Но, как он и подозревал, Мессулете не было поблизости. Николас застонал, опускаясь на четвереньки. Черная тяжесть охватила его сознание, заморозила его чувства, лишила его способности рассуждать. Весь мир в его ощущении пришел в хаотическое состояние, еще больше сжался и превратился в острый клинок блестящей стали, конец которого начал протыкать полушария его мозга.
      Он умирал, даже не имея возможности посмотреть в лицо своего противника. Ему не были известны ни его имя, ни то, кем он был на самом деле. Он не мог даже представить себе причину совершаемого на него нападения. Но смерть приближалась, и это стало единственным, в чем он был уверен в этой теснине рухнувшей на него Вселенной. - Николас!
      Он попытался сосредоточиться, собрать свои силы на кокоро, но дорога туда была блокирована, перегорожена как бы колючей проволокой, которая отбрасывала его, когда он пытался ударить по мембране в центре Вселенной.
      Аксхара была неэффективной, и снова сомнение в себе, коварное, как вирус, пронзило его. Тренировки Канзацу содержали в самой своей сути семена разрушения Николаса. Было похоже, что Канзацу, чья душа была деформирована Кширой, планировал неизбежность поражения. Канзацу был великим обманщиком, ткачом, который ткал интриги внутри других интриг, и не было ничего удивительного, что он придумал план, как разрушить Николаса, даже находясь в могиле. - Николас! Аксхара учила, что имеется семь путей к кокоро. Все они блокированы, и теперь страшное давление в голове Николаса сделало его слепым и глухим. Ужасный звук, напоминающий вой стая голодных волков, вызвал кровотечение из ушей. Дыхание становилось горячим, как если бы он был брошен в горящую печь.
      Красные фигуры проносились через черную сетку его искаженного сознания, жуткие изображения существ в капюшонах кривлялись, проходя через его лихорадочный мозг, неестественные картины, выплывающие из зари человечества, родовые инстинкты проскальзывали через джунгли боли и раскалывающее череп давление.
      - Николас!
      Бежала вода, звуки, подобные звону колоколов, пробивались через завывание, нарастал ураган. Но вот появилась тоненькая ниточка тишины, радужная и иллюзорная, как крыло какого-то насекомого. Ничего не видя, Николас потянулся к ней, но не достал. Вой усилился, неистовство урагана угрожало полностью захватить его, холодная рука смерти протянула свои костяные пальцы к его дыханию, лишая его...
      - Николас!
      Он услышал ее, понял ее намерение, говорил с ней мысленно, хотя испытывал сильное головокружение и смертельно устал.
      - Здесь...
      Это было все, что он мог произнести.
      Ниточка опустилась. Она была линией жизни в окружающем его хаосе. Она прошла через его существо, обвилась вокруг него, отбросила руку скелета, уменьшила рев текущей энергии, вытянула его из бездны, которая открылась под ним, бездны, которая была ниже кокоро.
      Теперь Николас увидел, куда завлекла его, ослепленного, атака неприятеля. Он находился прямо под кокоро. Вот почему семь путей к кокоро оказались заблокированными. Он потянулся кверху в начал совершать ритуальные позванивания колокольчиками, устанавливая ритм в центре мироздания, который превратит мысль в действие.
      Он позволил закрыться и уснуть своему глазу тандзяна, зная теперь, что психический ураган, который вызвал Мессулете, сделал его сейчас ненадежным. Открыв естественные глаза, Николас увидел Челесту, притаившуюся и дрожащую от испуга, но тем не менее протягивающую психическую нить, которая и спасла его.
      А за ней находился Мессулете.
      В этот мучительный момент кризиса заявила о себе та последняя грянь правды, которую он тщательно скрывал от себя, - он не мог позволить, чтобы с Челестой случалось что-либо. Он был потрясен, он любил ее.
