Он поглядел на сияющий словно бриллиант Лоонгшан и подумал о словах Золотого Дракона: "Смерть, мистер Ричтер. Мы увидели там смерть". Чью смерть он имел ввиду, Мицо или его, Трейси?
      Справа начинался горный склон, профиль его был изящен и кокетлив, словно линия женского бедра. В воздухе пахло апельсинами и кардамоном, легкий ветер с моря тихо шелестел черными листьями деревьев. Гонконг полумесяцем раскинулся в лагуне, как изогнутый тонкий клинок, он светился под луной, сверкали бриллианты и изумруды на его эфесе. Сейчас ничто не напоминало об удушливой вони грязных улочек, о джонках покачивающихся на покрытых пятнами мазута водах залива. Об этом могли не думать обитатели Лоонгшана, но только не он, Трейси. Джунгли Камбоджи и Лаоса выжгли клеймо в его душе, они кричали на разные голоса, как люди перед лицом смерти.
      Трейси подошел ближе. Это был двухэтажный особняк в форме буквы L, на крыше более длинного крыла виднелось что-то вроде теннисного корта. Широкие белые колонны окружали бассейн, который сейчас, в призрачном свете луны, напоминал ломтик какого-то экзотического фрукта. Водоем на скалистых склонах Колонии был редкостью, сам факт существования бассейна свидетельствовал о невероятном богатстве владельца особняка.
      Трейси подобрался еще ближе. Где-то над головой пронзительно крикнула ночная птица, и он замер. Он прислушивался к звукам в доме, но все заглушала мягкая музыка, лившаяся из открытых окон особняка.
      Он решил проникнуть в дом с задней стороны. Стены были практически полностью застекленные, в этом были как свои плюсы, так и минусы: его могли увидеть изнутри, но и он с таким же успехом мог наблюдать за всеми перемещениями обитателей особняка.
      Он осторожно обошел бассейн справа, стараясь держаться в тени деревьев. Примерно в ста футах от дома начинались густые кусты, представлявшие собой сравнительно неплохое укрытие.
      Подобравшись к кустам, Трейси медленно повернулся на триста шестьдесят градусов: он прислушивался к звукам ночи, в них произошло некоторое изменение, но какое именно? Несмотря на дефицит времени, он должен был выяснить, в чем дело - до боли в ушах вслушиваясь в ночь, Трейси понял, что почти затих треск кузнечиков.
      Затем раздался звук совершенно иного характера, Трейси припал на колено, увернувшись в последнее мгновение от надвигавшейся на него сверху тени. Из низкой стойки он нанес удар правой ногой, одновременно сбалансировав корпус, великолепно растянутые связки позволили ему поднять удар в средний уровень, поразив нападавшего в живот.
      В отблеске света от бассейна он узнал монгола.
      От удара зубы его клацнули, сквозь плотно сжатые губы с шипением вырвался воздух. Удар сбил его с ног, но он почти сразу же вскочил и приготовился к новой атаке.
      Трейси подтянул правую ногу и снова занял низкую стойку. Еще один удар той же ногой, практически двойник первого - монгол с трудом блокировал выпад Трейси и тихо выругался. Затем стремительно ринулся вперед, пытаясь схватить Трейси за горло.
      Трейси откатился в сторону и едва не задохнулся от боли, ударившись спиной об острый камень. В ту же секунду монгол прыгнул на него: он был очень силен, и на его стороне была инерция падения. Трейси пытался найти уязвимое место для удара и, подогнув ногу к самой груди - когда противник немного прогнулся в талии, - изо всех сил обрушился коленом на грудину противника.
      Монгол вскрикнул, раскинул руки в стороны и, перевернувшись в воздухе, неестественно согнулся и отлетел назад. Раздался похожий на ружейный выстрел треск, и Трейси понял, что монгол при падении сломал ногу.
