Нью-Йорк Таймс
       Вторник, 25 мая 1999 г.
       Раздел D: Наука, стр. D-3
       Лоренс К. Альтман, доктор медицины
      “Оспа, болезнь, известная с давних времен, искоренена на Земле двадцать лет тому назад. Возбудителю оспы вынесен смертный приговор, и теперь ее вирус хранится в замороженном виде только в двух сверхсекретных лабораториях в Соединенных Штатах и России...
      Накануне под нажимом России и правительств других стран Всемирная Организация Здравоохранения официально даровала оспе еще одну отсрочку...
      ...В результате исследований вируса может быть получено лекарство либо новая противооспенная вакцина. Потребность в них возникнет, только если какая-нибудь злонамеренная нация, осуществляя акт биологического террора, пустит в ход тайные запасы возбудителя оспы — перспектива, которая более не может считаться чисто гипотетической.
      По заказу ВОЗ российские и американские биологи полностью расшифровали строение ДНК вариолы. По мнению ВОЗ, этой информации вполне достаточно для дальнейших исследований и идентификации вирусов, использованных террористами.
      Однако ряд ученых оспаривает эту точку зрения. Они утверждают, что, зная одну лишь структуру ДНК, невозможно определить устойчивость вируса к медикаментам.
      Говоря о непредсказуемости результатов подобных исследований, доктор Фоси (Национальный институт аллергии и инфекционных заболеваний) заметил: “Быть может, нам никогда не придется извлечь вирус из холодильника, но он, по крайней мере, у нас есть”.

      Услышав шорох гравия под колесами, смотритель встрепенулся. Уже почти стемнело, он только что заварил кофе и не хотел вставать из-за стола. Однако любопытство взяло верх. Гости Александрии редко посещали кладбище на холме Айвори-Хилл. Исторический городок на берегу Потомака мог предложить живым куда более живописные виды и соблазнительные развлечения. Что касается местных жителей, то они почти не покидали город по будням, тем более — поздним вечером, когда с неба падают апрельские дожди.
      Выглянув в окно сторожки, смотритель увидел мужчину, который выбирался из неприметного седана. Правительственный чиновник?Подъехавший был высок ростом, крепкого сложения. Смотритель решил, что ему около сорока пяти лет. Он был одет по погоде — в плаще, темных брюках и рабочих башмаках.
      Отойдя от машины, он осмотрелся по сторонам. Нет, не чиновник. Военный.Смотритель открыл дверь, вышел из домика под навес крыльца, глядя на посетителя, который стоял у ворот кладбища, всматриваясь сквозь решетку и не обращая внимания на дождь, трепавший его темные волосы.
      “Наверное, он впервые приехал сюда, — подумал смотритель. — Все они колеблются в первый раз, не решаясь ступить на землю, которая связана в их мыслях с болью и горечью утраты”. Смотритель бросил взгляд на левую руку мужчины, но не увидел кольца. Вдовец!Он попытался припомнить, не хоронили ли в последнее время молодую женщину.
      — Здравствуйте.
      Голос мужчины озадачил смотрителя. Он был слишком мягок для такого крупного человека. Приветствие ,прозвучало очень тихо, словно его произнес чревовещатель.
      — Добро пожаловать. Если хотите пройти на кладбище, могу одолжить вам зонтик.
      — Буду очень вам благодарен, — отозвался мужчина, но даже не шевельнулся.
      Смотритель протянул руку за угол домика к подставке, сделанной из старой бочки для воды. Нащупав ручку зонта, он двинулся навстречу мужчине, рассматривая его лицо с высокими скулами и ярко-синими глазами.
      — Моя фамилия Бэрнс. Я здешний сторож. Если вы скажете, чью могилу хотите навестить, я избавлю вас от необходимости бродить по кладбищу.
      — Софии Рассел.
      — Рассел, говорите? Что-то не припомню. Позвольте заглянуть в бумаги. Это не займет много времени.