      В это время до его ушей донеслось шуршание, похожее на звуки, издаваемые насекомым, попавшим в паутину. Его внимание отвлеклось на мгновение, а глаза увидели яркую вспышку, отчаянно посылавшую сигналы в его сознание. Из темноты вылетел со свистом кинжал, брошенный прямо в его грудь.
      Во всех отношениях Рената Лоти была женщиной, обращающей на себя внимание. Ей было лет семьдесят пять. Она была высокая, стройная, без каких-либо внешних признаков дряхлости, которые обычно годы накладывают на женщин ее возраста. Ее спина не была согнутой, в руках не чувствовалось никакой дрожи, в походке не было никаких признаков слабости. Легкое, но заметное прихрамывание не сказывалось на ее подвижности или выносливости.
      - Она ловкая и умная, - сказал ему торговец оружием Делакруа, - что редко бывает в людях, особенно в женщинах. Она - пользующийся влиянием продавец, специализирующийся на торговле в Азии. Это то, что вам нужно.
      Гаунт встретился с ней на углу Конститусьон-авеню и Семнадцатой улицы, по другую сторону овала, составляющего фасад Белого дома. Он испытывал то странное ощущение, которое охватывает человека в столице, именно, что ты находишься где-то в загородном парке, не в центре городской суеты. Широкие открытые пространства создают прекрасную основу Вашингтона, где соперничают друг с другом небо и величественные сооружения из камня и железа.
      Позади Гаунта возвышалось здание ОАГ* в стиле ренессанс с тремя арочными входами, массивными бронзовыми воротами и любопытной статуей, представляющей соединение двух Америк, Северной и Южной, и свидетельствующей о полной несовместимости двух культур.
      * Организация американских государств.
      У Ренаты Лоти было лицо сильной и решительной женщины, которая знает пути в коридорах глиста, имеет четкое представление о себе и своей цели в жизни. Если она когда-либо и перестала быть доверчивой, столкнувшись с жизненными разочарованиями, то с того времени прошло очень много лет. Она никогда не проявляла цинизма уставшего от жизни человека или неубедительного шовинизма, которыми пропитаны политики Вашингтона. С крупным носом, высокими скулами, глубоко посаженными лазоревого цвета глазами, твердой линией подбородка она была женщиной, с которой должны были считаться всегда и везде. У нее были коротко остриженные волосы цвета платины, что, наверное, было несколько необычным для женщины ее возраста, но соответствовало ее сильному характеру.
      Одета она была в черный костюм, сшитый из шелкового букле, черные туфли из кожи аллигатора. В ее руке была гармонирующая с одеждой сумка, на плечи накинуто модное короткое черное замшевое пальто. На ней не было дорогих украшений, за исключением кольца с неограненным сверкающим рубином на безымянном пальце левой руки, где обычно носят обручальные кольца.
      - Мистер Гаунт?
      Он кивнул. Рената Лоти улыбнулась, показав на миг мелкие белые зубы.
      - Очень любезно с вашей стороны встретиться со мной так быстро.
      Он пожал протянутую ею руку.
      - Я знала вашего отца. Это был человек, которым можно гордиться. - Она негромко засмеялась. - Кроме того, я была на очень скучном спектакле, когда вы меня вызвали, я уже и сама думала о том, чтобы уйти. Вы предоставила мне хорошее оправдание для ухода.
      Ее голова склонилась набок, как у молодой девочки, оценивающей мальчика, впервые пришедшего в класс.
      - Вы говорите, что номер моего телефона вам дал Тимоти?
      - Да, Тимоти Делакруа, - подтвердил Гаунт, и они пошли вдоль тротуара.
      Рената предложила сесть на скамейку в саду, разбитом около здания ОАГ.
      - Он сказал, что вы, может быть, являетесь единственным человеком в Вашингтоне, кто в состоянии помочь мне.
      - Очень лестно. - Ее лицо стало серьезным. - Я знаю Тимоти давно. Он никогда не преувеличивает.
