- Если вы такие умные, как мне кажется, - сказал я, - вы отпустите индейскую девушку. То же самое касается вон той молодой леди. Вы же знаете, что произойдет, если мужчина причинит беспокойство белой девушке.
      - Ничего. - Это отозвался парень с винтовкой. - И никто никому не расскажет.
      - Ты забыл про моих ребят, - проронил я. - Они знают и скоро сообщат всем.
      - Испанец Мэрфи уже ничего не сообщит, - сказал Арч Хэдден. Мы нашли его привязанным к седлу и он был не жилец, так что мы его пристрелили, чтобы не мучился.
      Дорсет тем временем отошла за индеанку. Я ни на минуту не усомнился, что она сделает все как надо: у этой леди была голова на плечах, и я мог побиться об заклад, что в эту секунду она развязывает веревки на руках скво.
      Я понимал, что необходимо потянуть время.
      - Не стоит вам искать себе неприятностей, - сказал я. - Отпустите скво, и у нас появится шанс пробиться, если только будем действовать быстро, пока Катенни не собрал сорок-пятьдесят индейцев.
      - Ты так и не понял, - сказал Волк Хэдден. - Мы собираемся тебя убить, парень.
      Я лишь усмехнулся. Мне как-то надо было заставить их продолжать разговор, чтобы хоть немного отвлечь, поскольку мне требовалось любое преимущество, какое смогу получить.
      - Большинство людей, которые хотят воевать с апачами, учатся на собственных ошибках, а когда совершаешь ошибку в драке с ними, возможности использовать то, чему научился, больше не остается. Примите мой совет, ребята: отпустите индеанку, и может быть Катенни просто уедет и оставит вас в покое.
      - Ты что, испугался? - опять встрял парень, сидевший в скалах. Он начинал раздражать меня, как назойливый комар, который крутится возле уха.
      - Конечно, испугался, потому что видел их в деле. И вот...
      - Арч! Эта чертова скво... - неожиданно крикнул кто-то из них.
      Она освободилась и бежала - очень быстро. Парень в скалах развернулся на крик, я выхватил левой рукой шестизарядник из-за пояса, и мой выстрел прозвучал на мгновение быстрее его.
      Он стрелял в скво, но я попал ему прямо посередине груди и обернулся тут же к Волку, который уже поднимал свой "ремингтон".
      Дорсет внезапно налетела на ближайшего к ней парня и двинула его под коленку; тот стоял на некотором возвышении и, получив удар, покатился лицом вниз по каменистому склону.
      Человек у костра, вместо того, чтобы схватиться за оружие, кинулся к Дорсет, а я одновременно выстрелил в Волка и бросил коня на Арча.
      Он отшатнулся в сторону, наступил на камень в тот момент, когда выдернул из кобуры револьвер, и тот вылетел из его руки.
      Я развернул коня и еще раз пальнул в Волка, чья ответная пуля ожгла мне плечо. Он готовился выстрелить наверняка, когда моя вторая пуля ударила его, и он невольно сделал шаг назад. Вороной чуть не раздавил его, но Волк увернулся. Вокруг меня свистели пули.
      Дорсет как-то раздобыла револьвер. Она выстрелила в кого-то из парней Хэдденов и бросилась бежать к лошадям, прижимая к груди ребенка.
      В этот момент я заметил на холме индейца, он с коня стрелял в нас. Мгновенно повернув коня, помчался за Дорсет.
      Она не теряла времени, и к счастью для нас, пара лошадей стояли оседланными. Дорсет развязала одну из них и бросила ребенка в седло, затем запрыгнула сама, и мы, как сумасшедшие, погнали лошадей через пустыню.
      Может быть и впрямь были немножко сумасшедшими. Мне казалось, что бегство невозможно, однако каждый прыжок вороного приближал нас к свободе. Позади слышалась перестрелка, кто-то еще скакал справа.
      Вдруг перед нами открылся глубокий овраг шириной футов восемь-десять. Я увидел, как Дорсет перескочила его, пришпорил вороного и умный конь перемахнул через препятствие, будто всю жизнь учился летать. Мы приземлились, даже не споткнувшись, на скаку спустились во впадину, промчались через нее, вверх по склону и влетели в кактусовый лес, где лошади принялись петлять между колючими растениями.
