Это был далеко не монстр, каковым считали его дочери, Жюстин и Гелда. Поначалу Николас хотел даже поделиться своими соображениями на этот счет с Жюстин, но их разговоры неизбежно заканчивались ссорой, и в конце концов он прекратил доказывать ей, что отец ее по-своему любит. Слишком много обид и недоразумений пролегло между двумя этими людьми. Жюстин считала своего отца монстром.
      "В одном лишь она оказалась права", - подумал Николас, спускаясь по трапу. Хотя теперь ему с трудом верилось в то, что Томкин способен на убийство. Но ведь и взлететь так высоко, как взлетел Томкин по социальной лестнице, тоже невозможно, не запачкав крылышек в крови. Сломанные судьбы, банкротства, разрушенные браки - вот какими "тучками" должен был бы сопровождаться этот "полет".
      Томкин был умен и, конечно же, жесток. Иногда он вытворял такое, чего Николас не мог даже предвидеть. И все-таки... Все это никак не вязалось с олимпийским спокойствием убийцы, отнимающего жизнь. Искренняя, хотя и своеобразная любовь к дочерям исключала такую возможность.
      И тем не менее Кроукер сумел установить, что именно Рафаэль Томкин отдал приказ своему телохранителю уничтожить Анджелу Дидион. Зачем? Что подтолкнуло его совершить это ужасное злодеяние? Николас не знал ответов на эти вопросы, однако все-таки стремился ответить на них прежде, чем решить - какой кары заслуживает этот могущественный неоднозначный человек. Он хотел знать правду и поэтому дал Томкину отсрочку. Долготерпение Николас впитал с молоком матери. Время виделось ему бурным, непрерывно изменяющим свое направление потоком, хранящим множество тайн, раскрыть которые возможно лишь в назначенный для этого момент. "Переходи вброд..." - как писал Мусаши.
      Таким образом, Николас поставил для себя задачу вначале понять своего врага, исследовать каждый закоулок его сердца, проникая все глубже и глубже до тех пор, пока перед ним не откроется его истинная сущность. Только выяснение причин убийства сможет оправдать будущий поступок Николаса. Не раскусив Томкина до конца, он не имеет права ступать на кровавую стезю мести - чем он тогда будет лучше своего противника? Нет, Николас поступит иначе. В эту минуту ему почему-то вдруг вспомнился его двоюродный брат - Сайго, в свое время уничтоживший многих его друзей. Для сумасшедшего Сайго не существовало сомнений. Он научился убивать при помощи "каньакуна ниндзюцу", а также наводящей ужас "кобудэры". Но в какой-то момент те темные силы, которые он пытался приручить, восстали против него самого. Это и свело его с ума, ибо Сайго оказался слаб духом.
      Николас глубоко вздохнул, отгоняя видения прошлого. Уже год, как Сайго был мертв, и, казалось бы, вместе с ним должны были умереть и воспоминания, но не тут-то было... Николас снова шагал по японской земле, и прошлое снова клубилось вокруг его сознания, словно призрак "ками", что-то нашептывая ему, сковывая его внимание. Он вспоминал свою мать, полковника, свою тетку Итами, и - конечно же - Юко, печальную, обреченную Юко. Великолепная, она буквально свела его с ума тогда, на вечеринке "кэйрэцу", где они впервые встретились. Он вспоминал трепетное тепло ее упругого бедра, прижавшегося к его бедру, в тот момент, когда они медленно танцевали в комнате, озаряемой мерцанием свечей, их вонзившиеся друг в друга глаза... Он не вспоминал свинцовый взгляд, которым сверлил их его двоюродный братец...
      Юко погибла от рук Сайго, но ее "ками" часто посещал Николаса. И хотя тело его теперь целиком принадлежало Жюстин, душа все еще танцевала тот медленный танец с Юко, в каком-то особом мире, над которым не властна смерть.
      Память - страшная вещь. Если бы мертвых можно было воскрешать, Николас воскресил бы Юко. Вот он опять на родной земле. Впервые за десять лет. Теперь он гораздо ближе к Юко, ко всему, что связано с ней... "Танцуй, Юко! Я крепко обнимаю тебя, и, пока не отпущу, ничего больше не случится с тобой!.."
      - Добрый день, джентльмены! - Перед Николасом и Томкиным в церемониальном поклоне застыла молодая японка. - "Сато петрокемиклз" приветствует вас в Японии!
      Чуть поодаль стоял молодой человек в добротном деловом костюме и черных очках. Он протянул руку, чтобы взять их багажные квитанции.
      - Наш сотрудник позаботится о ваших вещах! - У японки была приятная улыбка. - Пожалуйста, следуйте за мной.
      Николас слегка удивился тому, что их встретила женщина. Он ничего не сказал Томкину, хотя и понимал - такая встреча едва ли предвещала удачные переговоры. Как человек европейский Томкин, конечно же, не придавал этому значения - юное создание было так прелестно! - но любой японец оскорбился бы подобному приему. Ведь чем более высокопоставленный представитель компании встречает вас, тем значительнее ваш статус в ее глазах. Ну а женщины в Японии достаточно далеки от высших управленческих структур.
      Они прошли через переполненные залы аэропорта, мимо шумных туристских групп, мимо суетливых молодоженов, отправляющихся в свадебное путешествие, мимо школьников, глазеющих на рослых гайдзинов, с трудом пробирающихся сквозь эту сутолоку...
      Томкин был уже порядком раздражен, когда японка вывела их наконец на свет Божий и подвела к шикарному черному лимузину.
      - Я мисс Ёсида, - сказала она, услужливо открывая дверцу, административная помощница мистера Сато. Простите, что не представилась вам раньше, - хотелось как можно быстрее высвободить вас из этой толпы.
      Николас мысленно улыбнулся ее неуклюжему английскому произношению, находя его даже трогательным. Японка вновь почтительно поклонилась, и он, машинально поклонившись в ответ, пробормотал расхожую любезность:
      - Все о'кей, мисс Ёсида! Я и мистер Томкин благодарны вам за вашу предусмотрительность.
      Все, что от нее требовалось, она выполняла безукоризненно, не задавая лишних вопросов. Это тоже являлось традицией, берущей начало еще со времен сёгуната Токугавы.
      - Прошу вас, господа! Наш автомобиль к вашим услугам.
      - Черт побери! Я предпочел бы сейчас несколько иные услуги, - прорычал Томкин, вползая в сверкающий лимузин. - Ну и полет! Отсидел себе все яйца.
      Николас рассмеялся так, словно это была всего лишь невинная шутка, стараясь оградить мисс Ёсиду от неловкого положения. Она засмеялась в ответ нежным мелодичным смехом, столь не соответствующим ее строгому деловому костюму из натурального шелка, ирисовой блузке и темно-бордовому галстуку, выглядывающему из-под крошечного круглого воротничка. К лацкану ее пиджака был прикреплен лаковый, с позолотой, значок - феодальный герб "Сато петрокемиклз". В маленьких ушках посверкивали изящные изумрудные серьги.
      - Должно быть, приятно снова вернуться домой, Линнер-сан? - Его фамилию она произнесла как "Риннару", давая понять Николасу, что знакома с его биографией.
      Было бы дурным тоном реагировать на скрытый смысл фразы. Николас улыбнулся.
      - Прошли годы, а мне кажется, что прошло лишь несколько мгновений...
      Ёсида посмотрела в окно: в дверях багажного отделения показался юноша в черных очках с чемоданами гостей в руках... Вновь взглянув на Николаса, она произнесла тихо, почти интимно:
      - Если захотите зажечь благовонные палочки, вам будет предоставлена машина.
      Николас лишь пожал плечами. Он и в самом деле был удивлен тем, насколько хорошо мисс Ёсида осведомлена о нем. Только что - скрытым текстом - она сообщила ему не столько о том, что их компания предоставит в его распоряжение транспорт в случае, если он задумает посетить могилы родителей, сколько о том, что ей известен тот факт, что мать Николаса, Цзон, была наполовину китаянкой: зажигать палочки на надгробьях усопших родственников - китайский обычай, хотя ему следовали и некоторые японские буддисты.
