- Враг моего врага - мой друг.
      - Что вы хотите сказать?
      - Совершенно очевидно, что "Сигма" убивает своих. Те жертвы, которых вы пытаетесь разыскать... У всех них есть нечто общее со мной - общий враг. Мы видим одну и ту же картину: испуганные старики, вынужденные под занавес своей жизни скрываться, жить под псевдонимами. Я уверен - они имеют некоторое представление о том, что за чертовщина происходит вокруг. Наша единственная надежда - установить контакт с кем-то из списка, кто все еще жив, кто может говорить. Некто, с кем я смог бы найти точки соприкосновения, добиться симпатии, уговорить его оказать нам помощь, ради прежде всего защиты его собственной жизни.
      Анна встала и прошлась по комнате.
      - Бен, это может получиться лишь в том случае, если кто-то из них еще жив.
      Он долго смотрел на нее, не говоря ни слова; в его глазах можно было прочесть глубокую растерянность. Анна могла бы сказать, что ему очень хотелось полностью доверять ей, так же безоглядно, как - ей очень хотелось на это надеяться - она могла доверять ему. Потом он негромко, нерешительно проговорил:
      - У меня такое чувство... Это именно чувство, самое большее обоснованное предположение, что по крайней мере один из них все еще жив.
      - И кто же это?
      - Француз по имени Жорж Шардан.
      Анна медленно кивнула.
      - Жорж Шардан... я видела это имя в списке "Сигма". Но ведь он умер уже четыре года тому назад.
      - Но сам факт того, что на него заведено досье "Сигма", означает, что Аллен Даллес по каким-то причинам очень заинтересовался им.
      - Ну, да, давным-давно, в пятидесятые годы. Но припомните, большинство этих людей уже много лет как на том свете. Мое внимание было сосредоточено на тех, кто оказался жертвами недавней серии убийств - или тех, кто должен был оказаться в их числе. Шардан не относится ни к той, ни к другой категории. К тому же он не был основателем и не входит в ваш перечень. - В списке "Сигма", с которым приступила к работе Анна, перечислялись имена не только первоначальных учредителей корпорации, но и много других людей. Она кинула на Бена пристальный, даже тяжелый взгляд. - Должна задать вам вопрос: почему вам пришло в голову спросить именно о нем? Вы что-то скрываете от меня?
      Бен помотал головой.
      - У нас нет времени на игры, - сказала Анна. - Жорж Шардан - я знаю его только как имя на бумаге. Но он никому не известен, лично я никогда не слышала о нем. Так почему же он может иметь какое-то особое значение?
      - Значение имеет его босс, легендарный французский промышленник человек, бывший одним из учредителей корпорации и присутствующий на фотографии. Человек по имени Эмиль Менар. В свое время он являлся одним из самых могучих титанов экономики. Уже в 1945 году он был стариком; он давно уже умер.
      - О нем я знаю. Он основал "Трианон", который часто рассматривают как самую первую в мире многопрофильную промышленную корпорацию, верно?
      - Совершенно правильно. "Трианон" - одна из крупнейших индустриальных империй во Франции. Эмиль Менар сделал из "Трианона" французский нефтехимический гигант, рядом с которым даже "Шлумбергер" казался лавкой дешевых распродаж.
      - В таком случае этот Жорж Шардан работал на легендарного Эмиля Менара?
      - Работал? Лучше сказать, что он дышал за него. Шардан был его доверенным помощником, адъютантом, фактотумом - называйте, как хотите. Он был не просто приближенным Менара, он был, в буквальном смысле слова, его правой рукой. Шардан попал к нему на работу в 1950 году, когда ему только исполнилось двадцать лет, и всего лишь через несколько лет новичок полностью изменил порядок капиталовложений, предложил сложный путь, гарантирующий их высокоэффективный возврат, и соответствующим образом реструктурировал компанию. Намного опередив при этом свое время. Гигантская фигура.
      - Возможно, только в вашем мире.
