– Кто там? – тихо спросил он и услышал в ответ приглушенный голос Николаса:
      – Джейкоб, ради всего святого, впусти меня. Нельзя терять ни минуты. Лиззи поехала к Джекиллу.
      Джейкоб отодвинул засовы и, как только его задыхающийся друг переступил порог, снова запер дверь.
      – Что случилось? Объясни мне.
      – Я выходил из «Казарм», и увидел, как подъехала Лиззи Пирс. Она меня не заметила – я спрятался. Лиззи держала в руке объявление о твоем розыске. Она выдаст нас обоих, Джейкоб, а, может быть, и Генриетту тоже. Ты должен немедленно уйти отсюда. – Он помолчал и немного медленнее добавил. – Завтра я приведу к тебе Генриетту, и вы сразу же отправитесь в Дил.
      – А ты? – спросил Джейкоб, взяв друга за руку. – Что ты собираешься делать?
      – Затаиться где-нибудь неподалеку отсюда. Джекилл и Роджерс непременно появятся здесь, когда будут тебя искать. Я хочу навести их на ложный след, заставить их гнаться за мной, чтобы у вас с Генриеттой хватило времени добраться хотя бы до Рая. Там вы наймете лодку – все равно у кого, у рыбаков, у контрабандистов, и вдоль берега поплывете к Дилу.
      – Но когда ты присоединишься к нам?
      – Как только смогу. Можешь не сомневаться в этом, Джейкоб.
      Они молча обнялись и расцеловались, а затем занялись более земными делами, поспешно пакуя скромные пожитки Джейкоба и уничтожая следы его пребывания в доме.
      – Где же мне спрятаться? – спросил Чаллис, когда они выбрались из Коггин-Милл и скакали сквозь необъятную и загадочную ночь.
      – В развалинах старого коттеджа за Бэйнденом. Знаешь, где это?
      – Знаю ли я? Да он только что мне снился.
      – Наверное, это был знак свыше. Отправляйся туда, Джейкоб, а завтра я привезу к тебе Генриетту.
      Разбойник повернул лошадь, чтобы при свете звезд в последний раз взглянуть на своего друга.
      – Поскорее приезжай к нам, Николас, – сказал он. – Ни один из нас уже не сможет жить вдали от двух других.
      Николас улыбнулся.
      – Я найду вас и буду с вами, что бы ни случилось. – Он развернул лошадь. – До самой смерти – и после нее, – добавил Николас и галопом умчался в темноту.
 
      Как только рассвело настолько, что можно было разглядеть дорогу, Джекилл приказал трогаться в путь. Теперь, когда Лиззи Пирс открыла им глаза, не было смысла ждать Грея; более того, они с Роджерсом оказались перед выбором, то ли вначале препроводить своего пленника в Хоршем и уже затем вернуться в Мэйфилд, чтобы арестовать Чаллиса и лейтенанта Грея, то ли еще денек подержать Джарвиса в «Казармах» и в первую очередь заняться теми двумя? В конце концов, опасаясь попытки отбить Джарвиса, они решили вначале как можно быстрее отвезти Кита в тюрьму графства и тотчас же вернуться за остальными.
      Утро было туманным, на бледно-голубом небе еще виднелась молочно-белая луна, в то время как ее собрат солнце уже полыхало вовсю, обещая еще один жаркий день.
      Как и накануне, телега с закованным в кандалы Китом Джарвисом двигалась в середине процессии, со всех сторон окруженная конвоем. Но сегодня Джекилл предпринял дополнительные меры предосторожности, поместив в повозку еще двух вооруженных людей, получивших приказ в случае серьезного нападения пристрелить Джарвиса. Кроме того, с ними ехали Джарретты, прихватившие с собой приказ на арест контрабандиста, подписанный мировым судьей.
      Отряд спокойно миновал Мэнфилд и выехал на Хоршемскую дорогу, но когда они приблизились к Кроссин-Хэнд, Джекилл внезапно напрягся. Он был уверен, что слышит сзади стук копыт, который отчасти заглушается шумом, производимым их собственным отрядом.
      – Стой! Приготовиться к обороне! – приказал лейтенант.
      Конвой сомкнул ряды вокруг телеги, в то время как из рощицы показались четверо всадников – жалкая кучка против многочисленного и хорошо вооруженного отряда Джекилла. Несмотря на то, что все нападающие были в масках, Роджерс и Джекилл тотчас же узнали Эдварда Джарвиса по сверкающей в ухе серьге. Казалось, он совершенно обезумел и позабыл об опасности, потому что, непрерывно паля из пистолета, скакал прямиком на Джарреттов.
