Лондон, Англия
       Май 1891 года
      – Как это скучно – исполнять свой долг!
      Оркестр заиграл вальс, и в ответ на звуки веселья Гарри поднял бокал шампанского:
      – Впрочем, поэтому его и называют долгом, а не приятным времяпрепровождением, не так ли?
      Йен Кэботт оглядел людей, толпившихся в ярко освещенном бальном зале, и не увидел ни одного человека, по виду которого можно было бы сказать, что он получает истинное удовольствие, а также ни одного элемента декора, выполненного с иной целью, нежели производить впечатление. Лондонский сезон не слишком приятное времяпрепровождение, это серьезный бизнес.
      Бизнесом ему и предписывалось заниматься с великим усердием, быть осмотрительным и добиться успеха, достойного герцога, представителя высшего сословия. Сами основы империи зависели от его умения правильно выбрать жену с подходящей родословной и затем успешно произвести на свет новое поколение Кэботтов, на плечи которого перейдет ноша богатства, привилегий и политической власти, но он предпочел бы вскрыть нарыв или зашить покалеченного солдата – это и то куда приятнее! Единственным результатом сегодняшнего вечера грозило стать несварение желудка. Пустая трата времени, не говоря уже о том, что он мог бы найти лучшее применение своему искусству хирурга.
      Увы, Йен обещал матери, что в конце сезона объявит о предстоящей женитьбе, а обещание, каким бы поспешным и неоправданно оптимистическим оно ни казалось, остается обещанием.
      – Кто здесь сегодня из числа девиц, полных надежд? – спросил он у кузена.
      Гарри вздохнул и с видом оскорбленной невинности покачал головой.
      – Если бы вы прилагали хоть немного усилий, чтобы запомнить имена, нам не приходилось бы каждый раз повторять все с начала.
      Йен презрительно фыркнул.
      – Во-первых, – возразил он, – если хоть кто-нибудь из этих людей останется у меня в памяти, проблемы сразу исчезнут. Но боюсь, их просто нельзя запомнить. А во-вторых, если бы я справлялся сам, тогда зачем вы мне здесь?
      – Резонно. – Гарри, ухмыляясь, поднял бокал с шампанским. – Вон та, у двери, ведущей на балкон…
      Йен покорно оглянулся.
      – Я вижу трех молодых леди и лошадь.
      – Лошадь, – сухо констатировал Гарри, – леди Эдит, дочь виконта Шаддока; это ее третий сезон, и, полагаю, не последний. – Гарри вздохнул. – Говорят, жутко богатая невеста; должно быть, так оно и есть.
      – Только из чистого любопытства… насколько богатая?
      – Невероятно богатая. Недвижимость и многие тысячи фунтов.
      Йен поднял бровь и пригубил шампанское.
      – Купленный муж лучше никакого. – Его взгляд переместился на других затянутых в корсет леди. – И что за женщины с ней?
      – Особа в головном уборе с перьями – леди Сильвия, дочь виконта Уистона. Это ее первый сезон.
      – Чудовищно большая шляпа с павлиньими перьями. И что она собой представляет? Я не имею в виду шляпу?
      – Достаточно богата, а еще известна тем, что из пенса способна выжать столько, сколько другие – из фунта.
      Йен усмехнулся. Неужели у кого-то бегает по саду павлин, лишившийся перьев?
      – Минусы?
      – Мне кажется, у нее такой вид, будто она способна съесть яблоко через забор. И еще она не знает меры, когда дело доходит до бережливости. На случай, если вы не обратили внимания, в чем я не сомневаюсь, она в третий раз с начала сезона в этом платье. Перья, однако, появились только сегодня. Уверен, до конца недели мы еще не раз их увидим, если только павлин не отыщет ее и не отомстит.
      – А кто с ней рядом с цветочной гирляндой на груди?
      – Леди Сара, дочь барона Хитуайта. Второй сезон.
      – Что скажете о ней?
