Глава 9

Они собрались вокруг костра, когда услышали негромкий вскрик. Том Хили, неожиданно насторожившись, уронил оловянную тарелку.

Все потянулись к оружию. Снова раздался крик — из-за пелены падающего снега появился всадник — Гриффин.

Он спешился, отряхивая с полушубка снег.

— Все в порядке, — сказал бандит, — дело сделано. Мэбри — покойник.

— Ты убил Мэбри? — спросил Бойл насмешливо.

Гриффин начал расстегивать полушубок, не сводя глаз с Бойла.

— Да, убил. Ты хочешь сказать, что я вру?

Глаза Бойла сверкнули.

— Мне хотелось бы увидеть его труп.

— Я стрелял дважды: в голову попал.

— Ты подходил к Нему? — спросил Баркер.

— Думаешь, я не в своем уме? Нет, я к нему не подходил, но минут десять наблюдал за ним. Он не шевельнулся. Если он не подох сразу, то теперь наверняка мертвец.

— Ладно, хорошо. — Лицо Баркера выражало удовлетворение. — Теперь мы чистые. Это и хотелось бы услышать.

Он прошелся по лагерю, потирая ладони.

— А теперь, Хили… — и остановился на полуслове: бревно, на котором сидел Хили, было пустым.

В какой-то момент все внимание переключилось на вновь прибывшего. А Том Хили потихоньку повернулся, уходя в ночь.

Бойл прыгнул в кусты, за ним — все остальные, за исключением Гриффина, который направился к кофейнику. Наполнив свою кружку, он оценивающе взглянул на дым, поднимавшийся из трубы женского фургона и подошел к двери. Увидев пулевую пробоину, кивнул.

— Вот, значит, как…

Гриффин стоял, прихлебывая кофе. Стоял так с минуту. Затем, как бы между прочим, сказал, обращаясь к двери:

— Мэбри мертв. Можете на него не надеяться. — Ответа не последовало. — У вас есть деньги? — спросил Гриффин. — Скажем, тысяча долларов?

— А если и есть, что тогда? — спросила Дженис.

— Могу помочь.

— Если поможете, — ответила Дженис, — мы вам заплатим.

— Наличными?

— Наличными. Что нам надо делать?

— Сидите тихо.

Он улыбнулся про себя и отошел.

В фургоне было холодно. Пламя в печке едва теплилось, поддерживаемое остатками дров и старой одеждой.

Доуди приподнялась на локте и зашептала:

— У нас же нет таких денег.

— Он об этом не знает.

— А когда узнает?

— Возможно, к тому времени мы выберемся отсюда. Может быть, нам придется иметь дело только с одним человеком.

Доуди притихла. Отдав оружие, она молчала. И вдруг заговорила:

— Я не верю. Я не верю, что Мэбри мертв.

— Ты же слышала, что он сказал.

— Ерунда. Я все равно не верю.

Гриффин стоял у костра. Он не был легковерным человеком. Получив половину за убийство Мэбри, он не думал, что Баркер охотно расстанется со своей долей. Мэбри мертв, а рядом с Баркером — два помощника.

Гриффин, прихлебывая кофе, прислушивался к звукам погони. Снегопад продолжался. Сейчас не время что-либо предпринимать. Начиналась отчаянная пурга, и могла стать еще сильнее…

Первым вернулся Уайкофф. Потопал ногами, сбивая снег. Затем подошел к костру и подбросил несколько веток, которые принес с собой.

— Они не найдут его, — сказал Уайкофф. — Хотя теперь — все равно… Он заблудится, замерзнет…

— Может и так. — Гриффин изучал Уайкоффа.

— Он умрет, — заверил Бойл. — У него нет шансов.

Хили тяжело дышал, пробежав две мили по сугробам. Выбравшись из лагеря, он сделал круг в поисках Мэбри.

