- Николас.
      Он посмотрел в глаза Челесты и внезапно почувствовал, как ее духовная сущность выбирается из своей скорлупы и опутывает его теплом и светом. Она положила на него свои руки, вначале робко, затем более крепко. С физическим контактом ее сила потекла в него быстрее, ее свет озарил скрытые в тени глубины.
      - У вас руки... сознание... исцелителя, - проговорил он через потрескавшиеся губы.
      Автоматически он начал беззвучное пение Аксхара. Затем резко остановился.
      - Что это? - спросила Челеста. Она почувствовала в нем перемену. - Это все так ново для меня. Я сделала что-либо не так?
      Он покачал головой.
      - Нет, это я. Меня научил части Тау-тау - Аксхара один человек. Я верил ему много лет, но оказалось, что он - мой враг. Он познал их обе Аксхара и ее темного двойника Кшира. Но он не обладал корёку, путем Сюкэн, защитой интеграции, а без них темная сторона развратила его, как она сделала это и с Мессулете.
      Николас жестом попросил еще воды. Челеста поднесла черпак к его губам. Он пил молча. Свежий запах листьев и жирной земли пропитывал воздух. Птицы порхали в ветвях, нежно перекликаясь друг с другом. Здесь, вдали от извивающейся дороги, не было слышно звуков проезжающих по ней машин.
      Челеста не хотела даже думать о том кошмаре, когда ей пришлось управлять грузовиком, ехать по автостраде, затем по опасным, извилистым дорогам, мимо знаков, которых она не понимала, включать и выключать скорости, а рядом с ней находился съехавший наполовину с сиденья Николас.
      - Этот человек, мой семей, научил меня всему, что я знаю о Тау-тау, продолжал Николас, утолив жажду. - Видя, насколько это неэффективно в борьбе с Мессулете, я начал задумываться. Затем, когда я был в клетке, в состоянии между сознанием и бессознанием, мой блуждающий разум вновь вызвал в памяти этого человека... и я увидел его. Челеста, увидел, как он обманывает меня. Он учил меня только тем вещам, которые он хотел, чтобы я знал.
      Что-то зашевелилось в кустах за группой голых карликовых деревьев гинкго, и они оба обернулись в ту сторону. Оказалось, что это был маленький зверек, ищущий упавшие орехи.
      Николас прислонился спиной к каменному бассейну, как если бы он получал силу от контакта с ним.
      - Этот человек был чрезвычайно умен, - начал он вновь через некоторое время. - Я принимал его учение за чистую монету, даже после того как разоблачил его. Мне теперь странно, что я был таким наивным. - Он взглянул на нее. - Челеста, я думаю, что то, чему он учил, не было просто Аксхара. Я теперь считаю, что это была неполная комбинация Аксхара и Кшира. Что, если эта темная сторона Тау-тау начала изменять и меня?
      Челеста убрала его темные мокрые волосы со лба, нежно поцеловала его.
      - Я уверена, что вы ошибаетесь. Последствия того, что вы были в той клетке с Мессулете, нельзя просто отбросить или легко стряхнуть с себя.
      Он знал, она предполагала, что шок от медикаментов и допросов сделал его склонным к параноидальным заблуждениям. Но она ошибалась. Он не мог избавиться от угнетающего чувства, что Канзацу каким-то образом совершил против него диверсию. Он вспомнил, как Канзацу говорил, что он, Николас, приходил к нему на гору на Ходаку много раз, хотя на самом деле Николас хорошо знал, что это было лишь однажды.
      "Время, - говорил Канзацу, - сродни океану. И там, и здесь есть приливы и отливы, течения, водовороты, которые в некоторых точках пересекаются, создавая такой вихрь событии, которые, повторяясь, как волны на воде, расходятся в стороны, пока не разбиваются о скалистый берег".
      Николас, который только начал двигаться вне времени, понимал теперь это лучше, чем тогда. Если Канзацу способен был переживать вновь определенные моменты во времени, он мог легко предвидеть свою смерть от рук Николаса, и поскольку он понимал неизбежность этого, считал это кармой, он предусмотрел свою месть, заложив в голову Николаса своего рода психическую бомбу с часовым механизмом. Перед Николасом теперь стояла проблема избавления от этой бомбы.
