Они снова предались безумству страсти, пока не исчерпали себя до дна и не затихли. Тори положила голову на грудь Рассела, слушала, как бьется его сердце, совсем не так, как у нее. В этот момент ей показалось, что она наконец-то поняла Рассела: знала, что ему нравится и что не нравится, что делает его счастливым, а что огорчает, что успокаивающе действует на него, а что пугает. Она понимала, что это ощущение - иллюзорное, что ни один человек никогда не поймет другого до конца, но тем не менее такой самообман был ей необыкновенно приятен.
      - Мы почти прилетели в Москву, - сказала Тори Расселу некоторое время спустя, когда они, одевшись и успокоившись, заняли свои места в салоне самолета, - а в голове у нас один секс.
      - Это в нас говорит инстинкт выживания, Тори, - ответил Рассел, разум наш знает, что впереди нас ждет опасность и, может быть, смерть, и поэтому будит в нас животные инстинкты, напоминая о том, что мы еще живы.
      - Значит, то, что только что произошло между нами, для тебя не более, чем инстинкт? Зов плоти заглушает в нас голос разума. Ты это имел в виду?
      - Тори, ты неправильно меня поняла!
      - Я правильно поняла, - сказала Тори, отодвигаясь подальше от Рассела.
      - Да успокойся ты, - Рассел дотронулся до Тори, но она отбросила его руку.
      - Не нужно мне говорить, что я должна делать!
      - Ничего ты не должна, Господи! Особенно мне.
      - Хорошенькое дело! После такого замечательного акта любви ты заявляешь мне, что это было всего лишь проявлением какого-то инстинкта! Неужели для тебя близость - не более, чем спаривание двух гомо сапиенс?
      - Разумеется, нет! Ты с ума что ли сошла, Тори? Разве я тебе не говорил, что люблю тебя? Ты, между прочим, ничего не сказала мне в ответ.
      После этих слов наступило гробовое молчание, и двое влюбленных уставились друг на друга.
      - Иногда я думаю, что лучше бы мне было не любить тебя, - первым нарушил молчание Рассел. - Мы такие разные. И ты такая изменчивая, непонятная. А временами просто путаешь меня, я уж не говорю о твоих физических возможностях... Любить тебя - это все равно что броситься в темный омут. Что принесет мне такая любовь?
      - Никто этого не знает, - мягко ответила Тори. - Может быть, именно поэтому любовь так волнует воображение людей: два человека, которые любят друг друга, идут навстречу неизвестности.
      - Тори, ты не ответила на мой вопрос. Ты любишь меня?
      Вместо ответа Тори крепко поцеловала Рассела в губы.
      - И не только. Я еще и испытываю страх.
      - Страх? Почему?
      - Боюсь поддаться твоему влиянию.
      - Перестань городить ерунду. Я же не отец тебе.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Не что, а кого. Я имею в виду тебя и то, что ты хотела подчиняться своему отцу, но у тебя не получилось, и тогда ты обрела другого отца Бернарда Годвина, и стала слушаться его.
      - Это неправда. Какой ужас.
      - Ничего ужасного, - Рассел взял Тори за руки. - Бернард с самого начала правильно себя повел - он увидел твою беспризорность и неприкаянность. Как тебя называли тогда в Токио? Диким Ребенком. Неужели ты думаешь, что Бернард встретился с тобой благодаря счастливому стечению обстоятельств? Наверняка прежде, чем разыскать тебя в токийских злачных местах, он в течение долгих месяцев изучал тебя, можешь мне поверить. А изучив, сделал так, чтобы все особенности твоего характера, твоей психологии приносили пользу ему, Бернарду Годвину. Он большой специалист по этому делу.
      Тори повернулась к иллюминатору, стала смотреть на струйки воды, стекающие по стеклу, и обдумывала слова Рассела. Ей почему-то представилось, что идущий за стеклом иллюминатора дождь пришел из другого, неизвестного ей мира, который ей предстояло скоро узнать.
      - Расс, - жалобно сказала она, - я ведь и сейчас Дикий Ребенок. Но я не хочу меняться.
