- Боже мой, Дайна, - сказал Рубенс, - Дай бедняжке перевести дух.
      Вечно насупленному и недовольному Буззу Бейллиману уже давно перевалило за пятый десяток. Его седые, коротко подстриженные волосы имели стальной отлив, а плотная кожа была красноватого оттенка из-за вечного загара. Он хорошо играл в гольф и даже еще лучше справлялся со своими профессиональными обязанностями в тех случаях, когда не попадал под перекрестный огонь. Он был выше всяких похвал, если речь заходила об идеях и цифрах. С людьми дело обстояло гораздо хуже.
      Очутившись в кабинете, Дайна и Рубенс увидели его тяжеловесную, наполовину спрятанную за массивным столом, фигуру на фоне высокого окна, обращенного на запад. Последнее обстоятельство было отнюдь не случайным: Бейллиман предпочитал, чтобы солнечные лучи светили прямо в глаза посетителям (по утрам он принимал у себя только сотрудников "Твентиз").
      - Дайна, Рубенс, - сердечно приветствовал он их. - Что вас так задержало в приемной? Едва я услышал, что вы там, как сразу же распорядился, чтобы Сандра впустила вас. - Когда они приблизились, он прищурил глаза, изобразив при этом мучительную гримасу на лице, словно ему не давала покоя особенно неприятная проблема. - Я не знаю, что сделаю с ней. - Он покачал головой. - Ей действительно следует лучше понимать, что к чему.
      Выйдя из-за стола, он подошел к ним и, обращаясь к Рубенсу, поинтересовался.
      - Что ты думаешь насчет нее?
      - Да в общем-то ничего плохого сказать не могу, - ответил тот, глядя на Дайну.
      Но Бейллимана этот ответ не удовлетворил. Он по-прежнему выглядел расстроенным.
      - Не знаю. Она совсем не та женщина, какой была когда-то. Скажи мне, Рубенс...
      Однако Рубенс, не обращая на него внимания, отошел к окну. Казалось, он полностью ушел в себя, разглядывая вереницу пальм, протянувшуюся вдоль улицы и непрерывный поток сверкающих "Мерседесов". Не оборачиваясь, он поднял руку и сказал.
      - Поговори с Дайной, Бузз. Спроси ее мнения. Она разбирается в женщинах гораздо лучше, чем я.
      - А что думаешь ты, Дайна? - спросил Бейллиман, направляясь к бару. Кто-нибудь хочет выпить?
      - Я думаю, - ответила Дайна, что тебе следует сказать Джорджу, что его имя будет стоять под моим, как было решено раньше. - Бейллиман замер, держа на весу бутылку виски. - И, начиная с настоящего момента, пусть мисс Оберет возьмет под свою опеку Дика Рейнольдса, чтобы у нас больше не возникло недоразумений.
      Поставив бутылку на место, Бейллиман повернулся к ней.
      - Дайна, давай не будем горячиться и совершать неразумных поступков, ладно? Ты не хуже моего знаешь, что иногда происходит с людьми за один вечер, но есть предел, дальше которого никому из нас не следует заходить. - Он приблизился к ней. - Я хочу сказать, - он широко развел руками, - деньги есть деньги, а бизнес есть бизнес. Ты со мной согласен, Рубенс? - Рубенс не удостоил его ответом и даже не повернул головы. Бейллиман, постаравшись этого не заметить, продолжал. - Я согласен, что "это" - это совсем неплохая вещь. Что касается актера, то ему просто не выжить, если у него его нет. - Он ткнул себя в грудь большим пальцем, похожим на обрубок. - Господи, я сам знаю это прекрасно. Ты думаешь, я такое бесчувственное бревно? Я поступил так только для того, чтобы спасти картину. Мы все - одна большая семья. Когда кто-то является ко мне с законной жалобой...
      - Она незаконна, - перебила его Дайна.
      - Я должен действовать так, чтобы было лучше всем. Я сам себе начинаю напоминать жонглера, Дайна. Однако, черт побери, я не жалуюсь. Мне за это платят, и я выполняю свою работу. Я просто хочу объяснить свою позицию. Мне приходится думать обо всех, а не только о ком-то одном.