      – По большей части живет надеждами; Приданое не настолько велико, чтобы было о чем говорить. Баронство пожаловано королевой за некое маленькое чудо, сотворенное бароном в министерстве иностранных дел после назначения в Новый Южный Уэльс. Бедняжку отправили на поиски титулованного мужа прежде, чем на бумаге высохли чернила, после чего все семейство с облегчением вернулось к прежнему образу жизни. Как я уже упоминал, она находится под покровительством леди Атуэлл.
      Брюнетка. В меру высокая, но не тяжеловесная.
      – Она не лишена привлекательности.
      Если бы не гирлянда цветов из шелка, она смотрелась бы значительно лучше. И не столь сильно напоминала бы арабского скакуна-победителя на скачках в Аскоте.
      – Справедливо, – согласился Гарри. – Но красавицей ее тоже не назовешь. Если быть до конца честным, поскольку по рождению она не принадлежит к сословию пэров, ей не хватает врожденного светского лоска.
      Йену пришло в голову, что же можно сказать о многих женщинах, по рождению принадлежащих к высшему обществу; только он ни за что не стал бы называть их имена..
      – А еще одна?
      – Кажется, леди Энн. – Гарри постарался, чтобы его интерес остался незамеченным, и подался вперед, как будто несколько лишних миллиметров могли сильно улучшить положение. – Если не ошибаюсь, ее отец – маркиз Дитмур.
      Он вспомнил, как передергивало его мать при виде кареты Дитмуров, приглашенных погостить на несколько дней. Они приезжали первыми, уезжали последними и все это время наедались так, как будто завтра никогда не наступит. Еще они отдавали распоряжения чужим слугам и наслаждались гостеприимством и роскошью, которой не могли позволить себе дома.
      – Обширные земельные владения и пустой карман, – пробормотал он.
      – То же самое слышал я, – отозвался Йен. – Ей необходимо удачно выйти замуж, чтобы ее папе было у кого очищать карманы. Нельзя сказать, что у девушки много шансов: она вторая дочь, у нее есть младший брат, который и унаследует титул. Но это и все, что бедняга получит в конце концов, а дальше продолжит семейную традицию и станет пользоваться щедростью, предписанной другим.
      Исчерпав достоинства этой маленькой стайки девиц, Йен перевел взгляд на другой объект.
      – В желтом платье там, возле чаши для пунша.
      Гарри снова вздохнул, на этот раз довольно нетерпеливо.
      – Вы танцевали с ней на балу у леди Атуэлл. Она ведет свою родословную от Карла Великого. Ну, вспомнили?
      О да! Как это он мог забыть? Он еще удивился, что по окончании танца она не вынула из лифа бумаги, удостоверяющие древность ее рода.
      – Она так же из рода Вильгельма Завоевателя, кажется?
      Тут взгляд Йена упал на трех женщин в дальнем конце зала, а затем остановился на одной из них, одетой в ярко-пурпурное платье.
      – Что вы скажете об этой рыжеволосой там, у ступенек? – спросил он кузена. – Мне не приходилось видеть ее раньше. Такую женщину я бы запомнил.
      Гарри хмыкнул.
      – Я гадал, сколько времени вам понадобится, чтобы обратить на нее внимание. Это пользующаяся дурной славой леди Балтрип. Дважды овдовела за девять лет, и оба ее супруга умерли с чувством глубокого удовлетворения. Она только на этой неделе сняла траур.
      С чувством глубокого удовлетворения? Кто бы сомневался. Йен готов поспорить на сто фунтов, что ни один мужчина не покидал ее постели неудовлетворенным.
      Губы Йена растянулись в улыбке.
      – Уверен не совсем такой моя мать представляет свою будущую невестку…
      – Ну… – протянул Гарри, – вы смело можете спорить на все, что имеете, и не проиграете.
      – Полагаю, у нее есть средства?
      Гарри кивнул.
      – И темперамент. Но полагаю, вы все же не собираетесь серьезно рассматривать этот вариант.
      – Не в качестве жены, Гарри. – В голове Йена уже рождался план действий, не требующий отлагательств. – Зато мне кажется, она могла бы очень скрасить жизнь, пока я не выберу себе в супруги более подходящую, но куда менее притягательную особу. А кто это с ней?
