Мышцы дрожали от перенапряжения, тело кричало от боли. Глаза стрелка блеснули, и Эмблер понял: он готов прикончить его одним мощным боковым в челюсть.
      И тогда Эмблер сделал то единственное, что еще мог сделать в абсолютно проигрышной позиции, то, что никогда бы не сделал ни один профессионал: в момент, когда рука противника начала движение, он упал. И кулак, просвистев над его головой, угодил в ствол старого платана.
      Противник взвыл от боли, и Эмблер, словно подброшенный пружиной, рванулся головой вперед, целя в солнечное сплетение. Одновременно он схватил врага за ноги и рванул на себя. Не удержавшись на платформе, стрелок полетел вниз, увлекая за собой Эмблера. Последнему повезло больше — он упал сверху.
      Не теряя времени, Эмблер отцепил от винтовки ремень и связал им руки пленника. Два центральных сустава пальцев правой руки были разбиты в кровь и уже начали опухать. Стрелок глухо мычал от боли.
      Эмблер огляделся. «Беретта» угодила в куст шиповника, и он решил пока оставить ее там.
      — На колени, приятель. Нога на ногу, скрести лодыжки. Не мне тебя учить — сам знаешь.
      Пленник повиновался, неохотно, но четко выполнив команду, как человек, не раз заставлявший делать то же самое других. Судя по всему, за спиной у него был стандартный курс армейской подготовки. И, наверное, еще многое.
      — Похоже, у меня что-то сломано. — Он попытался вздохнуть и скривился от боли.
      Южанин, решил Эмблер, скорее всего откуда-то с Миссисипи.
      — Ничего, переживешь. Или не переживешь. Это уже нам двоим решать, так?
      — Ты, похоже, плохо представляешь ситуацию.
      — Вот ты мне ее и прояснишь. — Эмблер пошарил у пленника по карманам и наткнулся на складной, военного образца нож. — Предлагаю немного поиграть. В вопросы и ответы. — Он открыл лезвие для чистки рыбьей чешуи. — Видишь ли, времени у меня немного, так что перейдем сразу к делу. Первый вопрос. Ты работаешь один?
      — Нет, нас здесь много.
      Лжет. Даже отупленный карфентанилом, Эмблер понял это сразу, как понимал всегда. Когда коллеги спрашивали, как у него получается отличать правду от лжи, он каждый раз отвечал по-разному. В одном случае — по дрожи в голосе. В другом — по тону, слишком ровному, уверенному или наигранно беззаботному. Иногда что-то проскальзывало в глазах. Иногда в складках у рта, в движении губ. Что-то было всегда.
      Однажды начальство даже призвало специалистов для разгадки удивительного феномена; насколько знал Эмблер, повторить его «фокус» так никому и не удалось. Сам он называл это интуицией. Слово «интуиция» следовало понимать так: «не знаю». Иногда дар оборачивался проклятием: он не мог не видеть. Большинство людей, глядя в чье-то лицо, фильтруют то, что видят, руководствуясь правилом: то, что не синхронизируется с наиболее разумным — на их взгляд — объяснением, следует просто игнорировать. Эмблер такой способностью не обладал, и через его фильтры проходило все.
      — Итак, ты один. Как я и предполагал.
      Пленник в знак несогласия покачал головой, но его жесту недоставало убедительности.
      Даже не зная, кто его враги и что им нужно, Эмблер понимал логику их решений. Шансов на то, что он появится именно здесь, было немного. С таким же успехом он мог отправиться куда-то еще, в любое из примерно полусотни мест. Учитывая, что принимать решения и действовать им пришлось в условиях дефицита времени, наиболее рациональным представлялся вариант с отправкой в каждую точку по одному наблюдателю. Выбор стратегии определялся наличием человеческих ресурсов.
      — Следующий вопрос. Как меня зовут?
      — Не сообщили, — почти презрительно бросил южанин.
      И, как ни странно, не соврал.
      — Фотографии я у тебя не нашел. Как же ты собирался меня опознать?
      — Никаких фотографий не было. Приказ поступил несколько часов назад. Дали только общее описание: сорок лет, рост шесть футов, каштановые волосы, голубые глаза. В принципе, как мне сказали, если в этой глуши кто-то нарисуется, то только ты. Подумай сам, меня ведь не на конференцию НСА  послали.
      — Хорошо, — сказал Эмблер, удивленный тем, что столь невероятная версия оказалась тем не менее правдивой. — Ты не обманул. Как видишь, я умею определять, где правда, а где ложь.
      — Как скажешь. — Пленник равнодушно пожал плечами.
      Не поверил.
      А нужно, чтобы поверил. Тогда допрос пошел бы быстрее и с большей пользой.
      — Проверь. Я задам тебе несколько простеньких вопросов, а ты отвечай, как хочешь. Потом сам все увидишь. Для начала... У тебя в детстве была собака?
      — Нет.
      — Врешь. Как ее звали?
      — Элмер.
      — Верно. А как звали твою мать?
      — Мари.
      — Неправильно. Отца?
      — Джим.
      — Снова нет. — Эмблер уже видел, какое впечатление произвела на пленника легкость, с которой он оценил его ответы. — Как умер Элмер?
      — Его переехала машина.
      — Точно. — Эмблер удовлетворенно закивал. — Правдивый ответ. А теперь будь внимателен, мне нужны только такие. — Пауза. — Перейдем к следующему разделу экзамена. На кого ты работаешь?
      — Черт, у меня сломаны ребра.
      — Это не ответ. Я уже предупредил: у меня мало времени.
      — Спроси тех, кто знает. Пусть они объяснят, а мне сказать нечего. — В голосе стрелка зазвучала утраченная было уверенность. Эмблер понимал, что если не подорвет эту уверенность, то потеряет шанс добыть столь необходимую ему информацию.
      — Пусть они объяснят? Ты, похоже, не все понимаешь. Сейчас не они, а я решаю, что с тобой делать. — Он прижал зазубренное лезвие к правой щеке пленника.
      — Пожалуйста... не надо, — прохрипел южанин.
      На коже выступили первые капельки крови.
      — Послушай совет. Где дерутся на ножах, там пистолет лишний. А уж если взял, постарайся победить, — холодно и надменно заявил Эмблер. Одно из правил ведения допроса: докажи свою решительность и безжалостность.
      Он посмотрел на лежащую рядом длинноствольную винтовку.
      — Забавная штуковина. Только не говори, что сейчас такие у каждого пехотинца. Так что, расскажешь? — Он слегка повернул зазубренное лезвие.
      — Не надо...
      — Перед вами поставили задачу: обездвижить, взять живьем и... что дальше? Какие тебе дали инструкции?
      — Никаких особенных инструкций мне не давали, — почти застенчиво ответил южанин. — Мне показалось, те, на кого я работаю, действительно в тебе заинтересованы.
      — Те, на кого ты работаешь, — повторил Эмблер. — То есть правительство.
      — Что? — Пленник недоуменно посмотрел на него. — Какое еще правительство? Речь о сугубо частной фирме, понял? На правительство я не работаю и никогда не буду, это уж точно. Ну так вот, они сказали, что ты можешь здесь появиться, и, если появишься, я должен сделать предложение.
      Эмблер кивком указал на винтовку.
      — Предложением ты называешь вот это?
      — Они сказали, что я могу действовать по своему усмотрению, если сочту, что ты опасен. — Стрелок пожал плечами. — Вот и прихватил на всякий случай.
      — И?
      Он снова пожал плечами.
      — Я решил, что ты опасен.
      Эмблер продолжал, не мигая, смотреть на него.
      — Куда ты собирался меня доставить?
      — Заранее мне ничего не сказали. Должны были передать дальнейшие инструкции после доклада. Если, конечно, ты объявишься. Не уверен, что они рассчитывали на такой вариант.
      — Они? Должен сказать, не самое любимое мое слово.
      — Послушай, меня наняли для определенной работы. Лично я ни с кем не встречался. И я не играю с ними в маджонг по воскресеньям, ясно? Хочешь услышать мое мнение? Они узнали, что ты вышел на рынок, и поспешили перехватить, пока до тебя не добрались другие.
      — Приятно, когда на тебя такой спрос. — Эмблер не стал анализировать услышанное — нельзя терять ритм допроса. — Способ связи?
      — Отношения у нас не очень тесные. Типа любовь на расстоянии. Утром я получил зашифрованные инструкции по электронной почте. Аванс на мой счет уже перевели. Что еще надо? Обычная сделка. — Он говорил быстро, словно спешил избавиться от всего, что знал, и подвести черту. — Никаких встреч. Никаких личных контактов. Режим полной секретности.
      Стрелок говорил правду. Кроме того, его слова несли еще и скрытую информацию, смысл которой был понятен только посвященному. Режим полной секретности. Жаргонное выражение, употребить которое мог только человек, поработавший в военной разведке.
      — Ты оперативник, — сказал Эмблер. — Американская военная разведка.
      — Бывший. Эм-Ай. — Эм-Ай. Значит, он не ошибся. — Семь лет в «зеленых беретах».
      — И теперь работаешь по заказу.
      — Так оно и есть.
      Эмблер кивнул и отстегнул висевшую на поясе бывшего спецназовца сумку. В ней лежал слегка потертый сотовый телефон «Нокия», предназначавшийся, вероятно, для личных нужд. Эмблер положил его себе в карман. Кроме телефона, в сумке обнаружилась армейская модель устройства для передачи текстовых сообщений «Блэкберри», снабженная системой защиты данных на линии передачи. Таким образом, и стрелок, и прибегнувшая к его услугам организация охотно и не таясь пользовались снаряжением секретных служб США.
      — Предлагаю сделку, — сказал Эмблер. — Ты называешь мне почтовый протокол и коды доступа.
      Пауза. Потом стрелок медленно покачал головой.
      — Размечтался.
      Что ж, похоже, придется напомнить, кто здесь хозяин. Изучая отражающиеся на лице бывшего «зеленого берета» эмоции, он понимал, что имеет дело не с фанатиком и не со слепым исполнителем. Стоявший перед ним на коленях человек работал за деньги. Главное для него — сохранить надежную репутацию как гарантию будущих заказов. Задача же Эмблера состояла в том, чтобы внушить пленнику, что его будущее целиком зависит от степени сотрудничества. В данной ситуации спокойная, отстраненная рассудительность не производила нужного эффекта. Скорее требуемое впечатление произвела бы решительность садиста, получившего возможность позабавиться с жертвой на свой особый лад.
      — Знаешь, как выглядит человеческое лицо, если с него снять кожу? — бесстрастно спросил он. — Нет? А я знаю. Кожный матрикс — вещь удивительно прочная, но с липидами и мышцами соединен слабо. Стоит отрезать одну полоску, как остальное, можно сказать, отходит само. Примерно то же самое, что снимать дерн с лужайки. А когда кожа снята, под ней обнаруживается невероятно сложное переплетение лицевых мышц. Нож не самый лучший инструмент для такого рода тонкой работы — грубоватый, получается слишком много крови и ошметков, — но дело делает. Увидеть результат ты, конечно, не сможешь, но я тебе расскажу. Общее представление получишь, так что не расстраивайся. Так что? Начнем? Ты почувствуешь что-то вроде пощипывания. Ну, может, не совсем пощипывание... Что чувствует человек, с которого сдирают лицо? Представил?
      Глаза стоящего на коленях пленника сузились от страха.
      — Ты же сказал, мы можем договориться. Что надо тебе, я слышал. А что получу я?
      — Ты? Ну, как бы это сказать... Ты сохранишь лицо.
      Стрелок сглотнул.
      — Код доступа 1345 Джи-Ди, — хрипло сказал он. — Повторяю: 1345 Джи-Ди.
      — Позволь кое-что напомнить. Солжешь — я пойму сразу. Ошибешься хоть в одной цифре, и мы вернемся к нашему уроку анатомии. Ты понял?
      — Я не лгу.
      Эмблер холодно усмехнулся.
      — Знаю.
      — Шифрование идет автоматически. В строчке «тема» должно стоять «найти Улисса». Заглавные буквы необязательны. Подпись — «Циклоп».
      Он продолжал перечислять детали протокола связи. Эмблер ничего не записывал — память никогда еще его не подводила.
      — А теперь отпусти, — сказал южанин после того, как Эмблер заставил его повторить все сказанное трижды.
      Эмблер снял коричневую куртку и надел камуфляжный жилет с кевларовой прокладкой. Поясную сумку с бумажником он тоже захватил — большинство ушедших на вольные хлеба оперативников носят с собой значительные суммы наличными, а деньги были ему как нельзя кстати. «Беретта» осталась лежать где-то в кустах.
      Что касается винтовки, то она стала бы скорее помехой на пути к ближайшей цели. Эмблер собрал оставшиеся шесть дротиков-шприцев и забросил их в гушу леса. И только тогда развязал ремень на руках пленника и бросил ему свою шерстяную куртку.
      — Бери, не замерзнешь.
