Ронин сосредоточенно прожевал свой кусок.
      — Я ранил его, — сказал он.
      — Но как?
      Он поднял перчатку, и странного вида чешуйки блеснули в лучах зари.
      — Вот этим! Куском его собственной шкуры. — Ронин рассмеялся. — Спасибо тебе, Боннедюк Последний, где бы ты ни был. Ты не мог сделать лучшего подарка.
      Он пошел подобрать свой меч. Когда он застегивал пояс, она спросила:
      — Что дальше? Куда он направился?
      — Трудно сказать. Мы потеряли слишком много времени — теперь нам за ним не угнаться. Ты знаешь, где Камадо?
      — Конечно.
      — Найдешь дорогу?
      — Это на севере, вдоль реки. Найдем, я думаю, без проблем.
      Они поехали на север, следуя за изгибами реки, что змеилась по левую руку.
      Вскоре им встретились воины. Они шагали на север длинными колоннами. Гремело оружие. Сверкали начищенные боевые машины.
      Ронин с Кири присоединились к ним и оставшуюся часть пути проделали вместе с колонной.
      Знамена реяли на ветру. Вооружение воинов в кожаных куртках и металлических касках составляли длинные кривые мечи и острые копья. Были здесь и стрелки с огромными луками за спиной, и кавалерия в авангарде, и разведчики, прикрывавшие фланги колонны. Повсюду слышался лязг металла, а деревянные повозки с провизией и оружием натужно поскрипывали под тяжелым грузом.
      Ронин с Кири проехали вдоль колонны, пока не добрались до всадников из свиты риккагина, которые тут же направили их к своему начальнику, остролицему человеку с длинной косой и многочисленными шрамами на щеках с выступающими высокими скулами.
      — Направляетесь в Камадо? — спросил Ронин.
      — Нынче все направляются в Камадо, — мрачно ответил риккагин. — Или же, наоборот, бегут оттуда без оглядки.
      — Вы знаете риккагина Тиена?
      — Только по имени. Риккагинов много.
      — Я слышал, он в Камадо.
      Риккагин кивнул.
      — Я тоже слышал об этом. Если желаете, можете ехать с моими людьми.
      — Благодарю вас.
      Какое-то время они ехали молча, слушая ветер, скрип кожи, цокот копыт, лязг металла.
      — А вы раньше бывали в Камадо? — спросила Кири.
      Риккагин обратил на нее сумрачный взгляд.
      — Да. И частенько, госпожа. У нас было еще две недели, но враг набирает силу, и нам пришлось в срочном порядке туда возвращаться, в Камадо. Я не знаю, откуда они берутся, враги. И никто, наверное, не знает, хотя мы делаем все возможное для того, чтобы это выяснить.
      — И так ничего и не выяснили? — уточнила Кири.
      — Ничего, — отозвался риккагин. — Потому что никто из разведчиков не вернулся.

* * *

      И вот впереди показался Камадо с его серовато-коричневыми зубчатыми стенами, массивными и высокими, — древний город-крепость, возвышающийся на холме. Слева от крепости шумела река, а еще дальше к северу различалось зеленое пятно леса.
      Сильно похолодало. Тучи все плотнее застилали небо. Все утро накрапывал мелкий дождик, а после полудня он превратился в ледяную крупу, барабанившую по каскам воинов и покрывавшую мерзлой коркой шкуры верховых животных. И это в самом разгаре лета!
      Перевалив через гребень очередного холма и миновав последнюю приветливую долину, они увидели желтые призрачные очертания огромной крепости, вырисовывающейся на фоне унылого ландшафта.
      Высокие стены, широкие у основания и сужающиеся кверху, казались как бы продолжением пыльного холма. Сама крепость представляла собой неправильную окружность и мало чем отличалась от сооружений аналогичного назначения, разве что более поздние прямоугольные пристройки с востока и запада придавали ей некоторое своеобразие.
