– Постараюсь вернуться как можно скорее. – Затем она проследовала за лакеем в переднюю часть дома.
Дрейтон проследил за ней глазами, затем снова повернулся к Фионе:
– Дансфорда считают большой удачей, знаете ли, – высказал он свое мнение и взял чашку. – Трудно найти кого-нибудь лучше. – Покачивая головой, Дрейтон направился к буфету.
– Трудно совершить что-нибудь худшее, – возразила Фиона, передавая ему свою чашку.
– То есть?
– Герцог собирается жениться на мне, потому что вынужден, – объяснила она, принимая чашку, заново наполненную кофе. – Не по любви, понятно? Он совершенно не намерен становиться верным, преданным мужем.
– Как вы можете это знать?
Фиона задумалась, а Дрейтон тем временем вернулся на свое место.
– Никак, – наконец сказала она. – Но это правда.
Дрейтон медленно кивнул, потом вздохнул и сделал глоток кофе.
– Так что случилось с Бипсом?
С Дансфордом было покончено, и Фиона расслабилась.
– Точно не знаю. В какой-то момент вчера вечером он сбежал, и я нашла его под кустом сирени вскоре после того, как мы пришли домой. Со сломанной лапой, он выглядел просто ужасно. Я завернула его в свою накидку и… Ой, – прошептала Фиона, вдруг вспомнив об одной вещи.
– Что «ой»? – осторожно осведомился Дрейтон.
– Я брала ваш пистолет и забыла захватить его обратно, так что сейчас он находится на столе в операционной лорда Дансфорда.
К чести Дрейтона, на этот раз он быстро пришел в себя.
– Вы ведь не пустили пистолет в ход?
Фиона коротко засмеялась:
– Я не Симона.
– Это верно. – Дрейтон кивнул. – Симона вооружилась бы мечом.
В представлении Фионы меч не очень подходил: если другой рукой держишь сильно покалеченного кота, то орудовать им крайне неудобно. Но поскольку обсуждалась не Симона, она не стала высказывать этого соображения.
– Наверное, вам следует знать: на случай если лорд Дансфорд заговорит об этом – я направила на него пистолет, но мне не пришлось стрелять.
Бедный Дрейтон. Впрочем, каждый раз он все быстрее приходил в себя.
– Слава Богу!
– Прибереги благодарность на потом, Дрейтон, – сказала Кэрри, появляясь в дверях. Ее юбка еще развевалась вокруг лодыжек, а рука судорожно сжимала дверную ручку. – У нас небольшая проблема в гостиной.
Небольшие проблемы обычно вызывает небольшое недопонимание, размышляла Фиона, когда все они собрались в гостиной и доктор Кэботт, его светлость герцог Дансфорд, закончил предварительный рассказ о случившемся, а затем плавно перешел ко второй части – попросил согласия родственников Фионы на брак с ней.
Ну вот, пожалуйста! Разумеется, Фиона и не догадывалась, чем обернется их встреча на балу. Конечно, что касается несчастья с Бипсом, то она поступила правильно, позаботившись о нем, но дальше… Если бы только у нее хватило ума сразу после операции отправиться прямо домой, если бы она не уселась в большое кожаное кресло, решив подождать и убедиться, что Бипс благополучно перенес ампутацию. И еще – если бы только она не заснула…
Увы, когда рассвело, солнце подняло не только их, но и половину светских умников, уже рыскающих в кадетах по городу в поисках невинных ситуаций, чтобы представить их в невероятном свете и раздуть бог знает до чего. Они нашли-таки пищу для своих скудных умов! Да уж, женщинам из семейства Тернбридж всегда ужасно не везет…
Накрыв ее руку ладонью, Кэрри тихонько сказала:
– Фиона, скандал мы как-нибудь выдержим. Если ты на самом деле не хочешь принять предложение герцога, мы не будем настаивать.