      Имелся один путь, но он был настолько опасным, так напичкан ловушками, что он не знал, стоит ли ему решиться на него. Однако Николас сомневался, что у него есть какой-либо выбор.
      В этот момент птицы перестали петь. Николас и Челеста, посмотрев друг на друга, поняли, что он идет за ними. Мессулете.
      - Мертва?
      - Боюсь, что да. Это - трагедия. Автомобильная авария.
      - Господи Иисусе! Жюстина мертва.
      Лью Кроукер уставился на Тандзана Нанги. Он выглядел старше. Его лицо было более морщинистым, более уставшим, чем то, которое помнил Кроукер.
      - Николас знает об этом?
      Нанги покачал головой.
      - Как вы слышали, некоторое время с ним невозможно было связаться.
      Кроукер сел. Маргарита положила руку ему на плечо. Во время полета он рассказал ей все про Николаса и Жюстину. У них были затуманенные глаза, но они устали не слитком сильно. Они поделили между собой таблетку снотворного, которую Маргарита обнаружила на дне своей косметички, и крепко проспали шесть часов.
      Кроукер и Маргарита находились в гостиной дома Николаса на окраине Токио. Потолок большой комнаты перекрещивали массивные кедровые балки, через громадные окна с толстыми стеклами лились потоки света поздней осени. В центре татами, к которому с пола вели вниз две ступеньки, находились диваны с тяжелыми подушками и громоздкие стулья. Вдоль стен были выставлены предметы западного искусства и ярко раскрашенные рулоны материя из Франции и Италии. Весь дом был пропитан запахами проолифенкого дерева, соломы и розмарина.
      Нанги полагал, что их приход сюда был логичен. Когда Сэйко передала ему сообщение, он был в негодовании, что она не прервала его заседание. Но потом гнев его быстро улетучился, и он предался размышлению. Сэйко передала ему сообщение Кроукера устно. Расспросив ее о тоне разговора и об отношении к происшедшему Кроукера, он получил достаточно материала, чтобы осознать срочность своего приезда.
      С учетом его собственного положения в настоящее время и положения "Сато интернэшнл" он не хотел, чтобы кто-либо знал о присутствии Кроукера в Токио. Поэтому нельзя было использовать ни офис, ни его собственную резиденцию. Не хотел он также рисковать, назначив встречу в публичном месте, как, к примеру, в зале гостиницы.
      После смерти Жюстины дом Николаса оставался пустым. В него заходила только уборщица. У Нанги были ключи, а отдаленное расположение дома делало это место идеальным для беседы. Он взял свою машину, встретил на аэродроме Кроукера и его спутницу и сам привез их прямо сюда.
      До этого он избавился от присутствия Сэйко. Она была единственным человеком в офисе, который знал о прибытии Кроукера, и Нанги не хотел, чтобы она была поблизости, когда будет проходить встреча.
      Он отправил ее во Вьетнам, чтобы она временно взяла на себя руководство отделением "Сато" в Сайгоне. Он назвал ей Джисаку Шиндо, но сказал, что этот частный детектив является якобы консультантом по вопросам производства, которого наняли для того, чтобы он оказал помощь в установлении связей нового заморского отделения со штаб-квартирой. Он поручил ей оказать Шиндо возможную помощь.
      Сама идея предоставления Сэйко такой свободы была риском, но Нанги привык рисковать. Он позвонил Шиндо и сообщил о ее прибытии и о подозрении, что она работает против компании. Он знал - это все, что он мог сейчас сделать. У Нанги не было достоверных доказательств ее измены, только слухи, и он не считал возможным предпринимать что-либо преждевременно. Кроме того, она была менее важной фигурой, чем люди, которым она поставляла информацию. Если, конечно, она была виновной. Возможно, ее чувство свободы в Сайгоне приведет к саморазоблачению. Если так, то Шиндо зафиксирует документально ее падение.