      Он немного расслабил мышцы, приподнялся, занимая более высокую стойку, и едва не пропустил рубящий удар в гортань: он не видел первой фазы этого стремительного удара рукой, он его почувствовал по изменению движения воздуха. Сила удара была чудовищной, и Трейси понял, что если он окончательно не обезвредит противника, тот не отвяжется от него даже со сломанной ногой.
      Сместившись зигзагом вперед, он левой кистью поставил мягкий блок, погасив смертельный удар ребром ладони, и, уйдя всем корпусом влево и вниз, провел серию ударов нуките, поражая грудную клетку, брюшину и носовой хрящ монгола.
      Трейси вновь опустился на колено, давая отдых напряженным пальцам: постепенно выравнивалось дыхание. Он снова прислушивался к звукам ночи, которую они с монголом всего лишь несколько мгновений назад потревожили короткой, почти безмолвной схваткой. Припав к самой земле, Трейси внимательно обследовал территорию вокруг, но никого не обнаружил.
      Деловито стрекотали трудолюбивые цикады. Времени у Трейси становилось все меньше и меньше.
      Он обогнул здание и наконец нашел раздвижную стеклянную дверь, сквозь которую колеблющийся зеленый свет заливал неподвижную гладь бассейна.
      Последние сто метров до двери он преодолел одной стремительной перебежкой. Замок здесь был очень простой, но открывать его не потребовалось: дверь оказалась незаперта. Трейси осторожно сдвинул одну створку и проскользнул внутрь, застыв, как изваяние, за длинными, до самого пола светло-бежевыми шелковыми занавесями. Сквозняка здесь не было, шторы не колыхались. Трейси задрал промокшую от пота майку, расстегнул "молнию" на кожаном поясе и достал баллончик с кремом для бритья - правда, баллончик Трейси был заправлен отнюдь не бритвенной пеной: в отеле "Принцесса" он для этой цели вполне успешно использовал обыкновенное мыло. Зажав баллончик в левой руке, он осторожно отодвинул край занавески.
      Комната словно светилась изнутри серебром. Трейси сделал шаг вперед. Он был один. Судя по всему, он попал в столовую: на небольшом возвышении здесь стоял стол с прозрачной крышкой из толстого стекла, по основанию каменного пьедестала бежали зеленые и красные выгравированные драконы. Вокруг стола расположились стулья, их было двенадцать, с аналогичной гравировкой на ножках. В центре возвышалась дивная фарфоровая ваза, стенки ее были такими тонкими, что сосуд казался полупрозрачным.
      Справа открывался вид на громадных размеров гостиную - в дальнем конце ее виднелась лестница из кованого железа, которая вела на второй этаж, где, вероятно, находились спальни. Слева - небольшой коридор, через который можно было попасть в кухни и гараж.
      Трейси не раздумывая двинулся вправо, мимо длинной ширмы, отделявшую жилое помещение от столовой. Он не знал, что за ширмой есть дверь и, естественно, не предполагал, что кто-то может появиться у него за спиной. Или выйти прямо на него.
      Трейси уже было миновал ширму, как вдруг замер, словно пораженный молнией: прямо перед ним, словно из-под земли, выросла маленькая, изящная китаянка. Она была гораздо ниже Нефритовой Принцессы. Судя по чертам лица - жестким и идеально правильным, - она родилась в Шанхае, в этой женщине не было той мягкости и чувственности, которые исходили от Нефритовой Принцессы. Но она была красива и в высшей степени сексуальна, Трейси мгновенно отметил это.
      Она удивленно смотрела на него широко открытыми раскосыми глазами, чуть склонив голову набок. Они внимательно наблюдали друг за другом, словно два хищника, внезапно столкнувшиеся нос к носу в джунглях. Женщина вскрикнула, Трейси бросился к ней и, обхватив за талию, крепко прижал к себе и сразу же почувствовал тепло ее маленьких упругих грудей.
