Глава 57

В темноте Мегги открыла наконец глаза. Перед ними плясали сверкающие огоньки. Она лежала, наблюдая за этим фантастическим танцем, не сознавая, что есть явь, а что сон. Огоньки были похожи на ее... головную боль. Она снова прикрыла веки и погрузилась в сон. А когда проснулась, снова увидела огоньки и причудливые тени, танцевавшие удивительный танец на потолке пещеры.

Такого не может быть, думала девушка. Место, где она очутилась, и в самом деле напоминало ей пещеру. Но что она делала тут? Как попала сюда? Надо закрыть глаза, чтобы избавиться от головной боли, явившейся, несомненно, результатом падения...

Падения? Какого падения? О да, конечно! Она упала со своей лошади или была сброшена с нее? Но кем?.. Ее рассудок еще пребывал в тумане, с трудом справлялся с только что пришедшей в голову мыслью.

Она припоминала. Кто-то бросил из кустов лассо... лошадь испугалась и сбросила ее.

Бискал, вот кто это сделал! Он вышел из кустов, скручивая лассо и направлялся к ней. Это было последнее, что она помнила.

В панике Мегги широко раскрыла глаза, пальцы ее задрожали. Она лежала на шкуре какого-то животного и в самом деле находилась в пещере. Кто-то укрыл ее одеялом.

Мегги была одета в то же платье для верховой езды, ботинки... они стояли рядом с нею. Она попыталась сесть, но взрыв боли заставил ее снова опуститься на ложе из шкур. Что-то скользнуло по ее глазам, и, поднеся руку ко лбу, Мегги нащупала влажную материю, сложенную в несколько раз и чем-то смоченную. В ней опять стало медленно расти чувство страха.

Мегги старалась прислушаться к звукам, доносившимся сюда, в пещеру, которые могли бы ей что-то объяснить. На огне ничего не стояло. Мегги скосила глаза так, чтобы заглянуть в глубину темной пещеры. Напротив задней шероховатой стены стояла подставка с двумя ружьями, рядом с ними — пара огромного размера мокасин. На каменной полке выстроились книги.

Книги в пещере?.. Мегги повернула голову к огню.

Камин был выстроен у стены, и, судя по пламени, огонь поддерживался сухими дровами. Неподалеку прилепились и другие полки, заполненные разнообразной утварью. Под ними деревянный ящик, на котором лежали топор и пила. Было ясно, что это не временное пристанище, а место, где кто-то жил, пусть не постоянно, а время от времени, но все же жил.

Кто принес ее сюда? Что за существо могло обитать в таком странном месте? Добротная дверь на петлях у входа была, под стать мокасинам, таких необъятных размеров, каких Мегги не видела даже в конюшнях. Еще раз внимательно осмотревшись, она поняла, что это жилище — дело рук аккуратного, заботливого человека, любящего вдобавок и читать книги. Им, слава Богу, не могли быть ни Бискал, ни Иглесиас, превратившиеся из ковбоев в бандитов.

Внезапно щелкнула задвижка, заскрипела дверь, открываемая рукой, размером, наверное, с большую обеденную тарелку. Мегги испуганно села, а в проеме возникло самое громадное существо, какого она еще никогда в жизни не видывала: гигантская голова, нависшие брови, выпирающие скулы, массивный череп... Он вошел в пещеру, аккуратно прикрывая за собой дверь.

— Не пугайтесь. Я ваш друг.

С этими словами человек осторожно опустил возле Мегги ее седельные вьюки.

— О вашей лошади я позаботился. С ней все в порядке. Вы можете спокойно отдыхать.

Его голос звучал, будто доносился из глубокого колодца.

— Бандиты? Не бойтесь их. Они уже не существуют.

— Что с ними произошло? — любопытство пересилило страх.

Человек сел прямо на пол. Но, даже сидя, он оставался намного выше лежащей девушки.

— Один из них напугал вашу лошадь своей веревкой. И очень удивился, когда я вышел из-за скалы. Но все же стал искать свое ружье. Я легонько толкнул его, и он упал вниз с обрыва. — Гигант, видела Мегги, смутился, говоря это.

— А что произошло со вторым?

— Испугалась его лошадь. — В огромных глазах великана сверкнули искорки смеха. — Я всегда произвожу неожиданное впечатление на лошадей, которые меня не знают. Ну, его лошадь и умчалась вместе с ним.

