиеся в дневнике, были на месте, каменный форт был здесь, и где-то рядом, в пределах видимости, лежала разгадка исчезновения Джона и Клайда Туми.

Что же произошло девяносто лет назад? Перебили их всех апачи? Но нигде не осталось и упоминания об этом нападении. Или свои же ковбои напали на Туми и убили их?

Я хотел отыскать здесь две вещи: первое другие ориентиры, которые упоминались в дневнике, и второе, если возможно, недостающую часть дневника Туми.

То, что здесь когда-то случилось, наверное, произошло абсолютно внезапно. Это и заставило Джона Туми вырвать эти несколько страничек из дневника наверное, просто спрятать дневник не представлялось возможным и засунуть их в ствол сломанного револьвера.

Уже на основе того немногого, что у меня было, я мог бы написать довольно связный отчет о том долгом путешествии в Аризону и их приезде сюда. Кто знает, быть может, их первый вечер на берегу Верда мало чем отличался от этого.

Белл, безусловно, права. Надо мне уехать отсюда. Ни одна книга не стоит того, чтобы ввязываться в историю с убийством или, что вполне вероятно, даже несколькими убийствами. Можно написать множество других книг.

Пока я сидел у бассейна, последние складки каньонов поглотила ночная мгла, и остались только звезды и темные, изрезанные очертания далеких горных кряжей. Я поднялся и, не торопясь, вернулся к себе в комнату.

Аркада была погружена в темноту, поскольку свет никто не включал, и в комнате моей было еще темнее. Но как только я открыл дверь, я сразу же почувствовал, что я здесь не один. Инстинкт? Или мое подсознание зафиксировало движение в комнате?

Не включайте свет, сеньор, голос был мне незнаком. Я ваш друг, сеньор, и пришел от Пио.

Это хороший человек. От Пио, амиго?

Он сказал, что вы его вспомните. Он вас очень ценит, сеньор. С таким уважением он мало к кому относится.

Чего ты хочешь, амиго?

Предупредить вас. Они собираются вас убить.

Внезапно со мной что-то произошло. Может быть, звук приглушенного голоса в темной комнате, но внезапно голова моя прояснилась; я мыслил собранно, как и следовало человеку, затеявшему опасную игру. Эта встреча в темноте напомнила мне прошлое, и я понял, что мне следует и дальше иметь ясную голову и быть начеку. Или они меня убьют, кто бы эти «они» ни были.

А что, если комната прослушивается? Белл знала, где я буду жить, так что, наверное, это было решено заранее. Кто мог установить здесь микрофоны? Я не знал, но в таких случаях, если сомневаешься, следует действовать, исходя из худшего.

Я прошел через комнату к незнакомцу, взял его за рукав.

Пошли! прошептал я.

В ванной я включил воду, чтобы заглушить разговор.

Возможно, комната прослушивается, шепнул я. Они могли слышать, что мы там говорили.

Я услышал, как он резко втянул воздух. Благодаря фильмам и телепередачам теперь все знают о «жучках-микрофонах».

Так кого же мне бояться? спросил я.

Всех. Вам следует бояться всех! Я должен был вас предупредить. Чтобы вы побыстрее уезжали отсюда!

А откуда Пио узнал, что я здесь?

Он знает, сеньор, но я работаю на ранчо, а мой брат подавал вам коктейль. Только мне нечего делать здесь, в главном здании, и, если меня обнаружат, могут заподозрить неладное.

Еще одна вещь. Тебе знакомо имя Туми?

А-а? Так вот в чем дело! Я...

Послышался шорох приближающихся шагов, и человек сгинул как приведение. На какое-то мгновение его тень появилась в проеме двери в ванную и исчезла. Затем силуэт в проеме открытого окна и все.

В одно мгновение я поддел ногой стул и под шум падения нажал на кнопку включения магнитофона. Дверь распахнулась без предупреждения, но, когда в комнате включился свет, я преспокойно надиктовывал текст.

Мари, говорил я, опусти последние три строчки и отметь страницы, чтобы испанские фразы заменить португальскими. Так можно будет использовать материалы из Макао. Подготовь мне отчет о Макао, что там у них происходит, включая все публикации за последние пару лет. Особенно все, что связано с Красным Китаем. Ты знаешь, что мне нужно. Мою первую пленку ты получишь в понедельник, а сам я буду у вас в середине недели. На пятницу у меня назначена встреча с Рэндаллом.

