- Еще несколько шагов, дружище, - прошептал он на ухо Дэвису. - Мы уже у автомобиля. Ты можешь залезть внутрь?
      Дэвис кивнул, высвободился из объятий Чжилиня и, скривившись от боли, сел на пассажирское место.
      Чжилинь обошел машину и сел за руль. Он завел мотор, и автомобиль тронулся.
      Даже годы спустя, когда воспоминания все еще преследовали его, он не мог сказать, что привело его в огромный парк, удобно расположенный в районе Пекина и известный как Холмы Очарования. Только потом, позже, Чжилинь вспомнил старое название места: Охотничий парк.
      Может, Чжилинь приехал туда, потому что всегда любил это место. Там был ручей, который протекал через весь парк. А начинался тот ручей в прозрачном озере высоко в горах на западе.
      В XII веке в этих лесах было столько дичи, что императоры сделали их своими личными охотничьими угодьями. Но к середине XVIII века алчные императоры так основательно попользовались лесными богатствами, что для того, чтобы охота могла продолжаться, пришлось импортировать маньчжурского малу.
      Эти места назывались Шуанцзин, вилла Двух Колодцев. Сюда Чжилинь и привез Росса Дэвиса. И находилась она в южном конце парка. Здесь были и укрытия, и вода, хотя один из колодцев - тот, что поближе, - был закрыт крышкой из ржавого гофрированного железа.
      Чжилинь остановил автомобиль у входа, и они вышли. С помощью Чжилиня Росс Дэвис, хромая, прошел мимо бронзовых львов, стражей парка, на улицу, известную в прошлом как Май майцзы, Улица Торговцев. Здесь еще можно было увидеть остатки магазинов.
      Путь до виллы Двух Колодцев казался необычайно долгим, но хорошо было то, что сама Вилла была почти незаметной, даже если находиться внутри парка. То было место лишь временного отдыха. Утром Чжилинь должен был увезти Дэвиса дальше. Но куда? Разумеется, мы должны наказать его в назидание другим. Он не мог этого допустить. Был ли он шпионом или нет, но Дэвис прежде всего был его другом. Его жизнь значила для Чжилиня гораздо больше, чем показательный суд по делу о шпионаже мог значить для будущего нового Китая. Нынешний режим скоро забудет о существовании Росса Дэвиса, а Чжилинь - никогда.
      Он усадил Дэвиса как можно удобнее и дал ему воды.
      - Почему ты это сделал? - спросил Дэвис. Его лицо было еще в грязных подтеках крови и пота. - Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу.
      - Ты варвар, - мягко сказал Чжилинь. - Что ты можешь знать?
      Дэвис улыбнулся и закрыл глаза.
      - Я думал, что в Шане было плохо, - выговорил он. - Но тут было хуже. Гораздо хуже.
      Чжилинь, ничего не сказав, присел рядом с другом. Возможно, - подумал он, - ему важно выговориться сейчас, потому что раньше он не имел такой возможности.
      -Я думал, нас хорошо подготовили по... всем возможным вариантам. Но теперь - теперь я думаю, что даже они не знали, что будет с нами, если нас поймают.
      С юго-востока донесся приглушенный грохот. Дождь приближался. Чжилинь взглянул вверх на небо над черепичной крышей. Там не было никакого света, кроме тусклого отсвета от огней спящего города. Он подумал о бриллиантовой сине-белой дуге от штыря, о запахе жареной плоти, плоти Росса Дэвиса, и порадовался тому, что сделал.
      - Не знаю, - сказал Дэвис, когда первые капли дождя упали на крышу виллы, - как я попал сюда. Это так далеко от Вирджинии. Далеко от дома. - Он положил голову на согнутые колени. - Мне кажется, будто я на другой планете, и мне кажется... кажется, что это хуже всего - умирать так далеко от родных мест.
      - Ты не умрешь, - отозвался Чжилинь, слегка подвинувшись, чтобы усилившийся дождь не намочил его. Он вспомнил их сумасшедшую поездку по Жикьюнь Шаню. Он вытащил сигарету, зажег ее и вставил в рот Дэвису.
      Хорошо, - подумал Чжилинь, - что его родители не видят своего сына в таком состоянии.