Он бежал, пока не захрипел, пока не задохнулся. Тогда он перешел на шаг и впервые подумал о том, что его могут преследовать. Но было темно, и к тому времени, когда они всерьез возьмутся за его розыски, все следы заметет снег. Поэтому, нагнув голову, он спокойно пошел по следу лошади.

Мороз пронизывал до костей. Хили повязал шарфом лицо. Поглубже нахлобучил меховую шапку с опущенными ушами. Цепочку следов все больше заносило снегом, и если он в ближайшее время не найдет Мэбри, отпечатки следов исчезнут.

Он не заметил, как дошел до того места, где следы обрывались. Не было лежащего тела. Ничего! Мэбри, его вороной и оружие исчезли!

Значит, Мэбри не умер… однако на земле, еще не покрытой снегом, он увидел темное пятно — кровь.

Мэбри ранен. Хили знал, что при таком жутком морозе вряд ли может выжить человек, потерявший столько крови. Без тепла, ухода, лечения — это гибель.

Хили очень устал. Сегодня он работал столько, сколько не трудился за всю свою жизнь, и пробежал еще с четверть мили по глубокому снегу, без передышки. Передохнув, он побрел по следам коня, несущего Мэбри.

Если есть то время, которое понадобилось Гриффину, чтобы вернуться в лагерь, и время, за которое он сам, Хили, добрался до места засады, Мэбри не мог пролежать на земле слишком долго. Впрочем, при таком морозе можно погибнуть от переохлаждения и за считанные минуты.

Хили шел с той же скоростью. Идти быстрее бесполезно, а сил у него осталось очень мало. Повесив голову, он тащился против ветра, будучи доволен уже тем, что переставляет ноги.

Лоб ломило от морозного ветра, лицо одеревенело. У него не было выбора, он мог только идти вперед по исчезающей цепочке следов.

Дважды он падал, но поднимался и шел вперед.

Добравшись до вершины холма, остановился и прислушался. Здравый смысл подсказывал: погони не будет. Баркер не поставит и ломаного гроша на то, что он жив, а искать полумертвого?..

Где-то впереди на коне, бредущем наугад, сидит раненый человек, но по такому снегу лошадь вряд ли движется намного быстрее человека. Однако через какое-то время Хили начал сознавать, что вороной шел отнюдь не наугад. Им управляли, или он сам двигался к точно определенной цели.

Жизнь Мэбри и самого Хили вполне могла зависеть от того, не собьется ли он со следа. Отпечатки копыт стали уже крохотными, едва заметными углублениями в снегу.

Согревало его только движение. Движение в полном безмолвии, нарушаемом лишь шорохом падающего снега. И он один в этом белом безмолвии.

На его пути вырос утес. Остановившись перед неожиданной преградой, он осмотрелся и увидел: конь Мэбри совсем недавно тоже останавливался в этом месте.

И надолго. Следы, идущие от утеса, стали четкими. Это значит, что он отставал от Мэбри всего на несколько минут.

Настроение Хили поднялось, и он с новыми силами отправился в путь, даже попытался бежать, но упал лицом в сугроб. Поднявшись, он почувствовал, что может потерять сознание от усталости. Нет, надо двигаться медленно, чтобы сберечь остатки энергии.

Впав в полузабытье, он потерял счет времени. На онемевших от холода ногах Хили плелся, держась следов вороного, двигался по какому-то инстинкту, как во сне, забыв обо всем, слившись с огромным белым миром, частью которого стал. Казалось, что он находится на бесконечной конвейерной ленте, несущей его все дальше и дальше.

Слух его вдруг зафиксировал слабый звук.

Подняв голову, Хили прислушался. Тишина. Не огорчившись и не обрадовавшись, он двинулся вперед, — не человек, а слепой, бессловесный, лишенный и чувств, и мысли автомат.

Наткнувшись на какое-то препятствие, он вытянул руки — ладони легли на жерди корраля.

