Я убежала к кайсё. - Коуи взглянула на Николаса. - Меня послал сюда Микио Оками.
      - Разве он знал о наших отношениях?
      - О да! Мне было страшно тяжело и надо было с кем-нибудь поделиться, вот я ему все и рассказала. Но Микио и без этого знал почти все.
      - Откуда?
      - Я думала, ты знаешь - удивилась Коуи. - Все, что связано с тобой, его очень интересует. Именно поэтому он решил взять меня под свое покровительство.
      Где-то далеко, у горизонта, загрохотал гром, воздух внезапно наполнился прохладой. Солнце зашло за тучу, но влюбленные даже не заметили перемены в погоде.
      - Я должна еще кое-что тебе рассказать, - продолжала девушка. - Тот человек, за которого меня сватал Кодзо... с которым я была шесть месяцев... это был Майкл Леонфорте.
      Николас почувствовал себя так, будто его со всей силы ударили в солнечное сплетение.
      - Тот самый Леонфорте, партнер Рока в Плавучем городе?
      - Да. Он и Рок повстречались в Лаосе. Майкл был тогда как одинокий волк. Его завербовала группа американских шпионов, работавших внутри Пентагона. Он должен был обеспечивать безопасность провоза наркотиков из штата Шань в Бирманских нагорьях. Но они ошиблись в Майкле, потому что, вместо того чтобы выполнять задание, Леонфорте стал работать на себя. В 1971 году эти люди послали несколько человек, в том числе Рока, чтобы захватить Майкла живым или мертвым. Но вместо того чтобы убить Майкла, Рок и еще один человек - вьетнамец по имени До Дук - дезертировали и присоединились к нему.
      Итак, До Дук, Рок и Майкл Леонфорте были партнерами. Великий Боже, подумал Николас, - не удивительно, что Рок жаждет моей смерти, я ведь убил До Дука!" Ван Кьет полагал, что Рок преследует его, потому что охотится за микросхемой компьютера второго поколения, которой, как думали, владел Николас. Теперь же ему представилась схема гораздо более обширного заговора, гораздо более кошмарного, чем он мог вообразить. Один Леонфорте работал во Вьетнаме с наркотиками и оружием, добытыми незаконным путем от правительства Соединенных Штатов. В то же время другой Леонфорте был главой "Зеркала", самой законспирированной организации во всей истории Америки. Правда ли, что эта организация стояла за переправкой наркотиков во время вьетнамской войны? Если да, значит, рука американского правительства замешана в сделках с наркотиками.
      - Какую роль сыграл Кодзо в связи клана Ямаути с Миком Леонфорте?
      - Это были не Ямаути и даже, по сути дела, не якудза. Это были Годайсю. Тогда я этого не знала, и никто не знал, кроме двух-трех человек, но уже тогда вынашивались планы, чтобы убрать Оками с поста кайсё. Сначала заговорщики - Тёса, Акинага и дайдзин Наохиро Усиба - хотели всего лишь отстранить его. Кодзо, действуя по приказу Акинаги, поручил До Дуку убить Оками и еще двух человек, которые тайно присоединились к нему: Доминика Гольдони и Чы Дика. Из-за того, что ты устранил До Дука, им удалось убить только Гольдони. Теперь ты понимаешь, что Плавучий город оказался чрезвычайно важен для Годайсю - для новых боссов Годайсю, работающих независимо от Оками. На этом деле с Роком и Майклом произошел раскол во внутреннем совете. Акинага и все остальные его члены хотели наладить постоянное сотрудничество с Плавучим городом, а Оками выступал решительно против. Он знал Рока и Майкла и не желал иметь с ними дела. Они были мятежниками даже в преступном мире. Они хотели по-настоящему царствовать. Они управляли Плавучим городом, как боги, сосредоточив в своих руках и бизнес, и правосудие.
      Дождь застучал по рифленой жестяной крыше навеса, отчего змеи снова принялись извиваться и шипеть. Крупные капли покатились вниз по водостокам, их впитывала в себя затвердевшая земля. Потом небо почернело, и начался настоящий потоп.
