После того дела в России, когда он получил новое тело, Гарри стал уделять себе больше внимания и теперь был в идеальной форме, насколько позволял возраст. Поэтому он и выглядел на тридцать семь - тридцать восемь.
      Эта оболочка, это лицо принадлежали человеку с чистыми помыслами. Этот человек не искал такой участи, не стремился стать самым мощным оружием отдела экстрасенсорики. Он был тем, кем был, и делал то, что приходилось делать.
      Так было раньше. А теперь? Чисты ли его помыслы? По-прежнему ли за этой оболочкой скрывается душа ребенка? И есть ли у него теперь душа? Или им владеет что-то другое?
      Они миновали арку с контрольным пунктом, где несколько офицеров полиции инструктировали группу солдат, и по мощенному булыжником проезду направились к Замку. Полицейские знали, что Кларк важная шишка, и их с Гарри не проверяли.
      Громада Замка внезапно выросла перед ними.
      - Так что, ты там все довел до конца? Там чисто? - спросил Дарси.
      - Абсолютно, - кивнул Гарри. - А на островах? Не оставил ли там Янош своих?
      - Там ничего нет. - Ответ прозвучал без тени сомнения. - Все чисто. На всякий случай там остались мои люди - понаблюдать, для полной гарантии.
      Лицо Гарри было бледным и мрачным. Он выдавил из себя улыбку, которая казалась печальной и несколько странной.
      - Вот это верно, Дарси, - сказал он. - Всегда должна быть полная гарантия. Не оставлять никаких шансов. Даже намека на них.
      Что-то не совсем обычное было в его голосе. Кларк незаметно глянул на некроскопа уголком глаза, пытаясь разобраться в этом. Они вошли в широкий тенистый двор, с трех сторон окруженный высокими зданиями.
      - Расскажешь, как все было?
      - Нет, - покачал головой Гарри. - Может, потом расскажу. А может, и нет. - Он повернулся к Кларку и посмотрел ему в глаза. - Что один вампир, что другой. Черт, что я могу тебе сказать, чего ты не знаешь? Ты умеешь их убивать, вот что главное...
      Кларк уставился прямо в черные загадочные стекла очков собеседника.
      - Ты научил нас это делать, Гарри, - ответил он. Гарри опять улыбнулся своей печальной улыбкой и вдруг, как бы неосознанно, впрочем, в этом Кларк сильно сомневался, поднял руку и снял очки. Не отводя взгляда от Кларка, он сложил очки, убрал их в карман и сказал:
      - Ну?
      Кларк еле сдержал идущий изнутри вздох облегчения, чуть отступил назад и уставился в знакомые карие, абсолютно нормальные глаза, потом промямлил:
      - А? Что?
      - Ну ладно. Еще далеко? - Гарри пожал плечами. - Или мы пришли? Кларк взял себя в руки.
      - Мы пришли, - ответил он. - Почти. Он нырнул под арку, прошел по каменным ступеням, затем открыл тяжелую дверь, за которой начинался мощенный камнем проход. Офицер полиции выпрямился и отдал честь. Кларк кивнул, они с Гарри проследовали мимо к следующей двери, дубовой, окованной железом. Перед ней стоял человек средних лет, тоже явно полицейский, хотя и в штатском.
      Кларк снова кивнул. Человек в штатском открыл дверь и отошел в сторону.
      - Здесь.
      Гарри опередил Кларка, который собирался сказать то же самое. Гарри чувствовал присутствие мертвеца, он не нуждался в подсказке. Взглянув на некроскопа, Кларк пропустил его внутрь. Офицер, оставшийся снаружи, тихо притворил дверь.
      В комнате ощущался холод; две стены были сложены из камня, третья, подымающаяся от каменного пола до потолка, представляла собой монолит из вулканического гнейса: строили прямо в скале. У одной стены располагался металлический стеллаж с глубокими выдвижными ящиками для трупов, напротив него - медицинская каталка; на ней лежало накрытое белой клеенкой тело.
      Некроскоп не стал тратить зря время. Мертвые не пугали Гарри Кифа. Если бы среди живых у него было столько же друзей, он был бы самым популярным человеком в мире. Его любило множество людей, но те, что любили его, могли признаться в этом только ему, Гарри.