      - Я боюсь, - сказал Дэвис, не сделав ни единой затяжки. - Я боюсь умереть. Если бы не это, я попытался бы убить себя в камере в промежутке между допросами. Это смертельный ужас. Что будет со мной после? Буду ли я пребывать в пустоте? Буду ли чувствовать холод? Будет ли там вообще что-нибудь?
      - Я буддист, - промолвил Чжилинь. - Нет ни рая, ни ада.
      Странно дернувшись, Дэвис повернул голову.
      - Тогда что?
      - Начало, - ответил Чжилинь. - Жизнь - наша жизнь - лишь начало космического путешествия. И кто может сказать, где оно закончится? За жизнь надо бороться. Каждую секунду. А смерти бояться не надо, мой друг.
      Он протянул руку, вынул дрожащую сигарету из губ Дэвиса и неглубоко затянулся. Потом выпустил дым и вернул сигарету Дэвису.
      Тот посмотрел на него.
      - Я так далеко от дома.
      - Забудь об Америке, - сказал Чжилинь. - Сейчас твой дом - Китай.
      Дэвис, откинув голову назад, сделал глубокую затяжку.
      Откуда-то из-за колодца раздался резкий звук, и Чжилинь вскочил. Шатающаяся фигура приближалась к вилле. Чжилинь сделал шаг вперед - дождь хлестал по его спине, - затем еще и еще, пока не оказался у закрытого колодца.
      - Сеньлинь!
      Она бросилась в его объятия.
      - Ага, любовники!
      Чжилинь прекрасно знал этот голос. Хуайшань Хан. Он появился из глубины небольшой рощицы: охотник догонял добычу.
      - Верный Чу позвонил мне, едва вы уехали, - говорил Хуайшань Хан, приближаясь к ним. - Он очень прозорливый человек, Чу тон ши. И подозрительный. Я велел вас держать под наблюдением до моего прихода, - он улыбнулся, но лицо его было невеселым. - И вот я здесь.
      Чжилинь посмотрел на Сеньлинь, которая, не в силах контролировать себя, дрожала у него на груди. Было очень темно, а из-за дождя и вовсе ничего нельзя было различить. Раскат грома, похожий на хлопок, темнота и затем вспышка зловещего света выхватила из темноты ее избитое, в синяках лицо.
      - Сеньлинь, что...
      - Я говорила тебе, что он знает, - она всхлипнула. - Это мое наказание. Он бил меня только по лицу. Наверное, какие-то кости сломаны. Он именно этого хотел. "Все должны знать о твоем позоре! - кричал он, когда бил меня. - До конца жизни тебя будут узнавать по твоему проступку!"
      Чжилинь, не в силах вымолвить ни слова, прижал ее к себе. Он целовал ее лицо, пока она тихонько плакала.
      - За что? - спросил он через некоторое время. - За что?
      - Не только за мою измену, - ответила Сеньлинь. - Но и потому, что я жду ребенка. Твоего ребенка.
      Ошеломленный Чжилинь отстраненно наблюдал за тем, как Хуайшань Хан схватил Сеньлинь за руку.
      - Отпусти ее, предатель! - глаза его сверкнули. Они были мутными и плоскими, как глаза большинства идеологов.
      Как-нибудь Чжилинь поспорил бы о том, почему Хуайшань Хан перешел к коммунистам. Ведь именно это заставило его перейти в другой лагерь, не так ли? Нет, нет. Теперь Чжилинь видел, каким хитроумным оппортунистом был тот. Переход от националистов к коммунистам прекрасно послужил Хуайшань Хану, а это было единственным, что волновало его. По той же самой причине он втянулся в опиумные дела. Деньги и растущая власть - вот составные части идеологии Хуайшань Хана.
      Хуайшань Хан приставил лезвие ножа к сонной артерии на шее Сеньлинь.
      - Отпусти, если не хочешь видеть ее мертвой. Чжилинь снял свою руку с Сеньлинь. Видя облегчение, появившееся в глазах Хуайшань Хана, он согнулся пополам и ударил в живот Хуайшань Хана, отбрасывая его назад.
      Хуайшань Хан издал хрюкающий звук, когда его позвоночник ударился о край железной крыши, закрывавшей колодец. Нож выпал из его ослабевших пальцев.