      – Огонь! – скомандовал Джекилл и сам прицелился в одного из нападающих – человека в темном плаще, лицо которого было полностью закрыто маской.
      Тот тоже выстрелил, но лейтенант понял, что попал в цель, поскольку незнакомец закричал от боли и тут же выронил пистолет.
      Со своего места в телеге Кит начал кричать.
      – Это безнадежно, Тед. Вас слишком мало. Отступайте. Нет смысла, чтобы нас всех тут перебили.
      – Я не могу тебя бросить! – прозвучало в ответ.
      На секунду в синих глазах Кита мелькнуло нечто вроде былого огня.
      – Со мной еще не покончено. Еще немало времени пройдет, прежде чем я запляшу на веревке. А сейчас отступайте, пока еще не поздно! – Вперед, за ними, ребята! – выкрикнул Джекилл, увидев, что четверо нападающих развернулись и отступают под прикрытие леса. – Давайте-ка схватим их всех!
      Кит издевательски засмеялся.
      – Это вам никогда не удастся, лейтенант Джекилл. Никогда не наступит день, чтобы братья Джарвисы сдались. Вы еще услышите о нас, помяните мое слово.
      – Красивые слова от задиристого воробья, – ответил лейтенант. – Посмотрим, что ты запоешь, когда твое гнездышко будет в Хоршемской тюрьме.
      – Что ж, ты услышишь мою песню, – ответил Кит. – Ты будешь долго ее слушать – до тех пор, пока птичка не решит выпорхнуть из клетки.
      Процессия снова двинулась в путь.
 
      В десять часов дворцовый колокол прозвонил к завтраку, и члены семейства Бейкеров начали потихоньку собираться в залитой утренним солнцем и украшенной свежими цветами столовой. Первыми пришли возвратившиеся с утренней прогулки по полям Джордж и Филадельфия, за ними последовал безукоризненно одетый Томас, прицепивший новомоднейший воротник. Прибежала Люси, дававшая инструкции новой экономке, опираясь на руку слуги, пришел старый сквайр Бейкер, готовый к новому дню брюзжания и пререканий.
      Они заняли свои места. Принесли кофе, чай и кувшинчики с густыми, жирными сливками. Заметив, что двое – Генриетта и Найзел – еще отсутствуют, Люси распорядилась, чтобы еду пока не подавали, разрешив принести только блюдо с тостами.
      – Полагаю, Генриетта ускакала на утреннюю прогулку? – уточнила она.
      Филадельфия глупо хихикнула.
      – Мне кажется, у нее роман с лейтенантом Греем, Люси. – Несмотря на попытки Джорджа остановить ее, Филадельфия продолжала: – Мы видели, как она встретилась с ним возле озера. Они вместе куда-то поехали. Как это романтично, не правда ли?
      – Ничего подобного, – отрезала Люси – совершенно некстати. Ох, дорогая моя Генриетта!
      Распахнулась дверь, и вес головы с надеждой повернулись, но это был всего лишь Найзел, красный, запыхавшийся и покрытый испариной. Пробормотав извинение, он занял свое место.
      Люси сварливо набросилась на него:
      – Где ты был, что являешься к завтраку в таком виде? Ты не можешь сидеть за одним столом с цивилизованными людьми.
      Найзел отчаянно покраснел.
      – Я рисовал в нескольких милях отсюда, когда услышал гонг. Мне пришлось бежать всю дорогу, чтобы поспеть вовремя.
      Он потянулся за ножом, и Люси заметила, как его лицо исказила страдальческая гримаса.
      – Что с тобой, Найзел? – спросила она. – Сегодня утром ты сам не свой.
      – Я поранил руку, когда бежал.
      – Хорошо, я перевяжу тебе ее после завтрака. Если тебе очень плохо, можем заняться этим сейчас же.
      – О нет, не нужно, – сказал Найзел. – Это всего лишь царапина. Она может и подождать.
      Трясущейся рукой он поднес к губам чашку, и вся семья с ужасом наблюдала, как ярко-алые капли крови упали на белую скатерть.
      – Боже мой, Найзел! – вскрикнула Люси. – Что с тобой произошло?
      Он смущенно улыбнулся.
      – Ничего особенного. Совершенно ничего особенного, уверяю вас.
 
      Когда они выехали на тропинку, ведущую от Бэйндена вниз, к маленькому озеру и стоящему возле него полуразрушенному коттеджу, Николас остановился, и Генриетта тоже натянула поводья.