      - С вашим братом вечно возникают проблемы, но мы в состоянии управиться с чем угодно. Ты поедешь в Нью-Йорк и, вот увидишь, все будет в порядке. Поверь мне. - Он развел руками и в голосе промелькнули умиротворяющие нотки. - Я знаю, какое напряжение возникает перед окончанием работы над фильмом, и искренне сочувствую. Ты нервничаешь, и в этом нет ничего странного. Однако я попадал в такую ситуацию сотни раз и знаю, о чем говорю.
      - Что произошло с первоначальным вариантом афиши? - поинтересовалась Дайна. - В моем контракте записаны определенные гарантии.
      Улыбка на лице Бейллимана стала чуть шире, точно он почувствовал, что лед начал трескаться под его ударами.
      - Я думаю, тебе стоит вернуться домой и как следует перечитать текст контракта. Там оговорен размер букв, но размещение надписей и фамилий определяются студией. Мы обдумали все заново и приняли решение, которое лично я считаю абсолютно верным. Есть смысл в том, что...
      - Перестань, - фыркнула Дайна. - Рейнольдс пришел сюда, наступил тебе на мозоль, и ты раскис. Вот как было дело.
      У Бейллимана отвисла челюсть. Его лицо приобрело багровый оттенок. Он в ярости молча скреб прыщ на лбу до тех пор, пока не содрал его.
      - Что она несет, Рубенс?
      Рубенс, по-прежнему наблюдавший за тем, что происходит за окном, оторвался от своего занятия.
      - Причем тут я, Бузз? Она говорит сама за себя. Бейллиман опять повернулся к Дайне.
      - Ты хочешь сказать, что я - слабак? К этому ты клонишь?
      - Я клоню к тому, - отрезала Дайна, - что цвет, в который выкрашены внутри стены моего трейлера, никуда не годится. Я ненавижу его. Отвратительный... бледный персиковый оттенок. Я вернусь, когда его перекрасят.
      Бейллиман вцепился в край стола.
      - Что? Что ты сказала? - Его изумлению не было предела. - Что значит "я вернусь"?
      - Боюсь, что я буду не в состоянии сосредоточиться, вновь очутившись в помещении со столь мерзким интерьером.
      - Хм, какой цвет? - Он некоторое время смотрел на нее с подозрением, затем недоуменно пожал плечами, словно соглашаясь сделать большое одолжение. Ладно. Пусть будет так. Ты получишь, что хочешь. - Он улыбнулся. - Что такое пара банок краски для нас? Ведь мы все - друзья, верно? - Он перевел взгляд на Рубенса, внимательно наблюдавшего за ним.
      - Верно, Бузз. - Рубенс кивнул. - Теперь ты начал понимать, о чем идет речь.
      Бейллиман, казалось, обрел прежнюю уверенность. Обойдя стол кругом, он уселся в свое кресло и протянул руку к телефону.
      - Все, что мне надо сделать...
      - И освещение тоже ни к черту, - продолжала Дайна, точно не прерываясь.
      Бейллиман, не успев поднести трубку к уху, примерз к креслу.
      - Какое освещение? Где - освещение?
      - В моем трейлере, - холодно ответила Дайна. Она шагнула к столу. - Я полагаю, что он должен быть освещен гораздо лучше.
      Опустив трубку, Бейллиман оторопело уставился на Дайну.
      - Могу ли я поинтересоваться, зачем тебе понадобилось освещение в трейлере? - С большим трудом ему удавалось сдерживать себя и не сорваться на крик.
      - Для того, чтобы гримерам было легче работать, для чего же еще? Я хочу, чтобы с этого дня мне накладывали грим в трейлере.
      - Нет, постой. Ты хоть отдаешь себе отчет в том, какую бурю вызовет...
      - И весь этот лишний народ - студийный сброд, посылаемый тобой для слежки за съемками - должен убраться с площадки к чертовой матери.
      - Да ты рехнулась! - Бейллиман поднялся во весь рост, словно цепляясь за последний клочок своей власти. Он вновь потер прыщ на лбу. - Это какое-то безумие, Рубенс! - воскликнул он. - Немедленно прекрати это!