      Чжилинь сложил руки вместе и ударил Хана в грудь так, что тот согнулся пополам от боли. Тут же приподнял его - долго сдерживаемый гнев превратился в клокочущую ярость - и швырнул что есть силы.
      Хуайшань Хан грохнулся на середину железной крышки. Проржавевшая крышка проломилась. Хуайшань Хан закричал и, в отчаянии протянув руки, опять ухватился за Сеньлинь, увлекая ее с собой вниз.
      С воплями Чжилинь полез на колодец, обдирая кожу с коленей и голеней. Он ничего не видел, только чувствовал руку, пальцы, цеплявшиеся за него. Из последних сил он удерживал эту руку, ставшую скользкой от пота и зловонных испарений.
      Чья эта рука? Хуайшань Хана или Сеньлинь? В темноте он ничего не видел.
      И тут глубины освещенного лунным светом океана открылись ему, и он оказался в да-хэй и услышал зов.
      Я уничтожу его. Он чувствовал голос. Я должна его уничтожить. Отпусти!.. Отпусти!..
      - Нет! - беззвучно закричал он. - Нет!
      Другого пути нет. Он убьет меня.
      Но Чжилинь по-прежнему удерживал руку.
      - Нет!
      Я не дам ему убить и тебя. Прошу тебя, отпусти.
      - Сеньлинь!
      Звезды танцуют в неверном свете в глубине океана.
      - Я могу спасти тебя!
      И он устремился вперед не телом и даже не сознанием, а всем своим кц, своим необыкновенным ки. Он нашел ее и схватил ту ее сущность, с которой он сливался столько раз.
      И слился с ней еще один, последний раз.
      - Сеньлинь!..
      Это единственный путь...
      И рука ее выскользнула.
      Время перестало существовать для него. Несколько минут - или лет - спустя он слез с разрушенного колодца. Под навесом, с которого стекала вода, спал Росс Дэвис. Чжилинь тоже забрался туда. Здесь не было ни холода, ни сырости, ни абсолютной темноты. Он обнял руками колени и содрогнулся. И только тут он почувствовал тошнотворный запах горького миндаля. А повернув голову, увидел оскаленные зубы и разбитые, неестественно синего цвета, бездыханные губы своего друга.
      КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
      БЫТИЕ
      ВИВАРТАСИДДХА
      ВЕСНА - ЛЕТО. ВРЕМЯ НАСТОЯЩЕЕ.
      МАЙАМИ - МОСКВА - ГОНКОНГ - ШАНЬ - ВАШИНГТОН
      - Он испарился.
      - Что?
      - Испарился, дружище. Или слинял, если тебе так больше нравится. Мы упустили этого козла.
      - Беннетта?
      Мартин Хуанито Гато де Роза наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на Симбала.
      - Я думал, что выкачал всю воду из твоих легких. Но, может, я ошибся?
      - Ну да! Если ты еще немного подышишь мне в рот, я захочу тебя, - ответил Тони.
      Холод и мрак окружали их. По правде сказать, Симбалу в его жизни еще не приходилось так мерзнуть. Впрочем, ему следовало благодарить Бога за этот холод. В противном случае он, не придя в себя, пошел бы камнем ко дну и Кубинец ни за что не отыскал бы его без акваланга. Симбал поежился.
      Глаза Кубинца затуманились.
      - Что за невезение, черт побери. Столько трудов - и все коту под хвост. Он сидел, завернувшись в серое одеяло, на котором черными трафаретными буквами была выведена надпись "Полиция Майами". Ему пришлось предъявить свое служебное удостоверение полиции, прибывшей на место происшествия в результате сердитого звонка какого-то местного жителя, которого разбудили звуки выстрелов. Узнав, с кем они имеют дело, блюстители порядка ограничились беглым опросом и под вой сирен умчались на место настоящего несчастья - пожара в одном из отелей в центре города. Пока они беседовали с Кубинцем, прибывшие с ними врачи, возились с Симбалом, получившим несколько травм и повреждений. Они хотели забрать его в больницу и там провести более тщательное обследование, но он отказался.
      - Да еще Мария, - продолжал Кубинец. - Она не была похожа на жадных шлюх, с которыми обычно здесь приходится работать. Мозги у нее варили неплохо.
