– После того, как вы поддержите предложения других реформаторов?
– Вы очень проницательная женщина, должен вам сказать.
Фиона засмеялась:
– Догадаться, как работает парламент, совсем нетрудно: любые сборища мужчин, готовых играть в скорлупки и прячущих в рукаве козыри, скорее всего, придерживаются правила «услуга за услугу».
– Вы в самом деле умеете читать мысли?
Фиона откинулась назад, и улыбка исчезла с ее лица.
– Почему вы так решили?
– Гарри считает, что вы можете видеть то, что не дано другим людям, – объяснил Йен.
– Ну… – Она явно уклонялась от ответа.
– Так можете? – настаивал Йен, веселясь при мысли о такой возможности и одновременно пугаясь этого. То, о чем он думал последние несколько недель…
– Нет, я не читаю мысли. – Фиона улыбнулась. – Я просто наблюдательна. Например, ваше лицо: когда мы были в столовой и я предложила отправиться на пикник… Ваши мысли по поводу того, как хорошо поесть вдвоем на виду у всех, расстелив одеяло на лужайке в зоопарке, разгадать было совсем нетрудно.
Йен, как и тогда, тут же подумал об уединенном местечке и прикинул, насколько он может быть дерзким. Но если она догадалась об этом и это не оскорбило ее чувства…
– И что же еще у меня было на уме?
Фиона вздохнула:
– Учитывая тот факт, что вы продолжаете сидеть напротив и ведете себя как идеальный джентльмен, несмотря на то что я сняла шляпку и перчатки и расстегнула накидку, я явно ошиблась. – Она пожала плечами. – Мои необыкновенные способности читать мысли буксуют.
Черт! Если бы Йен был чуть более непонятливым, ей пришлось бы послать ему выгравированное приглашение: «Леди Фиона Тернбридж требует, чтобы вы перестали изображать страдающего без оснований идиота самых строгих правил. Она носит ваше кольцо, а это кое-что да значит».
Йен засмеялся и, покинув свое место, сел рядом с ней; его рука скользнула за ее спину, и, прижав Фиону к себе, он прошептал:
– Вы знаете меня лучше, чем я сам.
– Да? Так я была права, и вы действительно вынашивали нескромные мысли?
– С вами, дорогая, у меня всегда связаны нескромные мысли.
– В самом деле? – Она лукаво взглянула на него. – И вы можете доказать это?
– Здесь? Сейчас? В карете? Но это так неприлично…
– О да, – согласилась она, и он почувствовал, как ускорился ее пульс. – Неужели это возможно в таком тесном месте? У меня нет опыта в таких делах, но надеюсь…
– Вы полагаете, что он есть у меня?
– Скорее, я надеюсь на это.
– Мы рискуем вызвать скандал.
Фиона засмеялась и потрепала волосы на его затылке.
– Да, правда? – прошептала она, слегка задыхаясь.
– Я могу предположить несколько возможностей, и одна совершенно естественно ведет к другой.
– Вы думаете, мне понравится?
– Я горю желанием узнать это.
Рука Йена скользнула ниже, и он очень медленно провел ладонью по выпуклостям ее груди.
– Это вам нравится?
– Да. – Опущенные ресницы затрепетали. – Но если бы не было преграды в виде платья, мне было бы еще приятнее.
– Что ж, посмотрим, правы ли вы. – Йен отыскал губами ее губы и одновременно начал расстегивать пуговицы ее платья.
Фиона быстро сообразила, что если поглотившее ее тепло считать благом, то намеки Йена об учинении скандала в карете ей очень нравятся. И это было первое из нескольких быстро последовавших одно за другим воодушевлявших открытий. Оказалось, что она способна полностью отдаться чувству, а ряды пуговиц, белье и юбки не такая уж преграда для мужчины, горящего желанием преодолеть ее.
Пуговицы на рубашке Йена вскоре оказались расстегнутыми, и ему почти не потребовалось усилий на то, чтобы спустить ее с широких плеч.