Фиона молча кивнула и уставилась на ковер, обдумывая ситуацию. Семья ради нее готова на многое, в этом она была совершенно уверена: здесь ее, любят, ее счастье много значит для них. Также как и она любит их, также как и ей дорого их счастье. Так разве она может допустить, чтобы они стали жертвами гнусных сплетен? Это было бы несправедливо по отношению к ним. Это ее ошибка, ей одной и следует держать ответ за нее. Единственный разумный выход – сдаться, но мысль о том, что ей предстоит входить в новую жизнь, покорно приняв все условия, которые герцогу вздумается предложить… Нет, ее жертвенность имеет пределы. Есть вещи, от которых она не желает отказываться. Кое-что она хочет получить взамен за то, что будет любезно исполнять роль герцогини Дансфорд!
Правда, в таком обсуждении условий ни на грош романтики, но ведь лорд Дансфорд не произнес ни единого слова, которое не диктовалось бы сугубо практическими соображениями. Если он подходит к их браку с точки зрения целесообразности, никто не будет винить ее за такой же подход.
Фиона закусила губу и глубоко вздохнула. Оторвав взгляд от ковра, она уставилась в пространство между озадаченными лицами Кэролайн и Дрейтона.
– Можно мне поговорить с его светлостью наедине?
Кэролайн была готова сказать «нет», но Дрейтон тут же поднялся, взял жену под локоть и помог ей встать. Со словами «Мы будем ждать в кабинете» он вывел ее за дверь, после чего Йен Кэботт принялся неторопливо расхаживать по гостиной. Фиона наблюдала за ним, осознавая, что попросила время для разговора наедине, не представляя, что именно она хочет сказать ему. Если просто заявить, что она не его собственность и никогда ею не будет, это прозвучит несколько театрально, даже вздорно, и после такого заявления их разговор вряд ли приведет к чему-нибудь хорошему; скорее наоборот. Не лучшее начало для брака, пусть даже вынужденного.
Йен два раза прошелся по комнате, затем остановился и с любопытством посмотрел на Фиону.
– Как я уже уверил вашу родню, – спокойно начал он, – я не имею никакого отношения к появлению здесь леди Сент-Реджис и леди Филлипс с сообщением, что они видели вас утром выходящей из моего дома.
Кто бы сомневался – у него просто не было на это времени! Но все же их милая привычка совать нос в чужие дела способствовала успеху его предприятия.
– Не могу сказать, что я ужасно огорчен их вмешательством, – продолжал герцог. – Хотя и сожалею, что это причинило боль вашим родственникам, тогда как подобное событие могло стать весьма радостным.
Радостным? Чему здесь радоваться? Это что – долгожданный союз сердец?
Фионе приходилось видеть повара, который проявлял куда больше эмоций, покупая лук на рынке, чем Йен Кэботт при выборе жены.
– Не могу поверить в реальность происходящего, – пробормотала Фиона, прикрывая глаза и качая головой.
– Но это так, и тут уж ничего не поделаешь, – осторожно сказал Йен. – Мы можем только принять эту реальность и максимально извлечь возможную пользу из сложившихся обстоятельств.
Фиона вскинула голову.
– И надеяться, что когда-нибудь все сложится удачно? – резко спросила она.
Глаза у герцога мгновенно сделались из голубых холодно-серыми.
– Будет чудесно, если это произойдет.
– А если нет?
Йен вынул руку из кармана, чтобы почесать затылок.
– Никому из вступающих в брак не гарантируется вечное блаженство, даже тем, кто идет к алтарю с мечтой в глазах. Мы можем только надеяться на лучшее, а если реальность окажется не соответствующей нашим самым большим ожиданиям, быть готовыми к тому, чтобы должным образом пойти на разумный компромисс.
– Вы хотите сказать, что мы будем по большей части жить отдельно.
Йен кивнул:
– Именно так. – Чуть улыбнувшись, он добавил: – Конечно, при условии, что это не станет достоянием публики.
