Ким рывком двинул кисть вверх, нащупал сердце и сжал его в своем железном кулаке: русский умер стоя, рухнув затем в сточную канаву под фарфоровыми писсуарами.
      Ким быстро впихнул мертвое тело в одну из пустых кабинок и усадил на унитаз. Кровь хлестала во все стороны, и Ким тщательно очистил у умывальника свою одежду. Убедившись, что поза русского не вызывает подозрений, он снова подошел к умывальнику и окончательно привел себя в порядок. Он уже вытирал руки, когда в туалет вломились два подвыпивших техасца, - один из них рассказывал приятелю скабрезный анекдот. Ким еле сдержался, чтобы не плюнуть им на ботинки. Бросив последний взгляд в зеркало, он вышел.
      Сев напротив "Валькирии", Ким улыбнулся:
      - Я расскажу вам, в чем суть сделки, - он не обращал внимания на удивленно приподнятые брови русского. - Я нейтрализовал вашу команду, теперь вы играете в одиночку. Такого в вашей практике еще не случалось. Советская тайная полиция привыкла окружать своих резидентов всевозможными подонками, которые собирают информацию для него где только можно, - Ким по-прежнему улыбался, но взгляд его стал жестким. - Любопытно будет взглянуть, как вы умеете импровизировать.
      - Вы серьезный противник, - на лице "Валькирии" появилась кислая улыбка, однако малокалиберный пистолет, который я держу под столом на уровне вашего желудка, вне всякого сомнения, нейтрализует даже такого.
      - Да? И вы пристрелите меня в общественном месте?
      - Не забывайте о глушителях с воздушным охлаждением: все решат, что я не умею себя вести и громко испортил воздух. Не более того.
      Внешне "Валькирия" был совершенно спокоен, но внутри у него все кипело, он хотел как можно быстрее покончить с этим делом: чем скорее я уничтожу этого паршивого вьетнамца, тем лучше, думал он.
      - А когда вы упадете лицом на стол, - продолжал он, - все подумают, что азиатский господин выпил лишнего. В этом нет ничего удивительного, он же пил русскую водку, - он сокрушенно покачал головой. - Вам не следовало заказывать такой крепкий коктейль.
      Он все еще улыбался, когда тонкая стальная игла с повисшей на конце каплей синтетического яда кураре впилась ему в живот. И поскольку в этом месте сосредоточено множество нервных окончаний, расходящихся ко всем внутренним органам, у него не было даже доли секунды, чтобы спустить курок. Мгновенно действующий яд парализовал его нервную систему, сердце его потеряло способность сокращаться, и Михаил Иванович Федоров прекратил свое существование в качестве живого человека.
      Ким перезарядил трубку с мощной пружиной, которая располагалась у него в левом рукаве, расплатился за выпивку и, не торопясь, покинул бар.
      Вернувшись в "Хилтон", он позвонил в управление полиции Далласа и сообщил, где они могут найти высокопоставленного офицера советского КГБ, уже, правда, мертвого. Он произнес только одну эту фразу. Имени своего, он, естественно, не назвал.
      Он вышел из телефонной будки в вестибюле и прямиком отправился к себе в номер. Спать. Завтра полно рейсов, улететь можно любым. Забросив руки за голову, он лег поверх одеяла и невидящим взглядом уставился в потолок. В пробивающемся между занавесями свете обнаженное тело его блестело, словно натертое кремом для загара.
      Как бы он хотел, чтобы Ту вел другой образ жизни! Кроме него у Кима больше не было родных. Пропасть между ними ширилась, словно Ту уже не был его братом - так, знакомый, неприятностям которого можно посочувствовать, но не более того. Вот и хорошо, думал он. Останусь совсем один. Хорошо, потому что теперь он превращался в единственное на земле орудие мести за семью. Мысленно он вновь оказался в ночном Пномпене, когда он с девушкой пил вино. Вернувшись домой, он увидел, что их прекрасная вилла объята пламенем.
      Черный клубящийся дым застилал звездное небо, пепел толстым слоем ложился на листья пальм и банановых деревьев.