      – Почему мы остановились? – спросила она.
      – Потому что здесь я с вами расстанусь.
      – Вы не спуститесь вниз, чтобы попрощаться с Джейкобом?
      – Я уже простился с ним вчера ночью. Кроме того, дорогая Генриетта, я предпочитаю сказать вам «до свидания», пока мы наедине. Не могли бы вы ненадолго спешиться?
      – Конечно.
      Он спрыгнул с седла и протянул к ней руки. Генриетта соскользнула и его объятия и осталась стоять, тесно прижавшись к нему и обвив руками его шею.
      – Почему вы не можете прямо сейчас поехать с нами? – спросила она. – Я уверена, что вам опасно оставаться здесь.
      – Серьезной опасности нет. Я отвлеку Джекилла и Роджерса, чтобы сбить их со следа, а потом оторвусь от них и отправлюсь прямиком в Дил. Это даст вам необходимый запас времени, Генриетта.
      – Но вы можете не успеть на корабль.
      – Тогда я поплыву на следующем. Я найду вас, где бы вы ни были.
      – Но Американские колонии так обширны.
      – Джейкоб сказал, что вы отправитесь в Виргинию, значит, и я поеду туда же.
      – Дорогой мой, мне это не нравится. Мне кажется, мы, все трое, не должны разлучаться.
      – Я так сильно люблю вас, что никогда не смогу оставить, вы должны в это верить.
      Они обнялись и обменялись поцелуем, который сказал им все, открыв каждому из них всю глубину чувств другого.
      – Если бы только это я был вашим возлюбленным, – вздохнул Николас, когда они оторвались друг от друга.
      Генриетта улыбнулась.
      – Возможно, когда-нибудь вы были им, только мы не можем вспомнить.
      – Может быть. Теперь поезжайте к Джейкобу. Я издали прослежу, чтобы вы благополучно с ним встретились.
      Он подсадил ее на лошадь, и Генриетта наклонилась, чтобы еще раз поцеловать его.
      – Вы никогда не покинете нас, правда? – сказала она и умчалась.
      – Никогда, – прошептал Николас, глядя ей вслед.
 
      В тот час, когда им следовало бы сесть за обеденный стол, лейтенант Джекилл и Джон Роджерс с огромным удовлетворением наблюдали, как за Китом Джарвисом захлопнулись ворота Хоршемской тюрьмы.
      – Наконец-то, – сказал Роджерс, потирая руки.
      – Наконец-то, – эхом отозвался Джекилл. – Но впереди еще много работы. Предлагаю безотлагательно вернуться в Мэйфилд.
      – Возможно, птички уже упорхнули из гнезда.
      – Сомневаюсь. Зная, что за его голову назначена награда, Чаллис будет остерегаться разъезжать при дневном свете. Я думаю, они отложат побег до вечера.
      Роджерс выпятил губы.
      – А что вы думаете по поводу россказней мамаши Пирс о какой-то женщине?
      – Не знаю. Она клянется, что ночь или две назад к Чаллису приходила женщина, которую знает Грей. Подозрительно, не так ли?
      – Чертовски подозрительно, – согласился Роджерс, – могу сказать только одно.
      – Что именно?
      – Если они повесили себе на шею женщину, она их и потопит.
      Расхохотавшись, ретивые охотники за наградами снова взобрались на коней.
      – Прямиком в Коггин-Милл? – спросил Роджерс. – Или сначала заедем в «Казармы»?
      – В Коггин-Милл. Окружим дом, как и в случае с младшим Джарвисом – но на сей раз будем стрелять насмерть.
      – Вы думаете, мы должны убить Чаллиса?
      – В объявлении говорится «живым или мертвым», мой дорогой Джон. На мой взгляд, никаких других пояснений не требуется.
      Джекилл повернулся к отряду утомленных гренадеров.
      – Все в порядке, ребята Осталось совсем немного. Арестуем еще двух негодяев – и потом сможете отдохнуть.
      Послышался одобрительный ропот, и кавалькада тронулась с места.
      – А как насчет Грея? – спросил Роджерс. – Его вы тоже собираетесь убить?
      – И навлечь на себя огромные неприятности? Нет уж, увольте. Разумеется, будет гораздо лучше, если военный трибунал сошлет его на каторгу.
      Безжалостно жаркий день достиг своего пика, и к тому времени, когда маленький отряд приблизился к Мэйфилду, стал клониться к вечеру. Джекилл внезапно переменил решение и объявил, что сначала они заедут в «Казармы» за подкреплением, чтобы рассредоточить людей по обе стороны дороги, по которой поедет разбойник. В соответствии с новым планом отряд свернул налево, к Фир-Толл.
