Свет от настольной лампы ровно ложился на высокие скулы сына, отчего лицо его напоминало мраморное изваяние.
      - Народ надо убеждать, а после того как комиссия Салливена по существу расковыряет все крысиные норы государства, слова уже ничего не будут значить, люди сыты ими по горло. Неверных карают кипящей смолой... Пока всего того, чем мы обеспечили Готтшалка, хватает, он уже стал кандидатом в президенты, ну а дальше что, а? На карту поставлено слишком много, чтобы можно было полагаться на волю случая, - Макоумер рассмеялся. - А мы и не станем. Послезавтра мы сделаем Готтшалка президентом, так ведь, Киеу?
      Киеу встал. На лицо упала тень, и Макоумер не видел его глаз.
      - Все верно, отец, - произнес, он наконец и машинально пригладил волосы. Я вам сейчас не нужен?
      - Думаю, нет, - Макоумер отчаянно пытался понять, что у сына на уме.
      - У вас здесь очень душно, - Киеу говорил почти шепотом, - пойду немного прогуляюсь.
      - Конечно же, отдохни, - Макоумер дождался, пока за ним закрылась дверь, и снова сел за компьютер. Он вызвал ту самую программу, которой занимался до прихода Киеу. Но мысли его снова были далеко: что же все-таки случилось с Киеу? Насколько серьезны происшедшие с ним изменения? И, самое главное, можно ли ему доверять, как и прежде?
      Он закрыл глаза и разложил все возможные варианты по мастям, как при игре в покер. Он тщательно анализировал все комбинации, отмечал преимущества и недостатки каждой и наконец остановился на лучшей из них.
      Он тут же снял трубку и набрал номер.
      - Эллиот? - голос его звучал тепло и сердечно. - Ну как ты? Прекрасно. Тебе предоставили всю необходимую информацию по "Метрониксу"? Великолепно! Макоумер помолчал и после точно выверенной паузы продолжил: - По-моему, нам давно уже пора пообедать вдвоем, тет-а-тет. Составишь компанию? Считай, что это деловой ленч, не возражаешь? Отлично, я так и думал. В нашем излюбленном местечке? - Он засмеялся. - Да, столик за мой счет. Вместе и поедем... Нет, завтра вряд ли получится, - солгал он, - но послезавтра - самое удобное время. Да, вот именно, тридцать первого.
      Макоумер осторожно положил трубку.
      Может, Эллиоту удастся то, что не под силу мне, с улыбкой подумал он.
      Когда Туэйт услышал звук открываемого замка - а дверь у нее запиралась настоящим полицейским замком, - сердце его сладостно защемило. Он так давно не видел ее последний раз это было где-то в прошлой жизни. Он вдруг почему-то подумал, что не узнает ее, что в дверях покажется совершенно незнакомое лицо, и он отпрянет назад и удивленно подумает: "Кто это, черт возьми?"
      Дверь медленно приоткрылась - вначале появилась копна черных вьющихся волос, а потом... А потом ее бледное лицо с огромными как небо глазами, которые безучастно смотрели на него. И вдруг эти глаза сверкнули, он услышал как она задохнулась от удивления:
      - О, Боже мой!
      Он вошел внутрь. От одного взгляда на ее лицо у него разрывалось сердце.
      - Дуг?.. Вот уж не ожидала...
      - Хочу попросить тебя об одном одолжении.
      Надо побыстрее покончить с этим делом и убраться, подумал Туэйт.
      Склонив голову набок, она озадаченно поглядела на него:
      - Ты же прекрасно знаешь, что ничего не обязан просить, это часть нашей...
      - С этим покончено, - перебил он ее. Тошно было от одного лишь воспоминания. - Всему, что было раньше, конец. Навсегда.
      Сообщение явно потрясло ее, и только сейчас Туэйт понял всю двусмысленность своих слов. А что я, черт возьми, имел в виду? - мрачно размышлял он.
      - Понятно, - она уже взяла себя в руки, вот только стала еще бледнее.
      - Я не понимаю, - Туэйт изобразил невинное выражение и развел руками, думал, ты обрадуешься. Ведь это же означает свободу, твою свободу. Ты свободна.