      Все они погибли в огне: отец Нгуян Ван Чинь, его мать Дюань, шесть братьев и Дьеп, - сестра Дьеп, его любимая сестра, которую он дважды побил за то, что она завела роман с совершенно ее недостойным типом, жившим неподалеку. Он застукал ее полгода назад и пригрозил обо всем рассказать отцу. Дьеп плакала, умоляла его никому ничего не говорить и поклялась, что больше никогда не будет встречаться с тем парнем.
      Ким поверил ей, но спустя неделю их встречи возобновились. Может, она действительно не могла жить без него, а, может, просто была извращенкой. Ким этого не знал, а огонь унес ее тайну вместе с ней.
      Дьеп сгорела заживо вместе с родителями и пятью братьями. Только Ту, пытавшийся спасти ее, выжил. Стал калекой, но выжил. Именно Ту был одержим мыслью о той ночи, именно он вернулся в Пномпень, пытаясь найти следы, которые привели бы к разгадке причин трагедии.
      После той поездки Ту сказал Киму, что наконец узнал правду. Дружок Дьеп, тот самый кхмер, без которого она жить не могла, которого не сумела бросить и позабыть - он-то и поджег дом. Уходя в маки, он выплеснул свою ненависть на семью, которая раздавила бы его как клопа, если бы старшие узнали, что их дочь путается с ним.
      Его имя - Киеу Самнанг, а в досье под названием "Рэгмен" Ким обнаружил, в каком направлении должна раскручиваться пружина мести: приемным сыном Делмара Дэвиса Макоумера был брат Киеу Самнанга, его единственный оставшийся в живых родственник.
      - Мой... отец? - Трейси почувствовал холод и сосущую пустоту внутри. Он был готов к тому, что отец может умереть, но убийство? Нет! Этого не может быть! - Это, должно быть, какая-то ошибка. Как могло...
      - Это не ошибка, - грустным голосом перебил его Стейн. - Никто не знает, кто это сделал и почему. Мы получили информацию через полицейское управление Нью-Йорка, и Директор сразу же передал дело нам. Они уже ждут внизу. Поэтому я подумал...
      - Они? - недоуменно переспросил Трейси. - Кто такие "они"?
      Трубка молчала. Трейси повернулся в кресле и поглядел в окно, выходившее на Кей-стрит: внизу стояла вереница черных лимузинов. Четыре больших машины, первая - самая длинная.
      Прищурившись, Трейси через сетку дождя разглядел конфигурацию возглавлявшей кавалькаду машины. Катафалк! Боже праведный! Стейн говорил правду.
      Так вот за чем наблюдал Директор, пока Трейси переодевался. Он отвернулся и стал глядеть в окно. Смотрел как подъезжает кортеж. Ах подонок! Трейси трясло от ярости. Грязная тварь! Это и есть quid pro quo! Как еще объяснить, что Директор ни словом не обмолвился о смерти Луиса Ричтера? Чего он ждал? Что ему нужно?
      Какая-то услуга от Трейси. И услуга весьма серьезная.
      - Но какая?
      - Мама? - голос Стейна звучал как-то неуверенно. - С тобой все в порядке.
      - Что? - Трейси медленно возвращался к действительности.
      - Я спрашиваю...
      - Да. Я просто... надо было собраться с мыслями.
      - Я все понимаю. Я был еще мальчишкой, когда умер мой отец. Это очень тяжело, особенно если у вас близкие отношения.
      - Мы были очень близки, - прошептал Трейси, вдруг осознав, что впервые в жизни произнес эти слова вслух. - Мы были очень близки.
      К горлу подступил комок, слезы наворачивались на глаза. Он дрожащей рукой провел по лицу. Нестерпимо яркий свет, казалось, проникал прямо в мозг. Он с трудом восстановил дыхание. Прана. Но в душе не появилось покоя, грудь словно сдавили огромные тиски. Он словно слышал тоненький голосок, зовущий: Папа! Папа! До него доносились семенящие шажки детских ног, взбирающихся по ступенькам, а потом его подхватывают большие теплые руки, и он, сонный, прижимается к широкой груди и слышит низкий успокаивающий голос отца. Он убаюкивает его, рассказывая сказку про тридесятое царство, где живут красивые бедные девушки и отважные странствующие рыцари.