      Они оказались перед массивными, окованными железом воротами, которые охраняли воины, несущие стражу вдоль выступов на крепостной стене. С западной стороны холм заканчивался крутым спуском, доходившим до самой реки. В этом месте через реку был перекинут деревянный мост с двумя каменными опорами. На противоположном берегу располагался временный военный лагерь — множество палаток и легких построек, между которыми расхаживали солдаты. Кое-где уже развели костры для приготовления пищи.
      Остановив колонну, риккагин послал в крепость гонца сообщить о прибытии. Воин пришпорил коня и, несмотря на усиливающийся дождь со снегом, лихо поднялся по склону и окликнул стражников на стенах.
      Вскоре он обернулся в седле и подал риккагину знак. Тот тронул с места коня и отдал приказ продолжать движение.
      Под оглушительный грохот оружия и топот сапог воины шли на войну. Колонна устало втянулась в огромные бронзовые ворота — в темные, мрачные недра Камадо, каменной твердыни.
      Это был необычный город. Его строили как укрепленную крепость специально для тягот войны — не для отражения мелких набегов, но для того, чтобы выдержать массированную осаду вражеских полчищ. Снаружи это не бросалось в глаза: видны были лишь каменные укрепления, достигавшие в толщину четырех с половиной метров, так что по стенам могли ходить воины, укрываясь за каменными зубцами. Все это было задумано очень хитро, поскольку внешний вид крепости не давал представления о том, что находилось за стенами.
      Для города-крепости Камадо был великоват и настолько замысловато застроен, что Ронин, сидевший на луме у южных ворот, не мог разглядеть его северные пределы.
      Вся южная часть Камадо была застроена длинными двухэтажными домами. Выходившие на улицу стены без окон были выложены из камня, так что не загорелись бы в случае применения противником жидких горючих веществ. Дома, одинаковые и безликие, различались разве что трещинами и пятнами, оставленными временем.
      Однако стоило лишь пройти между ними во двор, и внешний вид города резко менялся. Внутренние деревянные фасады были украшены резными изображениями древних богинь войны, свирепых женщин в высоких шлемах, сопровождаемых карликами с курчавыми бородами и кольцами в носу. У них воины прошлого испрашивали совета и помощи для победы в битве.
      Судя даже по этим признакам, Камадо был построен раньше Шаангсея, возникшего, как говорили, в основном благодаря пришлым риккагинам. Тогда кто же воздвиг этот грандиозный мемориал в честь войны? Явно не жители Шаангсея.
      Они осторожно пробирались по грязным улицам. Повсюду шли приготовления к грядущим боям. Рассыпая снопы холодных голубых искр, крутились точильные камни, на которых правили топоры и кривые мечи; лучники натягивали тетиву на луки; стрельники прилаживали перья к деревянным древкам, которые в их умелых руках на глазах превращались в стрелы; воины кормили и мыли своих лошадей, протирали их взмыленные бока. Мимо прошла группа воинов — на смену отряду, охранявшему укрепления. По узким каменным лестницам они забрались на самый верх крепостных стен.
      Вокруг было и много раненых — целый мир боли, крови, повязок, безглазых, изрубленных, одноруких и одноногих калек. Они лежали, привалившись спиной к деревянным колоннам или свернувшись в пыли перед своими потерянными богами, взиравшими сверху безжалостно и надменно. Может быть, их риккагины подходили к этим божествам без должного смирения. Может быть, жертвы им были не так обильны. Но скорее всего время могущества древних богов миновало. И теперь, одинокие и забытые, безмолвно созерцали они этот мир, который им больше не принадлежал.
      Ронин остановился перед кучкой раненых и спросил, где можно найти риккагина Тиена.
      Они поехали дальше — через внутренние ворота и округлые дворы, вдоль прямых улиц и вокруг каменных зданий, — пока не добрались до казарм с деревянным фасадом. Здесь Ронин с Кири спешились и оглянулись, заслышав голоса и тяжелый топот.
      Ронин сразу заметил Туолина, выделявшегося из толпы своим ростом и светлыми волосами.
      — Хорошо, ведите его сюда, — распорядился Туолин.
      Из казарм вышли воины с обнаженными мечами. Ронин присмотрелся. Интересно, кого ведут? Он медленно приблизился к воинам, зашел сбоку, чтобы лучше видеть, и вдруг встал как вкопанный.