      Симбала продолжали грызть воспоминания о том, как он задыхался в холодной темной воде. Его легкие отказались работать. Холод и мрак закрадывались внутрь его тела, проникая в ноздри, протискиваясь сквозь стиснутые зубы. Еще чуть-чуть, и он бы захлебнулся... Тони снова поежился и покрепче укутался в грубое одеяло, оставленное полицейскими.
      - Ты только взгляни на мой костюм, - горестным голосом продолжал Кубинец. - Теперь он годится только для мусорного ящика. Ты знаешь, во сколько он мне обошелся?
      - Заткнись.
      -Что?
      - Я говорю, заткнись. За него компания заплатила, скажи, что нет.
      Симбал имел в виду ЦРУ.
      - Ну да.
      - Тогда перестань ныть. Кубинец опустил голову.
      - Дело не в этом вонючем костюме, приятель. Черт побери!
      Симбал дрожал так, что у него зуб на зуб не попадал.
      - Этот мерзавец нажал на курок, и ее не стало. Вот так запросто. Чтобы поступить так, нужно иметь сердце изо льда.
      - Мартин, умолкни.
      Однако Симбал внимательно прислушивался к Кубинцу, стараясь уловить чувства, скрывавшиеся за его словами.
      - С какой стати ты затыкаешь мне рот, а? - обиженно протянул Кубинец. Кто, как не я, вытаскивал тебя из этой вонючей воды, наплевав на акул и все такое?
      - Мартин, здесь нет акул.
      - Тебе никогда не доводилось слышать о такой штуке, как поэтическое воображение? О Господи, и я еще спасал эту неверующую свинью из подводной могилы?
      - Нет, я признателен тебе за это, Мартин. Честное слово. Но пожалуйста, ради всего святого, будь так добр, закрой свою глотку хоть на минуту.
      Кубинец, отвернувшись, взглянул в сторону огней на набережной.
      - Признательность обычно выражают несколько иначе.
      - Ты сказал, что Беннетт удрал. Гато де Роза уставился в воду.
      - Испарился. Растаял вдали, точно утренний туман.
      - Возможно, это не совсем так.
      Кубинец, повернувшись, пристально взглянул на него.
      - Тебе известно что-то такое, чего не знаю я?
      - Бегунок Йи.
      - Йи из Чайнатауна? Один из трех братьев, которые ведают делами дицуй в Нью-Йорке?
      - Он самый. Я засек его на вечеринке. Он о чем-то беседовал с Беннеттом.
      - Ну и что? - Кубинец пожал плечами. - Разве не для этого и проводятся вечеринки?
      - Дело в другом. Ты помнишь, что сказал Беннетт? Он убрал Алана Тюна. Между прочим, именно Бегунок Йи был самым большим покровителем Тюна в дицуй. Я слышал, что Йи собирался сильно продвинуть его вверх.
      Гато де Роза широко открыл глаза.
      - И ты полагаешь...
      Симбал кивнул.
      - Если Тюн чем-то не устраивал шишек дицуй, то, весьма вероятно, то же самое относится и к Йи. Кто знает, возможно, они на пару снимали пенки с полученных доходов или даже планировали отколоться и начать собственное дело?
      - Если ты прав, - промолвил Кубинец, - то мы, отыскав Бегунка Йи, найдем и Беннетта поблизости. Потому что если ты прав, то это означает, что Беннетт здесь для того, чтобы убрать Йи.
      - Именно об этом я и подумал.
      Кубинец поднялся, сбросив с плеч одеяло.
      - Подожди меня. Я сделаю пару звонков. Кто-нибудь должен же знать, где остановился Йи.
      Он оказался прав. Кое-кому это действительно было известно.
      - Як говорит, что Бегунок заказал номер в "Триллианте" на набережной.
      - Як?
      - Знаешь, парень, если бы у тебя было бы столько же волос, сколько у этого черта, тебя тоже прозвали бы Яком. - Он постарался хоть немного привести в порядок свой действительно сильно пострадавший в воде шелковый костюм цвета сливок. - Давай сначала раздобудем какие-нибудь сухие шмотки, а затем отправимся на поиски Йи. - Он помог Симбалу подняться на ноги. Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга в упор. - Теперь я последую за этой сволочью, куда бы он ни отправился.