      - Мама, - в прижатой к уху трубке снова послышался негромкий голос Стейна, - ты же ведь зачем-то мне звонил.
      На плечах отца он путешествовал по Рай-плейленд, капая мороженым на его густые темные волосы.
      - Так все же, чего ты хотел?
      Все это уже в прошлом, и теперь помещается между двумя ударами сердца.
      - Мама?..
      Он один из немногих, кто знает, сколь быстрой может быть смерть: большую часть своей жизни он потратил на изучение способов убийства человека человеком. Отец понимал его и даже одобрял: защита Америки - святое дело.
      Трейси с силой провел ладонью по глазам. О чем спрашивает Стейн? Ах да, он же зачем-то позвонил ему...
      - Я вспомнил одного человека... - сухим невыразительным голосом сказал Трейси, - я использовал его на сверхсекретных операциях в Камбодже. Был переведен к нам из сил особого назначения. Мне нужна кое-какая информация на него.
      - Если он работает на нас, я могу предоставить тебе даже то, что забыли его родители.
      - Слушай, - Трейси собирался с мыслями. - Не буду вводить тебя в заблуждение. Я не возвращаюсь. Просто сегодня я здесь, в корпусе.
      - Какой период времени тебя интересует? - спросил Стейн, словно не слыша слов Трейси.
      - Ты что, не понял? Я вовсе не желаю, чтобы у тебя из-за меня возникли проблемы.
      - Проехали. Считай это моим подарком. Ну, давай, не тяни.
      - Тысяча девятьсот шестьдесят девятый - семидесятый годы.
      - Подожди немного, не клади трубку.
      Трейси посмотрел на часы: Директор отсутствует уже шесть минут. В самом лучшем случае у него есть еще пять. Одна ушла на запрос, который сейчас делал Стейн.
      В трубке снова послышался его голос:
      - Кодовое имя твоего человека - О'Дей.
      - В каком он сейчас отделе?
      - Это тебя не касается, Мама. Могу только сказать, что он больше у нас не работает.
      - Понял. Соедини меня с ним. И, Стейн...
      - Да?
      - Спасибо.
      - Не забудь, что ты там плел насчет выпивки.
      Трейси нажал на рычаг. Несколько секунд в трубке была полная тишина. Часы показывали, что у него есть еще три минуты. Если сейчас войдет Директор, придется повесить трубку. Это звонок противозаконный.
      - О'Дей слушает.
      Бодрый голос с легким виргинским акцентом.
      - Это Мама.
      - Чем могу быть полезен?
      - Мне необходима информация от тысяча девятьсот шестьдесят девятого года по человеку, переведенному из сил особого назначения - участвовал в операциях Дэниэла Буна в Бан Ма Туоте.
      - Имя?
      - Макоумер, Делмар, второе имя начинается на "Д".
      - Посмотрим, что у нас в досье, - прогудел голос. - Все забито в компьютер. Что конкретно вас интересует?
      Хотел бы я сам это знать, в отчаянии подумал Трейси. Времени почти не оставалось.
      - У вас есть информация по его возвращению в Штаты?
      - Последняя в том году или же нужны все, когда он появлялся в Штатах после окончания очередной операции?
      - Последняя.
      - Команда задана.
      В наступившей тягостной тишине Трейси делал над собой усилие, чтобы не поглядеть на часы. Не успею, думал он, ни за что не успею.
      - Он вернулся на "Локхиде Л-57". На борту было сто семь пассажиров и пять человек экипажа.
      Трейси на мгновение задумался. Успех "Операции Султан" - неужели это была единственная причина его возвращения именно тогда? Трейси приходилось действовать почти наугад.
      - Что представляли собой пассажиры? - быстро спросил он.
      - Военные, - сразу же ответил О'Дей. - Хотя нет, подождите. В досье сказано, что военных было сто шесть, все в самых разных званиях, и один местный.