Продолжая диктовать, я взглянул через плечо. Колин Уэллз стоял в проеме двери, левая рука замерла на кнопке выключателя. Злость в его глазах постепенно уступила место недоумению, когда он увидел магнитофон.

Извините меня, Колин. Вы знаете, как у нас, писателей. Мы никогда не прекращаем работать. Другие ушли с работы и все, но писатель постоянно таскает все это в голове, и куда бы он ни пошел, мысли продолжают вертеться. Я что, опоздал к ужину?

Не дожидаясь ответа, я снова сказал в микрофон:

Последнюю часть диалога я стираю, Мари.

После секундной паузы добавил:

Слишком театрально. Убийство обычно происходит проще. И уж по крайней мере без предварительного объявления.

Колин обвел взглядом комнату, прошел в ванную и отдернул занавеску душа.

Служанка у вас убирается? Знаете, вечно приходится за ними приглядывать. Я не хочу, чтобы моим гостям хоть чего-то не хватало, особенно полотенец.

Затем, как будто вспомнив, он сказал:

Да, и ужин готов. Я подумал, вдруг вы забыли. Мы здесь обычно ужинаем раньше, чем горожане.

Он прошел обратно к двери, и я последовал за ним, предварительно выключив магнитофон.

Теперь-то я был уверен, что комната прослушивается. Уэллз подслушивал и бросился сюда ко мне в надежде схватить того, кто пришел предупредить меня. Он почти успел. Вряд ли его обманул мой магнитофон, но у него зародились сомнения. Ведь то, что я сказал, могло бы оказаться и правдой.

Стол сиял хрусталем и столовым серебром. Мы прошли мимо столовой и зашли в бильярдную, уютное помещение с диванами и креслами. В дальнем углу стоял бильярдный стол. Рядом светился экран телевизора, на который никто не обращал внимания.

Дорис подняла лицо, на котором застыло загадочное выражение, переводя взгляд с меня на Колина.

Красивые у нас здесь вечера, сказал я ей. Не удивительно, что вам здесь нравится жить.

Колин хотел отойти, но остановился и повернулся ко мне.

Мои предки построили это ранчо, Шеридан, начав с первого гвоздя, так что нам есть за что любить этот дом. И никто не сможет отнять его у нас. Вы поняли никто!

Не зная, что мне ответить на это, я сказал:

Коли вам удалось отпугнуть агентов по недвижимости, то вам нечего опасаться.

Марк Уилсон разговаривал в этот момент с каким-то молодым здоровяком в дальнем конце комнаты за бильярдом, но на мои слова он обернулся.

Что вы хотите этим сказать?

Белл вклинилась в разговор, оставив его вопрос без внимания.

Агенты по недвижимости в Аризоне не такие цепкие, как в Лос-Анджелесе, мистер Шеридан. В ваших краях они, похоже, пытаются скупить все свободные участки, чтобы затем поделить их.

Ужин ждет, предложила Дорис. И, если вы, мальчики, прервете ваш разговор о недвижимости, мы сможем пойти поесть.

Белл тотчас поднялась.

Вы, верно, проголодались, сказала она мне, ну, а я-то уж точно. Пошли!

Когда мы подошли к столу, Белл повернулась ко мне:

Вы не знакомы с братом Колина. Это Джимбо Уэллз. Может, вы о нем уже слышали. А этот Бентон Сьюард, наш ближайший сосед.

Не знаю, что о них еще можно сказать, но уплетали они здорово, сам я тоже ценю хорошую кухню. Но к концу вечера на меня напало раздумье, а в памяти непрестанно всплывали слова, обычно появляющиеся в сообщениях о приведении смертного приговора в исполнение: «Накануне приговоренный с удовольствием отобедал».

Платье Дорис Уэллз скрывало не больше, чем раньше бикини, но в этом была не ее вина. Просто природа столь щедро одарила Дорис, что никакое платье не могло этого скрыть... И именно Дорис привнесла атмосферу веселья за ужином.

Я тоже старался вовсю. Это как-то связано с реакцией моей нервной системы на опасность, которая резко обостряет во мне чувство юмора. Сегодняшний вечер не был исключением.

Не было никакого сомнения в том, что они зажали меня в угол. Но я не имел ни малейшего представления о причине всего этого. Почему-то они меня боялись, а их инстинкт, как инстинкт любого хищника, подсказывал им убить любого, кто внушает страх. Но впервые у меня появилась возможность хоть зацепиться за что-то.