      Вели риккагина Тиена со связанными сзади руками. Его обритая голова блестела. Он смотрел прямо перед собой.
      По команде Туолина Тиен и его конвоиры остановились.
      — Ты Чин Пан и ты этого не отрицаешь?
      — Нет, — сказал Тиен, глядя перед собой.
      — Ты шпион.
      — Я Чин Пан, и ничего больше.
      — Ничего? — саркастически переспросил Туолин. — Чин Пан хотят уничтожить нас.
      — Мы хотим лишь свободы для народа Шаангсея.
      — А что будет делать народ со своей свободой? — презрительно осведомился Туолин. — Вернется в грязь, в бамбуковые лачуги своих праотцев?
      — Наши предки были когда-то великим народом. Твой народ даже и не мечтал о таком величии.
      Туолин резко отвернулся. Солдаты, окружавшие Тиена, как по команде взмахнули мечами. В мгновение ока Тиен превратился в груду изрубленного мяса.
      — Не понимаю, — сказал Ронин Кири. — Риккагин Тиен — зеленый?
      — О чем ты? — Она взглянула на него как-то странно. — Риккагин Тиен направляется к нам.
      — Это Туолин.
      — Да, — кивнула Кири. — Он же риккагин Тиен.
      Она заметила озадаченное выражение у него на лице.
      — В конце обучения риккагины принимают второе имя.
      — Кого же тогда только что казнил Туолин?
      — Это был Лейин, главный советник риккагина. — Казалось, все это ее забавляет. — И он оказался Чин Пан. Туолин, наверное, рвал и метал.
      Ронин собрался было рассказать ей о том, как Тиен его обманул, но потом передумал, решив поразмыслить самостоятельно. Он вспомнил события, происходившие на борту корабля риккагина. Его подняли на борт. Оружия отбирать не стали. Его просто оставили в покое. А когда к нему присмотрелись, его — под личиной риккагина — допросил Лейин. Его, стало быть, проверяли. И только потом, после этой проверки, ему позволили выйти на палубу и встретиться с Туолином. Да, теперь все ясно. Война порождает своеобразные формы мании преследования. Теперь все разрозненные эпизоды вписались в общую картину: и покушение на корабле, и ночная прогулка с Туолином...
      Туолин заметил их. Впечатление было такое, что он не может решить, хмуриться ему или улыбаться. В конце концов он сподобился изобразить этакую нейтральную мину.
      — Ты встретил поддержку со стороны Совета? — спросил он у Ронина.
      — Я... мне не удалось с ними встретиться, — ответил Ронин, вспомнив предостережение Кири о том, что Туолин ничего не знает.
      — Жаль, — без особенного сочувствия заметил Туолин и обратился к Кири: — Я с трудом тебя узнал.
      Он покосился на кривой меч, висевший на ее левом бедре.
      — Ты и вправду умеешь с ним обращаться или это просто маскарад?
      — А ты как думаешь?
      — Думаю, что предпочел бы, чтобы ты оставалась в Тенчо, — спокойно проговорил Туолин. — Не доверяю я женщинам на поле боя.
      — Это еще почему? — Кири изо всех сил старалась сдержать закипающий гнев.
      — Потому что, судя по всему, они понятия не имеют, в какую сторону надо двигаться.
      — Я тебя не понимаю.
      Он пожал плечами.
      — Нечего тут понимать. Пусть сражаются те, кто умеет сражаться. И закончим этот спор.
      Он снова переключил внимание на Ронина, перестав замечать ее.
      — Зачем ты здесь?
      Он зашагал к казармам, и Ронин с Кири последовали за ним.
      — Это зависит от некоторых обстоятельств.
      — И каких же?
      — Прежде всего, доверяешь ты мне или нет.
      Туолин расхохотался, запрокинув голову.
      — Да, понятно. — Он вытер глаза. — Теперь, я думаю, мы можем с полной уверенностью заявить, что твое испытание успешно закончилось.
