Глава 11

До открытия банка было еще время, так что, пройдясь по улице, дабы убедиться — все в порядке, и перекинувшись словом с Блэйзером и Элси, Чантри вернулся к «Бон тону», занял свое обычное место и стал ждать, пока Эд принесет ему кофе.

В углу сидели два коммивояжера, присутствовал также и ковбой с ранчо к западу от города: шляпа сдвинута назад, пыльные сапоги со шпорами задвинуты под стул, в блюдце стынет кофе. На вид никак не больше семнадцати. Впрочем, для работника на ранчо нормальный возраст. В самом деле, одно из самых громадных стад, которое когда-либо гнали из Техаса на север, находилось под началом человека — взрослого человека, безо всяких оговорок, — которому только что исполнилось семнадцать.

Ответственность, как и труд, на равнинах Запада узнавали рано.

Чантри едва успел расположиться, как появилась Присси. Сразу заметно: что-то ее гложет. Быстро окинула взором зал, немедленно направилась к его столу и села. Глаза расширены от возбуждения.

— Маршал, я только увидела тебя на улице, сразу прибежала. Тебе надо глядеть в оба!

— Стараюсь. А что не так?

— Слышал когда-нибудь про Буна Сильву?

В животе неожиданно стало пусто.

— Слышал, — сказал он, — и в чем дело?

— Маршал, — она наклонилась ближе, — кто-то из города ему написал!

— Их право, — ответил Чантри. — Коли им известно, где он обретается.

— Известно, в том-то и дело! Маршал, письмо отправили в одном из тех дешевых конвертов, какие продаются в магазине. Ими пользуется каждый. А надписали печатными буквами. Адрес печатными буквами написали, понимаешь, чтобы не узнали почерка.

— Это частные дела, Присси. Меня не касаются.

Присси выпрямилась на стуле.

— Не касаются, да? С какой стати кому-то отсюда писать наемному стрелку? Из-за пастбищ никто не воюет. Нигде никакого беспокойства, кроме того, что ты накликал на свою голову, начав преследовать того убийцу. В тебя стреляли, маршал. Съездили по черепу. Прикончили бедного Джонни Маккоя. Думаю, когда ты забрал седло Ригинза…

— Откуда ты знаешь? — резко спросил он.

— Ты живешь здесь достаточно долго. В этом городе тайн не существует. Миссис Ригинз сказала Элси, что Джордж хотел, чтобы тебе досталось его седло. А на кой тебе второе? Если уж отдавать его кому, почему не маленькому Билли Маккою, который получил его уздечку? Всякий понимает, тут что-то, кроется. Может, Джордж хотел тебе что-нибудь этим сказать? Ну вот, я как увидела это письмо к Сильве, точно смекнула: это насчет тебя. Кто-то хочет сжить тебя со света, маршал, ужасно хочет. Теперь следи. Скоро он приедет в город…

— Ты отправила письмо?

— А как же. Моя обязанность. А все равно, ты у нас за порядком смотришь, так что я решила: тебе следует знать.

— Спасибо, Присси. — Чантри наполнил свою чашку. Затем вспомнил элементарное: — Куда ушло письмо?

— В Тринидад. — Чантри налил собеседнице кофе. — Маршал, а ведь это странно. Откуда этот, который писал, знал адрес? Я вот слышала, что Сильва живет где-то около Таскосы, а не там, так в Лас-Вегасе. С чего ему посылать письмо в Тринидад?

Хороший вопрос. Очень хороший. Борден Чантри уставился в свою чашку. Господи, подумал он, хоть бы Бесс об этом не узнала.

Сильва был ганфайтер… Был грабителем, посидел в тюрьме, в последнее время «работал» на разных ранчо в разных местах — сгонял с земли поселенцев. Убил троих либо четверых на дуэлях, и поговаривали, что к этому списку стоило бы добавить еще с полдюжины, но кому об этом в точности известно?

— Не рассказывай об этом, — предупредил он Присси. Но, выговаривая эти слова, помнил, какая из нее любительница помолчать, и сомневался, сможет ли она при всем старании держать язык за зубами.

Ответ его успокоил.