      Некроскоп подошел к каталке, откинул клеенку. И, отшатнувшись, прикрыл глаза. Такая юная, чистая - еще одна невинная жертва. Жертва, которую мучили. Она и сейчас страдала. Глаза девушки были закрыты, но Гарри знал, что в них ужас, он чувствовал горящий взгляд сквозь бледные веки и ее боль.
      Она нуждается в сочувствии и утешении. Множество мертвых, это Великое Большинство, наверняка пытались подбодрить ее, но у них это не всегда получается. Их голоса, монотонные, призрачные, тусклые, могли испугать и оттолкнуть того, кто не привык к ним. Во тьме смерти они казались ночными видениями, как в кошмарном сне, явившимися, подобно завывающим баньши, украсть души. Ей могло показаться, что это сон. Она могла чувствовать, что умирает, но не догадываться, что уже умерла. Должно пройти время, пока умерший осознает, что с ним случилось. Они с трудом принимают факт смерти, особенно молодые люди, чей юный разум еще не готов к самой идее небытия.
      Да, но если она видела приход смерти, прочла приговор в глазах убийцы, ощутила последний удар, руки на горле, отнимающие дыхание, или лезвие, входящее в тело, тогда она знала. И ей было одиноко, бесконечно одиноко и хотелось плакать. Никто лучше Гарри не знал, как захлебываются плачем мертвые.
      Он колебался, не зная, как приблизиться к ней, не чувствуя в себе решимости заговорить, по крайней мере сейчас. Гарри знал, что она была чиста, а он.., он - нет. Сердясь на себя, Гарри отбросил сомнения. Нет, он не осквернитель. Он друг. Он только друг. Он некроскоп.
      И все же, когда Гарри положил ладонь на ее лоб, холодный, как сырая глина, она отпрянула, словно от змеи! Нет, ее тело - мертвое тело - не шелохнулось, но ее сознание дернулось, съежилось, подобно морскому анемону, судорожно вбирающему свои щупальца, когда его случайно коснется рука пловца. Некроскоп почувствовал, что у него кровь стынет в жилах, на мгновение он испытал отвращение к себе. Нельзя допустить, чтобы она испугалась еще больше. Обволакивая ее своим сознанием, теплом голоса, он передал:
      - Все будет хорошо! Не бойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! Никто тебя больше не обидит!
      Реакции не последовало. Тогда он попробовал объяснить ей, что она умерла, но тут же понял, что этого лучше было не говорить.
      - Убирайся! - Ее мертворечь мучительным воплем взорвалась в мозгу Гарри:
      - Прочь от меня, ты, грязная тварь!
      Будто кто-то коснулся его обнаженными электрическими проводами. Гарри дернулся, его затрясло. Он прожил, прочувствовал вместе с девушкой последний миг ее жизни. Это были мгновения ее жизни, ее дыхания, но не мыслей.
      Внутреннее метафизическое зрение некроскопа показало ему, как на экране, кошмарный ряд мерцающих, сменяющих друг друга наподобие калейдоскопа, ужасающе живых и все же призрачных картин; они промелькнули и ушли, но остались после - образы, и Гарри знал, что они не уйдут и будут с ним еще долго. Ему стало ясно и другое: он уже сталкивался с подобным.
      Имя этому кошмару - Драгошани!
      Убийца несчастной девушки сделал то же, что делал Драгошани, некромант; но в одном отношении он был еще хуже, потому что даже Драгошани не насиловал тела своих жертв.
      - Теперь все позади, - сказал он девушке. - Он не вернется. Ты в безопасности.
      Он почувствовал дрожь успокоения в ее сознании и проснувшийся интерес бестелесного разума. Она и хотела, и боялась узнать, кто к ней обращается. Ей также хотелось понять, что с ней произошло, хотя это и пугало ее больше всего. Но она была храброй девушкой, ей нужна была правда.
      - Так, значит, я... - Голос дрожал, но уже не был похож на пронзительный вопль. - Значит, я правда...
      - Да, ты умерла, - кивнул Гарри. Он знал, что она чувствует его жесты, его настроение, как чувствовали его мертвые собеседники. - Но... - он запнулся, - я думаю, что могло быть хуже.