      - Согласен с вами. Но, если говорить как можно короче, дело в том, что старик целиком и полностью доверял своему молодому протеже, тот имел право определять любые крупные и мелкие детали в управлении этим колоссальным предприятием. После 1950 года Эмиль Менар нигде не показывался без Шардана. Говорят, что Шардан знал на память все бухгалтерские книги фирмы. Его можно было назвать ходячим компьютером. - Бен извлек пожелтевшую фотографию группы "Сигма", положил ее перед Анной и ткнул пальцем в лицо Эмиля Менара. - Что вы видите?
      - По правде говоря, Менар выглядит довольно усталым. И отнюдь не здоровяком.
      - Совершенно верно. Уже тогда он был очень серьезно болен. А последние десять лет своей жизни он провел в безнадежной борьбе против рака, хотя до самого конца оставался все тем же несравненным гигантом. Но он умер с сознанием полной уверенности в том, что его корпорация не только останется сильной, но и продолжит свой рост, потому что в ней имеется такой блестящий молодой Directeur General du Departement des Finance - то есть главный управляющий финансами.
      - Из всего этого вы делаете вывод, что Менар мог доверить Жоржу Шардану и тайну предприятия "Сигма"?
      - Я абсолютно уверен в этом. Вне всякого сомнения, Шардан оставался где-то за сценой. Но ведь он был так же неотделим от Менара, как его собственная тень. Невозможно даже представить, что Шардан не был полностью посвящен в секреты "Сигмы", какие бы цели ни преследовала эта корпорация и какими бы методами ни пользовалась. А теперь взгляните с точки зрения "Сигмы": чтобы выжить, независимо от своей истинной цели, "Сигма" была обязана постепенно вводить новых членов взамен основателей. И Шардан не мог не играть в ней существенную роль, вероятно, в качестве члена внутреннего совета - Менар должен был позаботиться об этом.
      - Ладно, ладно, в этом вы меня убедили, - нетерпеливо прервала его Анна. - Но что это может дать нам сегодня? Мы же знаем, что Шардан умер четыре года назад. Вы думаете, что после него могли сохраниться какие-нибудь бумаги, архивы или нечто в таком роде?
      - Нам сказали, что Шардан умер четыре года назад, так? Как раз тогда, когда и мой брат Питер разыграл свою гибель. А что, если он сделал нечто вроде того, что и Питер: чтобы таким образом исчезнуть, уйти в убежище, спрятаться от убийц, которые, как он знал наверняка, уже были или вскоре будут отправлены к нему?
      - Постойте, Бен! Вы сами строите предположения, а от них переходите к совершенно необоснованным выводам!
      - В вашем списке сказано, что он погиб при пожаре, правильно? терпеливо ответил Бен. - Так не может ли это быть старой уловкой с "обгоревшим до неузнаваемости трупом"? Как было с моим братом? Простите, не стоит позволять снова дурачить себя. - Он, вероятно, заметил скептицизм на ее лице. - Послушайте! Вы же это сами сказали. Мы имеем толпу стариков, которые убиты из-за того, что кто-то увидел в них возможную угрозу. "Сигма", или ее наследники, или распорядители. Так давайте как следует подумаем: почему кучка старикашек, доживающих последние дни, могла рассматриваться кем-то как настолько серьезная опасность, что для ее пресечения стоило пойти на множество убийств? - Бен встал и принялся расхаживать по номеру. - Видите ли, главная моя ошибка заключалась в том, что я рассматривал "Сигму" как некий фасад, подставную организацию, а не подлинную.
      - Что вы имеете в виду?
      - Ну, это же должно быть совершенно очевидным! Я могу привести вам сотню примеров из тех времен, которые я провел на Уолл-стрит. В 1992 году один парень выгнал своего конкурента, чтобы стать единственным главным управляющим "Тайм Уорнер", и знаете, каким был его первый приказ на этом посту? Произвести чистку правления от реальных и потенциальных недругов. Таким образом и осуществляется управление. Вы избавляетесь от своих противников!
