Выстроенная в итальянском стиле базилика, взгромоздившаяся над многолюдной Калле Дефенса, напротив вызывающе современного филиала “Банко Галисиа” носила имя Нуэстра сеньора да ла Мерседес — Богоматери Милосердной. Гранитный фасад церкви кое-где осыпался. Сварная решетка окружала небольшую площадку, вымощенную потрескавшимися черно-белыми плитками, уложенными в шахматном порядке; там просили милостыню цыганка и ее многочисленный выводок.
      Бен разглядывал мать, одетую в джинсы, с закинутыми за спину распущенными черными волосами. Она сидела на ступеньках возле пьедестала разрушенной колонны, дети копошились у нее на коленях и вокруг. Дальше во дворе дремал старик с загорелой лысиной, одетый в пальто, из-под которого виднелся галстук; его рука намертво вцепилась в костыль.
      Ровно в час пятнадцать, как было указано, Бен вошел в церковь и, распахнув открывавшиеся в обе стороны массивные деревянные двери, вступил в мутный полумрак притвора, где густо пахло восковыми свечами и человеческим потом. Привыкнув к темноте, он разглядел внутреннее убранство — огромное, гнетущее и сильно потрепанное. Высокие сводчатые потолки в романском стиле, пол, выложенный старинной изразцовой плиткой с красивой росписью... Священник декламировал нараспев на латыни свой речитатив, его голос, усиленный при помощи электроники, гулко, как в пещере, разносился в храме, и прихожане покорно отвечали ему. “Звоните и вам ответят”. Везде прогресс.
      Шла дневная будничная месса, но все же, что характерно, церковь была почти наполовину заполнена. Но ведь Аргентина — это католическая страна, напомнил себе Бен. То и дело в молитвенные песнопения вплетались трели сотовых телефонов. Бен огляделся и справа нашел исповедальню.
      Несколько рядов скамеек выстроились перед застекленным шатром, где находилось изваяние окровавленного Христа, над головой которого красовались слова: “HUMILIDAD Y PACIENCIA” . Слева возвышалась другая статуя Иисуса; надпись над нею гласила: “SAGRADO CORAZON EN VOS CONFIO” . Бен сел на переднюю скамью — это тоже было ему указано — и принялся ждать.
      Священник в облачении сидел и молился рядом с молодой женщиной с обесцвеченными пергидролем волосами, одетой в мини-юбку и туфли на высоких каблуках. Тяжелые двери то и дело с громким скрипом раскрывались и долго потом раскачивались на петлях, а в церковь врывался хриплый рев работавшего на холостых оборотах мотоцикла. Каждый раз Бен поворачивался, чтобы взглянуть на вошедшего. Не был ли это тот, кого он ждал? Бизнесмен с сотовым телефоном в руке вошел в храм, перекрестился телефоном, затем вошел в притвор — может быть, этот? — но вошедший прикоснулся к изваянию Иисуса, закрыл глаза и принялся молиться. Прихожане снова запели в унисон, подхватив усиленный микрофоном латинский речитатив, а Бен все сидел и ждал.
      Он боялся, но решил не показывать этого.
      Несколько часов назад он набрал номер, который нашел в папке, похищенной из архива Зонненфельда, тот самый, который, как предполагалось, некогда принадлежал вдове Ленца.
      И принадлежал ей до сих пор.
      Женщина, судя по всему, ни от кого не пряталась, но сама не подошла к телефону. Бену ответил бесцеремонный враждебный баритон; мужчина назвался ее сыном. Брат Ленца? Сводный брат?
      Бен представился как адвокат по имущественным делам из Нью-Йорка, прибывший в Буэнос-Айрес, чтобы выполнить распоряжение о передаче огромного наследства. Нет, он не может назвать имя покойного. Он может сказать лишь, что Вере Ленц по завещанию оставлена большая сумма денег, но он должен прежде всего встретиться с нею.
      После этих слов последовала продолжительная пауза; несомненно, сын раздумывал, как ему дальше поступить. Бен решился вставить одно замечание, которое могло показаться никак не связанным с тем, что он говорил перед этим, но тут же оказалось, что оно стало решающим.