      Ему часто приходилось проходить через подобное, слишком часто; но легче от этого не становилось. Как убедить того, кто недавно умер, что могло быть и хуже? "Твое тело сгниет, черви сожрут его, но твой разум будет существовать. Ты не сможешь видеть - всегда будет тьма, - и не будет ни прикосновений, ни запахов, ни звуков. Но могло быть и хуже. Твои родные и любимые будут плакать на твоей могиле и сажать цветы, чтобы они своими красками, своим цветением напоминали о тебе, о твоем лице, о твоем теле. Но ты не узнаешь этого, не сможешь ответить им, сказать: "Я здесь!" Ты не сможешь объяснить им, что могло быть хуже".
      Эти мысли Гарри были глубоко личными, в них присутствовали печаль и горе, которые переполняли его, но они были обращены к мертвой девушке, они были его мертворечью. Она слышала и чувствовала его, она поняла, что Гарри друг.
      - Ты некроскоп, - сказала она затем. - Они пытались рассказать мне о тебе, но я боялась и не слушала, я не хотела говорить с мертвыми.
      Слезы застилали ему глаза, мешая видеть, стекали по его бледным, впалым щекам, горячими каплями падали на его ладонь, что лежала на лбу девушки. Он не хотел, не думал, что умеет плакать, но что-то было в нем такое, что обостряло его чувства, делало восприимчивее других людей. Но от этого он не становился слабее. Его эмоции помогали ему сохранять в себе человеческое.
      Дарси Кларк шагнул к нему; он коснулся руки некроскопа.
      - Гарри ?
      Гарри сбросил его руку.
      - Оставь нас! Я хочу поговорить с ней наедине. - Его голос был сдавленным, но твердым.
      Кларк отошел, его кадык дергался. Он видел состояние Гарри, и его глаза тоже были мокрыми.
      - Да, Гарри, конечно. - Кларк повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
      Гарри взял металлический стул, стоявший у стеллажа, и сел рядом с девушкой. Он осторожно взял ее голову в ладони.
      - Я.., я чувствую это. - В ее голосе было удивление.
      - Тогда ты должна понимать, что я не такой, как он, - ответил Гарри вслух. Так ему было легче общаться с мертвыми.
      Ее ужас почти исчез. От некроскопа исходили спокойствие, тепло, чувство защищенности. Как будто отец гладил ее лицо. Но отца она не могла бы почувствовать. Это было дано только Гарри Кифу.
      Опять нахлынул ужас, но он почувствовал и прогнал его.
      - Все позади, тебя больше не обидят. Мы не дадим... Я никому не позволю причинить тебе страдание.
      Его слова были не просто обещанием, они звучали как клятва.
      Вскоре ее мысли успокоились, ей стало легко, по крайней мере легче, чем раньше. Но сколько горечи прозвучало в ее словах:
      - Я мертва, а этот.., эта тварь.., жива!
      - Поэтому я и пришел, - сказал Гарри. - Это случилось не только с тобой, до тебя были и другие. И если его не остановить, будут еще жертвы. Ты понимаешь, надо обязательно найти его. Он не просто убийца, он еще и некромант. Убийца уничтожает живых, некромант мучает мертвых. Но этот - он наслаждается муками жертв и до, и после смерти!
      - Я не могу говорить об этом, о том, что он сделал со мной. - Ее голос задрожал.
      - И не нужно, - покачал Гарри головой. - Сейчас я думаю только о тебе. Скажи, кто-то ведь беспокоится о тебе? Пока мы не знаем, кто ты, мы не сможем их утешить.
      - Ты думаешь, Гарри, они когда-нибудь утешатся? Да, вопрос...
      - Мы не скажем им всего. Они только узнают, что тебя убили, но не узнают, как это было.
      - Ты можешь сделать так?
      - Если ты хочешь, - кивнул он.
      - Да, хочу! - она вздохнула. - Гарри, это было хуже всего: думать о них, о родных... Каково им будет все это узнать. Если ты можешь избавить их от этого... Я начинаю понимать, почему мертвые тебя любят. Меня зовут Пенни. Пенни Сандерсон. Я живу.., жила.., в...