Далее последовало жаркое прикосновение… Йен трогал ее везде, и не осталось ни одного местечка на теле Фионы, которое бы он пропустил. Его губы следовали за руками, отчего Фиона задыхалась, чувствуя, как наслаждение поднимается откуда-то из глубин ее существа, заставляя усиливаться жар желания.
То же самое она могла делать с ним, могла заставить его хрипло стонать, усиливать интенсивность его желаний…
Она обнаружила, что даруемое наслаждение может возвращаться еще большим наслаждением…
Фиона провела губами по его телу и тут же была вознаграждена самыми утонченными, нарастающими по спирали пьянящими ощущениями и тончайшими, дразнящими вспышками таинственной, манящей кульминации. Ей захотелось провести каждую минуту оставшейся жизни, ощущая себя так чудесно, так греховно живой.
Совесть и здравый смысл пытались сдержать Йена, но чувства, но вкус Фиоиы… Ее вздохи, исходящие откуда-то из глубины, ее прикосновения, тепло ее тела и инстинктивное выражение наслаждения… Она отзывалась на легчайшие его прикосновения, ее отклик был таким безотчетным, таким подлинным, что ему невозможно было не поддаться. Единственное, что имело теперь для него значение, – возможность заниматься любовью с Фионой снова и снова.
Карета замедлила ход и подпрыгнула на колдобине – это мгновенно вернуло Йена к действительности.
Фиона лежала на сиденье, ее глаза были закрыты, длинные светлые волосы разметались на подушках, плечи и грудь были обнажены для него, юбки сбились вокруг талии, туфельки, чулки и подвязки оказались на полу вместе с его пальто и рубашкой.
Опустившись перед ней на колени, Йен принялся ласкать шелковистую кожу ее бедер. Он знал: она хочет, чтобы он утолил свой голод, и готова обхватить ногами его бедра и впустить его в себя. Но он также знал, что эта женщина заслуживает большего, и ему не пристало лишать ее невинности на сиденье кареты.
Закрыв глаза, Йен собрал остатки здравого смысла и напомнил себе, что близится время, когда он сможет не задумываясь брать ее и соединяться с ней, задыхаясь от невероятного наслаждения.
– Йен…
Он открыл глаза – Фиона смотрела на него, задыхаясь от неудовлетворенного желания. Ее губы, припухшие от поцелуев, были призывно полуоткрыты, а груди, плотные и упругие, увенчанные твердыми сосками, поднимались и опускались, дразня его, побуждая продолжить ласки.
Йен застонал и потряс головой.
– Мы уже свернули к зоопарку, – сказал он осевшим голосом, в котором звучали неудовлетворенность и мучительная решимость. – Мы почти приехали.
– Меня совсем не привлекает пикник в зоопарке.
– Как и меня, – признался он, медленно окидывая ее взглядом.
– Как вы считаете, ваша мать уже уехала?
– Это не так важно: мы можем велеть кучеру просто колесить по Лондону, сколько нам вздумается, или…
Поднявшись с пола, Йен поставил колено на сиденье и, потянувшись, открыл маленькое окошко на передней стенке кареты.
– Леон, – крикнул он, – мы передумали. Пожалуйста, отвези нас в Мейфэр.
– В Мейфэр? – Фиона изумленно поглядела на него.
– В дом, который будет вашим, как только вы подпишете бумаги.
– Мне действительно нужно сделать это?
Йен ухмыльнулся:
– Если вы не против. – Он наклонился и поцеловал ее грудь.
Фиона застонала и выгнулась под ним, обвивая руками его шею и стараясь сильнее притянуть его к себе.
Ласково погладив ее по голове, Йен медленно высвободился.
– Мне кажется, прежде чем мы доберемся туда, нам следует надеть на себя по крайней мере часть одежды.
– Ну, если нужно… – Фиона улыбнулась и, высвободив руку, кончиками пальцев провела сверху вниз по его груди.
Поймав тонкую руку, Йен поднес ее к своим губам, потом нежно сжал пальцы Фионы и заглянул в самую глубину ее глаз.