      - Один какой? - Трейси весь подобрался, сердце с грохотом колотилось в груди.
      - Вы же сами понимаете. Какой-то косоглазый.
      - Национальность?
      - Откуда, черт возьми, мне знать? - В голосе О'Дея послышалось раздражение. - Имя - Киеу Сока. Это все, чем я располагаю.
      О Господи, лихорадочно соображал Трейси. Такой вариант возможен. Но то, что сейчас мелькнуло у него в мозгу, казалось настолько невероятным, что он даже не осмеливался анализировать... пока. Трейси понимал, что злоупотребляет доверием, но иного выбора у него не было. Не имело смысла спрашивать О'Дея, что камбоджиец - а в том, что Киеу Сока кхмер, Трейси не сомневался, - делал на борту того военного транспортного самолета, которым Макоумер возвращался в Соединенные Штаты: Он помнил, каким образом был убит сенатор Берки в Кеннилворте, и понял, что следует немедленно связаться с Туэйтом и узнать, что он сумел за это время выяснить.
      - Вернемся в Штаты, - он говорил быстро, пытаясь выиграть секунды, временный интервал тот же, тысяча девятьсот шестьдесят девятый - семидесятый годы. Мне необходимо знать, не обращался ли в это время вышеупомянутый объект в официальные инстанции с просьбой разрешить ему оказывать финансовую помощь иностранным гражданам.
      - О'кей. Оставайтесь на связи.
      А вот это было самое сложное. У него оставалось не более шестидесяти секунд. Трейси повернулся в кресле и бросил взгляд на закрытую дверь. Он напряженно смотрел на ручку: в тот момент, когда она начнет поворачиваться, ему придется положить трубку. Ну давай же, О'Дей, взмолился Трейси.
      - Мама? - в трубке снова возник его голос.
      - Да? - тридцать секунд. Вглядываясь в ручку двери, Трейси всем телом подался вперед.
      - Сбой в компьютере. Не клади трубку.
      - Эй! - повысил голос Трейси и тут же понял, что О'Дей отключился, но держит линию на связи. Он тихо выругался. Секунды таяли. Пять, четыре, три, две, одна. Секундная стрелка переползла через цифру "шесть". Директор задерживался. Как и все в Фонде, Трейси отлично знал, сколь длительным может быть процесс сдачи досье в архив из-за необходимости множества подписей в самых разных документах. Трубка вываливалась из вспотевшей ладони, и он уже готов был повесить ее, когда вновь услышал голос О'Дея.
      - Все в порядке, - прожужжал он, - дайте мне несколько секунд.
      Но в этот момент ручка двери повернулась, и Трейси услышал низкий голос Директора. Чуть приоткрыв дверь, он на пороге кабинета о чем-то говорил с секретарем. Вот показался краешек его спины, одна рука придерживает дверь.
      - Мне очень жаль, на дисплее ничего нет.
      - Вы уверены? - это все, что мог сказать разочарованный Трейси.
      - Естественно, уверен, - в голосе О'Дея опять чувствовалось раздражение, я за это получаю зарплату.
      Сердце у Трейси упало. Дверь открылась еще шире. А я был так уверен, что попал в точку, мрачно подумал Трейси. Услышав, что Директор закончил разговор с секретарем, он быстро проговорил в трубку:
      - Благодарю за помощь, мистер О'Дей.
      - Сожалею, что не сумел помочь. При таком обилии информации, это, в общем-то, не удивительно.
      Когда Директор наконец вошел в кабинет, Трейси уже успел положить трубку на рычаг. Зачем же я ему понадобился? - в который раз задал себе вопрос Трейси. Я не могу не видеть причины, она где-то совсем рядом, прямо у меня перед глазами. Но обрушившаяся лавина новой информации не позволяла ему рассуждать логически. Все, что ему оставалось, это позволить Директору самому разыгрывать свои карты.
      - Я обдумал то, что ты сказал относительно Макоумера, - Директор скрестил руки на груди. - Ты располагаешь реальными фактами против него? Что вообще у тебя есть? Только слова известного гонконгского торговца наркотиками?