      Когда к ним присоединились драгуны, уже начало смеркаться и заметно похолодало.
      №Какой странный вечер, – думал Джекилл». Местные жители, как будто зная, что опять что-то затевается, не показывались на центральной улице. Никогда еще Джекилл не видел Мэйфилд таким притихшим и таким пустынным. Когда отряд поехал вниз по Флетчин-Стрит, это ощущение усилилось. Нигде не было видно ни души.
      Они свернули к Коггин-Милл, и Джекилл увидел первое живое существо. Снежно-белый кот с ярко-голубыми глазами сидел посреди дороги, облизываясь и вытирая морду пушистой лапкой. Он повернулся, чтобы взглянуть на них, затем поднялся и с пренебрежительным видом побрел прочь.
      Доехав до подножия холма, Джекиллл взмахом руки остановил свои отряд.
      – Здесь мы разойдемся, – объявил он. – Мы с мистером Роджерсом засядем на тайной тропе контрабандистов. Я хочу, чтобы шестеро из вас окружили дом, остальные пусть рассеются вдоль тракта и тропы. Спрячьтесь как следует. Если Чаллис выстрелит в кого-нибудь из вас, стреляйте так, чтобы убить. Если то же самое сделает лейтенант Грей – только ранить. Дженкинс, вы потребуете, чтобы они сдавались.
      – Хорошо, сэр, – отсалютовал гренадер.
      – Теперь все по своим местам – и тихо.
      Джскилл почувствовал, как им овладевает возбуждение. Он был уверен, что сегодня ночью покончит с Чаллисом, что дьявол будет уничтожен. К собственному изумлению, он поймал себя на том, что молится, чтобы все прошло хорошо и его пламенное рвение и преданность долгу были вознаграждены. Оставаясь все в том же странно-приподнятом настроении, Джекилл занял свое место среди деревьев.
      Стояла невероятная тишина. Даже легкое дуновение ветра не шевелило листву, все ночные твари, казалось, затаились в своих норах. Джекилл едва не испугался, когда Роджерс вдруг глухо закашлялся, и яростно зашипел на него.
      – Тише!
      Потом они услышали то, чего ждали. Отдаленный стук копыт.
      – Едет! – прошептал Джекилл, держа наготове пистолет.
      Он увидел Чаллиса издалека и сразу узнал его темный плащ и широкополую шляпу с пером. Разбойник ехал медленно, низко наклонившись к шее лошади, чтобы в темноте избежать столкновения с ветками. Со своего места на пригорке Джекиллу было хорошо его видно. Он прицелился и положил палец на курок. Миллионы мыслей вихрем пронеслись у него в голове, справедливость должна восторжествовать, принесение в жертву одной жизни ради без опасности остальных более, чем оправданно, право на его стороне, и он, Джекилл, всего лишь орудие в руках Господа.
      Джекилл выстрелил, и Чаллис камнем свалился на землю, а его лошадь в испуге галопом понеслась вверх по склону холма. С дикими криками Джекилл и Роджерс устремились вниз, к лежащему телу.
      – Переверните его, – посоветовал Роджерс. – Может быть, он еще жив.
      Джекилл оцепенел, им вдруг овладело странное ощущение, что что-то не так, что допущена какая-то чудовищная ошибка. Он перевернул тело и взглянул в лицо лежащего в луже крови трупа. Джекилл увидел подвижные черты Николаса Грея. Широко открытые ореховые глаза были устремлены прямо на него, рот приоткрылся, и из него вытекала тоненькая струя крови. Потом это лицо вдруг исчезло, и Джекиллу показалось, что это маленький сумасшедший, добрый, безобидный дурачок, которого он когда-то любил и лелеял, теперь лежит здесь – мертвый.
      – Господи, прости меня, – взмолился Джекилл – Я убил своего брата.
      Роджерс изумленно взглянул на него.
      – Что-что?
      Джекилл тряхнул головой, отгоняя наваждение.
      – Прошу прощения. Это был шок На мгновение я потерял рассудок Мы убили Грея, а не Чаллиса.
      – Нет, – твердо сказал Роджерс – Это не мы, это вы убили его, лейтенант Джекилл. Так я и буду свидетельствовать на дознании.
      Глаза трупа все еще смотрели на Джекилла, и лейтенант обнаружил, что единственное, что он еще в состоянии сделать – это перекреститься.

ЭПИЛОГ

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА