В одном из кабинетов министерства внутренних дел сидел Джеймс Дерек. Перед ним лежало досье «Жак Луи Бертольд, четвертый маркиз Шателеро».
      В кабинет вошел сотрудник, ответственный за хранение досье.
      – Привет, Джеймс. Я смотрю, ты засиделся сегодня.
      – Похоже, так оно и есть, Чарльз. Ты получил мой запрос?
      – Он со мной. Заполни, пожалуйста, вот здесь, и я подпишу. Но, будь добр, поторопись. Мы решили сгонять партию-другую в бридж.
      – Вкратце суть дела такова: американцы подозревают персонал своего посольства в подпольной распродаже на здешней бирже американских акций. Этот Бертольд вращается в дипломатических кругах. Возможна связь с младшим Скарлатти.
      Сотрудник сделал необходимые записи:
      – Когда все это случилось?
      – Насколько я понимаю, приблизительно год назад. Он перестал писать и уставился на Джеймса Дерека.
      – Год назад?
      – Да.
      – И этот американец хочет разобраться с персоналом посольства сейчас? Здесь?
      – Именно.
      – Он явно опоздал. Ему надо подаваться на ту сторону Атлантики. Четыре месяца назад все сотрудники посольства были заменены. Из тех, кто находился здесь год назад, никого не осталось – даже самой мелкой сошки.
      – Странно, – спокойно обронил Дерек.
      – Я бы сказал, у нашего американского друга отсутствует должная связь с Госдепартаментом. – Либо он врет.
      – Похоже, ты прав: он врет.

* * *

      Джанет и Мэтью вышли из лифта на седьмом этаже и направились к номеру Элизабет. Им нужно было пройти всего футов сто, но они останавливались четыре раза – чтобы целоваться.
      Джанет вынула из сумочки ключ и вручила Кэнфилду.
      Он вставил ключ в замок и, прежде чем повернуть, аккуратно нажал на ручку. Дверь открылась, и Кэнфилд мгновенно протрезвел.
      Он стрелой влетел в комнату.
      В тусклом свете настольной лампы он увидел сидящую на викторианском диване Элизабет Скарлатти. Она даже не шевельнулась, только подняла на них глаза.
      – Я слышала, как вы вошли.
      – Я же велел вам запереть двери на ключ!
      – Извините, забыла.
      – Черт возьми, неправда! Я специально задержался у двери и ушел только после того, как вы заперли дверь на замок и задвижку.
      – Я заказывала себе кофе.
      – Где же поднос?
      – В спальне, куда, по моим представлениям, не полагается входить посторонним.
      – Ошибаетесь! – Он кинулся в спальню. – Еще раз приношу извинения! Поднос по моей просьбе уже унесли. Вы уж простите, ради Бога, совсем запамятовала.
      – Что-нибудь произошло?
      Элизабет повернулась к Джанет.
      – У меня был крайне неприятный разговор по телефону. Коммерческий вопрос, к вам не имеет никакого касательства. Речь идет о крупной сумме, и мне предстоит принять решение до того, как откроются британские биржи. – Она взглянула на Кэнфилда.
      – Позвольте спросить, какое такое важное дело заставило вас нарушить мои инструкции? – осведомился Кэнфилд.
      – Речь идет о нескольких миллионах долларов. Пожалуй, вы могли бы дать мне совет. Следует нам скупить все имеющие хождение на бирже акции компании «Шеффилд катлери»?
      Кэнфилд все еще сомневался в правдивости ее слов.
      – Но почему же все-таки разговор... настолько взбудоражил вас?
      – Потому что компания постоянно несет убытки.
      – Тогда какой же смысл покупать? И разве это способно лишить вас сна?
      Старая дама окинула его холодным взглядом.
      – "Шеффилд катлери" – она из старейших и уважаемых фирм, выпускающих столовое серебро. Продукция первоклассная, проверена веками. И управление, и условия труда на должном уровне. Но проблема заключается в том, что японцы наводнили рынок более дешевыми подделками. Массовый потребитель, естественно, покупается на дешевизну. И вопрос в том, как обратить эту тенденцию вспять. Как возродить интерес к настоящему товару.
      Элизабет Скарлатти поднялась с дивана и величественно направилась в спальню. Кэнфилд повернулся к Джанет.
      – Она всегда самолично решает такие вопросы? Разве у нее нет советников?
      Джанет посмотрела на ведущую в спальню дверь.
      – Она говорит неправду.
      – Почему ты так думаешь?
      – Потому что, разговаривая с тобой, она не сводила с меня глаз. Ни на секунду. Она пыталась дать мне что-то понять.
      – Что, например?
      Джанет передернула плечами и продолжала торопливым шепотом:
      – О, не знаю, но ты поймешь, что я имею в виду. Представь себе такую ситуацию: собралась компания, ты что-то рассказываешь, врешь напропалую и при этом смотришь, скажем, на близкого друга – он знает, что ты врешь, но по твоему взгляду понимает, что возражать не следует...
      – Выходит, она говорила неправду?
      – О нет. Что касается компании – это правда. Вот уже несколько месяцев Чанселлор уговаривает ее купить эту фирму.
      – Откуда ты знаешь?
      – Она уже дала добро.
      – Тогда зачем она обманула меня?
      Кэнфилд собрался уже было сесть, но тут его внимание привлекла льняная салфетка на спинке кресла. Она была основательно измята, словно ее тискали, в руках – это как-то не вязалось с безупречной чистотой и порядком в комнате. Он внимательно рассматривал салфетку: на ней отчетливо проступали следы рук: кто-то вцепился в изголовье кресла с неимоверной силой.
      – В чем дело, Мэтью?
      – Ничего. Налей мне виски, пожалуйста!
      – С удовольствием, милый.
      Она пошла к бару, Кэнфилд же – к окну. Просто так, без какого-то определенного замысла, он раздвинул шторы и оглядел само окно. Повернул задвижку, поднял створку и увидел то, что интуитивно уже начал искать: дерево вокруг задвижки было в царапинах.
      А на подоконнике остался след башмака на толстой гофрированной подошве. Кэнфилд выглянул наружу: семь этажей вниз, вверх еще два этажа и, как он знал, очень крутая крыша. Он захлопнул окно и запер его на задвижку.
      – Что ты там делаешь?
      – Здесь побывал визитер. Незваный гость.
      Джанет замерла.
      – О Боже!
      – Не бойся. Твоя свекровь не станет делать глупостей. Поверь мне.
      – Пытаюсь. А нам-то что теперь делать?
      – Выяснить, кто это был. Возьми себя в руки. Мне понадобится твоя помощь.
      – Почему она ничего нам не сказала?
      – Не знаю. Но может, тебе удастся узнать.
      – Каким образом?
      – Завтра утром она, вероятно, вернется к разговору о компании. И ты напомни ей, что она уже согласилась ее купить. Тогда ей придется дать какое-то объяснение.
      – Если матушка Скарлатти не желает о чем-либо говорить, она просто не говорит, и все. Я-то знаю.
      – Тогда не нажимай. Но что-то ей все-таки придется сказать.

