Люди с громким смехом бежали в воду. За линией прибоя, на волнах появлялись и снова исчезали головы купальщиков. К ним приближалась женщина в купальном костюме, с ярким полотенцем, небрежно наброшенным на плечи. Николас подумал о Жюстине: куда она могла уехать?
      - Да, мы с песком старые друзья.
      Женщина подошла ближе. Она была очень красива. Ее длинные волосы сверкали на солнце. Когда женщина прошла мимо, Кроукер зажмурился и посмотрел на небо.
      - Вчера я выкинул Элис из дома. Николас молча смотрел на него. Кроукер неуверенно улыбнулся, но в его глазах не было радости.
      - Ну, это было не совсем так. Она и сама хотела уйти. Да. Нам обоим стало невмоготу. - Лейтенант опустил руки в карманы брюк. - Обошлось сравнительно тихо. Она с этим справится. Знаешь, - Кроукер пожал плечами, - это проходит...
      Они остановились как по команде. Море подбиралось к их ногам. На песчаном холмике лежала темная кучка водорослей.
      Кроукер посмотрел на свои туфли, наполовину засыпанные песком, потом поднял глаза.
      - Ник, Винсент убит. Его нашли вчера вечером. - Лейтенант не сказал где. У него была сломана шея.
      Николас сделал глубокий вдох и сел на песок. Он обнял колени руками и уставился куда-то в море.
      - Ник...
      Николас чувствовал, что его мозг цепенеет. Он вспомнил, как Док Дирфорт рассказывал о боли. Это уже слишком. Сегодня был день похорон Терри и Эй.
      - Господи, - прошептал он. - Господи. Кроукер присел на корточки рядом с ним.
      - Ник, - сказал он мягко, - я не мог поступить по-другому. Я не мог позвонить тебе по телефону.
      Николас кивнул. Сквозь туман своих мыслей он понял, что лейтенант признает свою вину перед ним. Он мог бы не ехать в такую даль, а просто снять телефонную трубку и набрать номер. Николас вспомнил, что вчера Кроукер обедал с Винсентом.
      - Ник. - В голосе Кроукера слышалось сомнение. Николас повернулся к нему, - Что происходит? Ты должен мне объяснить.
      - Не знаю. Что вы имеете в виду, лейтенант? Я... послушайте, в этом замешан Томкин. Неделю назад он получил предупреждение от ниндзя. Я сам видел. Это не шутка. У него есть дела с крупнейшими японскими компаниями. Знаете, в большом бизнесе не очень-то церемонятся. Чем-то он им насолил. Словом, они послали к нему убийцу.
      - Но так уже было несколько раз. Томкин не ребенок и не нуждается в твоей помощи. Николас покачал головой.
      - Вы не правы. Без меня он труп.
      - Но где логика? Две смерти здесь, еще три - в Нью-Йорке, и никакой связи с Томкином.
      - Связь должна быть, - упрямо возразил Николас. - Убийца пытался даже запугать Жюстину.
      И Николас рассказал Кроукеру о тушке, которую подбросили в кухню.
      Какое-то время Кроукер молча смотрел на него. Ровный гул прибоя то и дело прерывался звонким смехом.
      - А что, если это предупреждение относится не к Жюстине? Николас уставился на лейтенанта.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - По-моему, больше нельзя отворачиваться от фактов. Думаю, предупреждение относилось к тебе. Николас резко засмеялся.
      - Ко мне? Не говорите глупостей. Нет никаких причин...
      - Должны быть причины, - серьезно проговорил Кроукер. - Смотри сам. Две смерти здесь. Терри и Эйлин. Теперь Винсент. Все сходится на тебе.
      - Второго человека - убитого на пляже - я не знал.
      - Да, но это случилось недалеко от твоего дома.
      - Лью, здесь живет куча других людей.
      - Но только у одного из них убили подряд троих друзей. Конечно, в этих рассуждениях была логика, но Николас знал, что логика не всегда ведет к правильному ответу. Он покачал головой.
      - Я в это не верю. Как я уже сказал, у него нет никаких причин. Это дымовая завеса.
      - Ничего себе завеса! - фыркнул Кроукер.