      – Та, что постарше, – ее светлость герцогиня Райленд.
      – Райленд, – тихонько повторил Йен, роясь в памяти. – Мы были представлены, верно? Насколько я помню, его светлость является дальним родственником старого герцога и унаследовал титул после того, как не имеющий рожденных в браке детей старец протянул ноги в Париже.
      – Все правильно.
      – И он женился на старшей из своих подопечных.
      – Говорили, после того, как у него был с ней бурный роман, – уточнил Гарри. – Лучше сказать, скандал сезона. Конечно, с тех пор прошло лет десять или около того.
      Йен с интересом смотрел, как леди Райленд поправляет брильянтовую брошь, сверкавшую в центре заманчиво низкого декольте леди Балтрип.
      – Судя по всему, она хорошо знакома с леди Балтрип.
      – Насколько я слышал, – Гарри кивнул, – они с леди Балтрип числились друзьями еще до того, как ее светлость была признана и узаконена в правах. – Он улыбнулся и выпил еще глоток шампанского. – Говорят, леди Балтрип много себе позволяет. Скандально много.
      Разумеется. И все время смеется. Но будет ли она смеяться, когда они пойдут этим вечером в сад? Взгляд Йена переместился на третью женщину.
      – Та молоденькая блондинка – она что, дочь герцога?
      – Нет, дети Райлендов еще малы, а это леди Фиона Тернбридж, сводная сестра ее светлости и самая младшая из побочных дочерей старого герцога.
      Фиона разговаривала, повернувшись к сестре и леди Балтрип, и Йен не мог видеть ее лица. Совсем миниатюрная, она производила впечатление легкости и хрупкости.
      – Мы не представлены?
      – Насколько я знаю, нет.
      – Тогда я вряд ли танцевал с ней.
      – У меня есть все основания согласиться, поскольку она не танцует.
      Не танцует? Что ж, это не так уж плохо. Если бы у множества других женщин, не умеющих танцевать, хватило здравого смысла не ступать на паркет танцевального зала…
      – На то есть особая причина? – Йену вдруг пришло в голову, что нелюбовь леди Фионы к танцам может сослужить ему хорошую службу.
      – Не имею ни малейшего представления. – Гарри наклонился ближе к нему; – Поговаривают, будто она слегка не того, если вы понимаете, что я имею в виду.
      – Боюсь, что нет. – Йен был слегка раздосадован. – В каком смысле не того? В умственном отношении или это касается ее репутации?
      – Ну, коли этот воробышек имеет что-то общее со своей старшей сестрой, я нисколько не удивлюсь, если она плюет на условности и имеет любовника.
      О, да малышка явно бунтовщица, бурлящий котел страстей! До чего же, однако, Гарри порой бывает слеп.
      – Но вы ничего такого не слышали? – настаивал Йен.
      – Нет.
      – Так что остается психическое отклонение в том или ином смысле.
      Гарри кивнул и снова понизил голос:
      – Говорят, она видит людей насквозь. А еще говорят, она умеет читать мысли.
      – Вряд ли это может понравиться. – Йен прикинул, насколько сказанное могло приближаться к действительности.
      – Так же она очень любит животных: самый паршивый бродячий пес может рассчитывать, что его накормят на кухне Райлендов.
      – Вот как? Что ж, стоит об этом узнать лорду Дитмуру и его родне…
      – Верно. – Гарри кивнул. – Только, несмотря на приданое, которое достаточно велико, никто не считает ее серьезной соперницей на ярмарке невест.
      – Почему же?
      – Из-за ее эксцентричности, – произнес Гарри с глубоким вздохом. – Клянусь, не знаю, почему я это все вам рассказываю. Половину времени вы вообще не слушаете меня и в итоге слышите только четверть того, что я говорю.
      Йен вздохнул. Так и есть. Вероятно, потому, что половина сведений никчемна, а три четверти остального бесполезно.
      – Вам не кажется, что ее сестра могла бы быть милосерднее и не таскать ее за собой в свет, выставляя напоказ перед глупцами?