– Какие замечательные виды на будущее! – Фионе было все равно, насколько строптиво это звучит. Он что, не может хотя бы притвориться, что надеется на их счастливую совместную жизнь? Почему-то это раздражало ее… Впрочем, она тоже не испытывала к нему никаких чувств, кроме искреннего восхищения его мастерством хирурга.
– Вести отдельную жизнь – только одна возможность из многих. – Йен загадочно улыбнулся.
– Боже! И некоторые из них еще более непривлекательны?
– Некоторые из них значительно более удачны. – Герцог явно решил игнорировать ее кислый вид. – Я приложу все усилия, чтобы добиться самого лучшего исхода, и позабочусь, чтобы у вас никогда не было причин обвинять меня в невнимательности и скупости или в равнодушном отношении к вашим чувствам.
Фиона кивнула. Что еще она могла сделать? Не могла же она потребовать, чтобы он обещал ей вечную любовь и преданную дружбу. То есть она могла бы потребовать этого, но вот получить желаемое… У Йена Кэботта доброе сердце, о да! Фиона убедилась в этом прошлой ночью, наблюдая за тем, как он обращается с Бипсом. Но доброе сердце еще не означает, что перед ней человек открытый и эмоциональный. Он обещал ей уважение, он обещал быть добрым, обещал надежду, что постепенно они станут друг для друга чем-то большим, чем чужими людьми, делящими имя и громкий титул. Разумеется, для него это звучало так же убедительно, как любые другие сделанные им предложения.
Нет смысла пытаться сделать из волка вегетарианца. Фиона склонила голову набок, чтобы обдумать эту неожиданно появившуюся философскую мысль. Йен Кэботт таков, каков он есть, таким и останется, как и она сама. Она не способна даже отдаленно вообразить, каким образом их брак может со временем стать счастливым. И все же…
Все на свете идет, как должно идти. Ничто не случается без причины. Фиона знала это и не раз видела, как это происходит. Все они – она, Кэрри и Симона – были брошены отцом только для того, чтобы Дрейтон спас их и вернул имена, которые принадлежали им по рождению. Кэрри пришлось отказаться от ее магазина одежды и желанной независимости, чтобы позаботиться о ней и Симоне, но эта жертва была вознаграждена многотерпеливой любовью Дрейтона и ее тремя прелестными, здоровыми детьми. Тристан вовлек Симону в запутанную историю с убийством, из которой им посчастливилось выйти живыми, и их решимость увенчалась одним из самых удачных и счастливых браков во всей Англии.
– Леди Фиона, что с вами?
Как хорошо, что он спросил это. Какая искренняя тревога прозвучала в его голосе. Доверие. Все сводится к доверию и надежде. Если ее сестры могли жить, веря, что однажды все повернется наилучшим образом, сможет и она. Женщины Тернбридж умели сражаться за жизнь. И кстати, Йен Кэботт вовсе не был уродливым чудовищем.
Фиона постаралась улыбнуться как можно приветливее.
– Когда вы сказали, что не верите в долгие помолвки, вы имели в виду что-то определенное?
– Именно так. Я надеюсь объявить о нашей помолвке сегодня же на балу у леди Миллер-Сэндс. Объявление будет опубликовано завтра с уведомлением, что свадьба состоится сразу после того, как будут соблюдены все обычные формальности.
Вот так. Одно дело – принять решение, и совсем другое – когда тебя вынуждают поспешно выполнять его.
– Значит, есть какая-то особая причина для спешки?
Йен удивился:
– А зачем откладывать?
Ока может соврать и избежать неловкости. Или честно высказать свои опасения. Ради их будущего Фиона предпочла последнее.
– Ваша светлость, я совсем не в восторге от мысли, что мне предстоит лечь с вами в постель.
Иен сглотнул, затем неуверенно осведомился:
– В самом деле?