      - Просто он знает, что я связан с Томкином через Жюстину. И я для него опасен - в отличие от тебя или костоломов Томкина. Он это знает. Нет, ему нужен Томкин, и только он. Все остальное - чтобы замутить воду. Кроукер примирительно поднял руку.
      - Ладно, ладно. Это была всего лишь версия. И вот что я тебе скажу: я очень надеюсь, что ты прав, потому что смерть Винсента Ито волнует меня гораздо больше, чем судьба Рафиэла Томкина.
      Николас посмотрел на него. Это было признанием в дружбе, и он улыбнулся.
      - Спасибо. Это очень важно для меня. И для Винсента это было бы важно.
      Они встали. Кроукер по-прежнему был в пиджаке, несмотря на невыносимую жару. Теперь он наконец его сбросил; на его тонкой белой сорочке темнели большие пятна пота.
      - Пойдем? Николас кивнул.
      - Только... - он колебался.
      - Валяй.
      - Лью, тебе этот вопрос может не понравиться.
      - Тогда я не буду отвечать. Договорились? Николас улыбнулся.
      - Ладно. - Они пошли по пляжу к машине Кроукера. - Почему ты так ненавидишь Томкина?
      Кроукер открыл дверку и бросил пиджак на заднее сиденье. Он сел за руль, а Николас рядом с ним. Машина стояла в тени, но в салоне все равно было душно. Кроукер завел двигатель.
      - Ты прав, - признался лейтенант. - Я мог бы не отвечать на этот вопрос. Несколько дней назад так бы оно и было. - Они выехали на дорогу. - Но теперь все изменилось. Я понял, что если не доверять тебе, то никому нельзя доверять, а я так не могу.
      Они проехали по мосту, мимо бухты, заполненной небольшими лодками с поднятыми моторами.
      - Ты, наверное, слышал про дело Дидион. Николас удивился.
      - Ты имеешь в виду убийство этой манекенщицы? Только то, что было в газетах. Ее фотографии мелькали практически в каждом журнале.
      - М-да, - задумчиво произнес Кроукер. - Красивая женщина. Очень красивая. Идеальная модель.
      - Похоже, ты...
      - Нет. Не то, что ты думаешь. - Они выехали на шоссе, и Кроукер прибавил газа. - Просто меня поразило, что эта девушка такой же человек, как и все. Понимаешь? Обычно люди об этом не думают. А ведь она ела, пила, у нее бывала отрыжка - как у всех.
      Лейтенант перешел на другую полосу, обогнав автобус, который испускал черные клубы удушливого дыма.
      - А потом Дидион умирает, и все раздувают вокруг этого скандал. Ведь она была знаменитостью, и вокруг нее делались большие деньги. Но никто, поверь мне, - никто не сказал: "Вот еще одна глупо оборвавшаяся жизнь." Такие мысли пришли мне в голову в ее спальне. - Кроукер пожал плечами. - Но, черт подери, то же самое я думаю о любой из несчастных шлюх, которых убивают каждый день. Это не очень-то по душе моему капитану. Да плевать я хотел на этого засранца! - "Мы не можем понапрасну тратить деньги налогоплательщиков, Кроукер. Найдите лучшее применение вашему времени". Господи! - Лейтенант ударил кулаком по рулевому колесу. - Я знаю, что в тот вечер в ее спальне был кто-то еще. Женщина. Судя по всему, она близко знала Анджелу Дидион и могла стать свидетелем убийства. Но она исчезла, как сквозь землю провалилась.
      Итак, я остался ни с чем, комиссар давит на капитана Финнигана... В общем, ты понимаешь.
      Кроукер повернул к Манхэттену. Они успели вовремя, движение было еще сносным.
      - Полицейские опросили жильцов дома. Это не обычный дом, сам знаешь, и им было приказано ходить на цыпочках и разговаривать шепотом. Короче, они ничего не узнали. Ладно. Но через неделю - когда все жаждали крови, моей крови, - я решил сам туда сходить. Не буду тебя утомлять подробностями: оказалось, они не опросили одну женщину. Ее в то время не было в Нью-Йорке. Выясняется, что на следующий день после убийства, рано утром, она улетела на курорт, в Палм Спрингс, и вернулась через семь дней. Алкоголичка лет пятидесяти, но выглядит на все шестьдесят. Я пришел к ней в десять утра, а от нее уже вовсю несло джином. У нее тряслись руки, и она даже при мне не удержалась, чтобы не приложиться к бутылке.
