– Раз у нас нет времени, чтобы все с себя снять, нам придется придумать что-то другое.
      – Например? – шаловливо спросила она.
      Тристан медленно покачал бедрами, продолжая крепко удерживать ее подле себя.
      – Я готов рассмотреть все, что ты можешь предложить, за одним исключением. Я не буду тебя целовать, потому что распухшие губы трудно не заметить.
      – Как и смятый бархат.
      В этом она была права. Тристан чуть отодвинулся и, разжав объятия, пригладил ворс на юбке Симоны.
      – Зато никто не обратил внимания на места, которые мнутся при езде верхом, – сказал он, поймав ее руку и увлек Симону к дивану.
      Симона положила руки ему на плечи и уселась на него верхом. При этом она прижалась к нему, а он нежно обхватил ее груди и провел подушечками больших пальцев по затвердевшим соскам.
      – Кстати, – пропуская пальцы сквозь волосы у него на затылке, Симона заглянула ему в глаза, – ты ведь не ждал меня ночью в саду, верно?
      Тристан покачал головой и сдвинул одну руку, чтобы ловко расстегнуть пару пуговиц у нее на блузке.
      – Ты не приняла мое приглашение, а джентльмен никогда не считает согласие дамы чем-то само собой разумеющимся.
      Глаза Симоны потемнели от желания.
      – Вот поэтому-то он изо всех сил старался его получить. – Она медленно улыбнулась и, подняв руку, расстегнула третью пуговицу у себя на груди. – Скажи, существовала ли такая женщина, которой не нравилось бы твое прикосновение?
      Тристан просунул руку ей под блузку. Когда ему на ладонь легла нежная и жаркая атласная кожа, у него перехватило дыхание.
      – Никаких других женщин в мире нет.
      Симона тихо засмеялась и потянула его за волосы:
      – Лжец.
      Тристан хитро улыбнулся:
      – Ладно, есть другие женщины, но мне нет до них никакого дела.
      – По крайней мере в эту минуту.
      – С тех пор, как я тебя встретил.
      – Целых два дня?
      – И две ночи тоже. – Тристан поймал вершину ее груди и бережно сжал ее. – Кстати, ночи куда важнее, чем дни.
      – Такое напряжение должно быть просто невыносимым. – Симона чуть не задохнулась. Передвинувшись у него на коленях, она с дрожащим голосом спросила: – И как тебе удалось вынести это напряжение?
      Тристан чуть сжал пальцы, потом медленно потянул за сосок:
      – Меня поддерживала надежда на то, что я вскоре буду с тобой.
      Улыбнувшись, Симона закрыла глаза и выгнула спину.
      – Неужели женщины всегда должны выслушивать подобную чушь?
      – Когда тебе станет ясно, как это приятно, ты просто изумишься.
      – Я уже изумилась. – Сильнее откинув назад голову, Симона улыбнулась. Если она считает, что у него хорошо работают руки, что же, она не против…
      Тристан подался вперед и медленно провел языком по ложбинке между ее грудей.
      – Боже! – простонала Симона, ерзая у него на коленях. – Не пора ли нам остановиться?
      – Как сказать. Еще минута – и я разложу тебя на диване.
      Симона снова передвинулась и, оказавшись прямо перед ним, крепко накрутила его волосы себе на палец:
      – Ты этого не сделаешь!
      – Нет, сделаю! – Он слегка потянув ее за сосок, а потом, мягко улыбнувшись, поддразнил: – И тебе это доставит удовольствие, клянусь!
      – Тристан, будь благоразумным!
      – Только если ты пообещаешь встретиться со мной этой ночью.
      – Ах ты, плут!
      – Возможно, но я не прекращу, пока ты не пообещаешь. – Он ухмыльнулся и снова сжал приобретшую невероятную чувствительность плоть. – А ведь Эмми может вернуться в любую секунду…
      Тихо засмеявшись, Симона поймала его запястье.
      – Я обещаю постараться – так тебя устроит?
      – Вполне! – Тристан не спеша вытянул руку у нее из-под блузки, после чего обхватил Симону за талию и удерживал ее до тех пор, пока она не обрела равновесия.