      Она все рассказала о себе, и Гарри запомнил все до мельчайших подробностей. Этого и добивался Дарси Кларк, но ему нужно было большее. Наконец Пенни Сандерсон закончила. Теперь им предстояло преодолеть следующую ступень.
      - Пенни, послушай, - сказал он. - Сейчас я не хочу, чтобы ты еще что-нибудь говорила, но ты понимаешь, как важно, чтобы мы узнали...
      - О нем?
      - Пенни, когда я дотронулся до тебя первый раз и ты подумала, что он вернулся снова, у тебя промелькнули проблески памяти, воспоминания о том, как все случилось. Это была мертворечь, и я уловил ее. Но это было очень хаотично, какие-то обрывки воспоминаний.
      - Но это все. Это все, что я помню. Гарри кивнул.
      - Ладно, пусть так. Но я должен еще раз это увидеть. Понимаешь, чем больше деталей я узнаю, тем больше шансов поймать его. Тебе не нужно ничего рассказывать, специально вспоминать. Я буду говорить определенные слова, и у тебя в мозгу будут возникать сцены, которые мне нужны, чтобы во всем разобраться, Тебе понятно?
      - Словесные ассоциации?
      - Да, что-то вроде. Конечно, это кошмарно для тебя, но, я думаю, рассказывать самой было бы еще тяжелее.
      Она поняла; Гарри почувствовал, как она старается. Пока она не передумала, он сказал:
      - Нож!
      Картинка взорвалась в его мозгу жгучей смесью крови и дымящейся кислоты. Кровь вызывала в нем ярость, а кислота выжигала в мозгу рисунок, который запечатлевался навсегда.
      Гарри качнуло от волны ужаса, испытанного ею. Он бы не устоял, если бы был на ногах. Это был физический шок, хотя он и длился долю секунды.
      Когда это закончилось и она перестала всхлипывать, он спросил:
      - Ты в порядке?
      - Нет.., да.
      - Лицо! - выпалил Гарри.
      - Лицо ?
      - Его лицо, - попытался он еще раз. И перед внутренним взглядом некроскопа промелькнуло лицо - багровое, перекошенное, с похотливым ртом и глазами, в которых полыхал огонь безумия. Но уже не так быстро - некроскоп успел запомнить его. Она больше не всхлипывала. Она хотела помочь, хотела возмездия.
      - Где?
      Автостоянка? Придорожный ресторан? Тьма, прорезываемая вспышками света. Поток легковых машин и грузовиков в три ряда. Фары слепят на мгновение. "Дворники" на лобовом стекле: влево-вправо, влево-вправо, влево... Но ощущения боли нет. Это случилось не здесь, решил Гарри, здесь все только началось, возможно, здесь она встретила его.
      - Он подвез тебя?
      Размытое дождем изображение льдисто-голубого фона с белыми буквами, нарисованными или наклеенными... "МОРО" или "МОТО"?. И еще много колес, удушливый выхлоп автомобильных глушителей. Так это запечатлелось у нее в сознании. Грузовик? Большая фура? Или прицеп?
      - Пенни, - сказал Гарри. - Я должен это сделать. Вспомни! Но мне нужно не то место, где ты его встретила, а где все случилось...
      Лед. Жгучий холод. Темнота. Все вибрирует, трясется, и мертвые туши висят на крюках. Гарри пытался сфокусировать изображение, но все было нечетким, все, кроме ее чувств: шок и неприятие того, что это случилось именно с ней.
      Она начала опять всхлипывать от ужаса, и Гарри понял, что скоро придется прекратить разговор. Невозможно заставлять ее так страдать. Но он знал, что не должен поддаваться жалости.
      - Смерть! - выпалил он, сам себя ненавидя. Это опять была сцена с ножом, вся - с начала и до конца, и Гарри чувствовал, что теряет ее, ощутил, как она уходит. Но он успел сказать:
      - А потом?
      О Боже, он не хотел, не хотел знать!
      Пенни Сандерсон кричала, кричала, кричала...
      Некроскоп выяснил все. Но он не был рад этому.
      Глава 2
      У тебя за спиной...