      Гарри пожал плечами:
      – Может быть, леди Фиона не подозревает, что о ней говорят.
      – Тем лучше, – весело сказал Йен, вручая свой бокал кузену. – Тогда ее чувства вряд ли пострадают, если я оторву леди Балтрип от беседы и уведу прогуляться по саду. – Он поправил манжеты, продолжая изучать рыжеволосую плутовку в пурпурной обертке на другом конце зала. – Я могу быть совершенно неотразимым, когда хочу то, перед очарованием чего не могу устоять.
      – Прошедший год дама провела в трауре…
      – И она, несомненно, давно готова освежить счастливые воспоминания о чувственных утехах. Увидимся за обедом. – Собравшись уходить, Йен обернулся и с ухмылкой добавил: – Если меня не будет видно, значит, я приятно занят, и тебе не надо искать меня.
 
      Веселый ручеек болтовни Джейн не доходил до сознания Фионы, потому что она слишком волновалась. Для пущей уверенности она посмотрела в зеркальце, хотя в этом не было никакой необходимости: герцог Дансфорд уже шел к ним через весь зал.
      Как глупо звучит этот титул: словно его специально выдумали для героя карикатур. Ему гораздо больше подходит называться доктором Кэботтом, потому что в нем нет ничего комического, как и в том, что его считают самым завидным женихом сезона. Если оставить в стороне титул и богатство, герцог – потрясающе красивый мужчина. Прекрасно вылепленная челюсть, высокие скулы, густые темные волосы, глаза орехового цвета в длинных темных ресницах; при этом высокий, стройный, широкоплечий…
      И конечно, у него длинные и тонкие пальцы, ведь он, в конце концов, хирург.
      Размышления прервала тетя Джейн, положив руку ей на плечо:
      – Что ты скажешь о том мужчине, у двери? – Подавшись вперед, Джейн напряженно всматривалась в другую половину зала. – О том, с красным платком?
      – Дорогая, – мягко упрекнула ее Кэролайн, – Фи, она здесь не затем, чтобы служить вам в качестве личного…
      – Медиума, – подсказала тетя Джейн с озорной улыбкой. – Именно затем, не так ли, Фиона?
      – Совершенно верно. – Взглянув на удивленно заморгавшую Кэролайн, Фиона усмехнулась: – Тетя Джейн сказала, что она снова начала выезжать, и просила меня помочь ей определить, кто здесь охотится за приданым, а кто мог бы стать ее настоящей любовью.
      Кэролайн осуждающе покачала годовой. Вздохнув, она вымученно улыбнулась и сказала:
      – При всем уважении к твоей тете должна сказать, что любой мужчина заставляет биться ее сердце, даже самый одряхлевший, и в каждом она видит ожидающую ее большую любовь. Она сама охотница. Удивляюсь, что ты согласилась выполнить ее просьбу.
      Фиона, пожала плечами:
      – Мне кажется, это как-то связано…
      – Обратите внимание, – произнесла тетя Джейн, нарочито глядя куда-то в сторону, – тот мужчина направляется прямо к нам.
      – Боже мой, Джейн, – пробормотала Кэрри, бросив на нее быстрый взгляд. – Это же герцог Дансфорд! О нем никак не скажешь, что он одной ногой в могиле.
      – Он богат?
      – Неприлично богат.
      – Тогда он не может быть охотником за приданым?
      Дамы продолжали что-то щебетать, и Фиона видела, как шевелятся их губы, как загораются их глаза, когда они обмениваются мнениями, но все потеряло значение с приближением герцога…
      Осознав это, Фиона удивленно подняла бровь: это определенно становилось интересным. Почему ей нужно было сегодня встретить его на балу, оставалось для нее неясным, хотя совсем не удивляло. Понимание всей последовательности событий редко приходит сразу: чаще требуется время, терпение, и тогда одно всегда приведет к другому. Всегда. Ничто не происходит по воле случая.
      – Добрый вечер, леди Райленд! – Приблизившись, герцог слегка поклонился: – Рад видеть вас здесь.