      — Не стоит. Я сам найду дорогу.
      — В любом случае я должен записать ваше имя в книгу посетителей.
      Мужчина раскрыл зонт.
      — Джон Смит. Доктор Джон Смит. Я знаю, где находится могила Софии.
      Смотрителю показалось, что голос говорившего дрогнул. Он поднял руку, собираясь окликнуть мужчину, но тот уже двинулся прочь размашистым шагом военного и вскоре скрылся за серой пеленой дождя.
      Смотритель глядел ему вслед. По его спине пробежала холодная дрожь. Вернувшись в сторожку, он закрыл дверь и крепко запер ее.
      Он вынул из стола книгу посетителей, открыл на сегодняшней дате и аккуратно вписал имя приезжего и время его появления. Потом, повинуясь импульсу, он открыл книгу на последних страницах, где в алфавитном порядке значились имена погребенных.
       Рассел... София Рассел. Ага, вот она: ряд 17, участок 12. Предана земле... ровно год назад!
      В числе трех человек, провожавших умершую в последний путь и оставивших подписи в реестре, был Джон Смит, доктор медицины.
       Почему же он не принес цветы?

* * *

      Смит шагал по дорожкам кладбища Айвори-Хилл, радуясь тому, что идет дождь. Словно милосердная завеса, ненастье отгоняло воспоминания, все еще не утратившие мучительной остроты, воспоминания, которые неотступно преследовали его в течение минувшего года, терзали по ночам, словно издеваясь над его слезами, вновь и вновь заставляя его переживать страшные мгновения.
       Он видит белоснежную палату клиники Института инфекционных заболеваний армии (НИЗА) США в городе Фредерик, штат Мериленд. София, его возлюбленная, которая вот-вот должна была стать его женой, мечется в кислородной палатке, жадно хватая ртом воздух и задыхаясь. Он стоит в шаге от нее, но ничем не может помочь. Он что-то кричит медикам, но его голос отражается от стен и возвращается к нему, будто насмехаясь. Врачи не знают, что случилось с Софией. Они тоже бессильны что-либо предпринять.
       Внезапно она издает вопль, который до сих пор является Смиту в ночных кошмарах. Ее спина выгибается дугой под невероятным углом; тело источает обильный пот, словно пытаясь избавиться от токсина. Лицо Софии покрывается лихорадочным румянцем. На мгновение она замирает в этой позе, потом обмякает. Из носа и горла идет кровь. Откуда-то из глубин ее тела вырывается предсмертный хрип, вслед за которым раздается облегченный вздох, как будто ее душа наконец покидает истерзанную оболочку...
      Смит передернул плечами и быстро огляделся. Только теперь он осознал, что стоит словно вкопанный. Дождь продолжал барабанить по куполу зонта, но казалось, что капли замедлили свое движение. Смит слышал каждый их удар по натянутому нейлону.
      Он сам не знал, сколько времени простоял здесь, словно забытая статуя. Он не знал, что именно заставило его наконец шагнуть вперед. Он с удивлением обнаружил, что стоит на дорожке, ведущей к могиле, сам не ведая, как оказался на этом месте.
      СОФИЯ РАССЕЛ
      ДА ПОЧИТ ТВОЯ ДУША В МИРЕ
      Смит наклонился и провел пальцами по гладкой поверхности могильной плиты из розово-белого гранита.
      — Я знаю, мне следовало бы приходить чаще, — шепнул он. — Но я не мог заставить себя сделать это. Придя на твою могилу, я был бы вынужден смириться с мыслью, что потерял тебя навсегда. Я не мог... и только теперь собрался с силами.
      Проект Хейдса. Вот как назвали они этот кошмар, который отнял тебя у меня. Ты не видела лиц людей, участвовавших в нем: всевышний избавил тебя от этого. Но я хочу, чтобы ты знала: они в полной мере расплатились за свои преступления.