      Рассел успокаивающе погладил Тори по волосам:
      - Тебе сейчас трудно, я понимаю, но ты не бойся. И что бы ни случилось, какая-то частичка твоей души всегда останется неизменной.
      - Почему так тяжело расставаться с любимыми людьми, Расс? - спросила Тори. Потом закрыла глаза, прижалась к Расселу.
      - Почему? Ну, хотя бы потому, что, когда теряешь близкого человека, остаешься один в этом мире, лицом к лицу со своим одиночеством.
      - Но я теперь не одна, да? - Тори открыла глаза, посмотрела на Рассела и расплакалась. - Я люблю тебя.
      Рассел прижал Тори к себе, и они долго сидели, обнявшись.
      - Что ж, - сказал наконец Рассел, - давай настраиваться на деловой лад, Тор. Работа есть работа.
      - Вот ты всегда такой.
      - Какой?
      - Всегда серьезный. Вечно у тебя работа на первом месте.
      - С некоторых пор на первом месте у меня не только работа, - Рассел наклонился к Тори и поцеловал ее.
      Капитан Николаев сидел в одной из комнат, занимаемых сотрудниками Отдела N, и перебирал груды документов, относящихся к Валерию Бондаренко и Ирине Пономаревой, как вдруг наткнулся на телеграмму, сообщавшую о том, что американская дипломатическая миссия, вылетевшая в Москву из Токио, задерживается в Шереметьевском аэропорту в силу каких-то причин. Капитан встал из-за машинки, на которой печатал, и быстро вышел из комнаты. Он отправился в гараж, где стояли служебные машины, и по дороге думал о том, что, если уж Марс Волков вбил себе что-нибудь в голову, то он будет стоять на своем до последнего. Раз он решил, что американская миссия, отправившаяся из Токио, связана с "Белой Звездой", никто не переубедит его в обратном, Почему американцев задержали в аэропорту, было капитану вполне ясно. Он бегом, перепрыгивая через две ступеньки, спустился в гараж, предупредил водителя и, сняв свою шляпу с вешалки, отправился к тому месту, где его уже ждала машина.
      Лил проливной дождь, улицы были перегружены транспортом. Николаев попросил шофера выехать на окружную дорогу, чтобы поскорее добраться до аэропорта Шереметьево, не простаивая вместе с другими машинами в пробках и у светофоров. Капитан хотел приехать в аэропорт раньше представителей американского посольства, чтобы они не успели прежде него встретиться со своими соотечественниками.
      Несмотря на свой опыт и боевую подготовку, капитан Николаев был совершенно потрясен, увидев двух американцев - мужчину и женщину, прилетевших из Токио. Мужчина - крупный, красивый, с жестким взглядом, прекрасно образованный и острый на язык, произвел на капитана неизгладимое впечатление. Но, взглянув на его спутницу, капитан потерял дар речи. Он увидел перед собой женщину совершенно незаурядную: стройную, высокую, длинноволосую блондинку с необыкновенными, зелено-синими глазами. На ней были надеты короткая юбка и блузка без рукавов, открывавшие взору изумленного капитана сильные, с накаченными бицепсами руки и не менее сильные и мускулистые ноги. Такой женщины капитан еще ни разу в своей жизни не встречал. Он терялся в догадках: кто она?
      Американцы были окружены группой русских официальных лиц с постным выражением на физиономиях. Капитан, стряхнув с себя свое удивление, немедленно приступил к делу, причем с таким видом, словно обладал неограниченной властью и мог делать все, что хотел. Еще прежде чем он взял документы американцев в руки, он испытал внутреннее чувство уверенности в том, что эти документы фальшивые, однако, просмотрев все бумаги, не нашел в них абсолютно ничего подозрительного. Документы были в полном порядке. Можно было бы подвергнуть их специальной проверке, и первоначальное подозрение капитана в подделке могло бы и подтвердиться. Так или иначе, капитан решил действовать так, как подсказывали ему опыт и интуиция.