      Они поднялись по деревянным ступенькам и вошли внутрь. Здесь было сумрачно и прохладно. Низкие потолки с балками покрыты копотью. Обстановка — простая и скудная. В главном зале первого этажа в большом каменном очаге пылает огонь.
      Туолин провел их через этот зал, заполненный воинами, в маленькую комнатушку без окон, с ободранным деревянным столом, несколькими жесткими стульями и низким шкафчиком у задней стены. Усевшись за стол, риккагин протянул руку к шкафчику, достал графин и бокалы и угостил их холодным вином.
      Поначалу Ронин удивился тому, как быстро изменилось отношение риккагина к Кири, но потом выбросил эти мысли из головы.
      — Сначала Са, а потом и Мацу были убиты чудовищем, с которым мне довелось сразиться еще у себя в стране. Из Шаангсея оно пошло на север. Оно поджидало меня в маковых полях, что в полудне езды к югу отсюда. — Он помолчал. — Ты, кажется, не удивлен.
      — Друг мой, много странного произошло со времени нашего с тобой знакомства. Я с тех пор многое повидал. Мы воевали с такими тварями, каких не увидишь и в самом кошмарном сне.
      Он обвел рукой стены.
      — Мы сражаемся с нелюдями.
      Он вздохнул.
      — Теперь мало кто помнит, какие создания появились на свет во время чародейских войн.
      — Вряд ли нынешние твари имеют отношение к тем временам.
      Осушив свой бокал, Туолин подлил себе вина, но гостям не предложил.
      — Это неважно. Наших воинов трусами не назовешь.
      Для большинства из них война — единственное ремесло. Но они привыкли к противнику, из ран которого льется кровь; они готовы сражаться с врагом, которого могут увидеть и убить. Но это...
      Риккагин взмахнул рукой. Вино выплеснулось из бокала и разлилось по столу. Он не обратил на это внимания.
      — Мы пока что проигрываем эту битву.
      Ронин подался вперед.
      — Туолин, эта тварь, Маккон, — посланец Дольмена. Помнишь? Я тебе рассказывал...
      Риккагин махнул в его сторону полупустым бокалом.
      — Всего Макконов четверо. Очень важно, чтобы я убил хотя бы одного, прежде чем они соберутся вместе.
      — Почему?
      — Потому что, когда они соберутся, они призовут Дольмена, а тогда, боюсь, будет уже слишком поздно что-либо предпринимать.
      — Ты говоришь, ты сражался уже с одним из этих... Макконов?
      — Да, и неоднократно. На этот раз мне удалось его ранить. Вот этим...
      Он поднял руку в перчатке.
      — Его нельзя ранить обычным оружием. Но эта перчатка сделана из его собственной шкуры. Я ранил его, но он чуть не убил меня.
      Риккагин провел рукой по глазам; Ронин заметил новые морщины у него на лице.
      — Тогда Маккон скорее всего где-то здесь.
      — Я должен найти его, — сказал Ронин.
      — Хорошо. — Туолин подергал палочку из слоновой кости, продетую в мочку уха. — Нам надо перебраться в полевой лагерь. Там мы скорее узнаем что-нибудь новенькое об этом самом Макконе.
      — Я рад, что ты мне поверил.
      Туолин вздохнул.
      — Слишком много я видел мертвых и умирающих. Теперь я поверю чему угодно, — сказал он устало.
      Пыльные улицы Камадо были наполнены хриплыми криками, лязгом железа, фырканьем и грохотом лошадиных копыт, стонами раненых, топотом сапог.
      Они вышли из крепости через южные ворота. Воины проводили их до моста.
      Темные тучи клубились на юго-западе и стремительно уносились на юг. Ветер стих. Воздух был липким, густым и холодным. От сырой земли поднимался белый пар.
      Они прошли по деревянному настилу моста, хватаясь руками за веревочные поручни. Ронин то и дело поглядывал вниз, на бурную реку, замечая то блестящие черные камни, то выскочившую на поверхность рыбу.
      Земля к югу от крепости была коричневой и бесплодной, как будто выжженной сильным жаром. Справа, в северном направлении, раскинулся лагерь, заставленный рядами палаток и ярких шатров, со множеством лошадей на привязи и яркими мерцающими кострами, вокруг которых мелькали тени воинов.