      — Я только что прибыл из Австрии, — сказал он. Никаких имен, ни единого упоминания о ее сыне — ничего определенного, способного на что-то указать или оказаться с чем-то связанным. Чем меньше скажешь, тем лучше.
      — Я не знаю вас, — наконец ответил сын.
      — Как и я вас, — решительно возразил Бен. — Впрочем, если это неудобно для вас или вашей матери...
      . — Нет, — поспешно откликнулся его собеседник. Он встретится с Беном — “мистером Джонсоном” — в церкви, в определенной часовне, на определенной скамье.
      И вот Бен сидел спиной к входу, оборачиваясь на каждый скрип дверей, на каждый всплеск шума, доносившийся снаружи.
      Прошло полчаса.
      Было ли это запланировано? Священник посмотрел на него, молча предлагая купить пару восковых свечей.
      — Благодарю вас, нет, — сказал Бен, в очередной раз обернувшись к двери.
      Группа туристов с фотоаппаратами, видеокамерами и зелеными путеводителями. Он снова повернулся к Иисусу в витрине и увидел, что священник направляется к нему. Это был смуглый, высокий, с широкой грудью, сильный с виду человек пятидесяти с лишним лет.
      — Пойдемте со мной, мистер Джонсон, — обратился он к Бену приглушенным баритоном.
      Бен поднялся и последовал за ним. Они вышли из часовни, прошли вдоль нефа до конца, затем резко повернули направо, пересекли абсолютно пустой проход, еще раз свернули в узенький коридорчик, тянувшийся параллельно нефу, и в конце концов оказались чуть ли не в апсиде.
      Маленькая, еле заметная деревянная дверь. Священник открыл ее. Непроглядно темная комната, в которой пахло сыростью и плесенью. Священник щелкнул выключателем, слабая желтая лампочка осветила помещение, оказавшееся крошечной ризницей. К стене прибита вешалка, на которой висит сутана. Несколько кривоногих деревянных стульев.
      Священник извлек откуда-то пистолет.
      Бен почувствовал приступ страха.
      — Что у вас с собой? — неожиданно любезным тоном осведомился священник. — Какое-нибудь оружие или электронные приборы?
      Страх сменился вспышкой гнева.
      — Только мой сотовый телефон, если, конечно, его можно считать мощным боевым средством.
      — Вы позволите взглянуть на него?
      Бен извлек из кармана телефон. А священник, не теряя времени, быстро ощупал свободной рукой пиджак Бена спереди и сзади, под мышками, вокруг талии, вдоль ног вплоть до щиколоток. Быстрый и умелый обыск. После этого он тщательно осмотрел телефон и вернул его Бену.
      — Я должен посмотреть ваш паспорт, какое-нибудь удостоверение личности.
      Бен достал паспорт на имя Майкла Джонсона, также визитную карточку. Утром он, специально ради такого случая, зашел в полиграфическую лавочку на проспекте 9-го июля и заказал пятьдесят штук. Через час у него была пачка очень внушительно выглядевших карточек на имя Майкла Джонсона, партнера вымышленной манхэттенской юридической фирмы.
      Священник внимательно изучил паспорт и карточку.
      — Знаете что, — сказал Бен, демонстрируя крайнюю степень обиды, — у меня нет времени на такие игры. И уберите, наконец, вашу проклятую пушку.
      — Сюда, — показал священник, не обратив ни малейшего внимания на его протест.
      Он распахнул вторую дверь, выходившую в крошечный внутренний дворик, залитый великолепным солнцем. Там стоял черный микроавтобус со сдвигающимися дверями без окон.
      — Прошу вас. — Дуло пистолета недвусмысленно указало на машину.
      — Простите, — сказал Бен. Значит, перед ним сын вдовы? Он никак не мог в это поверить: священник нисколько не походил на Юргена, который, как-никак, должен быть его сводным братом. — Это невозможно.
      Глаза священника сверкнули.