      – И я вас, ваша светлость, – учтиво отвечала Кэрри. Она продолжала что-то говорить, ее руки плавно двигались соответственно церемонии представления, ради которой его светлость и подошел к ней.
      Наблюдая за тем, как Кэрри представляла герцогу Джейн, Фиона начала понимать, что это было нужно ему, чтобы приступить к дальнейшему осуществлению планов на сегодняшний вечер.
      Их взгляды встретились, и Фиона успела заметить искорку удивления в глубине его глаз.
      – Фиона! – сказала Кэрри, легко касаясь ее плеча.
      – Да? – Фиона взглянула на сестру, но Кэрри уже повернулась к герцогу.
      – Ах, конечно! – Фиона перевела взгляд на мужчину, которого нисколько не заботило, будут они представлены друг другу или нет, и с легким наклоном головы произнесла: – Очень приятно!
      Герцог вздрогнул, в его взгляде снова мелькнуло что-то странное.
      – Мне тоже. – Он деликатно кашлянул. – Может быть, в вашей бальной книжечке найдется для меня свободный танец, леди Фиона?
      – Нет, – просто ответила она, зная, что именно такой ответ он хотел услышать.
      – Жаль. – Во вздохе герцога было куда больше облегчения, чем сожаления. – Я могу только надеяться, что мое сердце со временем излечится. Леди Балтрип, не будете ли вы более милосердны ко мне?
      – Конечно, разумеется!
      Герцог подал руку, и Джейн с веселым смешком приняла ее, после чего они пошли танцевать.
      – Фиона, ну как же…
      Фиона снисходительно улыбнулась сестре:
      – Кэрри, герцог подошел не для того, чтобы пригласить меня на танец; он хотел быть представленным тете Джейн, чтобы начать флиртовать с ней, я лишь предлог, средство обеспечить расположение Джейн.
      Кэрри поразмышляла над этим какое-то время, потом улыбнулась:
      – Как будто в этом была необходимость! Он мог бы просто стать у выхода на террасу и свистнуть ей. Надеюсь, Джейн пощадит его чувства и он не будет сильно страдать.
      – Не переживай, Кэрри, сердца герцогов всегда хорошо защищены. Что касается тети Джейн, то его устремления те же, что и у нее, и столь же быстротечны. Прекрасное совпадение на один вечер.
      – Так он не намеревается разбить ей сердце?
      Фиоиа чуть заметно поморщилась. И почему в семье считают, что она может видеть все…
      – Тетя Джейн никогда не берет с собой сердце, отправляясь гулять по саду. Не нужно иметь особого дара, чтобы понять – не взяла она его и на этот раз.
      – Боюсь, ты права и в том, и в другом, – признала Кэрри и, посмотрев через плечо, заулыбалась: – Наконец-то появились Симона и Тристан! Предоставим Джейн ее судьбе и пойдем поздороваться с ними.
      Фиона с нетерпением смотрела, как гости приближаются к ним: вот и еще одна причина, по которой ей нужно было появиться на этом балу. Хорошие новости всегда еще радостнее, когда делишься ими с людьми, которые любят тебя.
      – Кажется, я кое о чем догадалась, – пробормотала Кэрри, – или ты тоже?..
      Действительно, Симона и Тристан решили наконец увеличить потомство и теперь оба сияли от счастья. Беременность протекала у Симоны легко, близилось время появления на свет еще одного наследника.
      – Постарайся изобразить удивление, когда они сообщат нам эту новость, – попросила Кэрри.
      Фиона кивнула и удивленно подняла брови, потому что ей привиделось запорошенное снегом пространство, поросшее вереском. Ни домов, ни людей, только бескрайняя древняя земля. Солнце уже поднялось, согревая землю, и все вокруг зазеленело, предвещая весну.
      Странно. Фиона понятия не имела, что бы это могло значить. Поскольку в любом случае точного объяснения не существовало, она решила, что придет день, когда она будет стоять на вересковой пустоши, наблюдать за сменой времен года и вспоминать эту ночь. К счастью, видение не казалось мрачным; если бы ей непременно нужно было описать, какое чувство оно вызывало, она сказала бы, что оно похоже на довольство, на ощущение, что все идет так, как должно идти.
