Бен проснулся от звука работавшего тепловентилятора для сушки рук. Полежав несколько секунд неподвижно, он наконец понял, что находится в номере венской гостиницы и что у него ломит все тело после ночи, проведенной на неудобном диване.
      Он покрутил шеей, услышал хруст позвонков и почувствовал долгожданное облегчение после нескольких часов неподвижности.
      Дверь ванной открылась, и свет оттуда осветил половину комнаты. Анна Наварро была одета в коричневый твидовый костюм, немного помятый, но все же вполне аккуратный; на лицо она нанесла косметику.
      — Я вернусь через час-полтора, — решительно сообщила она. — Можете спокойно поспать это время.
      Прямо напротив консульского отдела американского посольства, как ей описал Остроу, находилось серое современное офисное здание. На плакате-указателе в вестибюле перечислялось множество названий американских и австрийских компаний и учреждений; на одиннадцатом этаже размещалось Торговое представительство Соединенных Штатов — под таким прикрытием действовало венское отделение ЦРУ. Во время расследований Анне неоднократно приходилось встречаться с попытками прощупать ее со стороны объектов следствия, и порой это помогало ей добиться впечатляющих успехов.
      Анна вошла в ничем не примечательный вестибюль, где за казенного вида столом сидела и печатала на компьютере, одновременно разговаривая по телефону, молодая женщина. Над головой у нее висело большое изображение государственной печати Соединенных Штатов. Она даже не взглянула на вошедшую. Анна представилась, и секретарша нажала на кнопку и повторила ее имя.
      Менее чем через минуту в вестибюль выскочил человек с бледным лицом вечного бюрократа. Его впалые щеки были испещрены шрамами от старых прыщей, а в темно-рыжих волосах пробивалась седина. Маленькие серые глаза прятались за большими очками в тонкой проволочной оправе.
      — Мисс Наварро? — сказал он, протягивая руку. — Я Фил Остроу.
      Секретарша снова нажала кнопку, открыв ту самую дверь, из которой появился Остроу, и тот проводил посетительницу в маленький зал для совещаний, где за столом из формайки, грубо имитировавшей дерево, сидел стройный, красивый мрачный человек. У него были щетинистые коротко подстриженные черные с проседью волосы и карие глаза с длинными черными ресницами. Около сорока. Вероятно, с Ближнего Востока. Остроу и Анна сели по бокам от него.
      — Йосси, это — Анна Наварро. Анна, Йосси.
      Лицо Йосси было загорелым, с квадратным раздвоенным подбородком и с глубокими морщинами вокруг глаз, то ли от привычки постоянно щуриться на ярком солнечном свете, то ли от жизни, наполненной стрессами. В его лице таилось нечто такое, отчего оно казалось почти хорошеньким, даже несмотря на то что выдубленная солнцем кожа и суточной давности щетина придавали ему дополнительную мужественность.
      — Приятно с вами познакомиться, Йосси, — сказала Анна. Произнеся эту дежурную фразу, она настороженно, без улыбки кивнула; мужчина сделал то же самое. Он не протянул ей руки.
      — Йосси — наш здешний резидент. Вы же не станете возражать против того, что я немного расскажу ей о вас, ведь правда, Йосси? — проронил Остроу. — Он работает здесь, в Вене под глубоким коммерческим прикрытием. Хорошее положение. Он эмигрировал в Штаты из Израиля, когда ему не было еще двадцати лет. Теперь все считают его израильтянином, а это значит, что каждый раз, когда он попадает в переделку, виноватым оказывается кто-то другой. — Остроу захихикал.
      — Остроу, достаточно, — прервал его Йосси. Он говорил грубым баритоном с сильным акцентом, подчеркивавшимся гортанным еврейским произношением буквы “р”. — Нам с вами нужно понять друг друга, — обратился он к Анне. — За последние несколько недель в разных частях мира было найдено мертвыми множество людей. Вы расследуете эти смертные случаи. Вы знаете, что это убийства, но не знаете, кто за ними стоит.
      Анна без выражения смотрела на него.