* * *

      Несмотря на позднее время – три часа ночи, в холле было многолюдно: постояльцы возвращались с поздних вечеринок. Многие были навеселе, они смеялись и шутили.
      Кэнфилд подошел к портье, прикинувшись этаким простаком.
      – У меня тут, дружище, затруднение небольшое возникло.
      – Да, сэр. Чем могу служить?
      – Видите ли, я путешествую вместе с мадам Элизабет Скарлатти и ее дочерью...
      – О да, конечно, мистер... Кэнфилд, если не ошибаюсь?
      – Верно. Так вот, мадам в более чем преклонном возрасте, а те, что живут наверху, ложатся очень поздно.
      Портье, знавший легенды, ходившие о миллионах Скарлатти, рассыпался в извинениях.
      – Простите великодушно, мистер Кэнфилд, искреннейше вам сочувствую. Я тотчас же поднимусь наверх и все проверю. Мы все уладим.
      – О нет, не стоит беспокоиться, сейчас уже все в порядке.
      – В таком случае смею заверить вас, что ничего подобного не повторится. К тому же вы ведь наверняка знаете, что «Савой» построен с учетом самых требовательных вкусов.
      – Что ж, вероятно, они не закрывают окон. Но пожалуйста, ничего не говорите. Мадам очень рассердится, если узнает, что я с вами беседовал...
      – Простите, сэр, я не понимаю.
      – Вы мне просто скажите, кто эти люди, и я сам переговорю с ними. Понимаете, по-дружески, за бутылкой вина.
      Портье такое решение устраивало как нельзя лучше.
      – Ну если вы настаиваете, сэр... Восьмой номер западного крыла занимают виконт и виконтесса Роксбери, очаровательная пара. Но они пожилые люди. Очень на них непохоже. Правда, не исключено, что и они порой развлекаются.
      – А кто живет над ними?
      – Над ними, мистер Кэнфилд? Я не думаю, чтобы...
      – А все же скажите, пожалуйста.
      – В девятом номере западного крыла... – Портье перевернул страницу регистрационного журнала. – Номер не занят, сэр.
      – Не занят? Необычно для этого времени года, не так ли?
      – Я бы сказал: не вполне занят, сэр. Этот номер забронирован на этот месяц для деловых коммерческих совещаний.
      – Вы хотите сказать, что там никто не ночует?
      – О, они, конечно, вправе... Но по ночам тем не менее номер пустует.
      – Кто же арендует помещение?
      – Фирма «Бертольд и сыновья».

