Глава 12

Когда наступил рассвет, я уже не спал, и вскоре мне в комнату принесли завтрак. Мне предстояло хорошенько подумать. Генри где-то пропадал, и я очень надеялся, что он сумеет раздобыть нужную информацию. От прислуги и от рабов здешние секретов не держали. Но не мог же я всецело зависеть от одного только Генри.

Август Джейн, портной, тоже мог бы мне помочь. Ведь портным приходится бывать в самых разных домах, к тому же они весьма наблюдательны и многое замечают. Было ли ему что-то известно? Или мне это только показалось? Разумеется, если торговля белыми женщинами существовала, то даже в этом порту, куда заходили пиратские суда, дело держалось в секрете.

Глядя на улицу, я пытался вычислить возможного наблюдателя, но мне так и не удалось заметить никого подозрительного.

Чарльз, раб Джейна. Он бывает там, куда ходит Джейн, а если они отправляются в глубь острова, его кормят вместе с хозяйскими слугами. Ему наверняка приходилось слышать местные сплетни. Генри мог бы поговорить с Чарльзом.

Я успел подметить одну серьезную вещь. Мароны, хоть в здешних местах их было очень немного, неизменно вызывали трепет и уважение у прочих чернокожих. Может быть, оттого, что им была присуща некая врожденная важность, или потому, что они сумели бежать из плена, а затем обосновались среди холмов и создали свой собственный мир.

Когда я вышел из таверны, на улице было шумно и многолюдно. Со всех сторон меня окружали загорелые, бородатые моряки. Некоторые из них были одеты кое-как, словно недавно сошли на берег, другие щеголяли в дорогих восточных шелках и драгоценных камнях. В харчевнях они швыряли на стол пригоршни золотых монет и заказывали рому. Зачастую им подавали питье в золотой или серебряной посуде, иногда даже украшенной драгоценными камнями, а кроме рома, который пользовался в этих местах неизменной популярностью, здесь можно было найти вина со всего света и отведать самые изысканные кушанья.

Здесь жили безрассудные, жестокие люди, готовые в любую секунду схватиться за нож или пустить в ход кулаки. Кровавые побоища считались тут самым обычным делом. Если убийство происходило в разгар танцев, то музыка не утихала; матросы продолжали танцевать вокруг распростертого на земле тела, пока музыканты не закончат играть. Над этими людьми постоянно витала тень смерти, каждый из них мог погибнуть от пули или вражеского клинка или же просто окончить свою жизнь на виселице. Это было разноязыкое, необузданное племя, которое имело лишь два общих интереса: к рому и к женщинам.

Расхаживая среди этих людей, я постепенно начал ощущать себя частью толпы. Я замечал здесь женщин самых разных национальностей, но мулаток и квартеронок[2] было гораздо больше прочих.

Неожиданно мне на глаза попался Генри. Он стоял в одиночестве у прилавка с корзинами, аккуратный черный камзол и белая рубаха были ему очень к лицу. Какая-то девушка остановилась перед ним и принялась говорить что-то, но он жестом приказал ей отойти. Порывисто развернувшись, девушка с недовольным видом удалилась. Он ждал, я тоже замер в ожидании, а вокруг бурлила толпа.

Худощавый темнокожий мужчина направился было к Генри, но, оказавшись рядом, не замедлил шага, будто даже не взглянул в его сторону, и прошел мимо, свернув в узкую улочку недалеко от лавки с корзинами. Генри, выждав немного, последовал за ним.

В тот же миг кто-то дернул меня за рукав. Это был Чарльз. Я настолько увлекся наблюдением, что даже не заметил, как он подошел.

— Капитан, я Чарльз, от Августа Джейна. Он просит вас прийти на примерку.

На примерку — сейчас? Меня одолевали сомнения, и все же я последовал за рабом к двери мастерской. Эта была мощная дубовая окованная железом дверь со множеством запоров. Чарльз постучал, дверь отворилась, и мы вошли в дом. Вход охранял рослый негр.

Джейн уже дожидался меня с портновской лентой в руке. Это тоже меня удивило, поскольку обычно мерки снимал Чарльз.