      Гарри пробыл с ней еще полчаса; он успокаивал и утешал ее, как умел. В разговоре всплыли еще какие-то подробности: для полиции хватило бы. Когда он собрался уходить, Пенни взяла с него обещание навестить ее снова. Она недолго пробыла за чертой, но успела понять, что смерть - это одиночество.
      Некроскоп был на пределе, его мутило: от жизни, от смерти - от всего. Перед тем как уйти, он спросил, не позволит ли Пенни взглянуть на нее. И она ответила, что ей было бы все равно, она бы и не заметила, если бы это был кто-либо еще. Но Гарри - другое дело, его она ощущала, ведь он некроскоп... Она была всего лишь застенчивой девчушкой.
      - Что ты, - ответил он, - я же не любитель подсматривать.
      - Если бы я была.., если бы он не... Если бы мое тело не было осквернено, я бы, наверное, не возражала, - пробормотала она.
      - Пенни, ты прелесть, - сказал Гарри. - А я... Что я могу сказать после всего этого? Я всего лишь мужчина. Но сейчас, не хочу тебя обидеть, меня волнует не это. Я должен посмотреть именно потому, что ты осквернена. Мне нужно сильно разозлиться, и я знаю, что, увидев, что он с тобой сделал, я очень сильно разозлюсь.
      - Тогда мне нужно всего лишь представить, что ты мой врач.
      Гарри осторожно снял пластиковое покрывало с ее бледного юного тела, посмотрел на него и трясущимися руками снова накрыл.
      - Так страшно? - Она еле сдерживала рыдания. - Мама всегда говорила, что я могла бы быть фотомоделью.
      - Конечно, ты могла бы, - кивнул он, - ты была очень красивой.
      - А теперь нет? - Всплеск ее отчаяния достиг некроскопа. Пенни помолчала, а потом спросила:
      - Ты разозлился, Гарри?
      Чувствуя, как рычание рвется у него из глотки, он ответил:
      - Да, Пенни Да, я разозлился. И бросился к выходу.
      Дарси Кларк был тут, за дверью. Он ждал вместе с человеком в штатском. Гарри закрыл за собой дверь и прислонился к стене.
      - Я оставил ее лицо открытым, - сказал он и, посмотрев на полицейского, добавил:
      - Так и оставьте. Тот поднял бровь и безразлично пожал плечами.
      - Мне-то что? - буркнул он без всякого сочувствия, гнусавя, как житель Глазго. - Ведь я их не касаюсь, шеф. Но их, мертвяков, всегда накрывают...
      Гарри резко повернулся к полицейскому - глаза расширены, крылья носа побелели, лицо искажено гримасой. И тут включился инстинкт Кларка, он подсказал, что некроскоп внезапно стал опасен. Гарри был в ярости, и ее нужно было на ком-то выместить. Кларк понимал, что ни полицейский, ни кто-либо еще тут ни при чем, просто эмоции требовали выхода.
      Он шагнул вперед, встав между полицейским и некроскопом.
      - Все в порядке, Гарри, - сказал он торопливо, - все в порядке! Ты понимаешь, эти люди каждый день видят такое, естественно, что их чувства притупились.
      Гарри взял себя в руки, только голос его был хриплым, когда он заговорил вновь.
      - Такое они видят не каждый день. К тому, что кто-то способен сделать подобное с девушкой, нельзя привыкнуть. - И добавил, видя недоумение Кларка:
      - Потом расскажу.
      Он глянул на офицера поверх плеча Кларка и уже спокойным тоном спросил:
      - Бумага и ручка есть?
      Полицейский, несколько удивленный происходящим, - он ведь выполнял рутинную работу, - вежливо ответил:
      - Да, сэр, - и полез в карман за блокнотом. Он торопливо водил карандашом по странице, стараясь успеть записать то, что скороговоркой выпалил Гарри: имя Пенни, ее адрес, сведения о родных. Выглядел он при этом слегка озадаченным. - Насчет этих данных.., вы уверены в них, сэр?
      Гарри кивнул:
      - Только постарайтесь проследить за тем, о чем я просил. Я хочу, чтобы ей не накрывали лицо. Пенни терпеть не могла, когда ей закрывают лицо.
