Д-р Муку качнулся на своем стуле.
      - Почему вы так думаете, Сендзин-сан?
      - Во-первых, вопрос секса. Насколько мне известно, подопечный не насиловал своих жертв.
      - Но ведь все они были женщинами, не так ли?
      - Да, - солгал Сендзин.
      - И все молодые. Все красивые, - д-р Муку кивал головой, вспоминая фотографии, которые Сендзин ему показывал. - Так что все это лишь вопрос времени, и он начнет насиловать свои жертвы. - Д-р Муку указал пальцем на Сендзина, будто он и был этим подопечным. - Видите ли, наш друг испытывает при эякуляции спермы чувство, аналогичное тому, что он испытывает, когда нажимает на курок револьвера. Эякулят для него то же самое, что пуля.
      Сендзин сидел не шевелясь.
      - Вы очень уверены в себе, доктор.
      Д-р Муку пожал плечами.
      - В нашем деле никогда невозможно знать наверняка, Сендзин-сан. Можно только делать более или менее правдоподобные догадки. Как детектив. Я думаю, что мой модус операнда во многом подобен вашему, когда вы изучаете место преступления. Мы оба ищем улики, которые позволили бы нам связать воедино разрозненные факты и ответить на два вопроса: "Кто?" и "Почему?" И для того, чтобы разгадать тайну, почему бы не сделать пару выпадов наугад?
      Сендзин угадал направление, которое принимает их разговор. Не только ему начинают задавать вопросы, но и задающий вопросы отождествляет его с собой, МЫ ОБА ИЩЕМ... НЕ ТАК ЛИ И ВЫ ИНОГДА... Тонкая методика, вовлекающая человека в откровенный разговор, когда он сам начинает хотеть давать правдивые ответы на все вопросы.
      Сендзин сказал: - Мне кажется, что "выпады наугад" лучше оставить авторам романов и сценаристам кинофильмов, которые управляют судьбой своих героев.
      Д-р Муку наклонил голову, вопросительно взглянув на Сендзина. - А чем здесь принципиально отличается реальная жизнь? Жизнью, управляет карма, и уж, конечно, не мы сами.
      Сендзин улыбнулся. Чаша весов все больше склоняется в пользу доктора. Чем дальше он продвигается в своем допросе, тем более уверенным в себе он становится. Но чем больше он разворачивает свои стратегические силы, тем меньше возможностей контролировать ситуацию у него остается.
      Пожалуй, пришло время еще кое в чем просветить доктора, подумал Сендзин. - Муку-сан, - начал он, - вы когда-нибудь слыхали о Кшире?
      - Нет. Никогда не слыхал.
      - Кшира - это дисциплина для тела и ума, - объяснил Сендзин. - Но в чем-то она более всеобъемлюща, чем даже философия. Она оперирует своей собственной реальностью. Кшира - это язык светозвукового континуума.
      Д-р Муку заморгал. - Язык чего?
      Сендзин зажег сигарету, он прикасался к ней губами только изредка, причем не затягиваясь.
      - Светозвуковой континуум, - повторил Сендзин. - Вы, без сомнения, слыхали про "ки", являющееся внутренней энергией всего сущего: людей, животных, моря, лесов, самой Земли. Так вот, сэнсэи Кширы сделали удивительное открытие, а именно: существуют различные формы "ки". Выделяя их и обуздывая, можно стать обладателем колоссальной психической и физической энергии.
      Сендзин чувствовал скептическое отношение д-ра Муку к его рассказу. И в этом не было ничего странного. В вопросах человеческого сознания доктор был ограничен методиками современного аналитического мышления. На взгляд Сендзина, он был жалким доктринером, не способным увидеть ничего, о чем ему не говорили его собственные учителя.
      - Главное в Кшире то, - сказал Сендзин, внезапно наклоняясь к самому лицу доктора, - что она очень пластична, и ею можно пользоваться для самых разных нужд. - Он сделал затяжку, и его сигарета вдруг начала шипеть и издавать странное бело-голубое свечение.
      Левая рука Сендзина захватила лицо д-ра Муку, прежде чем психиатр сумел хоть как-то отреагировать. Большим пальцем этой руки, он сбросил с переносицы очки и тотчас же ткнул горящим концом сигареты прямо в левый, глаз д-ра Муку. Растопыренные, как паучьи лапы, пальцы при этом цепко держали внезапно вспотевшее лицо доктора.
      Руки д-ра Муку бессильно пытались оттолкнуть Сендзина, а начиненная фосфором сигарета все глубже и глубже погружалась в глазницу. Доктор издал странный, приглушенный звук - не крик, а просто натужное дрожание голосовых связок.
      Наблюдая, за выражением его лица, будто тот был не живым человеком, а изображением на экране телевизора, Сендзин улыбался.
      - Наш подопечный, - говорил он доктору в самое ухо, - не убивал женщин. В том числе молодых и красивых. Здесь ты поднапутал, доктор. Во всем ты напутал. И обо мне тоже.
      Комната заполнилась странным запахом. Язык Сендзина быстро высунулся, как у ящерки, смакуя этот запах. Это был запах смерти. Он исходил от д-ра Муку.
      Сендзин перевел взгляд на правый глаз д-ра Муку. Из него катились слезы, и Сендзин смахнул их одним пальцем. Зрачок расширен, будто доктор был наркоманом. Жаль, что психиатр не может сказать, как ему сейчас больно и как страшно. Аналитический ум его мог бы выделить из хаоса болевых ощущений легко узнаваемые и классифицируемые компоненты.
      - Муку-сан, что с тобой? - ёрничал Сендзин. - Тебе плохо?
      В этом слезящемся глазу был заключен целый мир, и этот мир, взорванный болью, все расширял и расширял свои горизонты в предчувствии конца.
      А потом этот глаз остановился а застыл на чем-то, скрытом от всех, В том числе и от Сендзина.
      Д-р Муку обмяк я поник в своем кресле. Фосфор все продолжал гореть внутри его черепной коробки. Психиатр выглядел очень спокойным. Вполне расслабившимся, как показалось Сендзину.
      Он протянул руку к столу и распахнул дверцу. Издал недовольное мычание, увидев включенный миниатюрный магнитофон. Катушки вращались, добросовестно записывая каждое слово, каждый звук в комнате. Сендзин уже давно подозревал, что доктор - записывает их встречи на пленку.
      Он нажал на кнопу "стоп", положил магнитофончик в карман. Снова взглянул на д-ра Муку.
      - Ты так никогда и не узнаешь, насколько глубоко ты был неправ, изрек он.
      Прищуренный глазами своей памяти он взглянул на яркие, как ослепительный солнечный свет, события, обычно следовавшие за его посещением спектакля театра Кабуки "Мудзум Додзёдзи". Как он угощал своих подружек роскошным "обедом, заводя беседу о психологической мотивации поведения главных героев. А потом, возбудив свой аппетит этими разговорами, приступал к главному блюду: медленной, мучительной, но сладкой процедуре убийства.
      Сендзин задернул шторами эти яркие события, наклонился, взвалил труп на плечо. Жаль, подумал он, что д-р Муку мертв и уже не может отвечать на его вопросы. Однако почтенный доктор сослужит ему службу. Причем очень важную.
      Было видно, что д-р Ханами не верил ему. Николас закончил свой подробный рассказ, начав с неясных тревожных мыслей сразу после операции, когда он попытался и не смог погасить болевые ощущения, и закончив событиями последних суток, которые окончательно подтвердили, что он не только потерял способность пользоваться "Лунной дорожкой", но я начисто забыл далее технику боевых искусств, которой он упорно овладевал многие годы.
      Д-р Ханами откинулся в кресле, прижал к груди сложенные лодочкой руки и произнес полным убежденности голосом:
      - Дорогой мой мистер Линнер, ваши предположения абсолютно невероятны. Вам, конечно, может КАЗАТЬСЯ, что Вы утеряли свои поразительные способности, но, позвольте Вас заверить, ничего Вы не утеряли.
      Он достал несколько рентгеновских снимков из папки, и, вставив в демонстрационный ящик, включил свет.
      - Вот, смотрите, - он указал на снимок, - здесь была опухоль, вдоль второй мозговой извилины, как раз над этой изогнутой бороздкой. Здесь очень хорошо видны ее контуры. - Затем он указал на второй снимок. - А вот здесь мы уже после операции. Как видите, шов абсолютно идеальный. Прилегающие области совершенно не повреждены. В этом не может быть никаких сомнений. Абсолютно никаких.