Столь резкая реакция на мое пустое замечание об агентах по недвижимости наводили на размышления.

Чего они боялись? Опасались, что я брошу тень на их права на собственность? Их права на ранчо могли быть поставлены под сомнение?

Если это так, то их беспокойство вполне оправдано. Это ранчо и другая собственность «весят» не меньше нескольких миллионов долларов.

Есть ли какая-нибудь связь между убийством Мануэля Альвареса и этим ранчо? Пита Альвареса убил здесь Флойд Рис за кражу скота или... потому, что тот слишком много знал?

Пока мы ели, мой мозг не прекращал своей беспокойной работы. А что, если братья Туми обосновались на этой земле, а позже их согнал отсюда Уэллз с дружками? Если семейство Уэллза ни разу не пыталось продать часть своих владений, то, по-видимому, ни у кого и не возникало желания проверить, а имеют ли они право на это ранчо, а если кто-либо и проверял, то в годы освоения Запада порядок приобретения земельных участков, как бы выразиться помягче, не совсем соответствовал официальным требованиям.

Несколько раз я бросал взгляд в сторону Джимбо Уэллза. Конечно, я о нем слышал. Он был серебряным призером панамериканских игр, побил межуниверситетский рекорд по толканию ядра и три года играл в американский футбол в профессиональном клубе. Младший Уэллз отличался крупным телосложением, быстрой реакцией и грубой манерой игры, что отличало его даже в такой резкой игре, как американский профессиональный футбол.

У него был вид свежевымытого, аккуратно подстриженного, примерного игрока студенческой футбольной команды и пай-мальчика, но, насколько до меня доходили слухи из мира спорта, он отнюдь не был пай-мальчиком.

У нас на ранчо никогда раньше не гостили писатели.

Он смотрел на меня, и я почувствовал надвигающуюся грозу.

Наверное, вам приходилось сталкиваться с ними в колледже. Но я старался держаться от них подальше.

Не следовало обращать на эти слова внимания, что я и сделал, вступив в разговор с Белл.

Впервые за последние несколько лет у меня возникло желание врезать, и врезать хорошенько. Я почувствовал, как оно растет, поднимается во мне, но тут сработал предохранитель здравого смысла. Я был на их территории, и в случае неприятностей при подобных обстоятельствах у меня не было шансов выйти из боя победителем.

Первым предупреждением мне был скрип его отодвигаемого стула и звон тарелки, которую он задел, схватив меня за рубашку.

Эй, писака, это не больно-то вежливо. Я с тобой разговор не закончил.

Вот как?

А вот ответь мне, я хочу знать, как вы, писаки, работаете. Скажем, захотел бы ты написать об этом ранчо, с чего бы ты начал, а?

Моя левая рука взлетела вверх, и я внезапно подсунул большой палец под державшую меня за ворот кисть и резко отогнул его мизинец назад. У него был выбор выпустить рубашку или заполучить перелом пальца, и он выпустил рубашку.

Эй, ты чего?

Вы спросили меня, как я работаю, ответил я спокойно. Для начала, я сомневаюсь, представляет ли история этого ранчо для меня какой-нибудь интерес. Я подумывал написать об апачах, но о них уже писано-переписано, причем в основном теми, кто практически ничего не смыслит в этом деле. Нет, пожалуй, я поищу сюжет в другом месте.

Джимбо просто побелел от злости. Его приструнили, причем в таком деле, где он считал себя экспертом. То, что я проделал, не требовало ни большого умения, ни силы, и он это знал.

Как бы мне не хотелось врезать ему по зубам, я знал, что лучшее, что я могу сделать, это убраться с ранчо, и побыстрее. Но как? Пешком я вряд ли смог бы уйти, транспорт же мог быть предоставлен только хозяевами. А согласятся ли они? Теперь я был почти уверен, что у них не было ни малейшего намерения отпустить меня, разве что убедившись в моей абсолютной безвредности.

Я видел их лица, когда Джимбо схватил меня за ворот. Колин выглядел самоуверенным и самодовольным. На лице Дорис было написано простое любопытство. Ее ничуть не беспокоило то, что происходило за ее столом, ей просто было интересно, что же сделают друг с другом два этих зверя-самца. Скорее, что Джимбо сделает со мной, поскольку мысль о том, что у меня есть какие-то шансы в стычке с ним, уверен, ни разу не пришла ей в голову.

