Ардис Ванвландерен задержала дыхание.
      — Эрик, ты? — Она схватила Сандстрема за руку и буквально втащила в фойе. — Ты что, вообще ума лишился? — сказала она громким шепотом, закрывая дверь.
      — У меня с умом, как тебе известно, все в полном порядке, а вот ты со своим покойным муженьком наворотила черт знает что! Это же надо оказаться такими идиотами...
      — Ты имеешь в виду арабских экстремистов?
      — Именно!
      — Но, Эрик, произошло ужасное недоразумение. Зачем нам, то есть я хочу сказать, для чего нужно было Энди организовывать покушение на Боллингера?
      — О Господи! Глупая ты овца... При чем тут Боллингер? Все дело в этом Кендрике, понимаешь? Это к нему наведывались палестинские террористы! В Вирджинии и Колорадо с десяток трупов, правда, наш вундеркинд уцелел.
      — Кендрик жив? — прошептала Ардис, и ее огромные зеленые глаза наполнились слезами. Однако она быстро справилась с эмоциями и добавила: — А считают, будто террористы пожаловали в Штаты, чтобы расквитаться за что-то там с Боллингером...
      — Считают... — усмехнулся Сандстрем. — Никто ничего не считает, потому что на публикации о терактах в прессе наложен запрет. Интересно, между прочим, кто это считает?
      — Слушай, давай сядем и поговорим! — Миссис Ванвландерен пересекла просторное фойе и по мраморным ступенькам спустилась на второй уровень апартаментов — в гостиную.
      Сандстрем последовал за ней.
      — Уже будет часа полтора, как она ушла, — сказала Ардис, опускаясь на диван и закуривая. Сандстрем побледнел.
      — Она? Кто она такая? — бросил он, направляясь к бару, где стояли бутылки, графины, стаканы, бокалы и ведерко со льдом. — Кто она, я спрашиваю? — Обернувшись, он в упор посмотрел на свою бывшую любовницу.
      Вытащив наугад бутылку, он налил полный стакан.
      — Женщина, разумеется, — ответила Ардис, пуская кольца дыма.
      — Ты вот что, дорогая, учти, мне не до шуток...
      — Ее фамилия Рашад, она специалист по терроризму. Представляешь, ее задействовала специально созданная комиссия при конгрессе, хотя она из ЦРУ, как мне кажется. Я всегда говорила и говорю, что разведка не разлей вода с гражданскими службами... Ну так вот, эта самая Рашад даже не упомянула про Кендрика!
      — С ума сойти! Я так и знал... цэрэушники сложили два и два и все поняли. И ведь главное, Варак предупреждал, что этот вариант возможен, что его нельзя исключить, и вот вам, пожалуйста!
      — Эрик, кто такой Варак?
      — Мы называем его координатором, то есть, по сути, он является нашим разработчиком программы действий. Он говорит, что там, — Сандстрем закатил глаза, — в хитромудрых инстанциях, известно о твоей деятельности на Ближнем и Среднем Востоке.
      — О чем это ты? — Ардис прищурилась.
      — О чем? А твоя оффшорная компания? Забыла?
      — Но это же несерьезно! Мизерное вложение капитала, если учесть льготы, предоставленные иностранцам при проведении финансово-кредитных операций... И вообще это было восемь лет назад! Вернее, я там уже десять лет не была.
      — Но какие-то связи, контакты у тебя остались?
      — Откуда? Если, конечно, не считать пары богатых арабов, с которыми я вращалась в Лондоне.
      — Вращалась в постели или на приемах?
      — Я, как тебе известно, везде успеваю, мой ненаглядный. Скажи, почему ты спросил про контакты? Кого-то это интересует?
      — Не исключено...
      — Разве я дала повод?
      — А-то нет?! Муженек не успел Богу душу отдать, а ты его сразу в печь...
      — В какую печь?
      — В крематории!
      — Ну и что?
      — Ничего. Твой Энди у тебя какой муж по счету? Четвертый, пятый? Говорят, всякий раз ты звонишь в морг и велишь немедленно, без всякого вскрытия, предать труп кремации, а пепел развеять над Тихим океаном.
      — Ну что ты несешь? Такого никогда не было! — Ардис вскочила.
      — Да мне-то что! Просто люди удивляются, чьи услуги ты столь щедро оплачиваешь...
      — Перестань! Не было этого!
      — Может, скажешь, между тобой и Эндрю не существовало договора?