      Что касается Гоэи, руководителя проекта "Ти", дело обстояло иначе. Он разоблачил себя этим своим закодированным факсом, и, хотя люди Нанги все еще занимаются его расшифровкой, у Нанги не было сомнений в виновности Гоэи. При любых обстоятельствах Нанги предпочитал бы не давать ему особой воли и установить за ним круглосуточное наблюдение. Но у него не было таких возможностей. Он знал, что передача Гоэи властям по крайней мере ослабит обвинения, которые выдвигает сенатор Бэйн против Николаса и "Сато-Томкин", а при удаче полностью разрушит заведенное против них дело, потому что это Гоэи, а не Николас передал технологию проекта "Ти" Винсенту Тиню в Сайгоне. И потому, что Гоэи может теперь быть прямо связан с Тинем, который проявил себя как ренегат, готовый, желающий и способный предать "Сато-Томкин", будет также реабилитирована и кэйрэцу. Итак, он арестовал Гоэи и отправил Сэйко с новым поручением.
      Она казалась взволнованной, но также и почувствовавшей облегчение, что вызвало у Нанги удивление. Он отправил ее утром в Сайгон с чемоданчиком с самыми необходимыми вещами на пару дней, пообещав послать остальные ее вещи как можно скорее. Она не протестовала, понимая лучше, чем многие, ту срочность, которую создала смерть Винсента Тиня. Все сомнения, которые пока еще имелись у него в отношении своих действий, улетучились после прибытия Кроукера и последующего его рассказа о событиях, имевших место в Соединенных Штатах.
      Нанги внимательно слушал рассказ Кроукера о том, как Лиллехаммер привлек его к расследованию убийства Доминика Гольдони, о его растущих подозрениях, что Лиллехаммер является не тем, кем он хочет казаться, и что у Лиллехаммера есть свои собственные причины для преследования вьетнамского убийцы До Дука Фудзиру. Кроукер был удивлен, узнав, что Нанги уже знал о смерти Харли Гаунта и ее последствиях. Он, в свою очередь, удивил Нанги, рассказав ему о взаимоотношениях Маргариты с ее мачехой Ренатой Лота, с ее братом Домиником и о том, что Доминик оставил за ней все управление его империей.
      Услышав о подозрениях Маргариты, что воина между семействами Леонфорте и Гольдони выходит далеко за рамки обычной кровной вражды между мафиозными семьями, Нанги повернулся к Маргарите и спросил:
      - Вы сказали Кроукеру, что ваш брат открыл для вас доступ к секретной информации, которую он имел о высокопоставленных официальных лицах в правительстве и органах, следящих за исполнением законов. Откуда шла эта информация?
      - От секретного источника. Его имя Нишики.
      Маргарита внезапно забеспокоилась, поднялась и стала напряженно ходить взад-вперед по татами.
      - Позволял ли вам ваш брат когда-либо видеться с этим Нишики?
      - Нет. Я... Мне казалось, что Дом сам никогда не встречался с ним. Это был только голос. Но моя мачеха знает, кто это. Она послала нас сюда, чтобы мы защитили его от До Дука.
      - Так и сказал мне Кроукер-сан. - Нанги проницательно посмотрел на Маргариту Гольдони де Камилло, раздумывая, можно ли ей доверять. Он доверял Лью Кроукеру, ближайшему западному другу Николаса, но это все, что он мог позволить себе без проверки. - Назвала вам ваша мачеха его имя?
      - Да. Мы должны встретиться с человеком по имени Микио Оками.
      Некоторое время Нанги стоял неподвижно.
      - Оками - глава всех оябунов якудза, - сказал он наконец. - Но его враги уже выступили против него. Он исчез. И вы полагаете, что он сам и есть Нишики, источник информации Доминика Гольдони?
      - Фэйс, кажется, уверена в этом, - подтвердила Маргарита. - Но что, если он уже мертв?