      - Беннетт - моя добыча.
      - Нет, - возразил Кубинец. - Нет, после того, что он сделал с Марией.
      Название "Триллиант" вполне подходило к этому треугольному пирамидальному сооружению, сверкавшему множеством огней, точно самоцвет, и одним своим видом вызывавшему головокружение. Между фасадом отеля и берегом океана располагался громадный, похожий на лагуну бассейн с островком, утыканным посередине пальмами и освещенный так же ярко, как и взлетная полоса ночью. Гато де Роза выразительно хмыкнул, вылезая из огненно-красного "Феррари", дверцу которого почтительно открыл швейцар в новенькой форме.
      - Погоди, ты еще не видел местного поля для гольфа, - заметил он. Особенно забавна ловушка на семнадцатой лунке. Там, помимо воды, есть еще и настоящий крокодил. - Он коротко рассмеялся. По широким ступеням, сложенным из бледно-розовых плит, они поднялись к роскошным дверям из дымчатого стекла и бронзы. По обеим сторонам от входа росли пальмы и азалии.
      - Здесь все по высшему разряду, - заметил Симбал.
      - Ага, - согласился Кубинец. - Для тех, кто в состоянии пробыть в этом дерьме хотя бы час.
      Когда они вошли внутрь, у них от холода перехватило дыхание: владельцы отеля явно не поскупились на кондиционеры.
      - Черт возьми, - промолвил Тони. - Мне бы сейчас не помешала эскимосская парка.
      - В чем дело? - осведомился Гато де Роза. - Ты боишься обледенеть?
      Он направился к мраморной стойке, на которой стояли рядком одинаковые розовые телефоны для внутренней связи. Подняв трубку одного из них, он спросил у оператора номер Бегунка Йи. Получив отказ, он в свою очередь не захотел, чтобы девушка сама звонила в номер Йи.
      Лениво прохаживаясь вдоль конторки, он дождался, когда смуглолицый консьерж закончит разговаривать по телефону Тихо окликнув его, Кубинец протянул ему двадцатидолларовую банкноту Проворство, с которым консьерж принял ее и тут же спрятал в карман, сделало бы честь любому фокуснику. Их разговор, происходивший на испанском, длился от силы секунд двадцать-тридцать.
      Через несколько мгновений Гато де Роза вновь очутился рядом с Симбалом.
      - Чего и следовало ожидать, - бросил он. - Тридцать семь ноль один и ноль два. Номер на верхнем этаже. Пять штук за ночь.
      - Уж он-то, я думаю, может себе это позволить, - отозвался Симбал, направляясь вслед за спутником к сверкающим дверям лифта, на которых, как и на дверцах соседних кабин, красовался треугольный значок - эмблема отеля. Он был вышит и на ковре, устилавшем пол в вестибюле.
      - Ты выяснил, у себя старый Йи? - спросил Симбал.
      - Этот парень полагает, что у себя.
      - Посетители?
      Кубинец скептически посмотрел на Тони.
      - Послушай, он ведь всего лишь консьерж, а не господь Бог. "Триллиант" не придорожная гостиница. Пройди сюда хоть взвод морских пехотинцев, он может и не заметить этого.
      - Но ты хоть уверен, что ты первый, у кого он взял деньги сегодня ночью?
      Гато де Роза рассмеялся в ответ. Его смех оборвался в ту секунду, когда из одного из дальних лифтов вышел Беннетт собственной персоной.
      - Черт побери!
      Вестибюль был битком набит разодетыми в пух и прах гостями. Где-то слева гремела музыка, и основной поток людей устремлялся туда. Шоу в ночном клубе при отеле было в самом разгаре.
      Беннетт проталкивался через толпу к выходу. Он явно не спешил и не оглядывался назад. Подобно большинству маньяков (после общения с ним Симбал не сомневался в том, что Беннетт психически ненормален) он был совершенно уверен в себе. Симбал и Кубинец, не сговариваясь, бросились вслед за ним, цепляясь ежеминутно за платья от "Никон" и "Унгаро" и буквально задыхаясь от умопомрачительного аромата "Норелль" и "Шанель No5".
