Избранная им тактика возымела обратный эффект. Хелден насторожилась, боясь сказать что-нибудь еще о своей семье.
      Кем были Карарра?
      Почему они ему солгали?
      Кто направил их к нему? У брата Хелден не было никакой невесты или закадычного друга, которых бы она могла припомнить.
      Холкрофт не пытался понять, он мог лишь строить предположения, как можно более реальные. Никто, кроме них, не предлагал своих услуг. По причинам, ведомым только им, Карарра выдумали дружбу, которой не существовало. С другой стороны, не было никаких оснований считать их врагами фон Тибольтов. Они вышли на него под предлогом помощи двум сестрам и брату, которые должны были уехать из Бразилии. В Рио были люди — и один из них всесильный человек по фамилии Графф, — которые бы дорого заплатили, чтобы отыскать фон Тибольтов. Карарра, которым нечего терять и которые многое могли бы приобрести, не выдали их.
      — Они хотели помочь, — сказал Ноэль. — Они не обманывали. Говорили, что вас подвергают преследованиям, и они хотят вам помочь.
      — Очень может быть, — сказала Хелден. — Рио наводнен подонками, продолжающими вести войну и охотиться за людьми, которых они называют предателями. Никогда нельзя быть уверенным в том, кто друг, а кто враг. Особенно среди немцев.
      — А вы знали Мориса Граффа?
      — Конечно, я знала, кто он. Все знали. Но я никогда его не видела.
      — Я видел. Он называл фон Тибольтов предателями.
      — Уверена, что так и было. Мы были отверженными, но не в политическом смысле.
      — А в каком же?
      Девушка опять посмотрела в сторону, поднося рюмку с бренди к губам.
      — В другом.
      — Это связано с вашей матерью?
      — Да, — ответила Хелден. — Из-за матери. Я вам говорила, что немецкая диаспора презирала ее.
      Снова у Холкрофта возникло чувство, что она говорит ему только часть правды. Пока его это устраивало. Если Ноэль заслужит ее доверие, она ему все расскажет потом. Должна рассказать, как бы это ни затрагивало Женеву. Теперь все затрагивало Женеву.
      — Вы сказали, что ваша мать разбивала семьи, — продолжил он. — Почти теми же словами ваша сестра говорила о себе: что ее остерегались офицеры и их жены в Портсмуте.
      — Если вы ищете параллели, то я не буду пытаться вас разубедить. Моя сестра намного старше меня. Она была более близка с матерью, наблюдала за ее успехами. И не забывала об этом. Она познала ужасы послевоенного Берлина. В тринадцать лет сестре пришлось спать с солдатами ради куска хлеба. С американскими солдатами, мистер Холкрофт.
      Это было все, что он хотел услышать о Гретхен Бомонт. Полный портрет. Проститутка по одним причинам в тринадцать, по другим — в сорок с лишним. Директора женевского банка отвергнут ее по причине неустойчивости и некомпетентности.
      Ноэль знал, однако, что были и более глубокие причины. Человек, которого, по ее словам, она ненавидела, но с которым жила. Человек с необычно густыми бровями, последовавший за ним в Бразилию.
      — А что за человек ее муж?
      — Я с ним едва знакома.
      Хелден снова смотрела в сторону, на огонь. Она была напугана, она что-то скрывала. Ее слова были деланно бесстрастны. Она не хотела говорить ни о чем, связанном с Бомонтом. Уклоняться от этой темы дальше было бессмысленно. Откровенность между ними должна быть взаимной. Чем скорее она это поймет, тем лучше для них обоих.
      — Вы знаете что-нибудь о нем? Откуда он? Что делает на флоте?
      — Нет, ничего. Он капитан корабля. Это все, что я знаю.
      — Я думаю, что он — фигура более значительная, и уверен, что вам это известно. Пожалуйста, не лгите мне.
      Сначала ее глаза вспыхнули гневом, но потом так же быстро гнев улетучился.
      — Странно слышать это. Зачем мне вам лгать?
      — Я бы хотел это знать. Вы говорите, что едва его знаете, а сами напуганы до смерти. Пожалуйста...
      — К чему вы клоните?