      - Так что же со мной произошло, доктор?
      Д-р Ханами ответил не сразу. Не спеша он выключил демонстрационный ящик, вынул рентгеновские снимки, убрал их на место в папку. Затем закрыл папку и прижал ее сверху руками.
      - В таких вещах трудно быть уверенным, но мне кажется разумным поставить вопрос несколько иначе: не что произошло с Вами, а, скорее, что происходит? - Д-р Ханами улыбнулся профессиональной, ободряющей улыбкой. После таких сложных операций довольно часто бывает, что пациент внушает себе, что какие-то способности свои он утратил вместе с удаленными тканями. - Он открыл блокнот, записал имя и номер телефона, вырвал этот листок и подал его Николасу.
      - Что это?
      - Д-р Муку - большой специалист в области психиатрии, мистер Линнер. Его офис как раз напротив...
      - Так вот, по вашему мнению, в чьих услугах я нуждаюсь! - недоверчиво протянул Николас. - В услугах психиатра!
      - Учитывая ваше нынешнее эмоциональное состояние, я думаю, будет очень полезно про...
      - Вы так и не поняли, что я хочу сказать, доктор, - Лицо Николаса побледнело от скрытого гнева. - Кто-то - может, даже вы сами - что-то сделал со мной, когда я лежал на операционном столе. Ради всего святого, скажите мне...
      - Линнер-сан, вы прежде всего должны успокоиться, - сказал д-р Ханами, прибегая к увещеванию - проверенному веками приему, которым изгоняют бесов: и из пациентов, и из кабинета. - Такие вспышки никому ничего хорошего не дают, прежде всего - вам. Когда вы успокоитесь, вы сможете увидеть, все в истинном свете.
      - Значит, вы не хотите сказать, доктор?
      - Линнер-сан, я вас уверяю, мне нечего вам сказать, - опять посмотрел на папку с историей болезни Николаса, будто она могла прибавить веса его словам. - Операция по удалению опухоли прошла успешно. А что касается предмета вашего беспокойства, то никаких причин медицинского характера нет и...
      Д-р Ханами замолчал и поднял глаза, почувствовав, что его пациент уже ушел.
      Николас утратил веру. С невероятной ясностью, он вдруг понял, что годы тяжелого труда прошли впустую. Без "гецумей но мичи" жизнь не имела для него смысла. Его дух, лишенный возможности непосредственного общения с миром, поник. Он чувствовал себя единственным уцелевшим матросом погибшего судна, выброшенным на чужой и враждебный берег.
      Он думал о своей матери Чеонг и понимал, что осталось только одно средство помочь ему, и именно к нему он теперь хотел прибегнуть. Николас вспомнил ужасную осень 1963 года, когда он был безнадежно влюблен в Йокио и отчаянно пытался вырваться из сетей, которые расставил ему его кузен Сайго.
      НИКОЛАС, - говорила ему Чеонг, - ТВОЙ ДЕДУШКА СО-ПЕНГ БЫЛ ОЧЕНЬ МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. И ОН, БЫВАЛО, ГОВОРИЛ, ЧТО В АЗИИ ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО ОКАЗАТЬСЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ Чеонг достала медную шкатулку. Николас уже видел ее однажды в руках отца. Тогда отец объяснил ему, что это наследство деда Николаса, Со-Пенга. На лакированной крышке были изображение огненного дракона, обвившего своими кольцами поднявшегося на задние лапы тигра.
      Осторожно, чуть ли не набожно Чеонг открыла шкатулку. В ней были уложены в четыре ряда сверкающие изумруды, всего их было пятнадцать.