Приступив к работе, Джейн тихо заговорил:

— Ваше имя все не шло у меня из головы. Я никак не мог отделаться от ощущения, что мне приходилось его слышать прежде. «Сэкетт? Это необычное имя», — сказал я себе, затем вспомнил письмо, полученное мной когда-то из Англии, одно из тех писем, которые я время от времени перечитываю. Многие из содержащихся в них сведений могут принести неплохую прибыль. — Он отступил назад, краем глаза глядя на меня. — Сведения — это, знаете ли, очень полезная штука. Нередко за них можно выручить больше, чем за товар.

— Если вы располагаете нужными мне сведениями, — сказал я, — я заплачу.

— Нет-нет! Я совсем не то имел в виду… совсем не то. Просто, чтоб вы знали, что иногда занятия портного бывают самыми разными. У меня в Лондоне друг есть, который заинтересован в сборе разного рода сведений и который часто оказывает мне большую помощь. Как раз в его письме мне и встретилось это имя… Барнабас Сэкетт.

— Это мой отец.

— Что ж, я так и думал. Моего друга зовут Питер Таллис.

— Отец говорил о нем.

— А как же иначе. Питер Таллис — человек чрезвычайно образованный и разносторонний. Я думаю, что у него имеются друзья и знакомые в большинстве портов мира. В своих письмах мы рассказываем ему о том, где и что происходит.

Видите ли, это имя не шло у меня из головы, и я никак не мог взять в толк, с чего бы это. И тут меня осенило. Друг Питера Таллиса — мой друг.

— И что же дальше?

— Я сейчас снимаю мерки на тот случай, если за нами кто-нибудь шпионит. Должен вам сказать, друг мой, что в Порт-Ройяле даже у стен есть уши. Вы завели разговор о белых рабах. Судя по тому, как отзываются о вашем отце, сами вы не собираетесь покупать кого-либо?

— Вы правы. Я разыскиваю девушку, которую, возможно, продали в рабство; ее вывезли из Новой Англии.

— Было здесь несколько таких, и вместе с ними — девушки из Нового Амстердама, из Каролины и Вирджинии.

— Та, которую ищу я, жила у мыса Анны. Ее похитили примерно год назад. Или даже раньше. Скорее всего она была продана…

— Тс-с! Только без имен!

— Она очень красивая и…

— Разумеется. Иначе и быть не могло.

— Та девушка, о которой я веду речь, от природы независимая. Она не станет понапрасну рыдать и убиваться, если только не будет уверена, что слезами можно чего-то добиться. Судя по тому, что мне довелось услышать, это очень смелая и до некоторой степени свободолюбивая юная леди, которая не смогла привыкнуть к жизни в Новой Англии и ее строгим нравам и порядкам. Ее похитили, только я вовсе не уверен в том, что она уж слишком этому противилась.

— О да. Вы упрощаете мою задачу, господин Сэкетт, заметно упрощаете! Потому что таких здесь не много. Большинство из них опускается… Они, как правило, умирают от лихорадки или от чего-то другого… возможно, от отчаяния.

— С ней такого не может случиться.

— Вы хотите спасти ее?

— Сомневаюсь, чтобы это можно было так назвать. Я, конечно, постараюсь помочь ей, если она того пожелает, но моя основная цель в том, чтобы положить конец этому промыслу.

— Вообразили себя благородным рыцарем? А белого коня у вас нет?

— Нет. Но девушку, которую л… с которой я знаком, тоже пытались похитить.

— А капитан Тилли знает, почему вы здесь?

— Знает. И Самюэль Мэверик из Шомата, и преподобный Блэкстон тоже.

— Я знаком с Мэвериком. У нас с ним дела. Очень проницательный и знающий человек. У вас хорошие рекомендации. Так и быть, я слышал об одной такой особе. Очень привлекательная, умная и здоровая молодая женщина. Но только она не рабыня.

— Не рабыня?

Джейн самодовольно улыбнулся.

— Представьте себе, нет! Она хозяйка одной из самых лучших плантаций! Волевая женщина… Как говорится, было бы желание, а способ найдется. Она добилась своего.

Он закончил снимать мерки, затем предложил мне выпить с ним по стаканчику, и я принял это приглашение. Удобно устроившись в кресле и выпятив обтянутый жилетом живот, он с видимым удовольствием принялся пересказывать мне эту историю.