– К тому времени, когда я закончу, моя дорогая, вашему воображению останется мало работы, зато вы немало узнаете о восхитительном счастье чувственных удовольствий.
Фиона издала странный горловой звук, волны желания пробежали по ее телу, и Йен, почувствовав это, хищно улыбнулся.
– Дорогая, я пытаюсь быть чутким и деликатным любовником, но если вы продолжите бросать на меня такие взгляды…
– Вы хотите сказать, что ваша невеста – совершенно неисправимая развратница? – добавила Фиона и засмеялась.
– И это тоже. – Йен сел на противоположное сиденье. – Если мы оденемся, у нас будет больше шансов сохранить наши репутации.
Фиона потянулась и со вздохом спустила ноги на пол.
– Вы, конечно, правы, – признала она, садясь и втискивая груди в корсет. – Но меня не очень воодушевляет мысль, что придется начинать все сначала.
Йен осклабился и подмигнул ей.
– Накидки – замечательные предметы одежды, дорогая, они скрывают так много! – Заметив ее удивление, он добавил: – Я совсем не намерен тратить время зря.
– Тогда я не стану утруждать себя надеванием чулок и подвязок.
– Если вам так угодно: они мне не помешают.
Фиона засмеялась и качнулась, чтобы поднять с пола один из белых шелковых чулок. Намеренно медленно она собрала его, а затем, наблюдая за Йеном, начала натягивать на вытянутую ногу.
– Вам, кажется, нравится мучить меня, – глухо сказал он.
– И вы наслаждаетесь каждым мигом этих мучений, – возразила она, до крайности возбужденная властью, которую приобрела над ним. – Не хотите ли помочь мне с подвязкой?
Йен быстро застегнул пуговицы.
– Это может быть опасно, – предупредил он, не в силах оторвать взгляд от медленно продвигающейся вверх кружевной подвязки.
– Вы планируете отмщение?
– О да! – Йен поднял с пола пальто и положил его на сиденье рядом с собой. – Если вы не остановитесь, нечто неприличное может произойти, едва мы войдем в дом.
Фиона пробежалась пальчиками от горла до начала ложбинки на своей груди.
– Обещаете?
Господи! Если бы она хоть немного понимала, о чем просит…
– Я думал, у меня будет время, чтобы отыскать кровать для нас.
– Вы слишком много думаете.
– Возможно, – согласился Йен, отодвигаясь на край сиденья, где, расстегнув верхнюю пуговицу на брюках, начал заправлять рубашку.
– Вы действительно считаете, что вам захочется заниматься любовью на полу в передней?
– На первой ступеньке, если вы не против.
Все еще пытаясь справиться с рубашкой, Йен внимательно посмотрел на Фиону. Наблюдая, как она закручивает в узел волосы на затылке и прикалывает шляпку, он в изумлении покачал головой:
– И как я прежде не догадался, что вы свет моей жизни?
Фиона с трудом сдержала улыбку.
– Как долго мы будем ехать?
– Не так долго, чтобы не успеть сделать все как надо, если это то; на что вы надеетесь.
– А если не так, как надо? – спросила она, сползая со своего сиденья и опускаясь перед ним на колени.
Сердце Йена бешено забилось.
– Любовь моя, о чем вы думаете?
– Я не думаю, – безмятежно ответила Фиона, начиная расстегивать пуговицы на его брюках. – И вы тоже только что обещали мне перестать думать.
– Я уже перестал.
Когда ее пальчики проворно отодвинули ткань и она неспешно кончиком пальца провела по всей длине его напряженного члена, Йен застонал.
– Это больно?
– Нисколько.
Ее пальцы сомкнулись вокруг пениса Йена, и он закрыл глаза и откинул голову, отдавшись великолепному острому наслаждению. Интересно, откуда она знает…
Впрочем, какая разница? Как это приятно, зачем думать о чем-то другом…
– Надеюсь, я все делаю правильно?