      Что-то укусило в шею — комар? — и он рассеянно махнул рукой. И тут же с опозданием понял, что никаких комаров, никаких насекомых вообще здесь в это время года быть не может. В следующее мгновение он сделал еще одно открытие: его пальцы испачканы кровью. Не от насекомого. Не от дротика.
      Шею оцарапала пуля.
      Эмблер обернулся. Человек, которого он только что развязал, лежал на земле, на губах еще пузырилась кровь, глаза застыли, а лицо уже превратилось в маску смерти. Пуля снайпера — та самая, что скользнула по его, Эмблера, шее — вошла бывшему спецназовцу в рот и вышла через затылок. Южанину не повезло — один сохранил ему жизнь, другой решил иначе.
      Или пуля предназначалась не ему?
      Бежать.
      Эмблер нырнул за дерево и помчался по лесу. Возможно, свою роль сыграла коричневая куртка, ставшая меткой обреченного на смерть. Притаившийся где-то далеко снайпер, должно быть, ориентировался на цвет. Но зачем посылать одного с заданием взять живым, если другому поручено убить?
      Пока ясно было одно: отсюда надо убираться. «Хонду», конечно, уже обнаружили, и там его ждут. Чем еще можно воспользоваться? Он вспомнил, что видел в четверти мили от холма накрытый брезентом «Гейтор», приземистый зеленый внедорожник, не боящийся ни болот, ни речушек, ни крутых склонов.
      Эмблер нисколько не удивился, обнаружив ключ в замке зажигания — в этой части света люди еще не привыкли, уходя из дому, запирать дверь. «Гейтор» завелся легко, с пол-оборота, и Эмблер, развернувшись, понесся через лес, сжимая руль, когда машина подпрыгивала на камнях, и пригибаясь, когда впереди возникали угрожающе нависшие ветки. Кусты ему не мешали, как не могли помешать ни мелкие речушки, ни каменистые долины — оставалось только избегать встречи с деревьями. Поездка была не из приятных — его то и дело подбрасывало, мотало из стороны в сторону, как всадника, выбравшего на родео норовистого жеребца, — но, по крайней мере, «Гейтор» не заносило.
      Внезапно ветровое стекло хрустнуло, раскололось и покрылось паутиной трещин.
      Его все-таки настигла вторая пуля.
      Эмблер резко повернул руль в надежде, что скачущую по камням цель труднее поймать в перекрестье прицела. Мысли тоже прыгали, запутавшись в дебрях неопределенности. Судя по траектории полета пули, снайпер стрелял откуда-то из-за озера, скорее всего от лачуги старика Макгрудера. Или с холма. Или — он мысленно просканировал горизонт — с башни зернохранилища, еще выше по склону. Да, пожалуй, он и сам выбрал бы именно это место, если бы получил то же, что и снайпер, задание. По другую сторону холма проходила дорога, так что, добравшись до нее, он будет в безопасности, защищенный от невидимого врага самим холмом.
      Неутомимый «Гейтор» легко карабкался по крутым склонам, уже через десять минут Эмблер добрался до дороги. Ехать на нем дальше не имело смысла: внедорожник явно уступал в скорости большинству машин, да и разбитое ветровое стекло могло привлечь ненужное внимание, поэтому Эмблер укрыл его в рощице виргинского можжевельника с выключенным двигателем.
      За ним никто не гнался. Было тихо. Только с дороги доносился шум проносящихся мимо автомобилей.
      Эмблер достал из сумки персональное информационное устройство. Они узнали, что ты вышел на рынок, и поспешили перехватить, пока до тебя не добрались другие.Так сказал убитый. Сказал правду. Но знал ли он правду? Что, если его заманивали в ловушку? Ясно только то, что организация, обратившаяся за услугами к бывшему оперативнику, предпочитает оставаться в тени. Режим полной секретности.Прежде всего нужно выяснить, что им известно. Следующий шаг должен сделать он сам, но только выдав себя за другого. Чтобы получить ответ от тех, кто скрывался за стеной безопасности, сообщение следует сформулировать таким образом, чтобы оно содержало намек на что-то. На чем сыграть: на интересе или страхе? Что подействует эффективнее: угроза или обещание? Воображение — сильная штука: чем меньше деталей, чем туманнее содержание, тем лучше.
      Подумав, Эмблер набрал текст сообщения, короткого, но тщательно сформулированного.
      Контакт с «объектом», объяснил он, состоялся, но прошел по незапланированному сценарию. В его распоряжении оказались «интересные документы». Нужно встретиться. От каких-либо подробностей он воздержался.