      - Свободна настолько, чтобы отказать тебе в твоей просьбе? - насмешливо спросила она.
      - Ты вправе отказать мне.
      - Тогда я воспользуюсь своим правом, - и она резко отвернулась от него.
      Туэйт видел, как напряглись мышцы ее рук.
      - Значит... - Он почувствовал комок в горле и, только сделав несколько глубоких вдохов, вновь обрел дар речи. - Значит больше ты никогда меня не увидишь.
      Голова ее дернулась, словно от удара. Ему показалось, что она что-то сказала. Туэйт сделал шаг к ней:
      - Что ты сказала?
      Медленно, очень внятно, с трудом сдерживая эмоции, она вновь произнесла:
      - Поступай, как знаешь.
      Он почувствовал раздражение - так бывало всегда, когда он сталкивался с ситуацией, которая при всей своей ясности и определенности вдруг на глазах трансформировалась в нечто непредсказуемое.
      - И как, по-твоему, я должен на это реагировать? Что мне следует сказать тебе в ответ?
      Она повернула голову, и Туэйт увидел румянец на скулах и сверкающие, как льдинки, слезы в уголках глаз:
      - Если то, что ты сказал, правда, мне глубоко плевать на твою реакцию. Если это правда!
      - Правда? Так, значит, ты хочешь знать правду? - взорвался Туэйт. - О'кей, ты ее получишь! У меня была интрижка - нет, не интрижка, - роман, роман с тобой, с проституткой. И все это время я был женат. Я игнорировал жену, не уделял должного внимания ребенку, и вот теперь они оба мертвы, а у меня ничего не осталось. Ничего! Это ты в состоянии понять?
      Только сейчас он осознал, что вцепился ей в плечи и изо всех сил трясет хрупкое тело. Лица их были совсем близко, он чувствовал ее запах, тепло ее тела обволакивало Туэйта, но он усилием воли освободился от чар - сейчас он, словно вулкан, извергал все, что накопилось в нем за долгие бессонные ночи, вес, что до этого момента было заперто в кладовых памяти.
      - А правда состоит в том, что всякий раз, когда я думаю о тебе, смотрю на тебя, всякий раз, когда я говорю с тобой, я вспоминаю, что я наделал, и вынести этого я не могу!
      - Убери лапы, - тихо и спокойно попросила Мелоди, и Туэйт подчинился. Все эти бесконечные дни и ночи я думала о тебе, я думала, что люблю тебя. Она нервно рассмеялась. - Да, вот именно! И, увидев тебя на своем пороге, я поверила в это чувство. Но я еще подумала: Боже, что ему пришлось пережить! Сейчас не время, не самое подходящее время, скажем так, - глаза ее сверкнули. - Но, кажется, я ошиблась, Дуг. Точно так же, как ошибаешься ты, когда говоришь, что лишился всего на свете, что внутри у тебя пустота. Какая уж там пустота! Ты по уши залит самосожалением, заправлен под завязку! Таким я тебя ненавижу, ты отвратителен! Как, вероятно, и то, о чем ты хочешь меня попросить.
      - Я тебя вполне понимаю, - кивнул Туэйт. Сейчас он снова был собран и холоден. Он точно знал, что надо делать. - Ладно. Как я уже сказал, мы расстаемся. Ты не хочешь оказать мне услугу, что ж, о'кей. Но, вспомни: quid pro quo19. Я, между прочим, добывал для твоих прежних дружков-уродов кое-какую информацию, таков был наш с тобой уговор с самого начала, ты сама на этом настаивала. "Ну что тебе стоит. Дуг, - передразнил он ее, - это даже не служебная тайна, а хорошие парни избегут неприятностей". Так вот, передай хорошим парням, что на послезавтра намечена облава. И весьма серьезная. Наколоты все мало-мальски крупные фигуры. Среди них пара-тройка, кого ты отлично знаешь, а, может, даже и любишь. Ну вот, я дал тебе информацию - и с ней, и со своей жизнью можешь поступать как тебе заблагорассудится.