      - Так вы, стало быть, знали молодую леди?
      - Нет, - сказал Гарри, - но теперь я знаю ее. Они ушли, а офицер бормотал что-то в свою рацию и в недоумении чесал затылок.
      Выйдя на солнечный свет, Гарри надел темные очки и поднял воротник пальто.
      - Там что-то еще, верно? - спросил Кларк. Гарри кивнул, но тут же заметил:
      - Ну да не о том речь. Что эта информация дает вам? У тебя есть какая-нибудь версия по поводу того, с чем мы столкнулись?
      Кларк развел руками:
      - Мы знаем только, что это серийный убийца, но как-то это не похоже на то, с чем обычно приходится встречаться.
      - Вам известно, что он делает с жертвами?
      - Да, сексуальное насилие, точнее, какое-то странное извращение. Он психопат.
      - Хуже, - вздрогнул Гарри, - это такой же маньяк, как Драгошани.
      - Что? - повернулся к нему Кларк.
      - Некромант, - пояснил Гарри. - Убийца и некромант. Но он хуже Драгошани, потому что он еще и некрофил.
      Кларк смотрел на него, не понимая.
      - Просвети меня. Я что-то не пойму, хотя должен бы знать.
      Гарри задумался на мгновение, ища подходящие слова, ничего не смог придумать и наконец заговорил.
      - Драгошани терзал тела жертв, чтобы извлечь информацию. Он умел это, как ты умеешь делать свое дело, а я - свое. Этим он занимался, когда работал на Григория Горовица и советский центр в Бронницах. Он работал с телами врагов. Драгошани мог читать страсти, одолевавшие человека при жизни, вырывать подробности прямо из дымящихся внутренностей, настраиваться на мелодию их разума по шепоту остывающих мозгов, вынюхивать мельчайшие секреты в газах, вздувших кишечник.
      Кларк сделал протестующий жест:
      - О Боже, Гарри, уволь, все это мне известно.
      - Но ты не знаешь, что это такое - быть мертвым. Тебе этого не понять, ты и вообразить не можешь, каково им. Ты получаешь от меня информацию и доверяешь ей, потому что она точна. Но что тебе до них? Да я тебя и не виню, но послушай! Я всегда говорил, что мой дар - совсем не тот, что у Драгошани, но в некотором отношении мы похожи. Мне неприятно говорить об этом, но это так. Ты ведь знаешь, что этот подонок сделал с Кинаном Гормли, во что он его превратил. Но только мне известно, что чувствовал сам Гормли.
      Кларк наконец понял. Он судорожно втянул воздух и почувствовал, как мурашки бегут по коже. И он выдохнул:
      - Бог мой, ты прав! Я просто не думал, не хотел думать об этом, но ведь Кинан действительно осознавал, чувствовал все, что Драгошани делал с ним.
      - Верно. - Гарри не щадил Кларка. - Пытка - это орудие некроманта. Мертвые чувствуют все, что он делает с ними. Так же, как слышат мою речь. Но они, в отличие от живых, беззащитны. Они не могут даже закричать - их не услышат.
      - И Пенни Сандерсон... - Кларк побледнел.
      - Она все чувствовала! - зарычал Гарри. - И этот подонок, кем бы он ни был, знал это. - Он помолчал. - Так что, видишь ли, изнасилование достаточно мерзкое дело; некрофилия - оскорбление, наносимое бесчувственному телу; но то, что делает он, - это ниже всего: он мучает свои жертвы, пока они живы, а потом пытает их мертвые тела и оскверняет, зная, что они все это чувствуют и сознают... У него был такой нож, с кривым лезвием, каким делают лунки в дерне, когда сажают луковицы цветов, острый, как бритва. Он выскребал им совсем не дерн.
      Они направились в караульное помещение, чтобы продолжить разговор там. Но Кларку пришлось остановиться. Он подошел к парапету, чтобы подставить лицо порывам ветра, и вцепился в камень пальцами, чувствуя, как желудок поднимается к горлу...
      - Странный сексопат, - горько повторил Кларк свои же слова. - Господи, я же ни-че-го не понимал...