— О, я люблю людей предприимчивых! За ними будущее, на них будет держаться мир, когда наш старый пойдет прахом. Смелость! Замечательная черта! А наша леди… о да! Я не побоюсь сказать этого, потому что если она и не заслуживала подобного обращения, когда только-только прибыла сюда, то теперь она имеет на это полное право! Какая женщина!

Она была продана одному из наших здешних джентльменов, человеку совсем еще не старому, но очень одинокому. Его жена была сварливой, неприветливой, скупой женщиной, и поэтому, когда она умерла, то — чего греха таить — все мы в душе порадовались за него. Но он не привык жить один, и в огромном имении, что находилось вдали от северного побережья, ему было тоскливо. Он жил в большом старинном особняке, окруженный роскошью и великолепием, ведь у хозяина помимо всего прочего был еще и весьма изысканный вкус. В немалой степени благодаря этому обстоятельству в его жизни вскоре появилась Адель.

— Адель? — Я услышал это имя впервые, чувствуя внезапное разочарование. — Но это не та, которую я…

— Не надо спешить с выводами. Второй такой быть не может. Что же до имени, то кому какое дело? Большинство обитателей Порт-Ройяла живут под вымышленными именами. Здесь каждый волен выбрать себе то имя, которое больше ему подходит. В конце концов, мало кто получает замечательные имена при рождении. Ну а остальным не остается ничего другого, как выдумывать их для себя. Можете не сомневаться, за ней дело не станет.

Он замолчал, закуривая длинную сигару. Я и раньше видел нечто подобное, но у нас такие сигары были большой редкостью. Он снова наполнил вином мой бокал. Это было белое, приятное на вкус вино, и, хотя я пил очень редко, мне оно пришлось по вкусу.

— Такие рабыни, как правило, поставляются под заказ покупателя. Сначала платишь деньги, и затем тебе доставляется товар. В данном случае покупатель умер — был убит на дуэли, если не ошибаюсь. Поэтому у него на руках остался излишек.

— У «него»?

— Большего сказать не могу. В конце концов он устроил своего рода аукцион, выбрав для него уединенное место, куда собралось несколько человек — возможные покупатели, люди, на которых можно было положиться.

Девица же оказалась на редкость смелой. Она вышла к ним, оглядела собравшихся и увидела нашего мужчину. Подошла, заглянула ему прямо в глаза и сказала: «Ты. Я хочу, чтобы это был ты».

Разумеется, был торг, потому что девчонка все же была довольно симпатичной, но остальные слышали, что она сказала, и потеряли к ней интерес. Наш джентльмен купил ее.

Он заказывал у меня одежду, и поэтому я знаю эту историю от него самого. Просто потрясающе! В первый же вечер, когда они приехали в имение, он решил было посадить ее под замок, но она заявила, что хочет поговорить с ним наедине.

Как только они остались одни, она смело заговорила:

»— У тебя теперь есть рабыня, — сказала она, — которая может стать тебе покорной рабыней или женой…

— Женой? — воскликнул он.

— Женой, — подтвердила она, — или рабыней, мне все равно. Но отнесись ко мне как к леди, и я отвечу тебе так, как подобает. Если же ты станешь обращаться со мной как с рабыней, я превращу твою жизнь в ад.

Она обвела комнату рукой.

— За этим домом нужен уход. Тут все роскошно и очень красиво, но тут нужна женщина, которая будет с любовью относиться ко всему этому… и к тебе тоже. Мне не приходилось вести хозяйство в таком доме, но думаю, мне это по силам. Ради тебя я займусь этим. Когда был жив мой отец, у него был небольшой бизнес. Он вел торговлю с Англией и островами Вест-Индии. Я помогала ему вести счета. Я и тебе могу в этом помочь. Ты будешь возвращаться домой усталый, и я сделаю все, чтобы здесь тебе было уютно. Если тебе захочется поговорить, я умею говорить сама и слушать других. Так что выбирай, кого ты хочешь иметь: рабыню, которую будут подкладывать тебе в постель, когда тебе того захочется, или помощницу, любовницу и друга?»

Джейн усмехнулся.

— Можете себе представить. Джентльмен, о котором идет речь, был человеком тихим, к тому же вовсе не собирался покупать себе женщину. Он был очень далек от этого. На мой взгляд, ему просто наскучило одиночество, и он пошел посмотреть, какую женщину можно приобрести подобным образом. Теперь же она оказалась у него, и к тому же она просто-таки покорила джентльмена столь редким для женщины самообладанием.