— Не волнуйся. Думаешь, я хочу, чтобы тот человек знал, что я тебе сказала? Еще и меня решит убить. Никому ничего, и ты тоже не рассказывай.

Она встала и вышла как раз перед тем, как в ресторан вошла Блоссом Гейли. Эта сразу его заметила и направилась к его столику.

— Салют, Борд! Рада видеть! Лэнг этим утром тебе не попадался?

— Мне нет. Садись, Блоссом. Я все собирался к тебе съездить.

— Ну, Борд, сам ведь понимаешь, это не годится! Женатый человек, и ребенок есть!

Он покраснел, а она засмеялась, довольная шуткой.

— Я не это имел в виду, — запротестовал Борден. — Просто хотел поговорить о Джордже Ригинзе.

— О Джордже? — Ее лицо погрустнело. — Скверное было дело, очень! Я его обожала. Настоящий мужчина. Теперь таких мало найдешь. — Подняла на него глаза. — Так что насчет него, Борден? Если я могу чем-то помочь, только скажи.

— Когда его убили, он выехал навестить тебя. Ты за ним посылала?

— Я? Ну нет! Зачем мне полицейский? Если кто начнет портить мне жизнь, у меня на этот случай винтовка есть. Вот и вся полиция, какая мне нужна на моей земле, потому что кто меня беспокоит, так только скотокрады, а с ними я и сама управлюсь — так же, как делал па.

— Лучше оставь это дело служителям закона, Блоссом.

— Каким служителям? Ты — городской маршал. Вне города у тебя полномочий нет. Есть у нас сельский шериф, я про него слышала, а видеть не видела. Может, есть какой федеральный маршал в Денвере, а мне от него какая польза? Пока я до него доберусь, а он доберется сюда, мои коровы будут уже в Мексике.

— Ригинз хотел с тобой поговорить. Не знаешь о чем?

Она задумалась… самую чуточку дольше, чем нужно.

— Нет, Борден, точно не знаю. Джордж в некоторых отношениях был для меня, словно второй отец. Неплохой был человек, но никому особенно не доверял. Всегда боялся, что я попаду в неприятную историю.

— И не догадываешься, почему он вдруг решил к тебе поехать?

— Нет. — На этот раз ответ пришел быстрее.

Чантри не настаивал, но у него в мозгу засела идея, что она в действительности знает, затем Ригинзу загорелось к ней поехать. Почему она не хочет говорить в таком случае?

На какое-то время он мысленно вернулся к Буну Сильве. Знаменит скоростью стрельбы и не делает промахов. Допустим, Присцила права и послали за наемником, чтобы убить его, Бордена Чантри? Какие у него шансы противостоять Сильве? Самого себя Чантри ганфайтером не считал и отвергал любые подобные предположения. Пользоваться револьвером он умел неплохо, но соревноваться с кем-либо в этом деле не собирался никогда. Занятие для недоделанных сопляков. И он никогда не собирался кого-то убивать.

Тем не менее вдруг такая необходимость возникнет? Прямо тут, на этой улице?

Чантри потряс головой, чтобы вытрясти эту мысль. Он сядет на этого коня, когда время его для него оседлает. Пока что дел и без этого полно.

— Не мешает, что я здесь сижу? — неожиданно спросила Блоссом. — Я жду Лэнга.

— Извини, замечтался. В последние дни много о чем приходится думать.

Кто сможет рассказать ему о Сильве? Ким Бака, разумеется. Ким знает всех, кто ходит кривыми дорожками.

Чантри резко встал.

— Блоссом, ты никуда не уходи. Я хотел бы опять с тобой поговорить. Сейчас мне нужно сбегать в банк.

— О, я буду в городе! Намечаются танцы, ты не знал? Лэнг меня поведет туда.

Хорошо бы сказать Бесс. Она потанцевать любит. И он сам тоже — неожиданная склонность для такого не слишком общительного человека. Все говорят, у него хорошо получается. Ладно, посмотрим.

Он зашагал по улице, по привычке наблюдая за прохожими. Около банка повернулся и посмотрел вдоль улицы, по которой только что и прошел. Если за Сильвой послали, чтобы тот прикончил Бордена Чантри, может, наемник постарается устроить на него засаду? Или встретит предполагаемую жертву лицом к лицу?