      — Если вам что-нибудь известно, скажите мне. Если вы слышали хоть что-нибудь о женевском документе, скажите мне — что.
      — Я ничего не знаю. Я ничего не слышала.
      — Две недели назад я видел Бомонта по пути в Рио, в самолете. В том же самом, в котором я летел из Нью-Йорка. Он преследовал меня.
      Холкрофт увидел страх в глазах Хелден.
      — Думаю, вы ошибаетесь, — сказала она.
      — Я не ошибаюсь. Я видел его фотографию в доме у вашей сестры. В его доме. Это был тот же человек. Я выкрал фотографию, но у меня ее тоже украли. После того как избили из-за нее до полусмерти.
      — Господи... Вас избили из-за этой фотографии?
      — Больше ничего не пропало. Ни бумажник, ни деньги, ни часы. Только его фотография. Там на обороте была надпись.
      — И что же там было написано?
      — Не знаю. Что-то по-немецки, а я не владею немецким.
      — Вы не можете вспомнить какие-нибудь слова?
      — Одно, кажется. Последнее. T-o-d. Tod.
      — "Ohne dich sterbe ich" — не это ли?
      — Не знаю. А что это значит?
      — "Без тебя я умру". Это в духе моей сестры. Я же говорила вам, что она склонна к мелодраме. — Хелден снова лгала. Он чувствовал это!
      — И к нежности?
      —Да.
      — Это то, что утверждали англичане, но я им не верю. Бомонт был в том самолете. А эту фотографию у меня отобрали, потому что она несла какую-то информацию. Боже мой, что происходит?
      — Я не знаю!
      — Вам что-то известно. — Ноэль пытался сдерживать себя. Они говорили тихо, почти шепотом, но все равно привлекали внимание других посетителей. Холкрофт коснулся ее руки. — Я опять к вам обращаюсь. Вы что-то знаете. Скажите мне.
      Он почувствовал, что ее рука слегка дрожит.
      — То, что известно мне, настолько запутано, что просто бессмысленно. Я больше чувствую, чем знаю. Правда. — Она отняла свою руку. — Несколько лет назад Энтони Бомонт занимал пост военно-морского атташе в Рио-де-Жанейро. Я его не очень хорошо знала, но помню, что он часто приходил к нам. Он тогда был женат, но проявлял явный интерес к моей сестре. Думаю, вы назвали бы это маневром. Моя мать поощряла его. Он был высокопоставленным морским офицером, и можно было из этого извлечь пользу. А сестра яростно спорила с матерью. Она презирала Бомонта и не хотела иметь с ним ничего общего. Тем не менее вскоре мы переехали в Англию, и она вышла за него замуж. Я никогда не могла этого понять. Ноэль почувствовал облегчение:
      — Может быть, это понять не так уж трудно, как вам кажется. Она мне сказала, что вышла за него замуж, потому что он мог ее обеспечить.
      — И вы ей поверили?
      — Она подтверждала это всем своим поведением.
      — Тогда я не могу поверить, что это была моя сестра.
      — Это была ваша сестра, такая же красивая. Вы похожи.
      — Теперь моя очередь задать вам вопрос. Вы действительно верите, что она, с ее внешностью, могла обречь себя на зарплату морского офицера и скучную жизнь офицерской жены? Я в это не верю. И никогда не верила.
      — А что вы думаете об этом?
      — Думаю, что ее заставили выйти замуж за Энтони Бомонта.
      Ноэль откинулся в кресле. Если она права, то это связано с Рио-де-Жанейро. Возможно, с ее матерью. С убийством ее матери.
      — Как мог Бомонт заставить Гретхен выйти за него замуж? И почему?
      — Я и сама задавала себе оба эти вопроса сотни раз. Я не знаю.
      — А ее вы спрашивали?
      — Она отказывается со мной говорить.
      — Что случилось с вашей матерью в Рио?
      — Я вам уже сказала. Она манипулировала мужчинами ради денег. Немцы презирали ее, считая аморальной. Оглядываясь назад, я не могу с этим не согласиться.
      — Это и послужило причиной ее смерти?
      — Думаю, да. Кто знает. Убийцу так и не нашли.
      — Это, может быть, и есть ответ на первый вопрос? Не может ли оказаться, что Бомонт знал что-то настолько дискредитирующее вашу мать, что мог шантажировать вашу сестру?