      Гаунт рассказал ей об интересе, который проявляет сенатор Бэйн к "Томкин индастриз" и к Николасу, в частности. Закончил он словами:
      - Делакруа сообщил мне, что он имеет дела с "Сато-Томкин" через нашего директора в Сайгоне Винсента Тиня. Если это так, если мы как-то причастны к поставкам оружия, тогда я подозреваю, что у Комиссии Бэйна уже имеются доказательства этого. Эта компания - мертвое дело. Николасу грозит заключение в Федеральную тюрьму на всю оставшуюся ему жизнь.
      - Я знаю все относительно Тиня, - заметила Рената. - И считала, что он стал директором "Сато-Томкин" в Сайгоне в результате какой-то интриги. Всегда хотела выяснить, кто все это подстроил.
      Гаунт сразу навострил уши.
      - Что вы имеете в виду?
      - То, что вы сообщили о Тине очень плохие новости, фактически хуже некуда. Он ловок, умеет проворачивать дела в Юго-Восточной Азии вовремя и правильно. Это впечатляет. Но он настоящий предприниматель в самом плохом значении этого слова - он будет заниматься чем угодно и где угодно, если увидит, что это принесет прибыль.
      - Компании?
      - Ему самому. - Рената задумалась на минутку. - Я незнакома лично с мистером Линнером, но вы можете догадаться, что в своей области я много слышала о нем от очень большого количества людей. Они говорили, что он обладает тем, что японские самураи называли буши но насаке - нежностью воина.
      Ее глаза, ясные и блестящие, не поблекшие от времени, посмотрели на движущиеся по Конститусьон-авеню автомобили.
      - Мне говорили, - сказала она задумчиво, - что у него прекрасная интуиция. Вы согласны с этим, мистер Гаунт?
      - Да, полностью.
      Рената кивнула, как если бы получила ответ, который она предвидела.
      - Я считаю невероятным, чтобы он нанял на работу Тиня по своей воле, кто-то должен был продать ему Тиня.
      - Это интересно, - подтвердил Гаунт с возбуждением. - У меня все время было подозрение, что Николаса я компанию подставили под гильотину Бэйна.
      - Рэнс Бэйн подобен раку, распространяющемуся по больному телу, заметила Рената. - Он сейчас занимает командные позиции несмотря на то, что сенатор Брандинг и оппозиция предпринимают большие усилия, чтобы установить над ним контроль. У него крепкая база власти, даже те, кто презирает его, вынуждены считаться с ним. Так что я бы советовала вам проявлять осторожность в разговорах. У Бэйна много друзей в Вашингтоне в данный момент, и не все они открыто говорят об этом.
      Гаунт кивнул головой.
      - Спасибо за предупреждение, но я не новичок здесь и знаю, когда надо держать язык за зубами.
      - Все же вы подвергаете себя опасности, если намерены продолжать заниматься Винсентом Тинем. Тимоти не знает и половины того, чем занимается Тинь. Поставки краденого оружия - это только верхушка айсберга, если судить по прошлому Тиня. Наркотики, запрещенное химическое оружие, секретные военные технологии - все это входит в круг его деятельности и приносит ему целые состояния.
      - Если так обстоят дела, - поинтересовался Гаунт, - зачем ему легальная должность с зарплатой в "Сато-Томкин"?
      - Несомненно, это ему удобно. Законность бизнеса и посредническая работа, которую он выполняет для компании, - и я полагаю, что делает он это довольно хорошо, - предоставляют ему прекрасное прикрытие для проворачивания своих собственных дел. Сегодня выгодно не особенно вылезать на свет с делами такого сорта, которые Тинь любит больше всего.
      - Если кто-то подставил нас, я должен найти его, - твердо заявил Гаунт. - Это единственный шанс для нас выбраться из всего этого живыми.
      Рената молчала так долго, что он забеспокоился.
      - О чем вы думаете?
      Она вздохнула, повернула голову и посмотрела на него.
      - Я знаю, что здесь слишком много посторонних глаз. Давайте пройдемся.
      Пошел дождь, но Ренату, казалось, это не беспокоило, она лишь застегнула пальто. Они оставили овал Белого дома позади, пересекли Конститусьон-авеню и вошли в Западный парк Потомака. Когда дорога стала спускаться вниз, Гаунт сообразил, что они направляются к Вьетнамскому мемориалу. Он почувствовал запах, исходящий от воды приливного бассейна, который был южнее зеркального каскада искусственного бассейна. Он вспомнил все то хорошее и плохое, что испытал во время прошлого пребывания в этом городе.
      Шум движения по широкой авеню справа от них постепенно уступил место ночному ветру, шепчущему что-то последним неопавшим листьям да деревьях. Рената Лоти не испытывала каких-либо затруднений от преодоления спуска. Пожалуй, наоборот, она явно получала удовольствие от прогулки, и они шли, не свежая темпа. Опавшие листья под их ногами издавали приятный шелест, который напоминал Гаунту о влажных осенних днях, испарении от земли, покрытой оранжевыми и золотистыми листьями.
      Он думал об умершем отце, о своем пребывании в этом городе, о том, что раньше его топтал этот город, а теперь он поднялся, чтобы победить его. Это было своего рода утешением, и впервые со времени своего возвращения он был благодарен судьбе, вопреки его желанию вновь приведшей его сюда.
      Рената, с опущенной головой и руками, засунутыми в карманы, казалось, полностью погрузилась в размышления. Капли дождя блестели, как бриллианты, в ее волосах. Наконец она сказала:
      - Мне кажется, что для вас самое лучшее пойти прямым путем, так как это единственная возможность выяснить, кто навел Николаса на Винсента Тиня. - Она замолчала, и можно было видеть, как пар выходит из ее полураскрытых губ. - Проблема, однако, в том, что этот путь самый опасный.
      Внезапно его осенила мысль, что подсказка Делакруа была хорошей. Рената действительно была необыкновенным человеком. Гаунт почувствовал, что доверяет ей, ее острому уму, и его слегка кольнула зависть к тому, кто был ее мужем или любовником.
      - Думаю, что в Вашингтоне есть человек, который это знает, продолжала она, - но обращение к нему по такому вопросу представит большую опасность.
      Они подошли к первому крылу стены из блестящего черного мрамора, на котором были выбиты имена погибших. Дождь хлестал по монументу, отдельные капли стекали по его гладкой поверхности, как слезы по щекам.
      Рената остановилась и глядела неподвижно на стену. У ее ног в основание мемориала был вставлен маленький американский флажок, который развевался на ветру. На дорожаю, выложенной камнем, были рассыпаны лепестки роз, спавшие от букетов. Рената приблизилась так близко к Гаунту, что выдыхаемый ею воздух падал на него маленькими облачками вара.
      - Помните, я говорила вам, что в Вашингтоне есть люди, которые тайно поддерживают Байка? Этот человек один из них. Он занимает высокий пост в иерархии Бэйна, но как невидимка. Публично же он проповедует другую философию.
      Ее глаза, сейчас темные и отражающие свет, казалось, были высечены из той же вулканической глыбы, что и мемориал позади нее.
      - Он может оказаться уязвимым, так как иногда бывает неосмотрительным в сексуальной жизни. Совсем недавно я наткнулась на несколько великолепных фотографий, но ждала подходящего случая, чтобы использовать их против него. Кажется, наша встреча и является тем самым случаем.
      Ночью, наполненной дождем, Рената выглядела моложе на много лет. Гаунт находил ее желанной и вдохновляющей, что было сильно действующей на воображение комбинацией. Глядя на нее в этом ночном сиянии, он вспоминал виденный им ранее портрет Лукреции Борджиа, сестры Цезаря. Обе они были незаконнорожденные, а, по популярной теория, этот фактор играет доминирующую роль в появлении у них впоследствии страсти к власти. Гаунт представил себя на мгновение в роли, которую он вообразил для нее.
      - Этот человек связан с нервным центром всей машины Рэнса Бэйна, продолжала Рената, - и, если вы используете информацию, которую я вам дам, вы узнаете у него то, что вам нужно.
