Сначала Кендрик ощутил влажный ветер и брызги на лице, потом покачивание. Где это он? Эван открыл глаза. Темно... Он на корме какого-то судна. За кормой вспенивается кильватерный след... Кендрик попытался привстать. Ничего себе! Нет возможности пошевелить ни рукой, ни ногой. Оказывается, его крепко-накрепко пристегнули брезентовыми ремнями к железному полукреслу, прикрепленному болтами к полу, на котором размытая полоса света.
      Кендрик оглянулся и встретился взглядом с темноволосым секьюрити, у которого матушка проживает в Нью-Йорке и прочит конгрессмена Эвана Кендрика на место Папы Римского. Вот так так!
      — Ну что, конгрессмен? Смотрю, вы, грубо говоря, оклемались, — произнес секьюрити нараспев и с явной усмешкой.
      — Ты что это себе позволяешь? — рявкнул Кендрик. — Ну-ка, расстегни ремни!
      Эван завозился, пытаясь высвободить руки.
      — Сильная килевая качка, конгрессмен! — сказал секьюрити. — Пришлось принять соответствующие меры, дабы вы не свалились за борт. Я вот и сам пристегнулся! Был бы штиль — другое дело! А вам требовалось непременно побыть на свежем воздухе.
      — Побыть на свежем воздухе, — повторил Кендрик с сарказмом в голосе. — Каким образом я здесь оказался? Насильно меня сюда доставили? Вкололи наркотики? Учтите, вы ответите за противоправные действия по всей строгости закона, а это, как минимум, двадцать лет. А этот сукин сын Боллингер подвергнется импичменту и...
      — Спокойно, конгрессмен, спокойно! — оборвал его секьюрити, вскидывая руки и делая останавливающий жест ладонями. — Наркотики какие-то выдумали... Седативный препарат пришлось вколоть. Да! А то вы прямо чуть с ума не сошли... Набросились на гостя вице-президента ни с того ни с сего... Вы же могли его убить!
      — Его мало убить, этого негодяя! Где он, где Лайонс? Где этот врач-преступник?
      — Врач-преступник? С чего это вы взяли?
      — Все вы преступники! Машина, на которой я приехал к Боллингеру, где она? Водитель, который был за рулем, прекрасно знает, что я не покидал резиденцию Боллингера. Да и в офисе у меня знают, что вечером я отправился на встречу с ближайшими помощниками вице-президента и не вернулся.
      — Как это не выходили? Вышли, сели в машину и уехали. Правда, вы не очень хорошо себя чувствовали, поэтому надели очки с затемненными стеклами, да еще водителю довольно щедрые чаевые отвалили.
      Судно сделало поворот и накренилось на правый борт. Эван зажмурился, а когда судно выровнялось, он открыл глаза и, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что на нем чужие брюки из вельвета в широкий рубчик и джинсовая рубашка черного цвета.
      — Подлецы! — сказал он и поморщился. — Но ведь кто-то все-таки видел меня в отеле?
      — В каком отеле? — ухмыльнулся секьюрити. — Вы ни в какой отель не заезжали. Как только сели в машину, сразу велели водителю отвезти вас в парк Бальбоа. Мол, там у вас назначена деловая встреча. И добавили, что, когда будете возвращаться домой, возьмете такси.
      — Ты, сукин сын! — выкрикнул Кендрик. — Переодел в мою одежду какого-то подлеца, разыгравшего спектакль с водителем вице-президентской машины. — Вы все — подонки и наемные киллеры!
      — Остыньте, конгрессмен! Спектакль, как вы выразились, с переодеванием имел место, но это было сделано исключительно для того, чтобы вас не узнали, поскольку вы вели себя неадекватно. Что вы там нюхали, что ширяли, нам неведомо, но то, что вы вели себя как pazzo,  говоря словами моего дедушки, сомнения ни у кого не вызывало. Вы меня понимаете?
      —  Va bene,  мафиозный мошенник! Я слышал, как ты талдычил, что берешь всю ответственность на себя. «Я знаком кое с кем, кто все сделает как надо». Это что, не ты говорил?