      Хелден воздела руки:
      — Ну что могло быть такого дискредитирующего? Даже если все сказанное о моей матери правда, какие это могло иметь последствия для Гретхен?
      — Это зависит от того, что именно он знал.
      — Это непостижимо. Она в Англии. Сама себе хозяйка. За тысячи миль. Каким образом это может ее касаться?
      — Понятия не имею. — Ноэль вдруг вспомнил. — Вы произнесли слова «дети проклятых». Проклятых за то, чем вы были и чем не были. Не может это относиться и к вашей сестре?
      — Бомонт не интересуется такими вещами. Это совсем другое.
      — Так ли это? Вы ведь не знаете. По вашему мнению, он заставил ее выйти за него замуж. Если он шантажировал ее не этим, то чем?
      Хелден смотрела в сторону в глубоком раздумье.
      — Чем-нибудь более поздним.
      — Документом в Женеве? — спросил он. Предупреждение Манфреди эхом прозвучало у него в ушах, возник призрак «Вольфшанце».
      — Как отреагировала Гретхен, когда вы сказали ей о Женеве? — спросила Хелден.
      — Как будто ничего не случилось.
      — Ну и?..
      — Это мог быть маневр. Она была слишком бесстрастной, как и вы несколько минут назад, когда я упомянул о Бомонте. Видимо, она была к этому готова и смогла взять себя в руки.
      — Это только ваши догадки.
      «Момент настал», — подумал Ноэль. Он увидит в ее глазах все, что она недоговаривает. Неужели это касается Иоганна фон Тибольта?
      — Не совсем догадки. Ваша сестра сказала: «Иоганн предупреждал меня, что однажды придет человек и расскажет о странном договоре». Это ее слова.
      Того, на что он рассчитывал, — проблеск узнавания, вспышка страха, — не произошло. Что-то было, но он не смог уловить, что именно. Она смотрела на него так, будто сама старалась что-то понять. В то же время в ее взгляде сквозила наивность. Этого-то Холкрофт не мог понять.
      — "Однажды придет человек..." Какая-то бессмыслица, — сказала Хелден.
      — Расскажите мне о вашем брате. Она помолчала. Ее взгляд блуждал по красной скатерти. Вдруг, как бы выходя из транса, она спросила:
      — Об Иоганне? А что там рассказывать?
      — Ваша сестра говорила, что ему удалось устроить ваш отъезд из Бразилии. Это было трудно?
      — Проблемы были. Мы не имели паспортов, и нашлись люди, которые хотели помешать нам получить их.
      — Вы были иммигрантами. Во всяком случае, ваша мать, брат и сестра. У них должны были быть документы.
      — В те дни любые документы уничтожались после того, как ими воспользовались.
      — Кто хотел помешать вам выехать из Бразилии?
      — Те, кто хотел привлечь Иоганна к суду.
      — За что?
      — После того как была убита мама, ее делами стал заниматься Иоганн. Пока мама была жива, она не особенно подпускала его к делам. Многие считали Иоганна безжалостным, нечестным. Брата обвиняли в сокрытии доходов, в неуплате налогов. Я не думаю, что это правда. Просто он был проворнее и умнее других.
      — Понятно. — Ноэль вспомнил характеристику, полученную им от МИ-5: «суперубийца». — Как ему удалось избежать суда и вывезти вас?
      — Деньги. И встречи до утра в странных местах с людьми, которых он никогда не называл. Однажды утром он пришел домой и сказал нам с Гретхен, что нужно взять немного вещей для короткой — всего одна ночь — поездки. Мы поехали в аэропорт и были доставлены маленьким самолетом в Ресифи, где нас встретил какой-то человек. Нам вручили паспорта. В них значилась фамилия Теннисон. В следующий момент мы с Гретхен уже были в самолете, направляющемся в Лондон.
      Холкрофт пристально смотрел на нее. Никакого намека на ложь.
      — Чтобы начать новую жизнь под именем Теннисон, — Добавил он.
      — Да. Совершенно верно. — Она улыбнулась. — Новую жизнь за очень короткое время.