      — Вы допрашивали Бенджамина Хартмана в Sicherheitsburo. И после того были с ним в непосредственном контакте. Так?
      — К чему вы клоните?
      В разговор снова вмешался Остроу.
      — Мы делаем вам официальное предложение передать Хартмана в нашу компетенцию.
      — Что, черт возьми?..
      — Вы здесь пытаетесь прыгнуть выше головы, офицер, — Остроу также тяжело взглянул ей в глаза.
      — Я вас не понимаю.
      — Хартман — неблагонадежный человек. Двоеженец. Вам понятно?
      Анна была знакома с жаргоном агентства — так называли двойных агентов, американских разведчиков, перевербованных иными разведками.
      — Я вас не понимаю, — повторила она. — Вы хотите сказать, что Хартман ваш человек? — Это было безумием. Или все же нет? Этим можно объяснить, каким образом ему удавалось путешествовать по европейским странам, избегая паспортного контроля, что, между прочим, озадачило ее. И разве специальность международного финансиста не была для него идеальной “крышей”, позволяя осуществлять все виды разведывательной работы? Человек, реально принадлежащий к известному финансовому учреждению — ни одна выдуманная легенда не может быть настолько универсальной и настолько убедительной.
      Йосси и Остроу переглянулись.
      — Нет, он не из наших, это точно.
      — Нет? В таком случае, чей же он?
      — Наша теория заключается в том, что он был завербован кем-то из людей, работавших в контакте с нами, но являвшихся, так сказать, “вольными стрелками”. Можно говорить, допустим, о вербовке под фальшивым флагом.
      — Вы пригласили меня сюда, чтобы обсуждать теории?
      — Нам нужно, чтобы он вернулся на американскую землю. Агент Наварро, умоляю вас, вы и на самом деле не знаете, с кем имеете дело.
      — Я имею дело с человеком, впавшим в растерянность из-за многих вещей. С человеком, все еще продолжающим глубоко переживать смерть своего брата-близнеца, который, как он уверен, был убит.
      — Все это нам известно. А вам не приходило в голову, что он, возможно, убил и его тоже?
      — Вы шутите. — Обвинение было невероятным, просто ужасным. Неужели это могло оказаться правдой?
      — Что вы на самом деле знаете о Бенджамине Хартмане? — раздраженно спросил Остроу. — Впрочем, я задам вопрос по-другому. Что вам известно о том, как началось движение вашего списка целей? Информация не любить жить на свободе, агент Наварро. Информация хочет наложить лапу на самый длинный доллар, а у такого человека, как Бенджамин Хартман, есть средства, чтобы заплатить за это.
      “Позолотить ручку-другую” — слова самого Хартмана.
      — Но зачем? Какая у него цель?
      — Мы так и не сможем это выяснить, если он и дальше будет скакать по всей Европе, не так ли? — Остроу сделал паузу. — Йосси кое-что слышал от своих бывших соотечественников. У Моссада тоже есть резиденты в этом городе. Существует возможная связь с вашими жертвами.
      — Отколовшаяся группа? — спросила она. — Или вы говорите о “Кидоне”? — Так называлось подразделение Моссада, специализировавшееся на убийствах.
      — Нет. Это совершенно неофициальная работа. Самый настоящий частный бизнес.
      — При участии агентов Моссада?
      — И нанятых ими “вольных стрелков”.
      — Но эти убийства по своему стилю не похожи на работу Моссада.
      — Прошу вас, — с недовольной гримасой произнес Йосси, — не притворяйтесь наивной. Вы, может быть, считаете, что мои братцы всегда раскладывают свои визитные карточки? Когда они хотят, чтобы об их участии знали, они, конечно, так и поступают. Поехали дальше!
      — Так, значит, они не хотят быть причастными к этому делу?
      — Конечно, нет. Все слишком уж тонко. В нынешнем климате это может оказаться взрывоопасно. Израиль не хочет иметь к этому отношения.
      — Так на кого же они в конечном счете работают? Йосси поглядел на Остроу, затем снова на Анну и пожал плечами.
      — Не на Моссад, вы это хотите сказать? — спросила она.