      Лагерь расположился на краю луга с высокой зеленой травой, за которым, метрах в трехстах, начинались кустарники и деревья того самого леса, который Ронин заметил еще на подъезде к городу. Теперь он разглядел, что лес этот невероятно густой, а ветви на высоких стволах настолько плотно покрыты листвой, что деревья казались сплошной зеленой стеной.
      На той стороне моста их встретили воины. Туолин приказал проводить их в шатер риккагина Во. Они шагали по высокой траве. В сумеречном свете пролетали светлячки. Трава шелестела на ветру, стрекотали цикады. Все вокруг было окрашено синей дымкой, кроме леса за лугом, окутанного непроницаемой черной тенью.
      Полотняные стены шатра в желто-голубую полоску даже не колыхались — ветра здесь не было. По всему лагерю зажглись светильники. Преобладали запахи дыма костров и жареного мяса.
      В шатре было тепло и светло. Повсюду горели лампы.
      По легким стенам пробегали тени, это воины риккагина сновали туда-сюда, готовясь к битве. Гонцы шли сплошным потоком, доставляли и забирали зашифрованные послания на клочках рисовой бумаги.
      Туолин провел их сквозь эту строго организованную сумятицу к высокому человеку схемными длинными волосами и тонким узким ртом. Подбородок у него выдавался вперед. Он обернулся при их приближении и взглянул на Туолина.
      — А-а, Тиен. Хай с войсками уже подошел?
      — Да, еще до заката.
      — Хорошо. У нас теперь каждый человек на счету.
      Риккагин Во взял у гонца бумагу и отошел от них на несколько шагов — поближе к свету. Прочитав сообщение, он вернулся к столу, набросал пером несколько слов и отдал бумажку гонцу, который тут же удалился.
      Он повернулся к Туолину.
      — Сегодня днем мы потеряли еще один дозор.
      — Где?
      — В северном направлении. В лесу.
      — Сколько человек?
      — Тринадцать. Вернулся только один.
      Во поморщился.
      — И толку от него мало. Бредит.
      — Что говорил?
      Во принял у гонца очередное послание и уткнулся в бумагу.
      — Не помню. Спроси у Лиху, если хочешь. А я не хочу себе голову забивать, и без того зашиваюсь.
      По настоянию Ронина Туолин разыскал Лиху, плотного приземистого человека с черными волосами, заплетенными в косичку, толстыми щеками и продолговатыми блестящими глазами.
      Лиху отвел их поближе к полотняной стене, чтобы никто не мешал разговору.
      — Этот, последний, уже скончался, — сообщил он и умолк, выразительно покосившись на Ронина с Кири.
      Туолин потрепал его по руке.
      — Говори, эти двое никому ничего не скажут.
      — Ладно, такое, значит, дело... — Он потер верхнюю губу, на которой выступил пот. — Я прикончил его, понимаете? Я убил его.
      Блестящие глаза метнулись по сторонам.
      — Он все равно умирал и попросил меня... Он не мог больше жить после того, что видел...
      — Что напало на дозор? — спросил Ронин.
      Лиху изумленно уставился на него.
      — Откуда... откуда ты знаешь? Туолин, откуда он знает?
      — Знает что? — спросил Туолин.
      — Ему известно, что на дозор напало «нечто».
      — Он описал эту тварь? — терпеливо спросил Туолин.
      — Да, будь он проклят. Я теперь не засну этой ночью. Оно было громадным, с длиннющими лапами и кошмарной харей. Он сказал, что эта тварь рвала им глотки.
      — Маккон, — заметил Ронин, а Туолин кивнул.
      — В лесу?
      — Да. — Лиху судорожно сглотнул. — Примерно в километре от края луга...
      Они молчали, ожидая продолжения. Лиху смотрел мимо них на дрожащие тени в дальнем конце шатра.
      — Что еще? — очень мягко спросил Туолин.