      Кроукер свернул на бульвар Йеллоустоун. - Но самое интересное не в этом. Она клянется, что последние полгода к Анджеле Дидион ходил мужчина. Возможно, эта связь началась и раньше, просто полгода назад она это заметила. Похоже, однажды там была ссора, и с тех пор она регулярно посматривала в дверной глазок - чем ей еще заниматься.
      Лейтенант остановил машину у небольшого здания с белым кирпичным фасадом. На газоне, напротив огромного вяза, располагалась вывеска "ПОХОРОННОЕ БЮРО ПАРКСАЙД". Деревянные двери здания были открыты. Туда вошли несколько человек, среди которых Николас узнал одного из инструкторов додзё.
      - Она подробно описала мне этого человека. Ник. Это Рафиэл Томкин.
      - Итак, у Томкина был роман с Анджелой Дидион. Что ж, ничего удивительного, когда две знаменитости живут в одном доме. Эта женщина видела его там в день убийства?
      Кроукер посмотрел на вяз. Его листья шелестели на жарком ветру.
      - Она боится самолетов, - сказал наконец лейтенант. - Она приняла снотворное - само собой, запив его джином, - и в шесть вечера легла в постель. Проснулась только в пять утра.
      - После чего преспокойно отправилась в аэропорт.
      - Да. - Кроукер посмотрел на Николаса. - Но я проверил, что делали в тот вечер все знакомые Дидион. Это был Томкин.
      - У тебя нет доказательств, Лью, - заметил Николас. - У тебя нет ничего.
      - Меньше чем ничего, парень, - мрачно согласился Кроукер.
      Они вышли из машины и по каменным плитам направились к двери. Еще один инструктор додзё остановил их и перекинулся с Николасом несколькими фразами.
      - Послушай, - Кроукер понизил голос, - дело Дидион официально прекращено. Все. Финита. На днях Финниган мне это популярно объяснил. Естественно, приказ спустили с самого верха; никто не стад бы подмазывать этого кретина.
      - Ты хочешь сказать, что от полиции откупились?
      - Я хочу сказать, что заставить замолчать полицейское начальство могут очень немногие. Томкин один из них. - Лейтенант перешел на яростный хриплый шепот. - Но у меня есть след. Один мой агент разнюхал, что за женщина была в квартире Дидион в день убийства. Как только я узнаю ее имя и адрес, этот сукин сын никуда от меня не денется.
      Короткая церемония проходила наполовину на английском языке, наполовину на японском. Николаса попросили сказать надгробное слово. Он говорил по-японски. Звучала музыка: двое друзей Эйлин, профессиональные музыканты, играли традиционные мелодии на кото и с Якухати. Было много цветов.
      Кроукер молчал, пока они с Николасом не отошли от могилы. Рабочие взялись за лопаты, и коричневая земля беззвучно полетела вниз.
      - Ник, - обратился лейтенант, - что тебе говорят имена Хидэёси, Ёдогими и Мицунари?
      Николас остановился и отвернулся от солнца - ему не хотелось надевать темные очки.
      - Это известные имена в японской истории. Но почему ты спрашиваешь?
      Кроукер не обратил внимания на его вопрос
      - Они могут принадлежать современным людям? Николас пожал плечами.
      - В принципе, да. Но эти три имени тесно связаны между собой, и такое совпадение вряд ли...
      - Понятно,
      Позади них, на усыпанной черным щебнем дорожке послышался хлопок двери и чиханье мотора. Рядом шелестели листвой платаны и клены. Жара усиливалась.
      - Лучше расскажи мне, в чем дело. Кроукер достал из кармана аккуратно сложенный клочок бумаги. Когда Николас развернул его, лейтенант объяснил:
      - Я нашел это среди вещей Терри, в его кармане. Возможно, он написал это в тот самый день.