      - Зная репутацию этих людей, Акинага и Кодзо сочли необходимым укрепить связь с ними. Они полагали, что, если я выйду замуж за Майкла Леонфорте, он никогда не посмеет предать их.
      - И они решили принести тебя в жертву.
      - Ты же знаешь, что они никогда не смотрят на вещи с такой точки зрения.
      - А Леонфорте? Откуда они могли знать, что он хоть как-то заинтересован в этом браке?
      - Всех их интересовала только сделка, всех. Любовь, или хотя бы секс, никто не принимал во внимание. Это было чисто деловое соглашение.
      Как ни ужасно это звучало, но Николас знал, что подобного рода браки-сделки веками заключались в Азии. Все же он спросил:
      - Одного не могу понять, как на это согласился Мик?
      - Многие этого не понимали, - мягко ответила Коуи. - Это говорит лишь о том, что будь ты как угодно умен, а чужую душу никогда до конца не узнаешь. Как это ни странно, Майкл влюбился в меня.
      Когда Танака Джин появился у дверей дома Акиры Тёсы, за ним последовали три телохранителя Тёсы, прилипшие к нему как крабы к кораллу.
      - Прокурор, - обратился Тёса к Джину, открывая дверь своей квартиры, это частный визит? Для работы время, пожалуй, неподходящее?
      Танака Джин показал Тёсе свой значок.
      - Я здесь по долгу службы, - сказал он.
      - Уже почти полночь, - пробурчал Тёса, Он был одет в домашнее шелковое кимоно и уже готовился ко сну.
      - Но вас недавно видели в "Чернильной парочке". Я не хотел мешать вашим развлечениям.
      Тёса пожал плечами и посторонился.
      - В спальне меня ждут две дамы, они будут весьма разочарованы, если вы останетесь здесь надолго.
      - Я не останусь, - отрезал Танака, проходя мимо оябуна. - Но и вы не останетесь.
      - Да неужели?
      Танака Джин вручил Тёса ордер, потом какое-то время созерцал восковую статую Мэрилин Монро, Затем повернулся к Тёса, ибо не мог отказать себе в удовольствии увидеть лицо якудзы, когда тот прочтет выдвинутые против него обвинения. Прокурор старался не думать о женщинах, по всей вероятности обнаженных, которые ждали возвращения оябуна. Сам он избрал для себя безбрачие, но не по природной склонности, просто заставил себя это сделать, ибо излишества юных лет преподали ему отрезвляющий урок. Он понял, что слишком легко может стать сибаритом, а такой образ жизни при его ответственной должности мог погубить его карьеру.
      К чести Тёсы, его лицо оставалось неподвижным, как маска, пока Танака Джин монотонно зачитывал список обвинений. Но когда прокурор вручил ему очередной документ для прочтения, краска сошла с его лица.
      - Все это ложь! Кто мог ее состряпать?
      - У нас есть серьезные улики, говорящие о ваших связях с Ёсинори-сан. Есть и свидетели, есть прямые и косвенные улики. - Танака Джин улыбнулся с довольным видом. - С вашей помощью, Тёса-сан, мы доберемся до высших эшелонов якудзы. Мы намерены покончить со всякой коррупцией, как со сгнившим зубом.
      - Если вы боретесь с коррупцией, прокурор, то поищите ее сначала в своем собственном ведомстве, - зло ответил Тёса. - Я мог бы назвать имена, назвать преступления, от которых у вас волосы станут дыбом.
      - Вы намерены стать свидетелем, дать показания против ваших друзей? с интересом спросил Танака Джин.
      - Я не так глуп. Знаю, откуда идут эти обвинения. - Тёса аккуратно сложил ордер. - Уверяю вас, отныне у меня нет друзей.
      - Тогда возможность работы со мной не должна быть вам неприятна, улыбнулся Танака Джин, показывая, что беседа закончена. Прошу вас следовать за мной.
      Тёса бросил взгляд на входную дверь.
      - Неужели с этим столь важным делом вы явились ко мне один? Ведь если обвинения, предъявленные мне, подтвердятся, ваша карьера, прокурор, будет обеспечена.