      - ШЕСТЬ ИЗ НИХ ТЫ МОЖЕШЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ, - сказала она. - В СЛУЧАЕ НУЖДЫ ТЫ МОЖЕШЬ ВЫРУЧИТЬ ЗА НИХ БОЛЬШУЮ СУММУ ДЕНЕГ. РАНЬШЕ ИХ ВЫЛО ШЕСТНАДЦАТЬ. ОДИН ИЗ НИХ МЫ ПРОДАЛИ, ЧТОБЫ КУПИТЬ ЭТОТ ДОМ. - Она сделала глубокий вдох, потом продолжала: - В ШКАТУЛКЕ НИКОГДА НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕНЬШЕ ДЕВЯТИ ИЗУМРУДОВ. НИКОГДА. ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ, ТЫ МОЖЕШЬ ПУСТИТЬ В ОБОРОТ НЕ БОЛЬШЕ ШЕСТИ ИЗ НИХ. ТЫ УЖЕ ЗНАЕШЬ, НИКОЛАС, ЧТО МОЙ ОТЕЦ СО-ПЕНГ ВРУЧИЛ ТВОЕМУ ОТЦУ ЭТУ ШКАТУЛКУ, КОГДА МЫ НАВСЕГДА ПОКИДАЛИ СИНГАПУР. ЭТО ВОЛШЕБНАЯ ШКАТУЛКА. В НЕЙ ЗАКЛЮЧЕНА МАГИЧЕСКАЯ СИЛА. - Она немного помолчала, будто чего-то ожидая. - Я ВИЖУ, ЧТО МОИ СЛОВА НЕ ВЫЗВАЛИ У ТЕБЯ УЛЫБКИ. ЭТО ХОРОШО. Я ВЕРЮ В МАГИЧЕСКИЕ СИЛЫ ЭТОЙ ШКАТУЛКИ, В ЕЕ ДЕВЯТЬ ИЗУМРУДОВ, КАК И ТВОЙ ДЕД СО-ПЕНГ. ОН БЫЛ БОЛЬШИМ И МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, НИКОЛАС, ОН НЕ БЫЛ НАИВНЫМ ПРОСТАЧКОМ, И ОН ТВЕРДО ЗНАЛ, ЧТО ЕСТЬ МНОГОЕ НА АЗИАТСКОМ КОНТИНЕНТЕ, ЧТО НЕ ПОДДАЕТСЯ ЛОГИЧЕСКОМУ АНАЛИЗУ И ЧЕГО УЖЕ ДАВНО НЕТ В ДРУГИХ РАЙОНАХ СОВРЕМЕННОГО МИРА. ЭТИ ВЕЩИ НЕ ПОДЧИНЯЮТСЯ ИЗВЕСТНЫМ НАУКЕ ЗАКОНАМ. ВРЕМЯ НАД НИМИ НЕ ВЛАСТНО. - Она мягко улыбнулась. - Я В ЭТО ВЕРЮ. И ЕСЛИ ТЫ ТОЖЕ В ЭТО ВЕРИШЬ, ТО. МАГИЧЕСКИЕ СИЛЫ ЭТОЙ ШКАТУЛКИ БУДУТ К ТВОИМ УСЛУГАМ, КОГДА ТЕБЕ ПОТРЕБУЕТСЯ ИХ ПОМОЩЬ.
      Николас свято верил в наследие деда, в магическую силу пятнадцати изумрудов, заключенных в волшебной шкатулке. Когда они с Жюстиной вернулись в Японию, он спрятал шкатулку внутри дома. Тогда ему еще и в голову не приходило, что ему может понадобиться ее помощь, но он хотел, чтобы изумруды были где-то поблизости от него, чтобы их лучи согревали ему сердце, как солнечные лучи согревают тело.
      Теперь надо поскорее возвращаться домой, думал Николас. Он понимал, что пришло время заставить волшебные изумруды поработать на Него.
      Он утратил веру. Теперь он осознавал это со всей отчетливостью, и ужас охватил все его существо. Он не только потерял способность ходить по "лунной дорожке", не только забыл все приемы ниндзютсу. Он утратил веру во все, во что он прежде крепко верил.
      Этому могло быть только одно объяснение: "широ ниндзя".
      А раз он стал "широ ниндзя", то д-р Ханами ни в коей мере не ответствен за утрату им памяти. Это вовсе не медицинская проблема. Но, понимая, что надо немедленно вернуться в кабинет и извиниться, Николас до такой степени был подавлен ужасом, что не мог сделать даже этого.
      Где-то в Токио у него есть враг, причем такой могущественный, что смог лишить его сил, превратив в белого ниндзя. Кто же это мог быть?
      Николас вспомнил ночные кошмары, что мучают его последнее время, и содрогнулся. Бездонная и бесцветная мгла, в которую он проваливается. Он надеялся, что волшебная сила изумрудов спасет его от этого падения. Где-то в глубине души он даже подозревал, что мудрый Со-Пенг предвидел, что придет тот день, когда его внук будет пропадать вот так, и приготовил для него спасение в виде магической шкатулки.