      — В таком случае вы, конечно, вправе уйти. Но если вы действительно хотите встретиться с моей матерью, вам придется поступать так, как я предлагаю. — Его тон несколько смягчился. — Видите ли, в Буэнос-Айрес время от времени приезжают разные люди, желающие пообщаться с нею. Иногда это журналисты, но попадаются и охотники за сокровищами, и просто сумасшедшие с оружием. Или агенты Моссада. Они взялись было угрожать ей, чтобы заставить ее сказать, где находится Ленц. Потому что люди очень долго не верили в его смерть. Как и в случае с Менгеле, они считали, что он выкинул какой-то трюк. Теперь я не допускаю, чтобы она встречалась с кем бы то ни было, пока я не проверю этого человека.
      — Вы говорите — Ленц. Значит, он не ваш отец?
      Священник нахмурился.
      — Мой отец женился на вдове Ленца. Но она пережила обоих своих мужей. Сильная женщина. Я беспокоюсь о ней. Пожалуйста, садитесь.
       Какой ни есть, а шанс.Он прилетел в такую даль не для того, чтобы отступить в последний момент. Этот человек мог наконец привести его к правде. Окинув загадочного священника еще одним долгим взглядом, он поднялся в отгороженный кузов микроавтобуса.
      Глухо зарокотали подшипники — священник задвинул дверь. Теперь в салоне не было никакого освещения, кроме тусклой лампочки под потолком. И абсолютно пусто, если не считать пары откидных сидений.
       Какой ни есть, а шанс.
       “Что я делаю?” —спросил себя Бен.
      Мотор заработал, затем протестующе взревел на первой передаче. Так, на малых оборотах машина и ехала всю дорогу.
       “Вот так они и казнят людей,— думал Бен. — Я не знаю этого человека, не знаю, настоящий он священник или нет. Возможно, он принадлежит к одной из тех групп, о которых упоминал Зонненфельд, эти ребята охраняют и защищают старых нацистов”.
      Спустя приблизительно двадцать минут машина остановилась. Дверь откатилась в сторону, и он увидел улицу, вымощенную булыжником, на котором играли блики солнечного света, пробивавшиеся через нависавшую над улицей плотную листву. Судя по продолжительности поездки, они все еще находились в Буэнос-Айресе, но улица нисколько не походила на те части города, которые он успел увидеть. Она казалась безмятежной и тихой, здесь раздавалось только пение птиц. И еле слышные звуки фортепьяно.
       Нет, я не допущу, чтобы меня убили.
      Мельком он подумал о том, что сказала бы ему Анна. Несомненно, она возмутилась бы из-за того, что он решился на такой рискованный поступок. И была бы права.
      Они остановились перед не очень большим, но изящным двухэтажным кирпичным домом с черепичной крышей. Деревянные ставни на всех окнах были закрыты. Фортепьянная музыка, казалось, доносилась из дома — сонаты Моцарта. Дом и крошечный дворик окружал высокий забор, состоящий из почти вплотную соприкасавшихся прихотливо изогнутых металлических полос.
      Священник взял Бена под локоть и помог ему выйти из машины. Пистолет он или убрал, или, что менее вероятно, оставил в машине. Подойдя к воротам, он набрал на маленькой клавиатуре кодовый номер, негромко загудел электромотор, и створки раскрылись.
      Внутри дом оказался прохладным и темным. Запись Моцарта доносилась из комнаты, находившейся прямо впереди. Вдруг звук прервался, несомненно, прозвучала не та нота — пассаж начался сначала, и Бен понял, что это вовсе не запись, что кто-то играет на фортепьяно, причем очень профессионально. Старуха?
      Он вошел вслед за священником в комнату, откуда доносилась музыка. Это была маленькая гостиная с множеством книжных полок вдоль стен. Восточные ковры на полу. Крошечная, похожая на птицу старуха ссутулилась над клавишами огромного “Стейнвея”. Она, казалось, не заметила вошедших. Они сели на жесткий неудобный диван и молча ждали.
      Когда пьеса закончилась, она подняла руки, несколько секунд неподвижно держала их над клавишами, а затем медленно опустила на колени. Аффектация концертирующего пианиста. После этого она так же медленно повернулась. Лицо смуглое и сморщенное, как чернослив, ввалившиеся глаза, сухая и морщинистая кожа не шее. Ей было, судя по облику, лет девяносто.
      Бен несколько раз хлопнул в ладоши.