      Впрочем, что толку гадать, какие– обстоятельства приведут ее на вересковую пустошь и когда это может случиться…
      Фиона стряхнула с себя видение, сделала шаг, чтобы оказаться в объятиях Симоны, и вся отдалась ощущению чуда и счастья настоящего момента.
 
      Йен повел леди Балтрип по дорожке подальше от света и звуков веселья, доносящихся от дверей террасы. Та смеялась и мило щебетала у его бока, а бриллиантовая брошь в центре ее декольте поблескивала в лунном свете.
      Где-то в середине короткого танца она назвала ему свое имя, и он попытался мысленно повторить его, чтобы позже шептать в порыве страсти.
      Джун? Энн? Или Сильвия? Черт. Если он ошибется, получится нехорошо. Йен снова и снова перебирал имена, услышанные за этот вечер. Она стояла с герцогиней Райленд. Ее светлость зовут… Нет, кажется, имя вообще не было названо. А вот сестру ее светлости зовут Фиона. Леди Фиона Тернбридж. Почему-то из всего потока сведений именно этот пустяк застрял в памяти. А все ее глаза, решил Йен. Удивительного зеленого цвета. Не светлые, не в крапинках, не меняющие цвет, как у него. Сияющие глаза цвета молодой травы, чистые и ясные… Больше он никогда не будет выслушивать мнение Гарри! С головой у леди Фионы все в порядке, а что касается ее умения видеть сквозь людей… Ну нет, леди Фиока смотрит внутрь людей и читает в их душах, что поначалу вызывает оторопь, и тут Гарри в каком-то смысле можно понять. Но если подумать, все не так. Ни в малейшей степени. На самом деле есть что-то притягательно-опасное в том, чтобы дерзнуть…
      – Кажется, вы решили шагать до самой Шотландии, Йен?
      Герцог вздрогнул и взглянул на женщину рядом: ее глаза потемнели, а улыбка определенно приглашала к более решительным действиям.
      – Мне представляется, мы отошли настолько далеко, насколько диктует благоразумие и желание уединиться, – признал он, улыбаясь и увлекая ее к садовой скамейке, очень удачно оказавшейся рядом.
      Леди Балтрип грациозно опустилась на скамейку и медленно окинула своего спутника взглядом с головы до ног. Йен поднял бровь и подождал, пока она закончит осмотр, решив, что она не менее зоркая, чем леди Фиона, но ее ничто не интересует, кроме самых поверхностных вещей, кроме немедленной возможности получить быстрое физическое удовлетворение.
      Впрочем, это прекрасно его устраивает, сказал он себе, когда дама начала торопливо расстегивать его брюки. Секс с красивой, горящей желанием только что встреченной женщиной вполне отвечал представлению Йена о замечательно проведенном времени. После бала, при условии если женщина окажется достаточно искусной и совершенно не заинтересованной в более формальных и длительных отношениях, возможно краткое продолжение.
      Когда она высвободила его затвердевший член, Йен закрыл глаза. Черт, и как же ее зовут?
      Дама наклонилась вперед, и он задрожал от наслаждения, от ее бесстыдных и искусных ласк. Не важно, как ее зовут, уверил он себя, когда они приблизились к развязке: главное – это не Фиона…

      Пока Дрейтон и Кэрри шли к карете, Фиона свернула с дорожки и остановилась, чтобы сбросить туфли. Она поводила пальцами по влажной траве и облегченно вздохнула. Самым худшим в посещении званых вечеров, по крайней мере, в смысле физических страданий, были именно туфли: час за часом стоять на мраморном полу в туфлях на высоких каблуках, страдая от скуки и надеясь не пошатнуться, – Боже, какая мука!
      Фиона прикинула расстояние до кареты, количество шагов, которое ей придется сделать, и то, сколько людей могут увидеть ее. Снова вздохнув, она втиснула ноги в туфли и последовала за сестрой и ее мужем.