      - Но ваш парень из "Тайм Уорнер", полагаю, не убивал своих врагов, сухо заметила Анна.
      - У нас на Уолл-стрит используются различные методы устранения врагов. - Бен криво улыбнулся. - Но, так или иначе, он их устранил. Это случается всегда, когда происходит резкая смена руководства.
      - Вы хотите сказать, что такая смена произошла и в "Сигме"?
      - Совершенно верно. Чистка от тех, кого, вероятно, можно было бы назвать диссидентами.
      - Россиньоль, Мэйлхот, Проспери и все остальные - вы утверждаете, что все они были диссидентами? Занимали неверную позицию по отношению к новому руководству?
      - Что-то в этом роде. А Жорж Шардан, как известно, обладал блестящим умом. Несомненно, он видел, к чему идет дело, и предпочел вовремя исчезнуть.
      - Возможно, да, а возможно, и нет. И все равно мы остаемся в царстве самых диких предположений.
      - Не совсем, - без малейшего недовольства возразил Бен. Он остановился и повернулся к Анне.
      - Руководствуясь проверенным временем принципом "Иди за деньгами", я нанял французского аудитора, который уже неоднократно работал на "Хартманс Капитал Менеджмент". Этого волшебника зовут Оскар Пейо. Мы использовали его для работы с должниками в Париже, и каждый раз он изумлял нас быстротой и качеством своей работы. И размером своих счетов, но это уже другой вопрос.
      - Спасибо, что вы держите меня в курсе ваших действий, - с ядовитым сарказмом произнесла Анна. - Очень мило со стороны партнера.
      - Выслушайте меня. Человек не может жить без какой бы то ни было финансовой поддержки. Вот я и подумал: а что будет, если попробовать выследить распорядителя состоянием Шардана - посмотреть, в каком виде тот оставил свои активы, каким образом мог сохранить доступ к ним? - Он сделал паузу и вынул из кармана куртки сложенный листок бумаги. - Час назад об этом мне сообщил из Парижа Оскар Пейо.
      На листочке не было ничего, кроме краткого адреса, написанного по-французски:
      Rogier Chabot
      1554 ruе des Vignoles
      Paris 20
      Анна, одновременно и озадаченная, и возбужденная, уставилась на адрес.
      - Шабо?
      - Готов держать пари, что это псевдоним Жоржа Шардана. Я думаю, что мы нашли нужного нам человека. Теперь проблема только в том, чтобы добраться до него раньше, чем это сделает "Сигма".
      Еще часом позже на столе Вальтера Хайслера зазвонил телефон. Серия из двух коротких звонков: внутренняя линия. Хайслер глубоко затянулся сигаретой - он уже успел с утра выкурить две пачки "Касабланки" - и взялся за третью - и лишь через пару секунд произнес:
      - Хайслер.
      Это был техник из маленькой комнатушки на пятом этаже.
      - Вы получили бюллетень насчет этой американки, Наварро?
      - Какой бюллетень? - Хайслер медленно выпускал клубы теплого дыма из ноздрей.
      - Который только что поступил.
      - В таком случае он, вероятно, все утро провалялся в центре информации. - Центр информации Sicherheitsburo, качество работы которого, по мнению Хайслера, не сделало бы чести даже какой-нибудь из стран "третьего мира", сильно отравлял его существование. - Что же это значит? Или я должен узнавать новости по радио? - такой была его постоянная форма жалобы. Однажды он и на самом деле узнал о местонахождении беглеца из передачи местной радиостанции: переданный по факсу утренний бюллетень где-то затерялся по пути к его столу.
      - Похоже, что она мошенница. И использовала нас. Американское правительство распространило ордер на ее арест. Это, конечно, меня не касается, но мне показалось, что кто-то должен предупредить вас.
      - Матерь Божья! - воскликнул Хайслер, выпустив изо рта сигарету. Она упала в чашку с недопитым кофе и, зашипев, погасла. - Дерьмо! Обалденная неприятность!