      - Мистер Слейд, мисс Нан, - сказал он по-русски, - затем представился сам и спросил: - Кто-нибудь из вас знает русский язык?
      - Я знаю русский довольно сносно, - ответила Тори, - но я не говорила на вашем языке очень давно. Николаев улыбнулся, вежливо заметил:
      - С произношением у вас неплохо. А как насчет грамматики?
      - Посмотрим.
      "Действительно, - подумал капитан, - посмотрим. Будущее покажет".
      Он протянул документы американцам:
      - Возьмите. По-моему, ваши бумаги в порядке.
      - Не может быть! - воскликнула Тори. - А почему же нас здесь продержали целый час?
      Капитан пожал плечами.
      - Ничего не поделаешь. Бюрократия. И бюрократы есть в любой стране, не только у нас, правда? - Он улыбнулся. - Возможно, кто-то из чиновников подозревал, что вы пролетели над военно-воздушной базой недалеко от Новосибирска.
      - Я абсолютно точно знаю, что над базой мы не пролетали, - заявила Тори.
      - Понимаю, понимаю, - капитан снова улыбнулся. - Надеюсь, я не причиню вам особых неудобств, если возьму парочку своих людей и проверю самолет, на котором вы прилетели?
      - Боюсь, это невозможно, - возразила ему Тори. - Мы представляем дипломатическую миссию, и имущество, находящееся на борту нашего самолета, принадлежит правительству Соединенных Штатов и является неприкосновенным. Так же, как и дипломатические представители этой страны.
      - Я обещаю, что к личным вещам никто не прикоснется. А вот от моего начальства мне сильно достанется, если в самолете обнаружится что-нибудь из недозволенного оборудования и тому подобные вещи.
      - Уверяю вас, на борту самолета нет ничего недозволенного.
      - Я верю вам, мисс Нан, и все-таки...
      - Оставьте в покое наш самолет и все, что в нем находится, уважаемый капитан, если не хотите международного конфликта. Наше государство очень ревностно следит за тем, чтобы не нарушались права человека, а уж тем более лиц, облеченных дипломатическими правами.
      Капитан подумал немного, потом лицо его осветила очередная улыбка.
      - Да, конечно, вы правы, - сказал он. - Прошу меня извинить. - Он сделал приглашающий жест рукой. - Думаю, вы уже достаточно времени провели в помещении иммиграционной службы, Я на машине; могу подвезти вас на улицу Чайковского в качестве компенсации за причиненные неудобства.
      Тори молчала. Она знала, что наступил ответственный момент, и нужно было на что-то решаться. Капитан Николаев, она была уверена в этом, хотя и не понимала почему, ни на секунду не поверил в то, что они - дипломаты. Но как такое было возможно? Тори даже показалось, что этот человек ждал их прилета. Отчего у нее возникло такое подозрение? Единственное, к чему могли придраться власти, был маршрут. Но даже если с маршрутом было что-то не то, этот факт никак не мог вызвать беспокойства на Лубянке. А эта чушь про базу под Новосибирском? Тори нельзя было провести на такой ерунде. И вообще, если бы русские сильно обеспокоились их полетом, они никогда бы его не разрешили. Что же происходит?
      Раздумывать дольше было неудобно, и Тори в знак согласия кивнула капитану. Тот пошел вперед, а она и Рассел последовали за ним.
      - Что тут происходит, черт побери? - тихо спросил Рассел у Тори.
      - Симпатичный капитан из службы безопасности вежливо предложил нас подвезти.
      - Что-то он чересчур вежлив, - заметил Рассел и замолк.
      - И я того же мнения, - согласилась Тори.
      Черный "Зил" ждал их у входа.
      Капитан открыл дверь в машину, пригласил садиться и сам сел впереди, а Тори с Расселом поместились на заднем сиденье.
      - Предлагаю вам немного проехаться по Москве, прежде чем машина доставит вас в посольство на улицу Чайковского, - предложил американцам капитан. Еще раньше он уговорился об этом с водителем.
      Тори перевела слова капитана Расселу, а потом сказала:
      - Благодарим вас, капитан. Мы в Москве впервые и с удовольствием посмотрим город.
      - В таком случае, я постараюсь, чтобы Москва вам запомнилась, пообещал капитан, а Тори опять подумала о том, что человек этот ведет себя очень подозрительно.
      Они поехали на Ленинские горы, потом к Московскому университету, от университета - к Парку Горького, нарядному и зеленому в летний день. У лотков с мороженым толпились ребятишки с родителями, и вообще народу у входа в парк было много.
      - Сейчас замечательное время года, - сказал капитан. - Вам повезло, что вы прилетели в Москву летом.
      - Везение здесь ни при чем. Мы подчиняемся приказам Госдепартамента, ответила Тори.
      - Разумеется, - капитан повернулся назад и посмотрел на свою собеседницу. Ему было несколько непривычно иметь дело с женщиной, но, поскольку ее спутник не говорил по-русски, другого выбора пока не было.
      - Не хотите перекусить? Я что-то проголодался, да и вы, думаю, тоже. Путь-то неблизкий, как-никак вы сутки провели в самолете.
      - Большое спасибо, но лучше мы поедем в посольство. Нас там заждались.
      - Ничего страшного не случится, если вы задержитесь еще ненадолго. Вы уже задержались в аэропорту и, если бы не моя помощь, просидели бы в иммиграционной службе целый день. Сейчас время обеда, и я отвезу вас в лучший московский ресторан.
      Тори ничего не ответила, и капитан расценил ее молчание как согласие. Машина повернула и скоро выехала на Краснокурсантскую улицу. Тори поняла, что они едут в Лефортово, где, как она знала, находилась знаменитая в Москве тюрьма. Вскоре показалось и здание тюрьмы, знакомое и Тори, и Расселу по фотографиям. Увидев Лефортовскую тюрьму, Рассел сердито спросил у Тори:
      - Что за черт?
      Капитан рассмеялся.
      - Не думаете ли вы, что я везу вас туда? - игриво заметил он. - Там содержатся в заключении шпионы и преступники. - Машина пересекла улицу. - Я угощу вас обедом в ресторане "Лефортово".
      Машина остановилась.
      - Очень мило, - сказала Тори, выходя из автомобиля. Тротуар под ногами был мокрый из-за недавно прошедшего дождя.
      - Не очень, - согласился капитан, не обращая внимания на иронию Тори. - Место малосимпатичное, зато готовят здесь превосходно. А обслуживание еще лучше, чем еда, - заметьте, для Москвы такая вещь имеет особое значение. Кроме того, берут в этом ресторане недорого, что тоже хорошо; мы люди военные и зарплата у нас невысокая, так что рублики считаем. - Все трое вошли в ресторан. - Думаю, вы тоже деньгами не сорите.
      - Это почему вы так думаете? - спросила Тори. Капитан промолчал, снял фуражку и сунул ее под мышку, подозвал к себе метрдотеля, сказал ему несколько слов, после чего его и гостей проводили к столику в углу.
      - Мне кажется, мисс, - вернулся капитан к прерванному разговору, - что государственные службы всех типов во всех странах оплачиваются не очень высоко. Или я ошибаюсь?
      Тори сочла за лучшее не отвечать на этот вопрос. И, в свою очередь, спросила:
      - Почему вы привели нас именно в этот ресторан, капитан? Я уверена, вы прекрасно знаете, что это место не может вызвать у нас ничего, кроме отрицательных эмоций.
      - Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, и прошу меня простить, К столику подошел официант, и капитан заказал всем водки. - Но мне необходимо обсудить с вами одно дело, и для переговоров этот ресторан подходит лучше других.
      - Переговоров? О чем?
      - Что он говорит? - спросил Рассел у Тори, и она перевела ему слова капитана. - И что нужно от нас этому болвану?
      - Этот болван, - сказал капитан на прекрасном английском языке, намерен сделать вам предложение.