      – Разве Джейн не едет с нами? – спросил Дрейтон, помогая Кэрри сесть в карету.
      – Насколько я знаю, она нашла другой экипаж, – отозвалась из кареты Кэролайн.
      Что ж, можно сказать и так.
      Фиона позволила Дрейтону помочь ей подняться по ступенькам; зная по опыту, куда заведет разговор о тете Джейн, она снова сбросила туфли и удобно устроилась в уголке кареты.
      – Опять! – Дрейтон с ворчанием уселся напротив. – Джейн просто неисправима.
      – Я предпочитаю считать, что она очень пылкая.
      – «Очень» – большая недооценка, – возразил Дрейтон, когда карета уже выехала из ворот и покатила к дому. – Она только вчера сняла траур по Балтрипу. Кого из старых простофиль она дурачит на этот раз?
      – О, он совсем не старый! Я не думаю, что его можно одурачить; для этого Джейн действует слишком откровенно.
      – Если не сказать – грубо. Так кто он?
      – Герцог Дансфорд.
      – Ну и ну… – протянул Дрейтон. – Этот гораздо моложе и не в пример здоровее тех мужчин, которых она обычно выбирает.
      Кэрри закатила глаза.
      – Джейн не строит планов в отношении него, Дрейтон. Я подозреваю, что она таким образом празднует свое возвращение в общество.
      – Я воздержусь от комментариев относительно того, как герцог оценивает Джейн. – Дрейтон фыркнул. – А что подумает его мать об этой связи?
      – Да уж, если она узнает… – Кэрри с улыбкой повернулась к Фионе: – Вдовствующая герцогиня славится ужасным нравом. Ничего удивительного, что ее сын еще не женат.
      Фиона пожала плечами:
      – Герцог слишком занятой человек, чтобы выкроить время и найти себе жену.
      Дрейтон посмотрел на нее исподлобья:
      – В самом деле?
      – Его светлость – хирург.
      Фиона удивлялась, как ее родственники ухитрились не знать того, что знает весь Лондон, вся Великобритания и половина континента.
      – По всем отзывам, он превосходный хирург: я читала несколько его статей и нахожу их очень интересными.
      Кэрри тихонько засмеялась и легко похлопала ее по руке:
      – Фиона, голубушка, жена не мешает мужчине осуществлять его замыслы. Если Дансфорд захочет жениться, он легко найдет жену и останется известным хирургом.
      – Без всякого сомнения, – согласился Дрейтон, – но его мать явно потеряла терпение. Поговаривают, что герцогиня потребовала от сына найти жену к концу сезона, чтобы выполнить свой долг и сохранить титул. В клубах заключают пари на то, кому он вручит себя.
      – Вот как? – Кэрри ухмыльнулась. – А на Джейн кто-нибудь ставит?
      – Ни пенса, насколько я знаю.
      Кэрри снова повернулась к Фионе:
      – Всем известно, что Дансфорд не может жениться на женщине, которую не одобрит герцогиня: она и так уже недовольна тем, что он нарушил традиции, став хирургом.
      – Что чуть лучше, чем если бы человек его положения занялся торговлей, – сухо уточнил Дрейтон.
      – Если герцог женится на неподходящей женщине, – заметила Кэрри, – пока жива его мать, жизнь этой бедняжки будет сущим адом. И вряд ли герцогиня будет настолько милосердна к сыну, – добавила Кэрри, – что покинет бренный мир достаточно скоро.
      Фиона встрепенулась:
      – Кэрри, как ты можешь говорить такие ужасные вещи!
      – А ты вспомни леди Обри. Припоминаешь? Так вот: в сравнении с вдовствующей герцогиней Дансфорд леди Обри просто милая, беззаветно любящая бабушка.
      – К счастью, – вставил Дрейтон, – она следует примеру королевы и не снимает траура. Светские вечера сделались гораздо приятнее с тех пор, как герцогиня перестала бывать в обществе.
      Что ж, это отчасти объясняет холодную отстраненность герцога. Фиона еще помнила то время, когда ее единственным спасением было притворство.
