- И когда вы вычислили место жительства Россиньоля в Цюрихе, вы доложили ему, правильно?
      - Первым делом.
      Во рту у Бена сразу пересохло.
      - Да. Конечно, вы так и поступили. Именно поэтому в первую очередь он и поручил вам это дело.
      - Что вы такое говорите? - Анна повернула затекшую шею и уставилась на Бена.
      - Разве вы не видите? Анна, вы же были орудием в его руках. Он использовал вас.
      - Использовал? Каким же образом? Последовательность событий окончательно оформилась в мозгу Бена.
      - Думайте, черт возьми! Именно так натаскивают бладхаундов. Алан Бартлет сначала дал вам уловить запах. Он знает, как вы работаете. Он знал, что следующим, чего вы потребуете...
      - Он знал, что я потребую у него показать мне список, - глухим голосом произнесла Анна. - Неужели такое возможно? И его упрямое нежелание - тоже часть спектакля, разыгранного в мою честь, поскольку он знал, что таким образом только укрепит мою решимость? То же самое и с поганым автомобилем в Галифаксе: вполне возможно, он знал, что от такого испуга я лишь сильнее разозлюсь.
      - И таким образом вы получили список имен. Имена людей, связанных с "Сигмой". Но не все и не случайные имена, а только тех, кто ушел в подполье. Люди, которых "Сигма" не могла найти - так найти, чтобы не встревожить их. Совершенно ясно, что никто из работающих на "Сигму" не мог разыскать этих людей. Иначе они были бы уже мертвы.
      - Потому что... - медленно заговорила Анна, - потому что все жертвы были из числа angeli rebelli. Отступники, диссиденты. Люди, которым больше нельзя было доверять.
      - А Шардан успел сказать нам, что "Сигма" находится на пороге какой-то важной переходной фазы и пребывает в состоянии наибольшей уязвимости. Поэтому им было необходимо устранить всех этих людей. Но вы смогли найти кого-то, вроде Россиньоля, именно потому, что вы на самом деле именно такая, какой себя описали мне. Вы совершенно искренне стремились спасти его жизнь. И ваши добрые намерения можно установить путем беспристрастной проверки. И все же вы, сами того не зная, были запрограммированы!
      - Вот первая причина того, что Бартлет дал назначение именно мне! воскликнула Анна; ее голос прозвучал громко и твердо - она вплотную приблизилась к полному осознанию ситуации. - Это было сделано для того, чтобы я раскопала укрытия оставшихся angeli rebelli. - Она стукнула кулаком по приборной панели.
      - А затем Бартлет давал указания, и их убивали. Потому что Бартлет работает на "Сигму". - Бен буквально ненавидел себя за то, что его слова не могли не причинить Анне сильную боль, но теперь абсолютно все события последнего времени становились на свои места в единой картине.
      - И в результате - я тоже. Да провались оно к чертям со всеми потрохами! Я - тоже!
      - Невольно - подчеркнул Бен. - Как слепое орудие. А когда он увидел, что вы не желаете слепо подчиняться его приказам, он попытался отвлечь вас от дела. Они уже нашли Россиньоля, и вы больше не были им нужны.
      - Боже! - воскликнула Анна.
      - Конечно, это всего лишь теория, - продолжал Бен хотя был совершенно уверен в том, что сказал чистую правду.
      - Да, теория. Но в ней слишком уж много этого чертова смысла.
      Бен не отвечал. Извечный постулат, согласно которому реальность должна быть осмысленной, казался ему теперь диковинной роскошью. Слова Шардана заполнили его сознание, и значение этих слов было столь же отвратительным, как и лицо человека, который произносил их. "Колеса, приводящие в движение другие колеса, - таким был наш образ действий... Стали органами "Сигмы", которая оставалась невидимой... Все детали были продуманы нами... намного раньше... Даже мысли о том, что Запад оказался под управлением скрытого консорциума. А сообщению об этом никто не поверил бы. Потому что, окажись все истиной, это значило бы, что более половины планеты являлось эффективно работавшим филиалом единой мегакорпорации "Сигмы".