      — Quien es este ? — дрожащим, хриплым слабым голосом спросила старуха.
      — Мама, это мистер Джонсон, — сказал священник. — Мистер Джонсон, это моя мачеха.
      Бен подошел к старухе и прикоснулся к ее хрупкой руке.
      — А я — Франсиско, — представился Бену священник.
      — Pongame en una silla comoda , — сказала старуха.
      Франсиско обнял свою мачеху за талию и помог ей пересесть в кресло.
      — Вы прибыли из Австрии? — спросила она на приличном английском языке.
      — Да, я почти прямиком из Вены.
      — Зачем вы приехали?
      Бен начал было говорить, но она прервала его.
      — Вы из компании? — голос у нее был испуганный. Компании?Неужели она имела в виду “Сигму”? Если так, то он должен заставить ее говорить.
      — Фрау... Фрау Ленц, боюсь, что я прибыл сюда под фальшивым предлогом.
      Франсиско резко повернул голову к Бену.
      — Я убью вас! — яростно прорычал он.
      — Видите ли, Юрген Ленц попросил меня повидаться с вами, — сказал Бен, игнорируя священника. Он не собирался ничего объяснять. Упоминание об Австрии говорило о том, что он пользовался доверием Юргена Ленца. А если припрет, то он сможет что-нибудь сымпровизировать. Он уже хорошо наловчился в этом занятии. — Юрген попросил меня встретиться с вами и предупредить, чтобы вы были особенно осторожны, вашей жизни может угрожать опасность.
      — Я нефрау Ленц, — надменно ответила женщина. — Я не Ленц уже более тридцати лет. Меня зовут сеньора Акоста.
      — Приношу извинения, сеньора.
      Но высокомерие старухи тут же сменилось страхом.
      — Зачем Ленц прислал вас? Что он хочет?
      — Сеньора Акоста, — начал Бен, — меня попросили...
      — Почему? — спросила она, повысив свой все так же дрожавший голос. — Почему?Вы приехали сюда из Земмеринга? Мы не допустили никакой ошибки! Мы не сделали ничего такого, что нарушало бы соглашение! Оставьте нас в покое!
      —  Нет! Мать, замолчите! —крикнул священник.
      О чем она говорила? Соглашение...Неужели именно то, до которого докопался Питер?
      — Сеньора Акоста, ваш сын определенно просил меня...
      — Мой сын? — хрипло переспросила старуха.
      — Именно так.
      — Вы говорите о моем сыне в Вене?
       — Да. Ваш сын Юрген.
      Священник поднялся с места.
      — Кто вы такой? — спросил он.
      — Скажи ему, Франсиско, — потребовала старуха. — Франсиско мой пасынок.Сын моего второго мужа. У меня никогда не было детей. — Ее лицо перекосилось от страха. — У меня нет никакого сына.
      Священник с угрожающим видом наклонился к Бену.
      — Вы лжец, — рявкнул он. — Вы сказали, что вы адвокат по имущественным делам, и теперь вы нам снова лжете!
      Бен лишь покачал головой в ответ.
      — Так вы говорите, что у вас нет никакого сына? — попытался он исправить положение. — В таком случае я очень рад, что оказался здесь. Теперь я вижу, что не потратил впустую мое время и деньги моей фирмы на поездку сюда, в Буэнос-Айрес.
      Священник с негодованием смотрел на него.
      — Кто послал вас сюда?
      — Он не из компании! — каркнула его мачеха.
      — Именно это и есть то самое мошенничество, с которым я должен разобраться, — сказал Бен, придав лицу выражение триумфатора. — Значит, этот Юрген Ленц из Вены... он говорит, что он ваш сын, но на самом деле им не является!В таком случае, кто же он такой?
      Священник повернулся к своей мачехе, которая, похоже, собиралась ответить.
      — Ничего не говорите! — приказал он. — Неотвечайте ему!
      — Я не могу говорить о нем! — решительно сказала старуха и добавила, обращаясь к своему пасынку: — Почему он задает мне вопросы о Ленце? Почему ты пригласил его сюда?
      — Он лжец, он самозванец! — объявил священник. — Вена сначала прислала бы извещение и лишь потом направила бы посыльного! — Он засунул руку за спину, извлек пистолет и направил дуло прямо в лоб Бену.