      Наступило неловкое молчание, и Тори так яростно стрельнула глазами в сторону Рассела, что, будь у нее вместо глаз лазеры, Рассел, наверное, остался бы без головы. Капитан кашлянул. Ему, по всей видимости, было так же неуютно, как и его гостям. Тут подошел официант с водкой - как нельзя кстати. Капитан поднял рюмку:
      - За что будем пить?
      - За то, чтобы исчезла Лефортовская тюрьма, - предложила Тори.
      - Маловероятно, конечно, но... - капитан опрокинул рюмку. Рассел и Тори тоже выпили. Однако неловкость оставалась: капитан Николаев работал в службе безопасности, и ему что-то было нужно, но вот что? Тори попробовала прощупать энергетическое поле капитана, но не почувствовала ничего, кроме напряженности. Причем эта напряженность отличалась от напряженности Рассела, она была более интенсивной, темной, многослойной. Кажется, он боится, но вот кого?
      Не успели Тори и Рассел ступить на территорию неприятеля, как оказались в обществе одного из врагов. Но враг ли капитан Николаев? От принципиального решения этого вопроса зависело многое: самым важным качеством разведчика всегда считалось умение распознавать врагов и друзей, правильно выбирать людей, на которых можно положиться, которым можно довериться. Компьютеры ничего подобного делать не могут, поэтому и в век всеобщей механизации и компьютеризации разведслужбы не потеряли своего значения. И если кто-то терпел неудачу, - один разведчик, или целый отдел, или даже государство, происходило это главным образом потому, что лицо, которому доверяли, оказывалось в стане врагов.
      - Я попытаюсь объяснить вам, - прервал молчание капитан. - Посмотрите вокруг себя. Вы везде увидите здесь военных, я имею в виду в этом ресторане. И на близлежащих улицах, кстати, тоже. Большинство тех людей, которых вы видите, мне знакомы, но мы, разумеется, не друзья, просто знаем друг друга. Мы ни разу вместе не собирались за одним столом, наши дети не дружат. Но в этот ресторан я могу спокойно привести любого своего знакомого, и никто не будет обсуждать это, сплетничать, следить за нами, потому что сюда я привожу только своих друзей, гостей или деловых знакомых. Вы понимаете мою мысль?
      - Я, возможно, и понимаю, но мистер Слейд - вряд ли. Он не такой сообразительный, как я, - ответила Тори.
      - Странно, - обратился капитан к Расселу, - я, видимо, недостаточно хорошо изъясняюсь на английском.
      - С произношением у вас неплохо, - вмешалась Тори, не давая Расселу ответить, а вот грамматику вашу оценит мистер Слейд.
      - Юмор я люблю, - рассмеялся Николаев, - особенно, если шутит женщина. Хорошо, когда у женщины есть чувство юмора, правда?
      - Правда. Только юмор у людей разный.
      - Согласен. - Капитан внимательно посмотрел на Тори, перевел взгляд на Рассела. - Вы наверное думаете о том, чего я от вас хочу, не так ли, мистер Слейд? Кстати, что значит слово "bozo", которым вы меня назвали? "Болван?"
      - Не совсем так, - сказал Рассел. - Это синоним слова "клоун". На жаргоне.
      - Понятно, - капитан слегка нахмурился, но тут принесли первое блюдо, и он повеселел. - Угощайтесь. Надеюсь, вы не очень огорчились из-за того, что я сам, не спрашивая вас, сделал заказ?
      - А что нам огорчаться? В России ко всему приходится привыкать, съязвила Тори.
      Обед прошел в молчании. Когда с последним блюдом было покончено и тарелки унесли, капитан спросил у своих гостей:
      - Ну как? Понравился обед?
      - Вполне, - ответил Рассел, бросая кусок сахара в стакан с крепким чаем.
      - Вот и прекрасно. Думаю, все мы чувствуем себя лучше после еды.
      - Не уверен насчет всех, - сказал Рассел.
      - Мистер Слейд хочет сказать, - поспешила объяснить Тори, - что мы несколько озадачены. Вы чего-то от нас хотите, это ясно, но мы и понятия не имеем о том, чего именно.
      - Хорошо. Мы провели вместе какое-то время и сейчас, немного узнав друг друга, могли бы побеседовать.