      - Эта мысль и мне приходила в голову, - ответил Нанги, - пока я не начал сводить воедино разные данные. Что касается обвинений против Николаса и "Сато-Томкин", то я обнаружил предателей в этой компании. Один из них, Винсент Тинь, был убит на прошлой неделе в Сайгоне. Кажется, он занимался всеми незаконными делами, какие только можно представить. Но кто убил его? Сайгонская полиция не выяснила ничего. Но что любопытно, выдачи его тела потребовал человек, представившийся братом Тиня. Однако у Тиня не было родственников. Этот человек заявил, что работает в компании "Авалон Лтд". Я произвел проверку. Хотя в "Авалон Лтд" отрицают, что им знаком этот человек, сама компания является весьма странной и похожа на учреждение, занимающееся переброской валюты через международные границы. Теперь я узнал, что человек, который приходил за телом Тиня, японец и якудза. Становится ясным, что меня специально навели на "Авалон Лтд".
      - Все эти факты, - продолжал Нанги, - заставляют сделать вывод, что Микио Оками жив и где-то скрывается, что он тайно посылает наводящие сведения о своих врагах тем, кто мог бы помочь ему. Видите ли, члены узкого совета Оками заставляли его против его воли вступить в союз с человеком по имени Леон Ваксман, человеком, которого я звал в Токио много лет назад и который впоследствии стал крупным политическим игроком в кулуарах Вашингтона. Я думаю, что Оками взбунтовался. Я сказал ему, что я считаю Ваксмана не заслуживающим доверия. Оками тайно отошел от Годайсю и стал организовывать другой союз, который он скрытно готовил годами... союз с вашим братом, миссис Гольдони. Доминик был убит из-за этого альянса, а Оками пришлось уйти в подполье.
      - Но он в безопасности? - спросила Маргарита.
      Нанги взглянул на нее.
      - Против него ополчились такие силы, что я не знаю, как долго он сможет протянуть.
      19
      ВАШИНГТОН - ТОКИО
      Когда Фэйс Гольдони открыла дверь, Лиллехаммер улыбнулся и сказал:
      - Уилл Лиллехаммер, миссис Лоти. Очень приятно наконец встретиться с вами. Могу я войти?
      Фэйс уставилась на дуло пистолета, которое было направлено ей в сердце:
      - Да, конечно.
      Когда они проходили через большое фойе в прихожую, он заметил:
      - В доме больше никого нет, миссис Лоти. Я проверил.
      - Не сомневаюсь, что вы это сделали.
      Лиллехаммер подтолкнул се пистолетом.
      - В кухню, затем через черный ход.
      Она понимала и без его пояснений, что они направляются в конюшню. Фэйс знала, что у него на уме. В какой-то степени она удивлялась, что этот момент не наступил еще раньше. Только недавно, когда любовный партнер Лиллехаммера Дуглас Мун продал ей видеопленку и она просмотрела ее, она признала в человеке, наблюдающем за ними, Джонни Леонфорте. Он, конечно, выглядел совсем другим по прошествии столь длительного времени. Но она узнала сразу же человека, с которым была в интимных отношениях много лет тому назад. Ей казалось, что это было не так давно. В те дни во время оккупации в Токио создавалась основа всех последующих событий. Те дни были как бы врезаны в ее память лазерным лучом.
      Как давно узнал Джонни, кем она была? Она не жила в тени, как должен был жить он, хотя и сделала искусную пластическую операцию в Лос-Анджелесе. Джонни, очевидно, узнал ее.
      Джонни жив!
      Вначале это показалось ей невероятным. Но ведь она сама осталась в живых, несмотря ни на что. Почему бы не выжить и ему? И, кроме того, у него было преимущество от рождения - он был мужчиной.
      - Откройте дверь!
      Она открыла. Едкий запах лошадей, навоза и силоса ударил в нос. Животные, всхрапывая, повернули головы в их сторону.
      - Не беспокойтесь, - заявил Лиллехаммер. - Я не собираюсь стрелять в вас. Возникнет слишком много вопросов. - Она остановилась у стойла. - Вас убьет копытами одна из них. - Он жестом показал на лошадей.
      Фэйс почувствовала, что за ее спиной находится сбруя. Она немного отодвинулась от перегородки.
      - Этому никто не поверит, - сказала она. - Я слишком хорошая наездница.
      Левой рукой Фэйс схватилась за кожу и сталь сбруи.