      Мисс Ёсида опустила глаза.
      - Я не знаю... Смею ли вам предложить... Но если вы захотите поехать туда с кем-нибудь, то можете рассчитывать на меня.
      - Вы чрезвычайно любезны, - отозвался Николас, краем глаза наблюдая за юношей в черных очках, - но, поверьте, мне неудобно будет затруднять вас.
      - О, не беспокойтесь! - возразила она. - Мои муж и ребенок похоронены неподалеку, и я поеду туда в любом случае.
      Их глаза встретились. Николас не был уверен в том, что Ёсида говорит правду. Упоминание о муже и ребенке могло быть просто-напросто тонкой японской уверткой, направленной на то, чтобы он согласился принять ее предложение. Тем не менее Николас решил, что возьмет Ёсиду с собой на кладбище, куда отправится, как только наступит передышка в переговорах.
      - Сочту за честь, мисс Ёсида, - сказал он вслух. Когда их автомобиль вклинился в плотный поток машин, на подъезде к городу, Томкин принялся разглядывать сквозь серые дымчатые стекла многоэтажные громады из стали и бетона, выраставшие, казалось, прямо из зеленых крестьянских полей.
      - О Господи! - воскликнул он. - Да это просто Нью-Йорк! И когда же они, черт подери, перестанут строить? Я отмахал двенадцать тысяч миль, а сейчас у меня такое ощущение, что никуда и не уезжал! - Он пробурчал еще что-то невнятное и с самодовольной ухмылкой откинулся на спинку кресла. - Ник, а ведь мы - самые высокорослые существа на сто миль вокруг, а?
      Ник кивнул, а мисс Ёсиде, сидевшей впереди, сказал по-японски:
      - Гайдзины бывают порой грубоваты, сами того не замечая. - Он пожал плечами. - Чего можно ожидать от дурно воспитанных детей?
      Ёсида лишь лукаво улыбнулась в ответ.
      - О чем это вы там болтаете, черт побери? - проворчал Томкин.
      - Объясняю аборигенам, что наши дьяволы отличаются не только большим ростом.
      - Ха-ха-ха! - зычно загоготал Томкин. - Что правда, то правда. Молодец, Ники!
      ...Примерно через час скоростной лифт вознес всех троих на самый верхний этаж треугольного здания "Синдзюку-сюйрю" - на высоту шестисот шестидесяти футов над уровнем моря, с которой Токио, переливающийся, словно редкостный драгоценный камень, всеми цветами радуги, был виден как на ладони. Николаса поразило количество ультрасовременных небоскребов, взметнувшихся к небу за время его отсутствия. Они росли прямо из тротуаров, как сверкающие ногти мандаринов.
      Томкин ухмыльнулся и, притянув к себе Николаса, прошептал ему на ухо:
      - Каждая поездка сюда ассоциируется у меня с рыбьим жиром. Когда я был маленьким, отец заставлял меня глотать эту гадость утром и вечером, повторяя при этом, что старается для моего же блага. Впрочем, то же самое он повторял и тогда, когда лупил меня, зашухерив с сигаретой на унитазе... - Томкин тяжело вздохнул. - Потом, конечно, я все равно давился мерзким бычком... Но не в этом дело. Просто ты, Николас, способен есть сырую рыбу вместе с этими варварами без всякого отвращения, а у меня постоянный привкус рыбьего жира на губах.
      Мисс Ёсида провела их мимо бесконечного множества дверей, отделанных дорогим красным деревом, по коридору, освещенному таинственным молочно-фиолетовым светом, коридору, стены которого были украшены гравюрами Хиросигэ - мастера дождя, Хокусая - мастера деревенской жизни, и Куниёси мастера японской мифологии. Под их ногами был толстый голубовато-серый ковер. Мерно гудели телетайпы. Из-за дверей доносилась яростная стрельба пишущих машинок. Мисс Ёсида остановилась перед массивной дверью, отделанной благородным ясенем в типично японской манере.
      - Мистер Сато понимает, сколь утомительным было ваше путешествие, произнесла она. - Перелет через океан - чересчур большая нагрузка для организма. Наш сотрудник отправился с вашим багажом в отель "Окура". Он также позаботится о номерах. Пока же вы можете расслабиться, отдохнуть. - Ее вишневые губки вытянулись в улыбку. - Будьте любезны следовать за мной...
      Но не успела она сделать и шагу, как сердитый голос Томкина загремел у нее над ухом:
      - Что за чертовщина тут у вас происходит? - Глаза его воинственно сверкали. - Я не затем облетел полшарика, чтобы попарить кости в какой-нибудь сидячей ванне. - Он постучал по дипломату. - Мне необходимо завершить процесс объединения наших отделений. Все остальное, насколько я понимаю, может подождать.
      Лицо японки оставалось непроницаемым. Приветливая улыбка по-прежнему играла у нее на губах.
      - Мистер Томкин, - начала было она, - позвольте заверить вас в том, что...
      - Где Сато?! - Казалось, от резкого выкрика Томкина содрогнулись своды "Синдзюку-сюйрю". - Я хочу сейчас же видеть Сато! Я не какой-нибудь сукин сын или чиновник, чтобы томиться здесь черт знает сколько в ожидании босса. Рафаэль Томкин никого и никогда не ждет!
      - Уверяю вас, мистер Томкин, - здесь все относятся к вам с должным уважением, - упорствовала мисс Ёсида, пытаясь обуздать разбушевавшуюся стихию. - Моя задача - помочь вам отдохнуть, привести ваш мозг в оптимальное состояние для...
      - Для того чтобы привести свой мозг в оптимальное состояние, я не нуждаюсь ни в вас, ни в ком-либо другом, - гремел Томкин, наступая на бедную японку. Сейчас же вызовите сюда Сато, или...
      В это мгновение Николас выступил вперед и встал между ними. Он заметил, как побледнело лицо мисс Ёсиды. Руки ее тряслись, и скрыть этого ей не удавалось.
      Томкин вопросительно взглянул на Линнера:
      - Что ты придумал, Ник?
      Мощным торсом Николас оттеснил своего шефа в сторону и обворожительно улыбнулся, чтобы успокоить перепуганную девушку.
      - Пожалуйста, не обижайтесь на гайдзина, - сказал он по-японски, сознательно не упоминая имени Томкина. - Его измотал перелет. - Николас понизил голос. - Все дело в том, мисс Ёсида, что его замучил геморрой, и сейчас он чувствует себя, как пес, присевший на муравейник, - кусает всех и каждого. - Николас усмехнулся. - У него нет и капли благоговения перед таким прелестным цветком, как вы, он не ценит красоты - его сжигает жажда разрушения.
      Девушка бросила настороженный взгляд в сторону Томкина, а затем поклонилась Николасу:
      - Сато-сан скоро спустится к вам. Он заботится о вашем отдыхе перед началом сложных переговоров.
      - Я все прекрасно понимаю, Ёсида-сан, - вежливо ответил Николас. - Это очень мудро со стороны вашего шефа - заботиться о нашем благополучии. Пожалуйста, сообщите ему о нашей признательности. - Он еще раз приналег своим мощным плечом на пытавшегося сопротивляться Томкина. - А что касается гайдзина - предоставьте это мне...
      На лице девушки было написано облегчение:
      - Благодарю вас, Линнер-сан. Мне и подумать страшно, что сказал бы мой патрон, если бы я не выполнила его воли. - Николаса удивила та поспешность, с которой она юркнула в коридор. Он повернулся к Томкину - тот был красен, как раскаленный кусок железа.
      - Ты должен мне немедленно все объяснить, Ник! Но только прошу тебя взвешивай слова, иначе...
      - Заткнись.
      Сказано это было негромко, но что-то в голосе Николаса было такое, что заставило Томкина отступить.
      - Послушай, - медленно проговорил Николас, стараясь держать себя в руках, - ты и так уже нанес нам крупный ущерб...
      - Ущерб?! О чем ты?