      «Жду инструкций» — напечатал Эмблер и, щелкнув клавишей, отправил сообщение тем, кто находился на другом конце закрытой линии связи.
      Закончив с делами, он вышел к дороге. В камуфляжной куртке его вполне могли принять за охотника. Ждать долго не пришлось — через пару минут Эмблера подобрала средних лет женщина, сидевшая за рулем старенького «Джи-Эм-Си» с забитой окурками пепельницей. Проблем у нее хватало, и говорила она безостановочно до самого мотеля возле автострады № 173. Время от времени Эмблер вежливо кивал и поддакивал, но пропускал поток информации мимо ушей.
      Семьдесят пять долларов за комнату. Он уже подумал было, что денег может и не хватить, но вовремя вспомнил про бумажник убитого. Зарегистрировавшись под наспех придуманным именем, Эмблер из последних сил добрел до номера. Накапливавшаяся весь день усталость в сочетании с остатками карфентанила грозила свалить его с ног. Больше всего на свете ему был нужен отдых.
      Комната не обманула ожиданий — совершенно безликая, ничем не примечательная, обставленная без какого-либо намека на стиль или хотя бы фантазию. Эмблер быстро проверил содержимое бумажника. Из двух удостоверений ему больше понравились водительские права, выданные в Джорджии, где компьютерные системы внедрялись в жизнь со значительным отставанием от других штатов. Выглядели права обычно, однако, присмотревшись и повертев их в руках, Эмблер понял, что сделаны они с расчетом на легкую подделку. Например, на замену фотографии. Достаточно зайти в любой торговый центр, где есть фотоавтоматы, сделать карточку размером с почтовую марку, приклеить ее на место прежней — и вот вы уже обеспечены сносным документом. Правда, цвет глаз и рост не совсем те, но кто обращает внимание на такие мелочи? Завтра... Сколько же дел ему предстоит сделать завтра! Но в любом случае думать о делах сейчас он не мог.
      Эмоциональный стресс наложился на физический, и Эмблер чувствовал, что вот-вот отключится. И все же он заставил себя дойти до душевой и включить горячую воду, а потом долго стоял под обжигающей струей, смывая пот, кровь и грязь до тех пор, пока от куска мыла не остался жалкий обмылок. И только тогда он выключил воду и принялся растираться белым хлопковым полотенцем.
      Мысли настойчиво стучали в виски, но Эмблер гнал их — не сейчас, не сегодня.
      Закончив вытираться и высушив волосы, он подошел к зеркалу над раковиной. Стекло запотело, и ему пришлось подсушить его феном, чтобы получить небольшую овальную прогалину. Эмблер уже не помнил, когда смотрел на себя в последний раз — сколько же прошло месяцев? — и ожидал увидеть худое, изнуренное лицо.
      Но стоило ему поднять глаза...
       В зеркале было чужое лицо.
      Он почувствовал, как пошла кругом голова, как подогнулись, став ватными, колени, но не успел даже ухватиться за раковину и оказался на полу.
      Человек в зеркале был ему не знаком. И дело вовсе не в том, что почти двухлетнее заключение изменило его до неузнаваемости. Просто человек с морщинистым лбом и темными кругами под глазами не был Эмблером.
      Высокие угловатые скулы, острый, с горбинкой нос — вполне симпатичное лицо, лицо, которое многие сочли бы более привлекательным, чем его собственное, если не принимать в расчет несколько жестокое выражение. Его собственный нос был округлее, шире, мясистее на кончике, щеки — пухлее, на подбородке — ямочка.
      Он — не я, подумал Эмблер, и, осознав всю нелогичность такого вывода, глухо застонал.
      Кто этот человек в зеркале?
      Да, он не мог узнать лицо, но мог его прочитать.
      И то, что он прочел, полностью соответствовало тому, что он чувствовал. В его груди, как и в лице чужака в зеркале, притаился страх. Нет, даже не страх, а нечто более сильное. Ужас.
      Мозг его — словно хлынув из открывшегося вдруг крана — заполнили фразы, которые на протяжении всех месяцев заточения в клинике повторяли обследовавшие его психиатры: диссоциативная самоидентификация, фрагментация личности и так далее, и тому подобное. Голоса медиков сливались в негромкий хор, настойчиво убеждающий, что он перенес психический срыв и принимает себя за кого-то другого.
      Неужели они были правы?
      Неужели он все же сумасшедший?

Глава 5