      — Для того, чтобы организовать убийства, Моссаду нужно пройти сложную процедуру. Существует порядок утверждения приказа. Окончательное решение принимает премьер-министр. Он должен завизировать каждое имя в списке, или же операция не состоится. Людей, которые самовольно, без согласования с верхами отдают приказы об убийствах, увольняют и из Моссада, и из Шин Бет. Именно поэтому могу сказать вам, что это неофициальные санкции.
      — Позвольте, я еще раз повторю свой вопрос. На кого они работают?
      Йосси снова взглянул на Остроу, но на сей раз его взгляд, как показалось Анне, был быстрым, словно толчок локтем.
      — Я вам этого не говорил, — сказал Остроу.
      Она почувствовала, что по ее телу пробежал озноб; спина словно покрылась гусиной кожей.
      — Вы меня разыгрываете, — не веря своим ушам, прошептала она.
      — Посудите сами, управление ни за что не станет пачкать руки, — сказал Остроу. — Больше не станет. В добрые старые дни мы не задумались бы над тем, чтобы уничтожить любого мелкотравчатого диктатора, если бы ему вздумалось косо взглянуть на нас. Теперь мы получаем президентские директивы, имеем надзорные комитеты Конгресса и кастрированных директоров ЦРУ. Господи боже, мы боимся сделать что-нибудь такое, из-за чего у иностранного гражданина может случиться хотя бы насморк.
      В дверь постучали, а затем она приоткрылась, и в комнату просунулась голова молодого человека.
      — Лэнгли на проводе, Фил, — сообщил он.
      — Скажите им, что я еще не пришел. — Дверь закрылась, и Остроу закатил глаза.
      — Позвольте мне сказать все это прямо, — заявила Анна, обращаясь к Остроу. — Вы, парни, передавали разведывательные данные каким-то “вольным стрелкам” из Моссада, так?
      — Кто-то это делал. Это все, что мне известно. Но поговаривают, что Бен Хартман был в этом деле посредником.
      — Вы смогли добыть убедительные доказательства?
      — Йосси столкнулся с кое-какими деталями, наводящими на серьезные размышления, — спокойно ответил Остроу. — Он достаточно подробно описал мне “водяные знаки”, “санитарные” процедуры, внутриофисную маркировку. Можно с уверенностью сказать, что все это поступило непосредственно из ЦРУ. Я говорю о том дерьме, которое нельзя просто выдумать: марки и знаки меняются ежедневно.
      Анна была вполне способна сложить два и два: сам Йосси скорее всего являлся американским внедренным агентом, резидентом с хорошей “крышей”, шпионящим за Моссадом для ЦРУ. Она подумала было прямо спросить его об этом, но решила, что это будет нарушением профессионального этикета.
      — А кто же сидит в Лэнгли? — спросила она.
      — Я уже сказал вам, что не знаю.
      — Не знаете или не хотите сказать мне?
      Йосси, наблюдавший за поединком, впервые улыбнулся. Зубы у него оказались великолепными.
      — Вы не знаете меня, — сказал Остроу, — а вот любой, кто меня знает, скажет, что я достаточно умелый и энергичный специалист-бюрократ, чтобы свернуть шею любому, кто мне не нравится. Если бы я знал имя, я сообщил бы его вам только для того, чтобы “спалить” этого парня.
      Вот этому Анна поверила: это был самый естественный ответ интригана из ЦРУ. Но она твердо решила не позволить ему увидеть, что она поддается на его убеждения.
      — Но какие же здесь могут быть мотивы? Или вы говорите о каких-то фанатиках из ЦРУ?
      Остроу помотал головой.
      — Боюсь, что не знаю там никого, кто питал бы сильные чувства к чему бы то ни было, кроме разве что политики составления графика отпусков.
      — Тогда с какой же стати все это происходит? Еще раз спрошу: какие все же могут быть мотивы?