Будете кофе? — Он повернулся к огню. — Вы должны меня извинить за скудную обстановку. Я просто иногда останавливаюсь здесь, когда оказываюсь в горах. — Он посмотрел на Мегги. — Порой мне бывает нехорошо, часто мучают головные боли, тогда я живу тут. А мой дом в Сан-Джакинто. — Гигант показал своей огромной рукой на юг.

— Вы Тэквайз? — неожиданно пришел в голову Мегги этот вопрос.

Гигант хмыкнул. Звук получился удивительный, необычный.

— Тэквайз! Тэквайз обычно воровал молодых девушек, тащил их к себе в пещеру и съедал. — Он посмотрел на Мегги долгим взглядом. — Но я не голоден.

— Я страшно рада, что вы не голодны, мистер, зато я смертельно хочу есть.

— У меня здесь немного припасов. — Он протянул ей кофе. — Посмотрю, что можно приготовить из того, что есть. — Он опять посмотрел на нее. — Вы Мегги Лаурел. А меня зовут Альфредо.

Взяв сковороду и кусок бекона, великан начал резать его необычайно острым ножом и укладывать на сковородку.

— Знаете, кто такой Альфредо? Альфредо это позор рода, Альфредо это призрак!.. Альфредо родился слишком большим и стал очень быстро расти, приводя в замешательство собственного отца. Поэтому он спрятал его, то есть меня, а потом тайно отправил в Калифорнию на корабле. Потом нанял служанку и заплатил ей, чтобы она увезла меня, куда ей будет угодно, но куда-нибудь... только подальше от него.

Альфредо подбросил в огонь дров.

— Она была замечательная женщина, эта служанка. И очень-очень добрая. Она вместе со мной приехала из Испании, любила мою мать и меня тоже... если вы, конечно, можете мне поверить.

— Я верю вам, Альфредо.

— Эта женщина была не похожа на других, говорила, что она — колдунья. Она родилась в пустыне. Она берберка. Вы не слышали о берберах? Это белые кочевники, которых можно встретить по всей Сахаре и к северу от нее. Кочевники...

Отец хотел, чтобы меня убили или бросили где-нибудь, но она ночью увезла меня в отдаленную индейскую деревню. Когда по ночам я не мог спать из-за головных болей, она укачивала меня и пела песни своего народа. Я до сих пор помню их...

На следующий год она отвезла меня в Мехико к священнику, который оказался мудрым человеком. В нем текла та же кровь, что и в ней. Он научил меня читать, писать, считать и еще многим другим вещам. Это был очень хороший человек. Очень образованный для своего времени.

Он объяснил мне, что я могу вырасти очень большим, а люди боятся всего, что не похоже на них самих. Такой глубоко скрытый примитивный страх свойствен только диким животным. Чтобы белый волк выжил среди серых, он должен быть бесстрашным борцом. В противном случае он будет убит. Возможно, это боязнь того, что привлекает внимание, а следовательно, и вызывает опасность.

Священник сказал мне, что, если я хочу выжить, Мегги, я должен быть терпимым, пусть даже другие будут нетерпимыми по отношению ко мне, что я должен быть очень осторожным...

Иоханнес — мой племянник. Его мать, Консуэло, — была моей родной сестрой. Мы с ней стали двойным позором для нашего отца: я — потому что родился гигантом, а она — оттого, что вышла замуж за бедного моряка...

Альфредо положил на тарелку несколько кусков бекона, насыпал пригоршню орехов и добавил холодных маисовых лепешек.

— Здесь совсем немного запасов, — будто извиняясь, повторил он. — Если бы я ждал гостя, то, поверьте, сумел бы подготовиться как следует.

Мегги смущенно улыбнулась.

— Я и так доставила вам немало хлопот, — тихо сказала она. — Хочу теперь спросить вас, а где Иоханнес? Я должна увидеть его. Непременно! С ним все в порядке? Скажите.

— Он жив, но очень много пережил в последнее время. Думаю, он хочет теперь разделаться со своими врагами. Это так похоже на него и на его отца!

— Вы уверены, что с ним все в порядке, Альфредо? Я должна найти его! Я люблю его, поверьте, очень люблю и боюсь, что он не вернется в Лос-Анджелес.

— Не беспокойтесь, Мегги, он вернется.

— Вы не понимаете... Дон Федерико пришел познакомиться со мной. Он был очарователен, ну, полагаю, мне это льстило. Взрослый мужчина, такой красивый... Я рассказала Иоханнесу, но никогда не думала...

— Вы должны быть мудрее, Мегги. Молодость — не оправдание, все мы люди! Иоханнес не хочет бывать там, где может встретить его, этого дона Федерико, человека непорядочного, в нем это заложено с детства: он рос злым ребенком. Думает только о себе. — Альфредо улыбнулся. — Федерико верит, что я умер. Или хочет в это верить. Возможно, настало время намекнуть ему...

— Вы можете отвезти меня к Иоханнесу? Я должна видеть его!

— Я могу отвезти вас туда, где он находится, или, по крайней мере, находился. Хотя я предпочел бы, Мегги, знать, что вы в безопасности и уже в Лос-Анджелесе.

— Отвезите меня к нему! Я должна его увидеть! Должна увидеть до того, как он снова куда-нибудь уедет!

— Хорошо. Тогда надо собираться. И когда встанет солнце... Пока оставайтесь здесь... Здесь вы как за каменной стеной. А у меня есть другое место для ночлега. — Он махнул рукой в сторону темнеющего леса.

— Почему бы вам, Альфредо, не поехать вместе со мной в Лос-Анджелес? Вам, наверное, нет нужды оставаться здесь?

Альфредо грустно улыбнулся.

— Думаю, Лос-Анджелес трудно чем-нибудь удивить. Там привыкли к чрезмерной пышности, изящные доны скачут на своих породистых лошадях в седлах, расшитых серебром. Но это все не для меня. Вы, Мегги, можете себе представить меня, живущим там? Человек ростом даже в шесть футов считается, по вашим меркам, необычайно высоким, большинство мужчин имеют рост пять футов восемь дюймов и меньше. — Альфредо смущенно улыбнулся. — Во мне семь футов и восемь дюймов, а вешу я — четыреста фунтов! Да они там все пооткрывают рты от удивления, станут пялить на меня глаза и все время спрашивать, каков мой рост. А потом будут страшно разочарованы, что сами не столь высоки... Двери в ваших домах, Мегги, очень узки, потолки низки, а кресла рассчитаны на карликов.

Здесь, в горах, все по-другому. В сравнении с горами я кажусь совсем маленьким, и среди деревьев — ощущаю себя человеком среднего роста. Там у вас, внизу, все пропитано ненавистью, страхом и завистью, а здесь свежий воздух, простая пища и мои книги.

Знаете ли, я вообще превратился в ночное существо. В темноте я вижу так же хорошо, как летучая мышь или сова. Хожу по тропинкам, по которым не ходит никто, кроме меня: у меня есть излюбленные места, где я подолгу сижу и смотрю вниз на пустыню или на горячие источники, где растут пальмы. Оттуда я нередко наблюдал и за своим другом — Иоханнесом...

— Вы разговаривали с ним?

— О нет! Возможно, потому что он мой друг. Мы обменивались книгами и, думаю, некоторыми мыслями. Он знает, что я есть, знает, что я существую. Может быть, даже знает, кто я такой. Мне хотелось, чтобы он узнал обо мне, поэтому я оставил ему свой след-подпись, считая, что это объяснит ему больше, чем просто мои слова.

Чтобы жить в городе, человек должен либо подняться над окружающей его средой, либо слиться с толпой. Здесь же, в пустыне, в горах, человек может ощутить себя частью Вселенной, а при желании может даже парить в воздухе вместе с орлами и облаками. Но тут, увы, могут жить не все люди.

Для меня не было в жизни иного пути. Там, внизу, я буду выглядеть чудовищем, монстром. Если мой собственный отец считал меня таким, чего же мне ждать от остальных?

— И вас никто никогда не видел?

— Может быть, индейцы, но они ведь очень учтивы. Я никогда не навязываюсь, а они избегают меня.

— Они думают, что вы Тэквайз.

— Чепуха! Они зовут меня так, потому что я живу один на горе, где и этот Тэквайз. Он вроде бы жил когда-то тут, но, думаю, им обо мне все известно. А Тэквайз — что ж, это просто их шутка, выдумка.

— По-моему, индейцы очень простые люди.

— Простые в своих потребностях, на самом деле индейцы — довольно сложный народ.

— Вы тоже, Альфредо, сложный человек.

— Нет, Мегги, напротив. В этом гигантском создании, — он показал на себя, — из плоти и крови живет спокойный человек, предпочитающий заниматься разными ремеслами. Или, может быть, он — поэт, мечты которого слишком необъятны и возвышенны, чтобы выразить их словами.

Мой дом среди гор. А человек уничтожает все, что недоступно его пониманию. Распяли же Сына Божьего, хотя Он пошел на муки ради людей... Я не желаю, чтобы меня пытались понять, поэтому хочу остаться один. Ваш Иоханнес поступает правильно, он разумный, хороший человек.

— Вы ощущаете когда-нибудь свое одиночество, Альфредо?

— Разве я могу не быть одиноким? Такой человек, как я, всегда будет один, где бы он ни находился. Я человек, старающийся держаться в стороне, и сумел за долгие годы приспособиться к этому. У меня есть мои горы и мои книги. Еще у меня есть дружба с Иоханнесом...

Встав, Альфредо казался рядом с девушкой непомерно великим, и Мегги инстинктивно отпрянула он него.

— Вот видите? И вы... Ну, хорошо, ложитесь спать. Я вернусь завтра утром. Только у меня к вам просьба... проснитесь пораньше. Мне бы хотелось, чтобы вы увидели, как из-за гор встает солнце, освещая первыми лучами пустыню. До тех пор, пока вы не увидите восхода солнца отсюда или откуда-нибудь с Сан-Джакинто, вы ничего не поймете.

Наклонив голову, Альфредо шагнул за дверь и мягко прикрыл ее за собой.

Проснувшись среди ночи, Мегги представила себе, как он идет по темным ночным тропинкам, где, неслышно махая крыльями, летают среди сосен совы, а сосны эти словно солдаты. И только ветер — его попутчик.

Глава 58

Когда дон Исидро кончил говорить, в комнате повисла тишина. Если мисс Нессельрод и была несколько напугана, то никоим образом этого не показывала. Напротив, голос ее обрел уверенность, когда она сказала:

— Сеньор, я надеюсь, вы выслушаете меня. Это необходимо. Боюсь, вы живете только прошлым. Сорок ну, может быть, еще двадцать лет назад такие вещи могли бы сойти вам с рук. Но не теперь.

Вы умышленно изолировали себя от общества до такой степени, что даже не подозреваете о происходящих ныне переменах.

История о том, как вы преследовали Зачари Верна и вашу дочь, всем известна. Но все это в прошлом. Настоящее же таково: если теперь что-нибудь случится со мной, немедленно начнется расследование, а я предусмотрительно записала все факты, свидетельствующие против вас, и передала их в надежные руки.

Если же что-нибудь случиться с Иоханнесом Верном... я уже вижу вас на веревке, мистер. Если произойдет что-то непредвиденное с вашей сестрой, финал будет тот же. И у этих ваших приспешников, — мисс Нессельрод небрежно махнула рукой в сторону стоящих в дверях людей, — тоже. Что после всего этого будет с вашей гордостью за ваш род, за ваше имя? Все разрушится навсегда, причем вашими же собственными руками.

Она повернулась к людям у дверей.

— Уберите свои грозные ружья! Неужели вы страшитесь меня, женщину?

Вы подумали, кто будет платить вам? У этого дона уже нет денег, он не в состоянии заплатить никому. Вы — глупцы, слепо следующие за слепцом. Вон отсюда! Сейчас же! — Мисс Нессельрод повелительно махнула рукой. — Мистер Келсо, если они не уйдут, стреляйте в них!

Ружья опустились. Сконфуженные люди смотрели друг на друга, потом устремили взоры на дона Исидро. Келсо поднял свое ружье. Это была мистификация чистой воды, блеф, но никто не знал об этом лучше него.

Стоявший позади всех мужчина молча повернулся и вышел, за ним потянулись остальные. Женщина была последней, кто еще чего-то ждал, но и она вскоре исчезла.

— Дон Исидро! — Мисс Нессельрод говорила спокойно, но в ее голосе ощущался металл. — Я бы на вашем месте послала человека, чтобы немедленно отозвать дона Федерико. Полагаю, если бы я была на вашем месте, то давно бы сказала ему, что он не является вашим наследником и никогда им не станет. До тех пор, пока он не знает об этом, за вашу жизнь нельзя будет поручиться. Ведь ясно, что этот человек не остановится ни перед чем.