      — Конгрессмен, я к вам великолепно отношусь, даже восхищаюсь вами, но зачем же меня оскорблять? Если я итальянец, то сразу мафиозный мошенник?
      — Не забудь задать этот вопрос федеральному прокурору Нью-Йорка, — ответил Кендрик, поджимая ноги, так как судно вдруг резко задрало нос, а затем ухнуло вниз. Килевая качка усиливалась.
      — Штормит здорово, — сказал секьюрити. — Можно и на дне оказаться, но нельзя. Многие видели в парке Бальбоа мужчину, сильно смахивающего на вас по описанию. Я имею в виду, одет как вы. Это когда вы вылезли из лимузина и зашагали по направлению к кофейне «Валтасар».
      — Куда?
      — В кофейню под названием «Валтасар». Историю Валтасара знаете, вернее, про валтасаров пир слышали?
      — Слышал, и что?
      — Ничего, просто в этой кофейне собираются арабские студенты. Так сказать, отпрыски состоятельных семей из Ирана, Саудовской Аравии, Египта... Палестинцы тоже частенько наведываются.
      — И что?
      — Ничего особенного. Просто эта кофейня у полиции под наблюдением, так как иногда вместо кофе с традиционным кардамоном арабские сынки и дочки употребляют огнестрельное и холодное оружие. Пистолеты, автоматы, кинжалы, ножи... Студенты вообще эмоциональный народ, а арабские — в особенности.
      — И меня, стало быть, видели в этой кофейне, и нашлись желающие это подтвердить?
      — В вашей храбрости, конгрессмен, никто никогда не сомневался и не сомневается. Вам не только какая-то там кофейня по плечу, но и целый султанат Оман. Да и Бахрейн тоже! О резиденции вице-президента США я уж и не говорю...
      — Да уж говори! Договаривай... Так будет вернее. Скажи, что мне и взятка по плечу, в смысле, что меня и купить можно.
      — Минуточку, конгрессмен! Чего не знаю, того не знаю, в смысле — ведать не ведаю, с какой целью вы пожаловали с визитом к вице-президенту. Мое дело — обеспечение безопасности, вот и все.
      — Ну да, конечно, ты же «знаком кое с кем, кто все сделает, как надо»! Кто же этот «кое-кто», похожий на меня, кого подвезли на лимузине до парка Бальбоа? А те, что занимались моим перемещением из резиденции Боллингера на это судно, их сколько всего?
      — Не берите в голову, конгрессмен! У службы секьюрити всегда под рукой бригада «Скорой помощи». Мало ли что с гостем может случиться! Инсульт, инфаркт, приступ стенокардии, просто обморок... Мы рады оказать помощь любому, кто в ней нуждается.
      — Полагаю, не задаром.
      — Ну это как водится, конгрессмен! Форма и размеры оплаты самые разные, как, например, сегодня...
      — Сегодня — особый случай! Быстроходная прогулочная яхта, опытный капитан... Непогода как-никак!
      — Катер и капитан к нам не имеют никакого отношения, конгрессмен! — с жаром возразил секьюрити. — Подобные излишества, скажем так, по плечу лишь некоторым, кто без всякой опаски бороздит серьезно патрулируемые нейтральные воды между Соединенными Штатами и Мексикой. Тут надо обладать огромным влиянием, огромной пробивной мощностью, если угодно. Думаю, вы догадываетесь, что я имею в виду.
      Кендрик понял, что речь идет о ком-то третьем, кто находится в данный момент на борту. Он обернулся, но сзади никого не оказалось. Он перевел взгляд на капитанский мостик, и в тот же миг от перил отшатнулся человек и шагнул в тень.
      Но Кендрик его узнал. Худощавый, высокий, с бронзовым загаром, этот тип в футболке присутствовал на встрече у Боллингера в библиотеке. Кендрик успел заметить у него на лице выражение откровенной враждебности.