      - Из-за тебя мы "потеряли лицо" перед этой женщиной. И если она сейчас же не отправится со своей обидой к Сато, считай, что нам сильно повезло, сознательно соврал Николас: мисс Ёсида сама настолько боялась обидеть гостей, что никогда бы не стала жаловаться боссу. Но припугнуть Томкина стоило.
      Николас толкнул дверь перед собой и вошел в небольшое слабоосвещенное помещение, пол которого был выложен дорогостоящим сибирским кедром. Вдоль одной из стен тянулись высокие металлические шкафы. Николас подошел к одному из них и открыл дверцу. Внутри он обнаружил махровый халат, расческу, щетку и полный набор банных принадлежностей. Справа от шкафов виднелась арка, ведущая в отделанную зеркалами туалетную комнату с раковинами, писсуарами и рядом кабинок. Слева от шкафов находилась обычная деревянная дверь, за которой, очевидно, находилась баня. Николас услышал звук льющейся воды и начал раздеваться.
      Томкин вошел следом. Распрямив плечи, он встал посреди комнаты и испепеляющим взглядом уставился на Николаса, ожидая, когда тот удосужится обернуться. Николас же спокойно продолжал раздеваться, поигрывая стальными мускулами.
      Наконец Томкин не выдержал:
      - Слушай, ты, ублюдок, никогда так со мной больше не обращайся, понял? - В голосе его клокотала животная ярость. - Ты слышишь меня?
      - Раздевайся! - Сложив брюки, Николас повесил их на металлическую вешалку. Теперь он стоял окончательно обнаженный, избавленный от лжезначимой скорлупы цивилизации. И было в его теле какое-то пугающее совершенство. Он напоминал ночного хищника, использующего свое тело как инструмент - божественное слияние грации и силы.
      - Отвечай, когда тебя спрашивают, черт побери! - Голос Томкина сорвался почти на визг - не столько от злости, сколько от внезапного страха перед человеком, стоящим напротив. Он был растерян. В его мире - мире большого бизнеса - нагота обозначала незащищенность, однако, глядя в эту минуту на Линнера, Томкин чувствовал лишь собственную незащищенность. Сердце его учащенно билось.
      - Ты нанял меня для специальной цели. - Николас обернулся к Томкину. Позволь же мне выполнять свою работу без помех! - В его голосе не было гнева.
      - Твоя работа заключается не в том, чтобы оскорблять меня, - ответил Томкин уже более спокойно.
      - Мы в Японии, - простосердечно произнес Николас, - и я здесь для того, чтобы помочь тебе прекратить мыслить по-западному.
      - Ты имеешь в виду "потерю лица"? - фыркнул Томкин и указал толстым пальцем на закрытую дверь. - Но ведь это была всего лишь девчонка!
      - Ты ошибаешься. Она - личный представитель Сэйити Сато, - солгал вторично Николас, чтобы не выпускать Томкина из рук, - и если бы он узнал о случившемся, с ним уже нельзя было бы разговаривать на равных. Эта "девчонка" - правая рука Сато, и для нас чрезвычайно необходимо ее расположение.
      - Ну так что, я теперь должен раскланиваться перед ней и шаркать ножкой? Тем более после того, как Сато даже не удосужился нас встретить...
      - Ты не первый раз в Японии, - холодно парировал Николас. - Но меня поражает, что ты до сих пор так и не разобрался в местных традициях. Такого приема, какой устроили нам здесь, удостаиваются лишь высочайшие гости. Ты хоть представляешь себе, сколько все это - в том числе и японская баня - должно стоить при нынешней-то цене на землю в Токио? - Николас вздохнул. - Забудь про свой западный эгоизм и принимай здешние обычаи как данность. Увидишь, что это пойдет тебе на пользу. - Он достал из шкафчика пушистое белое полотенце с вышитой эмблемой "Сато петрокемиклз".
      Томкин несколько секунд помолчал, потом крякнул и начал раздеваться - так, как будто этим он делал одолжение Николасу, Сато и всем чертям на свете. Раздевшись, он перекинул через плечо свое полотенце и подбросил на ладони ключ от шкафчика.