      — Мои предположения на этот счет? Позвольте, я кое-что вам расскажу. — Остроу снял очки и протер стекла о рубашку. — У вас есть список мошенников и капиталистов, маленькая, но горячая работенка для того, чтобы приготовить большое жаркое. Когда дело доходит до имевших место сразу же после войны взаимоотношений ЦРУ и нацистов, оказывается, что там захоронено немало внушительных скелетов. Какова моя теория на этот счет? Некто высокопоставленный — я имею в виду: по-настоящему высокопоставленный — заметил, что несколько имен, относившихся к давно прошедшим дням, могут вылезти на свет божий.
      — Что это означает?
      Разведчик снова надел очки.
      — Имена кое-каких парней, которых мы когда-то использовали, которым платили. Парни, по большей части канувшие в туманах истории. Отлично? И вдруг появляется этот список, что же, можно предположить, из этого выйдет? Неизбежно всплывут имена и кое-кого из ветеранов управления, помогавших и способствовавших этому дерьму. Возможно, наткнутся на какие-нибудь финансовые махинации, растраты. Наверняка все эти старперы поднимут визг, как свиньи под ножом мясника. В таком случае, к кому вы можете обратиться? Только к кому-то из фанатиков-израильтян. Чисто и аккуратно. Потрепаться насчет призраков, оставшихся со времен Второй мировой войны, всплеснуть руками по поводу необъяснимых убийств из мести, спасти задницы старперов из управления — все счастливы.
      “Да, — мрачно подумала Анна. — Все счастливы”.
      — Слушайте дальше. Здесь наши интересы сходятся. Вы пытаетесь расследовать серию убийств. Мы стараемся разгадать серию нарушений режима секретности. Но мы не можем справиться с этим без Бена Хартмана. Я не собираюсь вываливать на вас массу гипотез. Но существует немало шансов, что на него охотятся те самые люди, на которых он работает. Зачистки никогда не заканчиваются — это их главная проблема.
      Зачистки: а разве она сама занималась чем-то другим? Остроу, казалось, уловил ее колебания.
      — Нам нужно всего лишь узнать, где правда, а где ложь, — сказал он, пристально взглянув ей в лицо.
      — У вас есть документы? — спросила Анна.
      Остроу ткнул тупым пальцем в сколотую пачку листов. На первом бросался в глаза набранный крупным шрифтом заголовок: “ПЕРЕВОЗКА ПОД СТРАЖЕЙ ГРАЖДАН СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ”.
      — Да, у меня есть документы. Теперь все, что мне нужно, это тело. Джек Хэмптон сказал, что вы поймете, о чем идет речь.
      — А какие у вас проблемы с перевозкой?
      — Вы должны понимать: кое-какие щекотливые вопросы с экстерриториальностью...
      — То есть вы не хотите, чтобы я привела его сюда.
      — Вы совершенно правильно нас поняли. Впрочем, мы еще позвоним домой. Вы можете надеть на него браслеты, дать нам сигнал, и мы явимся с колокольным звоном. А если вам не хочется пачкать руки, тоже прекрасно. Сообщите нам время и место, предпочтительно, чтобы место было какое-то относительно изолированное, и...
      — А со всем остальным мы разберемся, — снова помрачнев, вставил Йосси.
      — Христос свидетель, вы, парни, настоящие ковбои, так, что ли?! — воскликнула Анна.
      — Ковбои, которые гарцуют в основном в самолетных креслах, — криво усмехнувшись, отозвался Остроу. — Но, уверен, с проникновением агентов мы еще в состоянии разобраться. Никому не причинят никакого вреда. Это будет просто “держи-хватай” — маленькая хирургическая операция.
      — Хирургия — болезненное занятие.
      — Не ломайте над этим голову. Это нужно сделать. И это означает, что мы все выполняем свою работу.
      — Я обдумаю это, — скорчив гримасу, сказала Анна.
      — Тогда обдумайте еще вот что, — Остроу протянул ей листок бумаги, на котором были перечислены беспосадочные рейсы из Вены до международного аэропорта Даллеса в Вашингтоне и аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке. — Время — деньги.