      — Скажу, что не существовало...
      — Ну, знаешь ли?! Я все-таки склонен верить Вараку, поскольку он никогда не дает непроверенную информацию, — сказал Сандстрем с расстановкой.
      — Значит, ему кто-то солгал, — Ардис понизила голос, — а может, и сам приврал.
      — Исключено! Он человек честный.
      — Тогда не знаю. — Ардис опустилась на диван и потушила в пепельнице сигарету. — Эрик, почему ты явился без звонка? Разве нельзя было позвонить?
      — Нельзя. Думаю, Варак распорядился прослушивать все телефонные разговоры. Например, он сейчас в Чикаго, но я убежден, что все звонки к Боллингеру и его ближайшему окружению записываются на пленку. Так что лучше воздерживаться от телефонных разговоров.
      — Непонятно... В таком случае, как ты все это объясняешь сообществу дряхлых безумцев, к которому ты принадлежишь? Между прочим, мне звонили со службы, звонили близкие друзья — все выражали соболезнование. И эта Рашад... Думаю, что для Варака и твоих благотворителей-неудачников эти звонки не представляют интереса.
      — Эта Рашад, она что же, даже не упомянула о нападении террористов на владения Кендрика?
      — Ни словом не обмолвилась...
      — Но если она специалист по предотвращению терроризма, или как там ее служба называется, она не может не знать о происшедших терактах.
      Ардис Ванвландерен потянулась за сигаретой. Кинув на Сандстрема взгляд, в котором читалась озабоченность, она сказала:
      — Тому может быть несколько причин. — Она пару раз щелкнула зажигалкой, прикуривая. — Начнем с того, что порой даже вице-президент лишается допуска к секретным материалам, поскольку не исключается, что и за ним установлена слежка. Например, Трумэну ничего не было известно о Манхэттенском проекте.  Потом, посуди сам, если теракты имели место быть, как говорится, то, естественно, лучше скрыть этот факт от общественности, чтобы не нагнетать панические страсти. Думаю, никаких терактов вообще не было, и в этом случае ваш Варак слегка не прав.
      Сандстрем стоял, смотрел на свою бывшую любовницу и не двигался.
      — Брось, Ардис! — сказал он чуть слышно. — Твой покойный муж — денежный мешок, страдавший манией финансового величия, не мог допустить, чтобы группа, как ты выразилась, «благотворителей-неудачников» сменила одного политического деятеля на другого, способного существенно урезать его источник доходов, а то и вовсе перекрыть денежный «кислород».
      Ардис откинулась на спинку дивана и отвела взгляд:
      — Он сказал, что потерял бы в этом случае миллионы, а вы все — миллиарды.
      — А до этого он что же, не посвящал тебя в свои дела?
      — Никогда! Клянусь... Я бы сама пустила ему пулю в лоб, а потом бы позвала одного из вас и велела бы закопать его где-нибудь в Мексике.
      — Я тебе верю.
      — А другие? Другие поверят?
      — Думаю, да. Они тебя знают.
      — Эрик, я ничего не знала, ничего...
      — Я же сказал, что верю тебе.
      — А эта Рашад обмолвилась, будто они проследили за денежными потоками, которые он отправлял через Цюрих. Неужели это правда? Разве это возможно проследить?
      — Зная Эндрю, можно смело сказать, что на это потребуются месяцы. Разброс кодированных источников его доходов охватывает ареал от Южной Африки до государств Прибалтики. Так что год точно потребуется, если не больше.
      — А другие знают об этом?
      — Посмотрим, что они скажут...
      — А что они могут сказать? Эрик... — Ардис бросила на своего бывшего любовника умоляющий взгляд.
      — Я позвонил Гринеллу из аэропорта в Балтиморе. Он, конечно, не входит в окружение Боллингера и всегда на заднем плане, но председатель совета директоров каких мало! Тут мы все единодушны.
      — Эрик, зачем ты мне все это говоришь? — спросила Ардис дрогнувшим голосом.
      — Затем, что он будет здесь через несколько минут. Следует кое-что обсудить. Я намеревался провести с тобой час-другой наедине, но не получается.
      — У тебя снова тусклый взгляд, мой дорогой, — сказала Ардис, поднимаясь с дивана.
      — Ничего не поделаешь! Взгляд, над которым ты всегда подтруниваешь, когда я... ну, скажем, не в силах кое-что совершить.