      Они замолчали еще на десять минут, а потом Бен категорически заявил:
      - Мы должны выработать маршрут.
      Анна еще раз просмотрела статью в "Геральд трибюн" и прочла вслух:
      - Существуют подозрения, что он может путешествовать под именем Роберта Саймона и Джона Фридмана.
      Значит, эти документы ни на что не годились.
      Но почему так получилось? Бен вспомнил рассказ Лизл о том, какие меры принимались для сохранения открытого банковского счета, о том, как Питер пользовался помощью ее троюродного брата - кузена, как она называла его.
      - Дешнер! - громко воскликнул он. - Судя по всему, они добрались до него. - И добавил, немного помолчав: - Я удивляюсь, почему они не назвали моего настоящего имени. Здесь указаны псевдонимы, но нигде не напечатано Бенджамин Хартман.
      - Нет, это как раз блестящий ход. Посудите сами, они знают, что вы путешествуете не под своим настоящим именем. А объявление вашего настоящего имени только замутило бы воду. Вы могли бы обратиться к вашей учительнице английского языка из Дирфилда, которая под присягой заявила бы, что Бенни, которого она отлично знала, никогда не сделал бы такой вещи. Плюс к тому, у швейцарцев имеются результаты криминологической экспертизы после стрельбы, которые полностью обеляют вас - но все это зарегистрировано за Бенджамином Хартманом. А тем, кто ведет облаву, нужно, чтобы картина была как можно более простой.
      Около города Круазийе они увидели вывеску мотеля и подъехали к современному приземистому бетонному зданию.
      Бен давно называл про себя этот стиль "интернациональным уродством".
      - Только на одну ночь, - сказал Бен, отсчитав несколько сотен франков.
      - Документы? - поинтересовался стоявший с каменным лицом клерк.
      - Они у нас в багаже, - извиняющимся тоном произнес Бен. - Я принесу их позже.
      - Вы сказали, только на одну ночь?
      - Ну да, - поддакнул Бен, смерив Анну с головы до ног театрально похотливым взглядом. - Мы приехали во Францию, чтобы провести медовый месяц.
      Анна переступила через порог, прижалась к Бену и склонила голову ему на плечо.
      - Это такая красивая страна, - сказала она клерку. - И такая мудрая. Я не в состоянии постичь ее.
      - Медовый месяц, - повторил клерк и впервые улыбнулся.
      - Если вы не возражаете, нам хотелось бы поскорее попасть в номер, подал голос Бен. - Мы ехали несколько часов подряд. Нам очень нужно отдохнуть. - Он выразительно подмигнул.
      Клерк вручил ему ключ с прицепленной тяжелой прорезиненной гирькой.
      - Прямо в конце коридора. Номер 125. Если вам что-нибудь понадобится позвоните.
      Комната была скудно обставлена, пол покрывал унылый зеленый ковролин, испещренный множеством разноцветных пятен, а резкий запах освежителя воздуха не мог скрыть легкий, но безошибочно угадываемый дух плесени.
      Закрыв за собой дверь, они сразу же высыпали на кровать содержимое пакета, который дал им Оскар, и свои недавние покупки. Анна раскрыла паспорт Европейского сообщества. Фотография была ее, но в нее были внесены при помощи компьютера кое-какие небольшие изменения. Анна несколько раз произнесла вслух свое новое имя, чтобы запомнить его и привыкнуть к незнакомому звучанию.
      - Я все же не понимаю, чем это нам поможет, - сказал Бен.
      - Как намекнул ваш Оскар, полицейские относят людей к различным категориям, даже не присматриваясь к ним по-настоящему. На профессиональном языке это называется профилированием. Если вы не кажетесь подозрительным, то вас беспрепятственно пропускают. - Анна взяла тюбик губной помады и, глядя в зеркало, принялась тщательно красить губы. Она несколько раз стирала помаду, пока не решила, что все сделано правильно.