      - Не такая уж обалденная, если вы были не единственным, кто помогал ей, - тщательно подбирая слова, заметил техник.
      - Номер 1423. Я выписываюсь, - сказала Анна клерку, сидевшему за расчетной стойкой с таким видом, будто ему все на этом свете осточертело. Она положила на черный гранитный прилавок две электронных карты-ключа.
      - Сейчас, я только попрошу вас расписаться на итоговом счете, ja? - Это был усталый на вид человек лет под сорок с немного ввалившимися щеками и грязновато-белокурыми - крашеными? - гладко прилизанными волосами. Видимо, он пытался имитировать молодость. Он был одет в свежестиранную коричневую форменную куртку из какой-то синтетики с немного обтрепанными эполетами. Анна вдруг представила себе его в нерабочее время - одетого в черный кожаный костюм, обильно политого крепким мускусным одеколоном завсегдатая ночных клубов, где тусклое освещение порой помогало ему добиться успеха у какой-нибудь schone Madchen [красотки (нем.)].
      - Конечно, - ответила Анна.
      - Мы надеемся, что вам понравилось в нашей гостинице, мисс Наварро. Он набрал номер на клавиатуре, а затем посмотрел на нее, показав в широкой улыбке заметно пожелтевшие зубы. - Приношу извинения. Потребуется несколько мгновений для того, чтобы поднять записи. Проблема в системе. Компьютеры, вы же понимаете? - Он улыбнулся еще шире, как будто сказал нечто очень остроумное. - Прекрасно помогают экономить силы. Когда работают. Позвольте мне пригласить менеджера. - Он поднял красную телефонную трубку и произнес несколько слов по-немецки.
      - Что происходит? - спросил Бен, стоявший за спиной Анны.
      - Он говорит, что проблема с компьютером, - пробормотала она в ответ.
      Из-за прилавка появился низенький пузатый мужчина в темном костюме и при галстуке.
      - Я менеджер. Очень сожалею о задержке, - обратился он к ней. Затем переглянулся с клерком. - Сбой в компьютере. Несколько минут, и мы восстановим записи. Телефонные звонки и все такое. Очень скоро получим список, вы посмотрите и убедитесь, что все верно. Чтобы не платить за звонки из номера 1422. Иногда случается с новой системой. Чудо современной технологии.
      Что-то здесь было не так, причем виновата была вовсе не компьютерная система.
      Менеджер держался весело и даже экспансивно, говорил убедительно, и все же Анна заметила: несмотря на то что в вестибюле прохладно, у него на лбу выступили капельки пота.
      - Прошу в мой кабинет, а мы быстренько все уладим. В ногах правды нет, верно? Вы ведь едете в аэропорт, верно? Вы заказали такси, верно? Тогда почему бы вам не воспользоваться автотранспортом отеля - как подарок от нас? Самое меньшее, что мы может сделать, чтобы возместить неудобства.
      - Очень любезно с вашей стороны, - сказала Анна, думая при этом, что она очень хорошо узнала этот тип людей за годы своей следственной работы тип человека, который от напряжения делается болтливым. Ему поручили как можно дольше задержать их. Это совершенно ясно.
      - Нисколько. Нисколько. Вы сейчас пройдете со мной и выпьете по хорошей чашке кофе. Нигде его не делают так, как в Вене, верно?
      Вероятнее всего, менеджера не поставили в известность о причине, а также о том, опасны они или нет. Скорее всего ему дали инструкцию уведомить службу безопасности, но ее сотрудников, должно быть, не оказалось поблизости, в противном случае он не стал бы так тревожиться. Она выезжает из гостиницы раньше времени. И все это означало... Ладно, согласимся с тем, что здесь имеется не один вариант. Возможно, она - он? они? - совсем недавно объявлены в розыск. В таком случае приготовления еще могли быть не закончены.
      - Послушайте, - сказала она. - Почему бы вам не потратить на это свое собственное время и не выслать мне счет. Тоже мне, проблема!