      — Но не об этой кошмарной твари он говорил перед смертью, — выдавил Лиху, явно делая над собой усилие, словно боялся, что произнесенные вслух слова могут призвать этих жутких тварей, — Что-то еще шло за этим чудовищем.
      — Еще одно? — спросил Ронин.
      Голова у Лиху дернулась.
      — Еще? Нет-нет. То есть да. Не знаю... что-то другое. Он говорил, что был туман и кровь лилась рекой. Он видел лишь мельком...
      — Дальше, — бросил Туолин.
      Лиху снова сглотнул.
      — Риккагин... Он сказал, что это был Черный Олень...
      — Продолжай, продолжай.
      — Риккагин, он умолял меня убить его, — с жалким видом проговорил Лиху. — Иначе, я думаю...
      — Лиху, Черный Олень — это всего лишь легенда, отвратительная...
      — Что за легенда? — быстро спросил Ронин.
      — Есть такое предание о Черном Олене, — сказал Туолин. — Это получеловек-полузверь.
      — И все?
      Туолин посмотрел на Лиху, которого била дрожь.
      — Одни говорят, будто он — воплощение зла. Другие считают, что он когда-то был человеком, но потом подвергся превращению, стал прислужником колдовских сил и теперь сражается против бывших братьев по крови. Но это все сказки...
      — Сказки не сказки, — заговорил Лиху, — но тот воин не сомневался, что видел именно его. Там, в лесу.
      Ронин повернулся к Туолину.
      — Сказки меня не волнуют. Мне нужен только Мак-кон. На рассвете я пойду в лес и уничтожу его...
      Лиху вытаращил глаза.
      — Вы сошли с ума. Черный Олень...
      — Помолчи, — бросил ему Туолин. — Нам хватает и настоящих кошмаров, без твоих глупых выдумок.
      Он перевел взгляд на Ронина, и голос его смягчился:
      — Один ты не пойдешь. Я пойду вместе с тобой.
      Ронин покачал головой.
      — Ты ничем мне не сможешь помочь. Мне нужны только двое проводников, которые знают эти места. Как только я найду Маккона, я отпущу их.
      Туолин положил руку ему на плечо.
      — Друг мой, я уже для тебя сделал немало. Выловил тебя из моря, когда ты чуть не утонул, представил тебя в Тенчо. Пора возвращать долги. Я хочу своими глазами увидеть этого Маккона.
      Он с силой сжал плечо Ронина.
      — Неужели ты не понимаешь, что я должен знать своего врага?
      Внимательно всмотревшись в его голубые глаза, Ронин кивнул:
      — Да, это я понимаю.
      Лиху медленно пятился, переводя взгляд с Туолина на Ронина.
      — Вы оба с ума сошли! Вы...
      Раздался сдавленный вопль. Лязг металла.
      Они оглянулись на звуки. Снаружи донесся топот и беспорядочные крики.
      — Выходим, — бросил Туолин. — Быстрее.
      Впечатление было такое, что на луг обрушился густой лесной сумрак. Светлячки исчезли. По колышущейся траве катился вал черных теней.
      Они налетели стремительно и безмолвно, не выдав себя даже блеском металла. Каким-то непостижимым образом им удалось войти в лагерь, не подняв тревоги.
      Их фигуры напоминали стволы деревьев — широкоплечие, на массивных толстых ногах. Длинные бороды и жесткие гривы волос намаслены и заплетены в косы. Плоские лунообразные лица. То есть действительно плоские, словно природа решила, что, ей незачем тратиться на какие-то лишние выступы вроде носов, лбов и скул. Они напоминали скорее ожившие фигуры со стен дворца Кири, нежели живых людей. Но в их реальности сомневаться не приходилось. Они прорубали себе дорогу, размахивая широкими кривыми мечами из почти черного, не отражающего свет металла, со странными чашеобразными гардами.
      У них за спиной вырисовывались и другие тени, медленно сбивавшиеся в кучи: невероятно высокие, тощие, с бледно-серой кожей, безжизненными костлявыми лицами и блестящими голыми черепами. Эти создания шагали следом за первой волной нападавших, размахивая железными шарами с шипами на коротких тяжелых цепях. Ронин услышал, как они со свистом рассекают воздух.