      К тому времени Бен уже ушел в ванную и принялся наносить на волосы густой пенистый краситель, выделявший резкий аммиачный запах. В инструкции было сказано, что следует подождать двадцать минут, а потом смыть краску. Там также предостерегли, что не следует красить брови, так как это грозит слепотой. Бен все же решил пойти на такой риск. При помощи кисточки он нанес вязкую жидкость на брови и застыл на месте, прижимая к векам скрученные бумажные салфетки, чтобы едкая краска не попала в глаза.
      Ему показалось, что эти двадцать минут тянулись не менее двух часов. С трудом вытерпев положенное время, он встал под душ, сильно пустив воду, и открыл глаза лишь тогда, когда у него не осталось никаких сомнений, что вся перекись водорода смыта без остатка.
      Выйдя из-под душа, он посмотрел на себя в зеркало и увидел вполне правдоподобного блондина.
      - Поздоровайтесь с Дэвидом Пэйном, - обратился он к Анне.
      Анна помотала головой.
      - Слишком длинные волосы. - Она помахала электрической машинкой для стрижки, сверкавшей хромированным покрытием везде, кроме небольшой обтянутой пластиком части, за которую ее следовало держать. - Именно для этого нам и нужна эта игрушка.
      Спустя десять минут его кудри оказались на полу, и он был готов надеть аккуратно сложенную форму армии США, которую подготовил для него Оскар Пейо. Превратившись в стриженого ежиком блондина, он сделался очень похожим на офицера, каким и являлся, если судить по знакам различия на зеленом форменном кителе. Он знал, что офицеры армии США обязаны носить знаки различия при воздушных перелетах. Это отнюдь не являлось самым незаметным способом путешествовать, но быть заметным так, как надо, могло оказаться самым верным средством сохранить жизнь.
      - А сейчас лучше всего уносить отсюда ноги, - сказала Анна. - Чем быстрее мы уберемся из этой страны, тем меньше будет опасность. Время играет не на нас, а на них.
      Взяв вещи, они прошли по коридору и вышли на стоянку автомобилей.
      Дорожную сумку Анны они бросили на заднее сиденье синего "Рено". Туда же положили и пластиковый пакет, полученный от Оскара. Там лежала пустая бутылка краски для волос, остриженные волосы и прочий мусор, который они не хотели оставлять. В сложившемся положении любая, самая жалкая мелочь могла погубить их.
      - Я бы сказала, что мы разыгрываем последние оставшиеся карты, заявила Анна, когда машина снова выехала на шоссе, ведущее на север. Штрассер был одним из основателей. Мы найдем его.
      - При условии, что он еще жив.
      - А есть ли хоть какие-нибудь намеки на это в досье, собранном Зонненфельдом?
      - Я перечитывал его сегодня утром, - ответил Бен. - Если быть честным, то нет. А сам Зонненфельд думал, что Штрассер умер, возможно, даже несколько лет назад.
      - То ли умер, то ли нет.
      - Возможно, что и нет. Вы неисправимая оптимистка. Но почему вы думаете, что нас не сцапают в Буэнос-Айресе?
      - Черт возьми, вы же сами говорили, что нацисты, пользующиеся всемирной дурной славой, открыто живут там уже десятки лет. От местной полиции нам следует меньше всего ожидать неприятностей.
      - А как насчет Интерпола?
      - Я о них подумала - они могли бы помочь нам отыскать Штрассера.
      - Вы что, и впрямь спятили? Предлагаете прямиком впереться в логово льва! У них же обязательно есть ориентировка на разыскиваемых преступников, в которой проставлено ваше имя. Скажете, нет?
      - Вы, судя по всему, ничего не знаете о том, какие порядки в учреждениях Интерпола. Никто не проверяет ваши документы. Вас считают тем, за кого вы себя выдаете. Я бы сказала, что иметь с ними дело, это не самая сложная операция. А у вас есть предложение получше?
      - Зонненфельд сказал, что вдова Герхарда Ленца, вероятно, еще жива, задумчиво проговорил Бен. - Почему бы не допустить, что ей может быть что-то известно?