      В дальнем конце комнаты возникло какое-то движение. Два китайца. Оба с пистолетами в руке. Они расположились достаточно далеко друг от друга, поэтому, будь даже у Трейси оружие, стреляя в одного, он неизбежно попадал бы под пулю другого. Значит, это профессионалы. Трейси повернулся таким образом, чтобы женщина находилась между ним и охранниками.
      Краем глаза он уловил движение над собой - не меняя позиции, Трейси поднял голову и увидел на балюстраде второго этажа Мицо.
      - Мистер Ричтер, - медленно проговорил японец, - вы создали мне массу проблем.
      На нем была просторная черная рубаха и темные брюки.
      - Пора заканчивать эту игру. Не представляю, как вам удалось проникнуть сюда, но сейчас вы должны признать, что проиграли свою скачку. Сдайтесь добровольно, или мои люди застрелят вас.
      - Почему же они не сделали этого до сих пор? - равнодушно осведомился Трейси.
      Мицо нахмурился и разгладил пальцем усы.
      - Да, вы правы. Я не хочу, чтобы Маленький Дракон пострадал. Но вас, мистер Ричтер, необходимо устранить.
      - Кто отдал вам такой приказ?
      Мицо улыбнулся:
      - По крайней мере этого вы не знаете, - лицо его снова сделалось непроницаемым. - Признаюсь, вы изумляете меня. Совершенно очевидно, что вы осведомлены о моей наркосети, но связи вам неизвестны. Любопытно. И вот теперь я пытаюсь понять, каким образом вам вообще удалось выйти на меня.
      Он шагнул вперед и взялся за кованые перила лестницы.
      - Система моей безопасности работает очень четко, поэтому хотелось бы знать об источнике утечки информации.
      ( Вот видите, у нас есть информация, которой мы можем обменяться.
      Мицо снова улыбнулся, но вскоре опять нахмурился.
      - Увы, нет. Вы, мистер Ричтер, сейчас не в том положении, чтобы предлагать какие бы то ни было сделки. Пока мы с вами здесь беседовали, два моих человека вошли в дом с другой стороны и сейчас находятся у вас за спиной. Если только вы причините Маленькому Дракону хоть малейший вред, они убьют вас.
      - Допустим, я вам поверил, - почти весело парировал его угрозу Трейси, но у меня есть для вас кое-что еще.
      Он опустил левую руку, чтобы Мицо видел, что в ней.
      - Крем для бритья? - в голосе Мицо звучало неприкрытое презрение.
      - Подарок от моего отца, - Трейси наблюдал за выражением лица японца. Помните? Эта штука разнесет всех нас в клочья.
      - Крем для бритья?
      - А как вы думаете, я протащил бы это через таможню?
      Лицо Мицо посерело. Он замер, щека его еле заметно подергивалась.
      - Похоже, я снова недооценил вас, - тихо сказал он. - Но, обещаю, это в последний раз.
      Мягко ступая обутыми в тапочки ногами, он спустился по лестнице и сделал знак охране. Они сразу же убрали пистолеты и вышли из комнаты.
      - Игру действительно пора кончать, - устало проговорил Мицо. Сцепив руки за спиной, он подошел к Трейси. - Вы уже нанесли мне значительный урон. Того, что вы сделали, более чем достаточно. Вот уже почти двадцать лет я живу в Гонконге и делаю здесь все, что хочу, - он задумчиво пожал плечами. - В конце концов, что мне еще надо? - Он кивнул своим мыслям. - Только Маленький Дракон. А что останется? Может, Маленький Дракон, и вереница дней, как две капли воды похожих один на другой.
      Он был уже совсем близко, потухший взгляд его, казалось, говорил: жаль, что я проиграл, но я уважаю вас за то, что вы меня победили. Мицо производил впечатление очень уставшего человека, но в какой-то момент глаза его сверкнули, и Трейси вдруг понял, что сделал ошибку. Слишком близко, мелькнула мысль, я позволил ему подойти слишком близко!