      - Ну и что?
      - А то, что накануне убийства в додзё приходил один человек, японец. Двое инструкторов - по каратэ и айкидо - сказали, что лучшего бойца они никогда не видели. А потом у него был поединок на мечах с Терри. Винсент сообщил мне, что за ужином Терри был этим взволнован.
      Николас вопросительно смотрел на Кроукера, не выпуская бумагу из рук.
      - Этот японец назвался Хидэёси.
      Николас отвернулся в сторону кладбища. Белые мраморные памятники сверкали на солнце, и даже камни казались легкими как перышки: вот-вот они оторвутся от своих постаментов и взмоют в небо, словно облака. Посреди недели на кладбище было немноголюдно. Аккуратные узкие дорожки, подстриженные лужайки, яркие цветы создавали атмосферу грустного праздника, словно только что закрылась веселая ярмарка. Где-то вдалеке работал желтый бульдозер. С выгнутого бетонной радугой шоссе доносились приглушенные звуки моторов, напоминая шуршание морского прибоя.
      - В 1595 году, - начал рассказ Николас, - умер Хидэёси, властитель Японии, который держал в руках всех воинственных даймё. Принято считать, что, будучи дальновидным человеком, он передал свою власть Иэясу Токугава, самому могущественному из членов его Совета. Но это не так. Наложница Хидэёси Ёдогими - подарила ему сына. Хидэёси любил их обоих и мечтал, о том, что однажды Японией будет править его наследник. Перед смертью он позвал к себе самого близкого друга Мицунари и приказал ему тайно охранять Ёдогими и ее сына. "Мицунари, друг мой, - сказал Хидэёси, - Иэясу с радостью ждет моей смерти, хотя этого и не показывает. Очень скоро он попытается стать сёгуном. Мицунари, ты должен всеми силами ему помешать, потому что для достижения своей цели Иэясу придется уничтожить Ёдогими и подлинного наследника".
      Сразу после этого Хидэёси принял Иэясу. "Ты самый сильный в Совете, заявил он. - И после моей смерти власть должна перейти к тебе". - "Не говори о смерти, повелитель", - сказал Иэясу, но Хидэёси знаком велел ему замолчать. "Послушай, что я скажу. Осталось мало времени. Когда меня не станет, в рядах Совета возникнет смута. Совет расколется на группы, и страну снова охватит гражданская война. Этого надо избежать любой ценой. Ты должен взять власть, Иэясу. Другие даймё ничто перед тобой. Смети их со своей дороги и спаси Японию от губительной междоусобной войны".
      Так перед смертью Хидэёси закрутил сложную интригу, которая в конечном счете должна была привести к власти его наследника; он решил, что сможет влиять на судьбы Японии даже из могилы. Хидэёси знал, что умирает в очень неблагоприятный момент. Его сын был еще слишком молод, чтобы защитить себя или надолго удержать в повиновении небольшую группу своих сторонников. Знал Хидэёси и о стремлении Иэясу захватить власть и не хотел этого допустить.
      Мимо Кроукера и Николаса медленно двигалась небольшая похоронная процессия. Она свернула с черного щебня на узкую дорожку, ведущую к вырытой могиле. Там уже стоял гроб, увитый гирляндами цветов. Кто-то упал в обморок, и поднялась легкая суматоха. Тяжелый воздух заглушал звуки, и всё происходящее напоминало сцену из немого кино.
      - Хидэёси это удалось? - спросил через некоторое время Кроукер.
      - Нет, - ответил Николас. Он все еще смотрел в сторону толпы. Женщина оправилась от обморока, и началась прощальная церемония. - С одной стороны, Иэясу Токугава был слишком умен и могуществен. С другой стороны, Мицунари собрал вокруг себя группу даймё, которые просто не способны были противостоять Мэясу. В 1615 году Иэясу повел свои войска против тех, кто должен был охранять Ёдогими и наследника. Они укрылись в неприступном замке Осака. К тому времени как войска Иэясу сломили оборону и прорвались в замок, Ёдогими и молодого .наследника уже не было в живых: она сначала убила сына, а потом сделала сеппуку.