      - Не запирай, - предупредил Николас.
      - Почему это? - изумился Томкин.
      Они посмотрели друг на друга, затем Томкин кивнул:
      - Лицо потеряю, да?
      Николас улыбнулся:
      - Пошли...
      Они вошли в комнатку, площадью в двадцать квадратных футов, пол которой был выложен кедровыми брусочками, а стены - блестящими голубыми плитками. Все свободное пространство занимали две огромные ванны, наполненные горячей водой. Потолок над ними был расписан причудливыми узорами, в центре же красовались два переплетенных колеса - эмблема компании. Рядом с ваннами застыли в ожидании две молодые девушки. Не раздумывая, Николас шагнул к ним и через мгновение был облит обжигающей водой и натерт мыльными губками. Его примеру последовал и Томкин.
      - Вот это я понимаю! - сказал он, щурясь, как кот, от удовольствия. Сначала смыть с себя грязь, а потом расслабиться под паром...
      Их тщательно вымыли, после чего они подошли к одной из дымящихся ванн. В стенках ванны были сделаны такие ниши, в которые можно было усесться, полностью погрузив свое тело в воду и оставив на поверхности лишь голову. Лицо Томкина раскраснелось, капли пота бежали по щекам. Жар становился нестерпимым. Николас прикрыл глаза. Стояла тишина, нарушаемая лишь гипнотическим плеском волн. Кафельные стены комнаты были покрыты капельками влаги. Томкин откинул голову на край ванны и принялся разглядывать эмблему концерна на потолке.
      - В детстве, - проговорил он, - я ненавидел ванны. Не знаю даже почему. Может быть, считал, что это не для мужчин... У нас в классе был один "голубой парнишка", так вот от него всегда пахло так, как будто он только что выбрался из ванны. Боже, как я его ненавидел! Однажды после уроков я даже избил его. Томкин тяжело дышал, грудь его медленно поднималась и опускалась. - Понимаешь, я думал, что мое презрение к мытью делает меня героем в глазах моих приятелей, ан нет... - Какое-то мгновение он помолчал, затем продолжил: - Помню, отец ловил меня, заталкивал в ванну и тер каким-то специальным порошком, кажется, "Аджаксом". Боль была страшная. Я орал, а он только приговаривал: "Плачь, плачь... Это пойдет тебе на пользу. Завтра сам полезешь в ванну, и мне не придется драить тебя как замызганный бампер..." Да, - Томкин покачал головой, - мой отец и в самом деле приучил меня к чистоте. - Он прикрыл глаза, словно прокручивал в памяти какие-то эпизоды из своего детства.
      Николас смотрел на него и думал о своем погибшем друге. Лью Кроукер был уверен на сто процентов, что именно Томкин убил Анджелу Дидион. "Понимаешь, Ник, - сказал он ему как-то на досуге. - Мне абсолютно наплевать на то, чем занималась эта красотка и какой она обладала, репутацией. Важно то, что она, как и все мы, имеет право на справедливость, ибо была такой же Божьей тварью, как ты и я..." Мысль о наказании виновного в убийстве Анджелы стала навязчивой для Лью. Но то, что он называл "справедливостью", Николас определял как честь. Кроукер четко знал, в чем заключаются его обязанности в этом мире, и погиб, выполняя их. Смертью самурая. Николас хорошо это понимал, но это не уменьшало понимание его тоски по безвременно ушедшему другу, не устраняло гнетущее ощущение пустоты. Он чувствовал себя так, будто его лишили чего-то очень-очень важного...
      - Ник, ты хорошо ладишь с Крэйгом. - Томкин имел в виду главного финансиста компании. - Это один из немногих людей, на которых можно положиться. Если не принимать в расчет меня, то он знает о положении вещей в "Томкин индастриз" больше, чем кто бы то ни было. Можно сказать, что он держит руку на пульсе компании... - Томкин не завершил одной своей мысли и неожиданно перескочил на другую: - У Крэйга сейчас очень сложный период. Он ушел из дома. Они с женой смотреть друг на друга не могут с тех пор, как она ему рассказала о своем любовнике.