      Джеймса Дерека разбудил телефонный звонок.
      – Это Кэнфилд. Мне нужна помощь. Безотлагательно.
      – А вы не преувеличиваете? В чем, собственно, проблема?
      – Кто-то побывал в номере Скарлатти.
      – Вот это да! Что говорит портье?
      – Он ничего об этом не знает.
      – Надо обязательно поставить его в известность.
      – Не имеет смысла. Мадам Скарлатти не подтвердит факта вторжения.
      – Это уж ваша забота. Зачем тогда вы звоните мне?
      – Я думаю, она очень напугана... Но это уже другой вопрос.
      – Мой дорогой друг, ее номер находится на седьмом этаже! У вас разыгралось воображение! Или ее посетитель умеет летать?
      Американец молчал ровно столько, сколько было необходимо, чтобы Дерек понял: шутка его неуместна.
      – Они знали, что старая леди не станет открывать дверь, а это уже само по себе интересно. Неизвестный спустился из одного из номеров, расположенных выше, по веревочной лестнице. Вы что-нибудь выяснили о Бертольде?
      – Всему свое время. – Дерек понял, что дело серьезное.
      – Похоже, мы могли бы пополнить свое досье. Дело в том, что компания Бертольда арендует номер двумя этажами выше номера Скарлатти.
      – Извините, я не ослышался?
      – Не ослышались. На весь этот месяц. Для ежедневных коммерческих совещаний.
      – Я думаю, нам лучше побеседовать при личной встрече.
      – Джанет тоже знает о ночном госте и очень боится. Вы не могли бы прислать сюда парочку ваших людей?
      – Думаете, это необходимо?
      – Не знаю, но мне очень не хотелось бы ошибиться.
      – Ладно, уговорили. Им я скажу, что речь идет о предполагаемой краже драгоценностей. Мои люди будут в гражданском, конечно. Один в коридоре, один на улице.
      – Годится. Вы уже окончательно проснулись? – Окончательно... Буду у вас через полчаса. Захвачу с собой все, что успел собрать на Бертольда. И, мне кажется, стоит осмотреть его номер.