      - Рубенс не имеет к этому никакого отношения, - яростно возразила Дайна. Это касается только тебя и меня.
      Однако до Бейллимана все еще не доходил смысл ее слов.
      - Рубенс, - повторил он. - Что, черт возьми, здесь происходит?
      - Она - твоя звезда, - ответил Рубенс. - Ко мне это, действительно, не имеет ни малейшего отношения.
      - Но она - твоя собственность! - завопил Бейллиман.
      - Нет, - возразил Рубенс. - Она - твоя звезда, черт побери, и тебе пора брать ответственность на себя. Она принесет тебе добрую сотню миллионов, а то и больше.
      - Журавль в небе. Рубенс отошел от окна.
      - Если ты даже не в состоянии понять это, мне жаль тебя. Пройдет год, и ты увидишь, во что обойдется тебе отказ от этого нового проекта. - Он прошел мимо Дайны и Бейллимана, направляясь к двери. - Пошли, Дайна. Ты оказалась права, в конце концов. Здесь нам больше нечего обсуждать.
      - Рубенс, постой! Куда ты уходишь? - Дверь захлопнулась за спиной у продюсера. - Проклятье! - Бейллиман в бессильной ярости стискивал кулаки. Потом он взглянул на Дайну. - Кто ты, черт возьми, такая, чтобы, явившись сюда...
      - Я знаю, кто я такая, Бузз, - ответила Дайна ледяным тоном. - Это ты не имеешь даже отдаленного представления о своем положении в данном случае. Что ты станешь делать, когда я выйду вслед за Рубенсом?
      - Ты - просто глупая девчонка. - Бейллимана всего трясло. Его челюсти ходили ходуном. - Я не веду переговоров с девчонками.
      - Вот что я скажу тебе, Бузз, - произнося эту фразу, она слегка наклонилась вперед. - Ты мне не нравишься с профессиональной точки зрения, не говоря уже о том, что ты ничего из себя не представляешь как личность. Да, я женщина, а тебе лучше вбить в свои ископаемые мозги, что здесь нет никого, кроме нас. - Ее глаза впились в его лицо. - Меня и тебя. И либо мы уладим все вопросы прямо сейчас, либо тебе больше никогда не придется вести со мной никаких переговоров.
      На мгновение ей показалось, что он готов взорваться. Однако ему все же удалось взять себя в руки.
      - Ладно, - сказал он. - Ты получишь освещение и закрытую от посторонних площадку. - Проведя рукой по влажным от пота волосам, он опустился в кресло, громко выдохнув. - Господи! - ему казалось, что наконец-то кончилось.
      - Отлично, - нежным голосом отозвалась Дайна. - Ну а теперь, почему бы тебе не набрать номер Рейнольдса и не сказать, что ты передумал. - Она подошла к бару и открыла его. - В противном случае, проект с участием Брандо достанется "Коламбии". - Налив виски в два стакана, она повернулась к Бейллиману. Тот сидел, раскрыв рот, уставившись на нее в немом изумлении. - Я уверена, что глава совета директоров придет в настоящее восхищение, узнав, что ты пропустил эту ленту между пальцев. - Дайна поставила перед ним стакан. Бейллиман продолжал смотреть на нее. На лице его застыло выражение беспредельного ужаса.
      - Боже мой! - Он отшатнулся и, повернувшись спиной к Дайне, долгое время оставался неподвижным. Когда он наконец вновь повернулся к ней, на его лице играла улыбка. Он потянулся за стаканом. Руки его тряслись, и от этого льдинки стучали о вспотевшее стекло.
      - Разумеется, - заявил он совершенно расслабленным тоном. - У Рейнольдса на руках ни единого козыря. - Он вновь взялся за трубку телефона. - Ни единого. - Он повертел указательным пальцем. - Я предупреждал ребят из рекламного агентства, что рискованно связывать картину с именем Алтавоса. Сказав это, он заговорил в трубку. - Дотти, найди мне Дика Рейнольдса. Да, немедленно. Попробуй его домашний номер, если он не в офисе. Нет, нет. Я не хочу сейчас беседовать с ней. И пока не соединяй меня ни с кем. - Он повесил трубку и некоторое время задумчиво рассматривал светлые кнопки у основания телефона. Увидев, что одна из них замигала и услышав сигнал, означавший, что связь установлена, он отхлебнул из стакана и, подняв голову, посмотрел Дайне в глаза.