      Мы выехали на открытое пространство и опять погнали лошадей, и когда наконец замедлили шаг, преследования не было - пока не было.
      Оглянувшись, не заметил ничего подозрительного. Мы оторвались на несколько миль и теперь ехали в кедровнике, а я тем временем вынул винчестер, проверил его и снова положил его в чехол. Потом перезарядил оба шестизарядника. Я помнил, что нажимал на курок четыре-пять раз, однако пустых гильз оказалось восемь, значит, я сдваивал выстрелы.
      Приведя в порядок оружие, подъехал к Дорсет. Ребенок сидел в седле впереди нее.
      - Что случилось с остальными? - спросил я.
      - Им удалось уйти. Гарри сам не хуже любого апачи. Когда появились эти люди, он с детьми просто растворился в лесу.
      - Будем надеяться, что он в безопасности.
      Местность менялась. Она стала более неровной, но и растительности было побольше. Здесь прошел дождь, пустынный ливень, который заливает небольшое пространство, а затем исчезает, словно его не было вовсе. Этот дождь оставил воду на дне сухих русел и в выемках на вершинах скал, он наполнил естественные резервуары, поэтому воды напоить лошадей нам хватит.
      Глаза как будто засыпало песком, они болели, когда я поворачивался, чтобы осмотреть местность. Пальцы закостенели, я сжимал и разжимал кулаки, чтобы вернуть им гибкость. Во рту пересохло так, что когда я попил, через несколько минут опять не чувствовал влагу.
      Неожиданно снова навалилась усталость. Давали о себе знать все те дни, когда мы осторожно пробирались вперед, убегали, сражались и беспокоились.
      Лошади, выбившись из сил, утомленно шли вперед. Несколько раз ловил себя на том, что засыпаю в седле, и каждый раз, вздрагивая, с испугом просыпался и оглядывался. Я был почти в отчаянии. Испанец мертв... Тампико Рокка мертв... А где Джон Джей?
      Скоро стемнеет, и если мы рассчитывали добраться до границы, нам надо остановиться передохнуть. Мы-то могли еще идти вперед, но не лошади, а без них нам не выжить.
      - Думаете, за нами есть погоня? - спросила Дорсет.
      - Не знаю, - ответил я и больше не произнес ни слова.
      Солнце скрылось, и в складках холмов стали собираться тени. В вечерней тишине переговаривались куропатки, ветер шелестел пожухлыми листьями пересохших от жары кустов, с мягким стуком падали в песок копыта лошадей.
      На скалах на мгновение показался и исчез одинокий койот, оставив столь же мало следов, как и апачи. Начали появляться звезды - одна, очень яркая, не мигая висела над горизонтом. Время от времени я посматривал на нее и наконец сказал:
      - Это огонь. Может быть костер.
      Дорсет повернула голову.
      - Это не индейский костер, - сказала она.
      Мы натянули поводья, я встал в стременах.
      - Возможно, Хэддены.
      Она взглянула на меня.
      - После того, как вы с ними покончили? А что не досталось вам, доделали апачи. Вы уложили двух, это точно, может быть трех.
      Может оно и так. Не считал и никогда не делал зарубки на рукоятке револьвера - удел зеленых юнцов.
      - Ну что, попробуем? - сказал я. - Огонь ближе, чем граница. К тому же граница для апачей ничего не значит, кроме того, что к югу от нее армия их не преследует.
      - Можно разведать - отозвалась Дорсет. Она тронула лошадь и направилась к костру.
      Желтое небо поблекло и стало серым, а потом темно-вельветовым. Еще на расстоянии я обратил внимание, что это армейский лагерь - три больших костра были расположены в линию. Какое-нибудь кавалерийское подразделение человек в сорок. Мы осадили лошадей, и я окрикнул солдат.
      - Эй, в лагере! Можно подъехать? Со мной женщина и ребенок.
      Тишина...
      Она длилась долго - наверное кто-то пытался разглядеть нас в бинокль, хотя было довольно темно.