      — Просто этот взгляд яснее всяких слов дает понять, что в мыслях ты не со мной. Ты такой умный, Эрик, за это я тебя и люблю.
      — Странно это слышать от тебя.
      — Почему же?
      — Чтобы судить об уме другого, надо иметь свой собственный.
      — Перестань, Эрик! Ей-богу, ты иногда позволяешь себе низкопробные высказывания.
      — А все потому, что твои поступки ниже всякой критики.
      — Эрик, меня пугает Гринелл, вернее, я его опасаюсь...
      — А я нет, потому что у него голова на плечах. В передней апартаментов миссис Ванвландерен раздался звонок.

* * *

      Кендрик сидел в небольшом парусиновом шезлонге возле раскладушки, на которой лежал Эммануил Вайнграсс, обессилевший от потери крови. Единственная оставшаяся в живых медсестра после событий в Меса-Верде не отходила от него ни на шаг. В кабине истребителя было тесно, но, поскольку до Денвера было около часу с небольшим лету, с незначительными неудобствами все быстро смирились.
      — Я все думаю и думаю, — произнес Мэнни с усилием и сразу же закашлялся.
      — Не разговаривай, прошу тебя, — сказал Эван. — Побереги силы, они тебе еще пригодятся!
      — Зачем они мне, эти силы? Жить осталось всего ничего... Не молоденький!
      — Может, сменишь пластинку?
      — И не подумаю! Пять лет мы не виделись, теперь вот снова вместе, а что получается? Я для тебя просто-напросто обуза, старый чудак с пунктиком навязался на твою шею... Хорошо, что у тебя теперь есть Калейла. Мне хотя бы на Душе спокойнее!
      — Мэнни, скажи, пожалуйста, почему последнее время с тобой невозможно нормально разговаривать?
      — Потому что норма утомляет меня, да и ты тоже!
      — Я тебя утомляю?
      — Представь себе!
      — Это почему же?
      — Потому что не хочешь понять, отчего все эти взрывы, стрельба и поножовщина.
      — Не хочу, и все тут!
      — Получается, я вкладывал душу в человека, не отличающегося особым умом.
      — Перестань, Мэнни! Я совершенно не расположен к глубокомысленным разговорам.
      — А вот Калейла сразу поняла, в чем дело!
      — Ну и в чем оно, это дело?
      — А в том, Эван, что кое-кто хочет видеть тебя на первых ролях в государстве, а кто-то, прошу прощения, спит и видит — вымазать тебя в дерьме. Ты это, надеюсь, понимаешь?
      — Понимаю, но я на первые роли не претендую.
      — Очень жаль, что не претендуешь! Сдается мне, это твое призвание. Да и не один я так думаю!
      — Видите ли, не один он так думает... — Кендрик усмехнулся. — А кто еще?
      — Пошевели мозгами, сразу поймешь! Те, кто хотят тебя убить... Вот они-то сразу смекнули, что твое призвание навести в стране порядок и свернуть им головы идет вразрез с их принципами. Поэтому все силы брошены на то, чтобы тебя убрать. Посуди сам, у террористов есть все — паспорта, оружие, деньги, явки, одежда, даже водительские права. А документы? Ведь их в магазине не купишь? Стало быть, задействованы высшие эшелоны власти. Почему? Да потому что некий конгрессмен для многих представляет угрозу!
      — Мэнни, ну какая я угроза, если я выхожу из игры?
      — Но они-то пока об этом не знают! Видят, что происходит, и делают выводы.
      — Какие выводы? Что происходит?
      — А вот что! Не успеет некий конгрессмен раскрыть рот, как в Вашингтоне все замолкают и слушают, что он говорит.
      — Не сочиняй, Мэнни! Я так мало и редко говорю, что слушателей у меня — раз-два и обчелся...
      — Дело не в количестве, а в качестве, потому что, когда ты говоришь, все молчат и слушают. У тебя дар заставлять людей себя слушать. Это ценное качество редко у кого наблюдается. Положа руку на сердце, я тоже умею заставить себя слушать. — Вайнграсс закашлялся, положил дрожащую ладонь себе на горло.
      Эван наклонился к нему, поправил подушку:
      — Мэнни, тебе вредно волноваться. Успокойся!
      — Сам успокойся и слушай, что я говорю. Вот и все! Эти негодяи видят перед собой истинного героя Америки, которому сначала президент вручил высшую награду страны, а потом этого героя ввели в важные комитеты конгресса.
      — Нет, Мэнни, сначала были комитеты, а потом — награда.
      — Не перебивай меня! Проходит пара месяцев, и наш герои участвует в теледебатах с неким полковником из Пентагона. И тут происходит самое удивительное! Конгрессмен требует отчитаться перед избирателями и налогоплательщиками за перерасход средств, отпущенных на укрепление обороноспособности страны. Как? Кто позволил? Заткнуть глотку этому конгрессмену!
      — Мэнни, ты преувеличиваешь! Не нагнетай... В конце концов, нет в мире такой страны, где в той или иной степени не наблюдается коррупция.
      — Ой, что я слышу?! — Мэнни закатил глаза. — Коррупция... Да ведь коррупция коррупции рознь! Какой-нибудь парнишка сопрет из офиса скрепок для бумаг всего-то на доллар — вот уже и коррупция! А другой, скажем, в Пентагоне санкционирует перерасход средств на миллион баксов к себе в карман — тоже коррупция.
      — А то и на десять миллионов! — хмыкнул Кендрик.
      — Мелочь, жалкие гроши! — вскинулся Эммануил Вайнграсс. — А чем, скажи на милость, эти ворюги отличаются от убийц-террористов? Да ничем... То есть, я хочу сказать, награбят, накупят оружия и снабжают экстремистов... Убивайте теперь тех, кто нам мешает красть у государства! Здорово получается...
      Эммануил Вайнграсс закашлялся. Он весь покрылся испариной, стал задыхаться. Медсестра сделала укол, через пару минут приступ кончился.
      — Эван, — прошептал бледный немощный старик, — помоги Калейле, помоги Пейтону найти и уничтожить это осиное гнездо.
      — Конечно, Мэнни! Конечно, помогу, и ты прекрасно это знаешь.
      — Ненавижу тех, кто, разжигая ненависть между нациями, наживается на этом, ворочает миллиардами. Ведь мы могли бы быть друзьями и с Азраком, и с Абиадом! Правильно?
      — Да, Мэнни, верно, но не все так просто!
      — Понимаю, Эван! Конечно, не просто... Но только подумай, на что деньги идут! Одни заявляют, мол, на производство межконтинентальной ракеты потратили двадцать миллионов, а Другие тут же обещают потратить все сорок. Куда это годится? Может, мы хотим просто-напросто взорвать к чертям собачьим нашу планету, а? Очень тебя прошу, Эван, разберись в этом вопросе и выступи где надо. Тебя все так внимательно слушают, может, сообща наведем порядок на планете?
      — Надо подумать, Мэнни.
      — Подумай, Эван... И вот еще что! Скажи, пожалуйста, уж не рак ли у меня? Что же это я так сильно кашляю?
      — Не думаю, Мэнни. Все анализы показали, что в этом плане у тебя все в порядке. Может, это результат стресса? Все-таки за последние двое суток ты прямо будто на двух войнах побывал. Я вообще удивляюсь, откуда у тебя силы берутся просто дышать.
      — Эван, обещай, что скажешь мне все как есть в случае чего.
      — Обещаю.
      — Правду скажешь, не соврешь?
      — Когда я тебе врал? — ответил Кендрик. Самолет подлетал к Денверу.

* * *

      Крейтон Гринелл, худощавый мужчина среднего роста с землистым цветом лица, бросающегося в глаза обострившимися чертами, здороваясь с кем-либо, хоть в первый раз, хоть в пятидесятый, либо с официантом, либо с председателем совета директоров, всегда приветствовал любого из них робкой и теплой улыбкой. Однако тепло и робость никак не сочетались с холодным взглядом невыразительных глаз сорокавосьмилетнего юриста, специализирующегося по международному праву.
      — Ардис, дорогая моя Ардис, — говорил он, обнимая миссис Ванвландерен за плечи и похлопывая ладонью по плечу, пока они шли от дверей в гостиную. — Что я могу сказать? Такая потеря для всех нас! Но невозможно передать словами, какова она для тебя.
      — Это случилось так неожиданно, Крей! Слишком неожиданно...
      — Смерть всегда приходит неожиданно, но мы все обязаны искать и находить что-то позитивное в наших печалях, не так ли? Ты и он с достоинством несли бремя продолжительной и тяжелой болезни, но так или иначе быстрая развязка всегда предпочтительнее, не правда ли?
      — Думаю, ты прав, и благодарю тебя за добрые слова сочувствия.
      — Не стоит, дорогая! — Гринелл взглянул на Сандстрема, стоящего в центре освещенной солнцем гостиной. — Эрик, как приятно тебя видеть здесь! — сказал он, пересекая фойе и спускаясь вниз по мраморным ступеням. Протягивая руку для дружеского рукопожатия, он добавил: — Хорошо, что мы с Ардис в такой тяжелый для нее момент. Между прочим, мои люди ждут нас у парадного подъезда.
      — Дешевая проститутка! — беззвучно произнес Сандстрем.
      — Хочешь выпить, Крей? — громко спросила Ардис, прикрыв дверь.
      — О нет, благодарю тебя!
      — А я, пожалуй, выпью, — сказала она, направляясь к бару.
      — Да, конечно, тебе надо выпить чего-нибудь покрепче! — посоветовал адвокат. — Скажи, дорогая, что надо сделать с точки зрения юридических тонкостей? Может, есть какие-то нюансы, требующие разъяснения?
      — Кое-что, думаю, придется оформить. У Энди адвокаты были, конечно, повсюду, но ты был его основным доверенным лицом.
      — Да, это так! Мы соприкасались частенько в течение дня. Нью-Йорк, Вашингтон, Лондон, Париж, Марсель, Осло, Стокгольм, Берн, Цюрих, Западный Берлин... Я все, конечно, делал сам.
      — Цюрих... — произнесла Ардис нараспев, глотнула из бокала и задумалась.
      — Это в Швейцарии! — резко бросил Сандстрем. — И довольно всей этой чепухи.
      — Эрик, ну зачем ты так? — протянул Гринелл.
      — А затем, Крей! Покойник имел контакты с палестинцами и пересылал им деньги из Цюриха. Помнишь Цюрих, дорогая? — кинул он пронзительный взгляд на Ардис. — Не забыла еще? Я говорил тебе об этом, Крей, из Балтимора. Он пошел на это!
      — А я так и не сумел получить подтверждение терактов, — спокойно сказал Гринелл.
      — Потому что их не было! — повысила голос Ардис, подливая себе из тяжелого хрустального графина.
      — Я этого не говорил! — тихо возразил адвокат. — Я сказал, что не смог получить подтверждения. Однако странно другое. После того как у меня раздался звонок, последовала пауза, а потом какой-то пьяница, очевидно выполняя чью-то просьбу, произнес: «Они все делают за деньги!» Думаю, объяснения не нужны.
      — О Господи! — воскликнула Ардис.
      — Итак, теперь у нас два кризиса, — продолжил Гринелл, шагая к белому мраморному телефону на белом мраморном столе с красными прожилками возле стены. — Наша общая слабина — действующий государственный секретарь, который в Данный момент в пути на Кипр, где подпишет соглашение, способное разрушить всю оборонную промышленность. И наша собственная слабина, привязанная к палестинским террористам. Вознестись бы им на небо! — Он набирал номер, а Ардис и Сандстрем наблюдали. — Переключение из проекта шесть в проект двенадцать, Средиземноморье, подтверждается, — сказал адвокат в трубку. — И пожалуйста, не забудьте про медицину!

      Милош Варак вошел в отель через служебный вход и на грузовом лифте поднялся на свой этаж. У себя в номере он сразу бросился к пристенной вертикальной стойке со сложной записывающей, воспроизводящей и прослушивающей аппаратурой. Увидев, что на запись ушло довольно много пленки, он сначала насторожился, но потом решил, что Ардис Ванвландерен, должно быть, отвечала на многочисленные звонки. Нажав клавишу «Звук», он подкрутил регулятор громкости, надел наушники и стал слушать.
      "— Уже будет часа полтора, как она ушла.
      — Она? Кто она такая?
      — Женщина, разумеется.
      — Ты вот что, дорогая, учти, мне не до шуток...
      — Ее фамилия Рашад, она специалист по терроризму. Представляешь, ее задействовала специально созданная комиссия при конгрессе, хотя она из ЦРУ, как мне кажется. Я всегда говорила и говорю, что разведка не разлей вода с гражданскими службами... Ну так вот, эта самая Рашад даже не упомянула про Кендрика!"
      Варак снял наушники и задумался. За каким дьяволом эту Рашад понесло в Сан-Диего? И какого черта она притащилась к вдовушке Ванвландерен? Специалист по Ближнему и Среднему Востоку, резидент в Каире, что она делает здесь? Да и вообще Рашад больше не работает в ЦРУ, он узнавал. Оманский кризис миновал, и она уволилась. По сведениям, полученным от официальных лиц в Каире и Вашингтоне, «офицер разведслужбы Рашад» согласилась «пойти на разумный компромисс». И что же? Получается, этого не произошло? Варак снова надел наушники.
      " — Брось, Ардис! Твой покойный муж — денежный мешок, страдавший манией финансового величия, не мог допустить, чтобы группа, как ты выразилась, «благотворителей-неудачников» сменила одного политического деятеля на другого, способного существенно урезать его источник доходов, а то и вовсе перекрыть денежный «кислород».
      Интересно, что ответила Ардис Ванвландерен этому пакостнику, этому предателю дела организации «Инвар Брасс», одному из ведущих специалистов мозгового центра военно-промышленного комплекса Эрику Сандстрему.
      « — Он сказал, что потерял бы в этом случае миллионы, а вы все — миллиарды».
      Варак тихонько присвистнул. Вот так так! Оказывается, он допустил две ошибки. Первая связана с секретной службой Адриенны Калейлы Рашад, и тут придется признать свой промах, ибо она, конечно, опытная разведчица. Вторая ошибка — непростительный ляп! По сути, он дезинформировал членов общества «Инвер Брасс». Но кто бы мог подумать, что Эндрю Ванвландерен предпримет весьма рисковую акцию без ведома своей супруги. А ведь можно было бы сообразить, что этот брак основан на принципах Ларошфуко — удобство, взаимная выгода, никакой привязанности, не говоря уж о любви. Старина Энди взял и нарушил правила! Охваченный страстью к наживе, этот бычара, выбив ворота своего загона, угодил прямо на бойню.
      Варак прислушался. Кто-то пожаловал... Ардис, кажется, вне себя от счастья. Щебечет... Кто же это? Оказывается, Крейтон Гринелл... Ну-ка, ну-ка, о чем это он распространяется?
      «Итак, теперь у нас два кризиса. Наша общая слабина — действующий государственный секретарь, который в данный момент в пути на Кипр, где подпишет соглашение, способное разрушить всю оборонную промышленность... Переключение из проекта шесть в проект двенадцать, Средиземноморье, подтверждается...»
      Милош Варак сорвал с себя наушники. Пусть говорят что угодно, все будет записано, а сейчас нужно действовать решительно и энергично.
      Он набрал номер телефона в Синвид-Холлоу, а если точнее — соединился по прямому проводу с хозяином роскошной виллы на берегу Чесапикского залива.
      — Да?
      — Сэр, это Варак.
      — Что случилось, Милош? Удалось кое-что выяснить, да?
      — Да. Это Сандстрем...
      — Боже, не может быть! Неужели?
      — Сэр, есть кое-что поважнее. Госсекретарь летит на Кипр. Вы не могли бы выяснить, куда именно?
      — Нет нужды выяснять, Милош. Я знаю. Впрочем, это знает всякий, кто смотрит телевизор или слушает радио. Хочу подчеркнуть, Милош, что его визит на Кипр — это настоящий прорыв линии обороны...
      — Сэр, прошу прощения, когда он будет на Кипре?
      — Госсекретарь вылетел из Лондона около часа назад. Перед отлетом он сделал заявление о новом шаге к укреплению мира во всем мире и тому подобное...
      — Сэр, как мне стало известно, что-то весьма опасное замышляется в Средиземноморье.
      — Нельзя ли поконкретней?
      — Акция под названием «Проект-12»... Это все, что я слышал. Похоже, готовится диверсия. Они задумали убрать его.
      — Кто «они»? Кого вы имеете в виду?
      — Мы о них говорили. Это так называемые «вкладчики». О переключении с «Проекта-6» на «Проект-12» сказал Крей-тон Гринелл. Крейтон Гринелл... Если я предприму попытку попасть в апартаменты Ардис Ванвландерен, меня схватят и не выпустят. У дверей охрана. К тому же я не имею права ставить наше дело под удар. И потом, даже если я буду хранить молчание, есть сильнодействующие препараты типа наркотиков. Вы понимаете, что я хочу сказать?
      — Понимаю. Милош, ваши предложения?
      — Свяжитесь срочно с Фрэнком Свонном из Госдепа. Пусть на коммутаторе достанут его хоть из-под земли и скажут ему всего два слова: «локализация кризиса». Он поймет.
      — Милош, а почему Свонн?
      — Сэр, Фрэнк Свонн специалист. Он руководил операцией в Омане.
      — Да, я знаю. Но ведь придется сказать ему больше, чем хотелось бы... Есть получше вариант. Милош, не кладите трубку, я свяжу вас с надежным человеком.
      Секунды стали казаться Вараку минутами. Почему так долго? Самуил Уинтерс, что он там делает? Совсем закопался. Времени в обрез, нельзя терять ни минуты. Наконец в трубке раздался его голос:
      — Милош, сейчас у нас состоится разговор, как бы по селектору. Разумеется, ни вы, ни наш третий собеседник не должны называть себя. Учтите, я полностью доверяю этому человеку. «Локализация кризиса», как вы выразились, тоже входит в круг его обязанностей, но у него более широкие полномочия, если сравнивать его с Франком Свонном. В трубке дважды щелкнуло, и Уинтерс продолжил:
      — Говорите, господа! Мистер А на проводе, мистер Б.
      — Мистер А, вы хотите мне кое-что сообщить?
      — Да, мистер Б. У меня важная информация. Она достоверная, а обстоятельства, при которых я получил ее, не имеют значения. Дело в том, что госсекретарю грозит опасность, под угрозу поставлено и подписание соглашения на Кипре. Приказ о переключении с «Проекта-6» на «Проект-12» в ареале Средиземноморья отдал некий Крейтон Гринелл. Обратите внимание, он из Сан-Диего. Это все, что мне о нем известно.
      — Понял. Мистер А... как бы это выразиться поделикатнее? Вы в состоянии дать нам понять, где сейчас этот Гринелл?
      — Отель «Уэстлейк», номер люкс 3В. Сколько он там пробудет, не могу сказать. Поспешите. Его охраняют.
      — Мистер А, пожалуйста, не кладите трубку пару минут.
      — Собираетесь засечь номер моего телефона?
      — Нет, не собираюсь. Я дал слово.
      — Совершенно верно. И сдержит его, — вмешался Самуил Уинтерс.
      — Я тороплюсь, — сказал Варак.
      — Я быстро.
      Раздался щелчок, и в трубке опять возник Уинтерс:
      — Милош, я разделяю ваше беспокойство, потому что госсекретарь — самый здравомыслящий человек во всей администрации.
      — Да, сэр. Это так.
      — А я все не могу смириться с поступком Сандстрема. Почему он пошел по этому пути, как вы думаете?
      — По ряду причин... Главная — его патенты в космической технологии. Кто-то создает все эти «железки», но основной покупатель — государство. Сегодня космос — синоним обороны!
      — Милош, я знаю точно, ему не нужны деньги. Он их просто раздает... В том числе и на благотворительные Цели.
      — Тут вот на что следует обратить внимание. Если падает спрос — сокращается объем производства, следовательно, сокращается и экспериментирование, без чего он не мыслит своего существования.
      Раздался очередной щелчок.
      — Мистер А, это снова я, — сказал третий участник разговора. — Средиземное море, образно говоря, приведено в состояние боевой готовности, а в Сан-Диего принимаются меры по задержанию Гринелла. Разумеется, без лишнего шума.
      — А почему я не должен был класть трубку?
      — Откровенно говоря, не сумей я организовать в Сан-Диего мероприятия по задержанию Гринелла, пришлось бы взывать к вашему патриотизму, иными словами — просить вас оказать нам содействие. Вы, как мне кажется, человек опытный.
      — Благодарю вас, но о каком типе содействия идет речь?
      — Ничего такого, что могло бы скомпрометировать нашу договоренность относительно этой так называемой селекторной беседы. Я бы попросил вас последовать за Гринеллом, если бы вы увидели, что он покидает отель, и передать его нашему посреднику.
      — Что заставило вас подумать, будто я соглашусь это сделать?
      — Я не думал, я надеялся. Я ведь мог не успеть! Нужно было организовать сразу несколько мероприятий, главным образом в Средиземноморье.
      — На всякий случай примите к сведению, что я не в состоянии оказать вам содействие такого типа, потому как в данный момент нахожусь довольно далеко от отеля «Уэстлейк», — соврал Милош Варак, не моргнув глазом.
      — В таком случае я, кажется, сделал две ошибки. Упомянул про «патриотизм». Это раз. И судя по вашему выговору, ваша Страна не Америка. Это два.