* * *

      Кэнфилд вышел из телефонной будки и направился обратно к гостинице. Хотелось спать, и он подумал: вот бы очутиться сейчас в каком-нибудь американском городке, в круглосуточном кафе, где в любое время можно выпить кофе. Англичане напрасно считают свою страну цивилизованной. Какая же это цивилизованная страна, если в ней нет круглосуточных кафе?
      Он вошел в роскошный холл гостиницы. Часы над конторкой показывали четверть четвертого. Он направился к старинным лифтам.
      – О, мистер Кэнфилд! – подскочил к нему портье.
      – Что случилось? – Кэнфилд сразу же подумал о Джанет, и сердце учащенно забилось.
      – Как только вы ушли, сэр, буквально спустя две минуты!.. Крайне необычно для такого позднего часа...
      – О чем, черт возьми, вы говорите? – На ваше имя поступила вот эта телеграмма. -И портье протянул Кэнфилду конверт.
      – Благодарю вас. – Кэнфилд облегченно вздохнул и вошел в лифт. Поднимаясь наверх, он ощупал конверт – текст, похоже, составлял не одну страницу. Ему предстоит одно из двух: либо переварить очередное предлинное и крайне абстрактное наставление Бенджамина Рейнольдса, либо потратить уйму времени на расшифровку. Оставалось только надеяться, что он успеет справиться с этим до прибытия Дерека.
      Кэнфилд вошел в свой номер, сел в кресло – поближе к лампе – и вскрыл конверт.
      В расшифровке не было необходимости. Послание было написано деловым языком и представляло собой четкую программу действий, применительно к нынешней ситуации. И страниц было всего три.
      "Прискорбием сообщаем вам Роулинс Томас и Лилиан погибли автомобильной катастрофе повторяем катастрофе горах тчк Знаем это огорчит вашего дорогого друга E.S. тчк Советуем позаботиться ней ее горе тчк Дайте отбой Уимблдонской операции тчк Мы не понесли расходов с нашими английскими поставками для получения максимальных квот на товар тчк Они готовы облегчить нам скандинавский экспорт тчк Они согласны помочь вам ваших переговорах по значительному сокращению предельного объема закупок тчк Они информированы наших конкурентах Швейцарии и заинтересованных компаниях повторяем компаниях тчк Они знают трех Британских фирмах-конкурентах тчк Они окажут вам всемерную поддержку мы надеемся вы сосредоточитесь снова сосредоточитесь на наших интересах Англии тчк Не пытайтесь снова не пытайтесь тревожить наших конкурентов Швейцарии тчк Оставайтесь вне ее пределов тчк Ничего нельзя предпринимать тчк
       Д. Хаммер Нью-Йорк"
      Кэнфилд закурил тонкую сигару и положил все три страницы на пол.
      Фамилией Хаммер Рейнольдс подписывал только ту корреспонденцию, содержание которой считал исключительно важным. Словом «снова» подчеркивалась особая важность информации. Слово «повторяем» фактически зачеркивало фразу, в конце которой оно ставилось.
      Итак, Роулинсы – Кэнфилд потратил целую минуту на то, чтобы вспомнить, что Роулинсы доводятся родственниками Бутройду, – убиты. Это не автомобильная катастрофа. А Роулинсы опасны для Элизабет Скарлатти. Вашингтон заключил соглашение с британским правительством, согласно которому в пределах Англии ему будет обеспечена всемерная поддержка, а в порядке компенсации сообщил англичанам о шведских акциях и земельных приобретениях в Швейцарии. Однако Рейнольдсу не удалось установить состав цюрихский группы. Ему известно только, что такая группа существует и что в нее входят три авторитетных англичанина. Кэнфилд припомнил их имена – Мастерсон, чье могущество связано с Индией; Ликок, кит Британской биржи; и Иннес-Боуэн, текстильный магнат.
      Главное, на что обращал его внимание Хаммер, – обеспечение безопасности Элизабет. И ни в коем случае не появляться в Швейцарии!
      Послышался легкий стук в дверь. Кэнфилд быстро собрал страницы и положил в карман.
      – Кто там?
      – Златовласка, с вашего позволения! Ищу место, где бы приютили на ночлег.
      Голос принадлежал Джеймсу Дереку. Кэнфилд открыл дверь, англичанин вошел в комнату без дальнейших приветствий. Он кинул на кровать большой конверт из плотной бумаги, положил на комод свой котелок и опустился в ближайшее кресло.
      – Какая у вас шикарная шляпа!
      – Да я только и уповаю на то, что благодаря этой шляпе можно избежать ареста. Лондонцу, рыскающему вокруг «Савоя» в такой час, надлежит выглядеть респектабельным.
      – Поверьте на слово, у вас вполне респектабельный вид.
      – Не стоит бросаться словами, мой дорогой лунатик.
      – Может, выпьете виски?
      – Избави Боже!.. Значит, мадам Скарлатти ни словом не обмолвилась о ночном происшествии?
      – Ни словом. Напротив, пыталась отвлечь мое внимание. А потом просто удалилась к себе в спальню.
      – Неужели? Неожиданный поворот, я считал, что вы действуете сообща. – Дерек извлек из кармана ключ с деревянным номерком. – Я успел переговорить с гостиничным полицейским.
      – Ему можно доверять?
      – Это не важно. Ключ подходит ко всем дверям, а полицейскому я сказал, что собираюсь накрыть одну подозрительную компанию на втором этаже.
      – Тогда я пошел. Ждите меня здесь, пожалуйста. Можете вздремнуть малость.
      Постойте. Всем же известно, что вы связаны с мадам Скарлатти. Так что на разведку отправляюсь я.
      Кэнфилд задумался. В том, что сказал Дерек, был резон: он более сведущ в такого рода розыске. С другой стороны, Кэнфилд не мог ему полностью доверять: не имел права рассказывать обо всем – это повлекло бы за собой определенные действия со стороны британского правительства.
      – Это, конечно, очень благородно с пашей стороны, но, поверьте, я справлюсь и сам.
      – Не стоит благодарности. Для меня это пустяк.
      – И все-таки я предпочел бы отправиться туда сам. Честное слово, вам пока нет смысла вмешиваться. Я попросил вас о помощи, а вовсе не о том, чтобы вы делали за меня всю работу.
      – Давайте пойдем на компромисс.
      – Какой же?
      – Я зайду первым, а вы останетесь в коридоре у лифта. Быстренько осмотрю комнаты и подам вам сигнал присоединиться.
      – Давайте условимся о знаке.
      – Ну, например, я тихонько свистну.