      В темноватом помещении на втором этаже дома на Валлнерштрассе Ханс Хоффман, очень упитанный Berufsdetektiv, брякнул трубкой о корпус телефона и громко выругался. Было десять утра, и он уже четыре раза безуспешно звонил американцу в гостиницу. Сообщение, которое он оставил накануне вечером, было стерто, но так и осталось без ответа. Хартман не оставлял в гостинице никакого другого номера телефона, по которому его можно разыскать, а администрация не собиралась сообщать даже такую ерунду, как ночевал ли он в отеле или нет.
      Частному детективу было необходимо как можно скорее связаться с Хартманом.
      Дело стало по-настоящему срочным. Он дал американцу неверные сведения, отправил его в опасном направлении. Люди могли по-разному оценивать Ханса Хоффмана, но его добросовестности пока что не отрицал никто. Жизненно важно, чтобы он сумел добраться до Хартмана, прежде чем тот отправится на встречу с Юргеном Ленцем.
      Ибо то, что детектив обнаружил вчера под вечер, тянуло никак не меньше, чем на сенсацию. Обычная проверка, которую он произвел по поводу Юргена Ленца, дала совершенно неожиданные, прямо-таки поразительные ответы.
      Хоффман знал, что доктор Ленц уже давно не занимается практической медициной, но ему почему-то захотелось выяснить причину этого. Поэтому он решил запросить копию медицинской лицензии Ленца из Arztekammer, архива, в котором хранятся лицензии всех медиков Австрии.
      Но никакой медицинской лицензии на имя Юргена Ленца там не оказалось.
      Более того, ее там никогда не было.
      Хоффман задумался: как это вообще возможно? Или Ленц все время лгал? И на самом деле он никогда не занимался медициной?
      Официальная биография Ленца, которую бесплатно раздавали во всех офисах “Фонда Ленца”, сообщала, что он закончил военно-медицинскую школу в Инсбруке. Хоффман обратился туда.
      В военно-медицинской школе Инсбрука никогда не числился студент, которого звали бы Юрген Ленц.
      Движимый теперь в первую очередь разыгравшимся любопытством, Хоффман сделал запрос в Венский университет, где хранятся отчеты о лицензионных экзаменах всех австрийских врачей.
      Ничего.
      Ханс Хоффман дал своему клиенту имя и адрес человека, чья биография оказалась фальшивой. Что-то здесь было очень-очень неправильно.
      Хоффман внимательно изучил свои заметки, собранные в лаптопе, пытаясь понять смысл всего этого и, может быть, сгруппировать факты каким-то другим способом.
      Теперь он снова уставился на экран, гоняя вверх и вниз собранные им материалы, и пытался сообразить, не совершил ли он какое-нибудь упущение, найдя которое можно было бы сразу объяснить всю эту странную ситуацию.
      Громкий продолжительный звонок заставил его вздрогнуть. Кто-то звонил в его офис от входной двери. Детектив встал и подошел к динамику интеркома, приделанному к стене.
      — Да?
      — Мне нужен мистер Хоффман.
      — Да?
      — Моя фамилия Лайтнер. Я не договаривался о встрече, но мне очень нужно обсудить с вами одно важное дело.
      — Какого рода? — осведомился Хоффман. “Надеюсь, это не какой-нибудь торговец”, — подумал он.
      — Конфиденциальное дело. Мне нужна помощь.
      — Входите. Второй этаж. — Хоффман нажал кнопку, управлявшую электронным замком входной двери.
      Он сохранил файл Ленца, отключил свой лаптоп и открыл дверь офиса.
      — Мистер Хоффман? — спросил мужчина в черной кожаной куртке с серо-стальными волосами, козлиной бородкой и серьгой-гвоздиком в левом ухе.
      — Да. — Хоффман смерил посетителя взглядом. Он всегда так осматривал своих потенциальных клиентов, пытаясь сразу понять, на какие расходы согласится пойти человек. Лицо незнакомца было гладким, без морщин; кожа туго обтягивала высокие скулы. Несмотря на седину, вряд ли ему было больше сорока лет. Отлично физически развитый экземпляр, а вот черты лица совершенно непримечательные, если исключить мертвые серые глаза. Серьезный человек.