      - Они вынуждены будут поверить этому, - произнес Лиллехаммер, приближаясь к ней и к лошадям, - потому что таким будет заключение следователя. Не будет никаких сомнений. - Он улыбнулся. - Поверьте мне. Я мастер таких дел.
      - Зачем вы делаете это?
      Она не ждала ответа, ей хотелось только, чтобы он чувствовал свою власть над ней.
      - Вот крупный жеребец. - Он ткнул в его направлении пистолетом. Откройте дверь стойла.
      Этого и дожидалась Фэйс. Она открыла дверь стойла правой рукой, а левой сняла сбрую с крюка и бросила ее поворотом кисти. Эффект был, как от удара хлыстом. Толстая кожа и сталь сбруи ударили сбоку по лицу и шее Лиллехаммера. Потекла кровь.
      Он взревел, зашатался и ударил ногой, попав в бедро Фэйс. Она вскрикнула, упала на одно колено. Напуганные лошади столпились у краев своих стойл, заржали. Их глаза были широко раскрыты, ноздри раздувались, вдыхая в себя ее страх и боль.
      - Сука! - заорал Лиллехаммер, освобождаясь от сбруи и бросаясь на нее. Он оказался как раз напротив открытой двери стойла, и Фэйс ударила плечом по его коленям со всей силой, какую только могла собрать. Лиллехаммер потерял равновесие и упал назад в стойло с паникующим жеребцом.
      Он ударился о бок жеребца с такой силой, что лошадь попятилась и поднялась на дыбы. Жеребец, явно напуганный до смерти, опустил копыта прямо на Лиллехаммера, который начал подниматься на ноги. Он врезался в стенку стойла. Раздавшийся треск и беспорядок еще больше напугали жеребца, он стал бить передними копытами по напавшему на него человеку.
      Фэйс поднялась на ноги. Чувствовался запах крови.
      - О, мистер Доминик, - обратилась она к лошади. - Бедный, бедный напуганный ребенок.
      Жеребец, продолжавший свирепо вращать глазами, уловил знакомый тон голоса. Он повернул свою большую голову, его левый глаз уставился на нее. Она продолжала успокаивать его ласковыми словами. Наконец он встал на все ноги, храпя и помахивая головой. Как и она, он не обращал внимания на запах крови.
      Фэйс подошла к открытой двери стойла и стала гладить жеребца по голове, чуть повыше носа. Она положила ему в рот кусочек сахара и прижалась к его шее. Ее ласки успокоили жеребца. Только тогда она посмотрела влево и увидела у стены стойла красную бесформенную тушу, бывшую когда-то Уильямом Джастисом Лиллехаммером.
      - Ах, мистер Доминик, - прошептала она, целуя жеребца и прижимаясь к нему. - Теперь все в порядке.
      - Боюсь, что вы поспешили с этим утверждением.
      Она обернулась, узнав этот голос, и увидела человека из любительского видеофильма Муна. Сейчас он был страшен и гораздо меньше походил на Джонни Леонфорте, которого она знала, чем это было на видеопленке. Как это ни странно, ей пришла в голову мысль, что если бы он сидел рядом с ней в ресторане или в опере, она вряд ли узнала его, конечно, если бы ей не пришлось смотреть на него, когда гасили свет, и в полумраке ей не представился снова человек, которого она когда-то знала, как это было, когда она смотрела видеофильм - наполовину по изображению и наполовину по памяти.
      - Хелло, Джонни, - сказала она. - Прошло много времени с тех пор, как я видела тебя в последний раз.
      - Да, много воды утекло для нас обоих. Это было не самое лучшее время.
      - По крайней мере, для одного из нас.
      Джонни Леонфорте пытался улыбнуться, но одна сторона его лица, видимо, была парализована, и получилась не улыбка, а гримаса.
      - Твой друг Оками хорошо поработал ножом, но убить меня не так-то просто.
      Он слегка пошевелился, увидев движение жеребца.
      - На самом деле, Фэйс, я был бы очень признателен, если бы ты потихоньку вышла из стойла. Будучи очевидцем взаимопонимания, которое ты имеешь с этими созданиями, я думаю, что Уилл совершил ошибку, полагая, что сможет справиться с тобой и с ними. - Он продолжал продвигаться. - Кроме того, мы ведь не хотим, чтобы ты завладела оружием Уилла, не так ли?