      Теперь он понимал все, и забыть это будет нелегко. Дарси повернул голову к остановившемуся рядом Гарри.
      - Выходит, он вырезал лунки в телах этих несчастных детей, чтобы заниматься любовью!
      - Любовью? Он прорывал кровавую борозду, как свиное рыло в грязи. Да только борозда, Дарси, не способна чувствовать! Ты, видимо, знаешь из полицейских отчетов, где оставались следы его семени?
      У Кларка помутилось в глазах и задергалось лицо; он почувствовал, что отвращение уступает место холодной ярости, почти такой же сильной, какая владела некроскопом.
      Нет, полиция ничего ему не сообщила, но теперь он знал. Он взглянул на неясные очертания города вдали и спросил:
      - Откуда тебе известно, что он знал о том, что испытывают жертвы?
      - Потому что он разговаривал с ними, когда занимался этим. - Гарри продолжал, не щадя чувств Кларка. - И когда они кричали в агонии и умоляли его прекратить, он смеялся!
      "Боже, не надо было спрашивать его! - подумал Кларк. - И ты.., ты ублюдок, Гарри Киф! Ты не должен был рассказывать мне об этом!"
      Со злостью во взгляде он повернулся к некроскопу.., и наткнулся на пустоту. Порыв ветра пронесся по эспланаде, заставляя туристов наклониться ему навстречу, чтобы не упасть.
      В небе кричали чайки, кружа в восходящих потоках воздуха.
      Но Гарри здесь не было.
      ***
      Позднее, с помощью Кларка, Гарри договорился, чтобы Пенни Сандерсон кремировали. Так пожелали ее родители, и их не ранило бы, узнай они, что это было лишь спектаклем. И потому зачем им было знать, что Пенни была уже пеплом, когда их слезы капали на пустую урну, и что до этого она ускользнула от них за взметнувшейся занавеской и превратилась в древесный дым.
      Кларку не хотелось делать этого, но он был в долгу у Гарри. Он очень хотел поймать маньяка, который погубил Пенни и на счету которого было много других невинных жертв. Гарри сказал ему:
      - Если у меня будет ее пепел - чистый пепел, без примеси льна и углей, - тогда я смогу разговаривать с ней когда угодно. И, может, она вспомнит еще что-нибудь важное.
      Это показалось Кларку логичным (насколько у некроскопа вообще что-нибудь могло быть логичным), и Кларк задействовал нужные рычаги. Как глава отдела экстрасенсорики, он имел такую возможность. Но если бы он знал подробности того, что случилось в замке Яноша Ференци, в Трансильвании, он, вероятно, дважды подумал бы, прежде чем соглашаться, а затем скорее всего отказался бы.
      И уж точно он отказал бы Гарри, если бы в свое время Зек Фонер не уклонилась от разговора о своих.., опасениях? Или, по крайней мере, подозрениях.
      Зек была телепатом, и с самого начала симпатизировала некроскопу. Там, в Греции, когда они уже заканчивали с делом Ференци, случилось так, что ей пришлось войти в телепатический контакт с сознанием Гарри и что-то ее испугало. Но она не сразу сказала Кларку об этом. Они были тогда на Родосе, с тех пор прошло меньше месяца, и их разговор был еще свеж в его памяти.
      - Что это было, Зек? - спросил он, когда они остались одни. - Я видел, как ты изменилась в лице в момент контакта с Гарри. С ним все в порядке?
      - Нет. Да. Не знаю! - ответила она, подавленная и испуганная.
      Страх сквозил в каждом ее жесте, в каждом слове. Потом она взглянула на Кларка, и в глазах ее появилось то же ошеломление и растерянность, что и в момент контакта с Гарри - как будто она увидела нечто не укладывающееся в сознании. Какой-то отголосок чуждого мира, которому нет места в нашем времени и пространстве. И он вспомнил, что однажды Зек побывала в таком мире вместе с Гарри Кифом. В мире Вамфири!
      - Зек, - сказал тогда Кларк, - если есть что-то, что я должен знать о Гарри, то будет только честно, если...
      - Честно по отношению к кому? - обрезала она его. - К кому? К чему? Будет ли это честно по отношению к Гарри?
      У Кларка внутри все похолодело.