      Но Мицо уже выбросил руки вперед и вырвал Маленького Дракона из объятий Трейси. В ту же секунду он сделал нырок с одновременным выпадом вперед и нанес короткий режущий удар правой рукой.
      Он почти достиг цели, но страх, который на мгновение охватил Трейси, послал в кровь мощный поток адреналина, и в последний момент он все же успел среагировать на удар, опоздав, правда, на какую-то долю секунды. Пропустив скользящий удар, Трейси все же сумел поймать руку Мицо на захват, и простейшим приемом из арсенала айкидо, используя силу противника как оружие против него самого, взял запястье Мицо на болевой изгиб.
      Он слегка повел заломленную кисть Мицо вниз, и тот вскрикнул от боли. Продолжая удерживать его, Трейси нагнулся и поднял с пола упавший баллончик.
      - Считайте, что вам повезло, - шепнул ему на ухо Трейси. - А если вы столь же умны, сколь удачливы, вам удастся остаток своих дней провести с Маленьким Драконом. Если же нет, - он снова рванул намертво зажатую кисть, - умрете прямо здесь. Подумайте.
      От боли Мицо едва не плакал, ему уже явно было тяжело дышать.
      - Олл райт, - наконец сдался он, - достаточно. Я расскажу вам то, что вы хотите знать. Только отпустите меня. Вы же медленно меня убиваете.
      - Неубедительно, - возразил Трейси, - у меня пока нет оснований верить вам.
      - Я дам вам доказательство своей искренности, - лицо Мицо побагровело, он уже находился на грани пароксизма.
      - Весьма сомневаюсь.
      - Дайте мне по крайней мере шанс. Уверяю вас, вы ошибаетесь, и я докажу вам это всего двумя словами.
      - И что же это за слова? - поинтересовался Трейси.
      - "Операция Султан".
      Фирма "Моришез" размещалась в западной части Двадцать седьмой улицы. Это был район, где безраздельно господствовали компании, занимающиеся экспортом и импортом: небольшие складские помещения, конторы оптовиков, развернувших свой основной бизнес на Шестой авеню, филиалы агентств по торговле недвижимостью, которые базировались на Восьмой авеню.
      Туэйт припарковал свой "шеви" в месте, где стоянка категорически запрещалась, и опустил солнцезащитный щиток с прикрепленной к нему карточкой "Полиция".
      - О'кей, - повернулся он к Мелоди. - Пошли.
      Это было здание из красного камня, грязное, с трещинами на фасаде короче, оно ничем не отличалось от большинства зданий Нью-Йорка, построенных в самом начале века. Они вошли в узкий затхлый коридор, стены которого были выкрашены в казенный зеленый цвет. Из подвала тянуло плесенью.
      Привинченная к стене потрескавшаяся стеклянная табличка утверждала, что фирма "Моришез" находится на втором этаже.
      Туэйт левой рукой обнял Мелоди за талию, в правой уже был любимый 38-й. Они начали подниматься по ступенькам. На площадке Туэйт остановился, чтобы перевести дух. Пыльная полутемная лестница, единственный источник света лампочка без плафона, которая висела на убегавшем в облупленный потолок проводе.
      Туэйт находил интерьер неубедительным: последний раз живой человек поднимался по этой лестнице, наверное, еще при жизни президента Рузвельта. Мелоди хотела что-то сказать, но Туэйт крепко сжал ее руку и отрицательно покачал головой.
      Офисы фирмы "Моришез" находились где-то в средней части коридора второго этажа. Туэйт жестом приказал Мелоди подойти к правой стене. Прижавшись губами к ее уху, он тихо прошептал:
      - Пока я тебя не позову, не двигайся. Если в течение минуты ты не услышишь мой голос, беги отсюда что есть сил.