      Фэйс, которая уже подумывала об этом, заметила:
      - Мистер Доминик все еще в возбужденном состоянии. Будет лучше, если я останусь здесь с ним.
      Джонни вытащил "магнум".
      - Куда я должен послать пулю, Фэйс, несколько ниже правого уха лошади? - Он прицелился.
      Фэйс оторвалась от жеребца и вышла из стойла.
      - Хорошо. Что теперь?
      - Закрой дверь в стойло. Нам не должны мешать.
      Она сделала, как он сказал, и пошла вдоль конюшни подальше от жеребца.
      - Что ты делаешь?
      - Я не хочу никаких ошибок. Не хочу, чтобы ты вдруг решил застрелить мистера Доминика.
      Джонни состроил гримасу.
      - Назван в честь вашего не очень дорогого покойного сына, а, Фэйс? Большой особняк, конюшня, лошади, денег и власти больше, чем можно использовать. Боже, какую жизнь ты ведешь!
      Она молча смотрела на него.
      - Это моя жизнь, которую ты промешаешь, сукина королева! - Свирепость, которая звучала в его крике, заставила ее вздрогнуть. Она видела гнев и зависть, которые копились в нем все эти годы, мечущиеся сейчас в его глазах, как стая прожорливых акул.
      - Ты все забрала у меня! Ты и этот япошка, сукин сын Оками. Вы все это подстроили! Поганая Гольдони, прикрывшаяся именем Сохилл. И я купился на это. Ты бросилась своим телом на меня, и я взял его!
      - Что, больно сознавать, что в конечном счете ты только мужик, такой же, как и все остальные, которых я знала? Я раздвигала свои ноги, целовала тебя, и все, чего бы я ни хотела, приходило так же просто, как при словах "Сезам, откройся"!
      - Я убью тебя к чертовой матери!
      - Теперь я слышу Джонни Леонфорте, которого я знала, - проговорила она, пятясь вдоль конюшни. - А не Червонную Королеву, который управлял всеми самыми могущественными умами Вашингтона. Скажи, сколькими президентами тебе удалось манипулировать? Вообрази только! Сицилийский головорез вроде тебя, артист! - Она засмеялась. - Почему ты ненавидишь меня, Джонни? Я оказала тебе самую большую услугу в твоей жизни. Ты был рожден для работы за кулисами. Помнишь, как тебе было скучно заниматься будничной работой? Ты даже говорил, чтобы я взяла на себя всю бухгалтерию. Помнишь?
      - Ты отняла у меня жизнь, Фэйс! Посмотри на мое лицо. Когда-то я был красивым. Я вынужден был сменить свое имя, сделать такое количество операций, что потерял им счет. А какая боль! И затем я должен был прятаться, да, за кулисами, но без дома, без семьи, без того, чтобы мной восхищалось высшее общество, - без всего, к чему я стремился всю свою жизнь. Ты взяла все это себе!
      Лицо Джонни было красным от возбуждения. Ей вдруг представилось, как все его корыстные побуждения пробираются по его коже, подобно червям. Он направился к ней, его плечи сгорбились, как бы защищаясь от слов, которые она бросала в него, как ножи.
      Фэйс снова засмеялась, но в ее тоне появились жесткие нотки.
      - Ничего не изменилось, Джонни. Я все еще веду твою бухгалтерию!
      - Нет! Ты, и Оками, и Доминик намеревались вытолкнуть меня из бизнеса!
      - У тебя появились плохие друзья, Джонни, когда ты решил играть на двух сценах. Для фэбээровцев ты был Червонной Королевой, глубоко законспирированным правительственным агентом, героем своей страны. А тайно ты руководил Сетью к своей выгоде, сам подбирал людей из мафии и через своего племянника Чезаре продвигал их на руководящие посты в Семье, пока они не становились донами, признательными ему и тебе. Ты был герой и негодяй в одном лице.