      - Вас там не было, - упрямо наклонил голову Трейси. - Вы не видели его лица, не слышали выражение голоса, когда он произносил эти слова. Он не лгал. Он просто был уверен, что в течение часа меня не станет.
      - Они все лгут. Мама. Все эти гонконгские ублюдки. Ложь - их образ жизни, они уже не могут без нее обходиться. Кто бы говорил! - подумал Трейси.
      - Мицо не лгал, - повторил он. - Мицо был горд, что может похвастаться такой информацией. Ему не было смысла врать: он хотел, чтобы перед смертью я узнал правду.
      - Или же сознательно вводил тебя в заблуждение, предполагая, что ты сумеешь сбежать.
      - Нет, - Трейси покачал головой, - вы ошибаетесь, и взрывное устройство, подложенное в мой номер, доказывает это. При виде меня он перепугался, а я еще, между прочим, не успел и рта открыть. Через несколько часов после того, как мой самолет приземлился в Гонконге, Мицо уже знал мою легенду. Он решил, что я хочу урвать свою долю от продажи и транспортировки наркотиков. Пришел бы он к такому выводу, если бы все это было неправдой?
      Директор в упор смотрел на Трейси:
      - Поступила еще одна информация из Гонконга. Полиция обнаружила то, что осталось от Мицо. Это единственный отрадный для них факт. Как ты, наверное, догадываешься, полицейские не очень-то любили его, за исключением, естественно, тех, кому он платил каждый месяц. Трейси молчал, и Директор продолжал:
      - Следовательно, мы располагаем только тем, что ты сообщил мне.
      - А также убийствами.
      Директор так резко повернул голову, что Трейси услышал как хрустнули позвонки.
      - Убийства? Какие убийства?
      - Джон Холмгрен, Мойра Монсеррат, Роланд Берки.
      - Не вижу связи.
      - Я тоже. Пока не вижу. Но она существует.
      - О чем ты говоришь?.. - Директор пересек кабинет и остановился у стола. То, в чем ты меня стараешься убедить, предполагает весьма серьезное - и опасное - развитие событий, могущих повлиять на будущее Америки, - он уперся сжатыми кулаками о крышку стола. - Я хочу, чтобы ты ясно представлял себе мою - и Фонда - позицию. На мой взгляд, Делмар Дэвис Макоумер представляет собой слишком большую ценность для безопасности нашей страны, чтобы мы могли пойти на риск сунуться в его дела.
      - Проклятье!
      С меня довольно, подумал Трейси. Он стоял лицом к лицу со своим бывшим шефом:
      - Он изменил ход операции! Он лгал нам, вводил в заблуждение и в конце концов одурачил!
      - А теперь посмотри, куда он вложил свои деньги, - от спокойствия Директора можно было сойти с ума. - В экономику Америки. Честно говоря. Мама, мне глубоко плевать, какие суммы осели у него в кармане. Меня это не интересует. Я работаю для Америки, вот что самое главное. Это вечная ценность. Я не хочу, чтобы этот человек оказался под ударом.
      - Боже, - пробормотал Трейси, - он же смеется над нами!
      - Ну и пусть. Он нужен нам. Я прощаю ему его грехи.
      - А я нет! Я не могу позволить, чтобы он остался безнаказанным!
      - Я понимаю, - тихо сказал Директор, - "Операция Султан" была твоей операцией. Твой последний и весьма впечатляющий вклад в наше общее дело, как оказалось. Я могу понять твой гнев, ты жаждешь мести.
      Директор всем телом навис над столом:
      - Но ты же когда-то был профессионалом! Самым лучшим: ты был уверен в себе, действовал решительно, владел собой. Поэтому твои чувства не имеют ровным счетом никакого значения, забудь о них. Займись собой, устраивай жизнь. Забудь Макоумера. Что бы он там ни натворил, все это в прошлом. А прошлое тебя больше не должно интересовать.
      И в этот момент Трейси ясно увидел связь между Макоумером и двумя убийствами. Пока это была всего лишь теория, предположение, излагать свои соображения Директору в его теперешнем настроении было бы глупо: он просто посмеется надо мной, решил Трейси. И он прав, размышлял Трейси, пора подумать и о себе. Я слишком увлекся своей профессией. И у меня больше нет семьи. И никогда не будет.
