Глава 9

Незадолго перед полуднем Старец привел их к ручью.

— Отдохнем несколько минут, пока лошади напьются. Шон осмотрел горный кряж, возвышавшийся перед ними.

Судя по растительности, они поднялись уже на высоту примерно трех тысяч футов над уровнем моря, а хребет впереди, простиравшийся далеко на запад и на восток, был, наверное, тысячи на три-четыре футов повыше.

Он подошел к матери. Опустившись на колени, Эйлин протирала лицо смоченным в воде платком.

— По-моему, мы уже почти у цели, — сказал он, помогая ей подняться с земли.

— Ты прав, — согласилась она. — Не ясно только, почему он остановился?

— Сказал, что для отдыха.

Эйлин огляделась по сторонам:

— Он куда-то запропастился. И Монтеро тоже исчез.

Шон быстро обернулся. Все лошади стояли на месте, но обоих стариков нигде не было видно.

Подошла Мариана:

— Что, уже приехали?

— Нет, — ответил Шон, — я пытаюсь сообразить, где мы. — Он кивнул в сторону гор. — Возможно, вон там Сосновая гора… В таком случае, перед нами ничто иное, как Пьедра-Бланка.

— Но ты уверен? — спросила Мариана.

Он развел руками:

— Карт этих земель нет. Люди пользуются придуманными ими же самими названиями. Иногда получается, что один человек дает названия ручьям и горам, а после приходит еще кто-нибудь и переименовывает все по-своему. А вот как нам угадать, к какому именно ручью мы вышли? И что это за гора?

Они расположились на берегу ручья, наслаждаясь выдавшимися минутами отдыха. Разговора не получалось.

Шон очень обеспокоился. Несколько раз подходил он к тому месту, где исчезали следы стариков. Он вновь проверял свое оружие.

Неожиданно откуда-то из-за скал появился Монтеро и не теряя времени стал затягивать потуже подпругу своего коня.

— Пора. Мы уезжаем, — объявил он.

Хуан не заставил себя ждать, и теперь уже все вместе они двигались прочь от ручья по тропе, убегавшей в сторону горной теснины, по которой когда-то несся теперь уже давно пересохший ручей.

Здесь по склонам росли настоящие леса. Несколько раз им на глаза попадались выведенные на скалах древние индейские письмена. Дважды их тропу пересекал олень. Ущелье заметно сузилось, и путешественники ехали друг за другом, а лошади замедлили шаг, осторожно ступая по скользким, гладко обточенным водой камням.

Долгий подъем закончился, и внезапно перед ними открылось обширное плато. Они оказались на вершине столовой горы. Каменистое плато устилала пожухлая от долгой засухи трава, да росло несколько одиноких кривых деревьев. На земле были заметны четкие следы. Хуан направил коня через плато, к северо-западному склону горы, поросшему деревьями. Затем начал спускаться вниз и наконец остановился на песчаном берегу у ручья. Теперь у них за спиной поднималась к небу огромная скала, и точно такие же скалы со всех сторон окружали песчаный берег.

— Разобьем лагерь, — объявил он и слез с коня.

Это было уединенное место. Хотя и могло показаться, что царившая здесь тишина не предвещала ничего хорошего, но необыкновенная красота берега успокаивала. Ветер нежно шелестел листьями тополей, осторожно пробираясь сквозь кроны могучих деревьев, широко раскинувших свои ветви над каменистой землей. Среди камней бил небольшой родничок, воды которого впадали в ручей. Чуть подальше виднелись руины какой-то постройки, ее стены обрушились почти до основания, и от них сохранилось лишь несколько нижних рядов каменной кладки.

— Тут мы обоснуемся, — сказал Хуан, — и вы оба, — он указал на Шона и Мариану, — останетесь.

— А я? — спросила Эйлин.

— Ты пойдешь дальше.

— Это не самая удачная идея, — поспешил возразить Шон, — мы должны держаться друг друга.

— С ней ничего не случится.

— Вас долго не будет?

— До рассвета, возможно, немного дольше. Я расскажу только ей одной… пока. Ты везде бываешь, палишь из своего револьвера, неделями пропадаешь в море… может быть, завтра ты умрешь. Поэтому я скажу ей.

Эйлин решительно взялась за винтовку, а затем с улыбкой обернулась к ним:

— Со мной ничего не случится.

Ни слова больше не говоря, Хуан отправился прочь, и сеньора поспешила за ним.

— Со мной тоже ничего не случится, — тихо сказала Мариана. — Так что, если хочешь пойти за ними…

— Следить за ним? Бесполезно. Он все равно догадается. Хуан всегда все знает. И если сказал, что мы должны остаться, мы останемся.