Обойдя его, он увидел за пеленой падающего снега темное пятно. Постепенно пятно приобрело форму, становилось реальным предметом. Бревенчатая хижина. А у дверей стоит конь, в седле — сидит человек, покрытый высокой шапкой снега. Голова человека опущена на грудь. Как ему удалось оставаться в седле, было для Хили загадкой до тех пор, пока он не попытался снять человека с коня.

Хили постучал в дверь. Никто не ответил. Он нащупал ручку, повернул ее и вошел внутрь.

— Эй! Есть кто-нибудь!

Молчание.

Сняв рукавицу с полуобмороженной руки, Хили полез в карман за спичками. И первое, что увидел, — огарок свечи. Когда Хили поднес спичку к фитилю, его рука дрожала. Пламя осветило комнату.

Подняв свечку, он осмотрелся. Хижина была пустой. В очаге лежали дрова. Он поднес спичку к щепе и развел огонь. Когда пламя поднялось высоко, он вышел за дверь и начал сбивать намерзший лед со стремени всадника.

Потянув Мэбри с коня, а это был именно он, Хили принялся отдирать его одежду от седла. Нести крупного высокого человека он не мог, в хижину втаскивал его волоком.

Подтянув Мэбри поближе к очагу, Хили подкинул дров, и пламя взметнулось вверх, разгоняя стылый дух заброшенного дома.

Хили снял с Мэбри куртку, затем сапоги; не имея понятия, что делать с обмороженными людьми, да и не зная, толком, обморожен ли Мэбри, он на всякий случай растер его ноги, потом, согрев куртку, укутал ею окоченевшие конечности. Затем принялся за руки — разводя и сводя их, пытаясь восстановить кровообращение.

На голове у Мэбри зияла открытая рана, все лицо залепила маска из запекшейся и смерзшейся крови. Хили не решился пока трогать эту рану.

В очаге весело трещали поленья, Мэбри лежал на бизоньей шкуре под одеялами, и Хили, взяв свечу, осмотрел наконец всю хижину. В ней явно жили совсем недавно — в банках оставались бобы, рис, соль, мука и кофе.

Теперь можно завести терпеливого вороного в амбар. Сооружение это аккуратное, чистое и крепкое, было наполовину врыто в землю. В ларе нашлась кукуруза, Хили насыпал ее в кормушку, затем руками снял снег со спины и боков коня и тщательно протер его куском старой мешковины. На гвоздях по стенам амбара висела пара старых, изъеденных молью одеял, и он накинул их на коня, набросал в ясли сена и вернулся в дом.

Мэбри был все еще без сознания. Огонь в очаге полыхал вовсю.

Умирая от изнеможения, Хили повалился в кресло. Надо немного отдохнуть. Потом он приготовит кофе. За окном продолжал падать снег, а в очаге пламя весело поедало сосновые поленья, и треск огня уютно сливался с дыханием двух мужчин. Лишь изредка эту мелодию дополняло шипение капли, стекавшей в огонь по трубе — от тепла на крыше подтаивал снег.

Глава 10

Хили проснулся как от толчка и с минуту лежал, не шевелясь, пытаясь понять, где он находится. Память вернула ему последние события — побег, трудный путь по следу Мэбри и конец его — бревенчатая хижина.

Ганфайтер лежал, раскинувшись на бизоньей шкуре в нескольких футах от уже потухшего очага и тяжело дышал, лицо его раскраснелось, похоже, у него был жар.

Снова разведя огонь, Хили налил в чайник воды и подвесил его над пламенем. Дров в хижине оставалось совсем мало.

Он подошел к окну. Светало, и от сплошной снежной пелены казалось еще светлее. Следы, конечно, замело. Их вряд ли найдут.

Это, конечно, замечательно. Но что с фургонами! Он заставлял себя не думать об этом. Без оружия он не смог бы помочь женщинам. Ему выпал единственный шанс, который нельзя упускать — найти Мэбри и взять его револьвер. И вот теперь у него есть оружие, но Хили не имел ни малейшего понятия, где он находился и как найти фургоны.

Однако Дыра-в-Стене — примечательное место, и ее можно увидеть издалека, а Стена протянулась на много миль.

Когда вода закипела, он заварил кофе, затем взялся за раненого. Сняв с него меховой жилет он обнаружил еще одно ранение, прямо над берцовой костью, живот и бок Мэбри были покрыты запекшейся кровью.

Когда Хили тщательно промывал раны горячей водой, он почувствовал, как под его руками тело Мэбри дрогнуло. Тот открыл глаза, переводя взгляд с Хили на раны.

— Ну как там?

— Не знаю, — признался Хили. — Ты потерял много крови. У тебя еще рана на голове.

Чистые раны он тщательно забинтовал, разорвав на полосы мешок из-под муки.

— Где мы?

— Понятия не имею.

Хили как сумел объяснил, что случилось и как они попали в хижину.

— Конь пришел домой, — сказал Мэбри. — Должно быть, так. Я купил его в Дедвуде у траппера, который промышлял где-то в этом районе. Наверное, когда конь почувствовал, что находится рядом с родными местами и им никто не управляет, он просто пошел домой.

— Но в очаге были выложены поленья.

— Обычай. Каждый, кто покидает хижину, должен оставить запас дров. Обычай холодных краев.

В полдень Хили нашел поленницу в сарае за домом и принес несколько охапок дров.

— Что будем делать? — спросил он.

— У девушек есть оружие?

— Да. Я не знал, но у них оказался револьвер.

Мэбри подумал. Пока у девушек есть еда и топливо и если они не будут зря тратить патроны, они могут обороняться. Но едва ли у них в запасе больше пяти патронов. Один раз они уже выстрелили. Осталось четыре.

К ночи Мэбри стало хуже, он очень ослаб, жар увеличился. Днем он осмотрел свои руки и ноги. Каким-то чудом они не обморозились. Но кожа с ног, коленей и носа слезет. Ему повезло больше, чем он того заслуживал, решил Мэбри. Если бы Хили не нашел его у двери хижины, он в конце концов упал бы с коня и замерз в снегу, так и не придя в сознание.

Мэбри обдумал положение. Они не могли далеко уйти от лагеря. Несколько миль, не больше. Однако он был очень слаб, а действовать надо немедленно. Баркер не будет долго ждать; когда терпение его истощится, он найдет какой-нибудь способ вытащить женщин из их фургона.

Чему научился Хили за это время? Что он сможет сделать? То, что актер был достаточно хладнокровным и смелым, было очевидно. Он правильно выбрал момент и убежал. Перед этим он попытался добраться до ружья. Да, у него было достаточно смелости, только ее надо проявить еще раз.

— Тебе придется поиграть в индейцев.

— Мне? — Хили покачал головой. — Я не смогу.

— Придется. Тебе надо вернуться.

Конечно, Хили будет играть против сильного противника, но если повезет, он может справиться… другого выхода не было.

Тело Мэбри грызла боль, рот пересох, в голове тяжело пульсировала кровь. Он детально объяснил, что должен сделать Хита и что ему предпринять, если его вынудят стрелять или бежать. Но постепенно он начал сбиваться и наконец понял, что спорит сам с собой о Дженис.

Мэбри смутно сознавал, что Хили отправился делать то, что они должны были сделать вдвоем, но Мэбри не мог сосредоточиться на этом. Перед его затуманенным взором возникала девушка, иногда с одним лицом, иногда с другим. Он продолжал спорить о Дженис, а видел перед собой Доуди, красота и душевная теплота которой смешивали его мысли и превращали основательно продуманные аргументы в споре с Дженис в пустые слова.

Он говорил в бреду, что ему нет дела до любви, что нельзя позволить женщине влюбиться в себя. Он сказал образу, который явился ему, что его рано или поздно убьют; застрелят в спину или он не успеет вовремя выхватить револьвер, когда его кто-нибудь вызовет на поединок, либо в него выстрелит сиу и не промахнется.

Его жизнь была жизнью воина. Он был человеком своего времени, рожденным для этой земли, и когда его время пройдет, он тоже уйдет, как ушли бизоны, как сейчас уходят индейцы.

Он знал это всегда, эти мысли были спрятаны глубоко в подсознании, а теперь, в бреду, открылись ему полностью.

По сравнению со спокойной красотой и благородными манерами Дженис Райан он казался грубым и неотесанным. Она пришла из жизни, которую он знал ребенком и которая давно прошла в Вирджинии перед Гражданской войной. Она — это широкие складчатые юбки и кринолин, она — это мягкая музыка и мерные звуки тихих голосов. Она — леди, из тех, кто остался в прошлом.

Потом была война. Он вошел в нее одним человеком, а вышел другим. Для него прошлая жизнь была кучкой пепла. Некоторые живут, постоянно вспоминая прошлое. Они крепко держат память цепкими пальцами, но для него прошлое казалось нереальным. И он уехал на Запад.

По возрасту он был мальчишкой, но по отношению к работе и оружию, которое носил, он был мужчиной. До ранчо «Экс Ай Ти» и того тихого, жаркого утра, когда он убил человека не на войне, оставалось совсем немного.

Он хотел объяснить все это призрачной фигуре Дженис, но она все время ускользала от него, а на ее месте появлялась Доуди, которой не надо было ничего объяснять.

Снаружи, на снегу, Хили одолевали мысли. Что задумал Мэбри? Этот человек был бойцом и знал, что надо делать. Но сможет ли он, Хили, сделать это?

Он постарался продумать свои действия, спланировать каждое свое движение. Мэбри мог ворваться в лагерь и справиться со всеми, кто там находится. Этого Хили сделать не мог. Прежде всего, ему надо остаться в живых. Он вспомнил, что читал или слышал о тактике ведения боевых действий. «Первая заповедь командира — держать ударные силы в неприкосновенности». Ударной силой был он сам.

Завтра он, может быть, убьет человека, или могут убить его. Что тогда подумает о нем Дженис? Конечно, хорошо говорить «не убий», легко ужаснуться убийству, когда живешь в спокойном и безопасном мире, но здесь все по-другому.

И помощи здесь ждать неоткуда. Закона нет. Никто не знал, где находится его труппа, и никто о ней не побеспокоится. Они были одни в глуши и холоде, и дело обстояло так: убей или убьют тебя.

Том Хили был реалистом и понимал: что бы ни делали Доуди и Дженис, им не позволят уйти живыми. Если они расскажут, что с ними произошло, последует немедленное и суровое наказание для Баркера и остальных.

Возвратившись в дом, он добавил поленьев в очаг и забрался в постель.

Днем стало заметно, что Мэбри очень плохо. В поленнице за домом осталось мало дров, вяленое мясо из запасов Мэбри они почти съели. В хижине было немного продовольствия, но Хили не умел готовить. Однако вся работа лежала на его плечах.

Засунув запасной револьвер Мэбри за пояс, он взял топор и вышел. Снега намело по колено, и он побрел по нему к деревьям, высившимся позади конюшни. Вспомнив, что стук топора разносится очень далеко, он заколебался, но решил, что другого выхода нет.

Примерно с час он работал. На морозе дерево становится хрупким, и Хили срубил пару сухих деревьев, расколол их на поленья и занес в дом. Если Мэбри придет в сознание, он сможет сам подбросить дров в очаг.

Он постарался поставить себя на место Мэбри и сделать то, что предпринял бы ганфайтер.

Взяв винтовку, Хили поднялся на вершину холма недалеко от дома. Здесь, на безлесной возвышенности, дул резкий ветер, унесший остатки снежного покрова.

Еще восточнее тянулась длинная линия Стены; на первый взгляд казалось, что она находится милях в семи-восьми, но Хили знал, как обманчив удивительно чистый воздух Запада — расстояние могло быть и больше.

На южной стороне Стены выделялось темное пятно, которое, вероятно, и было Дырой-в-Стене.

Если фургоны поедут дальше, вполне возможно, что они появятся в этом направлении, однако он не заметил ничего, что двигалось бы в бескрайних снежных просторах.

Больше часа он осматривал окрестности, передвигаясь с великой осторожностью, стараясь использовать для прикрытия гребни холмов и небольшие рощицы, рисуя в памяти карту местности, вспоминая, что о ней говорили Мэбри или кто-то из знавших ее. Если бы Мэбри был в себе, он знал бы, что предпринять, но ганфайтер все еще не приходил в сознание. И Хили, оказалось, пока бессилен помочь ему.

Выйдя из оврага, он увидел прямо перед собой тоненькую струйку дыма, тянущуюся в небо. Хили спрятался за скалой и внимательно осмотрел местность. Источник дыма находился западнее Дыры и южнее относительно него — на расстоянии меньше мили.

Овраг, проходящий по узкой долине, покрывали заросли кустарника, но по нему, в обход кустов и деревьев, вела едва заметная звериная тропа. По ней Хили и пошел, не без чувства страха, ибо знал: где горит костер, там есть люди, а в это время года люди вряд ли могут быть друзьями. Если это не Баркер, значит — индейцы.

Хили не был дураком. Он обладал гибким умом, который легко приспосабливался к быстро меняющейся обстановке, о чем сам он, правда, и не подозревал. Знал только, что надо идти вперед, положившись на удачу и сообразительность.

На кусты тяжело лег снег. Один раз прямо из-под ног выпрыгнул заяц. Хили старался идти очень осторожно, опасаясь, что скрип снега может выдать его.

Перебросив винтовку в правую руку, он по откосу добрался до конца оврага, а затем по короткому склону — до вершин холма.

Едва Хили собрался выглянуть из-за гребня, как услышал крик. Приникнув к земле, он лежал, не шелохнувшись, — прислушивался.

— Ты дорогу видишь? — голос принадлежал Бойлу.

— Поворачивай налево! — Это говорил Баркер. — Там большая скала!

Хили услышал звон упряжи и понял, что фургоны наконец-то выехали из Дыры.

Лежа за россыпью валунов, Хили рискнул поднять голову и взглянуть на приближающиеся фургоны. Пока они были еще далеко, но в чистом, ясном воздухе отчетливо слышался каждый звук.

Время близилось к полудню.

Арту Бойлу не нравилось, что они расположились лагерем в Дыре — единственном проходе для всех направлявшихся как на Запад, так и на Восток, и он, очевидно, убедил Баркера вернуться обратно, затерявшись в холмах. Через несколько дней, а то и через несколько часов все следы их присутствия в Дыре-в-Стене скроются под снегом.

Как ни мала была вероятность того, что через Дыру кто-то проедет, сейчас они полностью себя обезопасили.

Хили сообразил, что он должен сделать немедленно. Он должен лишить их уверенности в своей безопасности, дать им понять, что и здесь их могут обнаружить. Что найдется рядом свидетель.

Если Баркер и его бандиты будут знать, что за ними наблюдают, что есть очевидцы их преступления, они, возможно, остановятся. Ведь в холмы они вернулись, чтобы завершить свои грязные дела. Оказавшись в оврагах, поросших лесом, они будут думать, что их никто не обнаружит, и уж тут-то взломают дверь в фургон или дождутся, пока у девушек кончится еда и те выйдут сами. Они даже могут — сама мысль об этом пугала Хили — поджечь фургон. Однако вряд ли все же решатся на такое до того, как обыщут несчастных и отберут у них все самое ценное.

Хили поднял винтовку и выстрелил в снег перед самой мордой коня, на котором ехал Баркер Снег вздыбился под копытами прянувшего животного, и звук выстрела раскатился по окрестным холмам.

Конь испуганно прыгнул вперед и начал лихорадочно брыкаться; Баркеру едва удалось удержаться в седле. Он развернул коня и скрылся за ближайшим холмом. Показавшиеся только сейчас упряжки резко дернулись, едва не перевернув фургоны, и исчезли вслед за Баркером. Для верности Хили выстрелил еще раз.

Он знал, что бандиты могут попытаться разыскать его и убить, поэтому проворно соскользнул в овраг и скрылся в густых зарослях. Петляя, пробежал с четверть мили и только тогда остановился и прислушался. Его никто не преследовал.

Теперь Баркер, по крайней мере, знает, что его проблемы не кончились. Он должен найти и убрать Хили либо отказаться от своего плана. Они поняли, конечно, что в них стрелял не индеец, потому что к этому времени даже Хили знал, что индейцы зря не тратят патроны. Когда стреляет индеец, он бьет без промаха.

Вернувшись в хижину, Хили увидел, что Мэбри пришел в себя и сидит, сжимая револьвер, направленный на дверь.

Раздеваясь, Хили рассказал ему, что произошло.

— Думаешь, они придут сюда?

— Возможно. Но ты правильно сделал, — сказал Мэбри, — что выстрелил в них. — Он лег на постель, положил револьвер рядом с собой. — Жаль, что я не могу помочь.

Хили потер вспотевшие руки о штаны. Теперь все может случиться… а там Дженис. Если они обидят ее… Он вдруг понял, почему одни мужчины убивают других.

Глава 11

Дженис проснулась от того, что Доуди трясла ее за плечо. Снаружи слышались встревоженные голоса, в фургоне было холодно. Она вспомнила, что у них почти кончилось топливо.

— Мы остановились, — прошептала Доуди.

Дженис лежала, не шевелясь, уставясь взглядом в полумрак фургона и думая только об одном — они все еще в западне.

У них больше не осталось еды, а воду они добывали, соскребая с крыши снег. Маленькое окошечко фургона находилось под самой крышей и надо было высунуть руку наружу и ухватить снега, сколько наберется. Но для трех человек этого было слишком мало.

По тяжелому, хриплому дыханию, доносящемуся с соседней лавки, Дженис поняла, что состояние Мэгги не улучшается. Скорее, наоборот.

Баркер решил убраться в холмы. Как только он услышал о смерти Мэбри, они начали вызволять фургоны из Дыры.

Это была изнурительная работа: надо было расчистить сугробы и утрамбовать снег, чтобы по нему можно было проехать. Они пристегивали к каждому фургону по две упряжки лошадей, чтобы вытянуть их из низины. Когда они оказались на открытом участке, ехать стало значительно легче — до того, как прозвучали эти неожиданные и пугающие выстрелы ниоткуда.

Нападения, однако, не последовало…

— Если это Хили, — сказал Бойл, — он не опасен, он умрет с голоду. Или потеряет осторожность и подойдет слишком близко.

— Мэбри не тратил бы зря заряды, — задумчиво сказал Баркер. — Он бы стрелял, чтобы убить.

— Мэбри мертв, — напомнил Гриффин.

Бойл насмешливо взглянул на него.

Гриффин расставил ноги, глаза его чуть расширились, левой рукой он медленно расстегнул куртку.

Бойл не отрывал глаз от Гриффина, и хитрая усмешка тут же погасла, лицо посерело, а страх стал почти осязаемым.

Встревоженный Баркер повернулся к Гриффину.

— Гриф, — быстро сказал он, — тебе не попадались следы индейцев?

Гриффин не сводил глаз с Бойла.

— Пару раз. По шесть человек в банде. Все — молодые воины.

Арт Бойл сидел неподвижно. Одно неверное движение или слово — и придется хвататься за револьвер… но он не сможет опередить Гриффина.

Сидя верхом, Баркер хмуро взвешивал ситуацию: тут явно что-то не так. Том Хили где-то в этих фургонах припрятал пятнадцать тысяч золотом, деньги, которые он вез Магайру, во всяком случае, так передал ему осведомитель в банке. Отнять их у Хили не представляло труда, так во всяком случае казалось вначале. Но теперь все усложняется…