– В самом деле.
Йен сделал глубокий вдох и начал все снова:
– Вы находите меня непривлекательным?
Фиона закусила губу, чтобы сдержать улыбку. Как забавно: возможно, она первая женщина, которая не горела желанием оказаться на его простынях. Еще забавнее было то, что герцог, кажется, и в самом деле не знал, как выйти из этого положения.
– Все сказанное не имеет никакого отношения к вашей внешности, ваша светлость. Вы очень красивый мужчина…
Йен совершенно по-мальчишески провел рукой по волосам.
– Вы не могли бы называть меня по имени? – неожиданно попросил он.
– Я недостаточно хорошо вас знаю, поэтому и не называю именем, данным при рождении. И конечно же, я совсем мало вас знаю для того, чтобы немедленно разделить с вами постель.
– О! – Йен нахмурился. – Теперь я вижу, что вас смущает. Поверьте, осуществление брачных отношений произойдет только тогда, когда вы решите, что готовы к этому, и не будете чувствовать неловкости.
Почему-то он думает, что такая демонстрация холодной сдержанности произведет на нее хорошее впечатление…
– Еще раз благодарю вас, ваша светлость.
– Йен.
Фиона сконфуженно улыбнулась:
– Нам надо постепенно привыкать к более близкому общению.
– Разумеется. Куда бы вы хотели отправиться в свадебное путешествие?
– А это обязательно?
– Так принято. – Йен явно был озадачен.
– Я ничего не буду иметь против, если мы не поедем.
Йен свел брови и остановил взгляд на Фионе, словно изучая ее.
– Может быть, вы не будете против, – наконец спросил он, – после свадьбы переехать в загородный дом?
– Разумеется, нет.
На самом деле это было бы просто замечательно: подальше от Лондона, от любопытных глаз, и все же достаточно близко, чтобы можно было вернуться домой в случае необходимости.
– Тогда мы так и сделаем, – с облегчением объявил Йен. – Вы сами предпочтете сообщить вашей семье о достигнутом соглашении или доверите мне объявить радостную новость?
Из них двоих у него наверняка было больше шансов показаться счастливым.
– Я не возражаю, чтобы вы, ваша светлость, сами объявили о помолвке. Заодно вы можете воспользоваться удобным случаем и потренироваться перед официальным объявлением о помолвке на балу у Миллер-Сэндсов.
Йен поклонился, повернулся и вышел из гостиной. Фиона, подняв брови, провожала его глазами и наконец решила, что герцог – человек достаточно решительный. Только вот откуда ему знать, где находится кабинет Дрейтона?
Что ж, жизнь с ним хотя бы время от времени обещает быть интересной, если не больше.
Глава 4
Йен бросил взгляд на заднюю дверь дома Райлендов, выпустил в небо струйку дыма и обратился мыслями к событиям этого утра. Его план оказался успешным, даже очень успешным. Ему теперь не понадобилось бы содействие леди Сент-Реджис и Филлипс, но их беззастенчивое вмешательство пошло ему только на пользу. Если в действительности существует такая вещь, как колесо Фортуны, то на этот раз оно повернулось очень вовремя!
В доме Райлендов Йена встретили приветливо, пригласили в гостиную и подали кофе с печеньем. Лорд и леди Райленд благосклонно согласились с разумностью его предложения и, судя по их улыбкам, оценили благородство его поступка.
Надо признаться, Йен был несколько удивлен, когда их светлости позволили леди Фионе самой решать, принять его предложение или нет, но он был уверен в своей способности убеждать. Правда, теперь, оглядываясь назад, Йен признал, что был момент, когда план мог нарушиться. Конечно, не рухнуть, как поезд с рельсов, на полной скорости, и все же… Если бы он заметил надвигающуюся катастрофу, он предпринял бы соответствующие шаги, чтобы не допустить ее, но Йен никак не предполагал, что может потерпеть неудачу.