      Встав с дивана, Тристан заметил, что у Симоны дрожат пальцы и ей трудно застегнуть блузку. Не говоря ни слова, он отодвинул ее руки и взялся за эту работу сам, а когда закончил, то наклонился и оставил нежный поцелуй на губах красавицы.
      – Так вот он каков, настоящий плут и повеса, – проговорила Симона, с улыбкой следуя за ним к чайному столику.
      – Настоящий джентльмен, – уточнил Тристан, вручая ей чашку. – Большая разница, ты не находишь?
      – И в чем же заключается эта разница?
      – Ну, как джентльмен, я просто обязан унести тайну твоей страсти с собой в могилу.
      Симона кивнула:
      – Мило. Если уж мы взялись за заверения, пожалуй, запомни: если ты не унесешь ее в могилу, я тебя самого туда отправлю.
      О, это уже нечто новое! Женщина впервые угрожала Тристану физической расправой. Угроза прозвучала довольно холодно, и, по-видимому, намерения Симоны были совершенно серьезны. Как чудесно это отличалось от обычного, злобного и невысказанного вслух: «Я скажу моему папочке, и тогда ты точно пожалеешь!»
      – Я все понял, леди. – Тристан поднял свою чашку в приветственном жесте. – Если уж на то пошло, ваше предупреждение навсегда отпечаталось в моем сердце.
      Недоверчиво хмыкнув, Симона сделала еще глоток кофе.
      – Давай не будем вмешивать сюда наши сердца, ладно? Постараемся, чтобы все оставалось как можно проще и честнее.
      Тристан вздохнул. Ну что за невезение! Выбрать себе в возлюбленные самую лучшую женщину во всем мире – и не иметь возможности хоть кому-то рассказать об этом, не говоря уже о том, чтобы возвестить о своем несравненном триумфе с самых высоких крыш Лондона… Проклятие! Он не мог припомнить, чтобы прежде шел ради какой-либо женщины на столько жертв… Или, может, прежде он никогда не встречал женщины, которая была бы этого достойна?
      В эту минуту в комнату вошла Эммалина, держа в руке злополучный фартук, и тем спасла Тристана от дальнейших терзаний, за что он выразил ей, разумеется, про себя самое искреннее признание.
 
      Следом за Каролин Симона вышла в гостиную, думая о том, что обед прошел чересчур гладко. Дрейтон и Хейвуд с головой погрузились в вопросы ближайших парламентских заседаний, Фионе приспичило срочно покормить осиротевших котят, которых кто-то только что принес ей, а Каролин… Бедняжка Каролин была на сносях, и еда требовала от нее немалых волевых усилий.
      Осторожно придерживая за локоть, Симона помогла Каролин опуститься в кресло у камина и, с облегчением вздохнув, направилась к столику с напитками. Она уже успела налить себе рюмочку миндального ликера и как раз клала дольку лимона в чашку ромашкового чая, который Кэрри пила по вечерам, когда ее сестра внезапно нарушила мирную тишину.
      – Ты сегодня молчалива, Симона. Тебя что-то тревожит?
      – Нет! – Симона постаралась придать голосу побольше жизнерадостности. – Мне просто нечего сказать, поскольку за все это время не случилось ничего интересного.
      Карелии медленно кивнула и взялась за вязание. Глядя на свое рукоделие и укладывая нитку на пальцы, она спокойно произнесла:
      – Хейвуд сказал нам, что ты с кем-то познакомилась…
      – Не сомневаюсь, что он сказал гораздо больше этого. – Симона опустилась в кресло напротив сестры и перекинула ноги через подлокотник.
      Каролин прищурилась:
      – Нуда, я просто оставила фразу незавершенной, чтобы ты могла поведать свою часть истории.
      – Речь идет о брате леди Эммалины Таунсенд, – начала Симона, тщательно подбирая слова. – Он маркиз и последние двенадцать лет жил в Америке. Еще он владеет судоходной компанией. Мы познакомились, спасаясь от пожара, и… Кажется, это все.
      Каролин усмехнулась:
      – Надеюсь, у него есть имя?
      – Тристан. Тристан Таунсенд, маркиз Локвуд.
      – Хейвуд считает, что он проявляет к тебе непристойный интерес.
      Симона расширила глаза в наивном изумлении.
      – Интерес Хейвуда к женщинам действительно непристойный. Он считает, что все мужчины такие.