      - И кто же в этой истории злодей? В небе послышался тяжелый гул: "Боинг-747" шел на посадку в аэропорт имени Кеннеди.
      - Это зависит от точки зрения, - сказал Николас. - Как бы там ни было, Иэясу стал одним из самых выдающихся правителей Японии. Можно спорить, видел ли в нем эти задатки Хидэёси. Они были разными людьми, и нельзя с уверенностью сказать, кто из них был прав, а кто виноват. Они оба сыграли выдающуюся роль в истории своей страны.
      - Но Хидэёси проиграл, - заметил Кроукер. - Его род оборвался вместе с ним.
      Николас молчал. На кладбище царила какая-то особая тишина. Люди казались неподвижными, как на старой фотографии. Затянутые дымкой небоскребы Манхэттена выглядели неуместно, словно их по ошибке поставил туда какой-нибудь пьяный рабочий сцены.
      - Почему же этот человек назвался именем неудачника? ( тихо продолжал Кроукер.
      Николас улыбнулся и посмотрел на собеседника. "Странно, - подумал он. - В зависимости от освещения, лицо лейтенанта кажется то суровым, то изможденным". Видимо, оно было и тем, и другим.
      - Это чисто западный взгляд на историю, - мягко объяснил Николас. - В Японии и поражение может быть благородным. Многие наши герои не достигли своих целей - но тем не менее они вели себя как герои. На Западе преклоняются только перед результатами. А жаль, тебе не кажется? Кроукер зажмурился от яркого солнца.
      - Ты хочешь сказать, что Хидэёси был героем. Николас кивнул.
      - Да.
      - Ну а другие имена? Как они сюда вписываются?
      - Честно говоря, не знаю. Но Терри не стал бы писать их без всякого смысла. - Николас вернул бумажку Кроукеру.
      - Ничего не понимаю.
      - Я тоже, - признался Николас.
      Было по-прежнему очень тихо. Николас подумал, что давно уже не чувствовал такой близости с другим человеком, как сейчас с Кроукером.
      - Знаешь, - сказал Николас, - когда я приехал в эту страну много лет назад, я сознательно отказался от части своего прошлого. Это непросто сделать любому человеку, но особенно тому, кто вырос в Японии. Я чувствовал себя в долгу перед моим отцом, то есть перед Западом.
      Кроукер молча смотрел на Николаса; он понимал важность этой минуты.
      - Но вдруг что-то произошло. Словно я очнулся после долгого сна. Чем я занимался здесь все эти годы? Чего я добился? Я не хотел бы почувствовать перед смертью, что понапрасну растратил отпущенное время, как это было с моим отцом. Хватит того, что я жил его печалью, его горечью.
      Некоторое время они молчали, прислушиваясь к редким порывам ветра в кронах вязов. Солнце пекло нестерпимо.
      - А теперь? - неуверенно спросил Кроукер. - Что-нибудь изменилось?
      Николас рассмеялся.
      - Весь мой мир перевернулся. Точно не было всех этих лет.
      - Я пытаюсь представить, что бы я чувствовал, если бы нечто подобное происходило со мной.
      Николас с благодарностью посмотрел на лейтенанта. Они медленно двинулись к машине Кроукера. Им обоим не хотелось возвращаться в безумную суету города. Когда они уже приблизились к машине, Кроукер спросил:
      - Что ты думаешь об отце Жюстины?
      - Странно, что ты его так называешь. Кроукер пожал плечами.
      - Так - фигура речи.
      Но Николасу в его словах послышалось дружеское предупреждение.
      - Сначала я его смертельно ненавидел, - медленно подбирая слова произнес Николас. - Да это и понятно, если учесть точку зрения Жюстины и обстоятельства нашей первой с ним встречи. Он расчетливый и деспотичный человек, который привык получать все, что хочет. Мне это не нравится.
      - Но?
      Николас остановился.
      - Послушай, было бы очень легко и удобно представить его богатым злодеем из грошового романа, но все не так просто.
      - Он убийца, Николас
      - Он очень уязвим...
      - О Господи!
      - Он любит своих дочерей, что бы они о нем ни думали. Он готов на все, чтобы их защитить. И он совсем не так уверен в себе, как можно было бы ожидать. Что-то в нем...
      - Томкин разыгрывает перед тобой спектакль, потому что ему нужна твоя помощь.
      - Думаю, ты не прав. Он не настолько двуличен, как ты полагаешь.
      - Послушай. Твой ниндзя приходит и убивает людей. - Кроукер разгорячился. - Где-то у него тоже есть дом, люди, которых он любит, - но это ничего не меняет.
      - Ты слишком упрощаешь...
      - Томкин - мошенник. И ты должен это понять.
      - Ты смотришь на него только с одной стороны. Кроукер покачал головой.
      - Нет, Ник. Просто я знаю его дольше чем ты, вот и все.
      По пути в город Кроукер рассказал Николасу то немногое, что ему было известно об обстоятельствах гибели Винсента.
      Он высадил Николаса у нового здания Томкина на Парк-авеню, потом заехал в бюро судебно-медицинской экспертизы. Там его ждал отчет патологоанатома о смерти Винсента. Бросив мокрый пиджак на спинку зеленого стула, лейтенант достал из нагрудного кармана мятную резинку, положил ее в рот и открыл папку.
      От того, что Кроукер там прочел, у него выступили капельки пота на лбу и над верхней губой. Он провел рукой по густой шевелюре и выругался про себя. После этого лейтенант снял телефонную трубку.
      - Нейт? - К телефону пригласили главного патологоанатома. - Это Кроукер. Спасибо, что так быстро подготовили отчет. Кто-то здорово потрудился.
      - Я сделал это сам. - В голосе Граумана слышалась усталость. - Мы здесь все потрясены, и...
      - Послушай, Нейт, я занимаюсь этим делом.
      - Ну и что ты выяснил? Только не заливай.
      - Не много, - признался Кроукер. - Похоже, это как-то связано с убийством Терри Танака и Эйлин Окура. Они были друзьями Винсента.
      - Я помню это дело. Винсент сам делал вскрытия. Но какая здесь связь? Ведь способ убийства совсем другой. Кроукер потер глаза.
      - Пока могу только сказать, что дело не в способе убийства.
      - Понятно. Я позвонил Доку Дирфорту - хотел, чтобы он узнал об этом от меня.
      - Как он это воспринял?
      - Плохо. Послушай, Лью, я... мы все были бы тебе очень обязаны, если бы... ты понимаешь...
      - Я знаю, вы были друзьями. Не сомневайся, как только мне что-нибудь станет известно, сразу же дам тебе знать. - В дверях появился ухмыляющийся Вейгас. Кроукер поднял палец и прикрыл трубку ладонью.
      - Подожди, я сейчас закончу.
      - ... о похоронах, - говорил Грауман.
      - Обязательно, я хочу там быть. - Лейтенант посмотрел на отчет. - Ты уверен насчет этого вещества?
      - Я уже сказал, что сам производил вскрытие. Ошибка исключена.
      . - Хорошо. Это очень существенно.
      - Яд попал в организм незадолго до смерти, и это не могло произойти случайно.
      - Значит, - глаза Кроукера скользнули по, строкам отчета, "модифицированный нервно-паралитический токсин, ослабляющий мускульные реакции в такой степени, что..."
      - К тому времени, когда это случилось, Винсент был практически беспомощен.
      - Но это не инъекция?
      - Нет. Это органический яд, который действует только при попадании в дыхательные пути. Винсент вдохнул его с очень близкого расстояния. Возможно, он знал убийцу.
      - Или просто ничего не подозревал. Кто угодно мог подойти к нему и брызнуть аэрозолем. Ладно, я тебе перезвоню.
      - Буду ждать.
      Кроукер задумчиво опустил трубку на рычаг. Его агент по-прежнему молчал. Почему он столько возится?
      - Заходи, - пригласил он Вейгаса и передвинул языком резинку во рту. Куда это ты так вырядился?
      На Вейгасе был бордовый пиджак с широкими отворотами, расклешенные брюки того же цвета и розовая сорочка со стоячим воротничком.