      Сильным указательным пальцем деловой женщины она смахнула со щеки дождевую воду. Ноготь, обрезанный коротко, как у мужчины, был покрыт бесцветным лаком.
      - И кто знает, возможно, из-за этого станет разваливаться вся грязная машина, созданная Бэйном.
      "Вот шанс спасти компанию!" У Гаунта от открывающихся возможностей закружилась голова. Всего несколько часов назад он собирался броситься от отчаяния в Потомак. А теперь, посмотрите, что дало ему его самостоятельное расследование, - вероятность обнаружить обман и средство доказать это.
      - Скажите мне, - проговорил он, слегка задержав дыхание. - Как зовут этого человека?
      Дождь, стекавший по ее лицу с бледной кожей, делал его похожим на изваяние из мрамора.
      Она коротко ответила:
      - Уильям Джастис Лиллехаммер.
      13
      НЬЮ-ЙОРК - ТОКИО - ВАШИНГТОН - ПАРИЖ
      - Я должна признаться во всем, - сказала Маргарита. - Но только вам, а не федеральному правительству. - Она взглянула прямо в лицо Кроукеру. - Из всех людей, которые встречались мне в жизни, я доверяю только вам. - Она прислонилась головой к его плечу. - Боже мой, как патетически это звучит, даже для меня самой. Я почти вас не знаю. Что я сделала со своей жизнью!
      - Вы говорили, что, когда вышли замуж, вы точно знали, что вам надо.
      - Да, я говорила. Но кто я сейчас? Я не узнаю себя. Все, что я когда-либо хотела, потеряло всякое значение.
      Они находились в ее "лексусе" где-то в сельской местности штата Коннектикут, оставив Франси у приятельницы Маргариты, разведенной и работающей консультантом у себя на дому. Это была умная женщина, шотландка по фамилии Муирфилд. Она была заядлой теннисисткой и обещала научить игре в теннис Франси.
      - Я хочу поблагодарить вас, - обратилась к Кроукеру Маргарита. - Вы произвели неизгладимое впечатление на Франси. Я беспокоилась, что она не позволит вам уехать оттуда.
      - Она - сильная девушка, - ответил Кроукер. - После всего, через что ей пришлось пройти, она еще хочет жить.
      - Боюсь, что я исковеркала обе наши жизни.
      Некоторое время они ехали молча. Потом он рассказал о своей дружбе с Николасом, потому что думал о нем. Как они повстречались, когда оба искали следы человека, который оказался двоюродным братом Николаса, ниндзя Сайго, как они вновь встретились в Японии, когда Кроукер потерял руку. Пока он говорил, в его памяти воскрешались события прошлого, которые он как бы переживал заново. Это были противоречивые чувства. Он ощутил почти физическую боль, сознавая, как сильно ему недостает Николаса.
      - Я завидую такой дружбе, - с грустью сказала Маргарита. Когда она заметила, что они двигаются в направлении Олд Уэстбюри, она запротестовала. - Нет, я не хочу дамой. Я не могу теперь находиться там.
      - Но ваш муж?..
      - Мои муж не имеет значения, - сказала она, тщательно подбирая слова. - Сейчас я вижу, что так было всегда.
      Она откинула волосы со щеки и повернулась к Кроукеру вполоборота.
      - Лью, я хочу сказать вам то, чего я никогда не предполагала сказать кому-нибудь. Но тогда я не могла себе представить, что произойдет. Теперь я так напугана, что знаю - мне нужно сделать что-либо реальное, чтобы попытаться рассеять охвативший меня ужас. Иначе я знаю, что он погубит меня.
      - Вы боитесь, что убийца вашего брата вернется за вами?
      - Нет, - проговорила она прерывающимся от волнения голосом. - Я боюсь, что он не придет обратно за мной.
      Они стояли у светофора в ряду других остановившихся машин, дожидаясь смены сигнальных огней. Когда загорелся зеленый свет, движение восстановилось.