      Беннетт исчез в боковом выходе, и они прибавили шагу. За дверью открылся коридор с бетонными стенами. Надпись на табличке на стене гласила: "Заходить в купальных костюмах в вестибюль запрещается". Прочитав это, Симбал громко выругался и пустился бежать во весь дух. В его памяти всплыли слова Кубинца, утверждавшего, что Беннетт появляется только там, куда молено добраться по воде.
      Пройдя через стеклянную дверь, автоматически скользнувшую в сторону при их приближении, они очутились на краю залитого светом бассейна. Позади просторной бетонной площадки, на которой ровными рядами стояло не менее сотни шезлонгов, начиналась широкая лестница, спускавшаяся к берегу океана. Симбал и Кубинец в мгновение ока сбежали вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
      В отблеске света прожекторов, освещавших бассейн, они увидели Беннетта, уже добравшегося до самой кромки воды. В следующее мгновение он прыгнул навстречу волне и, вынырнув на поверхность, поплыл, делая мощные и уверенные гребки руками. Кубинец бросился в воду за ним следом.
      Почти тотчас Симбал разглядел узкий силуэт "сигареты", покачивавшейся на якоре.
      - Проклятье! - выругался он и, развернувшись, помчался назад в отель.
      Двойная дверь из красного дерева в номере Бегунка Йи оказалась незапертой. Самого Йи Симбал нашел лежащим с закрытыми глазами на зеленой софе в гостиной. Кожа на его плоском кантонском лице была белой как мел. Грудь его неровно трепетала.
      Опустившись рядом с ним на колени, Симбал нащупал пульс.
      - Досточтимый Йи, - промолвил он на кантонском диалекте, - с вами будет все в порядке. Я знаю, что это сделал Беннетт. Эдвард Мартин Беннетт. Почему?
      Бегунок Йи открыл глаза, но Симбал, заглянув в них, понял, что пожилой китаец не видит ни его, ни комнаты, но лишь нечто происходящее в его воображении.
      - Беннетту нужна была моя смерть, - тихо протянул Йи.
      В его голосе слышалось страдание.
      - Так же, как и смерть Алана Тюна?
      -Да.
      - Зачем?
      Йи не ответил. Его глаза закатились от боли.
      - Зачем, досточтимый Йи? Зачем Беннетту нужна была смерть ваша и Алана Тюна?
      Китаец пробормотал нечто нечленораздельное, и Симбал в отчаянии громко переспросил:
      -Что?
      Йи повторил. На сей раз более ясно. Однако Тони показалось, что он ослышался.
      - Оружие? - переспросил он. Не дождавшись ответа, он произнес еще более настойчиво. Вы сказали, оружие?
      Веки Йи затрепетали.
      - Я умираю, - хриплым гортанным голосом промолвил он. - Вы должны сообщить моим братьям.
      - Да, да. Конечно.
      - Я призываю всех богов в свидетели, - прошептал Йи. - Я проклинаю моего убийцу до шестнадцатого колена.
      - Беннетт желал вашей смерти из-за оружия? - Симбал еще ближе придвинулся к китайцу, так что теперь их лица едва не соприкасались.
      Он ясно чувствовал знакомый запах смерти, исходивший от Йи.
      - Да, - губы Йи дрожали, точно от волнения. - Почему здесь так холодно?
      - Оружие, досточтимый Йи?
      - Это новое увлечение молодых. Беннетта, Мако и других.
      - Кто эти другие?
      Йи то терял сознание, то снова приходил в себя. Его глаза закрылись. Казалось, что он собирается с силами.
      - Эти... вооружения... противопехотные гранаты... "Блэкмэн Т-93"... Мы получили приказ заняться их скупкой и переправкой. Однако дело не в деньгах. Они не предназначены для продажи.
      - Тогда для чего же?
      - Они поступают на склады.
      - В Азии?
      - В Азии, Южной Америке, Европе, Штатах... повсюду.
      - Но для чего все это затеяно?
      Розовый пузырь надулся между трясущихся губ Йи.
      - Тюн был против. Я тоже. Нам бы следовало быть умнее. Но ведь это так опасно. Опасно для всего мира.
      - А в чем эта опасность?
      Симбал, понимая, что Йи может умереть в любую минуту, старался выжать из него максимум информации.
      - Страшная, смертельная опасность.