      – Так кто же фаворит в этих пари?
      – Леди Эдит Шривз, дочь виконта Шаддока, – решительно заявил Дрейтон. – Шаддок совсем свихнулся; он уверен, что Дансфорд вот-вот явится к нему с тем, чтобы обсудить предстоящую свадьбу.
      Кэролайн покачала головой:
      – Не хочу быть злой, но она не очень-то привлекательная женщина.
      – Тем не менее, Шаддок дает за ней такое приданое, что его невозможно игнорировать. Дансфорд богат, но даже он не может оказаться выше родословной и денег.
      – Тогда ему пора начать действовать, – заметила Кэролайн. – Его кузен усиленно обхаживал ее весь вечер.
      Дрейтон посмотрел на жену долгим взглядом.
      – Гарри? Виконт Беттлз?
      – Да. И не забывайте, что Гарри – старший сын. После того как его отец отойдет в лучший мир, он станет маркизом.
      – Но это же совершенно пустой человек!
      «Идеальная пара для Эдит. Она тоже пустышка».
      – О нет, Дрейтон! – возразила Кэролайн. – Назвать Гарри пустым человеком – все равно что сказать: наброску не хватает точности деталей. Он обаятелен, красив, а леди Эдит уже третий сезон ищет мужа.
      Дрейтон нехотя улыбнулся:
      – Когда это вы стали такой специалисткой по романтическим отношениям среди пэров?
      – Побойтесь Бога, Дрейтон. – Кэрри всплеснула руками. – На таких вечерах нечего делать, если не наблюдать за всеми. Конечно, есть множество способов приготовить говядину, рыбу или овощи, чтобы удивить гостей, но новизна званых вечеров давно осталась в прошлом. Все ведут себя как того требуют приличия и скучны в силу совершеннейшего отсутствия воображения. В такой среде и виконт Беттлз может показаться человеком глубоким и большим интеллектуалом.
      Фиона оживилась:
      – Я думала, что только мне так кажется.
      – Совсем нет, – уверила ее сестра. – Боюсь, что тебе не удастся обнаружить там ни одного интересного человека.
      Фиона могла бы найти интересных мужчин, только вот у них нет никаких резонов найти ее, и это немаловажное обстоятельство: оно спасало ее от риска больно задеть чьи-то чувства, отклоняя предложения руки и сердца.
      – Так я могу больше не выезжать до конца сезона? – спросила Фиона, надеясь, что сестра в такой момент проявит слабость.
      – Ну разумеется, я не могу винить тебя за нежелание вращаться в свете…
      Это не было явным разрешением не выезжать, но и не являлось приказом продолжать выезды. Дрейтон тактично кашлянул.
      – Лорд Рэндольф справлялся о твоем здоровье, когда мы играли в карты…
      Рэндольф! Настоящее ходячее бедствие, да к тому же еще и извращенец.
      – Должно быть, одна из его лошадей захромала, – рискнула высказать предположение Фиона. – Это единственное, что может серьезно озаботить этого человека.
      Кэрри упрямо опустила голову.
      – Фиона, не смей!
      Она посмеет, и они понимали это. Она не дурочка и сама знает, что люди думают о Рэндольфе.
      – Я просто позабочусь, чтобы его никогда не было рядом.
      – Обязательно возьми с собой Элвина, – спохватился Дрейтон, когда карета подъехала к дому.
      – И Ралфа, – добавила Кэролайн. – И Джима для ровного счета.
      Сдерживая улыбку, Фиона выбралась из кареты и проследовала в дом. Отклонив предложение выпить с ними по рюмке хереса, она оставила родственников и направилась в свою комнату. Удивительно, размышляла она, поднимаясь наверх, что все считают ее очень наивной, а ведь она знает об окружающих ее людях гораздо больше, чем они сами о себе. Только, она не делится своими знаниями, разве что в случае крайней нужды. Что ж тут удивительного: люди имеют право охранять свою частную жизнь, держать свои секреты в тайне, если, конечно, эти секреты не становятся опасными для кого-нибудь.