      - Копался в дерьме, - ответил Вейгас; с его лица не сходила широкая улыбка. - Три месяца готовились. Кроукер хмыкнул.
      - Обычное дело. - Его мысли были все еще заняты отчетом о вскрытии.
      - Нет, парень. Совсем не обычное. - Вейгас поудобнее прислонился к дверному косяку. - На этот раз среди дерьма я нашел одну лапочку.
      Кроукер поцокал языком.
      - Может, скажешь, что решил совместить приятное с полезным? Вейгас покачал головой, и его ухмылка стала еще шире.
      - Нет. Только не с ней - эта лапочка особенная.
      - Да? Все они одинаковые шлюхи, парень. Вейгас ждал этого замечания. Он ткнул пальцем в Кроукера, торжествующе выпалил:
      - Но не она. Я был ее ангелом-хранителем и доставил ее тебе в целости и сохранности.
      Кроукер озадаченно посмотрел на приятеля.
      - О чем ты, черт возьми, толкуешь? Вейгас добродушно рассмеялся.
      - То, что я привез в своем фургоне, парень, стоит больших денег. Поедем со мной, не пожалеешь.
      Кроукер взял пиджак и двинулся по коридору вслед за Вейгасом.
      - Смотри, старик, - предупредил лейтенант. - У меня нет времени на твои фокусы.
      - Никаких фокусов, парень. - Вейгас снова засмеялся и вызвал лифт, - Ты не пожалеешь, вот увидишь.
      Он похлопал Кроукера по спине. Открылись двери лифта, и они вошли в кабину. Вместе с ними спускался полицейский с подозрительного вида пуэрториканцом, очевидно, чтобы взять у него отпечатки пальцев и сделать фотографии.
      Кроукер и Вейгас вышли из боковой двери и в холодном тусклом свете бетонного тоннеля подошли к полицейскому фургону. В узком проходе фигура Вейгаса казалась исполинской.
      Он положил руку на плечо Кроукера, и тот вспомнил об одной операции, в которой они участвовали когда-то вместе. "Господи!" - подумал Кроукер. Они тогда уже и не надеялись выбраться из кровавого месива. Отчетливая картина предстала перед глазами лейтенанта: он лежит на земле с раздробленным плечом, а из-за обгоревшей машины, как ангел мщения, появляется Вейгас. Он подходит к тому здоровенному негру, в одной руке которого тяжеленная цепь, а в другой тупорылый пистолет, и берет его голыми руками. Кроукер никогда еще не видел, чтобы человек так быстро рухнул от одного удара. В ту ночь было еще три трупа. Господи!
      Кроукер почувствовал, как рука Вейгаса сжимает его плечо.
      - Ничего не бойся. Мы ведь помогаем друг другу, так? Мне на всех тут наплевать - пускай строят из себя святых. У меня есть своя работа, и я ее делаю. А остальные - каждый обделывает свои делишки. Совести у них нет, и сердца тоже. Одно на уме: не проглядеть бы того, кто готов их подмазать. Вейгас вдруг замолчал и тряхнул головой как раненый зверь. - Прости, Солдат, сегодня был тяжелый день. - Он грустно улыбнулся. - Правда, тяжелое дежурство.
      - Ничего, Смельчак.
      Когда-то давно они дали друг другу прозвища, и это согревало их в суровые полицейские будни.. Иногда, в те дни когда работа душила Кроукера, он думал, что все это насквозь фальшиво.
      - Мы два засранца, которые разгребают дерьмо и воображают себя героями. Лейтенант засмеялся. - Не падай духом, могло быть и хуже. Мы, по крайней мере, этого дерьма не производим.
      Вейгас откинул голову и захохотал; отголоски его смеха покатились по бетонному тоннелю.
      - Так вот, слушай. Я уже сказал, к этой облаве мы готовились месяца три, не меньше. Наконец мы туда заявляемся - море товара, на год хватит всей сраной китайской армии: героина не сосчитать, грузовик кокаина, полтонны сигарет с марихуаной. Что ж, неплохо. Все это происходит во дворе, а в доме в это время вечеринка, и все, понятно, уже на взводе. Там-то я ее и приметил. Возьму-ка, думаю, ее на всякий случай. Мне кажется, у нее все чисто, но, - Вейгас пожал плечами, - сам знаешь, как это бывает. Короче, бери ее, если она тебе нужна, с начальством я все улажу.