      — Разве священники так поступают? — спросил Бен, нарушив воцарившуюся тишину. Никакой он не священник. Священник не стал бы тыкать пушкой мне в голову.
       — Я служитель Бога, который защищает мое семейство. А теперь немедленно уходите отсюда.
      Бену в голову внезапно пришла мысль, вроде бы все объясняющая, и он, делая вид, что не обращает внимания на оружие, обратился к старухе:
      — У вашего мужа была другая семья. Сын от другой жены.
      — Вам нечего делать в этом доме, — заявил священник, взмахнув рукой с оружием. — Убирайтесь.
      —  У Герхарда Ленца не было никаких детей! —выкрикнула старуха.
      —  Тише! —прогремел священник. — Хватит!Ни слова больше!
      — Он изображает из себя сына Герхарда Ленца, — сказал Бен, обращаясь больше к самому себе. — Почему же из всего человечества он выбрал себе в отцы... чудовище?
      — Встаньте! — приказал священник.
      — Герхард Ленц не умер здесь, не так ли? — сказал Бен.
      — Что вы говорите? —полузадушенно пробормотала мачеха.
      — Если вы не уберетесь, я убью вас, — предупредил священник.
      Бен покорно встал, но все равно не сводил глаз со старухи, утонувшей в своем мягком кресле.
      — Значит, слухи были истинными, — сказал он. — Герхарда Ленца не похоронили на кладбище Часарита в 1961 году, не так ли? Он убежал из Буэнос-Айреса, скрылся от преследователей...
      — Он умер здесь! — сотчаянием в голосе заявила старуха. — Были похороны! Я своими руками бросила землю на его гроб!
      — Но вы так и не видели его тела, не так ли? — сказал Бен.
      —  Прочь!— рявкнул священник.
      — Почему он говорит мне такие?.. — плачущим голосом воскликнула старуха.
      Ее прервал звонок телефона, стоявшего на буфете за спиной священника. Не отводя от Бена дуло пистолета, тот шагнул направо и схватил трубку.
      — Si?
      Он, казалось, слушал очень внимательно. Бен воспользовался преимуществом, которое давало ему то, что священник отвлекся, и украдкой немного приблизился к нему.
      — Мне необходимо связаться с Йозефом Штрассером, — сказал он старухе.
      — Если вас действительно прислали из Австрии, то вы должны знать, как связаться с ним, — фыркнула она, будто плюнула. — Вы лжец!
      Значит, Штрассер жив!
      Бен придвинулся еще на несколько дюймов ближе к священнику, продолжая разговор с его мачехой.
      — Меня самого обманули... Человек выдавал себя за другого! — в том, что он говорил, не было на самом деле никакой логики, его слова ничего не объясняли, но он к этому и не стремился; ему хотелось лишь еще больше смутить старуху и сбить ее с толку.
      — Я получил подтверждение, — сказал священник, положив трубку. — Это Вена. Этот человек мошенник. — Он взглянул на Бена. — Вы лгали нам, мистер Хартман, —объявил он.
      При этом он на какое-то мгновение перевел взгляд дальше, за спину Бена, и Бен немедленно воспользовался этим. Он схватил запястье правой руки священника, в которой тот держал пушку, и изо всей силы вывернул руку, а другой рукой в тот же миг вцепился в горло Франсиско, держа напряженные указательный и большой пальцы буквой V. Старуха испуганно закричала. Застигнутый врасплох священник вскрикнул от боли. Пистолет выпал из его руки и с грохотом упал на пол.
      Одним мощным движением Бен повалил священника на пол и еще сильнее сдавил его глотку. Он чувствовал, как под его ладонью подался в сторону прочный хрящ гортани. С полузадушенным криком человек растянулся на выложенном плиткой полу; его голова была вывернута неестественным образом, но он все равно пытался отбросить противника, высвободить левую руку, придавленную к полу у него за спиной весом двух крепких мужчин. Хотя он и задыхался, но все же сопротивлялся отчаянно. Каким-то странным жестом — тыльными сторонами ладоней — старуха закрыла лицо.