      Я наслаждался местью и думал, что она принесет мне покой. Но этого не произошло. Долгие месяцы я спрашивал себя: как мне обрести умиротворение? Но ответ каждый раз оказывался одним и тем же.
      Смит вынул из кармана плаща маленькую ювелирную коробочку. Откинув крышку, он посмотрел на ограненный розочкой шестикаратовый бриллиант в платиновой оправе, приобретенный в лондонском “Ван Клифф и Арпел”. Это было обручальное кольцо, которое он собирался надеть на палец своей будущей жене. Смит опустился на корточки и вдавил кольцо в мягкую землю у основания плиты.
      — Я люблю тебя, София. И всегда буду любить. Ты навсегда останешься светом моей жизни. Но мне пора двигаться дальше. Я не знаю, куда пойду и как достигну своей цели. Но я должен действовать.
      Смит поднес кончик пальца к губам, потом прикоснулся им к холодному камню.
      — Да благословит тебя господь. Пусть он не оставит тебя своей милостью.
      Он взял зонт и отступил на шаг, глядя на памятник, словно стараясь навеки запечатлеть его в своем сознании. Услышав за спиной негромкие шаги, он рывком развернулся.
      Высокой женщине с черным зонтом едва миновало тридцать. Ее ярко-рыжие волосы были коротко подстрижен, нос и высокие скулы усыпаны веснушками. При виде Смита ее зеленые, словно воды океана, глаза изумленно округлились.
      — Джон? Джон Смит?
      — Меган?..
      Меган Ольсон торопливо приблизилась к Смиту и, взяв его руку, стиснула ее.
      — Это действительно ты? Господи, прошло уже...
      — Довольно много времени.
      Меган посмотрела поверх его плеча на могилу Софии.
      — Извини меня, Джон. Я не думала, что застану тебя здесь. Я не собиралась тебе мешать.
      — Ничего страшного. Я уже сделал все, ради чего приехал.
      — Думаю, мы оба приехали сюда по одной причине — негромко произнесла женщина.
      Укрывшись вместе со Смитом под ветвями раскидистого дуба, она внимательно присмотрелась к нему. С тех пор, когда они виделись в последний раз, морщины на его лице стали глубже и появились следы новых. Она могла лишь гадать, каким этот год выдался для Смита.
      — Я сочувствую твоему горю, Джон, — заговорила она. — Очень жаль, что я не смогла сказать тебе этого прежде. — Она нерешительно замялась. — Я была бы рада оказаться рядом с тобой в трудную минуту.
      — Я звонил тебе, — отозвался Смит. — Но ты была в отъезде. Работа...
      Меган печально кивнула.
      — Да, я была в отъезде, — рассеянно произнесла она.
      Они с Софией вместе росли в Санта-Барбаре, учились в одной школе, а потом — в лос-анджелесском филиале Калифорнийского университета. По окончании колледжа их пути разошлись. София защитила диссертацию по клеточной и молекулярной биологии и поступила на службу в ИИЗА США. Меган, получив степень магистра по биохимии, стала работать в Национальном институте здоровья. Однако после трех лет пребывания в должности она перешла в научно-медицинский отдел Всемирной Организации Здравоохранения. София получала ее открытки из всех уголков земли и собирала их в альбом, отмечая пути своей подруги, странствовавшей по планете. И вот теперь Меган нежданно-негаданно вернулась.
      — Я теперь работаю в НАСА, — сказала Меган, отвечая на невысказанный вопрос Смита. — Мне надоела цыганская жизнь, я подала заявление в школу астронавтов и прошла по конкурсу. В настоящий момент я числюсь в первом дублирующем составе экипажа, которому предстоит отправиться в очередной полет.
      Смит не смог скрыть своего удивления:
      — София всегда говорила, что не знает, чего можно от тебя ожидать. Прими мои поздравления.
      Меган бледно улыбнулась.
      — Спасибо. По-моему, никто не знает, чего можно от себя ожидать. А ты по-прежнему в армии, в НИЗА США?