      - Все возможно.
      - Я постараюсь не забыть об этом, - сказал Бен. - Вы что, серьезно считаете, будто у нас есть шансы выбраться из этой страны неопознанными?
      - Из этого аэропорта нет ни одного трансатлантического рейса. Но мы можем добраться до какой-нибудь из европейских столиц. Я предлагаю разделиться. Вполне вероятно, что они разыскивают мужчину и женщину, путешествующих вместе.
      - Конечно, вы правы, - согласился он. - Я полечу через Мадрид, а вы отправляйтесь через Амстердам.
      Они снова погрузились в молчание; на сей раз не столь напряженное и более приятельское. Бен несколько раз ловил себя на том, что его взгляд перескакивает с дороги на Анну. Несмотря на все то, что им пришлось сегодня перенести, она была потрясающе красива. Как-то раз их взгляды встретились. Анна постаралась скрыть смущение за немного кривой усмешкой.
      - Извините. Я все время пытаюсь привыкнуть к вашему новому арийскому офицерскому облику, - сказала она.
      Еще через несколько минут Анна извлекла из сумочки свой сотовый телефон и, резко нажимая на кнопки, набрала номер.
      Голос Дэвида Деннина казался жестяным, неестественно четким, что служило безошибочным признаком цифровой шифрованной связи.
      - Анна! - воскликнул он. - С вами все в порядке?
      - Дэвид, послушайте. Вы должны помочь мне - вы единственный, кому я могу доверять.
      - Я вас слушаю.
      - Дэвид, мне нужно все, что вы сумеете раздобыть на Йозефа Штрассера. Он был чем-то вроде старшего и еще более жуткого братца доктора Менгеле.
      - Я сделаю все, что смогу, - немного неуверенно, расстроенным тоном ответил Деннин. - Не сомневайтесь. А куда мне отправить материал?
      - Бэ-А.
      Он сразу понял, что речь шла о Буэнос-Айресе.
      - Но ведь мне, конечно, не следует посылать файл в посольство, не так ли?
      - Как насчет отделения "Америкен Экспресс"? - Анна назвала ему имя, на которое нужно будет отправить материалы.
      - Правильно. Чем меньше высовываешься, тем лучше.
      - Да, мне тоже об этом говорили. Насколько плохо обстоят дела?
      - Великая страна, великие люди. Но у некоторых довольно хорошая память. Почаще оглядывайтесь, Анна, прошу вас. А я немедленно займусь вашей просьбой. - Этими словами Деннин закончил разговор.
      Главное помещение службы безопасности и пограничного контроля аэропорта Лилль-Лескин представляло собой большую серую лишенную окон комнату с низкими потолками, оклеенными шумопоглощающей плиткой. Одну стену почти полностью занимал белый киноэкран. Цветные фотографии преступников, находящихся в международном розыске, висели под черно-белой надписью "DEFENSE DE FUMER" [курить запрещено (фр.)]. Девять сотрудников иммиграционной службы и пограничного контроля границы сидели на складных стульях из хромированных металлических трубок и бежевой пластмассы, а их босс Бруно Паньоль, директор службы безопасности, давал наставления новой смене. Среди заступавших на дежурство был Марк Сюлли, и он изо всех сил старался не показать, насколько ему все это надоело. Он не питал ни малейшей любви к своей работе, но в то же время нисколько не хотел потерять ее.
      Только на прошлой неделе, напомнил своим подчиненным Паньоль, они арестовали семь молодых турчанок, прилетевших из Берлина с контрабандным грузом в животах. Их наняли для использования в качестве "мулов": они глотали презервативы, заполненные "белым китайским порошком". Обнаружение этих семи наркокурьерш было отчасти делом случая, но все же необходимо отметить Жана-Дэниела Ру (когда босс указал на Ру, тот привстал и поклонился, окинув товарищей по работе быстрым взглядом; он был польщен, но не хотел этого показать), который оказался достаточно внимательным для того, чтобы заметить первую из них. Поведение женщины показалось ему явно странным. Позже они узнали, что из одного плохо завязанного презерватива, находившегося в ее кишках, начало просачиваться содержимое. Фактически женщина получила чрезмерную дозу контрабандного наркотика. В больнице из ее кишечника извлекли пятнадцать шариков, завернутых в двойной слой латекса и перевязанных рыболовной леской. Каждый из этих шариков содержал несколько граммов чистого героина.