      — Ваш брат, конечно, не промах. А почему вы не поддерживаете с ним отношений? Насколько я могу судить, вы не испытываете к нему ненависти.
      Хелден нахмурилась, как будто была не уверена в своем собственном ответе.
      — Ненависти? Нет, может быть, иногда я возмущаюсь его поступками, но ненависти к нему не питаю. Как и большинство блестящих людей, он считает себя ответственным за все. Он хотел руководить моей жизнью, а я не могла этого принять.
      — Почему он газетчик? Из всего, что я слышал о нем, можно заключить, что он мог бы быть собственником одной из газет.
      — Наверное, будет когда-нибудь, если это то, что ему надо. Он считает, что публикации в крупных газетах принесут ему известность. Особенно в политической сфере, где он преуспевает. И он не ошибается.
      — Правда?
      — Конечно. За два или три года он добился репутации одного из лучших журналистов в Европе.
      Сейчас или никогда, подумал Ноэль. МИ-5 ничего для него не значит. Женева значит все. Он подался вперед.
      — У него также другая репутация... Я сказал вам на Монмартре, что расскажу вам, и только вам, почему англичане проявили интерес ко мне. Из-за вашего брата. Они полагают, что я пытаюсь найти его по причинам, не имеющим никакого отношения к Женеве.
      — По каким причинам?
      Холкрофт пытался смотреть ей прямо в глаза.
      — Вы никогда не слышали о человеке, которого зовут Тинаму?
      — Наемный убийца? Конечно. Кто же о нем не знает? — В ее глазах не было ничего, кроме легкого замешательства.
      — Например, я, — сказал Ноэль. — Я читал о наемных убийцах, но мне никогда не приходилось читать о Тинаму.
      — Вы американец, а его «успехи» больше описывались в европейской прессе. Но какое отношение он имеет к моему брату?
      — Британская спецслужба полагает, что, возможно, он и есть Тинаму.
      На лице Хелден застыло выражение шока. Ее изумление было настолько велико, что глаза стали безжизненными, как у слепой. Губы задрожали. Она пыталась говорить, но не могла найти слов. Наконец слова нашлись. Они были еле слышны.
      — Вы не можете говорить это серьезно.
      — Уверяю вас, что могу. Больше того, и англичане могут.
      — Это возмутительно! Это переходит все границы! На каком основании они пришли к такому заключению?
      Ноэль привел самые яркие места из сообщений агентов МИ-5.
      — Боже мой! — проговорила Хелден, когда он закончил. — Он курирует всю Европу, так же как и Ближний Восток. Англичане могут справиться у редакторов. Он не выбирает места, куда его посылают, это абсурд!
      — Журналисты, которые пишут сенсационные статьи, делающие газеты популярными, имеют полную свободу при выборе места командировки. Вот, к примеру, ваш брат. Он как будто знал, что ему удастся добиться положения, о котором вы говорили, знал, что через короткое время ему будет предоставлена полная свобода передвижения.
      — Вы не можете так думать.
      — Я не знаю, что думать, — сказал Холкрофт. — Знаю только, что ваш брат может подвергнуть опасности ситуацию в Женеве. Одного только факта, что он находится под подозрением у МИ-5, было бы достаточно, чтобы испугать банкиров. Они боятся внимания такого рода, когда дело касается вклада Клаузена.
      — Но это не доказано!
      — Вы уверены?
      Глаза Хелден стали злыми.
      — Да, уверена. Иоганн может быть кем угодно, но не убийцей. Опять начинается месть: травля детей нацистов.
      Ноэль вспомнил первую фразу седого человека из МИ-5: «Для начала вы знаете, кто был его отец...» Может быть, Хелден права? Может быть, подозрения МИ-5 основаны на враждебности к злейшему врагу, существовавшему тридцать лет назад? А Теннисон — воплощение... Вполне возможно.
      — Иоганн политизирован?
      — Очень, но не в обычном смысле. Он не придерживается никакой конкретной идеологии. Наоборот, он очень критичен ко всем из них. Он критикует их слабости и ненавидит лицемерие. Вот почему многие в правительстве терпеть его не могут. Но он не убийца!