— Тогда я сварю кофе.

Монтеро расседлал лошадей, а Шон принялся собирать ветки для костра.

Несколько раз он останавливался и замирал на месте, напряженно прислушиваясь и озираясь по сторонам. Следы оленьих копыт на земле отсутствовали, он вообще не нашел никаких следов. Это небольшое открытие непонятно почему встревожило его. Собирая сушняк для костра, он дважды видел наконечники от стрел, но гораздо тоньше и длиннее всех тех, что ему приходилось встречать в своей жизни, словом, мастерская работа. Затем, в очередной раз нагнувшись, чтобы поднять сухую ветку, он обнаружил тончайший, словно яичная скорлупа, осколок какой-то посуды, с виду напоминавший фарфор. Но стоило протянуть руку, и он рассыпался в прах у него в пальцах.

— Где мы? Что за место? — спросил он у Монтеро.

Калифорниец лишь пожал плечами.

— Место, где нужно хранить молчание, — сдержанно произнес он. И затем, решив, что Шона он знает уже много лет, с самого детства, добавил: — Это земля Древних.

Шон молча взглянул на него и торопливо направился туда, где Мариана готовила для них кофе.

— Никуда отсюда не отходи, — приказал он ей строго. — Держись поближе к костру и лошадям.

— Нам угрожает опасность?

— Пока еще нет, но место жутковатое. Разве ты не чувствуешь?

— Здесь тихо, красиво. Интересно, а куда они ушли?

— Наверное, за золотом. Держись под деревьями. Если поблизости кто-то и объявится, то вряд ли тебя смогут заметить.

— А ты куда собрался?

— Пойду взгляну вон на те развалины.

— Тогда я с тобой.

Но тут в их разговор вмешался Монтеро:

— Сеньор, туда не стоит ходить. Это нехорошее место. Оставайтесь под деревьями и не отходите от костра.

— Ну ладно, — согласился Шон, вновь с любопытством поглядывая в сторону древних руин. Нехорошее место? Скорее всего, оно связано с каким-нибудь дурацким предрассудком. У местных индейцев полно суеверий, многие из которых бытовали еще и среди калифорнийцев. Современные жители знали об этом крае только понаслышке. А люди говорили разное. Время от времени какой-нибудь ловец диких лошадей в одиночку отправлялся сюда и, возвратившись, привозил уйму разных историй и небылиц. В их усовершенствование вносили свою лепту и охотники, бродившие по горам в поисках добычи. Но и таких сведений, разрозненных и противоположных, было крайне недостаточно.

— Давайте приготовим сейчас что-нибудь на ужин, -предложил он наконец, — поедим и потушим костер. Незачем обнаруживать себя.

Монтеро согласился, тут же взялся за сковородки и кастрюльки. Шон бродил по берегу, стараясь избегать открытых мест, чтобы не стать легкодоступной мишенью. От руин он намеренно держался подальше, не желая сердить Монтеро. Он любил старика и уважал его просьбы.

Но время шло, и ему все больше и больше становилось не по себе. Где-то неподалеку рыщет Мачадо со своими людьми. Не исключено, что ему все же удастся найти их даже здесь, в диком краю непроторенных троп, так что ж, перестрелка? В таком месте?

Хесус Монтеро хотя человек пожилой и очень осторожный, но не из тех, кто предпочел бы тихо ретироваться и бежать от своих врагов, если бы дело вдруг дошло до стрельбы. И его мать, женщина гордая и упрямая, наверняка поступила бы так же.

Дважды Шон выбирался из впадины, поднимаясь по каменистому склону, с вершины которого и обозревал близлежащие окрестности. Его очень беспокоили многочисленные скрытые подступы к низине, по которым ничего не стоило пробраться тайком, оставаясь никем не замеченным.

Когда капитан наконец вернулся к костру, там горкой лежали кукурузные лепешки, в воздухе разливался аромат горячего кофе, смешанный с запахом жареного мяса. Они с Марианой сели рядом и взялись за еду. Пока продолжалось их совместное путешествие, он успел сделать вывод, что она не только красивая девушка, но еще и необычайно благоразумная.

— Ты говорил, что он из индейцев? Наш Старец?

— Как знать… Мы зовем его Хуан, и мой отец называл его так же, но настоящее ли это его имя или нет — кто знает. Скорее всего, мы уже никогда об этом не узнаем, как и о том, кто он: мексиканец, индеец или еще кто-нибудь. По-моему, он все-таки индеец, но из какого-то доселе не известного нам и, скорее всего, уже исчезнувшего племени.