      Туолин выхватил меч. Ронин и Кири — тоже. Вокруг царил настоящий бедлам.
      Солдаты, толкаясь, разбирали оружие. Костры колыхались и рассыпались искрами, как при сильном ветре, хотя воздух был неподвижен.
      Со стороны луга на лагерь наплывал туман; от надвигающегося противника, уже преодолевшего передовые дозоры, исходила ужасная вонь. Кривые мечи со свистом описывали круги, как смертоносные серпы, готовые собрать кровавый урожай этого колдовского лета.
      Тощие воины раскручивали цепи с шарами, свистевшими в ночном воздухе, без разбора рязящими плоть и кости, и стоны умирающих мешались с противным хлюпаньем и хрустом.
      Ронин с криком прыгнул вперед, держа меч двумя руками, и принялся сокрушать плосколицых, уже устремившихся на него. Ошеломленные, они с пронзительным визгом сбились в кучу, и Ронин шагнул в самую гущу, нанося косые удары. Рубанув одного из противников между шеей и ключицей, он резко дернул мечом и одним движением обезглавил следующего.
      Рядом с ним оказались Туолин и Кири, работавшие мечами, словно косами в жатву. Ронин сосредоточился, медленно продвигаясь вперед. Его сверкающий, обагренный кровью клинок пел песню смерти. Он рубил и колол без остановок; сердце бешено колотилось в груди, в его руках играли силы разрушения, и он разил напирающего противника, не обращая внимания на происходящее вокруг; он рубил и рубил конвульсирующие тела, обдававшие его горячей и липкой жидкостью. Мышцы его ходили ходуном, покрытые тонкой пленкой пота, забрызганные кровью врагов, а он улыбался с угрюмой радостью. Он рассек одного воина от плеча до пояса и тут же проткнул другого, отведя меч назад.
      Кири, наблюдавшая за ним с ужасом и восхищением, чуть не пропустила удар, но в последнее мгновение все же успела отбить его и отвернулась от Ронина, полностью переключив внимание на своих противников.
      Позади слышался резкий голос риккагина Во, отдающего команды. Отовсюду бежали солдаты, пытаясь построиться в оборонительные фаланги, но все их попытки ничего не давали — противник неумолимо продвигался вперед. За ним по пятам наползал туман, обжигавший солдат риккагина леденящим холодом. Плосколицых стало заметно меньше, но теперь в наступление рванули тощие. Людей риккагина они уничтожали с ужасающей сноровкой. Помимо шаров на цепях у них были еще и круглые железные щиты, казавшиеся слишком тяжелыми для таких хлипких с виду фигур, но с их помощью тощие отражали большую часть ударов, одновременно размахивая шипованными шарами, описывавшими в воздухе короткие дуги и врезавшимися в цель с поразительной силой.
      Ронин чувствовал себя захваченным темным потоком, словно он был уже не отдельной личностью, а какой-то безвольной щепкой, попавшей в течение. Он косил вражеских воинов, как траву, но каждый раз место павших занимали другие, словно смерть одного призывала к жизни двух других.
      Ронин пробивался вперед. Идти становилось все труднее, ноги вязли в кровавой каше изрубленных тел и вывалившихся внутренностей, но он все же сумел прорваться на луг к тощим воинам с головами-черепами. Туолин с Кири тоже не отставали. Огромный меч риккагина разил врагов наповал. В левой руке он держал кинжал с изумрудной ручкой: им он наносил и отбивал удары. Императрица тоже орудовала мечом с непревзойденным мастерством; ее нагрудник блестел от крови, ее разметавшиеся черные волосы темным облаком окружали лицо.
      Разрубив могучим ударом еще одну бочкообразную грудь, Ронин прорвал окружение широколицых; впервые за время боя вокруг него образовалось свободное пространство. В неподвижном воздухе посвистывали шипованные шары. Рухнул последний солдат риккагина, голова у которого разлетелась, как орех; Ронин вглядывался сквозь ночную тьму в мертвенно-бледные ухмыляющиеся физиономии с бесформенными дырками вместо глаз.