      - Ладно, - раздался ответ, - подъезжайте. Только осторожно.
      Я узнал голос. Это был капитан Льюистон. Рядом с ним стоял лейтенант Джек Дэвис.
      Льюистон перевел взгляд с меня на Дорсет Бинни и коснулся полей шляпы.
      - Как дела, мэм? Мы за вас волновались.
      - Со мной все нормально. Благодаря мистеру Сакетту.
      - Вы не встретили других детей, капитан? - спросил я. - Гарри Брука и детишек Крида?
      - Они здесь, в безопасности. Поэтому-то мы вас ждали.
      Мы ввели лошадей в лагерь и спешились. Ощутив под ногами твердую землю, я пошатнулся, и Льюистон меня поддержал.
      - Знаете, приятель, вам лучше сесть.
      - Надо позаботиться о лошадях, капитан. Вы займитесь леди и ребенком, а я...
      - Нет. - Неожиданно строго прозвучал голос Льюистона. - Капрал, возьмите коня этого человека и проследите, чтобы за ним позаботились, как о моем. О другом тоже. - Он повернулся ко мне. - Жаль, но должен сообщить вам, Сакетт, что вы арестованы.
      Я непонимающе уставился на него.
      - За то, что я перешел границу? Капитан, Лаура Сакетт сказала, что апачи похитили ее сына.
      - У нее нет сына! - бесцеремонно встрял Дэвис. - Вы нагло...
      - Лейтенант! - резко оборвал его Льюистон.
      Дэвис покраснел.
      - Вот что я вам скажу, капитан: этот человек...
      - Молчать! Лейтенант Дэвис, проверьте посты. Все, что мистеру Сакетту нужно узнать, он узнает от меня.
      Дэвис повернулся кругом и гордо удалился.
      - Простите его, Сакетт. Он молод и, боюсь, увлечен Лаурой Сакетт. Он очень гордый молодой человек и считает, что должен защитить ее честь.
      - Пусть защищает, капитан, но держите его подальше от меня. Он новичок в наших краях, и я не стал бы в него стрелять, однако если бы он произнес, что хотел, то недосчитался бы нескольких зубов.
      - Никаких драк. Вы, кажется, забыли, Сакетт, что находитесь под арестом.
      Не ответив, я отошел к костру и сел. Рядом лежали мои седельные сумки. Я покопался, вынул кружку и налил себе кофе.
      - Ладно, капитан, - сказал я, - выкладывайте. За что меня арестовали?
      - За убийство. За убийство Билли Хиггинса.
      - Хиггинса?
      - Мы нашли его труп на дороге в Юму. Его застрелили в голову.
      - Между прочим, его ранили апачи, потом стали закидывать горящими щепками.
      - Но вы убили его.
      - Да, убил.
      Вокруг костра собрались люди, и я, не опуская ничего, рассказал Льюистону все, что случилось в тот день. Кое-что он уже знал из нашего разговора в "Мухобойке", когда он предупредил меня о Катенни.
      - Он умолял прикончить его. На его месте я бы тоже мечтал о смерти.
      - Возможно. - Льюистон не отводил от меня жесткого взгляда. - Сакетт, разве неправда, что в течение многих лет ваша семья вела кровную вражду с семьей Хиггинсов? Что вы охотились друг за другом и убивали без предупреждения?
      - Когда это было... - протянул я. - Во всяком случае, я не был дома с того дня, как началась война. Что же касается Хиггинса, я об этом даже не думал. Да и думать давным давно причин не было.
      - Тем не менее, Билли Хиггинс убит вашей пулей. Должен предупредить вас, Сакетт, что эта история является достоянием гласности и в Тусоне ею недовольны. В городе у Хиггинса были друзья.
      - Я же говорю...
      - Скажете не мне, а судье.
      Он отошел, а я остался сидеть у костра, уставившись в огонь. Я прошел много дорог и участвовал во многих сражениях. Дрался с апачами и Хэдденами, и вот арестован за преступление, которое по сути не было преступлением, но за которое меня могли повесить.
      В Тусоне был лишь один человек, знавший о кровавой вражде Хиггинсов-Сакеттов.