      - А как их потом вынимают? - спросил один из офицеров.
      - Выковыривают из задницы, - негромко, но внятно произнес Марк Сюлли, сидевший в заднем ряду.
      Все остальные расхохотались.
      Багроволицый директор службы безопасности аэропорта нахмурился. Он не видел в том, о чем рассказывал, ничего смешного.
      - Курьерша чуть не умерла. Это отчаянные женщины. Они готовы на все. Сколько, по вашему мнению, ей заплатили? Всего лишь тысячу франков, жалкую тысячу франков, и за них она чуть не умерла. Теперь ей предстоит отбыть очень длительное тюремное заключение. Эти женщины все равно что ходячие чемоданы. Прятать наркотики в своем собственном дерьме! А наша работа - не допустить яд в страну. Вы что, хотите, чтобы ваши родные дети подсели на это? И чтобы какой-нибудь толстож..ый азиат на этом разбогател? Они думают, что могут спокойненько таскать свой груз у нас под носом. А вы, надеюсь, сумеете их проучить?
      Марк Сюлли уже четыре года служил в police aux frontieres и отсидел сотни таких утренних пятиминуток. Каждый год лицо Паньоля становилось все багровее, а воротничок все туже сдавливал шею. Сюлли никогда не был тем человеком, о котором часто упоминали. Он и сам был о себе не слишком высокого мнения и нисколько не стыдился этого. Время от времени он принимался грызть ногти, но тут же одергивал себя. Босс однажды сказал ему, что он выглядит "неряхой", но когда Марк спросил его, в чем же это проявляется, тот только пожал плечами. В общем, никто и никогда не подумает поместить его на рекламный плакат в качестве идеального таможенника.
      Марк знал, что он не нравится некоторым из его молодых коллег, тем, которые считали необходимым мыться с ног до головы каждый день, боясь, что от них будет пахнуть, как от нормального человека, а не как от ходячего куска ароматизированного мыла. Они щеголяли промытыми шампунем коротко остриженными волосами и мило улыбались симпатичным пассажиркам, как будто собирались назначить им свидание. Марк считал их дураками. Из этого ни в коем случае ничего не вышло бы. Предпосадочный осмотр был верным способом чего-нибудь нанюхаться, особенно в том случае, когда лезешь на дно чемодана какого-нибудь выходца из "третьего мира", но заманить таким образом кого-нибудь к себе домой просто невозможно.
      - А теперь две новые ориентировки, поступившие из DCPAF. - Direction centrale de la police aux frontiere [Центральная дирекция пограничной полиции (фр.)] являлась национальным бюро, от которого они получали приказы. Паньоль пощелкал выключателями, и на экране появились фотографии, спроектированные прямо из компьютера. - Высший приоритет. Это американка. Мексиканского происхождения. Она профессионал. Если заметите ее, ведите себя с предельной осторожностью, будто имеете дело со скорпионом, понятно?
      Понимающее хмыканье.
      Сюлли, прищурившись, всмотрелся в изображение. Да, он не отказался бы дать ей пососать.
      - Еще один, - продолжал директор службы безопасности. - Белый мужчина лет тридцати пяти. Вьющиеся каштановые волосы, зеленые или светло-карие глаза, рост приблизительно метр семьдесят пять. Возможно, что он серийный убийца. Скорее всего тоже американец. Очень опасен. Есть основания считать, что еще сегодня он находился в стране и что он попытается выбраться за границу. Мы раздадим фотографии на все ваши посты, но мне хотелось бы, чтобы вы как следует пригляделись к ним прямо сейчас. Если окажется, что они вылетели из Лилль-Лескина и что наши люди позволили им ускользнуть, то отвечать за это буду не только я. Всем понятно?