      Подняв меч, Ронин сделал стремительный выпад и нанес удар ближайшему из противников в район ключицы. Голова слетела с костистых плеч. Вместо крови рассыпалось облако серой пыли. Обезглавленное тело продолжало шагать в его сторону, вращая шипованным шаром, и Ронину пришлось пригнуться от удара. Шар просвистел у него над головой. Странная тварь содрогнулась, оступилась и рухнула.
      В этот момент Ронин ощутил страшнейший удар, и его меч упал на промокшую землю. Его швырнуло вперед, и он чуть не упал на тело поверженного противника. Оглянувшись, он увидел другого черепоголового воина, раскручивающего шар, которым он только что выбил меч у него из рук. Он надвигался на Ронина; над головой у него мелькало смертоносное оружие.
      Бледная тварь отклонилась назад, и шар устремился на Ронина с такой немыслимой скоростью, что шипы все же царапнули его по щеке, хотя он и успел податься назад. Быстро осмотревшись, он понял, что меч лежит слишком далеко и он не успеет подобрать его, тем более что противник уже преграждал ему дорогу.
      Ронин перекатился в сторону, ожидая следующего удара. Чтобы не ошибиться, он вел про себя счет мгновениям. Блеснул шипованный шар, устремившийся на него, но он уже отскочил, продолжая вести счет, чтобы не сбиться с ритма. Для броска Ронин выбрал момент, когда шар находился в верхней точке — это давало ему больше времени.
      Он упал на землю и перекатился к только что поверженному противнику, нащупывая на мокрой земле цепь с шаром. Высокая трава затрудняла поиски, но Ронин еще до этого отметил боковым зрением место падения оружия и теперь подобрал его. Он перекатился по земле еще раз, вскочил на ноги и тут же присел, чтобы уйти от удара.
      Свист. Оружие противника пошло на очередной круг, и Ронин взмахнул своим шаром, чтобы придать ему ускорение, но смертоносные шипы уже приближались к его лицу, и он успел только выбросить вперед свое оружие. Цепи схлестнулись и переплелись.
      Черепоголовый яростно дернул. Ронин, потеряв равновесие, полетел вперед и врезался в противника. Скелетообразный воин согнулся. На Ронина устремилась его голова с широко распахнутым ртом. Длинные неровные зубы со страшным стуком сомкнулись прямо у него перед лицом. Ронин еле успел увернуться. Челюсти лязгнули снова. Освободиться он мог, лишь потеряв свое единственное оружие. Длинная, гибкая шея снова и снова приближала к нему лязгающие клыки.
      Не отпуская цепи, Ронин сжал левую руку в кулак и ударил снизу вверх по раскрывающейся пасти. Их обоих осыпали осколки раздробленных зубов. Ронин еще раз ткнул кулаком, и тварь выпустила его оружие, подняв щит обеими руками.
      Ронин раскрутил шипованный шар и направил его в костистый череп. Вся его левая сторона разлетелась, и тварь рухнула на колени. Ронин ударил еще раз. Колени у противника разлетелись, кости в ногах треснули, и он опрокинулся навзничь.
      Ронин метнулся за мечом, отшвырнув цепь с шаром, и вернулся в схватку. Солдаты риккагина гибли как мухи под натиском черепоголовых воинов.
      Заслышав крик Туолина, Ронин оглянулся и увидел в самой гуще сражения высокую фигуру риккагина. Он двинулся к нему, уворачиваясь от мелькающих шаров. Рядом с Туолином он разглядел и Кири.
      — Мы не выстоим, Ронин, — выдохнул Туолин, нанося удар скелетообразному противнику. — Боюсь, лагерь разгромлен. Надо разыскать Во и увести оставшихся людей в Камадо.
      Ронин огляделся по сторонам. Костлявые воины неуклонно продвигались вперед и уже выбирались к шатрам. Пока они с Туолином и Кири пробирались обратно, на каждом шагу отбиваясь от врагов, в ушах их стояли стоны умирающих. Один из шатров загорелся. Раздались истошные вопли солдат, оказавшихся в огненной ловушке.