      Закрыв за собой дверь, Туэйт почувствовал что-то вроде облегчения.
      Как только дверь за Туэйтом закрылась, Мелоди бросилась в ванную и наскоро приняла душ, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале. Больше всего ей хотелось схватить телефон и обзвонить всех по очереди, но друзья предупредили, что ни при каких обстоятельствах нельзя пользоваться телефоном. Полиция постоянно прослушивает переговоры, и абсолютно не важно, санкционировано ли это прокурором, или они действует на свой страх и риск: если тебя заметут с товаром, можешь сколько угодно жаловаться на противозаконное прослушивание твоего телефона.
      Мелоди открыла сумочку, убедилась, что ключи на месте, денег достаточно, и попыталась прогнать мысли о Туэйте. Слезы еще не просохли. Она всем сердцем желала возненавидеть Туэйта, вот только почему-то ничего не получалось.
      Она вытащила салфетку "клинекс" и вытерла глаза. О Боже, думала Мелоди, не хватало только, чтобы они увидели меня в таком виде! Ладно, прочь сентиментальность, дурочка, тебе предстоит серьезная работа.
      Туэйт засек ее на Бродвее: Мелоди ловила такси. Он действовал очень осторожно. Уж кто-кто, а Туэйт знал, какой ловкой может быть Мелоди - вот, например, она очень ловко поглядывает по сторонам, усаживаясь в машину. Хитра, размышлял Туэйт, очень хитра. Но до меня ей далеко.
      Он сидел, пригнувшись к рулю, зажигание включено, мотор работает, солнце лупит прямо в ветровое стекло - узнать его она не сможет. Единственное, что от него требовалось: в нужный момент плавно выжать педаль газа. Ждать долго не пришлось.
      Мелоди ехала в центр города, и это удивило его. По мнению Туэйта, дела подобного рода проворачивались где-нибудь в богатом пригороде, или на худой конец в одном из пентхаузов на Парк-авеню. Однако такси остановилось у многоквартирного дома в старой части города, не блещущей живописными витринами и изысканными фасадами.
      Когда-то, в самом начале века, это был район рыбаков и китобоев. По этим самым каменным мостовым прогуливался Герман Мелвилл, а в маленьком баре на углу, где почерневшие от времени и пролитого пива деревянные столы до сих пор были привинчены к полу - говорят, что в пылу обычной, как осенний дождь, моряцкой драки китобои имели обыкновение пускать в дело и тяжеленные столы, так вот в этом самом баре классик американской литературы любил пропустить стаканчик-другой густого темного пива.
      Здания здесь остались такими же, как и в начале века, только под тяжестью навалившихся на них лет слегка покосились. И обветшали. Туэйт вылез из машины и перешел на противоположную сторону улицы. С рыбацкого рынка на Саут-стрит, всего в полуквартале отсюда, пахло морем и свежей рыбой.
      Перед этим Туэйт пять долгих минут просидел в машине и, барабаня пальцами по рулю, неотрывно следил за дверью здания, в которую вошла Мелоди. Не дождавшись ее появления, он направился следом.
      Открыв входную дверь, он достал пистолет. В коридоре никого не было. Из-под лестницы на него желтыми глазами таращился кот. Это был кот-философ: он не орал, не чесался - он просто смотрел на вошедшего, и в глазах его читалось совершенно не кошачья печаль, свойственная лишь индивидам интеллигентным, а, значит, познавшим жизнь и успевшим устать от нее безмерно.
      Туэйт понимающе кивнул коту и, держа пистолет 38-го калибра наготове, прошел мимо него. Задача предстояла не из легких, сейчас он это понимал. На первом этаже он насчитал не меньше шести дверей. Сидя в машине, он прикинул сколько здесь магазинчиков: их было пять. Значит, остается тридцать квартир, и где-то в одной из них - Мелоди.
      Конечно, было бы много проще, если бы он смог идти следом за ней, тогда он бы точно знал, куда именно она вошла. Но здание было построено таким образом, что подобная возможность исключалась: лифта нет, лестница всего одна. Она сразу поняла бы, что за ней следят.