      Кроукер с силой выдохнул воздух, чтобы прояснить голову.
      - Думаю, вам следует пояснить свои слова.
      Маргарита кивнула.
      - Это и еще многое другое, - прошептала она. - Но теперь поезжайте, Лью, и двигайтесь, пока не свернете с дороги.
      Всю дорогу до Монток-Пойнт она, казалось, спала, погрузившись глубоко в сиденье около него. Ее голова была откинута назад, волосы рассыпались в беспорядке, короткая юбка вздернулась, частично оголив бедро. Она была похожа на девочку из местечка Хеллз-Китчен, за которой он ухаживал однажды летом, когда путем обмана ему удалось попасть в лагерь для обездоленных детей, чтобы спастись от невыносимой августовской жары в городе. Где-то в штате Пенсильвания, около небольшого городка с индейским названием, которое казалось смешным для мальчика его возраста, он натолкнулся на нее в пыльном, наполненном мухами маленьком сельском магазинчике. Они распили пятицентовую бутылку кока-колы, опустив монету в красно-белый автомат. И этот день тогда казался чудесным.
      Невинность представляла бесценное сокровище для отчаянного паренька, каким был Лью Кроукер, запросто разбивавший головы и защищавший себя с помощью зазубренной бейсбольной биты на жестокой Западной стороне Нью-Йорка. Невинность для него была как мечта, достоинство, выходящее далеко за пределы его понимания, пока он не встретил Ребекку. И конечно, он тогда, в то лето, не понял, что это и есть невинность. Для этого понадобилось еще много лет.
      Кроукер разбудил ее, когда они были к востоку от Амагансетта и проезжали через Нейпанг с его безмолвной величественной картиной из песков, дикой сливы, низкорослых черных сосен и кустов роз. Это был узкий перешеек, соединяющий Ист-Хамптон с Монтоком. Опять индейские названия, подумал он.
      - Скоро кончится асфальтовая дорога, - сказал Лью, и Маргарита пошевелилась. - Вы еще не проголодались?
      - Подождите, - заметила она, уставившись в окно на захватывающий вид поднимающихся и опускающихся дюн.
      Кроукер остановил машину около ветхого бара, торгующего моллюсками, вблизи покрытого камнями поля, где росла дикая слива. Он позвонил Лиллехаммеру, чтобы ввести его более или менее в курс последних событий, а также узнать, получил ли он из лаборатории результаты обследования места преступления. Ответила помощница. Когда он назвал свое оперативное имя, она просила его подождать. У Кроукера сложилось впечатление, что она вызывала Лиллехаммера по радиотелефону и что одному Богу было известно, где он находится и что он там делает.
      Наконец он услышал голос Лиллехаммера:
      - Вы были правы, когда говорили, что нам понадобится волшебник. Никаких отпечатков, даже смазанных, только те, которые принадлежат двум жертвам.
      Его голос имел металлический оттенок, как если бы какой-то электронный аппарат вначале расщеплял на части его речь, а затем вновь собирал их вместе.
      - Если бы мы имели дело с научно-фантастическим романом, - продолжал Лиллехаммер, - мы воспроизвели бы этого сукина сына из его генной цепочки, вырастили его ускоренным методом и не только узнали бы, как он выглядит, но и отправили его на поиски оригинала.
      - Очень забавно, - сказал на это Кроукер. После событий этого дня он не был расположен к каким-либо шуткам. - Какую пользу нам могут дать эти фокусы с генной инженерией?
      - Это шутка. Современная наука не собирается броситься нам на выручку в этом деле. Но я узнал кое-что интересное о перышке, которое было найдено прилипшим к девушке. Оно принадлежало белой сороке. Согласно заявлению смитсоновского эксперта, которого мне удалось отыскать, эта птица очень редкая. Настолько редкая, что мне пришлось обращаться к шести орнитологам, прежде чем я смог получить ее описание. Она обитает на возвышенных местах в Юго-Восточной Азии. Ни в одном зоопарке, ни у одного человека, занимающегося выращиванием редких птиц, в этой стране нет такой птицы. Каковы ваши успехи?