      Все закивали, и Сюлли вместе с ними. Его раздражало, что Ру, этот краснощекий выскочка, так выехал благодаря случайной удаче с этой шлюхой из гастарбайтеров. Но кто знает? Может быть, сегодня наступит звездный час Сюлли. Он еще раз всмотрелся в фотографии.
      Бен высадил Анну на остановке автобуса, привозившего пассажиров в аэропорт, а затем поставил синий "Рено" на долгосрочную автомобильную стоянку при аэропорте Лилль-Лескин. Они должны были войти в аэропорт порознь и вылететь различными рейсами.
      Они договорились встретиться в Буэнос-Айресе часов через десять.
      При условии, что не произойдет никаких накладок.
      Анна посмотрела на светловолосого коротко стриженного американского армейского офицера и почувствовала уверен ность в том, что ему удастся остаться незамеченным. Но, несмотря на все слова, которыми она ободряла Бена, она вовсе не была уверена в том, что это удастся ей. Она не подстригла и не покрасила волосы. Конечно, она изменила прическу и подобрала себе другую одежду, но, как бы то ни было, ее маскировка была очень слабой и примитивной. Она ощущала где-то пониже желудка ледяной ком - это был страх, который сам поддерживал себя, так как Анна хорошо понимала, что ничто не выдаст ее так окончательно и бесповоротно, как проявление этого самого страха. Ей следовало сосредоточиться. Ее обычная повышенная внимательность к окружающему могла теперь погубить ее. Прежде чем войти в терминал, ей было необходимо полностью избавиться от страха и беспокойства. Она представила себе, будто идет по лугу, заросшему бермудской травкой и одуванчиками. Она вообразила, будто держит за руку кого-то сильного и надежного. Это мог быть кто угодно - ведь она отлично сознавала, что всего-навсего выполняет мысленное упражнение, - но человеком, которого она представляла себе, был Бен.
      Сюлли пристально рассматривал пассажиров, проходивших через его пост, высматривая признаки излишней нервозности или чрезмерной сдержанности, а также тех, у кого было слишком много или слишком мало вещей, и, конечно же, клиентов, имевших сходство с фотографиями, полученными из DCPAF.
      Его внимание привлек мужчина, стоявший третьим. Он был примерно такого же роста, что и подозреваемый, имел курчавые каштановые волосы и все время позвякивал мелочью в кармане - нечто вроде нервного тика. Судя по одежде, он был, несомненно, американцем. Возможно, у него имелись основания для нервозности.
      Он дождался, пока человек предъявит билет и паспорт офицеру охраны авиалинии, а затем вышел вперед.
      - Всего несколько вопросов, сэр, - сказал Сюлли, прожигая подозрительного пассажира взглядом.
      - Да, конечно, - отозвался тот.
      - Прошу вас пройти со мной. - Сюлли подвел пассажира к своему посту возле билетной стойки. - Итак, что привело вас во Францию?
      - Медицинская конференция.
      - Вы врач?
      Вздох.
      - Я торговый агент фармацевтической компании.
      - То есть торговец наркотиками! - Сюлли улыбнулся, хотя его взгляд остался настороженным.
      - В каком-то смысле, - неохотно, словно не желая поддерживать шутку, ответил человек. На лице у него было такое выражение, будто он почувствовал дурной запах.
      Американцы с их одержимостью гигиеной. Сюлли еще несколько секунд присматривался к пассажиру. У того было такое же угловатое лицо, квадратный подбородок, вьющиеся волосы. Но черты лица казались не совсем такими слишком мелкими. К тому же Сюлли не заметил в голосе человека, когда тот отвечал на вопросы, настоящего напряжения. Сюлли попусту тратил время.
      - Хорошо, - сказал он. - Желаю вам приятного полета.
      Сюлли снова вернулся к очереди пассажиров, дожидавшихся регистрации, и тут же заметил белокурую женщину со смуглой кожей. Подозреваемая вполне могла покрасить волосы; все остальные приметы, кажется, подходили. Он направился к ней.