      – А разве нет? – Каролин снова принялась за вязание. – Кажется, ты это знаешь гораздо лучше, чем большинство молодых женщин.
      – А что, у Дрейтона тоже есть непристойные интересы? – поинтересовалась Симона, решив сменить тему разговора.
      Щеки Каролин порозовели.
      – Когда-то определенно были, и даже сейчас он порой думает об этом.
      Очень интересно! Ее сестра никогда не говорила о своих отношениях с Дрейтоном.
      – Не могу поверить в то, что ты на самом деле готова это признать! – В ожидании ответа Симона склонила голову набок.
      Вздохнув, Каролин положила вязанье себе на живот и укоризненно посмотрела на сестру:
      – Роди за шесть лет троих детей, а потом попробуй это отрицать. Получится, как ты считаешь?
      – Ну… – Симона засмеялась, радуясь этой необычной откровенности. – Кстати, как ты себя чувствуешь?
      – Как слон, которому хочется летать.
      Симона рассмеялась:
      – Полагаю, ты попытаешься косвенным путем напомнить мне о том, какими бывают последствия от забав с похотливыми мужчинами?
      – Будем считать, что так.
      Вздохнув, Симона сделала еще глоток ликера.
      – Тебе, наверное, не терпится рассказать мне историю о какой-нибудь молодой особе, которую уличили в отсутствии добродетели. Погубленная репутация, семья, вечно страдающая от скандальных сплетен, и все такое прочее…
      Увидев, что на губах Кэрри появилась улыбка, Симона добавила:
      – Да, пожалуйста, не забудь про ужасные браки, которые приходится заключать, а потом терпеть из-за того, что девушка не смогла вспомнить, как надо говорить «нет» мужчине, у которого ни фартинга за душой и полностью отсутствует порядочность. Об этом тоже очень важно рассказать, причем со множеством самых живописных подробностей.
      – Я и рассказала бы, если бы думала, что это хоть как-то сможет повлиять на твои мысли. – Кэрри отставила чашку и снова взялась за вязание. – Но это на тебя не подействует, так что я не стану зря стараться.
      Ну, если уж они стали говорить напрямую…
      – Зря? Ну, не знаю. И твое прошлое, конечно же, не имеет никакого отношения к этому решению. – Симона подумала о том, что ей удалось сопротивляться Тристану на добрых двое суток больше, чем Кэрри сопротивлялась Дрейтону.
      – Есть некоторое различие, – осторожно проговорила Кэрри, – между связью с опекуном одного с тобой возраста и связью с совершенным незнакомым человеком, который к тому же гораздо тебя старше.
      – Очень небольшое различие.
      – Но важное.
      – К тому же у меня нет связи с Тристаном Таунсендом.
      – Пока.
      Из любви к сестре и из чувства осторожности Симона сделала вид, будто не заметила сарказма в ее словах.
      – Симона, замужество – это вовсе не такая тюрьма, как тебе кажется. – Спицы тихо звенели, аккомпанируя словам Каролин. – Честное слово. Пожалуйста, не делай ничего такого, что могло бы лишить тебя возможности выбрать этот путь, чтобы потом быть довольной жизнью.
      – Я и так довольна жизнью. – Симона твердо решила не дать разговору скатиться к мрачным тонам. – Если не считать того, что меня заставили выносить сезон светских увеселений. Эта часть ужасно противная, и я ее терпеть не могу.
      – Для жизни и счастья нужно нечто большее, чем кони, фехтование и удовольствие оттого, чтобы заставлять окружающих ахать и укоризненно цокать языком.
      – Верно. – Симона ухмыльнулась: – Еще можно заставлять их падать в обморок.
      Кэрри адресовала сестре укоризненный взгляд, а потом снова принялась вязать.
      – И что в лорде Локвуде ты находишь привлекательным?
      – Разве я говорила, что он меня привлекает?
      – Скажи по крайней мере он красив?
      Симона пожала плечами:
      – Недурен собой.
      – Высокий? Широкоплечий?
      – А ты подумываешь о том, чтобы найти замену Дрейтону?
      Кэрри рассмеялась:
      – Нет, конечно! Просто я пытаюсь понять, совпадают ли наши вкусы.