— У нас в Мексике тоже есть исчезнувшие племена.

— Индейцы ведь постоянно воюют друг с другом, точно так же как наши предки в Европе. В такой ситуации малочисленные племена при больших человеческих потерях просто вымирали.

— С ней ничего не случится?

— С сеньорой? Нет, все будет хорошо. Она и сама может за себя постоять. Тем более что с ней там Старец. Он готов умереть за нее.

— Ты всегда называешь ее «сеньора», но она же твоя мать. Почему?

— Поживи немного с нами, и сама поймешь. Она — сеньора, поверь мне, и в этом вся. Мать очень редко повышает голос, но все и без того знают, кто в доме хозяин. Она такая со всеми, кроме, пожалуй, отца. Сколько я помню, ее всегда звали сеньора. И до сих пор так называют.

Он снова проверил свою винтовку.

— Жаль, что с нами нет Майка.

— Майка? Ты имеешь в виду своего брата?

— Конечно. Он здорово управляется с ружьем и лассо, а уж держится в седле так, что любой позавидует. Вдруг он решил удалиться от мирской суеты, обратиться к Богу, стал монахом, но бывает, иногда мне ужасно хочется испытать, есть ли предел этому его умиротворению.

Где-то высоко в скалах гулко заухала сова.

— Ложись-ка спать. Если они там что-нибудь найдут, то, возможно, нам придется уехать отсюда рано утром.

— Я не устала.

— После целого дня пути? Нет, тебе все же лучше отдохнуть.

— Мой отец разводил скот в горах Герреро. Мне приходилось проводить в седле гораздо больше времени.

— А ты умеешь стрелять?

— Что за вопрос? Разумеется. — Она замолчала и мгновение спустя задумчиво добавила: — Андрес бы меня все равно никогда не полюбил. Ведь он меня совсем не знал. Ему и в голову не приходило, что я езжу верхом и стреляю получше любого из погонщиков. Нет, справиться со мной ему было бы совсем нелегко.

— Ты должна поспать. Они сказали, что вернутся на рассвете.

Над горами стояла мертвая тишина, которую нарушал лишь легкий шорох листьев и тихое журчание ручья. Ни птичьих голосов, ни кваканья лягушек.

Выбрав себе уголок поукромнее, Мариана расстелила одеяло и улеглась, положив под голову седло вместо подушки. Шон подошел и накрыл ее пончо.

— Ты очень любезен… Спасибо.

Она закрыла глаза, слушая как тихонько позвякивают шпоры на сапогах капитана, возвращавшегося к костру, как хрустит песок у него под ногами, и это был приятный, успокаивающий звук. И тогда, укрывшись с головой, она спокойно уснула.

Шон стоял в темноте, примерно в полусотне футов от нее, и пытался мысленно определить природу доносившихся до него шорохов и звуков, отмечая про себя, что ночь выпала на редкость тихая.

Многие люди верят в то, что любые чувства, будь то грусть, счастье или страх, не исчезают бесследно, запечатлеваясь там, где человек живет. Самому Шону приходилось бывать в домах, лишенных настоящего тепла и уюта, ему казалось, там холодно и сыро; но, к счастью, встречались и другие жилища, где, едва переступив порог, он чувствовал себя как дома.

В некоторых местах творились какие-то необъяснимые вещи, и тогда люди говорили, что на тех землях лежит проклятье. Случилось ли подобное здесь? Или же дело в чем-то другом?

Загадочные истории о странном и непознанном он слышал с детства и от матери, л от индейцев. Тяга к мистике у кельтов в крови… Уж не в этом ли причина?

Порой на свете и в самом деле происходят события, которым нельзя дать разумного объяснения. Нечто подобное случалось с ним и в море, и позднее, когда он сошел на берег в Пегу… на пути в Бирму. Он говорил со стариком в разрушенном храме…

В темноте послышался какой-то посторонний шорох. Ступая легко и бесшумно, словно тень, держась поближе к скалам, Шон поспешил вернуться обратно.

Монтеро поджидал его.

— Я тоже слышал, — сказал он, — но давай подождем. Возможно, это один из тех, других.

Проехав еще несколько миль, Хуан наконец остановился. Он привел Эйлин на высокогорный луг, окруженный со всех сторон невысокими холмами, усыпанными валунами. Она решила, что они поднялись почти на самую вершину.

— Лошадей мы оставим здесь. С ними ничего не случится.

— Мы пойдем пешком?

— Это совсем рядом. — Он внимательно посмотрел на нее: — Послушай, сеньора, я думаю, золота там осталось совсем немного. Возможно, его вам будет недостаточно. Я не знаю цены золоту, того, что оно означает для вас…

— Мы успеем вернуться к утру?