      — Слушай, приятель, а что, на борту присутствуют все гости Боллингера или только некоторые? — спросил Кендрик, заметив, что мафиози проследил за его взглядом.
      — Какие гости?
      — Смышленый ты малый, Луиджи!
      — Во-первых, я не Луиджи, но, если вам по душе это имя, пока возражать не буду. Во-вторых, на борту капитан и кто-то из команды. Ни того ни другого я ни разу не видел.
      — Интересно, очень интересно! И куда мы путь держим?
      — Совершаем морское путешествие, да и все!
      Яхта замедлила ход, едва только мощный луч прожектора на капитанском мостике рассек темноту. Мафиози отстегнул ремень безопасности и поднялся. Он неторопливо пересек па-. лубу и спустился вниз, в каюту. Сказал что-то по селектору, но что именно, Кендрик не уловил из-за шума ветра и волн. Спустя пару минут секьюрити вернулся с кольтом 45-го калибра в руке.
      «Хотелось бы знать, какой приговор мне эти подонки вынесут?» — подумал Кендрик. Бахрейнский Махди намеревался скормить его акулам, шныряющим в акватории Катара, но слава Богу, не успел. Мэнни выручил. А теперь? Он сам за себя постоит! Будет драться до последнего. Хорошо бы завладеть чьим-либо оружием. Во всяком случае лучше пуля в лоб и мгновенная гибель, чем медленная смерть в пучине Тихого океана, где кишмя кишат акулы-людоеды.
      — Ну вот, конгрессмен, можно сказать, прибыли! — произнес мафиози вкрадчивым тоном.
      — Прибыли? Куда именно?
      — Если б я знал! Остров какой-то.
      Кендрик постарался ничем не выдать своего беспокойства. Герой Омана с такой легкостью стал добычей жуликов и проходимцев! — размышлял он. Но кто кого, это еще вопрос. Если прежде жизнь не представляла для него особой ценности, то сейчас, когда у него есть Калейла — его любимая, он так просто с жизнью не расстанется.
      — У тебя такой бравый вид, что пушка, пожалуй, явный перебор, — сказал Кендрик, кивнув в сторону кольта.
      — Перебор — это по вашей части, — усмехнулся мафиози, — а у меня все в самый раз. Я вас сейчас освобожу от вынужденных пут, но имейте в виду: пара лишних движений — и вы на дне морском. Capisce?
      — Molto bene.
      — Не держите на меня зла, конгрессмен! Мне приказали, и я обязан приказ выполнить. Так каждый поступает, и вы в том числе.
      Эван услышал, как щелкнули замки, и мгновенно почувствовал, что парусиновые ремни ослабли.
      — А вам не приходило в голову, что, выполняя подобные приказы, вы рискуете однажды не вернуться в Сан-Диего? — спросил он.
      — И не один раз! — ответил мафиози. — Но чтобы этого не случилось, мы как раз и прочим Вепря в вице. Вепря в вице... Хорошо звучит, правда? Аллитерация подходящая...
      — Не могу ничего сказать, поскольку я не поэт, а инженер-строитель.
      — У меня вот кольт в руке, стало быть, я тоже не поэт. Так что не увиливайте и отвечайте, если вас спрашивают.
      — Вепрь — это что, вице-президент?
      — Так точно! Говорят, ему стало известно, как мы его между собой называем, и это прозвище ему не понравилось. Каково, а? Оказывается, его прихлебатели имеют наглость подслушивать службу секьюрити!
      — Я возмущен, — сказал Кендрик, поднимаясь со стула и размахивая руками, дабы восстановить кровообращение.
      — Стоять! — заорал мафиози, вскидывая кольт 45-го калибра.
      — Ну ты чего как с цепи сорвался? Посидел бы как я, без движения, посмотрел бы я на тебя...
      — Ладно, ладно, не выступайте! Сейчас пришвартуемся, и двигайтесь сколько душе угодно.
      Яхта ловко проскользнула между скал в небольшую бухту, затем прилаживаясь — давая то задний, то передний ход, — вошла в док длиной метров тридцать, где покачивались еще три судна, поменьше размером, но помощнее и более быстроходные.