      - Смотря о чем беседовать. Может, и не стоит, - заметил Рассел.
      Капитан посмотрел на него долгим взглядом, словно решаясь на что-то; вытащил носовой платок и, вытерев вспотевший лоб, наконец сказал:
      - Доверие - вот что важно. Я не знаю, могу ли я вам доверять.
      Рассел, пивший в этот момент чай, от этих слов поперхнулся и закашлялся, а Тори уставилась на капитана так, словно он у нее на глазах сошел с ума.
      - Я что-то не то сказал? - удивленно обратился капитан к своим гостям.
      - Не прикидывайтесь, - заявила Тори.
      - Вы, капитан, самый потрясающий экземпляр из всех русских, которых я когда-либо встречал, - ответил Рассел.
      - Что ж, я принимаю ваши слова как комплимент.
      - Вы раньше говорили о каком-то предложении с вашей стороны, напомнила Тори.
      - Вы можете пообещать мне, что выслушаете меня до конца?
      - Говорите, - ободрил Рассел. - Что за предложение?
      - Э-э, я предлагаю обменяться некоторой информацией.
      - Что ж, но ты будешь говорить первым, Иван, - сказал Рассел.
      - Рассел! - возмущенно вскричала Тори.
      - Оставь, Тори, - осадил ее Рассел, - ты разве забыла, где мы находимся? В стране, где человеку выносят приговор раньше, чем предъявляют какие-либо обвинения. Все, что мы скажем или сделаем, начиная с настоящего момента, будет использовано против нас, и мы окажемся в приятном местечке вроде того, что находится здесь неподалеку. Начать разговор с этим... господином равносильно самоубийству. Все равно что ступить в зыбучий песок. Он такой же чокнутый, как Дэффи Дак.
      - А кто такой Дэффи Дак? Тоже клоун? - поинтересовался капитан.
      Тори рассмеялась, потом сказала:
      - Нам нечего скрывать, и я хочу, чтобы вы хорошо себе это уяснили. Капитан кивнул.
      - Далее, - продолжала Тори, - ни я, ни мистер Слейд не знаем, стоите ли вы нашего доверия.
      - Тори, ради Бога... - вмешался Рассел.
      - Мне кажется, я вас понимаю, - сказал капитан голосом, в котором послышалось облегчение.
      - Давайте не будем ходить вокруг да около, - сказала Тори и положила руки на стол ладонями вверх. - Продолжайте, капитан.
      - Я хотел бы сделать вам предложение, но не здесь.
      - Где?
      - В одном месте, на Ленинских горах.
      - Но, капитан, постарайтесь взглянуть на ситуацию с нашей точки зрения. Почему мы должны снова ехать с вами в незнакомое место? Какие у нас гарантии того, что вы не завезете нас куда-нибудь...
      - Я говорю с вами по-английски, а сотрудники службы безопасности всегда скрывают свое знание иностранных языков, чтобы выведать побольше сведений.
      - На мой взгляд, - сказал Рассел, - для гарантии этого маловато.
      - Не спеши, Расс, - возразила Тори, - мы-то пока ему вообще ничего не предлагаем, Капитан, - обратилась она к Николаеву, - мы согласны выслушать ваше предложение, или информацию, которую вы хотите нам сообщить, но только выслушать. Не более.
      Капитан в ответ кивнул.
      Рассел недовольно поморщился:
      - И зачем мы сами лезем в пасть льву?
      Марс Волков обнял Ирину и долго держал ее в своих объятиях. Затем отодвинул от себя, посмотрел в глаза.
      - Я уже начал беспокоиться, - сказал он. - Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями, верь мне, я искренне и глубоко признателен тебе за ту информацию о Бондаренко и Маяковой, но сейчас Бондаренко находится на свободе, и я, не получая от тебя никаких известий, приготовился к худшему. Собирался даже заявить в милицию, но неожиданно появилась ты сама. Как удачно!