— Ты беспокоишься за них?

— Мой Шон сильный. Он умеет хорошо драться, но ведь их много.

— Но и он не один.

— Ты имеешь в виду Мариану и Хесуса?

— Там есть и другие.

— Другие?

— Ты еще слишком молода, сеньора. А я очень стар, очень-очень стар. Как узнать, что где-то там, в тишине, скрывается еще кто-то? Я чувствую их, потому что мы, старики, гораздо ближе к ним, чем вы, молодые.

— Не понимаю.

— Говорят, что на этих землях лежит проклятье, но природа зла такова, что зло помноженное на зло начинает уничтожать самое себя. Я уверен, что это действительно так, сеньора.

Она ничего не ответила, и мгновение спустя он заговорил снова:

— Человек думает о том, что подсказывает ему воображение. Люди что-то видят, слышат, и это откладывается у них в памяти. Отсюда же затем порождаются и все ваши страхи, волнения, желание убежать, оказаться где-нибудь далеко, очень далеко.

— Ты говоришь совсем не как индеец, Хуан.

— А кто такой индеец? И как он должен говорить? Вы называете индейцами всех, к кому, как вам кажется, подходит такое название. И если хочешь знать, сеньора, оно ровным счетом ни о чем не говорит. Индейцем может быть названо что угодно и кто угодно. Вы, бледнолицые, совсем недавно объявились в этих краях, но те, кого вы называете индейцами, пришли сюда незадолго до вас. А еще раньше, до них, тут жили совсем другие народы, и кто знает, кто из них был прежде всех?

Земля принадлежит тем, кто живет на ней, сеньора, люди рождаются и умирают, народы сменяют друг друга. Так что мы с вами в этом смысле не первые и не последние, как и все остальные.

— Ты говоришь о зле так, будто оно существует само по себе, по своей собственной воле.

— А разве нет? Когда-то давным-давно неподалеку отсюда стоял город, который стал городом зла. И скорее всего, именно то зло, что зародилось за городскими стенами, и стало причиной его гибели. Хотя возможно, просто земля меняла свой облик. Но спасся лишь я один.

— Когда-нибудь, — тихо сказала она, — ты должен рассказать мне все, что помнишь. Мы знаем историю ацтеков и инков, но о том, что говоришь ты, ничего не известно.

— И ацтеки и инки не жили здесь издревле. Все они поначалу были чужаками в этих краях. Ацтеки пришли сюда с севера и обосновались среди тростниковых зарослей вокруг озера. Прошло еще какое-то время, они стали сильнее и покорили много других племен. Да и выскочки-инки тоже не придумали ничего нового, а лишь продолжили достраивать то, что заложили другие задолго до них. — Он усмехнулся. — Но в конце концов, всем нам это порой не чуждо. А что касается меня, то я всего-навсего старый индеец, болтовня которого не стоит того, чтобы ею забивать голову. Тебе нужно отдохнуть, сеньора. Завтра мы пройдем несколько последних шагов.

— А мы не можем пройти и» сейчас?

— А разве у золота есть запах? Или вкус? Его нужно видеть, сеньора. Дождемся рассвета. Тебе нужно уснуть.

Глава 10

Чья-то рука тронула Мариану за плечо, и она тут же вскочила. Над ней стоял Шон.

— Проснись. По-моему, они уже идут.

— Сеньора?

— Нет, те, другие. — Он бросил взгляд на тлеющие угли. — Оставайся под деревьями. Я не хочу, чтобы они узнали, кто здесь и сколько нас.

Она быстро подхватила седло и одеяло, унося их с собой подальше в темноту. Шон помог ей оседлать лошадь.

— От своей лошади постарайся не отходить, и уж если суждено будет случиться самому худшему, то выбирайся отсюда и отправляйся в Лос-Анджелес. Там разыщешь Пио Пико и обо всем ему расскажешь.

Он пошел обратно, останавливаясь на границе света и тени, Чтобы прислушаться.

В небе взошла луна, и небольшой пятачок среди скал теперь купался в ее серебристых лучах. Откуда-то из глубины каньона послышался цокот копыт, потом раздались чьи-то шаги, и вот наконец они вышли на свет, стараясь держаться все вместе. Их оказалось около десятка. Слишком много.

Шон выбрал себе идеальную позицию для наблюдения — в темноте за деревьями его никто не мог заметить. Примерно в двадцати футах слева от него осталась Мариана с лошадьми. Монтеро куда-то запропастился, но за него Шон не беспокоился. Старик его не подведет, в нужный момент он обязательно окажется там, где его помощь будет необходима.