– Да, – прохрипел он, когда последние незатуманенные клеточки его мозга твердили ему, что нужно остановиться, пока не поздно, прежде чем она не подведет его к черте, за которой и весь Лондон, заглядывающий в дверь кареты, не заставит его очнуться.
Но, Боже всемогущий, как ему хорошо, он так быстро приближается к тому, чтобы…
– Черт, – шепнула Фиона, и рука ее остановилась. – Мы подъезжаем.
Карета поехала медленнее.
Йен изнемогал, отчаянье, желание и разум сплелись в одно. Одной рукой он обнял ее и шепнул:
– Теперь мы должны поторопиться, если вы не против!
Глава 14
Фиона уютно прижалась к теплому телу Йена и смотрела, как пляшут пылинки в луче солнечного света, падающем из окна спальни. Почти два часа, решила она, время подумать о возвращении к действительности и спуститься в зал проверить корзину, приготовленную для пикника.
– Вам не холодно? – спросил Йен, теснее привлекая к себе Фиону и натягивая покрывало на се плечи. – Я могу попытаться найти простыни и одеяло.
Фиона прижалась губами к его плечу и положила ногу на его ногу.
– Мне очень удобно. – Она изогнулась, чтобы прижаться крепче, и добавила: – Сейчас, во всяком случае.
– Надеюсь, это было не очень больно?
Йен явно так искренне переживал за нее, что Фиона простила ему эти слова. Видимо, он думал, что ничего хуже с ней никогда не случалось. Его постоянно мучило чувство вины, и то, что он считал себя ответственным за случившееся, очень подкупало. Но Фиона уже дважды сказала ему, что не испытывает ненависти или отвращения, что у нее не останется ранящих воспоминаний, не будет эмоционального потрясения, а поскольку слова не успокоили его совесть, оставалось избрать другой способ.
Фиона провела пальцем по его обнаженной груди.
– Боль быстро проходит, а удовлетворение всегда перевешивает. – Приподнявшись на локте, она наклонилась и поцеловала его в губы. – А вы постарайтесь обойтись без джентльменской сдержанности, иначе это начинает угнетать.
– Так я все еще не утолил ваш голод?
– Чем глубже и полнее насыщение, тем больше желание, вы не находите?
– А вы?
Она подняла бровь.
– Я – да. Разве у мужчин по-другому?
Йен засмеялся, и его счастливый смех согрел ее. Потом он потянул Фиону на себя и усадил себе на бедра.
– Вопреки всему, о чем разглагольствуют знатоки правил хорошего тона и что принимают как факт очень многие врачи, мужчины и женщины в желании имеют больше сходства, чем различий.
– Я согласна. – Фиона наклонилась и шутливо ушипнула его за подбородок.
Йен попытался зайти с другой стороны.
– Могу я спросить: откуда вам это известно? Вам удалось проникнуть на соответствующие медицинские лекции?
– У меня две сестры, счастливые в замужестве. На случай если вы не заметили, ни одна из них не имеет наклонности к ханжеству и обе говорят без обиняков. Мне нужно было только сидеть рядом, заниматься рукоделием, слушать и запоминать.
– Спасибо Кэролайн и Симоне.
– Что касается семьи…
– Не надо о семье, – запротестовал Йен, проводя руками по ее спине. Запустив пальцы в волосы Фионы, он притянул ее к себе. – Давайте представим, что мы одни во всем мире.
По крайней мере, на некоторое время.
Жизнь прекрасна, размышлял Йен, бросая корочку, оставшуюся от сандвича, в корзину, поставленную на пол кареты.
– Вы промахнулись, – заметила Фиона, лежа на сиденье между его вытянутыми ногами.
Он быстро сжал ее в объятиях.
– Только потому, что я очень изнурен.
Она засмеялась и тоже бросила корочку в корзину. Корочка ударилась о ее край, подскочила и упала точно в цель.
– Вы слишком мало пили вина, – заявил Йен, поднося свой наполовину полный бокал к ее губам. – Я выпил свою часть и съел сколько мог, чтобы было похоже на пикник. Вы же не струсите. Ну же, теперь ваша очередь!