      - Это займет всего несколько минут, - ответил менеджер, но при этом он старательно избегал ее взгляда. Вместо этого он пожирал глазами охранника, находившегося в дальнем конце вестибюля.
      Анна демонстративно посмотрела на свои наручные часы.
      - Твои родственники станут волноваться, что же с нами могло случиться, - сказала она Бену. - Поэтому будет лучше, если мы отправимся, не откладывая.
      Менеджер вышел из-за прилавка и положил липкую ладонь ей на руку.
      - Это всего несколько минут, - повторил он. Вблизи он источал неаппетитный запах жареного сыра и масла для волос.
      - Не прикасайтесь ко мне, - заявила Анна угрожающим тоном. Бен был поражен той сталью, которая внезапно прорезалась в ее голосе.
      - Мы можем отвезти вас, куда вы только пожелаете, - настаивал менеджер. В его-то тоне совсем не было угрозы, а лишь одно заискивание.
      Из дальнего конца вестибюля быстрыми широкими шагами приближался охранник.
      Анна накинула на плечо лямку своей дорожной сумки.
      - Идем, - тоном приказа бросила она Бену.
      Они быстро направились к выходу. Анна знала, что охранник, прежде чем преследовать их за пределами гостиницы, должен будет получить приказ менеджера.
      На тротуаре перед гостиницей Анна внимательно осмотрелась. В конце квартала она заметила полицейского, который что-то говорил в портативную рацию; возможно, сообщал о том, где находится. А это означало, что он, вероятно, первым вышел на сцену.
      Она резко бросила сумку в руки Бену и направилась прямо к полицейскому.
      - Ради Христа, Анна! - пролепетал Бен.
      Анна остановила полицейского и заговорила с ним громким, уверенным официальным голосом.
      - Вы говорите по-английски?
      - Да, - неуверенно ответил полицейский. - Да, я говорить по-английски. - У него была атлетическая фигура, стрижка ежиком. На вид около тридцати лет.
      - Я из Федерального бюро расследований США, - сказала Анна. Федеральное бюро расследований, вы понимаете? ФБР. Мы ищем американцев, скрывающихся от правосудия, и я должна попросить вас о помощи. Женщину зовут Анна Наварро. - Она помахала перед носом полицейского своим удостоверением УСР, чтобы тот видел его, но не смог разглядеть.
      - Вы говорить, Анна Наварро, - с видимым облегчением ответил полицейский и понимающе кивнул. - Да. Мы быть уведомлены. В гостинице, да?
      - Она забаррикадировалась в своем номере, - сказала Анна. Четырнадцатый этаж. Комната 1423. И она путешествует с кем-то еще, правильно?
      Полицейский пожал плечами.
      - Анна Наварро - вот имя, которое нам дать.
      Анна кивнула. Это была очень важная информация.
      - У меня здесь два агента, понимаете? Но только как наблюдатели. Мы не можем действовать на австрийской территории. Это уже ваша работа. Я хочу попросить вас пройти через служебный вход с боковой стороны здания и подняться на четырнадцатый этаж. Если вы согласны.
      - Да, да, - закивал полицейский.
      - И известите свое начальство, хорошо?
      Он снова закивал, теперь уже нетерпеливо.
      - Мы доставить ее вы. Австрия, как вы говорить, место закона и порядка, да?
      Анна одарила его самой теплой улыбкой, на какую была способна.
      - Мы рассчитываем на вас.
      Через несколько минут Бен и Анна уже сидели в такси и ехали в аэропорт.
      - Это было чертовски нахально, - прошептал Бен на ухо своей спутнице. Вот так подойти к полицейскому...
      - Вовсе нет. Я же отлично знаю этих людей. Я прикинула, что они совсем недавно получили сигнал, иначе они гораздо лучше подготовились бы. Следовательно, они понятия не имели, как я выгляжу. Они знали лишь то, что ловят американку или американцев по просьбе американцев. И поэтому как он мог решить: я та, на кого он охотится, или же он ведет охоту для меня.