      Томкин втянул в себя горячий воздух:
      - Это довольно дурацкая ситуация. Крэйг хочет снять номер в одном из городских отелей, но я об этом и слышать не желаю. Короче, он остается со мной, пока окончательно не решит, что ему делать. Я обещал помочь ему с разводом, если он к этому так стремится. Я готов даже заплатить адвокату... Он прикрыл глаза. - Но, что важнее всего, Крэйгу нужен настоящий друг. Я - его босс, и поэтому другом быть не могу. По крайней мере сейчас... Тебе же Крэйг нравится, да, кстати, и он высокого мнения о тебе. К тому же ты знаешь цену настоящей дружбе.
      Николас откинулся на спину. "Западные люди непредсказуемы, - подумалось ему, - сначала они взрываются, хамски игнорируют все правила приличия, а в следующую минуту демонстрируют глубочайшее понимание и заботу..." Вслух же он сказал:
      - Я сделаю все, что смогу, как только мы вернемся.
      Томкин посмотрел на Николаса и заговорил уже совсем без всякой злобы:
      - Ники, ты ведь собираешься жениться на моей дочери?
      Николас почувствовал нотки отчаяния в голосе Томкина, и это его удивило.
      - Да, - быстро ответил он, - как только мы возвратимся в Штаты...
      - Ты говорил об этом с Жюстин?
      Николас улыбнулся:
      - В смысле, сделал ли я ей предложение? Да, конечно. Мы можем рассчитывать на твое благословение?
      Лицо Томкина потемнело. Затем он вымучил нечто похожее на смешок:
      - Ясное дело - можете. Если в этом будет необходимость... Но, черт побери, мне кажется, что она может раздумать выходить за тебя, хотя бы просто назло мне.
      - Думаю, ты преувеличиваешь.
      - О-о, нет! Тут ты, дружок, ошибаешься. Ничего и никогда уже не наладится в отношениях между мной и моими дочерьми. Они испытывают ко мне отвращение. Не могут простить то, что я годами вмешивался в их личную жизнь. Ну да, я вмешивался... Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. А теперь... Теперь я уж и сам не знаю...
      "Пора сменить пластинку", - подумал Николас и осторожно выбрался из ванны. Томкин последовал его примеру. Они прошли в парную и уселись на шестиугольные плиты. Длинная вертикальная труба, расположенная где-то под самым потолком, фыркнула и выплюнула струю воды, которая полилась вниз широким потоком. Из соседней трубы со зловещим шипением повалил густой пар, сделавший невозможным дальнейшие разговоры. Даже сидя почти бок о бок, Николас с Томкиным не могли разглядеть друг друга сквозь обжигающую молочную пелену. То и дело труба, вскрикивая, выбрасывала наружу очередное облако пара, обдававшее их лица дополнительной порцией жара. Наконец Николас ухватил Томкина за мясистое плечо, и они прошли в следующую комнату. Там пахло березой и камфарным деревом. Посередине располагались четыре длинных стола. На двух уже темнели чьи-то тела. Над каждым из них склонилась молодая женщина, совершавшая какие-то таинственные пассы.
      - Джентльмены! - Мужская фигура отклеилась от одного из столов и вежливо поклонилась вошедшим. - Полагаю, что сейчас вы чувствуете себя гораздо лучше, чем тогда, когда впервые переступили наш порог.
      - Сато, - начал было Томкин, - вам понадобилось... - но, почувствовав прикосновение руки Николаса, враз осекся и закончил более чем миролюбиво: Какую встречу вы нам устроили! Даже в "Окура" не смогли бы это сделать лучше.
      - О нет, нам далеко до их уровня. - Сэйити Сато слегка склонил голову в знак благодарности за комплимент. - Линнар-сан, для меня встреча с вами большая честь! - Он вновь подошел к столу и улегся на спину. - Я много слышал о вас. Скажите, вы рады снова оказаться дома?
      - Теперь мой дом - Америка, Сато-сан, - осторожно ответил Николас. Многое изменилось в Японии за время моего отсутствия, но главное, я думаю, осталось неизменным.