      Выбора у него не было, оставалось лишь ждать, когда она выйдет. Поднявшись до середины лестницы, Туэйт остановился: на месте тех, кто ведет свои дела в такой дыре, он в первую очередь позаботился бы о безопасности. В данном случае безопасность означала возможность быстрого бегства. А это означало первый этаж с его черным ходом, или же последний, откуда можно было выбраться на чердак, а затем затеряться в лабиринте крыш. Любой этаж между ними представлял собой потенциальную ловушку.
      Он спустился на первый этаж и огляделся: если черный ход здесь и был, то его, вероятно, заколотили, а поверх легла пыль веков.
      Оставался последний этаж. Он бесшумно поднялся по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. Между четвертым и пятым этажами он замер: сверху донесся какой-то звук. Звук открываемого замка.
      Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел наверх и увидел Мелоди. Она стояла спиной к нему, разговаривая с кем-то, кто находился в квартире. Туэйт, не задумываясь, рванулся через лестничную площадку и, чуть согнувшись и выставив вперед плечо - как учил в школе тренер по бейсболу, - вогнал Мелоди словно биллиардный шар в квартиру: она только успела вскрикнуть. Дверь с грохотом ударилась о стенку, а Туэйт замер на пороге.
      - Какого?..
      - О'кей! Не шевелиться! Полиция! - И он принял классическую стойку: ноги широко расставлены и согнуты в коленях, корпус чуть вперед, обе ладони лежат на рукоятке верного 38-го. Перед ним маячили три мрачных типа: один с темными зализанными волосами, другой в безупречно пошитом костюме, у третьего - рябое лицо.
      - Подлая тварь! Притащила за собой хвост!
      Уловив движение слева, Туэйт чуть повернул корпус: один из троих успел вытащить короткоствольный пистолет 45-го калибра, пистолет чудовищной разрушительной силы.
      - Брось, - посоветовал Туэйт, - ну же!
      Человек произнес какую-то фразу - речь его была резкая и гортанная. Туэйт даже приблизительно не мог бы сказать, что это за язык. Человек поднял руку и навел пистолет на Мелоди.
      Туэйт мгновенно нажал курок - тот тип отлетел к противоположной стене, пистолет выпал. Он с такой силой ударился о кресло, что ножка его сломалась. Рядом с телом начинала растекаться лужица крови.
      - Кто следующий? - мрачно осведомился Туэйт.
      - Во всяком случае, не я, - отозвался ближний к Туэйту тип с оспинами на лице и заложил руки за голову. - Нам не нужны проблемы, приятель. Кстати, у тебя не было ни малейшего повода врываться сюда: мы тихо-мирно сидели, немного выпивали.
      Он продолжал монотонно бубнить, а третий, с зализанными волосами, старался укрыться за его коренастой фигурой.
      Туэйт сделал жест пистолетом.
      - Выметайся отсюда, дружок. Двигайся медленно и плавно, чтобы я мог видеть...
      Краем глаза он уловил резкое движение и бросился на пол, сразу же перекатившись в сторону. От грохота выстрела в небольшом помещении заложило уши.
      Двое бросились к открытому окну, за которым виднелись чугунные поручни пожарной лестницы; к югу простиралось море крыш.
      - Не шевелиться, оба! - рявкнул Туэйт и занял позицию за опрокинутым креслом. Ответом ему был грохот 45-го калибра: пуля пробила дверной косяк, от сотрясения которого по всей комнате, словно снег, полетела старая штукатурка.
      Туэйт плавно сместился в сторону, прицелился и дважды нажал курок внимательно, хладнокровно, не испытывая при этом никаких чувств: в конце концов, это его работа, а в данный момент он как раз на службе.
      Он неторопливо поднялся, пнул ногой пушку 45-го калибра.
      Меблирована квартира отвратительно, сплошь разрозненные предметы. Сдвинул диван: двадцать пластиковых мешков. Его внезапный визит, видимо, помешал осуществить намеченную транспортировку товара.
      Туэйт плюнул на наркотики и подошел к скорчившейся в углу Мелоди. Она с ужасом смотрела на трупы своих друзей.