      - Конечно, удачно, - согласилась Ирина, изо всех сил стараясь, чтобы в ее голосе не звучал страх. Если Марс продолжает притворяться, значит, она ему еще нужна. - Сотрудники службы безопасности уже побывали на квартире у Валерия. Они чуть не схватили меня.
      - Видишь, как хорошо, что я здесь, с тобой. Дождь не прекращался, и потоки воды стекали по стеклу. Ирина смотрела на Марса и видела свое будущее - крохотную серую тюремную камеру. Украдкой она взглянула на компьютер - на месте ли он, - чемоданчик лежал там, куда она его положила. Она отвернулась к окну.
      - А где дворники?
      - Их украли. Последний раз я забыла их снять.
      Марс равнодушно пожал плечами:
      - В багажнике есть другие. Пойду принесу.
      Он открыл дверь, вышел и подошел к багажнику машины, открыл его. Ирина положила руки на руль, хотела включить зажигание, но побоялась. Пока Марс возился у багажника, ей достаточно было нажать на газ и машина рванулась бы с места, оставив далеко позади и Марса, и его страшную тюрьму. Однако Ирина все же не решилась уехать. Где находятся другие сотрудники безопасности, обыскивавшие квартиру Валерия? Наверняка недалеко, Марс не может быть один. И что тогда? Дадут ли ей спокойно уехать?
      Хлопнула крышка багажника, и Ирина увидела, как Марс подошел к лобовому стеклу с дворниками в руках. Он проворно укрепил их, орудуя одной рукой, затем открыл переднюю дверцу и сел рядом с Ириной, поставив компьютер Валерия между ног.
      Ирина посмотрела на руки Марса и в его правой руке увидела пистолет. Марс заметил ее взгляд и поспешно объяснил:
      - На улице мне показалось, что ко мне приближается один из сотрудников службы безопасности. Между мной и Валерием теперь война, ты понимаешь. - Он убрал пистолет, - И ты очень рисковала, так как находилась между двух огней.
      - Я старалась выполнить твое задание, - сказала Ирина, отчаянно надеясь на то, что ее голос не сорвется на крик, - Кое-что я все-таки выяснила.
      - Да-да, конечно, я уже говорил тебе, что ты мне здорово помогла. Наши отношения с Валерием дошли уже до последней степени противостояния, мы ведем бой ни на жизнь, а на смерть. - Марс улыбнулся Ирине. - А тут появилась ты, словно добрый ангел. За знакомство с тобой я благодарен судьбе.
      В машине стало душно, и Марс опустил окно до половины. Крупные тяжелые капли дождя забарабанили по краю стекла, и брызги полетели в лицо Марса, но он этого не замечал.
      - Однако, признаюсь тебе честно, Ирина, ты меня сильно удивила. Мне непонятно, чего ради ты пошла в квартиру Бондаренко?
      - Чтобы найти какие-нибудь сведения о "Белой Звезде". - Ирина повернула голову к Марсу. "Неужели ты собственными руками мучил Наташу, выпытывал у нее все, что она знала о Валерии и организации? Сволочь!" думала Ирина, глядя Марсу в глаза. - Ты сам меня об этом просил.
      - И ты что-нибудь нашла?
      - Я обыскала всю квартиру сверху донизу, но ничего не нашла.
      - Кроме этого, - Марс показал глазами на компьютер. - Что это?
      - Компьютер Валерия.
      - Прекрасно. А почему ты взяла его персональный компьютер?
      Ирина лихорадочно искала ответ, но мысли ее путались, страх мешал ей сосредоточиться, и она никак не могла найти подходящий ответ.
      - Правда, я и сам могу тебе сказать, - донесся до Ирины, словно издалека, голос Марса. - Ты подумала, что в компьютере может содержаться информация о "Белой Звезде".
      - Да, - промямлила Ирина. Что еще ей оставалось?
      Марс вздохнул, оперся головой о верх сиденья спинки, закрыл глаза. Губы его растянулись в улыбку.
      - Ты догадливая девочка. Покопаемся в компьютере, может, и найдем что, а?