      Лаура Сакетт...
      Глава восемнадцатая
      Можете мне поверить: тюремная камера - не место для парня с холмов Теннесси. Там, где я вырос, люди привыкли, поглядев наверх, видеть небо, а не низкий потолок над койкой.
      В камере, куда меня поместили, было маленькое окно - слишком маленькое, чтобы через него можно было вылезти, - и дверь, забранная крепкой металлической решеткой. Когда услыхал ее железный стук, настроения у меня не прибавилось. Единственная отрада - смогу вдосталь выспаться, да и едой не обделят. В тот момент я был так голоден, что съел бы старое седло со стременами и прочим.
      Первым меня посетил капитан Льюистон. Он вошел в камеру рано утром вместе со стулом и ротным писарем.
      - Сакетт, - начал он, - мне нужно, чтобы вы все подробно изложили своими словами. Я хочу помочь вам, если получится. Сейчас в городе мнения разделились. Некоторые желают повесить вас за убийство Билли Хиггинса, другие дать медаль за спасение детей.
      И все ему выложил, начиная с того дня, когда мы, незнакомые друг другу люди, собрались вместе, чтобы выехать в Тусон. Рассказал о драке с индейцами Катенни, о которой он уже знал, за исключением выстрела в Билли Хиггинса, потому что мне неприятно было об этом вспоминать. Потом поведал о том, как встретил Лауру Сакетт, и о ее рассказе об украденном сыне.
      - Вот что я узнал после вашего отъезда, - сказал Льюистон, - Лаура Сакетт развелась с мужем, а ваши братья и ее отец были смертельными врагами.
      - Не помню, чтобы я об этом слышал. Мы, Сакетты, когда собираемся вместе, никогда не говорим о прошлых своих бедах и неприятностях. Какой прок беспокоиться о давно прошедших делах?
      - Вчера вечером я расспросил ее, - продолжил капитан Льюистон. - Она отрицает, что упоминала о сыне или каком-либо другом предлоге для экспедиции в Мексику.
      Я молча уставился на него. Нет смысла говорить, что она врет, хотя на самом деле это так.
      - Кстати, Лаура Сакетт утверждает, что вы сбежали в Мексику, поскольку опасались, что станет известно об убийстве Хиггинса, о том, что вы воспользовались нападением апачей, чтобы расправиться с ним.
      - Ребята, с которыми я был, знают всю правду, иначе зачем бы они со мной поехали?
      - Боюсь, это вам не поможет, ведь вы сами говорили, что они мертвы.
      - Я сам хоронил Рокку. Испанца Мэрфи по их словам застрелили Хэддены. Что касается Джона Джей... по-моему, он так и не добрался до границы.
      - Значит, у вас нет свидетелей?
      - Нет, сэр. Ни одного. В любом случае, капитан, ни один из них не видел, как все было. В тот момент мы с Биллом были одни.
      Мы еще немного поговорили, он задал кучу вопросов, но и после этого надеяться было не на что. Когда встретился с Биллом, я лет десять не вспоминал о кровавой вражде с Хиггинсами, и его фамилия для меня мало что значила.
      И вот я оказался в тюрьме, а Лаура Сакетт, по чьей вине погибло по меньшей мере три хороших парня, ходила на свободе.
      После того, как капитан ушел, я улегся на койку и уставился в побеленную стену и попытался сообразить, как мне выкрутиться из этой ситуации. Так ничего не придумав, повернулся на бок и заснул.
      Когда открыл глаза, уже наступал вечер. У двери стоял охранник.
      - К вам леди, - сказал он.
      - Хорошо.
      Я встал, все еще шатаясь ото сна и стараясь привести мысли в порядок. Это, конечно, Дорис.
      Только это была не Дорис, а последний человек, которого я надеялся увидеть здесь - Лаура Сакетт.
      Она повернулась к охраннику.
      - Могу я поговорить со своим родственником наедине?
      Когда тот ушел, она обратила на меня свои огромные голубые глаза.
      - Никогда не думала, что ты вернешься, - холодно сказала она, - но рада, что так получилось. Теперь своими собственными глазами увижу, как тебя повесят.