      Она очень красива, думал Туэйт, особенно когда густые поблескивающие волосы падают на щеку. Он разорвал один пакет, взял Мелоди за волосы и заставил поглядеть на содержимое:
      - Вот. Взгляни, чем на самом деле занимаются твои друзья! Ты сейчас смотришь прямо в лицо смерти, Мелоди. - Он сильно тряхнул ее за волосы. - Нет, нет, не отворачивайся. Я хочу, чтобы ты как следует все рассмотрела. Вот! И вот! Иглы для мальчишек и девчонок... Для таких, как моя Филлис. Я...
      Он бросил взгляд на Мелоди и увидел, что она медленно выводит из-за спины руку. В руке ее был пистолет. Пока он возился с диваном, ей каким-то образом удалось подобрать его.
      - Ты убил моих друзей, - она говорила на удивление спокойно и очень тихо. - Ты ворвался сюда, использовав меня как подсадную утку...
      - Ради всего святого! - закричал он. - Послушай, что ты несешь! Неужели ты не понимаешь, чем занимались твои друзья? О, Боже мой, они же...
      - Мы учились в одной школе, - словно не слыша его, продолжала Мелоди. Они присматривали за мной, когда отец не хотел, а мать не могла. Если бы не они, мне не удалось бы получить образование. У нашей семьи не было денег.
      - А что они хотели взамен, а? Только не говори, что они вкладывали в тебя деньги по доброте душевной.
      - Да. - Она поглядела на него с вызовом. - Именно по доброте душевной.
      - Довольно вранья!
      Она навела на него пистолет и передернула затвор:
      - А если это не вранье? Впрочем, тебе это уже неважно, так ведь?
      Туэйт как завороженный следил за движением ствола, от которого веяло холодом смерти.
      - Я не хочу умирать, Мелоди.
      Она взмахнула рукой:
      - Я обязана убить тебя, подонок! Ты изнасиловал мое сознание, ты изнасиловал всю мою жизнь... Ты и только ты!
      Теперь настала его очередь использовать крик как способ убеждения. Туэйт упал перед ней на колени:
      - Сукин сын, который уничтожил мою семью, занимался таким же дерьмом, Мелоди. - Он отбросил пакет с героином в сторону. - Проклятый торговец. А я позволил ему заниматься этим бизнесом. Просто еще один подонок, так я тогда подумал. - Лицо его стало багровым. - Такой же, как Красавчик Леонард, Задира Джо и все остальные, которых я взял на заметку, но за серьезных людей не держал. Вот только оказалось, что он совсем не такой, как они. Он точь-в-точь, как твои друзья, продавал смерть детишкам! Теперь ты в состоянии понять мои чувства?
      Пистолет выскользнул из ее ладони - она обняла его за плечи и, прижав голову к груди, стала осыпать Туэйта поцелуями, жарко шепча ему в ухо:
      - О, Дуг! Я действительно порвала с прошлым. От него ничего не осталось, и я ужасно боюсь: боюсь, что отныне мой удел - душевная пустота.
      Тепло ее рук растопило лед, и Туэйт понял, что Мелоди была абсолютно права: он погряз в самосожалении, которое ослабляло его и от которого требовалось освободиться немедленно. О своих чувствах к ней он сейчас предпочитал не задумываться - единственное, что он понимал: успокоение ему может дать Мелоди, одна только Мелоди.
      Прошел не один час, прежде чем они вернулись в ее квартиру умиротворенные, успокоенные. Но дело есть дело, решил Туэйт и, все еще колеблясь, протянул ей перевязанный красной тесьмой свиток.
      - Это и есть то самое одолжение, о котором ты меня просил? - Мелоди села в постели и облокотилась на подушки.
      Туэйт кивнул:
      - Я подумал, что ты сможешь это перевести. Она не стала спрашивать, почему он не обращается к профессиональному переводчику, а просто развернула бумагу. Взгляд ее быстро пробежал по столбцам иероглифов.
      - О Боже! - она изумленно поглядела на Туэйта. - Неужели ты действительно нашел триста пятьдесят килограммов необработанного героина?