      - Могу я взглянуть на ваш паспорт, мадам? - сказал он. Женщина непонимающе уставилась на него.
      - Votre passeport, s'il vous plaot, madame, - повторил он по-французски.
      - Bien sur. Vous me croyez ktre anglaise? Je suis italienne, mais tous mes amis pensent que je suis allemande ou anglaise ou n'importe quoi [Пожалуйста. Вы приняли меня за англичанку? Я итальянка, но все друзья считают меня немкой или англичанкой, или еще неизвестно кем (фр.) ].
      Судя по паспорту, она проживала в Милане, и Сюлли подумал, что вряд ли американка могла говорить по-французски с таким вопиющим итальянским акцентом.
      Больше в очереди не оказалось никого, кто выглядел бы хоть сколько-нибудь подозрительно. Перед белокурой итальянкой стояла баба с пятнышком на лбу и с двумя ревущими детьми. Насколько понимал Сюлли, такие не торопятся покидать его страну. Судя по тем темпам, с какими они переселяются во Францию, цыпленок-виндалу скоро перестанет считаться экзотическим блюдом. Хуже мусульман, конечно, никого нет, но и пятнистые лбы с их непроизносимыми именами тоже очень небольшая радость. В прошлом году, когда он вывихнул руку, доктор-индус в клинике категорически отказался дать ему хорошее, настоящее болеутоляющее. Наверно, считал, что он должен владеть какой-нибудь из тех штучек, которые показывают их фокусники-йоги. Если бы рука у него не выскочила из плеча, он разорвал бы этого парня в клочья.
      Сюлли без интереса взглянул на паспорт женщины и махнул рукой, чтобы она проходила вместе со своим сопливым выводком. От этой шлюхи с пятнистым лбом смердело шафраном.
      Молодой прыщавый русский. Фамилия немецкая, значит, скорее всего еврей. Мафия? Сейчас это не его проблемы.
      Кристально честный француз и его жена, отправляющиеся на каникулы.
      Еще одна одетая в сари баба с пятнышком на лбу. Имя Гайатри, а дальше следует нечто, совсем уже непроизносимое. Перченая ж...а.
      Больше никто не подходил под описание: один слишком старый, другой слишком жирный, третий слишком молодой, четвертый слишком короткий.
      Совсем погано. Похоже, что его звездный час наступит не сегодня.
      Анна устроилась на своем месте в салоне туристского класса, оправила сари и еще несколько раз мысленно повторила свое имя: Гайатри Чандрагупта. Если кто-нибудь спросит, она должна произнести его без запинки. Свои длинные черные волосы она закинула за спину и, увидев свое отражение в стекле иллюминатора, с трудом узнала себя.
      Глава 34
      Буэнос-Айрес
      Анна беспокойно смотрела сквозь зеркальное окно в офисе "Америкен Экспресс" на тихую, обсаженную деревьями Пласа Либертадор Генерал Сан Мартин. Когда-то на месте этого парка проводились корриды, затем был невольничий рынок, теперь же внимание приковывала огромная бронзовая статуя генерала Хосе де Сан Мартина верхом на коне. Солнце пылало безжалостно, а в помещении перекатывался волнами ледяной воздух из кондиционера и стояла тишина.
      - Сеньорита Акампо?
      Повернувшись, она увидела стройного мужчину в обтягивающем синем блейзере и тяжелых стильных очках в черной оправе.
      - Мне очень жаль, сеньорита, но мы не можем найти ваше письмо.
      - Не понимаю. - Во избежание ошибок Анна перешла на испанский: Estaregistrado que to recibio [У вас зарегистрировано его получение? (исп.)]?
      - Да, мадам, мы его получили, но не можем найти.
      От всего этого можно было сойти с ума, однако по крайней мере это был уже прогресс. Предыдущий служащий, с которым она беседовала, категорически отрицал, что на ее имя вообще что-то поступило.
      - Значит, получается, что оно пропало?