– Леди никогда не осушают бокалы до дна…
– Тогда пейте понемногу, это ваша обязанность, – серьезно посоветовал Йен. – У нас осталось немного времени.
Он заглянул в корзину, затем поднял глаза на Фиону.
– Дорогая, надо что-то сделать с этими маленькими пирожными до того, как мы приедем, а то может показаться странным, что мы их не съели.
– Их называют птифуры. Хотите, я достану одно пирожное для вас?
– А вы тоже будете есть? – Йен лениво обдумывал альтернативу.
– Пока я еще в состоянии это сделать.
Йен наклонился, чтобы поцеловать волосы Фионы.
– Да, но я не в силах отпустить вас. Ладно, проживу без пирожного.
Фиона изогнулась в его руках и, повернув голову, подставила ему губы.
Внезапно карету сильно тряхнуло, и Йен крепче прижал Фиону к себе; однако не успел он ухватиться за что-нибудь надежное, как карета сильно накренилась и его отбросило в сторону, после чего на них обрушился град обломков.
Последний раз дернувшись, карета застыла, как и Йен, в спину которого упиралась дверная ручка, мешая вздохнуть.
– Фиона! – Йен постарался восстановить дыхание.
– Со мной все в порядке, Йен. – Хватаясь за подушку сиденья, Фиона попыталась подняться. – А как вы?
– Со мной тоже все в порядке. – Йен помог ей вернуться на сиденье, хотя сам был оглушен и ошеломлен происходящим. Лошади в панике ржали, слышались визг и вопли мужчин и женщин, а поверх всех этих звуков грохотало и рушилось что-то огромное.
Открыв дверцу кареты, Йен замер, охваченный ужасом.
– Боже мой! – пробормотал он, пытаясь решить, где больше шансов отыскать выживших. – Леон!
–. Я здесь, ваша светлость! – отозвался кучер откуда-то сверху. – Здесь, с лошадьми!
– Что случилось, Йен? – раздался изнутри голос Фионы.
– Пожалуйста, оставайтесь в карете, – приказал Йен, пытаясь понять масштаб катастрофы. – Я вернусь, как только смогу.
Фиона поймала его за полу пальто и попыталась удержать.
– Да скажите же наконец, что там?
Неохотно повернувшись к ней, Йен объяснил:
– Улицу завалило обломками обрушившегося здания, кругом много пострадавших, однако здесь вы в безопасности.
Затем он спрыгнул вниз и приказал:
– Леон, оставайтесь с ее светлостью и не отходите от нее ни на шаг!
Когда дверь закрылась, Фиона осталась одна в карете, из которой могла видеть только небольшое пространство, заполненное клубами пыли, кучами кирпичей и карабкающимися по ним людьми.
Много пострадавших. Скорее всего, это порезанные стеклами, придавленные и контуженные. Им нужна помощь, но, оставаясь в карете, она никому не сможет помочь.
Схватив корзинку для пикников, Фиона вытряхнула ее содержимое на пол кареты, потом взяла большую льняную скатерть и отыскала нож, предназначенный для того, чтобы резать яблоки. С помощью ножа она быстро превратила в бинты тонкое ирландское полотно, затем подняла подол платья до талии и выдернула шнурок из нижней юбки. Когда юбка упала к ее ногам, Фиона снова взяла в руки нож.
– Нет, леди Фиона! – Леон мгновенно встал на ее пути, когда она попыталась выйти из кареты. – Вы слышали, что сказал вам его светлость?
В поисках выхода Фиона улыбнулась кучеру самой подкупающей улыбкой, на которую только была способна.
– Послушайте, Леон, я вовсе не намерена сидеть сложа руки в этой клетке и слушать крики о помощи. Пожалуйста, отойдите.
Леон не двинулся с места.
– Делайте то, что я говорю, немедленно!
– Ваша светлость, я не могу. Пожалуйста, идите обратно в карету, как велел его светлость.