* * *

      Кэнфилд услышал короткий свист и быстро зашагал к номеру девять западного крыла.
      – Все в порядке?
      – Прекрасный номер. Быть может, не такой роскошный, как у мадам, но зато более уютный.
      – Это утешает.
      – Я действительно не люблю такого рода работу.
      – Я считал, что ею-то вы и знамениты. Так, перекидываясь фразами, они начали быстро, но тщательно осматривать помещения. Планировка номера была точно такой же, как у Скарлатти. Правда, здесь в центре главной комнаты стоял длинный стол, примерно с дюжиной окружавших его стульев.
      – Конференц-зал, надо полагать, – сказал Дерек.
      – Давайте осмотрим окно.
      – Какое?
      – Вот это, – сказал Кэнфилд, направляясь к окну, расположенному непосредственно над окном спальни Элизабет Скарлатти.
      Светя фонариком, англичанин шагнул вперед.
      – Хорошая мысль. Идемте.
      На деревянном подоконнике виднелась толстая свежая царапина, а с внешней стороны Дерек и Кэнфилд разглядели след, оставленный толстой прочной веревкой.
      – Этот тип, похоже, ловок как кошка, – сказал Кэнфилд.
      – Осмотрим комнаты.
      Они сначала прошли в левую спальню. Там стояла обычная двуспальная кровать. Покрывало на ней было без единой морщинки. На письменном столе, все отделения которого оказались совершенно пусты, лежали только обычные канцелярские принадлежности да закрытые колпачками ручки. В шкафах обнаружились только вешалки, а также щетки и бархотка для чистки обуви. Ванная комната блистала чистотой, медные краны сияли. Вторая спальня, с правой стороны, ничем не отличалась от первой, разве что покрывало было измято. Вероятно, кто-то спал или отдыхал здесь.
      – Крупный детина. Футов шести, а то и больше, – заметил англичанин.
      – Как вы определили?
      – По вмятине от ягодиц. Взгляните сюда, чуть ниже середины кровати.
      – Я бы ни за что не догадался.
      Кэнфилд открыл дверцу шкафа.
      – Ну-ка, посветите.
      – Пожалуйста.
      – Эврика!
      На дне шкафа лежала небрежно сложенная веревка, в трех местах перехваченная широкими кожаными кольцами, которые крепились к ней металлическими зажимами.
      – Это альпинистская веревка, – сказал англичанин. – Очень надежная вещь. В основном используется для спасательных работ.
      – А с ее помощью можно подняться или опуститься по стене «Савоя»?
      – Запросто. Быстро и без всякого риска свернуть себе шею.
      – Идемте отсюда, – сказал Кэнфилд.

* * *

      – А теперь я с удовольствием выпил бы чего-нибудь крепкого.
      – Это можно. – Кэнфилд тяжело поднялся с кровати. – Виски с содовой, дружище?
      – Благодарю.
      Американец подошел к стоявшему у окна столику и налил две солидные порции. Один бокал он подал Джеймсу Дереку и провозгласил тост:
      – Хорошо сработано, Джеймс.
      – Вы тоже парень не промах. И потом, похоже, вы правильно поступили, прихватив эту веревку.
      – Сгодиться она может только на то, чтобы вызвать в наших умах сумятицу.
      – Вот именно. Ведь это истинно американское устройство.
      – Не понимаю.
      – Все дело в том, что вы, американцы, ужасно здравомыслящие люди и любите комфорт. Скажем, если вы охотитесь на дичь где-нибудь в Шотландии, то непременно привозите с собой тяжелую пушку... Если собрались удить рыбу где-нибудь на юге, в вашем рыбачьем подсумке наверняка припасено не менее шестисот самых разных рыбацких спецштуковин. Для американца смысл занятия спортом равнозначен его способности добиться успеха чисто техническими средствами, а не умением.
      – Если это час неприязни ко всему американскому, включите радио.
      – Бросьте, Мэтью. Я всего лишь пытаюсь объяснить, что вы, вероятно, правы. Человек, проникший в номер мадам Скарлатти, наверняка был американцем. А благодаря этой веревке мы можем выйти на человека в вашем посольстве. Такая мысль не приходила вам в голову?
      – Выйти на кого?
      – На кого-нибудь из вашего посольства. Того, кто знает Бертольда, и кого вы подозреваете в афере с акциями... Ведь такой веревкой способен воспользоваться только тренированный альпинист, а так ли уж много альпинистов в посольстве? Скотланд-Ярд установит это в течение одного дня.
      – Нет... Мы проверим сами.
      – И только потеряете время... В конце концов, на всех сотрудников посольства заведены точно такие же досье, как на Бертольда.
      Кэнфилд снова наполнил свой бокал.
      – Тогда дело становится уголовным. Нам это никак не подходит. Нет, дознание мы проведем сами.