      — Я сейчас на перепутье, — ответил Смит. Это было не совсем так, но достаточно близко к правде. Он предпочел сменить тему: — Ты не задержишься в Вашингтоне хотя бы ненадолго? Мы могли бы встретиться там.
      Меган покачала головой:
      — Я бы с радостью, но должна сегодня ночью вернуться в Хьюстон. Тем не менее я не хочу терять с тобой связь. Ты по-прежнему живешь в Тэрмонте?
      — Нет. Я продал дом. Слишком много воспоминаний. — Он протянул Меган карточку с номером телефона и адресом в Бетезде; — Звони и приезжай.
      — Непременно, — отозвалась Меган. — Береги себя, Джон.
      — И ты тоже. Был рад увидеться с тобой, Меган. Желаю тебе удачного полета.
      Смит вышел из-под кроны дуба и исчез в серой дымке дождя. Меган смотрела ему вслед.
       Я сейчас на перепутье...
      Меган не могла даже представить себе Смита человеком без устремлений, без целей. Продолжая размышлять над его загадочным высказыванием, она отправилась к могиле Софии под шум капель, барабанивших по ее зонту.

      Пентагон, единственное в своем роде здание, раскинувшееся на территории около четырехсот тысяч квадратных метров, дает приют двадцати трем тысячам служащих как военных, так и гражданских. Тем, кому нужны секретность и анонимность, а также доступ к самому совершенному в мире коммуникационному оборудованию и энергоресурсам Вашингтона, лучшего места не найти.
      Отдел арендованной недвижимости занимает крохотную часть блока “Е” Пентагона. Как следует из его названия, отдел руководит снабжением, управлением и безопасностью армейских зданий и территорий от складов в Сент-Луисе до громадных просторов невадской пустыни, которые используются для испытательных полетов. Работа в отделе рутинная, и потому большинство сотрудников, мужчины и женщины, в душе скорее штатские люди, нежели военные. Они приходят в свои кабинеты к девяти утра, выполняют положенный урок и уезжают в пять вечера. Мировые события, которые порой приковывают их коллег к столам на несколько суток, никоим образом не касаются этих людей. И это устраивает их как нельзя лучше.
      Натаниэлю Фредерику Клейну тоже нравилась обстановка в отделе, но по совершенно иным причинам. Его кабинет находится в самом конце коридора, между двумя дверями с табличками “Электрощитовая” и “Хозяйственный склад”. Вот только ничего подобного за этими дверями нет, а их замки можно открыть лишь сложнейшими электронными карточками. Эти комнаты являются частью секретной резиденции Клейна.
      На двери его кабинета не значится имя, только внутренний код Пентагона — 2Е377. Если расспросить тех немногих сотрудников, которые виделись с Клейном, они описали бы мужчину лет за шестьдесят, среднего роста, ничем не примечательного, если не считать длинного носа и очков в тонкой металлической оправе. Еще они могли бы упомянуть старомодные и несколько поношенные костюмы Клейна и, вероятно, его мимолетную улыбку, которую он бросал встречным, шагая по коридору. Возможно, кое-кому приходилось слышать, что Клейна иногда вызывают на совещания начальников Объединенных штабов и комиссий Конгресса. Но это вполне согласуется с его руководящей должностью. Коллеги знают также, что он отвечает за контроль над недвижимостью во всем мире, которую Пентагон арендует либо собирается заполучить в свои руки. Именно этим объясняется то, что Клейна редко видят на рабочем месте. В сущности, коллегам трудно сказать, кто он и что он.
      В восемь вечера Клейн все еще сидел за столом скромного кабинета, ничем не отличавшегося от остальных помещений крыла. В обстановку комнаты он привнес лишь несколько личных штрихов: карта в раме, изображающая мир таким, каким его видели картографы XVII века, старомодный глобус на подставке и огромная обрамленная фотография Земли, снятая с космического корабля.