Когда они с леди Фионой остались одни, он выпустил еще одну длинную струйку дыма и покачал головой. Он мог бы действовать иначе, если бы сообразил, что она не покорная овечка, или если бы вспомнил, как прошлой ночью Фиона стояла на пороге, направив на него пистолет.
А ведь эта женщина отказалась называть его по имени! Затем без тени сомнения она сообщила ему о своем нежелании делить с ним постель и отказалась от свадебного путешествия.
В то же время каждый раз, когда Фиона отказывалась от чего-то, Йену казалось, что нет смысла настаивать на таком пустяке. Однако в конечном счете она… Да, надо признать, она разбила его наголову: очень деликатно и кротко, но тем не менее разгромила полностью. Когда он шел сообщить герцогу и герцогине Райленд счастливую новость о помолвке, две вещи служили ему утешением: бракосочетание все же состоится в намеченные им сроки и невесту ни в малейшей степени не шокирует, если она найдет женский волос на лацкане его пиджака.
Эти моменты значительно перевешивали уступки, которые он сделал. Его первоначальный план оказался небезупречным, но в целом Йен был доволен исходом своего предприятия.
Сидя на садовой скамейке, Йен не отрываясь смотрел на клочок земли у своих ног. Надо же как все завертелось… Война и та не требует столь тщательной подготовки, как женитьба. Трудно выкроить время даже на то, чтобы улизнуть и выкурить сигару.
Все же он ухитрится найти время и заехать в аптеку: ему не хотелось разочаровать леди Балтрип в этот вечер. К счастью, Райленды оставили ему традиционную для мужчины свободу ложиться в постель, с кем он пожелает при условии, что он будет достаточно осмотрителен. Но если он перестанет настойчиво твердить, что их светлости могут сами прекрасно справиться с организацией торжества без его вмешательства и одобрения каждой детали, он потеряет и это тоже.
Леди Балтрип не поймала его на крючок, будучи женщиной невзыскательной и из тех, что готовы терпеливо дожидаться, пока их позовут. Не было никакого сомнения, что он легко может найти ей заместительницу, но не такую же независимую и открыто жаждущую близости женщину, какой показала себя эта леди.
– Говорят, что несчастье любит общество, а?
Йен поспешно вскочил и повернулся к своей будущей невесте; его сердце застучало громче при мысли, что он мог размышлять вслух. Слава Богу, Фиона не выглядела расстроенной, уязвленной или сердитой.
– Может, вы предпочитаете, чтобы мы переносили трудности поодиночке? – насмешливо спросила леди Фиона.
– Но я вовсе не считаю себя несчастным. – Йен жестом пригласил занять место.
– Довожу до вашего сведения, ваша светлость, что вы жалкий лгун, – сказала Фиона, грациозно усаживаясь на скамейку. – Не нужно обладать шестым чувством, чтобы увидеть: вам так же, как и мне, ненавистно оказаться в центре внимания общества.
Йен подавил готовый вырваться вдох.
– Я всегда полагал, что женщины только и ждут момента, когда можно будет в полном блеске предстать перед обществом и получать заслуженные поздравления.
– Вы ошибались, как и во многих других вещах.
– Так вы не хотите устраивать бал по случаю помолвки?
– Если учесть, что я не танцую, бал представляется мне чем-то нелепым.
– Могу я спросить, почему вы не танцуете?
К его удивлению, Фиона быстро встала, сделала шаг в сторону от скамьи, после чего повернулась к нему лицом и взялась руками за юбки. Она ведь не собирается… Да, именно так. Она решительно приподняла низ юбок, причем довольно высоко. Достаточно высоко, чтобы он мог хорошо разглядеть узкие ступни и красивые лодыжки, а также соблазнительные полоски затянутых в шелк идеальной формы икр. Очень смелый и провоцирующий жест для женщины, которая не знает его достаточно хорошо, чтобы называть по имени.