      Она была теперь около задней стены конюшни. Она подвинулась влево так, что своим телом загородила от его взгляда то, что висело на стене.
      - А теперь ты делаешь то же самое с Годайсю. Ты связываешь Сеть с Годайсю, чтобы подорвать фэбээровцев, обойти их законы и расширить свою структуру в мировом бизнесе. Только на этот раз ты остался без союзников. Парням из Годайсю ты до лампочки. Ты думаешь, что вы с Чезаре останетесь их партнерами? Жаль, но я должна разочаровать тебя. Они использовали тебя, ты и Чезаре были своего рода пропуском, чтобы они могли войти во все закрытые районы Америки.
      Фэйс ощутила спиной кожаный предмет, висевший на стене, и успокоилась.
      - Подумай об этом. Мафия и правительство в альянсе. Такая комбинация привлекательна для японских якудза. - Она продвинула свою правую руку, нащупала кожу пальцами. - Но после того как Годайсю хорошо обоснуется здесь, что, по-твоему, они сделают с тобой и Чезаре?
      - Я обезопасил себя, - заверил Джонни. - Эту информацию передал мне влиятельный засекреченный источник. - Он помолчал немного, потом продолжил. - А почему бы мне не поделиться ею с тобой. Что это может дать тебе? Ты скоро умрешь. - Он пытался улыбнуться, а Фэйс почувствовала, как мурашки побежали по ее спине. - Мой источник закодирован под именем Нишики. Его сведения позволили мне подняться в ранге, стать главой Сети.
      - Идиот, - заявила Фэйс. - Нишики - это Микио Оками. Он передавал тебе только такую информацию, которую хотели он сам и Доминик, чтобы ты имел.
      - Нет! Этого не может быть! Ты врешь, сука!
      Он поднял "магнум", но рука Фэйс уже вытащила из кобуры старый кольт, который она держала на случай, если какая-либо лошадь сломает ногу.
      Она уловила запах масла, почувствовала, как ее ладонь крепко сжимает деревянную ручку револьвера. Она подняла оружие и стала стрелять: раз, два. Вонь бездымного пороха ударила ей в нос, револьвер подпрыгивал в ее руке.
      Позднее она вспомнит удивленное выражение на лице Джонни Леонфорте, его рот в форме буквы "о", как у маленького мальчика. Он стал заваливаться назад между отступавшими, перебирающими копытами лошадьми, упал на колени. Фэйс, сохраняя полное спокойствие, выстрелила ему в лицо, и он опрокинулся назад на покрытый соломой дощатый пол.
      - В конечном счете убить не так уж и трудно, - проговорила она, стоя над ним.
      "То, что вы очень талантливы, - сказал однажды Канзацу, - еще не означает, что вы способны полностью постичь свой талант".
      Насколько сильна была его ирония, Николас не мог понять до сих пор.
      Настоящее время, которое, вероятно, повторялось снова и снова, как волны на озере, расходящиеся все дальше и дальше и затрагивающие все, что попадалось им на пути. Настоящее время - такое же неизбежное, как очередной вздох.
      Что сказала ему в аэропорту Сэйко, когда он улетал в Венецию? В ее глазах можно было увидеть что-то, близкое к панике. "Вы будете другим настолько другим, что никто не узнает вас". Да. Это и происходит в настоящее время.
      Челеста, с учащенно бьющимся сердцем от сознания приближения Мессулете, держала его за руку, но он не осознавал этого. Все его чувства были направлены лишь на то, чтобы совершить этот большой поворот в его вере. Он должен отказаться от всего, чему учил его Канзацу. Он должен будет теперь верить не в то, что ему внушали, не в тех, кто учил его, с хорошей или плохой целью, а в свой собственный внутренний талант.
      Он применил харагей, чтобы сконцентрироваться, чтобы свести свое дыхание, свой пульс почти к нулю. Все краски сошли с его лица, но Челеста не произнесла ни звука, хотя ее сердце пропустило еще один удар. Он предупредил ее заранее.
      Кровь и энергия заполнили хара, центр внутренней энергии в самом теле, когда он вернул себя к тому моменту в клетке, когда он и Мессулете были связаны физически и психически, когда Мессулете, призвав на помощь священную белую сороку, открыл Шестые ворота.