      — Прошу вас, — радушно сказал Хоффман. — Расскажите, в чем заключается ваша проблема, и посмотрим, чем я смогу быть вам полезен.
      Только в девять утра Анна возвратилась в гостиницу.
      Вставив электронную ключ-карту в щель чуть повыше дверной ручки, она услышала шум воды. Она стремительно вошла в номер, повесила пальто в стенной шкаф, стоявший возле двери, и прошла дальше в спальню. Ей предстояло принять важное решение, и она знала, что ей оставалось только положиться на собственную интуицию.
      В этот момент душ выключился, и в двери ванной показался Бен. Судя по всему, он не заметил ее возвращения.
      Все его тело усеяли капли воды, вокруг бедер он небрежно обернул полотенце. Тело у него было достойно внимания скульптора, на нем рельефно выделялись мышцы, что когда-то говорило о тяжелой физической работе, а теперь, как хорошо знала Анна, свидетельствовало о том, что обладатель такого тела пользуется многочисленными привилегиями — имеет персонального тренера, ведет активную спортивную жизнь. Наметанным глазом опытного медика она сразу заметила многочисленные признаки, свидетельствующие о том, что он придерживается хорошего спортивного режима — плоский, как стиральная доска, живот, грудные мышцы, похожие на два щита, массивные бицепсы. Вода блестела на загорелой коже. Он снял с плеча наклеенную лейкопластырем марлевую салфетку, и было хорошо видно маленькое ярко-красное пятнышко.
      — А-а, вы вернулись, — сказал он, наконец заметив присутствие Анны. — Что новенького?
      — Ну-ка, позвольте мне сначала взглянуть на ваше плечо, — ответила Анна, и Бен послушно подошел к ней. Был ли ее интерес к нему чисто профессиональным? Анна с удивлением почувствовала тепло внизу живота.
      — Уже практически зажило, — заявила она, легонько проведя пальцем вокруг красного пятнышка. — Повязка вам больше не нужна. Разве что — немного баситрасина. У меня есть с собой аптечка первой помощи.
      Она вышла, чтобы достать аптечку, а когда вернулась, Хартман успел надеть трусы и вытереться, но все еще оставался без рубашки.
      — Вчера вы говорили что-то о ЦРУ, — как бы между прочим проронила Анна, открывая тюбик мази.
      — Возможно, я не прав насчет них; вообще-то я ничего толком не знаю, — ответил он. — Это Ленц рассказал мне о своих подозрениях. Но я все равно не могу заставить себя в них поверить.
      Говорил ли он правду или лгал? Мог ли он обмануть ее вчера вечером? Это казалось Анне невероятным. Это противоречило всем ее инстинктам, всей интуиции, которой она обладала. Она не могла уловить в его голосе ни тени бравады, ни малейшего напряжения — ни одного из обычных признаков обмана.
      Пока она втирала антисептическую мазь в его плечо, их лица оказались совсем рядом. Анна ощутила запах мыла, гостиничного шампуня с зеленым яблоком и чего-то еще, чуть похожего на глину — запах самого человека. Анна бесшумно глубоко вдохнула эту смесь запахов. И, почувствовав, что ее захлестывает волна эмоций, отодвинулась.
      Не мог ли ее радар, ее оценка его честности дать сбой под влиянием других чувств? Она никак не могла позволить себе такого в ее положении, особенно при сложившихся обстоятельствах.
      С другой стороны, что, если офицеры ЦРУ дезинформированы? В конце концов кто был их источниками? Резиденты могли быть настолько хороши, насколько удачно сложилась у них сеть агентов. Она также знала, не хуже любого другого профессионала, насколько подвержена ошибкам их система. А если и в самом деле существовала опасность причастности ЦРУ к этому делу, то передать Бена этому агентству было бы совсем небезопасно. В мире, в котором обитала Анна, существовало слишком много неопределенности. Она должна доверять собственным инстинктам, иначе ей грозит неминуемая беда.
      Она набрала номер Вальтера Хайслера.