      Со-Пенг. Чеонг так много рассказывала Николасу о своем отце, но в то же время он знал о нем так мало. Гораздо меньше, чем о деде с бабкой со стороны отца: лондонском банкире средней руки, уравновешенном, честном, довольном своим жребием, и его жене - богатой еврейке, темноволосой, зеленоглазой, импульсивной, которая, несмотря на асе ее богатство, так и не была принята английским обществом. У них было двое детей. Старший сын Уильям умер от осложнения после ветрянки. Через три года после его смерти, зимой 1915 года, она родила Денниса, который потом стал отцом Николаса.
      Николас был так поглощен своими мыслями о прошлом, что не заметил молодой женщины, входящей в приемную д-ра Ханами как раз в тот момент, когда он выходил оттуда. Они столкнулись, хотя она и пыталась избежать этого, сделав шаг в сторону. Николас машинально извинился и пошел по направлению к лифту.
      - Линнер-сан!
      Он повернулся на ходу и увидел, что эта женщина идет за ним следом.
      - Вы Николас Линнер.
      Хотя она сказала это без вопросительной интонации, Николас все же счел нужным подтвердить ее слова.
      - Здравствуйте. Я Томи Йадзава. Детектив-сержант отдела по расследованию убийств токийской полиции. - Она предъявила свое удостоверение, которое он изучил со снисходительно удивленным видом, с каким обычно рассматривал наиболее диковинные заголовки в газетах.
      - Здравствуйте, мисс Йадзава, - откликнулся он. - Откуда вы меня знаете?
      - Дело в том, что я искала именно вас, мистер Линнер.
      - Вот как? Может, лучше в другое время? Тут не совсем удобное место для...
      Двери лифта открылись, и Николас вошел в кабину. Томи последовала за ним.
      - А вы настойчивая, - прокомментировал Николас. Ему совершенно не хотелось думать о сержанте полиции и о том, что ей от него надо. Что бы это ни было, это дело может подождать, решил он.
      - У нас в полицейской академии был спецкурс по настойчивости, отпарировала Томи.
      Николас оценил шутку, но не подал вида. Все, что он хотел, так это поскорее отделаться от нее и убраться восвояси.
      - Я, конечно, понимаю, что место здесь не совсем удобное, - сказала Томи, - но я должна переговорить с вами немедленно.
      Николас опустил глаза и увидел, что его левая рука комкает какой-то, листок. Он развернул его: там было что-то нацарапано почерком д-ра Ханами. Имя д-ра Муку и номер его телефона. Он подумал, почему здесь не указан адрес, а потом сообразил, что приемная психиатра скорее всего находится в том же небоскребе, что и приемная д-ра Ханами. Очень удобно, подумал он, представив себе двух докторов в виде игроков в теннис, посылающих друг другу пациентов ударами ракеток. Когда тот перелетает через сетку, регистратор берет у него из рук деньги, приготовленные в качестве гонорара. Чертыхнувшись, Николас смял бумажку и бросил ее на сверкающий чистый пол лифта.
      - Мистер Линнер!
      Двери открылись, и Николас решительным шагом вышел из лифта в невероятных размеров холл, в центре которого был фонтан в виде водопада, низвергающегося в черной скалы.
      Томи нагнулась, подобрала брошенную им бумажку. Мимоходом взглянув на то, что в ней было написано, она поспешила за Николасом. Автоматические двери на выходе уже открылись перед ним, когда она его нагнала.
      - Мистер Линнер, пожалуйста...
      - Когда-нибудь в другой раз, сержант Йадзава, - сказал он и вышел на улицу.
      Томи опять его догнала и сказала решительным тоном:
      - Это дело жизни и смерти, мистер Линнер. Вашей жизни. Вашей смерти. Это произвело на него впечатление, и он остановился. - Я хотела поговорить с вами в более спокойном ключе. Но вы не оставили мне выбора. Если верить шифрограмме, которую мы недавно перехватили, но смогли прочесть только вчера, на вас в ближайшую неделю будет совершенно покушение. Я все это время...
      - Господи! - выдохнул Николас. - Самоубийца!