      Если Хелден права, подумал Ноэль, Иоганн фон Тибольт был бы бесценной находкой для Женевы или, точнее, для того агентства, которое создается в Цюрихе. Журналист, владеющий несколькими языками, к чьему мнению прислушиваются, кто имеет опыт работы с финансами... идеально подошел бы для распределения миллионов по всему миру.
      Если бы можно было отвести тень Тинаму от Иоганна фон Тибольта, отпала бы необходимость ставить директоров «Ла Гран банк де Женев» в известность об интересе МИ-5 к Джону Теннисону. Второй по старшинству отпрыск Вильгельма фон Тибольта был бы немедленно признан банкирами. Может быть, он обладал не лучшими личными качествами, но, в конце концов, Женева не проводила конкурс личностей. Он мог стать экстраординарной находкой. Но сначала надо избавиться от тени Тинаму, снять подозрения МИ-5.
      Холкрофт улыбнулся. «Однажды придет человек и расскажет о странном договоре...» Иоганн фон Тибольт — Джон Теннисон — ждал его!
      — Что смешного? — спросила Хелден, посмотрев на него.
      — Я должен встретиться с ним, — ответил Ноэль, пропуская вопрос мимо ушей. — Вы можете это устроить?
      — Думаю, да. Мне понадобится несколько дней. Я не знаю, где он теперь. Что вы хотите ему сказать?
      — Правду. Может быть, он ответит тем же. У меня есть все основания считать, что ему уже известно о Женеве.
      — Он дал мне номер телефона, по которому я могу позвонить, если он мне будет нужен. Я никогда им не пользовалась.
      — Воспользуйтесь им сейчас. Пожалуйста. Она кивнула. Ноэль понимал, что некоторые вопросы остались без ответа. Особенно касающиеся человека по фамилии Бомонт и событий в Рио-де-Жанейро, которые Хелден не собиралась с ним обсуждать. Событий, связанных с человеком с густыми черно-седыми бровями. Но возможно, Хелден ничего и не знала об этом.
      Может, Джон Теннисон знает. Он наверняка знает гораздо больше, чем поведал каждой из сестер.
      — Ваш брат ладит с Бомонтом? — спросил Холкрофт.
      — Он его презирает. Он отказался прийти на свадьбу Гретхен.
      Почему? — удивился про себя Ноэль. Кто же этот загадочный Энтони Бомонт?

      Перед гостиницей, в дальнем углу стоянки для автомобилей, в тени высокого дуба стоял темный седан. На его переднем сиденье расположились двое мужчин: один в форме английского морского офицера, другой — в темно-сером деловом костюме. Его черное пальто было распахнуто. Под расстегнутым пиджаком виднелся край коричневой кобуры.
      Морской офицер сидел за рулем. Его лицо с грубыми чертами было напряженным. Черные с сединой брови подергивались, как от нервного тика.
      Сидящий рядом с ним человек лет сорока был стройным, но не худым — точнее, подтянутым, благодаря дисциплине и тренировке. Широкие плечи, длинная мускулистая шея и мощная грудь, распирающая рубашку, говорили о хорошей физической форме и силе. Его лицо с тонкими чертами было интересным, но холодным, как будто высеченным из гранита. Взгляд светло-голубых глаз — твердый и бескомпромиссный. Взгляд смелого зверя с быстрой и непредсказуемой реакцией. Скульптурную голову венчала шевелюра светлых волос, блестевших в свете отдаленных фонарей.
      Это был Иоганн фон Тибольт, последние пять лет известный как Джон Теннисон.
      — Ты видишь? — спросил морской офицер явно озабоченно. — Никого.
      — Здесь кто-то был, — ответил блондин. — Учитывая то, какие предосторожности предпринимались, начиная с Монмартра, неудивительно, что здесь никого нет. Хелден и другие «дети» умеют действовать.
      — Они скрываются от идиотов, — сказал Бомонт, — «Возмездие» просто наводнено марксистскими недочеловеками.
      — Придет время, и «Возмездие» выполнит свои задачи, наши задачи. Но меня сейчас беспокоит не «Возмездие». Я хочу знать, кто пытался его убить. — Теннисон повернулся в темноте. Его глаза блеснули. Он постучал по приборной доске. — Кто пытался расправиться с сыном Клаузена?