»— А ты не сбежишь? — спросил он.

— Зачем? Зачем мне убегать от человека, которого я сама же попросила купить меня? Глупо, не правда ли? У меня нет крыши над головой, а ты дашь мне приют. Раньше мне было не о ком заботиться, а теперь у меня есть ты».

Он выделил ей отдельную спальню, и, конечно же, она никуда не сбежала. Когда он возвращался домой со своих плантаций, для него уже был готов халат и домашние туфли. Его покойная жена была холодна и надменна, Адель, напротив — отзывчива. Казалось, она только и думала, чтобы ему было хорошо.

— Но была ли она при этом искренна? Не было ли это радушие наигранным?

— В том-то и дело. Она делала все это от чистого сердца. Она искренне полюбила этого человека, в чем с самого начала нисколько не сомневалась. Она видела, как ему одиноко, и чувствовала, что он нуждается в ней.

У нее чутье на такие вещи. Они прожили несколько месяцев, и ему никогда еще не было так хорошо. В первый раз за все время он наслаждался жизнью и был совершенно счастлив.

— А потом?

— Он женился на ней. Разумеется, это было совсем не обязательно! Она ясно дала ему понять, но такова была его воля. И, надо сказать, впоследствии ему ни разу не пришлось об этом пожалеть.

— Он умер?

— Наоборот, ожил. Сейчас она, наверное, уже гораздо лучше, чем он, разбирается в том, как идут дела на плантациях, только виду не подает. Лишь иногда может высказать вслух какое-нибудь предложение… не более того. Но он прислушивается к ее советам, и имение процветает.

Август Джейн откинулся в кресле и улыбнулся, загадочно сверкнув глазами.

— «И жили они долго и счастливо», — завершил он свой рассказ.

— Но с чего вы решили, что это и есть именно та, которую я разыскиваю?

Он усмехнулся, но тут же посерьезнел.

— По времени совпадает. Но это еще не все. Несколько недель назад я был у них в доме: примеряли его парадное платье. Они были приглашены на бал — во дворец к губернатору.

Когда я приехал, он еще не вернулся с плантации. Она предложила мне сесть, а затем объявила, что знает обо мне кое-что — я уверен, что ее муж даже не догадывается об этом, — и что ей нужно разузнать об одном человеке. Его зовут Джозеф Питтинджел.

Я был ошеломлен.

— Но зачем? Почему? А я-то думал, что…

— Я тоже. Я тоже был склонен думать, что она и без того достаточно натерпелась из-за него. Но вы плохо знаете эту леди. У нее поистине железные нервы. Джозеф Питтинджел оскорбил ее и унизил. Она его презирает и ненавидит. Она задалась целью заполучить нечто, что можно было бы использовать против него.

— Тогда она могла бы помочь мне!

— А что вы ищете?

— Доказательств. Данных под присягой показаний о том, что с нею произошло. Я хочу, чтобы этому позорному промыслу был раз и навсегда положен конец. И я добьюсь этого.

Джейн отрицательно покачал головой.

— Вы хотите слишком многого, мой друг Сэкетт. Адель — она позволяет мне называть ее так — на это не пойдет. Тогда ей пришлось бы рассказать о себе правду. Пришлось бы прийти в суд, к губернатору или к нотариусу, а стало быть, дело получило бы огласку. Она никогда не сделает этого, и не из-за себя, а лишь только ради него. Ради того человека, за которого она вышла замуж.

Поймите же, никто не знает подробностей. Она — просто таинственная женщина, возникшая из ниоткуда, и к тому времени, как они впервые появились на людях, она уже была его женой. Она — не лишенная самообладания женщина, которая сама распоряжается своей судьбой.

Нет, боюсь, ничего не выйдет. Она не станет рисковать ради вас всем, даже если речь идет о мести. У нее другое на уме.

— Что, например?

— Она хочет, чтобы он оказался сломлен, разорен, сокрушен. Чтобы ему пришел конец. И, на мой взгляд, ей нет никакого дела, останется он в живых или нет. Ей хочется разделаться с ним, чтобы отомстить: за то, что он попытался сделать с ней, и за все то зло, которое он причинил остальным.