Йен удивленно поднял бровь и заставил себя быстро отвести взгляд.
– Мне представляется, – осторожно предположил он, – что вы могли бы танцевать очень грациозно.
– Вы недостаточно хорошо смотрели, ваша светлость.
Ну, раз она просит его… Йен опустил взгляд.
– Я не вижу здесь ничего, кроме совершенства… Фиона вздохнула и сбросила одну туфлю на траву.
Если не считать, что туфля оказалась очень маленькой, она выглядела совершенно обыкновенно – многие женщины носят такие дома. Иногда их даже надевают на балы, но эти были наряднее, украшенные вплетенными металлическими нитями и жемчужинами. Фиона сбросила вторую туфлю, упавшую рядом с первой, и Йен, нахмурившись, наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть. Только теперь он заметил, что подошва одной туфли на несколько миллиметров толще другой.
Потом он снова посмотрел на ее ноги. Фиона все еще держала юбки приподнятыми: одна ее нога твердо стояла на земле, но ступня другой лишь слегка касалась травы.
Йен сел прямо, изучая форму ее ног. Простой осмотр не выявлял никаких отклонений, и он сделал вывод, что проблема, по всей вероятности, в разной длине бедренных или берцовых костей.
Кивнув и заключив свой подбородок между большим и указательным пальцами, он наконец сказал:
– Теперь вижу.
Фиона не ответила: она просто сделала шаг вперед, чтобы всунуть ногу в туфлю. Йен быстро взглянул на ее лицо, отметив, что на нем не появилось гримасы боли.
– Это результат несчастного случая? – поинтересовался он, пока она надевала туфлю с толстой подошвой.
– Мне сказали, – пояснила Фиона, садясь рядом с ним, – что я родилась с этим.
– Но особой физической боли это вам не причиняет, не так ли?
– Почти не причиняет. – Она издала тихий смешок. – Конечно, это совсем не означает, что в детстве мне не приходилось больно падать. Оглядываясь назад, я вижу: мне еще повезло, что тогда я не свернула себе шею.
Йен вспомнил, что Фиона рассказала ему утром об обстоятельствах своего рождения и раннем детстве. Теперь ему было ясно, что ее не показали врачу тогда, когда медицинское вмешательство могло бы легко устранить проблему. Интересно, как часто она падала, прежде чем кому-то пришла в голову счастливая мысль о туфлях с подошвами разной толщины?..
– Если этот дефект представляется вам достаточной причиной, чтобы отказаться от мысли о браке, я с пониманием отнесусь к этому.
Йен изумленно посмотрел на нее:
– Простите?
– Когда я стала жить у Дрейтона и Кэролайн, они показали меня известному врачу и он сказал, что тут уже ничего нельзя поделать. Еще он сказал, что мои дети, если они у меня будут, могут родиться с таким же дефектом.
– Какой милый человек.
– Он просто был честен со мной, – пожав плечами возразила Фиона. – Тем не менее, я могу понять, какое отторжение может вызвать сама мысль о том, что наши дети могут появиться на свет уродами. Если вы хотите расторгнуть…
– Нет. – Она что, действительно считает его таким ничтожеством? – Мое предложение остается в силе.
– Хорошо, но если вы перемените свое мнение в течение последующих нескольких дней, я…
– Даже не помышляйте об этом, дорогая моя.
Фиона кивнула с печальным смирением и начала говорить, глядя куда-то сквозь деревья:
– В туфлях с такими подошвами я хожу достаточно легко, но в танцах нужно делать шаги назад, и, несмотря на усилия лучших учителей… – Она передернула хрупкими плечиками. – Не могу сказать, сколько раз я падала навзничь, сколько раз повреждала лодыжку, пытаясь научиться танцевать. Но наступает момент, когда вы должны признать: конечный результат не стоит тех мучений, которые приходится испытывать на пути к его достижению.