      - Я пришел один, - сухо ответил Танака. - Выполнить мой долг - это одно дело. Но зачем подвергать вас аресту при многочисленных свидетелях и без нужды заставлять вас терять свое лицо?
      Тёса коротко поклонился и сказал:
      - В этот час в храме Тиньто на другой стороне нашей улицы звонит колокол. Я был бы признателен вам, прокурор, если бы вы позволили мне послушать его в последний раз.
      - Не возражаю.
      - В таком случае я оденусь, - кивнул Тёса и исчез в спальне, оставив Танаку Джина созерцать восковую фигуру Мэрилин Монро. Прокурор наклонился и заглянул актрисе под юбку, которая трепетала в направленном на нее потоке воздуха.
      Зазвонил колокол Тиньто. Одно из окон комнаты было приоткрыто; Танака Джин подошел к нему и посмотрел на улицу с высоты двадцатого этажа. Потом взглянул на часы и направился к закрытым дверям спальни. Он уже собирался постучать, когда услышал выстрел. Ударом ноги распахнул дверь. Две женщины, обнаженные до пояса, съежились от страха на постели, Там же лежало неподвижное тело Акиры Тёсы в темном костюме, рубашке и пестром галстуке. Тёса убил себя выстрелом в рот. Ему разнесло голову. На стенах, на кровати и белье - всюду разбрызгана кровь и мозговое вещество. Танака Джин склонился над покойным и услышал топот бегущих ног. Через секунду в спальню ворвались телохранители хозяина дома. Увидев покончившего с собой оябуна, они остановились как вкопанные.
      Танака Джин, стараясь ни к чему не прикасаться, помог рыдающим женщинам выбраться из постели и выйти из комнаты. Он велел им умыться, одеться и ждать, пока он не возьмет у них показания. Потом вернулся в спальню и уставился на Тёсу, неестественно вытянувшегося поперек постели. Что-то было зажато в его левой руке. Танака присел на корточки, авторучкой развел сжатые пальцы и увидел фотографию на глянцевой бумаге. Это был рекламный кадр из американского фильма "Неприкаянные". На фотографии были изображены Кларк Гейбл и Мэрилин Монро. Актер был в голубых джинсах, ковбойской шляпе, с усмешкой на лице. Должно быть, он только что отпустил какую-то шутку, потому что Монро, лучезарная, как всегда, смеялась, прикрывая лицо рукой.
      Звон колокола Тиньто по-прежнему проникал в комнату, и от этого в спальне было особенно тягостно. Притворив за собой дверь, Танака Джин подумал о том, как глупо было надеяться, что такой человек, как Тёса, станет раскрывать тайны преступного мира кому бы то ни было, не говоря уже о прокуроре Токио. Сделать это ему бы не позволила гордость.
      Прокурор вернулся домой только в три часа ночи: пришлось заняться бумажной работой. Ее всегда было много, когда происходило убийство или самоубийство, даже если не требовалось серьезного расследования.
      Наохиро Усиба еще не спал, он сидел на старом набивном стуле и читал при свете лампы. Танака Джин прошел в кухню, налил в стакан порцию чистого виски высотой в три пальца, выпил залпом и налил новую порцию.
      Услышав, что прокурор вернулся, Усиба отложил книгу и тоже прошел на кухню.
      - Что случилось? - спросил он.
      - Тёса мертв, - бесстрастно ответил Танака. - Не захотел, чтобы его допрашивали, предпочел засунуть в рот пистолет и нажать на спуск.
      - Не могу сказать, что я порицаю его. - вздохнул Усиба. - Такой конец надо было предвидеть, а я этого не сделал. Тогда Кен показался Наохиро очень умным, ведь это он предложил использовать Танаку Джина, чтобы покарать Тёсу. Кто знал, что тот покончит с собой?! Получилось, что он, Усиба, приговорил к смерти человека, который прежде был его другом!