Не знает Бака — может знать Тайм Рирдон. Стоит ли рассчитывать на честный ответ, задавая Тайму подобные вопросы? Поразмыслив, Чантри решил, что стоит. Тайм скажет все, как есть. Что бы там ни было. Отлично, этого ему и надо.

Он вошел в банк, и кассир указал головой по направлению к Джонсонову кабинету. Банкир поднял взгляд на вошедшего.

— А? Здравствуйте, Чантри. Прошу простить, что я вас тогда оборвал. Не люблю, когда посторонние интересуются банковскими документами. Люди предпочитают держать свои финансы подальше от любопытных глаз, ну, я и поупирался немного.

— Что было нужно Сэкетту?

Хайэт задумался лишь на секунду.

— Открыл у меня счет. Дал чек на три тысячи долларов к оплате банком в Санта-Фе.

— Три тысячи? — Чантри шлепнулся в кресло. — Ничего не сказал, почему он их здесь помещает?

— Сказал. — Хайэт Джонсон откинулся на своем вращающемся стуле. — Конечно, это не для публики. Он настаивал, чтобы она ничего не знала, пока он кое-что не проверит. Хотел выяснить, не тянет ли кто здесь из нее деньги.

— Из кого «из нее»?

— Мэри Энн Хейли.

Они уставились друг на друга, потом Джонсон покачал головой.

— Это не то, о чем можно подумать. Сэкетт все мне растолковал. Коротко и ясно. Несколько лет назад в одном лагере горнодобытчиков на западе началась эпидемия. Мэри Энн с риском для собственного здоровья ухаживала за больными, и один из них был Сэкетт.

Ну, о Сэкеттах вы, полагаю, слышали. Свои долги они платят. Проезжавший через Мору человек упомянул в разговоре с ними, что Мэри Энн нездорова, что нуждается в перемене климата и что у нее нет денег на дорогу.

Больше им ничего и не потребовалось. Несколько Сэкеттов скинулись, и Джо отправился в путь. Часть суммы вез наличными, часть — в этом чеке.

Он заходил к ней, но не счел этого достаточным. Всякое ведь бывает. Часто эти девушки втихомолку содержат мужчину, который, не говоря худого слова, забирает все, что у нее есть. Так что Джо хотел разобраться в ситуации, прежде чем отдавать ей остальное. И хотел решить, отдавать ли ей сразу все или пусть получает деньги частями со счета. Депонировал чек и оставил у меня седельные сумки.

— Сумки?

Хайэт Джонсон повернулся к большому сейфу. Сейф был старый, для банковских целей больше не использовался, а служил местом хранения ценностей, оставленных местными жителями или путешественниками.

Отперев дверцу, он извлек из сейфа пару потрепанных сумок и брякнул их на стол.

— Придется расписаться за них, маршал. Не то чтобы я вам не доверял, но их мне оставили под мою ответственность.

— Распишусь, конечно. — Борден Чантри уже поднимался. — Спасибо, Хайэт. Это мне очень помогло. Только теперь я знаю, зачем он явился в город. Действенная подмога.

Хайэт пододвинул ему лист бумаги, и Борден написал расписку. Уже ставил подпись, когда Хайэт добавил:

— Маршал, Сэкетт носил на себе деньги, и много.

— Сколько?

Пожатие плечами.

— Несколько сот долларов, самое меньшее. В денежном поясе и в мешочке, который он прятал под одеждой. Много весили. Видно было по тому, как он двигается.

— Благодарю. — Джонсон снова развалился в кресле, а Чантри направился к выходу из кабинета. — Поговорю с Мэри Энн.

Хайэт Джонсон поерзал в кресле.

— Чантри? Я бы на вашем месте был очень осторожен. Как нельзя больше осторожен. По вас они до сей поры промахивались, но с Джонни Маккоем и с Сэкеттом не оплошали.

Обратный путь вел мимо салуна «Корраль». Чантри постоял в дверях, потом вошел. За одним из столиков двое играли в карты. У стойки возчик пил пиво.

Тайм Рирдон занимался протиранием стаканов. Поставил один и двинулся к дальнему концу стойки, чтобы встретить нового гостя. Вынул из зубов сигару.

— Чего вам, маршал?

— Небольшая беседа. — Чантри уложил массивные локти на край прилавка. — Что ты знаешь о Буне Сильве?

Рирдон опять освободил рот от сигары.

— Никогда не имел с ним дел, — медленно произнес он, — но по слухам, человек он опасный.

— Убить человека за деньги может?

Рирдон улыбнулся.

— За деньги может, ради развлечения может и попросту, чтобы не мешался под ногами, тоже может. Ни на грош совести и никаких тормозов. Кто с ним связывается, не желает себе добра.

Пять футов девять дюймов — или десять, такой вот его рост. Весу в нем примерно сто шестьдесят фунтов, я бы сказал. Темный, смуглая кожа, волосы черные, но глаза светлые — голубые. Смотришь вроде как в стекло. Верхушка с одного уха срезана начисто, не знаю, когда и как. Он ее обычно прикрывает волосами. Стреляет хорошо из любого оружия, хоть спереди, хоть в спину.

— Это я и хотел знать. Чего следует ожидать.

Рирдон взял с прилавка свою сигару.

— Виски? — предложил он.

— Я выпью пива.

Хозяин салуна налил себе немного.

— Редко прикасаюсь к этому добру, — откровенно сообщил он. — Плохо уживается с бизнесом… или с оружием. Да и с картами тоже.

Достал из-под стойки бутылку и стакан. Налил стакан доверху пивом.

— Он едет сюда? На тебя зубы навострил?

— Не знаю. Есть предположение, что такое возможно. — Чантри попробовал пиво. — Рирдон, я не очень понимаю в таких вещах. Сколько нужно денег, чтобы нанять такого человека?

Рирдон улыбнулся и пожал плечами.

— Сильва охотно прикончит овцевода, или повара, или бродягу за пятьдесят долларов. Поселенец обойдется в сотню… если семейный.

— А я?

— Две сотни, может, больше. Некоторые говорят, ты сам — очень хороший стрелок. Меньше двухсот он не возьмет и постарается обеспечить себе преимущество. — Стряхнул с сигары пепел. — Чтобы ты был при оружии, так что у него будет отговорка, но он выберет время, когда ты не будешь в состоянии отреагировать мгновенно. Пил кофе, скажем, в «Бон тоне» и начал подниматься из-за стола. Человек часто опирается рукой на стол, когда встает. Или ты схватился за луку седла, собираясь сесть верхом. Дождется момента, который сработает на него, и стрелять в «молоко» не будет.

— Две сотни — это хорошие деньги.

— Да, хорошие. Мало кто в городе может столько выложить. Джонсон, я думаю. Возможно, Блэйзер. Блоссом наверняка.

— Блоссом-то почему?

— Деньги есть. А вот есть ли мотив, это не мне знать. Я бы не стал никого исключать, ежели только он способен уплатить двести долларов.

— Себя тоже?

Рирдон усмехнулся.

— Меня тоже. Но, маршал, — он взглянул Чантри прямо в глаза, — это большой расход для человека, у которого имеется винчестер.

— Кой-кого ты забыл, — сказал Чантри.

— Кого же?

— Мэри Энн Хейли, — ответил он и вылил в рот остаток пива.

Глава 12

Борден Чантри двигался на юг, по Главной улице, пока не оставил за собой мексиканский ресторан. Поворот на хорошо утоптанную тропинку к жилищу Мэри Энн. Дом стоит особняком, позади остальных, в окружении небольшой рощицы.

Белый, квадратный, с незначительным позднейшим добавлением — верандой вдоль всего фасада. Укрыт тенью нескольких огромных тополей. За домом — конюшня, перед ним — перекладина, привязывать лошадей. Лошадей Чантри не увидел. Никаких признаков жизни, кроме тонкой ниточки дыма над печной трубой.