      — Клянусь, что рассказал все, что нам известно. Все, что удалось узнать. Это не было ошибкой с нашей стороны.
      — Это было ошибкой, потому что убийство чуть не произошло, — повторил Теннисон теперь уже более спокойно.
      — Это был Манфреди, наверняка Манфреди, — продолжал Бомонт. — Это единственное объяснение, Иоганн.
      — Меня зовут Джон. Не забывай.
      — Прости. Это единственное объяснение. Мы не знаем, что Манфреди сказал Холкрофту в том поезде. Возможно, он пытался убедить его отступить, а когда Холкрофт отказался, отдал приказ о его уничтожении. Им не удалось убить его на вокзале благодаря мне. Мне кажется, ты не должен об этом забывать.
      — Ты не дашь мне забыть, — перебил Теннисон. — Может, ты прав. Он надеялся взять под контроль агентство в Цюрихе. Но этому не бывать. Итак, изъятие актива в семьсот восемьдесят миллионов долларов стало слишком сложной задачей.
      — Так же, как обещанные два миллиона — непреодолимым искушением для Холкрофта.
      — Эти два миллиона он может положить в банк только в уме. А его смерть будет в наших руках, а не в чьих-то еще.
      — Манфреди действовал в одиночку, поверь. После истории в гостиничном номере в Цюрихе никаких попыток больше не возникало.
      — Вряд ли бы Холкрофт согласился с таким заявлением... А вот и они. — Теннисон подался вперед. Сквозь лобовое стекло он увидел Ноэля и Хелден, вышедших из дверей. — Что, «дети» Полковника часто здесь встречаются?
      — Да, — ответил Бомонт. — Мне это известно от агента «Одессы», который однажды вечером следил за ними. — Блондин засмеялся. Его слова звучали язвительно.
      — "Одесса"! Карикатурные типы, которые способны лишь плакать в погребках, перебрав пива. Они просто смешны!
      — Да, но они упорны.
      — И могут принести пользу, — сказал Теннисон, наблюдая, как Ноэль и Хелден садятся в машину. — Они были и остаются солдатами самого низшего сорта, пушечным мясом. Раньше всех обнаружены, раньше всех принесены в жертву. Это прекрасно отвлекает от более серьезных вещей.
      Послышался мощный шум двигателя «ситроена». Холкрофт вывел машину со стоянки и выехал на проселочную дорогу.
      Бомонт включил двигатель.
      — Я буду держаться на расстоянии. Он меня не заметит.
      — Не беспокойся, — произнес Теннисон. — Я вполне удовлетворен. Отвези меня в аэропорт. Ты все подготовил?
      — Да. На «мираже» ты долетишь до Афин, а греки доставят тебя в Бахрейн. Военные самолеты, статус ооновского курьера, гарантии Совета Безопасности. Твои бумаги у пилота.
      — Отлично, Тони.
      Морской офицер улыбнулся, польщенный похвалой. Он нажал на акселератор. Седан рванул со стоянки в темноту проселочной дороги.
      — Что ты будешь делать в Бахрейне?
      — Обращу на себя внимание, сделав материал о переговорах по нефтяным месторождениям. Принц Бахрейна охотно идет на контракт. У него нет выбора. Он договорился о встрече с Тинаму и теперь, бедный, боится, что эта новость выплывет.
      — Ты неподражаем.
      — А ты предан. И всегда этим отличался.
      — А что после Бахрейна?
      Блондин откинулся на сиденье и закрыл глаза.
      — Опять Афины и Берлин.
      — Берлин?
      — Да. Все идет хорошо. Потом туда поедет Холкрофт. Кесслер ждет его.
      Внезапно из-за приборной доски раздалось четыре коротких резких сигнала. Теннисон открыл глаза. Сигналы повторились.
      — Подвези меня к ближайшему телефону. Быстро! — Англичанин выжал акселератор до упора. Седан помчался по дороге, в доли секунды развив скорость семьдесят миль. Они подъехали к перекрестку.
      — Если я не ошибаюсь, здесь где-то есть заправочная станция.
      — Скорей!
      — Точно есть, — подтвердил Бомонт, и она действительно возникла у дороги, темная, с неосвещенными окнами. — Проклятье, закрыта!