      - Что вы...
      - Это оружие способно уничтожить весь мир. - Капли холодного пота катились по плоскому лицу Йи. Его кожа начала приобретать ужасный землистый оттенок. Когда Беннетт...
      Симбал ждал, затаив дыхание. Кровь бешено стучала у него в висках. Матерь Божья! - думал он. - Во что я ввязался?
      - Когда Беннетт что?
      - Беннетт - джинн, который отворяет дверь. Симбал не понял, что это значит.
      - Куда он должен направиться?
      - В Шань, - ответил Йи и, вздрогнув, добавил. - К истоку.
      - Досточтимый...
      Симбал попытался нащупать пульс и, убедившись, что его нет, выпустил руку Йи. Сев на пол, он задумался.
      Неужели дицуй занялись переброской вооружения? - недоумевал он. - Причем не просто вооружения, а именно противопехотных гранатометов. Зачем? И потом, каким образом эти штуки могут уничтожить весь мир? Тут что-то не так.
      Симбал поежился. Ему вдруг стало холодно и неуютно.
      - Ну, как дела? Что ты узнал? - Гато де Роза вошел в комнату.
      Он оставлял за собой на полу лужицы.
      - Что Беннетт? - не глядя на него, осведомился Симбал.
      - "Сигарета" ждала его. Я не мог угнаться за катером.
      Симбал вздохнул.
      - Я устал, - промолвил он.
      - Послушай, дружище, перестань пудрить мне мозги. - Кубинец явно не хотел отставать от него. - Ты ведь говорил о чем-то с этим китаезой. Я слышал твой голос.
      - Он бредил, - сказал Симбал. Ему казалось, что тяжесть всей планеты вдруг навалилась на его плечи.
      - Брехня!
      - Да пошел ты! - взорвался Тони. Он поднялся с ковра. - Я справлюсь с Беннеттом сам.
      - Черта с два!
      - У тебя нет выбора. Теперь тебе не добраться до не го.
      - Ты так считаешь?
      Что-то в тоне, которым Кубинец произнес эти слова, заставило Симбала насторожиться. Он вспомнил, как пытался, но не мог понять, что крылось за словами Гато де Розы там, на пристани.
      Не говоря ни слова, он вдруг направился к двери. Он был в шаге от нее, когда услышал голос Кубинца.
      - Куда ты собрался, приятель?
      - Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся, Мартин. Гато де Роза чуть не подпрыгнул от неожиданности.
      - Эй, постой. Так нельзя. Эй, ты, слышишь? Симбал развернулся на сто восемьдесят градусов.
      - Ты что, собираешься сесть мне на хвост? - На его лице заиграла едва заметная улыбка. - Ты сам знаешь, что этого делать не стоит.
      Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
      - Послушай, в этом номере скоро поднимется вонь, как в рыбной лавке, сказал наконец Кубинец.
      - Мартин, ты не хочешь сказать мне, кому ты звонил с пристани?
      - Я уже говорил тебе.
      - Ах, да. Как же, как же.
      - О, черт возьми. - Гато де Роза приблизился к Тони. - Он велел мне не спускать с тебя глаз. От него-то я и узнал, куда ты направляешься. Мне кажется, он не доверяет тебе.
      - Кто это "он"? - осведомился Симбал, заранее зная, каков будет ответ.
      - Макс, конечно. Кто же еще?
      Макс Треноди. Опять он, - пронеслось в голове у Симбала. - Вначале он использовал Монику, а теперь - Кубинца. Однако Гато де Роза являлся сотрудником АНОГ, в то время как Треноди возглавлял УБРН. Что, черт возьми, он задумал?
      - Передай Максу, что если он хочет следить за мной, то вполне может заняться этим сам. Я знаю, куда держит путь Беннетт, и сам направляюсь именно туда, - с каждым словом он подходил все ближе и ближе к Кубинцу.
      - Тогда я составлю тебе компанию.
      - Попробуй, - предложил Симбал. Стремительным движением он запустил руку под пиджак Гато де Розы и вытащил оттуда маленький пистолет 22-го калибра. Дамская игрушка, - заметил он. - Однако ты не хуже моего знаешь, сколько бед она может наделать на таком расстоянии.
      - Эй, эй, приятель. Ты, часом, не спятил?