      Она поглядела на него широко открытыми от удивления глазами:
      - Что ты рассчитываешь найти здесь?
      - Не знаю, - он пристально смотрел на нее, отлично понимая при этом, что смотреть надо совсем в другую сторону. - Может, ничего. А, может быть, все.
      - Опять стрельба, опять оружие.
      - С твоими друзьями по-другому не получается.
      Она усмехнулась, обнажив ряд идеально белых, ровных зубов.
      Он повернулся и быстро пересек линию двери, которая теперь отделяла его от Мелоди. Осторожно повернул ручку левой рукой - она подалась, и Туэйт тихо толкнул дверь. Никакого результата, дверь была заперта. Что ж, ничего иного он и не ожидал.
      Туэйт достал из кармана связку отмычек и принялся возиться с замком. Изумленная Мелоди во все глаза наблюдала за его возней. Замок щелкнул и, не медля ни секунды, Туэйт резко распахнул дверь и, чуть присев с зажатым обеими руками пистолетом, застыл на пороге.
      Пол кабинета был покрыт богатым ковром светло-зеленого цвета с длинным мягким ворсом. Стол и стулья красного дерева, обитый натуральной кожей широкий диван. В левой стене - бар, напитки для которого, это была ясно с первого взгляда, подбирались с любовью. На остальных стенах висели гравюры, почти на всех были изображены китайские парусники начала девятнадцатого века.
      Туэйт подошел к столу: календарь, деловые блокноты-ежедневники, стаканчик с остро заточенными карандашами, бронзовый нож для открывания конвертов, набор ножниц, пресс-папье из белого оникса, огромная декоративная скрепка для бумаг на эбонитовой подставке. И все. Странно, подумал Туэйт. Где же телефон?
      Рядом со столом находился шкафчик для бумаг. Туэйт открыл верхний ящик и извлек лист писчей бумаги. В верхней части страницы красовалась коричневая шапка: "Фирма Моришез", основана в 1969 году".
      Больше на листе ничего не было. Туэйт сложил его вдвое и убрал в карман пиджака. Остальные ящики были пустые, ничего кроме пыли. Что ж, неплохо, решил Туэйт. Это "почтовый ящик": одни доставляют сюда информацию, другие забирают ее.
      В коридоре послышался какой-то шум, и он резко повернулся:
      - Мелоди?
      - Кто такая Мелоди? - ответил ему хриплый мужской голос.
      Туэйт поднял пистолет и в ту же секунду услышал характерный звук спускаемого курка - бросившись на пол, он больно ударился плечом, но все же ушел от пули. На лице его появилась недобрая улыбка, он громко скрипнул зубами.
      Лежа на ворсистом ковре, он отчетливо видел своего противника: человек со шрамом через все лицо снова целился в него из длинноствольного пистолета.
      - Прощай, приятель, - человек со шрамом улыбнулся.
      Туэйт негромко вздохнул. Пальцы его онемели, револьвер лежал прямо перед ним, в нескольких сантиметрах от его вытянутой руки.
      Раздался еще один выстрел, но, странно, он не почувствовал никакой боли. Только сердце забилось чуть быстрее, и в дыхании появились хрипы, но пуля не задела легкие, в этом Туэйт был уверен. Он открыл глаза.
      Человек со шрамом на лице сидел у порога, рука с длинноствольным пистолетом неподвижно лежала на полу. Взгляд его карих глаз был мутный, немигающий. В центре лба его виднелось красное пятно размером с куриное яйцо выходное отверстие пули, угодившей в затылок.
      Туэйт беспомощно моргал, не понимая, что произошло. Челюсть его отвисла от неожиданности. В коридоре, прямо под трупом, возникла какая-то фигура: Мелоди. В опущенной руке ее он увидел пистолет 45-калибра. Она пристально смотрела на Туэйта. Губы ее беззвучно шевелились, на лбу, у самых волос, он увидел тонкий порез, кровь уже запеклась. Лицо ее было очень бледным.