      - Как я могу сказать, нужна она мне или нет, - буркнул Кроукер, - если я не знаю, кто она.
      Вейгас снял руку с плеча Кроукера и положил ее на ручку задней двери фургона.
      - Там сидит, парень, старшая дочка Рафиэла - Гелда Томкин.
      Кроукера словно окунули в ледяную воду. Вейгас ухмыляясь повернул ручку. Стальная дверь отворилась, и Кроукер вошел внутрь.
      Несколько мгновений он стоял неподвижно, привыкая к тусклому свету, который просачивался через решетку, отделяющую "чистых" от "нечистых". Гелда сидела на одной из металлических скамеек, наглухо прикрепленных к боковым стенкам фургона. Кроукер рассматривал ее профиль; прямой нос, пухлые губы, длинная плавная линию шеи. Не видя, он угадывал ее темные глаза, тяжелую грудь, пышные бедра, длинные стройные ноги, благодаря которым ее полнота казалась неожиданно привлекательной.
      - Ну... - Тело Кроукера стадо тяжелым, а язык онемел; он откашлялся и начал снова: - Ну, Гелда, что ты натворила на этот раз?
      Она повернула голову, и четкая линия ее профиля растворилась в тени.
      - Кто ты такой, черт подери?
      Даже в ярости ее голос был глубоким и шелковистым. Кроукеру показалось, что он слышал этот голос только вчера, а не много месяцев назад.
      - Кроукер, - сказал он, приблизившись к ней. - Лейтенант. Помнишь меня?
      - Я должна вас помнить? - Тон Гелды стал мягким и томным.
      - Возможно. Мы однажды встречались. - Кроукер стоял перед ней, видя в полумраке только бледное сияние белков ее огромных глаз. Но он остро ощущал ее присутствие, и это было ему приятно. - Я допрашивал вас в начале лета по делу Анджелы Дидион; мы говорили о вашем отце.
      - Дерьмо! - даже ругаясь, Гелда оставалась элегантной. Кроукер слышал ее дыхание. - Да, я тебя помню. Пижон с лицом актера Роберта Митчема.
      Лейтенант коротко засмеялся.
      - Вы мне льстите! Спасибо.
      - Не за что. У него такое лицо, будто он прошел через Третью мировую войну. У тебя тоже. Кроукер немного помолчал.
      - Не возражаете, если я присяду?
      - Хочешь сказать, что у меня есть выбор? - Не услышав ответа, Гелда пожала плечами. - Мы не у меня дома.
      - В Саттон Плейс, не так ли? - уточнил он, усаживаясь рядом.
      Гелда тряхнула головой и выпалила:
      - Что тут происходит? Ты что, собираешься завести на меня дело?
      - Это зависит от некоторых обстоятельств.
      - От каких?
      Кроукер молча наклонился к девушке, схватил ее правой рукой за запястья, а левой вытащил из пиджака карманный фонарик. Он внимательно осмотрел руки Гелды, стараясь не думать о том, какая нежная у нее кожа.
      Кроукер отпустил ее и сел на место.
      - Я мог бы посмотреть и на бедрах, - заявил он. - Или вы сами мне скажете?
      Запястья Гелды наверняка болели после его хватки, но она даже не попыталась их потереть. Это понравилось Кроукеру - гордости ей было не занимать.
      - Я колюсь через глазные яблоки, - съязвила она. - Ты, конечно, об этом слышал. Не остается никаких следов. - Гелда повернулась, и на ее щеку упала тень от решетки. Она выглядела подавленной. - Я делаю только то, ребята, что и вы сами. А может быть, и меньше. Например, я не нюхаю кокаин.
      Лейтенант молча сидел рядом с ней и вдыхал аромат ее духов, пока Гелда не отвернулась и не оказалась снова в темноте.
      - Вы мне верите? - спросила она робко.