      Томи повернулась в том направлении, куда он смотрел, и тотчас же бросилась туда, пробираясь сквозь уже собирающуюся толпу. Николас двинулся за ней следом и скоро увидел, как она опустилась на одно колено перед распростертым на земле человеком. Он приземлился на бок, и его спина и ноги были так переломаны, что тело уже мало походило на человеческое. Кровь сочилась из-под него и растекалась по тротуару в разные стороны ручейками, напоминающими паучьи лапки. Асфальт был засыпан битым стеклом, которое теперь приобретало все оттенки красного цвета.
      Томи осторожно повернула голову человека. Затылок был полностью размозжен, но лицо, хоть и запачканное кровью, можно было узнать.
      - Господи Боже мой! - охнул Николас, и Томи подняла на него глаза.
      - Вы его знаете, мистер Линнер?
      Николас кивнул.
      - Это д-р Ханами, хирург, который прооперировал меня. - Взглянув вверх, он увидел черное отверстие, как открытый рот, в том месте, где было окно приемного кабинета д-ра Ханами.
      Томи и Николас протолкнулись ко входу сквозь возбужденную, жестикулирующую толпу. Внутри здания Томи показала свое удостоверение швейцару в форме, объяснила ему, что произошло, и велела вызвать полицию. Затем они поднялись вверх на лифте.
      - По правилам, - сказала Томи, - вам нельзя сопровождать меня. Мы не можем знать, что там стряслось.
      Николас ничего не ответил, только посмотрел на нее.
      - Он мог сам выпрыгнуть, - продолжала Томи, - и его могли выбросить из окна.
      - Но зачем кому-то понадобилось убивать хирурга? - недоумевал Николас.
      - Свели счеты за врачебную ошибку? - пожала плечами Томи. - Для террористов он вряд ли представляет интерес.
      Николас все смотрел на нее.
      - Не имею ни малейшего понятия. Это вы в таких делах спец.
      - Пожалуй, я все же разрешу вам войти вместе со мной, - продолжала Томи прерванную мысль, - поскольку я приставлена вас охранять. По-видимому, здесь совершенно преступление, и надо взглянуть, на место происшествия. Так что можете войти вместе со мной.
      - А что, вы могли бы меня не впустить?
      - Да, - ответила Томи. - Могла бы не впустить.
      - Интересно, как? - Николас сдвинул брови. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать пустые угрозы от незнакомок, даже таких симпатичных.
      Двери открылись, и они быстро пересекли холл, направляясь к офису д-ра Ханами, а затем ворвались в приемную, где бледная регистраторша держала в объятиях какую-то горбатую женщину, очевидно пациентку, которая в истерике рыдала.
      - Я вызвала полицию, - сказала регистраторша, ни к кому специально не обращаясь, а затем кивнула головой, когда Томи показала свое удостоверение. Она указала на закрытую дверь направо от нее. - Это там. Кабинет д-ра Ханами.
      - Кто был последним пациентом д-ра Ханами? - спросила Томи.
      - Он, - ответила регистраторша, указывая на Николаса.
      - Кто-нибудь заходил к нему после того, как Линнер-сан вышел?
      - Не знаю, - ответила регистраторша. - Доктор попросил никого не назначать на этот час. Он хотел, чтобы этот час был свободным.
      - Так все-таки видели ли вы, чтобы кто-либо входил в кабинет после того, как Линнер-сан вышел?
      - Нет, не видела.
      - Оставайтесь здесь, - приказала Томи Николасу.
      - Черта с два, - ответил он, но, увидев в руках Томи пистолет, сделал шаг назад.
      Томи повернула ручку, и распахнула дверь. В комнате гулял ветер. Дребезжали металлические жалюзи, сорванные с одного из гвоздей, на которых держались. Слева от окна был заваленный бумагами стол д-ра Ханами, его кресло с высокой спинкой, стоящее так, что можно было подумать, что именно с него доктор сиганул в окно. Другой стул был приставлен к подоконнику. Очевидно, им он воспользовался, чтобы разбить окно.
      - Одно можно сказать наверняка, - заметил Николас, - это был несчастный случай.
      Томи пересекла кабинет, направилась к двери на его противоположной стороне.
      - А здесь, у нас что?
      Держа пистолет наготове, она рывком распахнула дверь.
      - Эта дверь ведет прямо в коридор, - сказала она, выглядывая наружу. Если д-ра Ханами убили, то именно через нее убийца проник сюда и вышел, незамеченный регистраторшей.