      Нет, он должен, должен был все предвидеть, ибо слишком хорошо знал Тёсу. Тот был гордым и ранимым человеком и не мог допустить, чтобы его имя трепали в прессе. Не хотел, чтобы его унижали в суде и бросили в тюрьму. Усиба знал, что, окажись он сам на месте Тёсы, он совершил бы сеппуку ритуальное самоубийство. Умереть по собственному выбору, в назначенный самим собою час - это было бы проявлением достоинства, невозможного в иных обстоятельствах.
      Отдаться на милость врагам, позволить ограничить жизненное пространство стенами зарешеченной камеры - это казалось Наохиро немыслимым.
      "Я убил его! Я убил его!" - повторял Усиба, расхаживая по комнате. Эта мысль была подобна лезвию ножа, вонзившегося в его сердце. Да, Тёса предал их дружбу; он предал внутренний совет и подверг опасности Годайсю из желания отомстить Николасу Линнеру. Но достаточно ли это для того, чтобы вынести смертный приговор человеку?
      - Усиба-сан, - обратился к дайдзину прокурор, - надо спать, я устал после долгого дня.
      Наохиро понял, что Танака сказал это ради него. Он никогда не унизил бы его, спросив напрямую: "Вы, наверное, плохо себя чувствуете?"
      - Я тоже устал. Но в последнее время мне не спится. Замучила бессонница.
      Танака Джин налил себе еще виски.
      - Да, я вас понимаю. Сам разучился отдыхать, измотан до предела. Мечтаю вырваться в отпуск, но пока эта мечта для меня несбыточна. - Он покачал головой и вздохнул. - Наверное, я плохой хозяин. Совсем не уделяю вам внимания. Хотите что-нибудь выпить?
      - Спасибо, не хочется.
      Оба уселись в глубокие европейские кресла. Прокурор выглядел изможденным и бледным. Усиба взглянул ему в лицо и сказал:
      - Вам кажется, что вы потерпели неудачу. Не казните себя, всего не предугадаешь.
      - Да, разумеется. - Танака Джин пригубил виски и вздрогнул. - Когда видишь смерть другого человека, думаешь о том, что тебя ждет такой же конец. Небытие, забвение...
      Слушая Джина, Усиба вдруг понял, почему тот стал прокурором: он боялся умереть! И, каждый день сталкиваясь с гибелью людей, старался приглушить свой навязчивый страх перед смертью.
      - Да, все это печально, - проговорил Усиба после короткой паузы.
      - Смерть отвратительна! Независимо от того, кто умер и при каких обстоятельствах.
      Любопытно, подумал Наохиро, что такое говорит прокурор Токио, Танака Джин, который отправил на смерть немало опасных преступников.
      - Но, возможно, смерть Тёсы - исключение из правил.
      Танака взглянул вверх, оторвавшись от своего бокала.
      - Почему?
      - Я всегда думал, что этот человек уже давно развращен чужеземной моралью, американскими ценностями. Вы наверняка видели в его квартире статую Мэрилин Монро. Платье на ней настоящее, оно было сшито для актрисы и стоило Тёсе больше, чем ваше годовое жалованье. Боюсь, он относился к современной Японии с презрением. Страна пустых символов - вот как он ее называл. Полагаю, он потерял в нее веру и решил умереть, как воин нынешних дней. Смерть прежде бесчестия.
      - И это делает его смерть какой? Легче переносимой или более понятной?
      - Ни то, ни другое. Просто этот его поступок не был пустым символом.
      ВИРГИНИЯ - ТОКИО - ВЬЕТНАМСКОЕ НАГОРЬЕ
      Лаборатория экспериментальной ядерной физики УНИМО, где работал Дуглас Серман, находилась в глуши сельской Виргинии. Для того, чтобы любопытные соседи не совали сюда свой нос, на главной дороге была установлена надпись "Академия верховой езды Найф-ривер. Въезд по предварительному уведомлению". Конечно, четверть Вашингтона знала о том, что в этих местах находится исследовательский центр УНИМО, но мало кто задавал вопросы.