      И хотя об этом знают немногие, увлечение Клейна напрямую отражает его настоящий мандат: служить ушами и глазами президента. Из своего безликого кабинета Клейн руководит широко разветвленной организацией под названием “Прикрытие-1”. Созданная президентом после трагедии, которой обернулся проект Хейдса, эта организация служит главе государства предупредительной системой и тайным средством реагирования.
      Поскольку “Прикрытие” действует вне сферы влияния военно-разведывательной бюрократии и не подлежит контролю со стороны Конгресса, у нее нет формальной структуры и штаб-квартир. Вместо обученных оперативников Клейн вербует мужчин и женщин, которых называет “мобильными невидимками” — людей, которые некогда были признанными специалистами в своей области, но по воле обстоятельств или из-за особенностей характера не сумели занять должное место в обществе. Большинство — но, конечно, не все — имеют военную подготовку, получали многочисленные благодарности и награды, однако суровый регламент армейской действительности был им не по нраву, и они предпочитали расстаться со своими завидными должностями. Иные приходили из мира штатских: бывшие следователи, полицейские и федералы; лингвисты, знавшие десяток языков; врачи, путешествовавшие по всему миру и привычные к самым суровым условиям существования. Лучшие из них, такие, как полковник Джон Смит, являли собой мост между двумя мирами.
      Обладали они еще одним свойством — его не было у многих людей, к которым Клейн присматривался, но в конце концов отвергал: их жизнь принадлежала только им самим. Они были одиноки либо имели немногочисленных родственников, не были скованы личными привязанностями, а их профессиональная репутация выдержала бы самую тщательную проверку. Все эти качества были неоценимы для человека, которого посылают бороться со злом за тысячи миль от родного дома.
      Клейн закрыл папку с докладом, который изучал, снял очки и помассировал уставшие глаза. Он собирался отправиться домой, где его ждали кокер-спаниель по кличке Бак, скромная порция виски и ужин, оставленный экономкой в плите. Он уже вставал из-за стола, когда открылась дверь, ведущая в смежную комнату.
      — Натаниэль? — произнесла подтянутая женщина. Она была несколькими годами моложе Клейна, с живыми глазами и седеющими волосами, носила деловой костюм, строгость которого подчеркивали нитка жемчуга и филигранный золотой браслет.
      — Я думал, ты уже уехала, Мэгги.
      Мэгги Темплтон, состоявшая помощницей Клейна те десять лет, которые он провел на посту в Агентстве национальной безопасности, изогнула свои изящные брови.
      — Ты можешь вспомнить хотя бы один случай, когда я ушла раньше тебя? Нет? Вот и я тоже. Тебя ожидает интересное сообщение.
      Клейн прошел вслед за ней в комнату, которую целиком занимала мощная компьютерная станция. Здесь бок о бок стояли мониторы, серверы и устройства хранения информации, которыми управляли самые сложные программы, имевшиеся в распоряжении правительства. Клейн остановился за спиной Мэгги, изумляясь ловкости и умению, с которыми та нажимала клавиши. Можно было подумать, что ты следишь за пальцами пианиста-виртуоза.
      Если не считать президента, Мэгги Темплтон была единственным человеком, полностью посвященным в тайны “Прикрытия-1”. Понимая, что ему потребуется опытный и достойный доверия помощник, Клейн настоял, чтобы Мэгги работала с ним с самого начала. Помимо их совместной деятельности в АНБ, Мэгги имела более чем двадцатилетний стаж в должности старшего администратора ЦРУ. Но, что было гораздо важнее для Клейна, Мэгги принадлежала к его семье. Ее сестра Джудит, скончавшаяся от рака несколько лет назад, была женой Клейна. Мэгги тоже пережила личную трагедию: ее супруг, тайный агент ЦРУ, не вернулся из заграничной командировки. По прихоти судьбы Мэгги и Клейн не имели других родственников, кроме друг друга.
      Оторвавшись от клавиатуры, Мэгги постучала по экрану ногтем с безупречным маникюром.
      “ВЕКТОР ШЕСТЬ”
      Эти два слова пульсировали в центре экрана, словно мигающий желтый сигнал светофора на пустынном перекрестке провинциального городка. Клейн почувствовал, как на его запястьях дыбом встают волоски, приподнимая ткань рукавов. Он отлично знал, кто такой Вектор Шесть; лицо этого человека возникло перед его мысленным взором совершенно отчетливо, словно тот стоял рядом. Вектор Шесть — кодовое имя, служившее для Клейна сигналом смертельной опасности.
      — Вывести на экран сообщение? — негромко спросила Мэгги.
      — Будь любезна...
      Женщина нажала несколько клавиш, и на мониторе появилась зашифрованная последовательность букв и цифр. Мэгги отстучала очередную команду, запуская программу расшифровки. Секунды спустя возник текст:
       Ужин: prix fixe — 8 евро
       Закуски: коктейль из морских продуктов
       Напитки: “Беллини”
       Ресторан закрыт для посетителей с 14 до 16.
      Даже если посторонний каким-то образом сумеет разгадать шифр, меню безымянного французского ресторана не скажет ему ровным счетом ничего и не возбудит никаких подозрений. Клейн предложил этот простой код, когда в последний раз лично встречался с Вектором Шесть. Код не имел ни малейшего отноше ния к галльской кухне. Это была просьба о предоставлении убежища, мольба о срочной эвакуации.
      Клейн не колебался ни мгновения.
      — Отвечай: “Резервируйте столик на двоих”.
      Пальцы Мэгги запорхали по клавишам, отстукивая условную фразу. Прежде чем вернуться к земле, радиолуч отразился от двух военных спутников. Клейн не знал, где сейчас находится Вектор Шесть, но пока у агента с собой портативный компьютер, который ему дал шеф, он мог загрузить и расшифровать ответ.
       Ну же! Отзовись!
      Клейн прочел время отправления исходного текста: восемь часов назад. Как такое может быть?
      Разница во времени! Вектор Шесть действовал в шести часовых поясах к востоку. Клейн бросил взгляд на запястье: в реальном времени послание Вектора Шесть было отправлено менее двух минут назад.
      На экране появился ответ: “Выполнено”.
      Экран угас, и Клейн облегченно вздохнул. Вектор Шесть находился на связи ровно столько, сколько необходимо, и ни мгновением дольше. Контакт состоялся, план разработан, принят и утвержден. Вектор Шесть более никогда не воспользуется этим каналом связи.
      Пока Мэгги завершала сеанс, Клейн, опустившись в единственное пустующее кресло, размышлял, какие чрезвычайные обстоятельства побудили Вектора Шесть искать контакт с ним.
      В отличие от ЦРУ и иных разведывательных органов, “Прикрытие-1” не имело сети зарубежных агентов. Тем не менее у Клейна были свои люди во многих странах мира. Некоторые связи сохранились с той поры, когда он работал в АНБ, другие стали результатом случайных знакомств, превратившихся в прочные отношения, основанные на доверии и взаимном интересе.
      Это была весьма неоднородная компания: египетский врач, пользовавший правящую элиту страны, торговец компьютерами из Нью-Дели, малайзийский банкир, специализировавшийся на перемещении, сокрытии и розысках офшорных депозитов по всему свету. Все они были незнакомы друг с другом. Они не имели ничего общего, кроме дружбы с Клейном и портативных компьютеров-ноутбуков, которыми тот снабдил каждого из них. Они считали Клейна чиновником средней руки, хотя догадывались, что на самом деле он птица куда более высокого полета. Они согласились стать его ушами и глазами не только из чувства симпатии и веры в ту силу, которую он представлял, но и потому, что твердо верили: Клейн обязательно выручит их, если по той или иной причине пребывание на родине станет для них опасным.
      Вектор Шесть был одним из немногих избранных.
      — Нат? — Клейн посмотрел на Мэгги, и та спросила: — Кого отправим на задание?