      Он с сожалением думал только об одной вещи, которая осталась в Гонконге: кольцо с бриллиантом, его он купил для Лорин.
      - Закроем эту тему. Но, боюсь, у меня для тебя плохие новости, - казалось, голос Директора растекается по кабинету, как пленка мазута на поверхности воды. - Точнее, новость. Я бы сообщил ее тебе сразу, но, извини, не был уверен, что ты готов к ней: меня проинформировали, в каком переплете ты был последние четыре дня.
      - Ближе к делу, если можно.
      - Конечно, - Директор спокойно выдержал его тяжелый взгляд. - Твой отец скончался. При весьма загадочных обстоятельствах, должен заметить.
      - Что? - Трейси непроизвольно сел прямо.
      - Я не буду ходить вокруг да около: он был убит четыре дня назад. - Он сцепил руки за спиной. - Это произошло у него в квартире. Судя по всему, он принимал ванну: когда его нашли, он голый лежал в воде. Его задушили, как мы предполагаем, куском стальной проволоки. Обычная веревка исключается: вскрытие показало, что в прилегающих тканях следы каких бы то ни было волокон отсутствуют. И то, что проволока была из стали - тоже всего лишь наше предположение. Характер раны свидетельствует о том, что убийца воспользовался тонкой металлической проволокой, чем-то вроде струны, - Директор выпрямился и отошел от стола. - Он сражался за свою жизнь до последнего.
      - Вы знали, что он неизлечимо болен?
      - Нет, этого я не знал.
      - Жить ему оставалось от силы полгода.
      Директор промолчал.
      - У него отобрали даже такую малость.
      Директор отметил горечь в голосе Трейси.
      - Я уже обо всем распорядился, - негромко сказал он. - Естественно, мы перевезли его сюда. Он был членом нашей семьи. Ждали только твоего возвращения. Как только ты позвонил, я вызвал похоронный кортеж. Все готово, нас уже ждут. Похороны состоятся на Арлингтонском кладбище.
      Трейси молча разглядывал его.
      - Твой черный пиджак в приемной секретаря, - Директор взмахнул рукой. Пошли?
      Туэйт не ошибся, уломать Флэгерти ничего не стоило: он изложил ему в общих чертах дело, и Флэгерти дал свой "о'кей". Туэйт работал с ним уже седьмой год и успел за это время убедиться, что сам капитан предпочитает иметь дело с пропойцами и мелкими воришками, всякий раз прислушиваясь к рекомендациям из главного полицейского управления: таким образом он подстраховывался и не имел лишних хлопот.
      Туэйт вышел из его кабинета и стал готовиться к встрече с Жабой Тинелли, принцем Нарко. К нему неслышно подошел Уайт и сказал, что звонила Мелоди.
      - Не знаю, уж в чем там дело, - пожал плечами черный полицейский, - но, должно быть, что-то серьезное: за последние пятнадцать минут она звонила три раза.
      Туэйт открыл свой кабинет, подошел к столу и набрал ее номер.
      - Дуг, - в голосе ее чувствовалось волнение, - я наконец продралась через твой манускрипт.
      - Только сейчас? Я думал ты уже давно прочитала его.
      - Ну... в общем, да. В тот раз я лишь пробежала его, чтобы ты имел общее представление о его содержании. Видишь ли, китайский - язык довольно необычный. Каждый иероглиф имеет множество значений, и от того в какой последовательности они расположены...
      - Мел, - он старался говорить как можно спокойнее, - к чему ты клонишь?
      Она замолчала. А когда заговорила вновь, голос ее был еле слышен:
      - Дуг, ты понимаешь, с чем связался?
      - О чем это ты? - подозрительно осведомился Туэйт.
      - Седьмого числа будет поставлена очередная партия товара. Седьмое - это завтра, - из трубки доносилось ее прерывистое дыхание.
      - Черт возьми, в чем дело. Мел? - Она начинала пугать его.