      В семидесятые годы, в разгар вьетнамской войны, одно из военных ведомств проводило здесь сложные эксперименты с химическим оружием, испытывая его на животных, главным образом на крысах. Ходили слухи, что испытания проводились и над людьми из числа военнослужащих, не спрашивая при этом их согласия. В те времена по всему периметру объекта были установлены шесть рядов колючей проволоки, которая находилась под напряжением. Ограждение патрулировали вооруженные наряды со сторожевыми собаками. Проникнуть в эту лабораторию было равносильно самоубийству. Сделать это так никто и не решился даже в самые трудные дни ныне благополучно почившей холодной войны. Что же до террористов, то они, как правило, предпочитали привлекать к себе внимание, разрушая общественные здания или бесценные произведения искусства, а не сверхсекретные объекты. Подобная акция все равно бы осталась никому неизвестной, а это террористов не устраивало - они жаждали популярности.
      Покидая борт самолета, Кроукер больше всего желал лечь и проспать целую неделю; однако до пятнадцатого оставалось лишь тридцать шесть часов. Кроме того, ему постоянно приходилось помнить о людях Бэда Клэмса, которые вряд ли позволят ему надолго задержаться в одном месте.
      Коллега Мэйджора обещал связаться с самолетом по радио, как только Том покинет операционную, и, действительно, за час до посадки в Вашингтоне, когда соседи Кроукера по салону выстроились в очередь в туалеты, симпатичный стюард вручил ему сложенный листок бумаги с последними новостями. Однако прогнозировать что-либо было преждевременно.
      Из гигантского, раскинувшегося как спрут аэропорта имени Даллеса Кроукер позвонил Маргарите.
      - Лью, что...
      - Нет времени, дорогая, - задыхаясь, сказал он. - Я хочу, чтобы ты взяла Фрэнси и уехала.
      - Но я...
      - Делай, как я говорю. Возьми с собой пару крепких ребят! - Кроукеру пришлось собрать всю свою волю, чтобы не кричать на нее. Сердце бешено колотилось в его груди, Если Бэд Клэмс пытался нанести ему удар в Лондоне, то можно ли было надеяться, что он отказался от своей угрозы убить Маргариту? Рисковать ее жизнью он не имел права.
      - Лью, скажи мне, что произошло?
      - Маргарита...
      - Ради Бога, Лью, с тобой все в порядке?
      - Пока да. Но хочу сказать, что твой враг стал моим врагом.
      - Чезаре?
      - Очко. Пожалуйста, Маргарита, сделай так, как я сказал.
      - Да, конечно, но, Лью...
      - Поцелуй от меня Фрэнси, - торопливо проговорил Кроукер, озираясь. Когда доберешься туда, куда поедешь, позвони и оставь мне сообщение. - Он дал ей телефон "Зеркала". - Но не оставляй адреса. Найди в окрестности телефонную будку и сообщи ее номер, а также время, в которое ты будешь там каждый день. Договорились?
      - Да, да, но, Лью... о Боже, не вешай трубку. Лью? Он слышал ее прерывистое дыхание. Он напугал ее.
      И отлично. Теперь она предпримет все необходимые меры предосторожности.
      - Я люблю тебя, что бы ни случилось, что бы...
      - Я тоже люблю тебя. - Он закрыл глаза, вызывая ее образ в своем воображении, как будто бы хотел силой воли перенести ее к себе. Больше всего на свете он желал поцеловать ее, прижать к своей груди, охранить от зла. Повесив трубку на хромированный рычаг, Кроукер выждал мгновение, чтобы сосредоточиться, и затем позвонил сенатору Дедалусу.
      - Мне нужен пропуск в лабораторию УНИМО.
      - Где вы, черт возьми, были?
      - В Лондоне, - ответил Кроукер, зная, что в этот момент сенатор обшаривает все уголки своего похожего на компьютер мозга, пытаясь понять, зачем Кроукеру понадобился пропуск в лабораторию УНИМО.
      - Вы нашли то, что искали?
      - И да, и нет.
      - Что это значит?
      - Я смогу вам ответить, когда попаду в лабораторию.
      - Черт побери, старина, у УНИМО дюжина лабораторий. Какая именно вам нужна?