      - Когда вы так все это объясняете... - Бен покачал головой. - Но все-таки, почему они вдруг начали гоняться за вами?
      - Я еще не смогла вычислить это до конца. Все, что мне известно - обо мне распустили слух, что я мошенница. Продавала государственные тайны или что-то в этом роде. А вопросы: кто, как и зачем?
      - У меня создается впечатление, что "Сигма" пустила в ход новые каналы. И при помощи каких-то манипуляций заставила работать на себя настоящую полицию.
      - Но ведь это получается, не так ли?
      - И это очень плохо, - сказал Бен. - Сама мысль о том, что на хвосте у нас будут висеть все полицейские Европы, возглавляемые психопатами-убийцами, состоящими в штате "Сигмы"... Все это может сильно затруднить нашу игру.
      - Я вижу один путь, один выход из всего этого, - ответила Анна.
      - Умереть?
      - Это несколько грубовато. - Анна пожала плечами. - Как насчет того, чтобы двигаться к цели маленькими последовательными шагами?
      - Каким же образом?
      - Бен Хартман и Анна Наварро закажут билеты на самолет из Граца - это примерно в ста пятидесяти километрах к югу - до Мюнхена.
      - А что нам нужно в Мюнхене?
      - Мы не поедем в Мюнхен. Все дело в том, что я уже установила наблюдение за вашими кредитными карточками. А этого джинна я не в состоянии загнать обратно в бутылку. Стоит вам воспользоваться любой карточкой, зарегистрированной на ваше имя, как в Вашингтоне в тот же миг начнется тревога, и одному Богу известно, какие еще службы включатся в работу.
      - То есть мы попались?
      - То есть как раз этим мы и воспользуемся. Бен, мне нужно, чтобы вы сосредоточились. Смотрите, ваш брат подготовил туристские документы для него и Лизл на тот случай, если им потребуется уехать инкогнито. Насколько мы знаем, удостоверения личности в полном порядке, и кредитная карточка тоже должна быть годной. Джон и Паула Фридман закажут билеты из Вены на ближайший доступный рейс в Париж. Наклеить мою фотографию вместо фотографии Лизл - раз плюнуть. Пара типичных американцев, среди десятков тысяч людей, ежедневно проходящих через аэропорт.
      - Совершенно верно, - согласился Бен. - Совершенно. Простите меня, Анна. Я не могу заставить себя четко мыслить. Но ведь риск все равно остается, не так ли?
      - Конечно, есть. Что бы мы ни делали, риск остается. Но если мы уедем, не откладывая, то будет немало шансов за то, что они не успеют раздобыть и разослать наши фотографии и не обратят внимания на мистера и миссис Фридман. Главное сейчас - сохранять спокойствие и трезвую голову. И быть готовыми к импровизации, если потребуется.
      - Несомненно, - отозвался Бен, хотя, похоже, даже не расслышал ее слов.
      Анна посмотрела на него. Он почему-то казался сейчас очень молодым, намного моложе своих лет; его самоуверенность куда-то делась, и он очень нуждался - она чувствовала это - в поддержке.
      - После всего, через что вам пришлось пройти, вы, уж конечно, не потеряете головы. Ведь до сих пор не теряли. А сейчас это, пожалуй, самое главное.
      - Самое главное - это добраться до Шардана.
      - Мы доберемся до него, - ответила Анна и решительно стиснула зубы. Мы доберемся.
      Цюрих
      Маттиас Дешнер обеими руками закрыл глаза, надеясь, что мгновение пребывания в темноте прояснит его мысли. Одна из тех кредитных карточек, которые приятель Лизл оформил и поддерживал через его контору, наконец-то была пущена в ход. Запрос был формальным: поскольку счет давно не использовался, сигнал от активизированной карты попал к клерку из какого-нибудь отделения финансовой безопасности, а тот, по инструкции, должен был сделать запрос и установить, не объявлена ли карта утерянной.