      Ирина слишком поздно поняла свою ошибку. Ей следовало выбросить компьютер, пока была такая возможность. Лучше бы он бесследно исчез, но не попал в руки Марсу. У Ирины сердце разрывалось от жалости к Валерию, Наташе, себе, потому что этот проклятый монстр - Марс Волков - выиграл. И она догадывалась, чего он от нее хотел. Проклиная себя за свою недогадливость, Ирина включила дворники, и они дружно заработали, очищая стекло от воды, нажала на педаль газа, спросила:
      - Так куда мы поедем, к тебе домой?
      - Нет. Мы поедем в Звездный городок.
      Дельфин беспокойно вертелся в воде, плавал кругами.
      - Что это с Арбатом? - удивилась Лара.
      - Не знаю, - сказал Виктор. - Подожди-ка. Он защелкал, и дельфин, прекратив делать нервные круги по воде, приподнял нос, тоже издал множество щелкающих звуков.
      - Что-то случилось, - Виктор был явно обеспокоен.
      - Что?
      - Он точно не знает. Но произошло нечто ужасное, страшное.
      - Значит, Марс Волков.
      - Вполне возможно. Это ведь он у нас главный злодей.
      Виктор подплыл к дельфину, обнял животное за шею, и оно ткнулось носом в лицо своего друга.
      - Ты не волнуйся, - прошептал Виктор, а потом повторил эти слова на языке дельфина.
      Только сейчас Лара поняла, как сильно переживает космонавт. Он больше пытался утешить себя, чем животное. Она подплыла ближе к Виктору, успокаивающим голосом сказала:
      - Может быть, нам не стоит так бояться Волкова, особенно после того спектакля, когда ты изображал превращение в нечто неземное.
      Виктор улыбнулся.
      - Интересно тогда получилось. И ты ловко царапнула его за ногу под водой.
      - А ты сыграл свою роль вообще замечательно.
      - Спасибо господину Волкову, у меня было время потренироваться.
      Лара дотронулась рукой до Виктора, лицо ее стало серьезным:
      - Шутки шутками, но я о другом думаю. Как повлияла на твой организм космическая радиация?
      - А что мы чувствуем после того, как умираем? - спросил Виктор, в его голосе послышалась горькая ирония. - Это все вопросы, не имеющие ответа. И вопросы, безусловно, крайне волнующие, интересные, жаль только, что некому на них ответить. Нам остается только ждать, а там будет видно. Узнаем когда-нибудь.
      - Как ты думаешь, у Ирины хватит смелости быть с тобой до конца?
      - Точно не скажу, - признался Виктор. - Я попытался ей объяснить, что мог и как мог, но есть вещи труднообъяснимые.
      - Ты любишь ее?
      Виктор долго молчал, наконец сказал:
      - Я люблю свет среди звезд. Мои мысли там, а не здесь. Я живу в мире, где время не имеет границ; но мне показали лишь частичку того мира, и теперь я мечтаю снова вернуться туда и узнать его больше и глубже.
      - Ты не подумай, что я спросила из ревности. Ни я, ни Татьяна, мы ни за что не предадим тебя после того, что ты для нас сделал. Ты многое объяснил нам в этой непонятной жизни, мы относимся к тебе как к члену семьи.
      - Если я и люблю Ирину, - а это так, - то я все равно не могу объяснить вам, что это за чувство. Это не та любовь, к которой привыкли люди.
      - Я видела, ты разговариваешь с ней без слов.
      - Совершенно верно.
      - И точно так же ты разговаривал с тем существом, которое встретил в космосе?
      - Да.
      - Расскажи, как это было.
      - Я же рассказывал тебе миллион раз.
      - Опять расскажи. Для меня это как сказка, которую мама в детстве рассказывала мне на ночь, ее хочется слушать снова и снова.
      - Не знаю, как бы тебе все понятнее объяснить? Я находился в космосе, причем так далеко, как никто до меня. А когда между мной и этим существом начался контакт, я понял, что путешествовал в такую невообразимую даль лишь для того, чтобы попасть в центр мира, я окунулся в такую глубину, что обнаружил другую вселенную.
      - В глубину чего ты окунулся?