— И тем не менее я должен немедленно увидеть ее.

Август Джейн хитро улыбнулся.

— В этом нет необходимости. Она здесь… сейчас.

Глава 13

Он откинул портьеру, за которой находилась дверь, ведущая в соседнюю комнату, и я вошел туда. Я обратил внимание на то, что с другой стороны тоже была дверь, скрытая тяжелой портьерой. Она была открыта.

— Меня ждут другие дела, а вам еще многое предстоит обсудить. Кин Ринг Сэкетт, мадам Адель Легар.

Сказав это, он вышел из комнаты. Ее нельзя было назвать раскрасавицей. Это была эффектная молодая женщина с роскошной фигурой, голубоглазая, со светлыми, чуть рыжеватыми волосами.

— Кин Ринг Сэкетт. Какое необычное имя. Вы из Каролины?

— С гор, мадам. Вы должны меня извинить. Боюсь, я почти не разбираюсь в светских условностях.

— Обо мне вы теперь все знаете, поэтому я не стану терять времени. Кстати, его у нас почти нет. Макс Бауэр в городе и не сидит сложа руки. Он пойдет на все, чтобы вас убить.

— Похоже, вы знаете, что он за птица.

— Знаю. И вам не следует его недооценивать. Он ни за что не позволит вам остаться в живых и выбраться из Порт-Ройяла. Или же поступит с вами так же, как с тем человеком, который пытался помочь мне.

— И что же такого он сделал?

— Тот, другой, был неплохим человеком. Конечно, я догадываюсь, что он жил не слишком праведно, но он был добр ко мне и даже пытался помочь. — Она немного помолчала. — Макс Бауэр выколол ему глаза и отрезал язык.

Я был потрясен. Отметив мое замешательство, она пожала плечами.

— Здесь порой случаются вещи и пострашнее, да и в Англии так. Я не должна говорить вам об этом, но он был хорошим человеком.

— И что с ним стало теперь?

— Он живет здесь, в доме на холме, откуда открывается прекрасный вид на окрестности. Плетет корзины и циновки. На продажу. Я устроила так, чтобы о нем заботились, но он очень гордый человек и предпочитает самостоятельно зарабатывать себе на хлеб. — Она повернулась ко мне спиной. — Вы производите впечатление сильного человека. Сможете убить Макса Бауэра?

— Мадам, вы, по-видимому, не за того меня принимаете. Я не собираюсь его убивать, а лишь хочу положить конец этому бизнесу. Мне необходимы доказательства, которые представляли бы Питтинджела таким, каков он есть на самом деле.

— Вы полагаете, что это их остановит? Да они попросту переберутся куда-нибудь в другое место, и вся недолга. О да, Питтинджел будет уязвлен, не спорю. Ему ведь так нравится ощущать себя важной персоной! Чтобы можно было вальяжно расхаживать по округе, надменно поглядывая на всех! Что же до его имени, то он даже это украл. Мне так и не удалось разузнать, как же его зовут на самом деле. Я знаю его предыдущее имя, но мне кажется, оно тоже не настоящее.

Хотя это не имеет значения. Важно то, что он злодей, и Макс Бауэр ничем не лучше. Я хочу разделаться с обоими.

— Если бы я возвратился на мыс Анны, имея при себе заверенные показания…

— Это невозможно. Я беспокоюсь вовсе не о себе, а о своем муже. Он человек порядочный, с положением. Никто здесь не знает, как я попала сюда. И я не желаю, чтобы это стало известно.

— Похоже, вы очень изменились за этот год.

— За год? А что такое год? Время — понятие относительное. Один день может показаться длиннее жизни, а год может стать вечностью. Ведь это не просто определенное число дней, важно то, что в эти дни происходит.

Я была молоденькой девушкой. Я была свободна, независима, упряма… и, боюсь, зачастую непокорна. Внезапно я очутилась в неволе, и жизнь перестала быть для меня легкой чередой дней. Меня собирались продать как рабыню, и осознавать это было крайне неприятно. Я должна была на что-то решиться и сделать это как можно скорее, чтобы выжить.