      - Я думаю, тебе лучше все объяснить, - предложил он.
      - Не могу я объяснить, - выпалила она. - А может, могу. - Пустота и растерянность частично ушли из ее прекрасных глаз. Она заговорила более рассудительно, почти умоляющим тоном:
      - Понимаешь, буквально каждый разум, с которым я соприкасалась последние дни, казался мне одним из них; возможно, они мне просто мерещатся повсюду.
      И тут он понял, что она пытается ему объяснить.
      - Ты хочешь сказать, что во время контакта с Гарри почувствовала?..
      - Да, да! - снова выпалила она. - Но, может быть, я ошиблась. Он ведь среди вампиров, даже сейчас, в этот самый момент. Может, я почувствовала одного из них. Боже, это наверняка один из них...
      На этом разговор и закончился, но с тех самых пор Кларк не переставал думать об этом. Когда пришла пора покинуть острова и вернуться домой, он спросил Зек, не хочет ли она посетить Англию, в качестве гостя отдела экстрасенсорики.
      Ее ответ был почти таким, какого он ждал:
      - Кого ты хочешь одурачить, Дарси? Со мной, во всяком случае, этот номер не пройдет - после всего, что случилось. И я скажу тебе прямо: мне отвратителен отдел экстрасенсорики, хоть русский, хоть английский, или еще какой! Пойми, против самих экстрасенсов я ничего не имею, но мне не нравится то, как их используют, и сам факт, что их нужно для этого использовать. А что касается Гарри - я не пойду против некроскопа. - Она упрямо покачала головой. - Раньше мы были по разные стороны, Гарри и я. Но однажды он мне сказал: "Никогда не выступай против меня или тех, кто со мной". И я следую его совету. Я входила в контакт с его разумом, Дарси, и я могу тебе сказать, что, когда подобные вещи говорит такой человек, как Гарри, к этому стоит прислушаться. Так что если у тебя есть проблемы.., что ж, это твои проблемы, не мои.
      После такого ответа у Дарси не стало спокойней на душе.
      Когда он вернулся в Лондон после греческой экспедиции, в штаб-квартире его ожидала масса скопившихся дел. уйдя в работу с головой, Кларк в течение нескольких дней разобрался с большей их частью, а заодно и выкинул из головы все ужасы, связанные с делом Ференци. Но по ночам его продолжали мучить кошмары. Один из них был наиболее тягостным и повторялся чаше других. Как будто все они: Кларк, Зек, Джаз Симмонс, Бен Траск, Манолис Папастамос - большая часть греческой команды, кроме, правда, Гарри Кифа, находились в лодке, которая мягко покачивалась на недвижной глади моря. Оно было таким голубым, каким может быть только Эгейское море. Небольшой островок, обломок скалы на синей глади - черный силуэт, окаймленный золотом, - частично заслонял шар солнца, готовящегося погрузиться в воды после недолгих сумерек. Эта сцена дышала таким спокойствием, была такой достоверной, и не было никаких признаков того, что это лишь прелюдия к кошмару. Но это повторялось каждую ночь, Кларк знал, что сейчас произойдет и в какую сторону надо смотреть. Он смотрел на Зек, на ее великолепное тело, растянувшееся на корме, на укрепленном там лежаке. На ней был купальник, оставлявший мало простора для воображения. Она лежала на животе, глядя в сторону и свесив одну руку в воду. Внезапно она выдернула пальцы из моря, вскрикнула в изумлении и скатилась в лодку. Рука была красной, кровь текла из нее! Нет, она была просто в крови, как будто ее окунули в кровь. И тогда вся команда увидела, что по морю тянется широкая малиновая полоса, вытянутое пятно, как от нефти (или крови?), которое, растекаясь, охватывает лодку своими красными щупальцами.
      Откуда же оно появилось?
      И тут они, посмотрев в направлении, откуда двигалось пятно, увидели то, чего раньше не замечали - облепленный бородавками крабов, из воды, ярдах в пятидесяти от них, выступал, как будто в шутовском салюте, нос затонувшего судна. Нос был увенчан женской головой с оскаленными клыками; из разодранного в крике рта изливалась непрерывным алым водопадом кровь.