      - Я ничего не имею против тебя, Мартин. - Симбал взял его на прицел. Залезай на софу.
      - Ради бога, только не горячись, а?
      - Делай, как я сказал, - прорычал Симбал. Он связал Кубинцу руки за спиной поясом от шелкового халата Йи.
      - Я не возражаю, если тебе захочется размять ноги, - сказал Тони. Полиция прибудет сюда, прежде чем тебе удастся освободиться. К тому времени я уже буду далеко.
      - Далеко? Куда ты собрался? - Глаза Кубинца приобрели кофейный оттенок. Симбал вынул обойму из пистолета и бросил и то и другое к ногам Гато де Розы.
      - Когда Макс прибудет сюда, - промолвил он, - скажи ему, что я отправился в Шань.
      Ци Линь спала.
      - Вы видите, какое чудо представляет человеческий мозг. - Хуайшань Хан с такой жадностью пожирал глазами распростертое перед ним тело девушки, что Чень Чжу содрогнулся внутри от отвращения. - О, это необычайно сложная машина. - В резком свете электрической лампочки, не прикрытой абажуром, телосложение Хуайшань Хана казалось еще более уродливым, чем было на самом деле, что делало его похожим на злобного паяца. - Полковник Ху хорошо знал и ценил этот факт.
      - Полковник Ху мертв, - проворчал Чень Чжу. Хуайшань Хан улыбнулся, и Чень Чжу вновь ощутил легкую дрожь, пробежавшую по его телу. Такая улыбка могла принадлежать только основательно повредившемуся рассудком человеку.
      - Вы всегда остаетесь прагматиком, мой друг, не так ли? - Хан кивнул. Однако я понял ваш намек. - Он осторожно провел рукой по ясному, чистому челу Ци Линь. - Да, она прикончила полковника Ху и сбежала из его лагеря, который, должен заметить, представляет собой хорошо укрепленный военный объект.
      - У меня такое впечатление, - заметил Чень Чжу, - что все усилия, затраченные на нее полковником, были напрасными. Его методы оказались бессильными против нее.
      - Неужели? - Хуайшань Хан снова улыбнулся той же самой улыбкой. - Война в Камбодже наложила неизгладимый отпечаток на душу полковника Ху. Нет сомнений, он был истинным мастером своего дела. Однако он каждую ночь напивался мертвецки пьяным. Среди его подчиненных начался недовольный ропот. Его власть над ними пошатнулась. Вы сами знаете, что это означало. Люди в его отряд подбирались с расчетом на бездумное и беспрекословное выполнение любых приказов. Это имело исключительно важное значение, тем более, если им предстояло совершить налет на Камсанг, разоружить военную охрану объекта, взять под стражу всех, включая работающих там членов секретных служб, и забрать то, что нам нужно.
      Хуайшань Хан вздохнул.
      - Короче говоря, друг мой, полковник Ху превратился для нас из помощника в помеху. - Он снова погладил лоб Ци Линь. - Однако моя драгоценная лизи. моя ягодка, сделала так, как я просил. Неужели вы думаете, что она лишь по воле судьбы наткнулась на воинов генерала Куо? О нет. Убив Ху и явившись сюда, она выполняла программу, заложенную в нее.
      - Каким образом? - На лице Чень Чжу было написано сомнение.
      - Вот каким.
      Хуайшань Хан извлек откуда-то пузырек со спиртом и кусочек ваты. Подняв руку Ци Линь, он повернул ее так, чтобы внутренний сгиб локтя смотрел прямо на него. Смочив ватку, он аккуратно протер кожу в этом месте. Затем в его руке очутился шприц. Сняв предохранительный колпачок, Хуайшань Хан выдавил из шприца капельку прозрачной жидкости и ловким движением погрузил иглу в вену Ци Линь.
      - Все дело в регулярном применении этого средства. Честь открытия принадлежит полковнику Ху. Лекарство воздействует целенаправленно на кору головного мозга, подавляя "я" и "сверх-я". По сути дела, оно стимулирует примитивные эмоции. Ненависть, страх, желание занимают у пациента центральное место в жизни. В столь неустойчивом состоянии он превращается в кусок глины, которому умелая рука мастера может придать практически любую форму.