      Теми закрыла дверь, и подошла к разбитому окну, ища либо следы крови, либо записки, которые могли бы подсказать, добровольно ли расстался с жизнью доктор, или же его убили. Она выглянула из окна на город, покрытый туманной дымкой. - Боже, а вниз-то, лететь и лететь.
      - Сержант!
      Томи вздрогнула, услышав голос Николаса. Хотя голос и не был слишком громким, но что-то в нем заставило ее насторожиться. Она посмотрела в направлении его взгляда. С ее места можно было видеть кресло д-ра Ханами сбоку. На его подлокотнике покоилась чья-то рука.
      Теми быстро приблизилась к креслу и, развернув его, увидела, что в нем сидит маленький круглый человечек средних лет в сером костюме в мелкую полоску. Его длинные, взлохмаченные волосы торчали на голове, будто через тело прошел мощный электрические разряд. На лбу его красовались старомодные очки в стальной оправе. Человечек, казалось, был глубоко погружен в свои мысли, но на самом деле был мертв.
      Томи не могла удержать непроизвольного возгласа, когда ее взгляд упал на окровавленную, почерневшую пустую глазницу трупа.
      - Господи Боже, - вымолвил Николас. - А это еще кто?
      - И что с ним случилось? - Теми рассматривала рану. - Какой ужас! Его сожгли изнутри. - Радом с. трупом чувствовалась сильная вонь горелого мяса.
      Томи отошла от кресла, взяла со стола карандаш и этим карандашом осторожно приподняла борт незастегнутого пиджака. Из внутреннего кармана торчал бумажник. Поддев бумажник карандашом, она уронила его на стол и с помощью того же карандаша открыла.
      "Д-р Дзюгэ Муку" - прочла она шля в водительском удостоверении. Подняла глаза на Николаса. - Минутку! - Она достала из кармана клочок бумаги, который Николас выбросил в лифте, а она подобрала. Развернув его, обратилась к Николасу: - Линнер-сан, на бумажке, которую вы выбросили тогда в лифте при встрече со мной, написано имя этого человека.
      - Листок мне дал д-р Ханами, - объяснил Николас. Он все не мог оторвать взгляда от изувеченного лица доктора Муку. - Ему казалось, что я нуждаюсь в совете психиатра.
      - Здесь номер телефона, но нет адреса, - заметила Томи. - И еще какой-то номер.
      - Я думаю, это номер комнаты в этом же самом здании, где мы сейчас находимся: приемная д-ра Муку.
      - Надо наведаться туда, - сказала Томи. Она опять подошла к окну, заметив что-то на одном из все еще торчащих из рамы обломков стекла, и внимательно изучила заинтересовавший ее осколок.
      - Линнер-сан, - позвала она срывающимся голосом, - а какого цвета были волосы д-ра Ханами? - Голова доктора была вся размозжена, когда Томи рассматривала ее, так что цвета волос она тогда, естественно, не разобрала.
      - Седые, - ответил Николас, подходя поближе, - и он еще смазывал их чем-то, чтобы блестели. - Он посмотрел на осколок стекла, к которому было приковано внимание Томи. Несколько седых волосков прилипли к острому краю стекла. - Похоже, это его волосы.
      - Это может значить только одно, - подвела итог Томи. - Он вылетел в окно головой вперед. Никакой самоубийца такой штуки проделать не смог бы.
      - Значит, его выбросили из окна.
      Томи собирала улики в специальный конверт.
      - Похоже, что так. Да и смерть д-ра Муку подтвер...
      Она не договорила и застыла с открытым ртом. Боковым зрением она уловила какое-то движение у окна. Впечатление было такое, что она спит и видит один из тех снов, когда ты ощущаешь, что должно совершиться нечто ужасное, и хочешь закричать, но голос тебе не повинуется.
      Появилась человеческая фигура, затянутая во все черное. Лицо было тоже скрыто под черной маской. Фигура эта внезапно выросла на подоконнике. Все внутри Томи похолодело, когда она осознала, что фигура находится по ту сторону окна.
      Такое просто невозможно, подумала Томи. Тем не менее, это так. Фигура выросла перед ней в мгновение ока. Сердце ее оборвалось. Ощущение было такое, словно она падает вниз в сорвавшемся лифте.