      Питер предусмотрел автоматическое перечисление ежегодного платежа; вместо имени, номера телефона и обратного адреса использовались реквизиты юридического лица, которое Маттиас для него учредил; все контакты вели к Дешнеру, как к законному представителю владельца. Дешнер чувствовал себя крайне неловко из-за всего этого - это казалось по меньшей мере сомнительным с юридической точки зрения, - но Лизл умоляла его помочь, и... ну, в общем, он сделал то, что сделал. Сейчас-то ему ясно, что он должен был немедленно бежать, бежать, куда глаза глядят, и как можно дальше. Дешнер считал себя благородным человеком, но никогда не питал иллюзий насчет своей склонности к героизму.
      А теперь он снова, второй раз за каких-то несколько дней оказался перед дилеммой. Будь проклят этот Бен Хартман. Будь прокляты оба мальчишки Хартмана!
      Дешнер хотел сдержать слово, которое дал Питеру и Лизл - хотел, невзирая даже на то, что они оба были теперь мертвы. Но они были мертвы, а вместе с ними и его клятва. К тому же теперь ему приходилось думать о еще более серьезных вещах.
      Прежде всего о сохранении своей собственной жизни.
      Бернар Суше из "Хандельсбанка" слишком умен для того, чтобы поверить его словам о том, что он совершенно не знал, в какие дела был замешан Питер Хартман. По правде говоря, это было скорее сознательное нежелание знать, надежда на то, что то, чего ты не знаешь, не может тебе повредить.
      Но теперь все изменилось.
      Чем больше он думал об этом, тем сильнее злился.
      Лизл была чудесной девушкой - он почувствовал комок в горле из-за того, что о ней теперь нужно думать в прошедшем времени, - но все равно, с ее стороны, было нехорошо вовлекать его в свои дела. Она злоупотребила родственными чувствами, разве нет? Он представил себе, что продолжает спор со своей погибшей родственницей. Это было нехорошо с ее стороны, очень нехорошо. Он никогда не хотел никоим образом участвовать в ее крестовом походе. Имела ли она хоть малейшее представление о том, в какое положение его поставила?
      Он вспомнил ее слова: "Нам необходима твоя помощь. Очень нужна. Нам больше совершенно не к кому обратиться". Дешнер помнил светящуюся ясность ее голубых глаз, напоминавших о глубоком кристально чистом альпийском озере, глаз, прямота и честность которых, казалось, ожидала увидеть такую же прямоту и честность во всех остальных.
      Дешнер почувствовал, что у него начала, пульсируя, болеть голова. Молодая женщина просила слишком много, вот в чем все дело. Вероятно, слишком много для всего мира и, уж конечно, для него.
      Она умудрилась стать врагом организации, которая убивала людей с тем же безразличием, с каким женщина-контролер раздает билетики на автостоянке. Теперь Лизл мертва, и казалось весьма возможным, что она заберет его с собой.
      Они узнают, что карта была активизирована. И затем они узнают, что доктор Маттиас Дешнер лично получил уведомление об этом факте, но не удосужился сообщить об этом. И очень скоро доктора Маттиаса Дешнера не станет. Он подумал о своей дочери Альме, которая должна через каких-то два месяца выйти замуж. Альма не раз говорила о том, как ждет она того дня, когда пройдет по проходу вдоль всей церкви рядом со своим отцом. Он с трудом сглотнул и представил себе Альму, проходящую по церкви в одиночестве. Нет, об этом не могло быть и речи. Это было бы не просто опрометчиво, но и по-настоящему эгоистично с его стороны.
      Пульсирующая боль в голове не только не ослабла, но и вроде бы усилилась. Он выдвинул ящик стола, вынул бутылочку "панадола" и, не запивая, разжевал и проглотил горькую меловую таблетку.
      Затем посмотрел на часы.
      Он сообщит о том, что его известили об активации кредита. Но не сразу. Он выждет несколько часов. А тогда позвонит.