      Дедалус находился во главе списка подозреваемых лиц, которые нанесли урон репутации правительственного агентства безопасности. Кто-то передавал продукцию УНИМО - образцы перспективного вооружения, которые во многом превосходили современный уровень, - Року и Мику Леонфорте в их Плавучем городе около Сайгона. Это не мог быть отец Мика, Джонни Леонфорте, он же Леон Ваксман, ибо он умер. И хотя у Кроукера не было полной уверенности, все же ему представлялось, что не сам Серман стоял во главе всей организации.
      В это дело вовлечена Веспер, а она работала на Дедалуса; был вовлечен покойный Доминик Гольдони, а у него были общие друзья с Дедалусом; вовлечена Маргарита, а ее познакомил с Дедалусом ее собственный брат. Дедалус - вот имя, которое появлялось во всех сочетаниях!
      Кроукеру не хотелось раскрывать глаза сенатору на подлинное лицо Сермана, но он чувствовал, что у него нет иного выбора. Ему чертовски необходимо было добраться до Веспер и заставить сказать ему, где именно в Лондоне находится Микио Оками.
      "Факел"...
      Ужасающий призрак грядущей катастрофы навис над Лондоном, как нож гильотины. До взрыва оставалось всего тридцать шесть часов...
      - В Лондоне в связи с моим расследованием мне называли человека по имени Серман. Может быть, это ничего и не значит, сенатор, но я хотел бы проверить все следы.
      - Вы уверены, что вам назвали имя Серман? Доктор Дуглас Серман?
      - Совершенно уверен.
      Дедалус хмыкнул.
      - Хорошо. Я пошлю с вами группу своих людей.
      - Пошлете их и провалите мне все дело. Если перед дверьми Сермана будут толпиться фэбээровцы, они запугают его до смерти, и он и рта не раскроет.
      Дедалус некоторое время, казалось, обдумывал сказанное. Наконец сдался и дал Кроукеру пропуск в лабораторию экспериментальной ядерной физики УНИМО. Кроукер знал, что страшно рискует, обращаясь к сенатору по поводу УНИМО. С другой стороны, что ему оставалось делать? Без Дедалуса он не мог ни обнаружить местонахождение Сермана, ни получить к нему доступ. Кроме того, если Дедалус представляет собой главную пружину этого своеобразного механизма, то информация, касающаяся Сермана, заставит его понервничать, а по опыту Кроукер знал, что люди, которые начинают нервничать, как правило, делают неосторожные шаги. Ему уже приходилось заводить оппонента до предела, чтобы добиться желаемого результата. Но Дедалус ничего не сказал о том, что у УНИМО есть сверхсекретная программа, связанная с национальной безопасностью. Не упомянул и о свидании, которое, как предполагалось, должно было быть у Кроукера с Веспер, но которое так и не состоялось. Интересно, знал ли сенатор о том, что его агент находилась в Лондоне в то же самое время, что и он, Кроукер?
      Дорога в Виргинию немного отвлекла его от горестных мыслей. Во время полета через Атлантику он спал урывками, но и во сне видел простреленную грудь Тома Мэйджора и кровь, кровь, кровь... Когда же Кроукер просыпался, то приглушенный шум двигателей вызывал в его памяти звуки медицинских аппаратов, к которым присоединили его друга в операционной.
      В бюро регистрации в Найф-ривер неприступного вида блондинка в поношенном костюме для верховой езды и, казалось, со стальным стержнем вместо позвоночника, вручила ему пропуск. Два крепко сбитых человека, похожие как братья, но которые, скорее всего, были лишь выпускниками одной и той же военной академии, взяли у него отпечатки пальцев и просканировали сетчатую оболочку глаз.
      Кроукер спросил блондинку, посещал ли кто-нибудь за последние два дня доктора Сермана, Она ответила, что посетителей не было. Затем его проводили к выходу из академии, где их ждал джип с вооруженным водителем; повели мимо загонов, арены для верховой езды с барьерами, мимо конюшен и каких-то зданий барачного типа. По узкой изрезанной колеями дороге они спустились к берегу реки, которая, очевидно, и была Найф-ривер, и проехали над ней по мосту. Остановились на опушке леса, где появилась группа людей с охотничьими собаками и дробовиками, небрежно перекинутыми через плечо; они тщательно изучили документы Кроукера. Взмахом руки им дали разрешение на дальнейший проезд, и они затряслись по разбитой дороге, петляющей по лесу.