Мой друг, тот, который затем был лишен зрения, предупредил меня о том, что меня ждет. Я могла бы стать рабыней какого-нибудь жестокого развратника на дальней плантации, а потом меня бы продали в бордель. Чтобы остаться в живых, мне было необходимо что-то придумать.

— Вы стали такой милой женщиной.

— И к тому же я очень люблю своего мужа.

Я покраснел.

— Я совсем не в том смысле…

— Знаю. Я просто хотела, чтобы вы меня поняли. Я не стану делать ничего такого, из-за чего у него могут возникнуть неприятности.

— Бауэр знает, где вы сейчас? За кого вы вышли замуж?

— Думаю, что нет. Я для них была никто. Просто еще одна девчонка, которую нужно было спихнуть с рук и получить за это хорошие деньги. Ни один из них не присутствовал на аукционе. В тот раз собралось очень мало покупателей, большинство специально прибыло с других островов. К тому же сейчас я выгляжу иначе. Тем не менее я бы не рискнула недооценить его.

— Я рассчитывал на то, что мне удастся получить от вас заверенные показания, которые я смог бы использовать против Питтинджела.

— Исключено. Я буду делать все, что в моих силах, но только до тех пор, как дело окажется в суде.

— Благодарю вас. — Я хотел уже развернуться и выйти вон, когда меня остановил ее вопрос.

— Две девочки все же убежали? Кто они?

— Диана Маклин и Керри Пенни. Мой брат женат на Темперанс Пенни.

— Мы с ней дружили, хотя ее семья и не одобряла это. — Она совершенно неожиданно улыбнулась, видимо вспоминая свои былые выходки. — Меня считали своевольной и упрямой. — Она помрачнела. — Мне нравилась Диана. И хотя поговорить нам с ней удавалось нечасто, но мы дружили. Я всегда очень волновалась за нее, потому что люди относились к ней настороженно. Она была умней других и более независимой.

Я вкратце рассказал ей о том, какая ситуация сложилась в тех краях за последний год. Она всех хорошо знала и потому живо составила себе картину случившегося. Разговаривая с ней, я вдруг подумал о том, что не могу сдержать восхищения. Передо мной находилась девушка, сумевшая благодаря одной только своей находчивости успешно выбраться из ужасающего положения, в котором ей пришлось оказаться. Справедливости ради следует заметить, что ей крупно повезло с таким человеком, как Легар. Но как знать, на что она пошла бы, окажись на его месте кто-то другой?

— Выходит, они знают вас в лицо? Будьте осторожны. Август Джейн предупредил меня о том, что они сейчас в Порт-Ройяле. Они частенько бывают здесь, я же, наоборот, чрезвычайно редко. Так что поберегите себя.

— А вы?

— Обо мне не беспокойтесь.

Она протянула мне руку, а затем направилась к двери черного хода.

— У нас с вами, оказывается, есть кое-что общее. Например, враги. Идите же. Я должна выбраться отсюда незамеченной. — Она немного помолчала. — Обо мне не беспокойтесь. У меня есть друзья и покровители. Я не могу помочь вам так, как вам того хотелось бы, но, клянусь, я не успокоюсь до тех пор, пока не сживу их всех со свету.

Она говорила очень спокойно, но я ни минуты не сомневался в том, что она не кривит душой. Возможно, ей было еще немного лет, но на ее долю выпали серьезные испытания, и она была непреклонна.

Я вышел в мастерскую, где теперь находились двое мужчин. Портные сидели на столе по-турецки и что-то шили. Августа Джейна поблизости видно не было, и, остановившись перед открытой дверью, я выглянул на улицу.

Там было многолюдно. Более всего в толпе были заметны сошедшие на берег матросы и пираты, время от времени мелькал в толпе какой-нибудь плантатор или солдат в мундире. Негры на улице встречались не слишком часто, и некоторые из них явно были потомками исконных обитателей островов.

Пьяный матрос, от которого сильно несло ромом, пошатываясь, прошел мимо и ненадолго остановился у столба, чтобы перевести дух. В ухе у него поблескивала серьга, усыпанная бриллиантами. На той руке, что была ближе ко мне, я заметил три золотых перстня с драгоценными камнями. Поймав на себе мой взгляд, он изобразил на лице некое подобие улыбки, обнажая неровный ряд поломанных зубов.

— Там, откуда я приехал, у меня есть еще! У меня их там мно-о-ого!

Объявив это, он отцепился от столба и заковылял дальше.

Повернув голову, я увидел угрюмого вида человека с черным чубом и шрамом через всю щеку. По-видимому, тот же удар лишил его и мочки левого уха. Наши взгляды встретились, и он тут же поспешил виновато отвернуться. С чего бы это?

Тяжелая повозка, груженная бочками и запряженная парой волов, катилась по улице. Внезапно сорвавшись с места, я бросился через улицу, успев проскочить перед самым носом у волов, которые от неожиданности едва не сбились с шага, а погонщик обругал меня последними словами. На мгновение повозка заслонила меня, и я без промедления заскочил в ближайшую мелочную лавчонку.

Оглянувшись, я заметил, что вслед за мной через улицу бросились сразу двое. Человек со шрамом поспешил в конец улицы, а его напарник отправился в противоположном направлении.

Всего несколько минут. Они вернутся и заглянут сюда. Я направился к двери в дальнюю комнату, откуда навстречу мне вышел приказчик.

— Что вам угодно?

— Видеть хозяина, — сказал я, — и немедленно!

Он замер в нерешительности. Я ему явно не понравился, но, очевидно, моя внешность произвела на него должное впечатление.

— Ладно… подождите.

Он развернулся и скрылся за портьерой. Я снова оглянулся. Никого не было видно… пока.

Когда приказчик снова вышел ко мне, прошла, казалось, целая вечность.

— Сюда, капитан, — сказал он.

Время, мне необходимо было выиграть время, хотя бы всего несколько минут. Я прошел за портьеру и увидел там человека в очках с квадратными стеклами. Это был толстяк маленького роста с круглой и почти совершенно лысой головой. У него был маленький рот с тонкими, плотно сжатыми губами. Короче, мне он сразу показался на редкость несимпатичным типом, но в тот миг это было уже совершенно не важно.

— В чем дело? — раздраженно заговорил он. — У меня нет времени на…

— Мне говорили, — сказал я, — что у вас есть кое-что на продажу. — Я многозначительно помолчал. — Нечто другое, чем этот хлам. — Я кивнул в сторону лавки.

Он откинулся в своем кресле и изучающе разглядывал меня. Взгляд его был жесток и холоден. Он был явно не из тех, с кем приятно было иметь дело.

— И кто вам только мог сказать такое? — Он в упор разглядывал меня. — Я вас не знаю. Если вы хотите купить что-нибудь, весь товар в лавке. Я приказал проводить вас ко мне только потому, что принял вас за другого. А теперь уходите.

Прошла всего минута. Шпионы, убийцы, или кем там еще были те двое, как раз могли оказаться недалеко от входа.

— Здесь есть драгоценные камни, — сказал я, — и, значит, должны быть настоящие драгоценности. Меня интересуют разного рода диковины, необычные вещи. Я могу хорошо заплатить.

Лавочник принялся шуршать бумагами, разложенными на столе.

— Ничего у меня нет, — сердито пробормотал он. — А в округе по крайней мере полсотни человек, кто занимается подобным товаром. — Он снова взглянул на меня из-под своих тяжелых, заплывших жиром век. — Кто вас прислал ко мне? Я не стану говорить, пока вы не назовете имя.

В тот момент на ум мне пришло лишь одно-единственное имя.

— Питтинджел, — сказал я. — Но вряд ли он хотел, чтобы его имя упоминали вслух.

Лавочник медленно отложил в сторону перо.

— Питтинджел? И что же, позвольте узнать, он соизволил рассказать обо мне? Что? И кому?

— Я прибыл сюда от берегов Каролины, — сказал я. — Недавно перебрался туда из Мексики.

Я надеялся, что он не станет расспрашивать меня, так как о Мексике я не знал решительно ничего.

— И что вы от меня хотите?

— Я уже сказал. Алмазы… один или два, но крупные. Золото, обработанное вручную, не переплавленное. — Я изо всех сил старался задержаться здесь как можно дольше. Пусть мои преследователи решат, что я уже далеко.

— Алмазы! — Он раздраженно передернул плечами. — Вот уж этого добра здесь хоть отбавляй! Они попадают сюда с испанских кораблей. — Он взмахнул рукой. — Идите, расспросите торговцев. Тут их полным-полно!