В надежде, что Дансфорд где-то близко и сможет отменить приказ, Фиона заглянула за спину кучера, ища глазами Йена среди спасателей.
Кругом творилось невообразимое, и Фиона понимала, что ее маленькая корзинка с бинтами опустела бы за несколько минут. Она напряженно обдумывала, как ей отделаться от кучера.
– Надеюсь, лошади не пострадали? – небрежно спросила она.
– У Кэла глубокий порез на правой передней ноге от упавшего стекла, а Мег ушибло обломками кирпичей, но в целом ничего серьезного. Лошади в рабочем состоянии, только нам пока никак не проехать. Пожалуйста, садитесь в карету, и мы…
– Вот. – Фиона достала из корзины полоски льняного полотна. – Займитесь пока Кэлом.
– Только после того, как вы вернетесь в карету.
– Хорошо. – Фиона вскочила на подножку и вошла внутрь, после чего, обернувшись, строго сказала: – Теперь займитесь лошадью его светлости.
Она с громким стуком закрыла за собой дверь.
Сосчитав до десяти, Фиона открыла дверь и шагнула вниз. Бросив быстрый взгляд в сторону лошадей, она увидела, что Леон полностью погружен в оказание помощи пострадавшему животному, и, подхватив корзину, пошла туда, где разрушения и хаос представлялись ей наиболее ужасными, твердо решив помогать пострадавшим, чем только сможет.
Люди – поистине удивительные существа, размышляла Фиона, закрепляя повязку. Старик, которому она помогала, сильно порезал руку, и Фиона отступила назад, чтобы дать двум мужчинам помоложе отнести его к одной из множества повозок, еще не до конца заполненных пострадавшими.
Никто не отдавал приказаний, никому не приходилось умолять о помощи, но помощь спешила отовсюду. Подъезжали телеги, люди несли одеяла и все, что могло помочь попавшим в беду. Длинные куски дерева, добытые из горы обломков, складывали в одном месте – их использовали как шины при переломах костей. Носилками служили двери, вытащенные из руин.
Карабкаясь наверх, мужчины разгребали обломки, чтобы добраться до погребенных под ними людей. Женщины жертвовали юбки и нижние рубашки, разрывая их на бинты; они оказывали первую помощь тем, кто пострадал не слишком сильно, и утешали близких тех, кому уже ничем нельзя было помочь.
– Здесь у нас один очень плох, леди!
Перебравшись через упавшую балку, Фиона заторопилась на зов.
Картина, которую она увидела, была ужасна: кровь фонтанчиком выбивалась из паха мальчика, брызгая на его одежду.
Опустившись на колени, Фиона запустила руку в месиво плоти.
Когда она нашла артерию и зажала ее, мальчик открыл глаза.
– Как тебя зовут? – Она ободряюще улыбнулась ему.
– Луис, – прошептал мальчик. – А вы не видели моего брата?
– Я поищу его после того, как помогу тебе, – пообещала Фиона. Откинув со лба мальчика прядь каштановых волос, она как могла постаралась успокоить его.
– Пожалуйста, найдите моего брата.
– Обязательно найду, обещаю. Как его имя?
Мальчик улыбнулся и закрыл глаза. На секунду сердце Фионы замерло, но потом она ощутила под ладонью слабое биение пульса.
– Отойдите, леди, чтобы мы могли отнести этого паренька на операцию.
Фиона взглянула вверх на потное лицо одного из кряжистых, крепких парней, которые переносили пострадавших.
– Я не могу уйти, – объяснила она. – Если я отпущу артерию, мальчик умрет от потери крови прежде, чем вы донесете его до фургона. Вам придется транспортировать его вместе со мной.
– Уходите, леди.
– Нет.
– Вот чертова баба! – Парень затряс головой, потом нагнулся и взялся за углы двери, на которой лежал Луис, со словами: – Берись за другой конец, Расе. Леди, вы идете сами.