      - В конечном счете, Рейнольдс знал, что все так и будет, разве нет?
      Ночь. Все огни на вилле были погашены с наступлением сумерек. Единственным источником света остались лишь карманные фонарики террористов.
      Хэтер спала прямо на голом полу. Рейчел лежала прямо возле нее, свернувшись калачиком, положив голову ей на сгиб локтя. От дальней стены отделилась тень. Она беззвучно двигалась по комнате, осторожно переступая через тела спящих, пока не приблизилась к Хэтер. Достав фонарик, тень нагнулась, не сгибая при этом ног, и рывком заставила девушку сесть. В то же мгновение яркий луч из фонаря ударил прямо в моргающие со сна глаза Хэтер.
      Та, вскрикнув, зажмурилась и подняла руку, стараясь загородить свет. Резким ударом, от которого мотнулась голова Хэтер, ее рука была отброшена в сторону.
      - Уже утро? - хрипло спросила девушка. - Кажется, я спала всего несколько минут.
      - Тридцать, - уточнила Рита, разбудившая Хэтер.
      - Что тебе нужно? - Она отвернулась, стараясь спрятать лицо от яркого света.
      - Вам запрещено спать больше тридцати минут за один раз.
      - Но почему?
      - Засыпай опять, - Рита выключила фонарик. - Ты теряешь время.
      Хэтер заснула, но по мере того, как Рита вновь и вновь возвращалась к ней через каждые полчаса, она постепенно приходила во все более возбужденное состояние. Она едва успевала погрузиться в сон, как тут же чувствовала, что ее дергают за руку, и видела сноп нестерпимого резкого света, направленный ей в глаза. В конце концов, ей вообще больше не удавалось заснуть.
      - Зачем они делают это? - шепотом спросила у нее Рейчел в тот момент, когда Риты не было поблизости.
      - Не знаю, - последовал ответ.
      - Каждый раз, закрывая глаза, я только и думаю о том, что она вот-вот вернется и разбудит меня. - Рейчел пододвинулась поближе к Хэтер. - Это гораздо хуже, чем не спать совсем.
      - Да. - Хэтер повернула голову и взглянула на девочку. Да, ты права. Ожидание делает сон невозможным.
      - Хэтер?
      - Да?
      - Я боюсь.
      Хэтер обняла девочку и прижала ее к себе.
      - Я знаю, Рейчел. В этом нет ничего плохого. Это, пожалуй, даже хорошо в нашем положении - немного бояться.
      - Я думаю, что я боюсь не немного.
      - Послушай меня, Рейчел. Джеймс перед смертью сказал мне, что я должна бороться с этими людьми. Они должны держать под контролем все, что окружает их, - говорил он. И в том их сила. Как только этот контроль начнет слабеть, они станут уязвимыми.
      - Я не понимаю, - голос Рейчел был очень слабым.
      - Это значит, что мы должны не позволить им отобрать лучшее, что у нас есть. Именно это сейчас они и пытаются сделать. Ты помогла мне понять это. К чему сводятся их действия: невозможность остаться наедине, короткие периоды сна и так далее. Все это входит в программу, рассчитанную на то, чтобы сломать нас. Нам нельзя позволить им преуспеть в этом.
      На мгновение они обе замолкли. Потом Рейчел подняла голову.
      - Ты ведь очень любила Джеймса? Хэтер закрыла глаза, но ей все равно не удалось сдержать слезы.
      - Да, Рейчел.
      - Фредди Бок был для меня как родной дядя. Даже больше. У меня есть дядя в Тель-Авиве, которого я ненавижу. - Ее взгляд блуждал по лицу Хэтер. Взяв ладонь собеседницы в свою, Рейчел прижалась к ней щекой, мокрой от слез. - Что нам надо делать?
      - Постарайся поспать хоть немного. Яркая вспышка света ослепила их обеих на несколько мгновений.
      - О чем это вы двое тут шепчетесь? - раздался голос Эль-Калаама.
      - Женские сплетни, - ответила Хэтер, и тут же получила сильную пощечину.
      - Чертова сука! - Это был Фесси, ударивший ее. Только сейчас Хэтер смогла разглядеть его за сверкающим кольцом света. Чуть позади его стоял Эль-Калаам.
      - О чем вы разговаривали? - повторил вопрос предводитель террористов.
      - Я старалась успокоить ее. Девочка напугана.
      - У нее есть все основания бояться, - заявил Эль-Калаам. - Ваше положение поистине угрожающее. До сих пор мы не услышали ни слова в ответ на наши требования, а между тем завтра в восемь утра истекает срок ультиматума.
      - Эль-Калаам, - произнесла Хэтер. - Ты не сможешь причинить ей вред. Ведь она еще ребенок. Даже ты, наверняка...
      - Это война. Не забывай об этом. На воине детям приходится разделять судьбу взрослых. Невозможно отделить одних от других, - он говорил точно в лихорадке все громче, и громче. - Наша война священна. Наша цель справедлива. Аллах говорит нам, что невинных нет и не может быть.
      - Будь проклят Аллах! - гневно вскричала Хэтер. - Эта девочка не сделала вам ничего плохого.
      - Нечестивая свинья! - крикнул Фесси, замахиваясь вновь. Однако Эль-Калаам остановил его.
      - Мне глубоко плевать что на нее, что на тебя, как на людей, - сказал он. - Вы - безбожницы. Однако я с охотой приму всякую выгоду, которую смогу извлечь из тебя. Она - символ, как и ты, в своем роде. Именно такая роль уготована тебе здесь.
      - Ты никогда не получишь то, чего хочешь, - возразила Рейчел. Хэтер увидела, как дрожат прижатые к ее руке пальцы девочки.
      - Твой отец не даст тебе погибнуть. Поэтому он даст нам то, чего мы хотим, то, что принадлежит нам.
      - Он не станет продавать свою родину, - воскликнула Рейчел. - Не станет!
      Эль-Калаам вплотную приблизился к ней. Его черты в свете фонарика казались странными и причудливыми. Всякий раз, когда он раздвигал губы, золотые коронки вспыхивали ослепительным блеском.
      - Лучше молись своему богу. Иначе..., - дуло автомата вынырнуло из тени и очутилось в конусе света.
      Увидев, что Рейчел съежилась, прижавшись еще теснее к Хэтер, Эль-Калаам пожал плечами.
      - Для меня, собственно, нет особой разницы. В конечном счете, результат окажется тот же самый. Если ты умрешь, истошные вопли по всему свету из-за того, что твой отец пожертвовал маленькой девочкой, приведут к краху его правительство. - Он по-волчьи оскалился. - Пожалуй только для тебя, Рейчел, эта разница окажется ощутимой: увидишь ты завтра закат солнца или нет.
      Рейчел отвернулась.
      - Что за бравый солдат, - насмешливо протянула Хэтер. - Солдат, терроризирующий детей.
      - Слушай, ты! Мне нет дела до того, что ты думаешь обо мне, ясно! Ты просто не существуешь, за исключением тех случаев, когда ты можешь послужить достижению наших целей таким образом, каким мы пожелаем. Хэтер твердо встретила его взгляд.
      - Ты никогда не дождешься, чтобы я сделала хоть что-нибудь для тебя.
      - О да, то же самое говорил твой друг Бок. Помнишь? А ты помнишь, что мы сделали с ним?
      - Помню.
      - И что случилось с Сюзан.
      - Я не боюсь этого.
      - Возможно, - несколько мгновений он изучающе смотрел на нее в упор. Однако я знаю, что есть кое-что, чего ты боишься.
      - Чего?
      Он снисходительно усмехнулся.
      - Мы нашли это у Бока и у Сюзан. - Он покачал головой. - Нет, я не подпущу Фесси даже близко к тебе. Ты - его слабость, и я полагаю, что ты можешь в конце концов одолеть его. Пожалуйста, не сомневайся в том, что у тебя не будет ни малейшего шанса ускользнуть от нас.
      Выбросив вперед руку, он схватил Рейчел за горло и резким движением вырвал ее из объятий Хэтер. Девочка попыталась закричать, но из ее полураскрытых губ вырвалось лишь слабое бульканье. Хэтер кинулась на Эль-Калаама. Фесси задержал ее, но она, отчаянно сопротивляясь, старалась высвободиться.
      - Да, в самом деле, - задумчиво произнес Эль-Калаам. Он встряхивал щуплое тело Рейчел с такой силой, что у той лязгали зубы. - Похоже, мы нашли твое слабое место.
      Конечно, Бонстил позвонил ей тотчас же, как она вернулась из Сан-Франциско. Дайна знала, что ему нужно, и считала, что ей есть о чем поговорить с ним. Однако он так разозлил ее, что внутри нее возникла глухая стена враждебности, на которую наталкивались все попытки Бонстила возобновить их контакты, и Дайна не отвечала на его звонки. Она подсознательно ждала, как сама поняла позднее, того, когда, он будет вынужден приехать к ней домой.
      Однако лейтенант не торопился нанести ей визит. Вместо этого однажды утром, когда Дайна ехала по Сансету, ее остановили. Свернув к тротуару, она бросила взгляд в зеркало и увидела полицейскую машину, подъезжающую сзади к ее "Мерседесу". Дайна не превышала лимита скорости, не ехала на красный свет и потому находилась в полном недоумении относительно причин, побудивших полицию остановить ее.
      Патрульная машина затормозила, но из нее никто не вышел. Сколько Дайна не вглядывалась, она не могла различить за сверкающем на солнце ветровым стеклом ничего, кроме черных очков. Потом полицейский автомобиль медленно тронулся с места и вновь остановился, поравнявшись с ее машиной.
      - Мисс Уитней? - вопросительно произнес молодой парень в форме. Дайна ни на секунду не усомнилась в том, что он прекрасно знает, с кем имеет дело.
      - Да?
      - Не могли бы вы оказать любезность и проследовать с нами в участок.
      - К сожалению, сейчас это невозможно.
      - Мэм, - уныло протянул тот же парень. - Я счел бы это личным одолжением, если б вы согласились. Шеф оторвет мне голову, если я не доставлю вас к нему.
      - В чем, собственно говоря, дело?
      - Это официальная встреча.
      - А если точнее.
      - Боюсь, мисс Уитней, об этом вам придется спросить у самого лейтенанта Бонстила. - Он опустил глаза. - Мне ужасно неловко просить вас.
      - Ничего страшного, не переживайте. Вы исключительно любезны. Это лейтенанту пришла в голову идея пригласить меня таким образом?
      - Нет, мэм. - Он улыбнулся ослепительной голливудской улыбкой. - Это придумал я сам. Дайна рассмеялась.
      - Ладно, - сказала она и, дав задний ход, пристроилась в арьергарде у полицейского автомобиля. - Какое у вас звание? Сержант?
      - Рядовой, мэм.
      - Ну что ж, показывайте дорогу, рядовой. - Она махнула рукой.
      - Мисс Уитней?
      - Да.
      Высунувшись из машины, он протянул Дайне свой блокнот.
      - Простите за беспокойство, не могли бы вы оставить здесь на память свой автограф.
      Участок Бонстила находился в самом сердце деловой части Лос-Анджелеса. Он располагался в уродливом кубическом сооружении из бетона, вполне естественно выглядевшим в этой на удивление отвратительной части города и похожем скорее на бункер, построенный на случай военных действий в прилегающем к нему районе.
      Тесный кабинет Бонстила находился на шестом этаже. В огромной кабине лифта стоял неистребимый запах пота и человеческого страха. Патрульный полицейский лично доставил ее наверх и довел до двери из матового стекла.
      - Вот она, лейтенант.
      Бонстил, оторвавшись от своих бумаг, поднял голову. Он сидел за столом, на котором громоздились в беспорядке многочисленные папки и просто отдельные исписанные листки.
      - Спасибо, Эндрюс.
      - Лейтенант, - патрульный поднял вверх большой палец, - она очень приятная леди.
      - Оставь свои замечания при себе, Эндрюс, и исчезни.
      Оставшись вдвоем, они некоторое время молча смотрели друг на друга. Резкий флюоресцирующий свет падал из углублений в отделанном звуконепроницаемой плиткой потолке. В одном углу, где находилась вентиляционная решетка, плитки почернели, точно от огня.
      Перед столом стоял всего один стул из серого металла и зеленого пластика, на который Бонстил и указал Дайне, поинтересовавшись: "Хочешь кофе?"
      - Я хочу выбраться отсюда, и как можно скорей, - ответила Дайна.
      - Непременно так и будет. После того, как мы поговорим. Мы ведь заключили договор, помнишь?
      - В наш договор не входило то, что ты будешь вести себя, как негодяй.
      Он на минуту задумался. Потом он поднялся, вышел из-за стола и закрыл дверь, которую Эндрюс оставил открытой. Однако, вместо того, чтобы вернуться в свое кресло, Бонстил уселся на краешек своего стола, предварительно расчистив небольшой уголок. Указав рукой на бумаги, он сказал:
      - Ты видишь все это? Это мои ежемесячные отчеты и доклады. Я ненавижу заниматься ими. У меня уже два месяца отставания и намечается третий, так что капитан собирается устроить мне выволочку. - Он сложил руки перед собой, сцепив пальцы. - У нас у всех есть проблемы.
      - Если это шутка, - холодно заметила Дайна, - то она крайне неудачна.
      - Я никогда не шучу.
      - Интересно, - спросила она, приближаясь к нему. - В твоей груди под этим костюмом от Келвина Кляйна действительно есть сердце?
      Его синевато-серые глаза на мгновение вспыхнули, но тут же погасли.
      - Мне нравится одеваться хорошо.
      - Что случится, когда ты разведешься с женой? - Ее вопрос походил на плевок. - Станет ли она выплачивать тебе алименты, достаточные для поддержания твоего гардероба.
      Он поднялся на ноги, крепко стиснув зубы, и процедил.
      - Это не смешно.
      - Я и не думала шутить. - Она вела себя вызывающе, почти нагло и искренне хотела, чтобы Бонстил закатил ей пощечину. Да, именно это ей было нужно, потому что тогда она смогла бы с чистой совестью уйти отсюда и больше никогда не видеть его. Вдруг она вспомнила о Мэгги. Могла ли она доверять Мейеру, обещавшему помочь ей? "Мне плевать на все это теперь!" - в отчаянии мысленно крикнула она, зная, что лжет самой себе.
      Бонстил улыбнулся.
      - Я знаю, что тебе пришлось испытать во время нашего телефонного разговора. Поверь, мне искренне жаль, что так вышло.
      - Неужели?
      - Правда. Это было необходимо. Я должен был убедиться, знала ты или нет.
      - Ты хочешь сказать, что не понял с самого начала?
      - Подумай, ведь ты актриса, не так ли? Ты и Крис Керр словно две горошины из одного стручка. Откуда я мог знать, что ты не покрываешь его наркотические увлечения, увязнув в этом сама?
      - Можешь поискать у меня следы уколов, - с этими словами она подняла руки.
      Несколько секунд он молча смотрел на нее, не шевелясь.
      - Я знаю, где тебе довелось побывать, - сказал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.
      - Знаешь?
      - Да. Для этого я должен был капнуть довольно глубоко.
      - Ты не знаешь всего.
      - Ну и что? - Он пожал плечами. - В таких местах с людьми нередко случаются очень любопытные вещи. Не которые выходят оттуда, попав в зависимость. Ты понимаешь, что я имею в виду?
      - Морфий или героин.
      - Да, что-то в этом роде.
      - Я чиста, мистер Ищейка.
      Он рассмеялся.
      - Господи! Прости, что я доставил тебе столько неприятностей. - Он вернулся за стол и закрыл все папки. - Эндрюс прав насчет тебя, - сказал он, не поднимая глаз.
      - Спасибо.
      - Слушай, а ты снимаешься сегодня? Это место слишком грязное для допроса такой леди.
      - Я занята на площадке только после обеда. Сегодня с утра снимают какие-то трюки с участием каскадеров.
      - Черт возьми, мне было известно даже это. - Подойдя к двери, он взял Дайну за руку. - Давай на некоторое время вернемся домой.
      - Патологический?
      - Да.
      - Ты уверена, что он выразился именно так?
      - Разумеется, уверена.
      - Что какой-то тупой телохранитель может знать о патологии?
      Бонстил обращал этот вопрос главным образом к себе, и Дайна не была уверена, что до его сознания дошли ее слова.
      - Я думаю, что он совсем не тупой.
      Поднявшись с низкого кресла, Бонстил подошел к пианино, стоявшему на другом конце гостиной. Усевшись за него, он посмотрел на открытые ноты какого-то произведения Вивальди, стоявшие на пюпитре, и вдруг заиграл. Он не обладал ни техникой, ни одаренностью своей дочери, но сыграл всю пьесу от начала до конца без запинаний и ошибок.
      Дайна рассказала ему о вечеринке после концерта, о смерти Найла - Бонстила интересовало, не была ли она как-то связана с убийством Мэгги, - о допросе в полиции, о своих показаниях и обо всем, что ей было известно в связи с этим делом. Лейтенант слушал ее с особым, даже несколько необычным вниманием; его глаза ярко горели под полуопущенными веками, в то время как он жадно поглощал информацию.
      Дайна повторила слова Тай, сказанные той на вечеринке: "Она была чужой среди нас, так же как и ты. Она нарушила закон и погибла", однако Бонстил, казалось, пропустил их мимо ушей и попросил ее повторить то, что Силка говорил о Найджеле. "Он был сумасшедшим в те дни, - сказала Дайна. - Однако, они все были такими: и Крис, и Найджел, и Ион".
      - Да, сумасшедшими, так он сказал. Однако у одного из них это стало патологией. Мы ведь знаем, как наркотики сделали Иона психопатом, так что его неврозы разрослись сверх всякой меры.
      - Выслушав все это, Бонстил сел играть. Нажав последний аккорд, он задержал его и не отнимал пальцев от клавиш, пока не замер последний звук, молча глядя на фотографию дочери.
      - Это ее любимое произведение? - поинтересовалась Дайна.
      - Что? О нет! - Он рассеянно улыбнулся. - Мое любимое. Сара молится на Моцарта.
      - Бобби, - сказала Дайна, облокотившись на край пианино. - Объясни мне, почему ты никак не отреагировал на слова Тай относительно смерти Мэгги.
      - Ты считаешь, что я должен поверить, будто Тай напустила на нее колдовские чары? - Он фыркнул.
      - Я имела в виду нечто иное.
      - Я не верю в магию, предоставляя это увлечение поклонникам Стивена Кинга.
      - Что если Тай убила Мэгги? Он взглянул на нее.
      - Она не способна на это.
      - У нее полно злобы в душе.
      - Я говорю о ее теле. Физически она недостаточно сильна, чтобы совершить то, что сделали с Мэгги. Это было под силу только мужчине. - Он провел ладонями вдоль клавиш, словно стирая с них пыль. - Кроме того, я не принимаю в расчет почти ничего из того, что она говорила тебе.
      - Почему?
      - Потому, - медленно протянул он, - что она любит тебя.
      Дайна расхохоталась.
      - Перестань. Она ненавидит меня лютой ненавистью. - Однако, произнося эти слова, она почувствовала, как судорога пробежала по низу ее живота.
      - Подумай об этом, как следует, - Бонстил внимательно изучал выражение на ее лице. - Как ты полагаешь, что может испугать женщину больше всего на свете?
      - Ситуация, когда она оказывается не в состоянии контролировать свои чувства.
      - Именно это я видел в ее глазах. Стоило мне упомянуть твое имя, как внутри нее все коченело.
      - Это из-за ненависти. Она ревнует меня к Крису.
      Бонстил покачал головой.
      - Ненависть оказывает на таких женщин противоположное воздействие. Это то, чем они живут. Ты думаешь, что она любила хоть кого-нибудь в своей жизни? Я в это не верю. По крайней мере, если говорить о мужчинах. Все ее мужчины были слабыми. Пусть богатыми и влиятельными, но слабыми. Она являлась источником силы. Однако, она не обладает силой сама по себе, иначе они были не нужны ей. К женщинам у нее совершенно иное отношение, видимо потому, как мне кажется, что она видит в них отражение своих сокровенных тайн.