      — Я вынуждена попросить вас еще об одном одолжении, — сказала она. — Я звонила в гостиницу Хартмана. Он, похоже, выехал без предупреждения. Там произошло нечто вроде перестрелки. Очевидно, он оставил свой багаж в номере. Я хочу осмотреть его, уделить еще немного времени этому делу.
      — Ну, вы же, конечно, знаете, что после начала следствия все это переходит в нашу собственность.
      — А следствие уже начато?
      — Пока еще нет, но...
      — В таком случае не могли бы вы все же оказать мне огромную любезность и отправить этот багаж ко мне, в мою гостиницу?
      — Что ж, я полагаю, это можно устроить, — мрачным тоном протянул Хайслер. — Хотя это... довольно неортодоксально.
      — Большое вам спасибо, Вальтер, — ласково произнесла Анна и повесила трубку.
      Бен, все еще в одних трусах, посмотрел на нее.
      — Вот это я назвал бы обслуживанием по высшему разряду, — заявил он, усмехнувшись.
      Анна бросила ему футболку.
      — На улице довольно прохладно, — сказала она, ощутив, что горло у нее вдруг пересохло.
      Бен Хартман, нервно оглядываясь по сторонам, вышел из отеля. Хотя на нем была та же самая изрядно помятая одежда, в которой он спал, но после душа и бритья он чувствовал себя довольно бодрым. Он пересек широкий проспект с оживленным движением транспорта, углубился в зеленый массив Штадтпарка — там он ощущал себя очень заметным и уязвимым, — а затем свернул в первый район.
      Минувшие полчаса он провел, делая непрерывные телефонные звонки. Для начала он возобновил знакомство с Фергусом, приятелем своего приятеля, обитавшим на Каймановых островах. Тот руководил “исследовательским” бюро из двух человек, которое официально занималось проверкой многонациональных корпораций в качестве потенциальных клиентов. В действительности же фирма чаще всего по заказам достаточно богатых лиц или фирм, у которых порой возникали основательные причины для того, чтобы заглянуть в скрытые от большинства тайны банковских счетов и трансакций, занималась соответствующими расследованиями.
      “О'Коннор секьюрити инвестигейшнс” была фирмой, занимавшейся самыми секретными проблемами. Ее создал ирландский экспатриант и бывший офицер полиции по имени Фергус О'Коннор, который некогда прибыл на Кайманы в качестве охранника Британского банка, да так и осел там. Потом он стал офицером охраны, еще несколько позже — руководителем службы безопасности. Когда же он понял, что сеть его контактов и его опыт являются рыночным товаром — он был знаком со всеми остальными руководителями служб безопасности, знал, кого можно подкупить, а кого нельзя, знал, как по-настоящему действует система, — то организовал свой собственный бизнес.
      — Люблю делать чертовски важные дела! — прорычал в трубку Фергус.
      — Не знаю, насколько это будет важно, — ответил Бен, — но уж наверняка чертовски прибыльно.
      — В таком случае, о чем мы столько времени болтаем? — отозвался успокоенный Фергус.
      Бен прочел ему список кодов направлений и номеров телеграфных переводов и сказал, что перезвонит в конце дня.
      — Мне потребуется на это куда больше времени, — возмутился Фергус.
      — Даже если мы удвоим ваш обычный гонорар? Не поможет ли это ускорить события?
      — Еще как поможет. — Он помолчал и добавил после паузы: — Между прочим, вы, наверно, знаете, что о вас говорят всякие ужасные вещи?
      — Что вы имеете в виду?
      — Целая куча всякой х...ни. Сами знаете, как расползаются слухи. Говорят, что вы ввязались в какие-то кошмарные разборки с убийствами.
      — Вы шутите.
      — Говорят даже, что вы убили своего родного брата.
      Бен ничего не сказал, но почувствовал, что к его горлу подкатил комок. Не могло ли это в какой-то степени являться правдой?
      — Ну, и тому подобный бред. Это, конечно, не моя специальность, но мне кое-что известно о том, как в финансовом мире порой распространяют слухи для того, чтобы запутать положение. Самая настоящая х...ня, иначе и не скажешь. Но все же интересно, что кто-то решил заняться этим.