В тени ближайшего тополя он остановился. Задувал легкий ветерок, стало прохладно. Чантри снял шляпу и вытер потник. Неприятное предстоит дело. Приставать с расспросами к женщинам он не привыкнет никогда. Еще хуже, что Мэри Энн больна.

Стоит ли ее подозревать? Сэкетт был у нее дома с приличным количеством денег. Деньги он принес для нее и еще больше оставил в банке, но знала ли она об этом?

Приятеля мужского пола у Мэри Энн нет. Если б был, об этом знал бы весь город. Вот Луси Мари, она неровно дышит к одному из ковбоев на ранчо «О-черточка-О», которое иногда называют «Гантеля». Чантри поднялся по ступенькам, позванивая шпорами. Доски заскрипели под его тяжестью. Постучал в дверь.

Дверь открылась тут же, словно его давно ждали. Внутри стояла Луси Мари.

— Маршал? Хотите войти?

Он шагнул за порог, снимая шляпу.

— Как дела, Луси? Мэри Энн дома?

— Вы входите и садитесь. Пойду скажу ей, что вы здесь.

Она ушла, а Чантри огляделся вокруг. Такая гостиная могла быть в любом городском доме. Только что есть фортепьяно. В городе кроме этого есть еще только одно, и то в церкви. Нет, там не фортепьяно — орган.

Ковры чуть потолще. Мебель обита бархатом или чем-то вроде. Много красного, и цвет этот ярче, чем в большинстве домов.

Занавески раздвинулись, и он оглянулся. Вошла Мэри Энн Хейди. Он поднялся на ноги.

— Как поживаете? Извините, что побеспокоил.

— Это ничего, маршал. Мне сегодня лучше.

— Я расследую смерть Джо Сэкетта.

— Так я и думала. Хотите знать, что мне о нем известно? Или еще что-нибудь?

Прежде чем он успел ответить, она повернула голову.

— Луси? Сделай нам чаю, хорошо?

Оглянулась на него. Неяркая, но вполне привлекательная женщина — оценил Чантри. Одета в бумажное, голубое с белым платье с квадратным вырезом, обведенным кружевами. И на запястьях кружева. Чантри не особенно разбирался в таких вещах, но запоминал. Бесс захочет знать. Исполнится неодобрения, но знать захочет.

— Вы пьете чай, маршал, не так ли?

— Все пью. Разумеется. Но вам ни к чему беспокоиться.

— Никакого беспокойства.

Она стала заметно тоньше с того раза, как Чантри ее видел, а ведь всегда производила впечатление хрупкости — совсем нетипично для женщины такого сорта в здешних краях. И не младенец. Сорок? Может быть, а может, меньше — жизнь-то у нее была бурная. Чантри припомнил обрывки сплетен, слышанных и там и сям.

Семью ее перебили индейцы почти тридцать лет назад, а ее взяли приемные родители и обращались с девочкой не слишком ласково. Она сбежала, устроилась в странствующую труппу, вышла за актера, который, когда она заболела, исчез. Жила в Калифорнии и Неваде. Это там она ухаживала за хворыми старателями, поставив на карту свою жизнь, чтобы вернуть им здоровье.

Ее знали в Вирджиния-Сити, в Пьоче, что значит по-испански «Кирка». В Лидвилле — Свинцовом городе и в городке Тин-Kan — Оловянная Кружка. Некоторые говорили, что позднее она обрабатывала и городки скотоводов, расположенные дальше к востоку. Где-то по дороге сошлась с профессиональным картежником, но он погиб — опрокинулась повозка. С тех пор никого у нее не было.

— Вы хотели спросить про Джо Сэкетта. Я его никогда не встречала, пока он не приехал в город. Один из его братьев заболел там на западе, и я помогала ухаживать за ним, пока он не выздоровел. Он услыхал, что я в тяжелом положении, и Джо приехал, чтобы передать мне денег.

— Сколько?

— Пятьсот долларов для начала. Сказал, что будет больше, когда я устроюсь на побережье.

— Значит, Джо дал вам пять сотен. Вам известно, сколько еще у него оставалось?

— Понятия не имею, но деньги у него были. Я это видела.

— Кто-нибудь кроме него приходил сюда в тот вечер?