      Но даже в таком состоянии какая-то часть ее сознания, не парализованная страхом, дала команду правой руке, которая послушно стиснула рукоятку пистолета и выхватила его из кобуры.
      И здесь будто кто-то включил остановившееся было время. Фигура прыгнула на Томи с подоконника, ударив с такой силой, что она перелетела через кофейный столик д-ра Ханами и ударилась о стенку спиной и головой так, что искры из глаз посыпались, и она наконец смогла подать голос, закричав от боли. Но этот крик потонул в грохоте свалившейся на пол крышки стола, которую она сшибла ногой, врезавшись в стену. Томи попыталась приподняться с пола, но голова у нее пошла кругом, и она снова упала, не в силах вздохнуть.
      Все это заняло не более двух секунд. Достаточно времени для того, чтобы Николас смог оценить ситуацию и выработать тактику нападения на внезапно появившегося противника.
      Но это был уже не тот Николас. Его сознание, несфокусированное, вялое, лишенное способности растворяться в "лунной дорожке" и давать выход природным инстинктам, не смогло среагировать должным образом на нападение на Томи.
      Он не мог не сообразить, что человек, который убил д-ра Муку, вероятно, выбросил из окна и д-ра Ханами, а потом притаился за выбитым окном, прилепившись к карнизу, как муха. И из внезапности его атаки Николас не мог не вывести умозаключения, что этот человек точно рассчитал, что скоро на месте происшествия должны появиться они с Томи, и именно их появления он терпеливо и хладнокровно поджидал.
      Способности СООБРАЖАТЬ у Николаса не притупились. Вот только с тем, как переводить соображения в действия, у него было туговато.
      И вот теперь, стоя лицом к лицу с человеком, одетый во все черное, он понимал, что перед ним ниндзя. Только ниндзя мог спланировать и провести два таких убийства. Только ниндзя мог висеть на отвесной стене на высоте двадцатого этажа, а затем одним махом влететь в разбитое окно и с такой удивительной легкостью вывести из строя вооруженного офицера полиции.
      Новый приступ страха парализовал Николаса, зародившись где-то в животе и затем распространившись по всему телу. Он понимал, что не случайно именно сейчас, когда он потерял былую силу, перед ним стоит другой ниндзя.
      Значит, этот кошмар все-таки сбылся. Он теперь "широ ниндзя", беззащитный и уязвимый. Эта фигура в черном - более чем ниндзя. Гораздо более - и гораздо менее.
      Николас тихо молился.
      Его противник, который все это время стоял совершенно неподвижно; вдруг взорвался целой бурей движений. Как во сне Николас подумал, что когда-то и он мог так.
      Он принял оборонительную стойку, но человек атаковал его прежде, чем он успел сообразить, что атака началась.
      Боль взорвалась в груди и растеклась по нервным волокнам, захватывая брюшину и область паха. Как ряд костяшек домино начинает падать одна за другой, так и различные части тела Николаса одна за другая онемели от серии страшных ударов в разные болевые точки. Боль не была локализована точкой, в которую наносился удар, но разбегалась по телу через нервные узлы.
      Атака была проведена по воем правилам науки, буквально расколов тело на секторы. Это Николас понял сразу. Одержать победу одно дело; а добиться такого эффекта - совсем другое. Это была наглядная демонстрация явного преимущества. Дух Николаса был сломлен ощущением полнейшего бессилия как-либо защититься. Отдав большую часть жизни изучению ниндзютсу, как он будет жить белым ниндзя?
      Ответ на этот вопрос был прост: жить ему осталось недолго. Это ответ напрашивался сам собой уже после этой первой атаки.
      Томи все лежала, прислонившись спиной к стене, постепенно приходя в себя после удара, полученного в первые же секунды схватки. Судорожно хватая ртом воздух, пытаясь стряхнуть с себя дурноту, она почувствовала, что рука ее уже не сжимает рукоятку пистолета.
      Наблюдая за атакой незнакомца на Николаса, она шарила вокруг в поисках оружия. Пистолет лежал на полу в нескольких ярдах от нее, так что она не могла дотянуться до него. Превозмогая боль, Томи оттолкнулась руками от стены и поползла по полу к тому месту, где лежал пистолет. Вот она уже схватила его и трясущейся рукой стала ловить на мушку темную фигуру. Она уже было потянула за спусковой крючок, как вдруг с ужасом осознала, что целится в Николаса.