Фиона быстро поднялась, одной рукой она с силой зажимала артерию, другой приподнимала юбку и, спотыкаясь, почти бежала рядом с носилками, пока Расе и его напарник спешили к фургону.
Йен отпрянул от длинного расщепленного обломка балки и тут же инстинктивно наклонился вперед, прикрыв собой тело раненого. Мимо со свистом пронеслось несколько кирпичей, и еще одна стена с грохотом обрушилась туда, где уже громоздились обломки других.
Поднявшаяся пыль окутала Йена, и он, задержав дыхание, дождался, пока пыль осела и стало легче дышать, затем снова занялся раненым, в чье плечо вонзился большой острый обломок.
– Ваша светлость?
Йен, прищурившись, взглянул вверх и замер.
– Какого черта вы здесь, Леон? Я же сказал вам…
– Госпожа исчезла, пока я бинтовал ногу Кэла.
– Что?
– Я смотрел везде, ваша светлость, но нигде не нашел ее.
– Еще раз обыщи все! – Йен быстро огляделся.
– Может быть, она пошла домой?
– Домой? Вот уж нет.
Булькающий звук проник в его сознание. Йен, посмотрев на раненого, увидел кровавую пену на бледных губах.
– Она где-то здесь, Леон, – отрывисто сказал он, возвращаясь к своей работе. – Найдите ее непременно!
Фиона считала удары сердца Луиса, которые становились слабее, и старалась побудить его не сдаваться. Они уже подъехали к больнице, и повозка встала в длинную череду других. Здесь одновременно царили стоны и молчание, надежда и отчаяние. Двое санитаров в забрызганных кровью халатах, пробившись через толпу, взялись за край двери, на которой лежал Луис, и потащили ее куда-то. Фиона, путаясь в юбках, удерживая вытянутую руку на артерии, торопливо последовала за ними. Вскоре санитары доставили мальчика к медицинскому пункту, и тут же чья-то рука обхватила Фиону. Подошедший к ней человек наклонил голову и дотронулся до полей своей шляпы, затем повернулся к носилкам и вдруг быстро оглянулся:
– Леди Фиона?
– Доктор Мерсер! – Фиона с облегчением вздохнула. – У мальчика разорвана артерия, он очень плох.
Мерсер кивнул и встал рядом с пей со словами:
– Сдвиньтесь и позвольте мне проверить, – Он просунул руку туда, где была ее рука.
– Его зовут Луис, и у него где-то здесь должен быть брат.
– Хорошо. Я уже держу артерию, – сказал хирург. – Так что вы можете отпустить.
Фиона медленно разжала руку и отступила в сторону.
– Джонас! – Мерсер сделал знак санитарам двигаться дальше.
Фиона смотрела, как они уходят, смутно сознавая, что у нее дрожат колени. «С ним все будет хорошо, – думала она, – Мерсер очень хороший врач…»
Внезапно санитары, несшие носилки, замедлили шаги, и Фиона увидела, как доктор Мерсер отпустил руку и склонил голову.
Фиона на секунду закрыла глаза, твердя себе, что ее слезы не вернут Луиса и нужно делать что-то дальше, помогать тем, кто еще жив и кому требуется помощь.
– Вы все сделали правильно, леди Фиона, – услышала она рядом с собой голос Мерсера. – Позвольте мне попросить кого-нибудь отвезти вас домой.
– Нет, я должна вернуться на место катастрофы. – Фиона втянула в себя воздух и почувствовала боль в легких. – Йен будет тревожиться, если не найдет меня там.
– Тогда я дам вам сопровождающего.
– Вы очень-очень добры, доктор Мерсер, но здесь для каждого найдется куда более важное дело, а я прекрасно доберусь сама.
Немного поколебавшись, Мерсер кивнул и улыбнулся на прощание.
– Вы сделал и все, что могли, никто не смог бы сделать больше.
– Спасибо.