– Можно многое сказать в пользу здравого смысла, – согласился Йен, – но, возвращаясь к действительности, я хотел бы спросить… Почему ваши родственники так обрадовались возможности устроить для нас бал по случаю помолвки?
– Не имею ни малейшего представления.
Йен посмотрел сквозь деревья вдаль.
– Нам следовало бы, – пробормотал он, – просто сбежать в Гретна-Грин и покончить с этим.
– Нам пришлось бы бегать долго. – Фиона усмехнулась. – Они планируют бал по случаю помолвки, свадьбу и званый вечер.
– Бог мой! – Йен вздохнул. – Почему-то я никогда не думал, насколько сложное это дело – женитьба, и всегда считал, что достаточно в нужное время показаться в церкви, не испугаться, когда придет время произнести требуемые слова, а потом позволить людям жать тебе руку, превращая ее в мягкий пудинг, пока они поздравляют тебя с тем, что ты решил прыгнуть с утеса.
Фиона засмеялась. Это не было тихое щебетанье благовоспитанной леди: нет, она откинула назад голову и засмеялась открыто и искренне удивительно приятным смехом, глубоким и жизнерадостным. Йен смотрел на нее с другого конца скамейки, завороженный великолепием ее улыбки и искрами веселья в ее глазах. Конечно, он всегда знал, что она хорошенькая; любой мужчина согласился бы с этим. Но, Боже всемогущий, когда она радовалась, то становилась просто красавицей.
Фиона вытерла выступившие на глазах слезы, потом облизнула нижнюю губу кончиком бледно-розового язычка. Это движение, делавшее ее похожей на котенка, совершенно очаровало герцога.
– Лучше казаться готовым спрыгнуть с утеса, чем выслушивать глупые вопросы: например, уверена ли ты, что не сделала ужасной ошибки…
– Вы шутите? Люди не могут быть настолько бестактными. Неужели невесте действительно задают такие вопросы?
Фиона кивнула:
– О да. Моим сестрам задавали их снова и снова.
– Но это жестоко!
Фиона пожала плечами:
– Женщины часто превращаются в фурий, когда проигрывают в борьбе за главного холостяка сезона, и это их последний шанс отплатить победительнице.
Йен поморщился. Интересно, а как поступают мужчины? Может быть, так же, а он просто никогда не замечал этого?
– Остается удивляться, почему в таком случае принято устраивать званые вечера и приглашать на них всех недоброжелателей.
– Я полагаю, это как-то связано с тщеславием: ведь в итоге невеста вы, а не другая.
Йен молчал.
Ничего не скажешь, картина неприглядная. Тем не менее, это не отвращает женщин от участия в… своего рода цивилизованных военных действиях. Подумать только, он не имел ни малейшего представления о том, что происходит вокруг него, и ему просто повезло, что он не попал под перекрестный огонь, где его могли сильно покалечить.
– Конечно же, все подробности бракосочетания и приема с пристрастием обсуждаются, – продолжила Фиона, словно желая углубить и расширить познания собеседника. – Какие цветы и украшения у вас были. Какие блюда подавали. Какой оркестр пригласили. Кто шил ваше свадебное платье и другое приданое. Все сравнивается и оценивается – все до мельчайшей мелочи…
– Я ничего не знал об этом и сомневаюсь, что другие мужчины имеют об этом хоть какое-то представление. Для нас еда есть еда, музыка – это музыка, а соревнуемся мы не иначе, как за карточным столом.
– И в том, кто повиснет на вашей руке в конце вечеринки, разве нет?
Ну, свой ящик с секретами Йен не собирался открывать.
– Это относится только к тем, кому не хватило мудрости и удачи жениться на прекрасной женщине.
Взгляд, который Фиона бросила в его сторону, дал ему знать, что она распознала уловку. Фиона медленно выгнула бровь, но вместо того, чтобы уличить герцога в слишком очевидном мошенничестве, спросила:
– Когда мы поженимся, мы будем постоянно кого-то принимать?