      - Там был еще один, - еле слышно прошептала она. - Я не хотела никого убивать.
      В глазах ее стояли слезы. Она провела ладонью по щеке, пистолет выпал из тонких пальцев и с глухим стуком упал на пол. Ее била крупная дрожь, но Мелоди, не отрываясь, смотрела на Туэйта.
      - Полюбуйся, что я из-за тебя натворила.
      Она перешагнула через труп в дверях и двинулась к нему - на лице ее было написано глубокое отвращение, но, увидев выражение лица Туэйта, взгляд ее изменился. Она присела рядом с ним на корточки и положила ладонь ему на плечо. Он поморщился от боли: именно этим плечом он ударился об пол.
      Туэйт с трудом сел и прижался затылком к стене. Мелоди погладила его по щеке:
      - Прости, - пробормотал он, - за все прости.
      Она придвинулась ближе:
      - Помолчи. Лучше отдохни.
      - Я хотел сказать...
      - Я знаю, что ты хотел сказать, - прервала она его деловым, решительным тоном.
      Он видел, что она снова рассматривает его, как будто в первый раз увидела, - она все еще плакала, но страх в глазах исчез. Мелоди явно чувствовала облегчение, словно с души свалился огромный камень.
      - Ты поработала на славу, - Туэйт с рудом шевелил пересохшими губами, голос его был хриплый и невыразительный.
      - Нет, - прошептала она, - вся работа еще впереди.
      Она наклонилась над ним:
      - А сейчас я тебя поцелую, и ты превратишься в королевича.
      И в то мгновение, когда губы их встретились, - Туэйт мог в том поклясться, - Мелоди улыбнулась.
      По нью-йррским стандартам условия здесь были кошмарные: плохие, неприспособленные для репетиций залы, вдобавок жара в них стояла такая, что танцоры начинали потеть в первые же минуты занятий. Мартин непрерывно ругался с местными властями, пытаясь в кротчайшее время привести все в порядок. Мартин умел разговаривать с сильными мира сего, но все это чрезвычайно раздражало, и танцоры нервничали.
      Однако с подлинными проблемами они столкнулись лишь после того, как поднялись на сцену, когда исправлять что-либо было уже поздно: вместо пружинистого деревянного покрытия, к которому они привыкли и которое помогало делать прыжки и поддержки, сцена, словно автострада, оказалась бетонной!
      - Невероятно! - только и мог воскликнуть Мартин. Лорин разделяла его чувства. Но они работали в полную силу, по-другому танцоры этой труппы не умели, так их учили на протяжении всей жизни: они танцевали бы и в заболоченных по колено джунглях.
      Великолепная труппа, и принимали ее с восторгом. Балет был одним из многих видов искусства Запада, запрещенных в Китае, и все прекрасно понимали, что китайцы истосковались по культуре.
      Для Лорин триумф был несколько омрачен растяжением мышцы левой ноги. Это произошло в самом конце ее сольного номера, и Лорин была вне себя от бешенства.
      Она так и не поняла, как все случилось. Лорин лишь подозревала, что ее партнер Стивен, на которого она всегда могла положиться, слишком резко отпустил ее из поддержки. Не исключала она и того, что необычайно жесткая и непружинистая поверхность сцены вновь заставила ее вспомнить о только что зажившем бедре - возможно, она была слишком напряжена и на выходе из поддержки немного сместила центр тяжести. В общем, как бы там ни было, контакт со сценой произошел внешней поверхностью стопы, а не ступней - в сочетании с моментом вращения и ее собственным весом этого было достаточно для повреждения мышцы. Кажется, она даже услышала щелчок в голеностопе. Стивен мгновенно понял, в чем дело, и тут же подхватил ее.
      Шквал оваций она почти не слышала и не вышла на "бис".