      — А ты на что рассчитывал? — спросил Теннисон.
      — Там телефон...
      — Там есть телефон?
      —Да.
      — Останови машину.
      Бомонт подчинился. Блондин вышел и, подойдя к двери заправочной, вынул пистолет и рукоятью разбил стекло.
      С лаем и рычанием на него бросилась собака, обнажив клыки. Это был старый пес неопределенной породы, которого держали скорее для вида, чем для охраны. Теннисон полез в карман, достал глушитель и надел его на ствол пистолета. Затем поднял пистолет и выстрелил через разлетевшееся стекло собаке в голову. Собака упала. Теннисон выбил остатки стекла над дверной ручкой.
      Он вошел внутрь, дал глазам привыкнуть к темноте и, переступив через мертвое животное, подошел к телефону. Иоганн вызвал телефонистку и дал ей парижский номер; он должен связаться с человеком, который, в свою очередь, соединит его с Англией.
      Спустя двадцать секунд он услышал задыхающийся голос:
      — Извини, что побеспокоила тебя, Иоганн, но это срочно.
      — Что случилось?
      — Пропала фотография. Я очень волнуюсь.
      — Какая фотография?
      — Тони.
      — Кто ее взял?
      — Американец.
      — Это означает, что тот его узнал. Графф был прав: твоему прекрасному мужу нельзя доверять. Его энтузиазм превалирует над осмотрительностью. Где же Холкрофт мог его увидеть?
      — Может быть, в самолете. Или швейцар его описал. Это не имеет теперь значения. Убей его!
      — Да, конечно. — Блондин помолчал, потом задумчиво проговорил: — У тебя есть чековая книжка?
      —Да.
      — Переведи десять тысяч фунтов. Сделай это через Прагу.
      — КГБ? Хорошо, Иоганн.
      — Британцев ждет еще один провал. Дипломаты будут спорить между собой, обвиняя друг друга в неискренности.
      — Очень хорошо.
      — На следующей неделе я буду в Берлине. Позвони мне туда.
      — Уже в Берлине?
      — Да, Кесслер ждет.
      Теннисон повесил трубку и посмотрел на убитое животное, распростертое на полу. К этой груде шерсти он испытывал не больше чувств, чем к человеку, ждущему в машине. Надо поберечь эмоции для более важных вещей, чем животные и неудачники, как бы преданны они ни были.
      Согласно оценке, содержавшейся в досье, отправленном из Шотландии в Бразилию много лет назад, Бомонт был дураком. Но он обладал присущим дуракам энергией и внешним лоском. Ему удалось стать видным морским офицером. Сын рейхсоберфюрера поднялся по служебной лестнице королевского флота ее величества до той ступеньки, где на него были возложены весьма существенные обязанности. Слишком большие для его интеллекта; этот интеллект необходимо было направлять. Одно время они даже надеялись, что Бомонт получит должность в морском министерстве и станет консультантом министерства иностранных дел. Это была оптимальная ситуация; они могли извлечь из нее огромную выгоду. Он был «дитя Солнца». Ему было разрешено жить.
      До сих пор. После кражи фотографии Бомонт бы обречен, потому что эта кража таила в себе угрозу пристального внимания. Чего нельзя было допустить. Они слишком тесно связаны, и им предстояло еще много сделать. Если Холкрофт отдал фотографию не в те руки в Швейцарии и упомянул о том, что Бомонт находился в Нью-Йорке или Рио, военные власти могут встревожиться. Почему офицер такого ранга заинтересовался женевским документом? Этого нельзя допустить. Сын рейхсоберфюрера должен исчезнуть. До некоторой степени это было досадно. Отсутствие Бомонта будет ощутимым: иногда он оказывал неоценимые услуги.
      Гретхен знала степень их ценности. Гретхен была наставником Бомонта, его советчиком... его интеллектом. Она необыкновенно гордилась своей работой. И вот теперь она требует его смерти. Пусть будет так. Они найдут ему замену.
      Они были повсюду, думал Иоганн фон Тибольт, направляясь к двери. Во всем мире. «Sonnenkinder». «Дети Солнца», не имеющие ничего общего с детьми проклятых. Проклятые — скитающиеся бесправные отбросы.