      Кроукер вкратце рассказал ему о своих шагах, предпринимаемых в отношении Маргариты.
      - Это замечательные новости, гораздо большие, чем я ожидал. Продолжайте работать с ней. Она говорит, что этот парень Роберт с Востока, а белая сорока из Юго-Восточной Азии. Совпадает. - Лиллехаммер немного помолчал. В трубке раздавались похожие на тиканье часового механизма бомбы глухие звуки аппарата, исключающие возможность подслушивания. - Великий аллах, если эта женщина де Камилло права и убийца испытывает какое-то влечение к ней, она сейчас является нашим лучшим другом. Держитесь крепко за нее. И не обращайте внимания на дерьмо, которое может выдавать ее муж. Если Тони Д. будет мешать, я окажу вам всю необходимую поддержку. Он - не Доминик Гольдони, и мы знаем, как обходиться с паршивцами такого сорта.
      - Мне понадобится встреча с вами сразу, как я закончу работу с ней. Это будет завтра. Что вы предлагаете?
      Наступила краткая пауза. Лиллехаммер обдумывал свои возможности.
      - Забронируйте места на самолет коммерческой авиалинии, и я встречу вас обоих сам на вашингтонском аэродроме. Сообщите мне данные о рейсе, хорошо?
      Кроукер согласился и повесил трубку. Вернувшись к машине, он повел ее по дороге к деревеньке Монток.
      Он и Маргарита решили поесть за городом. Они остановились у бывшего раньше средних размеров ресторана Госмана, с видом на причалы, к которым подходили лодки рыбаков. Теперь он разросся в целый городок с несколькими ресторанами, магазинами, пешеходными дорожками.
      Они уселись за стол около одного из огромных зеркальных окон, из которого открывался вид на гавань. В это время года громадный ресторан был почти пуст. Чайки, ставшие наглыми и разжиревшими благодаря подачкам от посетителей Госмана, носились, хрипло крича, над темными водами, как если бы это был разгар лета.
      Некоторое время они молча пили заказанные напитки. Несмотря на желание сблизиться с Маргаритой, чтобы добраться до убийцы Доминика Гольдони, Кроукер сдерживал себя. Это было нелегко. Вот здесь, прямо перед ним, сидит тот, кто является единственным связующим звеном с человеком, убившим Гольдони. У Лью было предчувствие - качество, которое родилось в нем в джунглях нью-йоркских улиц, - что, если она не сможет или не захочет помочь ему, этого человека не удастся найти никогда, какие бы усилия ни предприняли он и Лиллехаммер. Он знал, что Маргарите хотелось рассказать ему все, что ей пришлось испытать с тех пор, как она и Франси были похищены, и это были ужасные, трагические происшествия. Кто знал, хватит ли у нее силы воли или глубины веры в него, чтобы вытащить все это снова на свет божий? Он совсем не был уверен, сумел ли бы он сделать это сам, если бы оказался на ее месте.
      Маргарита допила свой напиток и уставилась на пустой стакан.
      - После того как он отпустил нас, - произнесла она медленно, почти отрешенным голосом, - когда все это кончилось... то, что он сделал с Домом... когда я привезла Франси домой... - Ее печальные глаза взглянули на Кроукера. - Я поняла, что это еще не все.
      Она глубоко вздохнула, и Кроукеру представилось, что она инстинктивно уперлась пальцами ног в землю, как это делают отдыхающие на морском пляже, когда на них обрушивается приливная волна, готовая утянуть их за собой в море.