      - Так оно и есть. - Он сел рядом с ней, любуясь игрой света на матовых щеках женщины. - Еще что-нибудь тут сказано?
      Она снова посмотрела на него:
      - Ты когда-нибудь слышал о компании под названием "Моришез"?
      Туэйт покачал головой.
      - Нет. А разве должен?
      - Товар заказывала именно эта фирма, - она еще раз пробежала глазами бумагу. - Похоже, это одна из обычных поставок в адрес компании, Дуг. Скажи, возможно ли импортировать такое огромное количество наркотика, не рискуя, что на каком-то этапе его обнаружат?
      - С этой партией никаких проблем не возникло, - он кивнул на сверток. - А адреса этой самой "Моришез" здесь нет?
      - Есть.
      - Вот и хорошо. Поехали.
      Офис Золотого Дракона располагался в одной из бесчисленных кустарных мастерских Гонконга. Для человека его ранга - для фен шуй - выбор места для штаб-квартиры представлялся несколько странным, но, как поговаривали, владельцем мастерской был брат Золотого Дракона.
      Как бы там ни было, но сейчас Трейси направлялся именно туда. А все потому, что ему нужен только фен шуй. Золотой Дракон, один из самых могущественных людей в Колонии. Он не единственный фен шуй, однако десница Господня распростерлась лишь над ним одним. Он самый лучший и самый главный фен шуй.
      Люди мирились с его существованием, потому что легенды, которые о нем слагали, на поверку оказывались сущей правдой. Это был астролог, колдун и чародей, умевший прочесть судьбу в порыве ветра, в завихрениях струй, по цвету и форме облаков. Он тесно общался с духами и демонами - по мнению китайцев, все окружены ими, духов куда больше, чем живых людей. Поэтому прежде чем предпринять что-то серьезное, что-то, от чего будет зависеть дальнейшее существование, китайцы шли к нему - будь то финансовые операции или же планы относительно женитьбы.
      Вечерняя смена закончилась, рабочие разошлись по домам, но крошечная фабрика была открыта, из окон служебных помещений лился лимонно-желтый свет. Довольно большой двор был вымощен брусчаткой, шаги отдавались гулким эхом, под качающимися на ветру фонарями суетились тени, словно визит Трейси застал их врасплох.
      Здесь делали детские игрушки: в пластиковых пакетах лежали головы кукол; пакеты были запечатаны вакуумным способом, чтобы пыль и влажный воздух не испортили искусно завитые нейлоновые локоны красавиц. В других пакетах - тоже прозрачных - ожидали сборки мускулистые руки кукол-воинов, здесь же хранились пластмассовые мотоциклы, секции игрушечной железной дороги и, что производило самое странное впечатление, - лысые кукольные головы: безукоризненно правильные черты, шестидюймовые ресницы из жесткой нейлоновой нити, которые безжалостный нож конвейера при сборке укоротит до приемлемой длины.
      Офис Золотого Дракона находился в дальнем углу - здесь, по его мнению, было самое удачное место, куда устремляются добрые духи и которое стороной обходят духи злые. Ведущий к кабинету коридор декорирован пурпуром и золотом, от запаха благовоний у Трейси слегка закружилась голова.
      На приеме у Золотого Дракона была молодая китаянка, и Трейси терпеливо ждал, пока она уйдет.
      Бронзовые светильники и несколько десятков свечей создавали ровное, приглушенное освещение. Светильники были установлены вокруг дароносицы, в которой сейчас лежали свежие фрукты и горка риса - гонорар чародея.
      На стене справа от Золотого Дракона висело серебристое панно с вышитыми золотой нитью изображениями Будды, на левой стене желто-зеленый дракон преследовал свой собственный хвост. Наискосок от великого магистра стоял глиняный кувшин, покрытый темно-красной эмалью. Высотой примерно два с половиной фута, чуть сужающийся к горлышку. Кувшин покоился на покрытых мхом камнях, крышка его была завалена мелко нарезанными листами бумаги, олицетворявшими "деньги духов".