      - Речь идет о поставках оружия. Пауза затянулась так надолго, тишина в трубке была такой зловещей, что Мелоди не выдержала:
      - Дуг? Ты меня слышишь?
      Туэйт лихорадочно соображал. Убийство губернатора, потом - сенатора, крупнейшая за всю историю участка партия наркотиков, а теперь еще нелегальная торговля оружием. Что все это означает? Все эти три линии имели точку пересечения, в этом он не сомневался. Но где и каким образом они пересекаются? И кто находится в центре, кто управляет всеми процессами? Он снова ощутил холодок под сердцем и подумал о Трейси: где его черти носят? Вернувшись утром в участок, Туэйт только и делал, что набирал его номер в вашингтонском отеле "Четыре времени года". Мы вышли на что-то очень и очень серьезное, со страхом думал Туэйт, и мне это категорически не нравится.
      - Ты уверена? - осипшим вдруг голосом спросил он.
      - Четыре автомата "узи", четыре АК-47, двадцать четыре противопехотных гранаты, два скорострельных миномета "фрэнкиз", оснащенных приборами ночного видения, полдюжины пусковых ракетных установок "рейнсбек", комплект ракет "сейтран финтвист", восемь противогазов, пятнадцать канистр со сжиженным газом циан.
      - Боже мой, - прошептал он, - я сейчас выезжаю. Он напрочь забыл о Жабе Тинелли.
      Вот и яма в земле, через которую Луис Ричтер отправится в вечность, отправится неторопливо, словно спускаясь по невидимым ступенькам. Крупные капли дождя гулко стучали в выпуклую полированную крышку гроба красного дерева и, как слезы с щек, стекали на дно могилы.
      Священник прочитал все положенные молитвы, присутствующие бросили на крышку гроба по пригоршне земли, которую тут же смыло дождем. Неподалеку, в том месте, где Шерман-драйв делает резкий поворот на юг, одетая по последней моде женщина укладывала голубые и желтые лилии к подножью памятника. Водитель в ливрее держал над ее головой большой черный зонт. Рядом, вцепившись в руку шофера, стоял мальчик лет восьми. На нем был темный костюмчик, ветер настойчиво теребил его челку, и мальчик недовольно хмурился.
      У могилы Неизвестного солдата густо толпились туристы. Несмотря на подбитый тонким сукном плащ, который вместе с пиджаком выдал ему секретарь, Трейси поежился от холода.
      Последний раз скрипнула лебедка, гроб лег на дно могилы. Двое дюжих молодцов, опершись о ручки лопат, сосредоточение созерцали горизонт.
      - Что ж, - тихо обронил Директор, - вот и все. Трейси повернулся, чтобы уйти, но Директор придержал его за руку:
      - Пусть вначале разойдутся остальные. Нам некуда торопиться.
      Трейси внимательно посмотрел на Директора, потом бросил взгляд за его спину: элегантно одетая женщина уже выпрямилась. Она взяла из букета одну лилию и протянула ее мальчику. Обняв ребенка за плечи, она слегка подтолкнула его, и они пошли прочь. Она что-то прошептала ему на ухо, мальчик остановился, вернулся к памятнику и бросил лилию рядом с остальными цветами. Немного постояв у могилы, мальчик догнал мать. Сейчас Трейси видел, что она очень молодая. Слишком молодая, чтобы быть вдовой.
      Трейси отвел взгляд. Муж этой женщины не должен был умирать, как не должен был умирать и Луис Ричтер. У отца было еще шесть месяцев жизни. И все они принадлежали ему. Но Луису Ричтеру не суждено было ими распорядиться. Жизнь и смерть, две особы, известные своей непредсказуемостью, в особенности, последняя: стоит отвлечься, а она уже тут как тут и изо всех сил наносит удар.
      - Нам осталось обсудить еще один, последний вопрос, - Директор повернулся к Трейси. - У меня для тебя есть задание.
      - Как вы сказали, я больше не член семьи.