      Тогда Николас впитал в себя ту магическую формулу, и теперь с помощью харагей он вспомнил ее и произнес эти странные слоги, как это сделал тогда Мессулете на фабрике по производству роботов. Ворота раскрылись, и Николас, освобожденный полностью от Тау-тау, вошел в запретные Шестые ворота.
      - Бог милостивый! Он здесь!
      - Маргарита!
      Но она уже бежала по прихожей, открыла переднюю дверь и исчезла за ней. Кроукер, застигнутый врасплох, с запозданием побежал за ней.
      Он увидел через стоявшие деревья примерно на расстоянии ста ярдов другую женщину, которая поднималась как бы прямо из земли и смотрела на бегущую к ней Маргариту. Догоняя Маргариту, он рассмотрел эту женщину. Жесткие рыжие волосы, овальное лицо с красивыми смелыми чертами. Инстинктивно он понял, кем она должна быть.
      - Челеста!
      Он услышал голос Маргариты. Через мгновение сестры обнимали друг друга.
      Кроукер нисколько не сомневался в том, что рыжеволосая Челеста должна быть той самой сестрой, которую упоминала Маргарита. Когда он подошел к ним, они все еще в слезах прижимались друг к другу.
      - Лью, - сказала Маргарита, - моя сестра Челеста была с твоим другом Николасом.
      - Ник! Где он?
      Он увидел отчаяние в ее глазах. Она вытирала слезы со щек.
      - Ник и До Дук...
      - Куда идти?
      - Лью, - попросила Маргарита. - Я должна пойти с тобой.
      - Нет! - вскричала Челеста. - Ты не знаешь, что представляет собой Мессулете, что он сделал с Ником.
      - Ты не знаешь, что он сделал со мной, - тихо ответила Маргарита. Челеста, он убил Дома.
      - О боже! - Вопль был тихим, но от него зашевелились волосы на затылке Кроукера.
      Челеста обняла сестру.
      - Тем более, ты должна остаться.
      Но Маргарита покачала головой.
      - Он не причинит мне вреда. Есть нечто, что необходимо сделать. - Она твердо всмотрелась в красивое лицо сестры. - Ты понимаешь, о чем я говорю.
      Кроукер заметил едва уловимое изменение света и вздрогнул. Он увидел, как Челеста кивнула. Затем она сказала:
      - Ты должна... Оба человека в масках. Это дело рук До Дука. Он сам с лицом Николаса, а у Николаса его лицо. Я думаю, что каким-то странным образом До Дук хочет стать Николасом.
      - Пошли, - позвал Кроукер Маргариту. Челеста указала направление, куда отправились двое мужчин. Затем Кроукер обратился к Челесте: - В доме Ника есть человек по имени Тандзан Нанги. Это - друг. Вы можете доверить ему свою жизнь. Оставайтесь с ним.
      Челеста неопределенно кивнула головой, наблюдая, как они направились к оголенным гинкго и углубились дальше.
      Сколько грехов совершил он за свою жизнь? Он не мог этого сказать. Или же сбился со счета, или же не мог определить, что является грехом. Но в одном он был уверен.
      Он убил Ао. Причиной был один секрет, который Ао, при всей своей мудрости, не стал доверять ученикам, а именно магическая формула, которая открывает Шестые ворота. Ао, который приютил бездомного напуганного мальчика, принял его, когда другие старейшины нунги, вероятно, поступили бы иначе. Ао, который обучил его, ввел его в волшебство Мессулете, который познакомил его с могуществом веков.
      "Вероятно, - думал До Дук, пробираясь через лес в погоне за Николасом, - он знал, что совершит грех таким исключительным, неоправданным путем. Как еще можно объяснить, что он избрал своим талисманом священную белую сороку? Было ли у Ао в тот момент предчувствие того, что произойдет?" До Дук вспомнил его удивленное лицо, когда он узнал, что его ученик избрал белую сороку. Вероятно, Ао чувствовал в воздухе свою смерть, возможно, это прошептала ему на ухо белая сорока.