      Так называемая Золотая Пагода, догадался Трейси, здесь покоятся священные мощи предков. Этот сосуд не представлял собой ничего загадочного: религиозные, но при этом весьма прагматичные китайцы хранили в таких кувшинах отполированные временем кости умерших родственников; подобные емкости можно было встретить почти в каждом доме Гонконга. А все потому, что из-за недостатка места кладбища в Колонии для большинства были непозволительной роскошью, а традиции требовали уважительного отношения к умершим. Неукоснительное соблюдение традиций и стало причиной такового вот необычного компромисса. Могила, где прах любимого человека мог бы покоиться вечно, была многим не по карману, и потому, по истечении шести лет кости эксгумировали, покрывали бесцветным лаком и в определенной последовательности укладывали в Золотую Пагоду. Очень часто именно фен шуй давал рекомендации, как именно надо уложить кости и где установить сосуд - дома или на близлежащем холме.
      В этом сосуде вне всякого сомнения, покоились кости предков самого Золотого Дракона.
      - Кунг хей фат чой, - прошелестел фен шуй.
      Радости тебе и богатства, перевел про себя Трейси. Недурственное пожелание.
      Золотой Дракон сделал движение рукой:
      - Мы закрываемся, но в любом случае прием производится по предварительной записи.
      Трейси поклонился Золотой Пагоде и повернулся к фен шуй:
      - Кунг хей фат фук! Вы процветаете, поздравляю.
      - Верно.
      - Я проделал долгий путь, чтобы повидаться с вами, - продолжал Трейси на кантонском диалекте.
      - Как долог был твой путь?
      - Я шел к вам всю мою жизнь.
      Золотой Дракон наклонил голову:
      - Приблизься.
      Это был хрупкий человек, довольно высокий - выше, чем большинство китайцев, с вытянутым продолговатым лицом и блестящей лысиной на макушке. Пронзительный взгляд, широкий рот и срезанный подбородок. На нем была черная стеганая куртка, расшитая на груди желто-зелеными драконами. Единственно нетрадиционной деталью в его облике было пенсне в тонкой золотой оправе, то и дело сползавшее на кончик короткого остренького носа.
      - Я вижу, ты знаком с нашими традициями, - голос его завораживал. - Назови свое имя.
      - Трейси.
      - Когда ты родился?
      Трейси назвал день и месяц. Золотой Дракон вытянул руку:
      - Сядь.
      Трейси осторожно опустился на стул черного дерева. Стол, за которым восседал фен шуй, тоже был из черного дерева. Старик быстро делал какие-то пометки на листке рисовой бумаги. Слева от него возвышалась стопка книг. Золотой Дракон взял одну из середины - Трейси узнал китайский календарь, по которому магистр сверял его дату рождения. Справа на столе стояла деревянная шкатулка, на крышке которой начертан круг, разбитый на двенадцать секторов, по числу знаков китайского Зодиака. В центре колыхалась латунная стрелка, наподобие той, которая используется в компасе.
      Золотой Дракон пристально посмотрел на Трейси. На лице его появилось странное выражение, он как будто слегка побледнел.
      - Знаете ли вы, что такое кан-хсианг, мистер Ричтер? - спросил он.
      Трейси отрицательно покачал головой:
      - Нет.
      - Это способность - и мы ею обладаем, смею заметить, - читать судьбу человека по его лицу. Вы когда-нибудь слышали об этом?
      - Нет.
      - Ответьте мне, верите ли вы в это?
      - Боюсь, моих знаний недостаточно, чтобы дать ответ.
      Золотой Дракон кивнул:
      - Вы мудрый человек, - он развел руки в стороны, свет играл на его длинных, не менее трех дюймов, наманикюренных ногтях. - И, тем не менее, мы вынуждены попросить вас удалиться.
      - Это крайне важно... - он осекся на полуслове, увидев повернутую к нему ладонь фен шуй.
      - Пожалуйста. Слова бесполезны. Мы предчувствуем, что вы пришли не ради себя, а за информацией о другом человеке.
      - Это так. Но...
      - Мы не можем помочь вам.
      - Но вы даже не знаете, о ком мне нужна информация.