      Постепенно деревья сменились зарослями ежевики, а потом они понеслись по лужайке, которая, должно быть, имела великолепный вид весною и летом. Но сейчас она казалась пустынной и грустной.
      Здания лабораторного комплекса находились на восточных склонах заросших лесом холмов. Лаяли невидимые глазу собаки, и Кроукер подумал о том, сколько на них надето телеметрических датчиков. Джип остановился у главного входа в приземистое угловатое строение из бетона с черными окнами из отражающего стекла. Когда его строили в футуристическом стиле, наверняка надеялись, что облик здания будет угрожающим, но вместо этого оно приобрело казенный и мрачный вид.
      Кроукеру представили Дугласа Сермана, и он показался ему похожим на хорька, так как Серман постоянно суетился, а его маленькие глазки то и дело тревожно поблескивали.
      - Где мы здесь сможем поговорить наедине? - спросил Кроукер самым бесстрастным тоном.
      - Это официальный визит? Понадобятся мои записи и все прочее?
      - Пока нет. Есть здесь комната отдыха или что-нибудь в этом роде?
      - Да, конечно, - Серман потер руки и провел Кроукера в коридор, где так сильно благоухало искусственным вишневым ароматом, что казалось, будто помещение было переделано из общественной уборной.
      Серман толкнул рукой дверь с надписью НЕ ВХОДИТЬ, и они оказались в комнате, которая, к удивлению Кроукера, имела домашний вид. Плиссированные шторы и кресла, обитые вощеным ситцем в цветочек, напоминали холмы и луга в академии верховой езды.
      Серман стоял посреди комнаты, как будто не зная, как вести себя в неофициальной обстановке. Наконец спросил:
      - Вы человек сенатора? - Он имел в виду Дедалуса.
      - Да, но я только что прилетел из Лондона.
      - Никогда там не был, - Серман усмехнулся, словно порицал себя. - По правде говоря, я вообще давно уже никуда не ездил. Меня, видите ли, не выпускают за пределы страны. Боятся, что похитят. - Он захихикал. - Будто я национальное достояние.
      - В Лондоне я встретил одну вашу знакомую. Веспер Архам.
      Серман дернулся, как подопытная крыса в ловушке.
      - Веспер, простите, я не расслышал фамилию. - Вид у доктора сделался довольно жалким.
      - Архам. Веспер Архам.
      - Не уверен, что я...
      - Она ваша постоянная связная, - перебил его Кроукер, сбрасывая маску благодушия. - И она весьма озабочена по поводу тех данных, которые вы перестали ей давать.
      - Данных? - заморгал глазами Серман. - Простите, но я ничего не понимаю.
      Кроукер решил играть в открытую.
      - Не притворяйтесь, доктор, - пошел он в наступление. - По проекту, который вы разработали вместе с Абрамановым. Как он называется? - Лицо Сермана исказилось, а Кроукер почувствовал прилив радости от одержанной победы. - Он сделал вид, что вспомнил, наконец, название проекта. - Ах да! "Факел".
      У Сермана подкосились ноги. Кроукер подхватил его под локти и отвел к одному из обитых ситцем кресел.
      - Вам плохо, доктор?
      Посиневшие губы Сермана шевельнулись.
      - Веспер обещала мне, что об этих отчетах не будет знать никто, прошептал он.
      Кроукер почувствовал, что обстановка накаляется и он близок к цели.
      - Какие дела были у вас с Веспер? - спросил он доктора напрямик.
      Серман вскочил на ноги.
      - Веспер осуществляла радиосвязь между мною и Абрамановым. Без ее помощи нашу связь давно бы засекла следящая система, которую здесь используют против подслушивающих устройств. Взамен она требовала, чтобы я постоянно держал ее в курсе последних разработок по проекту о быстрых нейтронах. - Серман сжал кулаки в карманах, подошел к одному из зашторенных окон и посмотрел на улицу.