      - Вам следовало бы стать политиком, Линнер-сан, - заметил Сато, - вы зарываете свой талант в землю...
      Но Николас уже не слушал его. Он думал о том, кто же это может лежать сейчас на том столе, у дальней стены.
      - Прошу вас, джентльмены, располагайтесь поудобнее, - пригласил Сато. - Вы еще не до конца расслабились.
      Джентльмены приняли приглашение, и тотчас еще две молодые женщины появились из полутьмы. Николас почувствовал, как опытные руки принялись разминать его мускулы.
      - Вы, наверное, удивлены тем, что эти девушки не японки, Линнер-сан? ухмыльнулся Сато. - О нет, только не упрекайте меня в антипатриотизме! Просто вдобавок ко всему я еще и реалист, а эти девушки - с Тайваня. Они слепые, Линнер-сан, вы не заметили? Считается, что недостаток зрения развивает более острое осязание. Еще со времен первой своей поездки на Тайвань, в пятьдесят шестом, я мечтал привезти в Японию тайваньских массажисток. Что вы думаете об этом, Линнер-сан?
      - Это превосходно! - промычал Николас. Его каменные мускулы превращались в воск под умелыми пальцами девчонок. Он глубоко дышал, испытывая при этом райское наслаждение.
      - Как-то раз мне пришлось пробыть на Тайване десять дней. В то время мы обсуждали юридические аспекты одной сделки, которая, кстати, провалилась... Уверяю вас, джентльмены, единственным достоинством этой паршивой страны можно считать ее кухню да непревзойденных слепых массажисток...
      Некоторое время были слышны лишь мягкие звуки шлепков. Резкий камфарный запах нагонял сон.
      Мысли Николаса были заняты таинственным четвертым участником их встречи, до сих пор не проронившим ни слова. Будучи знаком с извилистыми тропами японской системы бизнеса, Николас понимал, что, хотя Сато и являлся президентом данной промышленной группы, помимо него существовало еще множество других слоев, обладающих не меньшей, а то и большей властью. На самой верхушке пирамиды находились люди, которых в глаза не видели не то что иностранцы, но и сами японцы. Был ли этот "четвертый" одним из таких людей? Если да, то прав оказался Томкин, предупреждая Николаса о необходимости предельной бдительности во время их поездки за океан.
      - Сделка с "Сато петрокемиклз" потенциально самая крупная из всех тех сделок, которые я только заключал в своей жизни, Ник, - говорил он перед отъездом. - Слияние моего "Сфинкс силикон" с "кобуном" Сато "Ниппон мемори Чип" обещает принести неслыханные прибыли "Томкин индастриз" в целом, в ближайшие пятнадцать - двадцать лет. Ты знаешь американских производителей они всегда тянут резину. Поэтому-то я и решил начать проект "Сфинкс" два с половиной года назад. Тогда я был по горло сыт посулами этих ублюдков, все время отставал от графика... А когда дождался результатов, оказалось, что "джапы" их опередили. Как всегда, они принимали к сведению наши разработки и выпускали продукт, который был и лучше и намного дешевле. Так они обогнали немцев - со своими тридцатипятимиллиметровыми камерами, а затем и всю Европу с автомобилями. А теперь, если мы вовремя не пошевелим задницами, они провернут то же самое и с компьютерными чипами. Ты, Ник, лучше чем кто бы то ни было знаешь, как трудно иностранной компании зацепиться .здесь, в Японии. Но я имею кое-что, интересующее их настолько сильно, что они согласны оставить за мной пятьдесят один процент участия. Для здешних мест это беспрецедентный случай. "IBM" они умыли как раз тогда, когда те начали дела в Токио...
      Николас помнил это прекрасно. Всесильное японское Министерство внешней торговли и промышленности, известное больше как МИТИ, возникло сразу после второй мировой войны для того, чтобы поднять национальную экономику. В пятидесятых глава МИТИ Сигэру Сахаси, с упорством самурая, препятствовал проникновению американского капитала на японский рынок.