       Хороший вопрос.
      Клейн ездил за границу по своему удостоверению сотрудника Пентагона. Если ему предстояло встретиться со связным, он назначал людное, безопасное место. Лучше всего его целям отвечали посольства США. Однако Вектор Шесть находился вдалеке от посольств. Он был в бегах.
      — Смита, — сказал наконец Клейн. — Вызови его, Мэгги.

* * *

      Настойчивый звонок телефона оторвал Смита от мыслей о Софии. Смит вспоминал, как сидели они вдвоем на берегу реки, в тени огромных пирамид. Вдалеке виднелись дома крупного города. Было жарко, воздух наполнял аромат роз и Софии. Каир... Они приехали к пирамидам Гизы в предместьях Каира.
       Секретная линия...
      Смит рывком уселся на кушетке, на которой лежал в одежде, погрузившись в полузабытье после возвращения с кладбища. За окнами, исполосованными дождем, завывал ветер, гнавший по небу тяжелые тучи. За годы службы военно-полевым хирургом Смит выработал в себе способность просыпаться мгновенно и в полной готовности. Эта привычка очень пригодилась ему во время работы в ИИЗА США, когда приходилось спать урывками между долгими часами изнурительного труда. Она и теперь верно служила ему.
      Смит посмотрел на нижний правый угол монитора, в котором отражалось текущее время: почти девять вечера. Он проспал два часа. Эмоционально опустошенный, все еще терзаясь видениями, главное место в которых занимала София, он приехал домой, разогрел и съел ужин и растянулся на кушетке, прислушиваясь к шуму дождя, грохотавшего по крыше. Он не собирался засыпать, но, задремав, почувствовал себя уютнее. Только один человек мог вызвать его по этой линии. Что бы он ему ни сказал, этот звонок извещал о начале дня, который может затянуться до бесконечности.
      — Добрый вечер, мистер Клейн.
      — Добрый вечер, Джон. Надеюсь, я не оторвал тебя от ужина.
      — Нет, сэр. Я уже поел.
      — Коли так, когда ты сможешь прибыть на базу Эндрюс?
      Смит глубоко вздохнул. Как правило, голос Клейна звучал спокойно и рассудительно. На памяти Смита он лишь изредка говорил такими отрывистыми скупыми фразами.
       А это означало, что надвигается беда—  и надвигается очень быстро.
      — Примерно через сорок пять минут, сэр.
      — Отлично. И, Джон... собирая вещи, приготовься провести в отъезде несколько дней.
      — Слушаюсь, сэр, — произнес Смит в трубку, в которой уже звучали гудки.
      Навыки Смита были отточены до такой степени автоматизма, что он едва сознавал, что делает. Три минуты, чтобы принять душ и побриться, две — чтобы одеться, еще две минуты он потратил, проверив содержимое заранее упакованной сумки и добавив туда еще несколько предметов. Покидая дом, Смит включил охранную систему, а как только его седан выехал на подъездную дорожку, он опустил ворота гаража при помощи пульта дистанционного управления.
      Из-за дождя путь до военно-воздушной базы Эндрюс занял больше времени, чем обычно. Смит не стал въезжать через главный вход и свернул к воротам, которыми пользовались снабженцы. Охранник в дождевике изучил его ламинированный пропуск, сверился со списком допущенного персонала и взмахом руки пропустил Смита внутрь.
      Смиту уже не раз доводилось взлетать с аэродрома базы Эндрюс, и он прекрасно ориентировался. Ему не составило труда отыскать ангар малой реактивной авиации, услугами которой в основном пользовались высшие чины. Он припарковал машину на обозначенной площадке вдалеке от взлетно-посадочных полос воздушных извозчиков, выхватил из багажника сумку, прошлепал по лужам и оказался внутри огромного строения.
      — Добрый вечер, Джон, — сказал Клейн. — Дерьмовая ночка. И, сдается мне, дальше будет еще хуже.