Йен кивнул:
– Поскольку я герцог, предполагается, что я должен регулярно хвалиться своим богатством. Уверен, что, будучи свояченицей герцога, вы хорошо знаете, какие обязанности налагает титул на таких несчастных, как мы.
– Нет, не совсем, – призналась Фиона. – Дрейтон устраивает приемы по политическим датам, за рамками этого светская жизнь его не очень интересует.
Политика. Еще одна вещь, о которой Йен имел лишь смутное представление, несмотря на то, что являлся членом палаты лордов.
– У меня сложилось впечатление, что ваш зять в некотором роде реформатор, я прав?
– Думаю, да. Как вы считаете, это хорошо? – Фиона оглядела сад.
– Я мало знаю о взглядах его светлости. – Йен постарался уклониться от ответа. – Последние несколько лет я жил вне Англии и, если уж быть до конца честным, возвратившись, не очень интересовался работой парламента. Это не украшает меня, я знаю, но их речи кажутся мне такими невероятно… – Он пожал плечами и, боясь оскорбить опекуна Фионы, решил не продолжать.
– Невероятно скучными и пустыми, – закончила за него Фиона с улыбкой и мелькнувшим в глазах озорным огоньком. – Дрейтон говорит, что, если бы члены парламента так же любили народ Англии, как звуки собственных голосов, необходимость в реформировании по большей части отпала бы.
Такое заявление, будучи сделано публично, вызвало бы бурное негодование, но внутренне Йен был полностью согласен с ним.
– В следующем сезоне я намереваюсь уделить этому больше внимания, – решительно заявил он. – По крайней мере, высказываниям его светлости. В мире много несправедливости, но я продолжаю верить, что наш долг – насколько в наших силах, делать жизнь лучше. Поскольку мне только предстоит увидеть вашего родственника произносящим пламенные речи, я склонен думать, что он человек здравомыслящий и ставит реальные цели, так что я смогу его поддержать.
Фиона кивнула.
– Вы упомянули, что в последнее время вас не было в Англии. Где же вы находились? Это интересное место?
– Везде интереснее, чем в Англии, – проворчал Йен, прежде чем успел обдумать ответ.
– Почему вы так считаете?
Поскольку Йен сам коснулся этой темы, он не мог проигнорировать вопрос: ведь его считали в некотором роде джентльменом…
– Во-первых, совершенно другая еда. – Теперь он тщательно выбирал слова. – В других странах чаще всего используют больше специй, не только соль и перец. Особенно хороша кухня Индии. Когда меня вызвали в Лондон для пожалования титула, я предусмотрительно захватил с собой повара-индуса. – Он чуть улыбнулся. – Хочу надеяться, что со временем он и моя английская повариха сумеют прийти к некоторому согласию на кухне – тогда я предложу вам попробовать их стряпню, а пока домашние обеды по большей части оставляют у непосвященных чересчур сильное впечатление.
– А вот у нас очень хороший повар, – похвасталась Фиона. – В прошлом он служил поваром в полку у Дрейтона. Когда пришло время выходить в отставку, он написал Дрейтону и попросил рекомендацию, после чего Дрейтон тут же сел в карету и отправился нанимать его, пока этого не сделал кто-нибудь другой. Сегодня он готовит на обед нечто божественное…
Нечто божественное? У Йена сразу потекли слюнки.
– Я знаю, невежливо напрашиваться на обед… – начал он.
Фиона коротко рассмеялась:
– Разумеется, вы обедаете с нами: Мартин готовит свое фирменное блюдо специально для вас.
Йен пожал плечами. Откуда Мартину известны его любимые блюда? Может быть, Гарри прав, и Фиона умеет читать мысли? Если да, то в его интересах выяснить, насколько далеко простираются ее способности.
Он изобразил беспечную улыбку.