Когда-нибудь, сказала себе Фиона, отыскивая фургон, пробирающийся к обрушившемуся зданию, когда-нибудь ей удастся оглянуться назад и смириться с тем, что судьбы людей записаны на небесах и что ни один человек не в силах изменить их, но пока этот день еще не настал. Сегодня она испытывает гнев от несправедливости того, что оборвалась молодая, едва начавшаяся жизнь. Несправедливо, что прекрасные голубые глаза закрылись навеки. Если бы она подоспела раньше… Если бы она была сильнее…
– Ваша светлость! – крикнул Леон, взбираясь на груду кирпичей. – Она здесь! – Он указал куда-то в сторону. – Вон там, в том фургоне!
При виде Фионы Йен облегчен но вздохнул. Хотя ее вид вызывал у него беспокойство, все же она была цела и невредима. В данный момент Фиона осматривала мужчину перед отправкой в госпиталь. Б ее волосах не осталось ни одной шпильки, платье было порвано, и казалось, она немного не в себе. Так бывает с солдатами после сражения, еще не до конца осознавшими, что они остались живы.
Тем не менее, Фиона хорошо двигалась, не припадала на ногу и не делала укороченных движений, которые могли бы означать, что она пострадала, неосмотрительно оказавшись в самом центре бедствия.
Заметив, что Фиона смотрит в его сторону, Йен притворился, что сердится и не замечает протянутых к нему рук.
– Я велел вам оставаться в карете!
Вместо ответа Фиона лишь покачала головой:
– Я не могла.
Она произнесла эти слова так просто, с такой уверенностью в своей правоте, что Йен невольно смягчился. И все равно он по-прежнему боролся с желанием схватить ее за плечи, встряхнуть, потом притянуть к себе и больше не отпускать.
– Я отвечаю за вашу безопасность, – строго сказал он. – Что, если бы вы по своей беспечности оказались у одной из стен, которые обрушились?
– По беспечности? – Фиона подняла бровь. – Так вот как это теперь называется!
– Как, черт возьми, я смог бы смотреть в глаза вашим родным, если бы вы пострадали?
Фиона сделала шаг назад.
– Вы что, считаете меня идиоткой?
– Я считаю, что вы легкомысленны и безрассудны.
– Безрассудна?
– Вы посетили несколько лекций по медицине, внесли в тетрадь кое-какие заметки, но это еще не делает вас врачом. Ваша квалификация годится лишь на то, чтобы выполнять указания.
Фиона пожала плечами:
– В простых случаях я прекрасно могу справиться сама…
– А я говорю, вы должны оставаться там, где вам было сказано. – Йен провел рукой по волосам. – Вы даже представления не имеете, что…
– Доктор! – крикнул кто-то из развалин, и Йен, повернувшись, увидел, как из-под завала вытаскивают мужчину. – Сюда, скорее!
В это мгновение Фиона почувствовала, как что-то оборвалось в ее сердце. Она повернулась, подняла голову и пошла прочь.
– Фиона, куда вы? – крикнул ей вслед Йен. – Карета в другой стороне!
О, она отлично знала, где карета. Она также знала, что в той стороне ее ждут уступчивость и послушание, вечная жизнь внутри уютной маленькой коробки без окон и дверей, и поэтому шла не оглядываясь по кирпичам и разбитым стеклам, пачкая низ юбки в лужах крови.
– Фиона! Не смейте оставаться здесь! И не злите меня, мне нужно работать!
Ну конечно, она не должна мешать ему! Это слишком серьезно, от него зависят жизни других. А от нее? Он не может пойти за ней, у него не было выбора, а у нее? Если бы выбор был, на первом месте, разумеется, оказалась бы не она. Сколько бы она ни училась, как бы ни преуспела в умении оказывать помощь, Йен всегда будет видеть в ней только женщину, которая согревает его постель и облегчает его жизнь, – никого больше.
Фиона шла, глотала горячие слезы и твердила себе, что нет смысла плакать о потере: все равно это не изменит неизбежного хода вещей, точно так же как плач по Луису не может вернуть его к жизни.
Едва ступив на порог, Фиона увидела, как расширились глаза слуги Симоны.