      В гримерной она чертыхалась и морщилась, пока врач накладывал на ногу компресс со льдом. Быстрым шагом вошел Мартин, лицо его было озабоченным.
      - Ну как она? - спросил он врача. Тот только пожал плечами:
      - О характере травмы с уверенностью можно будет говорить не раньше чем через сутки. Но, как бы там ни было, вряд ли это разрыв связок.
      - Лорин?
      - Жутко болит, - сердито огрызнулась Лорин. - Черт бы все побрал!
      Мартин похлопал ее по плечу:
      - Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.
      - Великолепно, - фыркнула Лорин, - завтра целый день буду валяться в постели.
      Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на врача. Тот озабоченно покачал головой.
      - Чепуха, - Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. - Такой возможности ни у кого из нас больше не будет, и мы используем ее на все сто процентов. Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне любезно предоставило народное правительство.
      Лорин сбросила полотенце - совсем неплохо провести целый день с Мартином.
      - Отлично, - глаза ее снова заблестели, - очень здорово!
      - Вот и хорошо, - Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. - А теперь мне надо пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется принять участие в беседе: он ждет не дождется конца концерта, чтобы встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря, я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы прилетели, он не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.
      Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:
      - Для нас это очень важно, Лорин. Важно с точки зрения успеха всего турне. Дружеские связи, сердечные отношения - в конце концов ради того, чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить в этой стране.
      Мартин встал и снова улыбнулся:
      - И он действительно производит впечатление радушного человека.
      Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно сбитого китайца.
      - Лорин Маршалл, - церемонно, в традициях старого русского дворянства поклонился Мартин, - позвольте представить вам господина Донь Жиня, советника по культуре провинции Шанхай.
      Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов, чуть пожелтевших, словно состарившаяся полированная слоновая кость.
      - Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, - он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. - Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.
      - Благодарю вас.
      - Пользуясь случаем, хочу выразить свое сочувствие, мне, право, очень жаль, что вы получили травму, - он снова улыбнулся, манера его речи теперь несколько изменилась, словно советник на время решил отбросить официальный тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. - Боюсь, это отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу лишь сказать, что не имел представления о требованиях такой прославленной труппы к сценической площадке.
      Его искренность растопила ледок сдержанности. Он действительно само очарование, подумала Лорин, и улыбнулась своей особой улыбкой, которую приберегала для самых ответственных случаев:
      - Полагаю, вы заслужили прощение.
      Донь Жинь поклонился.
      - Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь - и дар небес, - если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, - он кивнул на ее ногу и помрачнел. - Но, вероятно, ваша травма не позволит...
      Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.
      - Ничего страшного. Я пока еще не инвалид. С радостью принимаю ваше предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.
      Лицо китайского чиновника просияло.
      - Ну надо же! - воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут же прикрыл ладонью рот. - Ой!
      Теперь засмеялись Лорин и Мартин.
      Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.
      - Итак, Лорин, - китаец взял ее под руку, - я покажу вам ночную жизнь Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. - Он снова улыбнулся, и Лорин подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком может действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.
      Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.
      - И, пожалуйста, - он серьезно посмотрел на нее, - зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.
      - Что случилось? - нежные пальцы пробежали по его руке.
      Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.
      - Ничего. Абсолютно ничего.
      Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:
      - Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.
      - Я насмотрелся всяких нехороших вещей.
      Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница - изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.
      О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?
      Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.
      Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей - сиреневой и хвойной, - которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.
      Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?
      Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:
      - Все хорошо, уже все хорошо.
      Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.
      Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.
      Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.
      Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.
      - О Боже, - бормотал молодой врач, - вас, должно быть, полоснули ножом.
      - Занимайтесь своим делом, док, - буркнул Туэйт.
      - Мне придется сообщить в полицию, - огрызнулся врач, бинтуя рану, - у нас такой порядок.
      - Считайте, что уже сообщили, - Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.
      С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.