      Мокрый причал освещали фонари, забранные сеткой из проволоки. Из темноты выскочили двое и помчались к причальным тумбам. Яхта искусно сманеврировала, слегка коснувшись правым бортом пары автомобильных шин, свисавших на цепях. Швартовка прошла как по маслу.
      — Приехали! — сказал мафиози. — Прошу на берег, конгрессмен.
      — Мне бы хотелось лично поблагодарить капитана за приятное путешествие и благополучное прибытие.
      — Очень смешно! — отозвался секьюрити. — Только оставьте эти ваши реплики для будущих фильмов, а пока прошу на причал. Кажется, вам не терпелось поразмяться? Пользуйтесь возможностью. А капитана вы, к сожалению, не увидите, как, впрочем, и остальных обитателей этого острова.
      — Ты не прав, Луиджи! Спорим, что увижу...
      — На что спорим, на ваши яйца? Да и зовут меня все же не Луиджи.
      — Но если не Луиджи, то, может, Реджинальд?
      — Конгрессмен, может, хватит?
      Эван сначала шагал по пирсу, потом спустился на лужайку и какое-то время шел по тропинке, спускающейся под уклон, а затем стал выбираться вверх по дорожке, выложенной плитами. Мафиози шагал следом.
      Неожиданно перед ним возникли две деревянные дощечки, выкрашенные коричневой краской. На той и на другой белой масляной краской был написан от руки один и тот же текст. На дощечке справа от дорожки — на английском языке, на дощечке слева — на испанском. Кендрик прочитал вслух:
      — "Проход в Китай. Частная собственность. Сигнализация".
      — Стоять! — сказал за спиной секьюрити. — Не оборачиваться! Смотреть прямо перед собой.
      Кендрик услышал топот. Кто-то бежал по пирсу. Затем он различил голоса. На английском языке, но с испанским акцентом отдавались какие-то приказания.
      — Все в порядке! — продолжил мафиози. — Поднимайтесь, а затем первый поворот направо. Идите и не оглядывайтесь!
      Эван повиновался. Ему было довольно тяжело подниматься по крутому склону. Длительное сидение на стуле в одном и том же положении вызвало отечность щиколоток и боль в ступнях. Поэтому он шагал медленно, пытаясь при скудном освещении разглядеть окрестности. Высоченные деревья, достигавшие шестиметровой высоты, придавали ландшафту живописный вид. Стволы этих гигантов иногда были закрыты другими деревьями и кустарником, но все равно их ярко-зеленые пышные кроны возвышались над прочими. Густые заросли вьющихся растений, искусно прореженные, образовывали как бы сводчатый тоннель, внутри которого пролегала дорожка, выложенная квадратными каменными плитами. Короче говоря, дикой природе был навязан порядок.
      По мере восхождения по крутому склону созерцание окружающей природы постепенно уступало место восприятию звукового многоголосья. Кендрик уловил звук падающей воды, но, прислушавшись, сообразил, что горные речки, переваливая через пороги, звучат отрывисто, как бы стаккато, а сейчас присутствовал необычный, вернее, незнакомый ритм и такт. Какой-то особенный звук... Что же это? Волны... Конечно же, волны! Бьются о скалы с шумом, напоминающим отдаленные раскаты грома.
      Вдоль дорожки по земле струился как бы янтарный ручеек. Это мерцали крошечные лампочки, указывающие путь. Неожиданно образовался желтенький ручеек, поворачивающий направо. «Первый поворот направо»... Кендрик пошел направо, и сразу стало темнее. Но потом вдруг сделалось совсем светло — сквозь стволы пальм, опутанные сине-зеленой порослью, глянули ярко освещенные окна одноэтажного коттеджа. Два окна... По одному по бокам парадной двери.
      То, что коттедж представляет собой нечто необыкновенное, Кендрик понял сразу. Почему он пришел к такому выводу, было непонятно, но все стало ясно, когда он подошел к дому ближе.