      - Видите ли, что-то произошло между вами и мной, что... я не думаю, что он заранее предусмотрел это. Он появился здесь для того, чтобы, используя меня, добраться до Дома, и это ему удалось. Но произошло еще что-то на дороге однажды ночью, своего рода... не знаю, как выразить это... своего рода смена ролей. Он предоставил мне возможность убить его, и я ею воспользовалась. Но ничего не получилось. Он заменил лезвия бритвы, и то, которое я взяла, не имело острого края. Он заявил, что это не имеет значения, и был прав. Я пыталась убить его, и я бы это сделала - именно это и было важно для меня знать. Тот акт... пробудил во мне решимость, о которой я никогда даже не подозревала.
      Маргарита облизнула губы. Кроукер заказал еще по порции спиртного. Когда напитки принесли, он напомнил ей:
      - Вы сказали что-то о смене ролей?
      Она кивнула.
      - Да, видите ли. Это как бы он дал мне... силу и взамен отнял у меня что-то.
      - Что именно?
      Она отпила немного из стакана.
      - Я не знаю. По крайней мере, не знала. Теперь я начинаю подозревать, что это могло быть на самом деле, и это пугает меня. - Она сделала еще глоток почти через силу, и Кроукер решил заказать побыстрее еду, как только сможет привлечь внимание официантки.
      Маргарита обхватила голову руками.
      - Я должна поговорить с кем-либо об этом. Удерживать это в себе для меня больше... невыносимо. Но кто поймет? Ни мой муж, ни моя дочь. И я не могу говорить об этом со своими друзьями. - Она подняла голову, ее глаза изучали его лицо.
      "Что она хочет, - думал Кроукер, - понимания или оправдания?"
      - Остаетесь вы, Лью, потому что я не знаю, кто вы для меня или кем вы станете. Вы такая же неизвестность, какой стала и вся моя жизнь.
      - Маргарита, что это? Что, вы боитесь, он отнял у вас?
      - Мою способность ненавидеть его.
      Кроукер видел, что она испугалась, не рассмеется ли он прямо ей в лицо. Так почти наверняка сделал бы ее муж, если бы Маргарита доверилась ему. После того как он видел тело Доминика Гольдони, ее страх совсем не казался ему смешным. Наоборот, он вызывал в нем какой-то внутренний холодок.
      - Это как если бы мы были теперь с ним связаны духовно. Я не могу выбросить его из головы, я имею в виду не его лицо, а... Глубокой ночью я могу вдруг осязать его запах, чувствовать его близость, как если бы он в действительности был рядом со мной.
      Кроукер поймал ее взгляд.
      - Маргарита, я хочу, чтобы вы поняли кое-что прежде, чем мы продолжим разговор. Этот человек, который похитил вас с Франси и убил вашего брата, чрезвычайно опасен, и я думаю совершенно определенно, что вы единственный человек, кто может помочь мне отыскать его. Без вас я не смогу сделать ничего. Я должен знать, что могу рассчитывать на вас. Если это противоречит вашему...
      - Я хочу помочь вам, - заявила она чуть-чуть слишком поспешно. - Мне нужно это. Я должна убедиться, что он не...
      Она покачала головой, не в силах продолжать. Кроукер подозвал официантку, заказал приготовленных на пару моллюсков и омаров. Моллюсков принесли почти сразу, в громадных блюдах. Они издавали аромат морской воды и водорослей. Маргарита ела их сладковатую мякоть медленно и с удовольствием. На ее лице вновь появились краски, и казалось, что к ней постепенно возвращается самообладание.
      - Я без конца думаю о том, насколько я изменилась с тех пор, как он отпустил меня.
      Она покончила со своей порцией моллюсков, отставила от себя блюдо, облизала один за другим пальцы, тщательно, как кошка.
      - Откровенно говоря, мой брак был, к сожалению, неудачным. Между Тони и мной нет близости. Оценивая прошлое сегодня, мне не верится, что такая близость вообще была когда-либо. Что касается женщин, то Тони общается с ними только через посредство своего "петушка" и кулаков. Общение с другими мужчинами ограничился переговорами - в этом вся его жизнь. Когда я поднимала голос, он бил меня. Думаю, что, поскольку он сицилиец, ему стало плевать на меня с тех пор, как родилась Франси. Почему не сын?