      - Я хочу, чтобы вы меня поняли. Я не предатель. Всю свою жизнь я верно служил правительству. Но преданность... - Он повернулся к Кроукеру. - Такая преданность должна вознаграждаться, черт возьми! Вместо этого меня здесь заживо похоронили. Я не имею права никуда выйти, ничего сделать, никого не могу увидеть, не заполняя вопросников. Меня все время в чем-то подозревают. Это не жизнь, а тюрьма! То, что происходит со мной, хуже смерти.
      - Почему вы не бросили все это?
      Серман уставился на Кроукера, широко раскрыв глаза, а потом разразился хохотом; он смеялся так сильно, что на глазах у него выступили слезы.
      - Боже мой, приятель, да о чем вы говорите! - воскликнул он. - Из этого места так просто не уйдешь.
      Моя голова полна уравнениями, и если они кому-нибудь станут известны, будет подорвана национальная безопасность. - Он вытер рукавом уголки глаз. - Я обречен работать здесь до конца своих дней. Правда, тебе этого никто не говорит, когда подписываешь контракт, но это уже совсем другое дело.
      Кроукер не очень-то сочувствовал Серману, и в его голосе по-прежнему звучали стальные нотки:
      - Итак, ваша связь с Абрамановым не имела ничего общего с проектом по быстрым нейтронам?
      - Разумеется, имела, - откровенно признался Серман с непонятной для простого смертного логикой ученого. - Абраманов сказал, что с моей помощью он совершил великое открытие. Сумел создать устойчивый трансурановый элемент. Вы знаете, что это такое?
      - Знаю, Это радиоактивное вещество с атомным числом, большим, чем у урана; и это делает его потенциально опасным для человека. И я знаю также, что Абраманов из этого трансуранового элемента сделал оружие чудовищной силы.
      - "Факел". - Серман упал в кресло. - Мне кажется, я знаю, как ему удалось создать элемент 114м, но по ряду причин я не в состоянии добиться такого же успеха. - Доктор обхватил голову руками. - Мы возлагали на этот элемент такие надежды! 114м - почти неисчерпаемое топливо, дешевое в изготовлении! Это же конец энергетическому кризису - мечта всего человечества! - Он поднял голову. - А что сделал Абраманов? Создал оружие огромной разрушительной силы! - Серман мрачно взглянул на Кроукера. - И вот что самое страшное: поскольку для мощного взрыва достаточно лишь небольшого количества этого вещества, его будут вовсю использовать для изготовления ядерных устройств. В сегодняшнем мире с его горячими точками, террористами и этническими войнами элемент 114м удовлетворяет всем критериям абсолютного оружия: оно портативно, сверхразрушительно и химически чисто.
      У Кроукера промелькнула одна мысль, и он спросил:
      - Можете ли вы сейчас же связаться с Абрамановым?
      - Нет. На все запросы я не получил ни одного ответа.
      - А какое отношение вы имеете к оружию, похищенному из УНИМО?
      - О чем вы говорите?
      Очевидно было, что Серман ничего не знал о еще одном направлении деятельности Веспер внутри УНИМО. Кроукер, решивший сначала доставить Сермана в отдел безопасности на другом конце комплекса, теперь решил действовать по-другому. Каким-то образом надо было вытащить Сермана с объекта УНИМО и связаться с Николасом. Еще отчетливей, чем раньше, ему стало ясно, что взрыв "Факела-315" нужно предотвратить во что бы то ни стало.
      Он велел Серману достать для него белый халат из тех, в которых ходили в лаборатории, а затем выкачал из доктора подробнейшую информацию о расположении комплекса и о ежедневном маршруте и распорядке дня ученого. Затем он велел Серману отвести его обратно в лабораторию. Кроукер расположился за цинковой тумбочкой при свете бунзеновской горелки, Серман же уселся на полу на корточках. В темноте за лабораторным стулом его было не видно.