      Опоздание можно будет легко объяснить, а они будут благодарны за то, что он предоставил им эту информацию. Конечно, будут.
      И, может быть, эта фора позволит мальчишке Хартману взять хороший старт. Во всяком случае, даст возможность прожить на земле еще несколько часов. Это я должен для него сделать, сказал себе Дешнер, это, но никак не больше.
      Глава 32
      Париж
      Двадцатый аррондисман Парижа, самый восточный и самый непрезентабельный район великого города, оседлал высокий холм, у подножия которого проходит Периферик, шоссе, окружающее Париж и обозначающее границу старого города. В ХVIII веке эта земля принадлежала виноделам из деревни Шардоннэ. За истекшее с тех пор время виноградники уступили место маленьким особнячкам, а особнячки, в свою очередь, практически полностью сменились неприглядными бетонными строениями. Сегодня такие названия улицы, как, скажем, рю де Виньоль [Виноградная улица (фр.)], кажутся до смешного не подходящими к заплеванной городской обстановке.
      Поездка в Париж проходила очень нервно; каждый случайный взгляд казался многозначительным, полнейшая флегматичность les douaniers, французских таможенников, производила впечатление отвлекающего маневра, прелюдии к предстоящему с минуты на минуту аресту. Впрочем, Анна по опыту знала, как трудно организуются международные операции, насколько сильно бюрократия каждой пограничной службы препятствует эффективному осуществлению директив безопасности. Поэтому ее не удивило, что им удалось ускользнуть от преследователей. Зато она понимала, насколько велики шансы на то, что в следующий раз это так хорошо не пройдет.
      Только втиснувшись в переполненный вагон экспресс-метро, идущий в город из аэропорта де Голля, они начали ощущать небольшое облегчение. В конце концов Анна и Бен вышли из станции метро "Гамбетта", миновали большую старинную Maine или здание суда и прошли по рю Витрув до рю дез Орто. Там они свернули направо. Напротив них, по обе стороны от рю де Виньоль разбегались несколько узких улиц, точно соответствовавших планировке тех самых виноградников, которые они вытеснили.
      Район, прилегавший к Шардоннэ и расположенный лишь чуть-чуть южнее Бельвиля, был одним из наименее парижских среди типичных предместий великого города, и его жители могли быть африканцами, испанцами или выходцами с Антильских островов с таким же успехом, как и французами. Впрочем, еще до начала недавнего прилива иммигрантов, буржуа относились к обитателям этого места с презрением. Именно здесь, как было замечено, обычно начинали объединяться бедняки и преступники, отсюда начались выступления мятежников Парижской коммуны, которые, воспользовавшись падением Второй Империи, обрели себе всенародную поддержку по всей Франции. Место обитания разочарованных и отверженных. Главной достопримечательностью двадцатого аррондисмана было кладбище Пер-Лашез, сорок четыре гектара сада, выросшего над бесчисленным множеством могил. Начиная с ХIХ столетия парижане, которым никогда не пришло бы в голову даже посетить этот район, не говоря уже о том, чтобы жить в нем, соглашались с тем, чтобы их тела оставались там для вечного упокоения.
      Анна и Бен, одетые в небрежном стиле американских туристов, окунулись в своеобразную обстановку района; они обоняли запах жарившегося на лотках фалафеля, слушали дерганые ритмы североафриканской поп-музыки, звучавшей из раскрытых окон, и крики уличных торговцев, сбывавших носки без пальцев и истрепанные экземпляры "Пари матч". На улицах толпились люди с кожей самого разнообразного цвета, говорившие со всевозможными акцентами. Попадались молодые художники с проколотыми в самых разных местах телами - они, несомненно, считали себя законными преемниками Марселя Дюшама [Дюшам, Марсель (1887-1968) - французский и американский (с 1915 г.) художник.]. Мельтешили иммигранты из Магриба, надеющиеся заработать, чтобы послать немного денег своим родственникам в Тунис или Алжир. Из какого-то закоулка донесся густой и резкий запах гашиша.