      Все дело было в окнах. Он таких никогда не видел. Десятисантиметровой толщины стекла были наклонены под таким углом, который, подобно мощным прямоугольным призмам, увеличивал мощность источника света за стеклом в десятки, а то и сотни раз.
      — Ваши апартаменты, конгрессмен, — сказал секьюрити. — Ваша собственная вилла, если хотите.
      — Зачем мне такое претенциозное жилье? Неужели не найдется что-либо более скромное?
      — Вы прямо прирожденный комик, конгрессмен! Где я вам возьму другое? Бросьте шутки шутить. Прошу! — Мафиози взмахнул рукой. — Дверь, между прочим, открывается без ключа.
      — Как это?
      — Электроника, вот и весь секрет. Я сам поначалу прибалдел, пока охрана не объяснила, что к чему. — Секьюрити достал из кармана небольшую пластину. — Вот эта штуковина — как бы дистанционный ключ. Нажимаю кнопку, сразу пара стальных засовов выдвигается из косяков и дверь открыта. Точно так же устройство работает изнутри. Здорово, да?
      — Здорово, но я бы сообразил, что надо делать без всякой охраны.
      — Конгрессмен, вы, что ли, крутой?
      — Куда уж мне! — сказал Кендрик, толкая дверь.
      Его взору открылась прелесть комфортабельного сельского жилища, какие встречаются в горах Новой Англии, но отнюдь не на юге Калифорнии или, скажем, в Северной Мексике.
      Бревенчатые стены, в глубине направо — кухня, налево — ванная. У правой стены огромная кровать, отгороженная деревянной решеткой от гостиной с журнальным столиком, парой глубоких кресел и с огромным телевизором.
      Эван, будучи строителем, понимал, что этот однокомнатный домик с перетекающими пространствами гораздо удачнее вписался бы где-нибудь в заснеженном горном Вермонте, а не на берегу океана. И все же присутствующий шарм сельской пасторали убеждал в том, что многие гости, оказываясь на этом острове, получали здесь истинное наслаждение. Однако не вызывало сомнения и другое предназначение однокомнатного коттеджа. Словом, эта «вилла», напичканная электроникой, была премиленькой тюремной камерой, не лишенной, однако, комфорта.
      — Недурственно и весьма уютно, — сказал секьюрити вице-президента Боллингера, меряя шагами единственную комнату. Кольт у него в руке был постоянно направлен на Кендрика. — Как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке? Не возражаете, конгрессмен? — добавил он, подходя к зеркальному бару в нише рядом с кухней, удачно вписанной в интерьер. — Если откажетесь, я выпью один.
      — Пожалуй, и я за компанию, — ответил Кендрик, обводя взглядом помещение, оформленное в стиле, более подходящем для северного климата.
      — Что предпочитаете?
      — Канадское виски со льдом, — ответил Кендрик, неторопливо расхаживая по комнате. Делая вид, будто его интересует интерьер, он оценивал своим опытным глазом возможные огрехи и промахи, представляющие, с его точки зрения, хоть какую-либо возможность выбраться отсюда.
      Их не было, то есть он не обнаружил ничего такого, что сулило бы избавление от вынужденного заточения.
      Оконные рамы крепились болтами, скрытыми под толстым слоем штукатурки. Петли парадной двери были такими внушительными, что снять дверь с петель можно было бы только при помощи мощной электродрели.
      Ванная оказалась без окон. Две вентиляционные отдушины, забранные решетками в диаметре сантиметров не более десяти, обеспечивали доступ свежего воздуха.
      — Классное укрытие, не правда ли? — сказал мафиози, вручая Кендрику бокал с виски прямо на пороге ванны.
      — Замечательная хижина, — согласился Эван. — Но я, как инженер-строитель, построивший вместе с моим другом-архитектором не один десяток особняков, должен указать на полное отсутствие привязки этого домика к ландшафту, то есть я хочу сказать, что не менее замечательная южная природа здесь как бы сама по себе, тем более что проект этого жилища, по всей видимости, решался с учетом северных климатических широт.
      С бокалом виски в руке Кендрик направился на кухню, которая показалась ему несколько необычной. Хотя ничего необычного ему, на первый взгляд, на глаза не попалось.
      Не забывая о кольте мафиози, направленном на него, он обогнул овальный дубовый стол, служивший конечно же обеденным, и подошел к кухонному, представлявшему собой трехметровый прилавок с плитой в самом центре, прямо под вытяжкой. Мойка и холодильник находились справа и были разделены между собой коротким прилавком с ящичками, на котором сверкала нержавейкой микроволновая печь. Микроволновка! Вот, оказывается, в чем дело. Вот что необычно! Электрическая печка... Да и вообще здесь все работает на электричестве. А ведь в гористой сельской местности, к примеру, жизнеобеспечение всех бытовых услуг возможно лишь благодаря пропану, поставляемому жителям в переносных газовых баллонах.
      А освещение на пирсе? А янтарные огонечки вдоль дорожки? И это на острове, отдаленном от материка по крайней мере километров на пятьдесят, если не на сто! Кендрик задумался. Интересно, телевизор работает на местном передатчике или же используется какая-нибудь сверхмощная антенна? Ладно, судя по всему, у него еще будет время обо всем этом подумать, но вот каково сейчас бедняжке Калейле? Ждет его в отеле, а он вон где. Эван опустился в кресло, сделал несколько глотков виски и сразу ощутил приятное тепло, разливающееся по всему телу.
      — Ваше здоровье, — заметил мафиози, приподнимая свой бокал левой рукой.
      Ладонь его правой руки покоилась на рукоятке кольта, лежавшего на краю овального обеденного стола.
      — Благодарствую, — отозвался Кендрик, пренебрегая правилами хорошего тона, которые требовали пожелания здоровья своему собеседнику.
      Он опять отхлебнул виски. Стоп! Что такое? Почему напиток не столько согревает, сколько обжигает? И неожиданно предметы в комнате вдруг как бы пришли в движение, во всяком случае сфокусировать их ему не удалось. Ноги и руки налились свинцом. Эван хотел крикнуть, но оказалось, что он не в силах издать ни единого звука. Бокал с виски выпал из рук на пол и разбился. Это он успел услышать. А потом его обволокла темнота, и он стал проваливаться в бесконечную бездну глухого забытья.
      Секьюрити пересек комнату, подошел к бару, нажал какую-то кнопку. Отворилась потайная дверца, и он, утопив на селекторном аппарате одну за другой три клавиши, произнес:
      — Вызываю на связь.
      — Коттедж, я вас слушаю, — отозвался тихий мужской голос.
      — Ваш приятель сызнова задрых, — хмыкнул мафиози.
      — Очень хорошо. Сейчас его заберем.
      — У меня к вам вопросик. Зачем мы его доставили сюда?
      — Мы решаем кое-какие медицинские проблемы, не имеющие к вашей службе никакого отношения. Короче, это не ваше дело!
      — На вашем месте я не разговаривал бы в таком тоне!
      — Ну хорошо! Мы выясняем допустимые пределы дозировок.
      — Два умеренных приема вместо одного массированного?
      — Что-то в этом роде. Наш врач имеет большой опыт по этой части.
      — Хочу дать совет. Врачу лучше бы не появляться в поле зрения Кендрика, поскольку он намерен прикончить вашего лекаря. И пришлите латиноамериканца, так как тела выволакивать я не нанимался.
      — Само собой! А про врача забудьте, он в другом списке.

* * *

      — Эм-Джей, это я! — сказала Калейла в трубку. — Уже четверть четвертого, глухая ночь, а он все еще не вернулся. Ты что-нибудь выяснил?
      — Ничего такого, что проливало бы свет на эту тайну, покрытую мраком, — ответил директор Отдела спецопераций ЦРУ. — Я не звонил тебе, поскольку полагал, что ты отдыхаешь.
      — Не сочиняй, мой дорогой дядюшка Митч! Если мне память не изменяет, ты только и делаешь, что заставляешь меня работать хоть в полночь, хоть за полночь.
      — Да, да! Конечно... А не говорил ли он тебе, будто у него с кем-то назначена встреча в парке Бальбоа?
      — Не говорил. Собственно, он даже не знает, где этот парк расположен, и вообще не слышал о нем. Я в этом уверена.
      — Уверена?
      — Да. Эм-Джей. И не забывай, что в том районе живут мои бабушка с дедушкой.
      — Стало быть, тебе известно местечко под названием «Валтасар»?
      — Разумеется. Это кофейня, где собираются студенты из арабских стран. Весьма взрывоопасные молодые люди! Я как-то раз туда наведалась и больше ни ногой. А почему ты спрашиваешь?
      — После твоего звонка поздним вечером мы отправили к Боллингеру посыльного. Курьера, одним словом. Мол, в офис конгрессмена Кендрика поступило срочное сообщение... В общем, ты понимаешь! И представь, нам сообщили, что конгрессмен уехал из резиденции вице-президента где-то около девяти вечера. А ты звонила в одиннадцать. Если принять во внимание, что от Боллингера до вашего отеля всего полчаса на машине, я насторожился и немедленно связался с нашим агентом по фамилии Щапофф, у которого весьма забавная кличка Имбирный Пряник и огромный опыт по выяснению подобных запутанных ситуаций. Он сразу же взял след. Шофер лимузина объяснил, что конгрессмен попросил высадить его у парка Бальбоа. После этого Щапофф «пошуровал в окрестностях», как он выразился. То, что ему удалось выяснить, наводит на размышления. Во-первых, мужчину, похожего по описанию на Кендрика, видели в парке. Во-вторых, этот же самый мужчина в темных очках зашел в кофейню и какое-то время стоял возле электромельницы, размалывающей зерна кардамона. В общем, спустя минут десять он сел за столик.
      — Митч! — вскрикнула Калейла. — Вот его темные очки, вот они... Лежат преспокойно на письменном столе. И потом он иногда надевает их в течение дня, чтобы не бросаться в глаза, но чтобы поздним вечером... Это исключено! Эван считает, что темные очки в сумерках всегда обращают на себя внимание. И тут он прав! Словом, я уверена, кто-то выдает себя за него. Эвана похитили! Увезли и где-то спрятали.
      — Лихо закручено! — сказал Пейтон. — Придется нам срочно ввязаться в эти козни и каверзы.

* * *

      Кендрик открыл на мгновение глаза и снова закрыл. Что сейчас, утро, день, вечер? Где он? Неизвестность и душевное смятение вызвали сердцебиение.
      Прошло минут пять, прежде чем он, повернувшись на спину, снова открыл глаза и уставился в потолок.
      Интересно, где же все-таки он находится? Высоко над головой потемневшие от времени деревянные балки. В коттедже потолок выглядел совсем иначе. Кендрик повернул голову, обвел взглядом просторную комнату. Похоже, это чья-то спальня. На полу огромный ковер, в дальнем углу горит торшер. Свет падает широкой полосой на высоченные застекленные двустворчатые двери. Должно быть, это выход на балкон. Сам он лежит на огромной кровати.
      Кендрик пошевелил кистями рук, ступнями ног. Поднял вверх правую руку, потом левую. Ха! А ведь он, оказывается, в своем темно-синем костюме... Эван приподнял ногу. Вот, пожалуйста, брюки с манжетами. Он провел ладонью по животу и груди. Пиджак двубортный... Рубашка накрахмалена, узел любимого галстука в полосочку из натурального шелка ослаблен.
      Кендрик спустил ноги на пол и, слегка пошатываясь, поднялся. Постоял, потом подошел к двустворчатым дверям, открыл их и вышел на балкон, где стояли белый круглый столик и два полукресла. Что ж, по утрам здесь, должно быть, кофе пьют. А сейчас вечер. Кендрик облокотился на перила, доходившие ему до пояса, и стал обозревать раскинувшиеся перед ним угодья.
      Луна все время пряталась за тучами, и, если бы не прожекторы, светившие откуда-то издалека, в кромешной тьме вряд ли можно было что-то разглядеть.
      Оттуда, где были прожекторы, доносился гул — приглушенное, но равномерное и непрерывное гудение. От того места во все стороны растекались по земле вдоль дорожек янтарные ручейки света — провода с желтыми лампочками. Кендрик понял, что нашел ответ на вопрос, приводивший его в замешательство. Вне всякого сомнения, в той стороне находится сверхмощный генератор, вырабатывающий электроэнергию. Вполне возможно, решил Кендрик, он работает на гелиоустановках, преобразующих энергию солнечной радиации, либо на жидком топливе, хранящемся в подземных цистернах.
      Он внимательно вглядывался в очертания темных блоков внушительного размера. Конечно, табличку с надписью «Внимание! Высокое, напряжение!» отсюда не разглядишь, но в том, что она есть и, возможно, не одна, сомневаться не приходится.
      Кендрик посмотрел вниз. Под балконом был дворик, выполненный кирпичом, или, как теперь принято говорить, патио. Это патио представляло собой углубление в земле, довольно обширное по площади, а что касается глубины — довольно опасное для здоровья. Метров семь наверняка... Кто не в курсе, свалится вниз — и пожалуйста, перелом конечностей обеспечен, да и более серьезные травмы не исключены. А что, если связать узлом пару простыней да оттолкнуться посильней, можно совершенно спокойно перемахнуть через это патио. Вот хоть слева... За углом земля, похоже, рыхлая, а то растения непременно погибли бы. Может, рискнуть прямо сейчас?.. Кендрик прервал свои размышления и резко отшатнулся от перил в тень. На дорожке, подсвеченный янтарными огоньками, появился человек. С винтовкой на плече, он шел по направлению к дому. Минуты через две он вскинул руку и помахал. Кендрик проследил за его взглядом. Слева, за кустарником, кто-то тоже вскинул руку. Ясно, подумал Кендрик, патрули обменялись сигналами. Знать бы, в какое время происходит смена караула!
      В это время дверь в спальню отворилась и на пороге появился секьюрити.
      — Ну, как дела, конгрессмен? А я услышал, что вы встали, и решил вас навестить, — сказал он, прикрывая за собой дверь.
      — Я так и понял! — заметил Кендрик. — Здесь, наверное, понапихано «жучков» в каждой щелке.
      — Ошибаетесь, как всегда! Эта комната для гостей высокого ранга. Хозяевам нет нужды прослушивать их разговоры или, прошу прощения, эмоциональные откровения во время любовных утех.
      — Не рассказывай мне сказки, дружище! Каким образом тебе стало известно о том, что я тут расхаживаю?
      — Очень простым! — Мафиози подошел к шкафу и достал сверху небольшой плоский предмет величиной с ладонь. — Отличное изобретение для тех, у кого маленькие дети, — сказал он и ухмыльнулся. У меня есть сестра, а у нее пара близнецов. Такие сорванцы, я вам скажу! Она без этого приборчика из дома не выходит. Включает в розетку микрофон и отправляется хоть в ближайшую лавку, хоть во двор. Дети только завопят, она уже слышит и бегом домой.
      — Ты меня весьма просветил! А скажи, переодевал меня тоже ты?
      — С какой стати, конгрессмен? Вами занимается один латиноамериканец. Услужливый малый, должен заметить. И вообще я не в курсе, что с вами происходит.
      — Ты хоть отдаешь себе отчет, что я государственный служащий, точнее, лицо, занимающее весьма ответственный рост в правительстве? Неужели не понимаешь, в какое дело тебя вовлекли?
      — О Господи! Вы так говорите, будто являетесь метрдотелем «Уолдофф-Астории».
      — Не смешно! — сказал Кендрик.
      — А мне, напротив, хохотать хочется! — сказал секьюрити, вытаскивая из наплечной кобуры кольт. — Вас, кстати, ждут на первом этаже.