      Вкусы явно не совпадали, но Симона не собиралась в этом признаваться.
      – Наверное. А может, и нет. Я не настолько пристально его рассматривала.
      Вязанье снова, было отложено.
      – Симона! – серьезно проговорила Кэрри и тихо вздохнула, – пожалуйста, будь со мной честной! Я кое-что понимаю в сердечных делах.
      Симона пожала плечами:
      – Если мое сердце когда-нибудь будет увлечено каким-то мужчиной, ты первая об этом узнаешь, Кэрри, обещаю.
      Каролин рассмеялась:
      – Ты намеренно запутываешь дело.
      – Конечно. И ты была бы разочарована, если бы я этого не сделала.
      – А будет ли разочарован свет, если ты начнешь страстную незаконную связь?
      – Ах, полно тебе! – Симона возмущенно фыркнула. – Они будут разочарованы в любом случае, если я устрою им нечто меньшее, нежели публичную демонстрацию моего полностью обнаженного тела на ступенях собора Святого Павла.
      – Но ты ведь не собираешься это устроить?
      О Боже! Какое выражение лица у ее сестры! Наполовину испуганное, наполовину восторженное. Симона громко рассмеялась.
      – Не бойся у меня есть кое-какие принципы, – заверила она Кэрри, но тут же не устояла перед соблазном и добавила: – Должна сказать, Хейвуд рассказывал мне о Безумных Локвудах. Надо будет расспросить у Тристана подробнее, когда я в следующий раз его увижу.
      – И когда именно это произойдет?
      А, вот она, цель всей беседы! И Кэрри подошла к ней так незаметно… Впрочем, у нее такие вещи всегда получаются очень хорошо.
      – Как только он окажется на том же вечере, что и я, и наши пути пересекутся, – ответила Симона непринужденно. – Выбор вечерних увеселений велик, и кто сможет сказать когда именно это произойдет? Но это скорее всего не раньше чем через две недели, так как в ближайшие дни все старательно демонстрируют уважение к погибшим во время пожара.
      – Я бы хотела тебе напомнить, что для некоторых это будет искренним выражением горя и сожалений. Тебе надо бы оставить твою природную непочтительность дома.
      Что ж, она так и сделает.
      – Ты замечательный человек, Кэрри! – совершенно искренне сказала Симона. – Душа у тебя гораздо лучше, чем когда-нибудь сможет стать моя.
      – Душа у меня очень уставшая, – отозвалась Кэрри, откладывая вязанье. – Думаю, мне пора попрощаться и брести наверх в постель.
      Симона вскочила с кресла и потянула Кэрри руку, чтобы помочь подняться.
      – Спи спокойно, – сказала Симона, подводя Кэрри к двери гостиной.
      Каролин обернулась:
      – Ты хороший человек, Симона, и ты очень молода, полна энергии. Я только прошу тебя быть поспокойнее в следующие несколько недель. Пока ребенок не родился, у меня не будет сил встать между тобой и Дрейтоном, если что-то пойдет не так.
      Симона быстро прошла через комнату и обняла сестру.
      – Ничего плохого не случится, обещаю.
      Тихо засмеявшись, Кэрри отстранила ее и направилась к себе со словами:
      – Наполеон перед Ватерлоо говорил то же самое.
      – Только по-французски.
      – Веди себя как следует!
      Вздохнув, Симона вернулась к столику, взяла рюмку и, допив содержимое, задумалась. Не встретиться с Тристаном было невозможно: она не сможет прятаться в своем доме словно мышка. Но если вспомнить обещание, которое она только что дала Каролин…
      Надо надеяться, Тристан все поймет, а если нет… Было бы приятно сказать, что в мире есть множество других интересных мужчин, только Симона уже видела все варианты и совершенно определенно знала, насколько они унылые. Если Тристан разозлится на ее сегодняшнее промедление, тогда ее будет ждать самый долгий и мучительно скучный светский сезон, какой только может выпасть на долю женщины.
      А если он все поймет и отнесется к этому как настоящий джентльмен… Конечно, настоящий джентльмен не просит леди встретиться с ним в саду в полночь, и настоящей леди даже в голову не придет обдумывать такую возможность. И уж конечно, она не допустит, чтобы ее кровь начинала закипать при мысли о такой встрече.

Глава 8