— Она говорит истинную правду, брат. Еще юношей он пытался убить Альфредо. Несколько дней назад он угрожал мне. Федерико преследует Иоханнеса лишь потому, что думает, будто молодой Верн станет оспаривать его права на твое состояние.

Дон Исидро посмотрел на сестру полными печали глазами.

— Если ты говоришь правду, Елена, то и я тебе признаюсь тоже: у меня нет состояния. У меня уже нет ничего.

— Это так, — тихо подтвердила донна Елена. — Ты не сумел вести дела, брат, наживать капитал, поэтому я с помощью мисс Нессельрод делала все это — все, что необходимо. Но Федерико ничего не знает. И ты должен отозвать его, отозвать немедленно, пока не произошло трагедии.

— В соответствии с нашими законами, в случае чего... — добавила мисс Нессельрод, — вы будете считаться соучастником. А вам пора побеспокоиться о собственной безопасности.

— У меня нет людей, как нет и безопасности... Вы прогнали всех.

— Пишите письмо! — Мисс Нессельрод подошла к креслу дона Исидро ближе. — Думаю, его можно отправить с кем-нибудь из тех, кто раньше работал на вас.

Елена взяла из бюро бумагу, чернила и протянула дону Исидро.

Несколько секунд тот молча, будто невидяще смотрел на лист бумаги, затем медленно, с неохотой начал писать.

— Ты уничтожила меня. — Он поднял мрачный взгляд на Елену.

— Нет, брат, я старалась спасти тебя. Ты же все разрушил. С самого начала твоя дурацкая гордость и ненависть уничтожили все, чем ты был или мог стать.

Ты стал жестоким, безжалостным, но в какой степени это произошло из-за дона Федерико? Думаю — в немалой. Он был твоим злым гением и всегда под рукой — советующий, знающий все наперед. По-моему, ты смягчился бы еще много лет назад, не будь этого человека рядом.

Старик заерзал в своем кресле и вдруг пробормотал:

— Кроха... Он называл меня дедушкой.

Келсо убрал оружие.

— Мадам, уже поздно. Не знаю, как вы, но я страшно устал и едва держусь на ногах.

— Да, да! Мы должны идти. — Мисс Нессельрод посмотрела на донну Елену. — Вы пойдете с нами?

— Нет, я останусь. — Твердость не изменила ей и на этот раз. — Брат нуждается теперь во мне более, чем когда-либо...

Питер Буркин расседлал лошадь в импровизированном загоне, среди деревьев, сквозь которые пробивался блеск воды Потайного Озера. Питер приехал сюда позже, чем предполагал, и теперь ему придется провести тут ночь, что он делал крайне редко.

Взвалив на плечо тяжелый мешок, взяв в руку другой, Буркин пошел по тропинке.

Он приехал в самый разгар дня, когда небо сияло синевой, воздух был чистым и прохладным. Дважды Питер останавливался, чтобы передохнуть.

— Ты уже не так молод, Питер, как раньше, — громко сказал он себе. — Да и дорога стала куда круче.

Его ждал Альфредо, обхвативший голову своими гигантскими ручищами.

— С тобой все в порядке, мальчик? — только и спросил Питер. Альфредо поднял голову. Казалось, черты его лица отяжелели, а тело слегка раздалось, но, может быть, как показалось Буркину, это была всего лишь игра света.

— Нет, Питер. Я плохо себя чувствую. Стало тяжело ходить. Думаю, мои мускулы стали слабеть.

— Вот принес тебе немного еды, книги и все такое. Мне и самому стало тяжело бродить по этим дорогам. Полагаю, старею.

Питер посмотрел по сторонам.

— У тебя здесь красивое местечко, мальчик. Нигде нет такого мира и покоя.

— Я нашел Мегги Лаурел, — сообщил Альфредо.

— Она в безопасности?

— Сейчас она у индейцев с женой Франческо.

— Были неприятности?

— Да, с двумя бандитами. Один убежал, другого я... я столкнул.

— Ты столкнул?

Оба замолчали, наблюдая, как за горами, там, где плескался океан, скрывается красный диск солнца.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя, малыш?