      - И, тем не менее, ты был одним из нас. Так же, как твой отец. Все эти годы он верил в наше дело, верил в нас, верил в наш долг перед отечеством. Он понимал всю важность и значение нашей роли.
      - Означают ли ваши слова, что я этого не понимаю?
      - Мы не рассматриваем наших людей как индивидуумов, Мама. Когда-то ты сам это понимал. Мы многоголовы, но тело у нас одно. - Несмотря на сгущавшуюся темноту, глаза Директора сверкали. - И когда одна из голов заболевает и это угрожает телу, ее немедленно отсекают. - Трейси пристально посмотрел ему в глаза. - Я говорю о Киме. Он стал изменником, с ним надо покончить.
      - А я было подумал, что вы решили дать ему уйти.
      Директор кивнул.
      - Совершенно верно. Он преступил черту, и я позволю ему уйти. Навсегда. За другую черту, откуда нет возврата. Его необходимо ликвидировать. Но эта операция может поставить под удар Фонд, а я не могу, не имею права рисковать, - он поднял воротник плаща и повернулся спиной к ветру. - Поэтому его должен устранить ты: ты не член семьи.
      - Вы сошли с ума, - Трейси отпрянул от него, словно поскользнувшись. А ведь секунду назад он твердо стоял на ногах! - Я не наемный убийца. Подите прочь!
      - Олл райт, - неожиданно согласился Директор, - именно так я и поступлю. Но прежде скажу еще кое-что. Убив твоего отца, Ким преступил черту. Внезапно поразившее тебя малодушие не спасет его. Он убил одного из членов семьи, таких вещей мы не прощаем.
      - Ким? - шепотом переспросил Трейси. - Ким убил моего отца? Но почему?
      - Понятия не имею. Мотивы меня не интересуют, важен сам факт.
      - Скажите же наконец правду! - воскликнул Трейси. - Я должен знать правду!
      - Правда состоит в том, что Ким убил твоего отца. Зверски, жестоко, по-садистски, - Директор направился через поросшую травой лужайку, увлекая за собой Трейси. - Он пытается каким-то образом лишить тебя свободы маневра, между вами существовала какая-то связь. Я не знаю, в чем здесь дело, но результат налицо, и результат страшный. С этим надо кончать!
      Крупное тело Директора вздрагивало, лицо постепенно наливалось кровью.
      - У меня нет более убедительных доводов, чтобы ты наконец решился и ликвидировал его. В мире не может быть для тебя убедительнее довода! сорвался на крик Директор. - Что ты теперь скажешь?! По-прежнему хочешь спасти его? Ради чего? Позволь мне тебе напомнить, что именно ты настоял, чтобы Ким был принят в Фонд, твое мнение оказалось решающим. Ты знал его лучше - даже сейчас я не имею о нем той информации, которой в то время располагал ты. И, если помнишь, я согласился с тобой. Но настало время исправить ошибку. Твою ошибку. Какое будет решение?
      Вот она та самая guid pro guo, подумал Трейси, Директор умеет взымать долги.
      - Какие у вас доказательства, что это был он?
      - В отмеченный судмедэкспертом промежуток времени, когда вернее всего наступила смерть, один из жильцов дома
      видел, как в квартиру твоего отца вошел человек с азиатскими чертами лица.
      - И это все?! Только на основании этого вы приговариваете человека к смерти?
      - Это не все. Мама, - глаза Директора гневно сверкнули. - Ты помнишь инцидент, который произошел в Бан Me Туоте в начале тысяча девятьсот шестьдесят девятого года? В отряд Кима проник вражеский агент. Вьетнамец, которому дали имя Чарли. Ким доверял ему, и какое-то время он оправдывал это доверие. Как оказалось, он нанес группе Кима непоправимый ущерб: троих его людей забили, словно скот, предварительно вытащив из них совершенно секретную информацию.
      Директор замолчал. Когда он заговорил вновь, голос его был абсолютно невыразительным; он сложил зонт и подставил лицо под струи дождя, которые текли по его лицу, будто слезы:
      - Ты помнишь?
      - Да, отлично все помню. Я был тем офицером, который возглавлял операцию, и потому возмездие зависело только от меня.