Дорис, подумал я, с удовольствием бы заняла место в первом ряду в Колизее, чтобы посмотреть, как христиан будут скармливать львам. Она была из тех, кого вид насилия приятно возбуждает.

Выражения лица Белл я не видел. Бентона Сьюарда инцидент, похоже, обеспокоил. Он произвел на меня впечатление человека, которому было в общем наплевать, что бы ни произошло. Главное чтобы его потом не призвали в свидетели и он был где-нибудь подальше от места событий с прочным алиби.

Злость во мне все росла и росла. В большой степени она была вызвана моей собственной глупостью, позволившей заманить меня в эту ловушку, но в основном самодовольным видом этой компании, уверенной, что, что бы они ни сделали, все сойдет им с рук. Внезапно мне захотелось дать им всем пощечину. Я слегка подтянулся и наклонился вперед.

Между нами, если бы я собирался написать об этом ранчо, я бы приехал сюда, поездил немного, присмотрелся и начал бы копать его историю. Не те очевидные факты, которые известны всем, но забытые истории, рассказы о людях, которые перегнали в эти места первые стада, и попытался бы выяснить, какая участь их постигла.

Белл толкнула меня под столом коленом, и я понял, что это предупреждение. Она пыталась остановить меня, прежде чем я окончательно накличу беду на свою голову. Но я был в ярости, и остановить меня было довольно трудно.

Этот орангутанг на другом конце стола вывел меня из себя. Схвати он меня за ворот при других обстоятельствах, и он бы заполучил перелом носа или разбитую челюсть, какими бы последствиями это мне не грозило. Я и раньше встречал таких типов в лагерях лесорубов и в шахтерских городках и никогда не испытывал к ним особой симпатии.

Первыми поселенцами были мексиканцы и испанцы, продолжал я, но техасцы не намного отстали от них. Я бы постарался узнать о первых техасцах, которые пригнали в эти края скот. Я бы порасспрашивал местных жителей, раскопал бы старые документы, проверил бы дневники тех лет. И я бы узнал, что с ними случилось.

Холодный, оценивающий взгляд Колина остановился на моем лице. Вся видимость опьянения разом исчезла.

И что же, вы думаете, с ними стряслось, Шеридан? спросил он.

Там, где есть запах денег, ответил я, всегда найдутся типы, готовые пойти на убийство.

Он посмотрел на меня, не мигая, и сказал без тени улыбки:

А также убить, чтобы сохранить богатство.

Дорис встала из-за стола.

Давайте перейдем в бильярдную, предложила она, там можно попить кофе и бренди.

Остатки здравого смысла подсказали мне сбежать отсюда под любым предлогом, но я уже завелся. Вы хотите неприятностей, что ж получите!

Белл осталась сидеть рядом со мной, глаза ее казались огромными на побледневшем лице.

Дорис подошла к бару. Мексиканец в белой куртке был уже там. Выражение лица его было абсолютно непроницаемым.

Бренди или ликер? задал вопрос Колин.

А кальвадос у вас есть? спросил я.

Есть, ответил Колин слишком резко. У нас есть все, что только угодно.

Стараясь уйти в сторону от основной темы, я заметил:

Я подумывал написать статью об индейских наскальных рисунках, письменах, что-нибудь в этом роде.

Об этом уже писали, ответил Колин с раздражением в голосе.

Могли и упустить кое-что.

Колин всколыхнул в бокале бренди и бросил на меня взгляд, полный злого веселья.

Если хотите увидеть наскальные изображения и можете держаться в седле, я покажу вам один из лучших таких рисунков. Можете съездить туда завтра утром, он улыбнулся. Мы вам, собственно, даже можем показать наскальные надписи.

С удовольствием. Что касается того, чтобы удержаться в седле, то я постараюсь, я поднялся из-за стола. А теперь извините, у меня был трудный день. После того как Райли поднял меня в такую рань, у меня не было возможности отоспаться.

Это точно, горожанин, сказал Джимбо с насмешкой. Тебе надо как следует отоспаться.

Дорис повернула голову и уставилась на меня.

Вы сказали, что Райли вас разбудил прошлой ночью? Что это за Райли?

Сержант Райли. Он расследует дело об убийстве, я постарался придать лицу невозмутимое выражение, а голосу беспечность. В переулке, рядом с мотелем, где я остановился, был убит человек по имени Мануэль Альварес.

Теперь они все смотрели на меня. Усмешка сползла с физиономии Джимбо. Он смотрел на меня с вызовом, но во взгляде его читался испуг.