      Быстрое пожатие плечами, словно нервный тик:
      - Согласно данным компьютера, оно было послано из Вашингтона, округ Колумбия, прибыло сюда вчера, но вот потом - ничего не могу вам сказать. Если вы заполните этот бланк, то мы начнем поиск по всей системе. Если же мы ничего не найдем, то вы имеете право потребовать стоимость пропавшего.
      Проклятье! Ей вовсе не казалось, что конверт пропал. Более вероятным было то, что его украли. Но кто? И зачем? Кто знал, что находилось внутри? Кто знал, что его вообще нужно искать? Деннин отказался помочь ей? Она с трудом могла в это поверить. Могло быть и так, что его телефон, по секрету от него самого, поставили на прослушивание. В действительности же возможных объяснений было гораздо больше, даже слишком много, и ни одно из них не меняло основного факта - если конверт украден, то, кто бы это ни сделал, он теперь знает, кто она такая и зачем приехала сюда.
      Аргентинский офис Интерпола располагался в здании штаб-квартиры Polidia Federal Argentina на Суипача. Представителя Интерпола в Буэнос-Айресе, Jefe Section Operationes [Шеф оперативного отделения (исп.)] звали Мигуэль Антонио Перальта. На двери его кабинета висела пластинка с надписью "SUBCOMISSARIO DEPARTAMENTO INTERPOL". Перальта был массивным человеком с обвисшими плечами и большой круглой головой. Спутанные пряди черных волос, зачесанные на одну сторону, лишь подчеркивали лысину на макушке, вместо того чтобы скрывать.
      Покрытые фанерой "под дерево" стены его офиса были сплошь увешаны памятными подарками. Разнообразные послания от благодарных полицейских всего мира висели рядом с распятиями, дипломами, образками святых и папским благословением в рамочке - семье Перальте от самого Папы римского. Из этого ряда, пожалуй, выбивалась старинная пожелтевшая фотография в серебряной рамке, на которой был запечатлен отец Перальты.
      Глаза Перальты походили на глаза ящерицы и под очками казались сонными. На пустой блестящей столешнице лежал пистолет в кобуре; кожаная кобура была поношенной, но было видно, что хозяин очень о ней заботится. Перальта оказался общительным и безукоризненно любезным.
      - Мы всегда готовы прийти на помощь, если речь идет о справедливости, заявил он.
      - В общем, как мне объяснил мой ассистент, ситуация изменилась, и возникло в некотором роде соревнование между нами - "Си-Би-Эс", и "Дэйтлайн", - сказала Анна. - Люди из "Дэйтлайн" вот-вот найдут этого человека и сделают о нем передачу. Если они доберутся до него первыми... Что ж, так тому и быть. Но я вложила в это очень много времени и сил. К тому же я работаю вместе с аргентинским продюсером, и он считает, что вы сможете оказать нам помощь в получении материала.
      - У нас в Аргентине футбол - или, как у вас его называют, "соккер" национальный спорт. В Штатах же, как мне кажется, подобную роль играет кабельное телевидение.
      - Ну, можно сказать и так. - Анна наградила его широкой улыбкой и закинула ногу на ногу. - Я вовсе не хочу критиковать моих коллег из "Дэйтлайн", но мы оба знаем, какие передачи они делают - у них, как всегда, получится неинтересно и неново. Аргентина предстанет отсталой страной, предоставляющей убежище всяким мерзавцам. Они сляпают очередную дешевку с высосанным из пальца сюжетом. А мы хотим другого. То, что мы задумали, будет отличаться более вдумчивым подходом и, я считаю, больше соответствовать действительности. Мы хотим показать новую Аргентину. Страну, в которой такие люди, как вы, стоят на страже закона. Страну, где обеспечение правопорядка находится на современном уровне, где уважают права человека - она очертила ладонью в воздухе некий расплывчатый контур - ну, и все такое... - очередная широкая улыбка. - И, конечно же, ваши усилия будут оплачены как гонорар консультанту. Ну что, мистер Перальта, будем работать вместе?