      - Не слишком же вы дружелюбны, - сказал я, решив, что слабости от меня она не дождется, не доставлю я ей такого удовольствия.
      - Жалею, что здесь нет Оррина, и он не сможет увидеть, как тебя потащат на виселицу, - сказала она, глядя мне в глаза. - А Тайрел... я ненавидела его больше всех.
      - Это потому, что вы не смогли его надуть, - сказал я. - Но мэм, неужели вам так хочется, чтобы меня повесили? Ведь я сделал вам ничего плохого. Даже не был знаком, пока не приехал из Юмы.
      - Да, мне хочется, чтобы тебя повесили, и тебя повесят. Жаль, не увижу лицо Оррина, когда он узнает новости.
      - Может и увидите, - сказал я. - Оррин хороший адвокат. Если он сможет приехать, он наверняка будет защищать меня в суде.
      Это ей не понравилось. Оррин - видный мужчина с истинно уэлльсским красноречием, и она знала, какими убедительными могут быть его доводами.
      - Он никогда сюда не попадет. Если ты пошлешь за ним, я скажу Арчу Хэддену, чтобы он его убил.
      - Арчу? Значит, в Мексике он охотился за мной? А я-то удивлялся, как он узнал о нашем местонахождении, когда мы его тщательно скрывали.
      - Да, я послала его за тобой и пошлю за Оррином, если он здесь объявится.
      - Стало быть, Арч в городе, верно?
      Это стоило принять во внимание. Мне вдруг померещилось, что камера стала очень маленькой. Арч Хэдден наверняка знает, что я в тюрьме, и придет за мной. Я кинул взгляд на окошечко и неожиданно обрадовался, что оно такое маленькое и высокое.
      - Давай, посылай за Оррином. Мне это даже нравится. Я прикажу убить его. - И мне показалось, что в ее голубых глазах таится безумие.
      - Вы недооцениваете Оррина. Его не так просто убить, а в поединке Арч Хэдден ему в подметки не годится.
      Я говорил в пустоту - она меня не слушала, а если и слушала бы, то не обратила внимания, поскольку ей и в голову не пришло, чтобы Арч Хэдден и Оррин дрались в честном поединке. Она имела в виду выстрел в спину с вершины холма на дилижансной остановке или что-нибудь подобное.
      После того, как она ушла, я немного подумал, потом позвал охранника.
      - Передай, пожалуйста, капитану Льюистону, что я хочу его видеть.
      - Само собой. - Он некоторое время задумчиво изучал меня. - Ты на самом деле убил того парня, Хиггинса?
      - Если бы ты лежал, умирая, в пустыне на жарящем солнце раненый в живот, а апачи стреляли бы в тебя горящими стрелами, ты бы не попросил о смерти?
      - Так вот как было дело? Я слыхал, будто он был твоим врагом.
      Мне пришлось объяснить ему о древней кровавой вражде Хиггинсов-Сакеттов и повторить:
      - Я больше десяти лет не вспоминал об этой вражде, и кроме того, если человека в безлюдном месте прижали апачи, думаешь он стал бы тратить пулю на врага, которого индейцы и так убьют?
      - Нет, я бы точно не стал, - сказал охранник.
      Он ушел, а я остался сидеть один. Не знаю, сколько времени прошло, когда открылась дверь и вошла Дорсет. Она несла покрытую салфеткой тарелку.
      - Это вам передала леди из "Мухобойки", - сказала она и гордо подняла подбородок. - У меня нет денег, иначе я бы тоже что-нибудь принесла.
      - Вы и так сделали достаточно. Как дела у вас с сестрой? Есть где остановиться?
      - Мы остановились у Кридов. Они придут поблагодарить вас. Дэн Крид сказал, что если хотите, он вас отобьет.
      - Лучше останусь. Может быть поступаю глупо, но еще ни один Сакетт, кроме Нолана, не убегал от Закона.
      Мы немного поговорили, и она ушла. Вернулся охранник, но он не нашел капитана Льюистона, зато видел лейтенанта Дэвиса вместе с Лаурой Сакетт.
      Вновь оставшись в одиночестве, я серьезно задумался. Тампико Рокка и Испанец Мэрфи погибли, Бэттлс, наверное, тоже, но даже будь они живы, ни один не смог бы замолвить за меня слово, потому что когда я застрелил Хиггинса, мы были одни. Я свалял дурака, рассказав все Лауре, однако в то время воспоминание давило на меня, и ко всему прочему, я считал Лауру членом нашей семьи.
      Обвинение строилось на том, что я убил однофамильца тех, с кем враждовала моя семья. Он был несколько раз ранен индейцами, но это утверждал я один, свидетелей у меня не было. Горящие стрелы были работой апачей, никто этого не отрицал, однако по городу ходили слухи, что я воспользовался нападением апачей, чтобы расправиться со старым врагом.
      У Билли Хиггинса в Тусоне было много друзей, и никто из них не бы со мной знаком, все только слышали. Большую часть слухов разносил лейтенант Дэвис, верящий всему, что говорила ему Лаура.
      Медленно прошли два дня, и провел их, валяясь на койке и играя в шахматы с охранником. Изменилось одно: Охранник больше не уходил, оставляя меня одного, и запирал двери тюрьмы.
      Шерифа в городе не было и не должно быть еще неделю, мне начинало здесь надоедать, и хотелось, чтобы суд состоялся поскорее. Если они будут тянуть, кое-кто из жителей может потребовать мой скальп. Я скучал по горам, где нет никого, кроме орлов и снежных баранов. На стене напротив камеры висели мое седло, уздечка, седельные сумки и оружие. Хотелось ощутить под собой коня, а в руках винчестер.
      Меня пришел проведать Дэн Крид. Охранник знал его и пустил без колебаний.
      - Давай я передам тебе револьвер, - сказал Крид, когда охранник ушел в контору. - В городе много всяких... Некоторые хотят тебя линчевать. Я уж и так уговаривал, и этак - никто не слушает, говорят "Ну да, конечно, он же вернул тебе детей из Мексики. Ты будешь благодарен даже такому койоту, как он".
      - Что еще говорят?
      - Ну, еще говорят, что никто не знает, были ли в округе апачи, когда ты пустил в него пулю, или ты просто решил избавиться от еще одного Хиггинса.
      Льюистона, который хорошо относился ко мне, не было. Даже если мне удастся передать весточку Оррину и Тайрелу, они были слишком далеко, чтобы помочь. Похоже, я действительно попал в переделку.
      Что касается суда Линча, желающие поразвлечься всегда найдутся, а большинство просто не хочет ни во что вмешиваться. Конечно, есть люди, которые попытаются остановить его, но это должны быть сильные люди, а их мало. Никогда не думал, что окажусь на том конце веревки, хотя всякий, кто носит оружие, рискует очутиться в подобной ситуации.
      Опять пришла ночь. На улице слышалось бормотание голосов и сердитые возгласы. Вряд ли они пойдут дальше разговоров, но лежа на койке в тюремной камере, я совсем не был в этом уверен.
      Вдруг из темноты за окошком послышался голос:
      - Мы тебя достанем оттуда, Сакетт. Достанем и повесим!
      Я, вне себя от злости, мгновенно вскочил.
      - Иди, возьми меня, трус поганый! Теперь я запомню твой голос, и если не заткнешься, то получишь сполна!
      Послышался удаляющийся звук шагов.
      Неожиданно я понял, что отдохнул. Попал я сюда усталым и изможденным, однако три дня с хорошим сном и питанием сделали свое дело. Встав, подошел к решетчатой двери.
      - Джим! - позвал я. - Подойди сюда! Ты мне нужен.
      Ответа не последовало, и я снова позвал. Опять ответа не было, но я услышал гул голосов.
      Охранник отлучился, и они пришли за мной.
      Глава девятнадцатая
      Жители Тусона в большей своей части были законопослушными гражданами, я это знал, знала и толпа на улице перед тюрьмой. Вся штука в том, успеют ли эти жители помочь мне? Люди снаружи хотели провернуть свое дело тихо, но я этого не допущу.
      Встав, осмотрел камеру. Здесь не было ничего, что сошло бы за оружие, за исключением рамы койки, сделанной из полудюймовых труб. Оторвав ее от стены, разломал раму и подобрал пару обрезков - один прямой футов семь, второй - загнутый на конце и покороче, фута три длиной.
      Поставив их рядом, стал ждать. Снаружи слышался разговор у окна, затем дверь из конторы отворилась и, толпясь в узком коридоре, вошли люди. Некоторые, не поместившись в тюрьме, остались в комнате.
      Я встал.
      - Чего-то ищите? - я старался говорить беззаботно. - Если так, то здесь вам искать нечего.
      - Мы собираемся повесить тебя за убийство Билли Хиггинса.
      - Да, я убил его, как он и просил. На его месте или моем вы бы сделали то же самое.
      От них разило перегаром. Эти парни, чтобы набраться храбрости, вылакали немало виски, но все они были тертыми и крутыми. Я услышал, как кто-то зазвенел ключами и понял, что нельзя терять времени.
      - Вот что я вам скажу и повторять не буду: убирайтесь отсюда подобру-поздорову, и чем быстрее, тем лучше.
      Они пришли без огня, а здесь было темно, как в подземелье. Они не подумали, что для того, чтобы вытащить меня из камеры, им потребуется свет, да и внимания привлекать не хотели, ведь я был один, а их было двадцать.
      - Смотрите, как он распоряжается! - сказал кто-то. - Открывайте замок и давайте его оттуда выволочим.
      Иногда надо поговорить, а иногда - действовать. Я никогда не был хорошим оратором. Услышав, как они пытаются вставить ключ в замок, схватил обеими руками длинную трубу и изо всех сил на уровне плеч всадил ее между прутьями решетки. В темноте это было страшное оружие - коридор за камерами был узким, и они набились в него, как сельди в бочке. Послышался хруст и ужасный, задыхающийся хрип.
      - Что такое? Что случилось? - Заорал кто-то и в голосе его звучала паника.
      Перехватив трубу покрепче, снова всадил ее в толпу, на этот раз чуть ниже.
      Еще один вопль и крик:
      - Назад! Ради Бога, уходим!
      - Что происходит? - закричал другой. - Вы что, сошли с ума? Отпирайте камеру!
      Отведя трубу назад, ударил ею на голос и услышал визг и возглас:
      - Выходите! Выходите!
      Люди дрались и боролись, чтобы выбраться из неудобного прохода. Просунул трубу на уровне колен, и несколько человек упало. Кто-то выхватил револьвер и вслепую выстрелил в камеру. Пуля прошла в нескольких футах. Я ударил трубой на вспышку, услышал крик боли и удаляющийся топот ног. Коридор быстро опустел, только кто-то лежал, стоная, на полу.
      - Так вам и надо, - спокойно сказал я. - Вы получили то, на что напрашивались.
      - Помоги! Бога ради, помоги мне!
      - Как, по-твоему, я это сделаю? Я же за решеткой. Ползи наружу, там кто-нибудь из твоих паршивых дружков поможет..
      Раздался еще один душераздирающий стон и шорох ползущего человека. Я прислонил трубу к стене и ждал. Если они прийдут опять, то будут стрелять, однако у меня было предчувствие, что больше никто из них сюда носа не сунет.
      На улице послышались сердитые вопросы, затем дверь открылась. Чиркнула спичка и кто-то зажег лампу. В коридоре появились люди, в одном я узнал Ори, почтенного и уважаемого гражданина.
      - Что случилось? Что здесь произошло? - спросил он.
      Один человек без движения лежал на полу, от другого, который полз, осталась дорожка крови. Перед камерой валялись распущенное лассо и револьвер.
      - Ко мне приходили посетители, - сказал я, облокотившись на решетку. Хотели пригласить на пикник с веревкой, только я не согласился, и им пришлось уйти.
      Лицо Ори было суровым.
      - Прошу прощения, молодой человек. Это была шайка бродяг, а не жители Тусона.
      - Я так и подумал, - сказал я. - Мистер Оури, как вы считаете, мне могут принести из "Мухобойки" кофейник и что-нибудь поесть? Я ужасно проголодался.
      - Я сделаю даже больше. Джим, - он повернулся к охраннику, - дай мне ключи. Я угощу этого молодого человека обедом.
      Он оглянулся. Лежащего на полу человека осматривал доктор. Он поднял голову.
      - У него три сломанных ребра и пробитое легкое, - тихо сказал он.
      - Это его заботы, - грубовато отозвался я. - Каждый, кто работает со скотом, должен знать, что коровы бодаются.
      - Я тоже так полагаю, - сухо ответил Оури.
      Зазвенели ключи, и замок открылся.
      - Выходите, мистер Сакетт. Я угощаю.
      - Не возражаю, - сказал я, - но предупреждаю, что люблю поесть, у меня только что проснулся аппетит.
      Когда мы вошли, в "Мухобойке" почти никого не было, но через несколько минут там не осталось ни одного свободного места.
      Поев, я откинулся на спинку стула. Один из горожан подошел с моим винчестером и оружейным поясом.
      - Если останетесь в городе, лучше ходить с оружием.
      - Останусь, - ответил я, - пока все не прояснится. Я не сделал ничего дурного. Убил хорошего человека, крепкого парня. На том солнцепеке, под стрелами апачей он мог прожить еще несколько часов.
      - Я бы попросил о том же, - сказал кто-то.
      После этого я замолчал. Настроение исправилось: я хорошо поел, мне вернули оружие, и все, что мне хотелось, - покончить с этим делом.
      Вошел доктор и жестко посмотрел на меня.
      - Должен признаться, что вас опасно загонять в угол. Вы уложили четырех: у одного раздроблена скула, не хватает девяти зубов и искалечено лицо, у другого порваны мышцы плеча, у третьего проломлен череп и на пять дюймов раскроен скальп. У человека с пробитым легким есть шанс выжить, если ему повезет. Кроме того, шестеро или семеро отделались легкими ранениями.
      - Они пришли, чтобы убить меня, - сказал я.
      Дверь на улицу открылась, и вошли двое - капитан Льюистон и Токлани, индейский разведчик. Они осмотрели комнату, нашли меня и подошли к моему столику.
      - Сакетт, - сказал Льюистон, - Токлани говорил с Катенни, они подтвердили вашу историю. Катенни и еще пара апачей подробно рассказали о том, что произошло, когда вам пришлось убить Хиггинса.
      - Ты говорил с Катенни? - спросил я Токлани.
      - Он тоже. - Индеец показал на Льюистона. - Мы вместе ездили в лагерь апачей.
      Я взглянул на Льюистона.
      - Вы здорово рисковали, приятель.
      - Просто хотел добиться справедливости, зная, что апачам уж наверняка известно, что случилось во время нападения. Я не был уверен, что они станут разговаривать со мной, но помог Токлани. Катенни высоко отзывался о вас, Сакетт, сказал, что вы храбрый и сильный воин.
      - Он вернул свою женщину?
      - Да, и он благодарит вас. - Льюистон как-то странно посмотрел на меня. - Он может сложить оружие и вернуться в резервацию, и все из-за вас.
      - Будем надеяться, что он вернется. Это хороший индеец.
      Вот и все. Никто больше не хотел посадить меня в тюрьму, но я решил дождаться шерифа, чтобы в будущем не возникло никаких вопросов. В городе люди останавливались поговорить со мной, а некоторые благодарили за спасение детей.
      Но Лауры я не видел - может быть она уехала? Или все еще ждет здесь, готовя новые подлости?
      Думая о Дорсет, даже в мыслях не представлял себе, как смогу ухаживать за ней, ведь у меня не было ни денег, ни планов, как их заработать. Мистер Рокфеллоу, который хотел перегнать стадо в долину Серных Ручьев, нанял меня и еще несколько человек, но работа была не постоянной, и заработаю я на ней только средства на пропитание.
      В город вернулся шериф и, услыхав, что произошло в его отсутствие, сказал, что претензий ко мне не имеет, поэтому я подумал, что пора оседлать коня и поднять пыль по какой-нибудь дороге, да только у меня не было наличных, чтобы запастись припасами.