      - Этот человек наш клиент. Очень могущественный клиент, - Золотой Дракон сменил позу. - Как вы предполагаете, что произойдет с нами, если мы будем столь неэтичны и предоставим вам хоть какую-то информацию о нашем клиенте? Мы лишимся хлеба насущного, ибо репутации нашей придет конец.
      - Вызнаете, что это за человек.
      - Не будем выносить никаких суждений, мистер Ричтер. Достаточно того, что мы можем предсказать судьбу, достаточно того, что мы постоянно поддерживаем связь с мириадами духов.
      - Умоляю вас, - склонил голову Трейси, - ситуация чрезвычайная.
      - Мы это видим, - кивнул Золотой Дракон. - И все понимаем.
      - Составьте хотя бы мой гороскоп, - Трейси был в отчаянии. - Можете ничего не говорить мне, если увидите, что он пересекается с судьбой этого человека.
      Фен шуй молча разглядывал Трейси. Тишина опустевшей фабрики оглушала. Наконец он взглянул в свои записи и на двадцать минут погрузился в работу. Вскоре он отложил ручку и тяжело вздохнул. Он продолжал изучать вязь вышедших из-под его пера иероглифов и причудливых линий. Затем сверился с книгой гороскопов и это, видимо, полностью подтвердило его выводы.
      Когда он снова посмотрел на Трейси, в лице его произошла какая-то перемена:
      - Мы расскажем то, что вы хотите знать.
      Трейси остолбенел.
      - Но почему? Что произошло?
      Золотой Дракон задумчиво барабанил кончиками ногтей по бумагам, отчего получался звук, походивший на стрекот цикады.
      Трейси глубоко вздохнул:
      - Где сейчас Мицо?
      Золотой Дракон подслеповато прищурил глаза и облизнул губы:
      - Мы предвидели этот вопрос, - прошептал он. Зрачки его расширились, голос окреп. - Он в Лоонгшан.
      - Гора дракона? Где это?
      - Так называется жилище его любовницы.
      - Нефритовая Принцесса мертва. Золотой Дракон даже не моргнул глазом.
      - Да, нам известно это. Но Нефритовая Принцесса не была его любовницей. Она жила в доме Мицо.
      - У него их по меньшей мере два.
      - Может, и больше. Это имеет значение?
      - Видимо, нет. Просто любопытный факт.
      - Лоонгшан - это особняк на пике Виктории, - Золотой Дракон быстро написал что-то на листе бумаги и толкнул его по полированной поверхности стола к Трейси. - Вот адрес.
      - Думаю, вы догадаетесь, чем все может кончиться, - заметил Трейси.
      Фен шуй закрыл глаза.
      - Наркотики пробуждают силы зла. Мы предупреждали об этом Мицо, но он лишь рассмеялся нам в лицо, - старик открыл глаза, и внезапно в них сверкнуло что-то, что показалось Трейси намеком на личную неприязнь, может даже ненависть. - Он не верит в фен шуй, он даже не китаец. Он приходил к нам только для того, чтобы ублажить Нефритовую Принцессу, ему хотелось сделать ей приятное.
      Трейси не думал, что По-Свежий Ветер дал ему ложную информацию, но, как и все в Гонконге, любая, даже самая правдоподобная информация нуждалась в дополнительном подтверждении.
      - Она умерла плохой смертью, - Трейси понимал, что должен сказать об этом, - если вы знали ее, приношу свои соболезнования.
      - Сегодня ночью мы вознесем молитву ее духу.
      Пора было уходить. Трейси встал, но оставался еще один вопрос.
      - Золотой Дракон, - тихо сказал он, - пожалуйста, скажите, что такое вы увидели в моем гороскопе, что заставило вас изменить свое решение?
      Фен шуй поднял глаза на Трейси, взгляд его был полон печали:
      - Смерть, мистер Ричтер. Мы увидели там смерть.
      В конце августа солнце иногда бывает ослепительным, как в самом начале лета. Тогда его лучи ударяются в отмытые добела стены собора Святого Патрика, отражаются от его широких каменных ступеней и через открытые настежь двери прорываются к алтарю, непристойно веселясь там, где подобает скорбеть или предаваться благочестивым размышлениям.