      — Верно, сэр. Но только для моряков, — отозвался Смит, опуская на бетон свою сумку.
      На сей раз Клейн даже не подумал улыбнуться в ответ на старую как мир шутку пехотинцев.
      — Очень жаль, что пришлось вырвать тебя из дома в такую мерзкую погоду. У нас критическая ситуация. Идем.
      Шагая вслед за Клейном к кафетерию, Смит оглядывался по сторонам. В ангаре стояли четыре “Гольфстрима”, но рабочих наземной службы не было, видно. Смит подумал, что Клейн велел им покинуть территорию из соображений секретности.
      — Заправщики накачивают топливом самолет с баками для дальних рейсов, — сообщил Клейн, посмотрев на часы. — Закончат через несколько минут. — Он протянул Смиту пластиковый стаканчик с дымящимся черным кофе, потом окинул его внимательным взглядом. — Джон, тебе предстоит эвакуация. Этим и объясняется спешка.
       А также надобность в “мобильном невидимке”.
      Будучи кадровым военным, Смит отлично понимал, что Клейн подразумевает под “эвакуацией”. Это означало вывезти кого-нибудь или что-нибудь из указанного места, причем как можно быстрее и незаметнее — зачастую с применением силы и против воли эвакуируемого.
      Но Смит знал и то, что для подобных операций существуют специально подготовленные люди. В ответ на его недоуменное замечание Клейн сказал:
      — В данном случае мы руководствовались особыми соображениями. Я не хочу привлекать к делу другие службы — по крайней мере, на данном этапе. Вдобавок я знаком с этим человеком. И ты тоже.
      Смит вздрогнул:
      — Простите, сэр?
      — Человек, которого ты должен встретить и спасти, — Юрий Данко.
      — Данко...
      Перед мысленным взором Смита появился крупный тучный мужчина на несколько лет старше его самого, с добродушным круглым лицом. Юрий Данко, сын донецкого шахтера, родившийся с дефектом ноги, состоял в чине полковника российской армии и служил в Военно-медицинском исследовательском центре.
      Смит не мог избавиться от чувства изумления. Он знал, что, прежде чем подписать секретный контракт, превращавший его в сотрудника “Прикрытия-1”, Клейн изучил его жизнь под микроскопом. Стало быть, Клейн знал, что Смит знаком с Данко. Но еще ни разу Клейн даже не намекнул о своем знакомстве с русским полковником.
      — Иными словами, Данко...
      — Работает на меня? Нет. И ты ни в коем случае не должен упоминать о том, что причастен к деятельности “Прикрытия”. Я лишь посылаю к Данко знакомого ему человека, который его выручит. И не более того.
      Смит усомнился в этом. Клейн никогда не бывал полностью откровенен. Однако Смит твердо знал: он никогда не подвергнет агента опасности, умолчав о том, что ему следовало бы знать.
      — Во время нашей последней встречи, — продолжал Клейн, — мы с Данко разработали простой код, который следовало использовать только в чрезвычайных обстоятельствах. Цена — 8 евро — означает дату, 8 апреля, то есть через двое суток. Или через одни, если исходить из европейского времени. На закуску предлагаются морепродукты. Это указание на то, каким путем прибывает Данко — по морю. “Беллини” — это коктейль, изобретенный поваром бара “У Гарри” в Венеции. Часы, когда ресторан закрыт — с двух до четырех пополудни, — означают период времени, в течение которого агент рассчитывает оказаться в точке рандеву. — Клейн выдержал паузу. — Код простой, но весьма эффективный. Даже если послание перехватят и расшифруют, ресторанное меню никому ни о чем не расскажет.
      — Если Данко просит встречи через двадцать четыре часа, зачем ему было поднимать экстренную тревогу? — спросил Смит.
      — Потому что Данко уже поднял ее заранее, — отозвался Клейн, явно встревоженный. — Он может прибыть в Венецию к указанному сроку, но может и опоздать.
      Смит пригубил кофе и кивнул: