- В Иерусалиме сейчас два часа дня, - сказал Мэнни.
      - И четыре в Маскате, - добавила Рашад.
      - Ты просто умница, дочь моя.
      - Садитесь, дорогой, - предложила Калейла, погладив подушку, лежавшую рядом с ней.
      - Я теперь как болтливое дитя, - пробормотал Вайнграсс, на ходу снимая небольшой цилиндр с кислородом и усаживаясь на диван. - А наш бездельник неплохо выглядит, - продолжал он, откидываясь на спинку и тяжело дыша.
      - Можно подумать, что он тренируется для Олимпийских игр.
      - Кстати об играх, у тебя не найдется сигареты?
      - Предполагается, что вам нельзя.
      - Ну тогда давай!
      - Вы невозможны. - Калейла сунула руку в карман банного халата, вытащила пачку сигарет, вытряхнула одну и тут же потянулась к керамической зажигалке, лежащей на кофейном столике. Она зажгла сигарету Вайнграсса и повторила: Все-таки вы невозможны.
      - А ты - моя арабская надсмотрщица, - прокомментировал Мэнни, жадно вдыхая дым, как ребенок, дорвавшийся до запрещенного десерта. - Как там дела в Омане?
      - Мой старый друг султан немного смущен, однако его молоденькая жена, моя приятельница, распрямит его... Кстати, Ахмат посылает вам привет.
      - Еще бы ему не посылать! Он обязан мне своей степенью в Гарварде, к тому же он так и не заплатил мне за связи, которые я устроил ему в Лос-Анджелесе.
      - Вы каким-то образом всегда вникаете в суть дела... А как обстоят дела в Иерусалиме?
      - К вопросу о приветах. Бен-Ами тоже передает вам свой.
      - Бенни? - воскликнула Рашад и подалась вперед. - Боже мой, я уже столько лет не вспоминала о нем! Он по-прежнему носит эти дурацкие голубые джинсы и привязывает оружие над копчиком?
      - Наверное, он всегда будет так делать и обвинять Моссад за то и другое.
      - Он хороший парень и один из лучших контрольных агентов, которые когда-либо были в Израиле. Мы с ним вместе работали в Дамаске, он небольшого роста и немного циничен, но все же хорошо иметь на своей стороне такого человека. Крепкий, как гвоздь, надо сказать.
      - Как говорит твой лодырь, "расскажи мне о нем". Мы жили с ним бок о бок в отеле в Бахрейне, и все, что он делал, - это читал мне лекции насчет радио.
      - Он присоединится к нам в Маскате?
      - Он присоединится к тебе, хотя ты не слишком милая особа, не допускающая меня ни к чему.
      - Ох, Мэнни...
      - Знаю, знаю. Я - обуза.
      - А вы как думаете?
      - Ну ладно, я обуза, но даже обузу не лишают информации.
      - По крайней мере, дважды в день. А где Бен-Ами собирается примкнуть к нам? И каким образом? Представить себе не могу, чтобы Моссад приветствовал мое участие в этом.
      - После заварухи в Иране луна слишком приблизилась, особенно с входными данными и банками ЦРУ в Швейцарии. Бен оставит номер телефона распределительного щита во дворце для мисс Адриенны... Это моя идея. С ним также кое-кто едет.
      - Кто?
      - Лунатик.
      - Это может помочь. А у него есть имя?
      - Только кодовое, которое я знал, - Голубой.
      - Азрак?
      - Нет, какое-то другое.
      - Я знаю, израильтяне убили Азрака, Синего. Эван говорил, с ним вместе погибло двое детишек...
      - Все, что касается детей, всегда приносит боль. Но современные детки, вместо бейсбольных бит, носят многозарядные винтовки и гранаты... А Пейтон уже прояснил, как вас транспортируют?
      - Он это разрабатывал вчера вместе с нами. Грузовой лайнер ВВС сначала полетит во Франкфурт, а оттуда в Каир. Далее мы отправимся на маленьком самолете в Кувейт и Дубай. Ночью доберемся до Омана, сядем в Джабаль-Шам, где нас встретит машина Ахмата без номеров и отвезет во дворец.
      - Вот это настоящая маскировка! - кивнул Вайнграсс, удовлетворенный услышанным.
      - Так и должно быть. Когда мы уедем, здесь распустят слух, будто Кендрика видели на Гавайях. Даже подготовили несколько фотографий, на которых он заснят якобы там. Эти снимки потрясут газеты.
      - Воображение Митчелла работает все лучше и лучше.
      - Ни у кого его нет лучше, Мэнни.
      - Наверное, ему следовало бы возглавлять Агентство.
      - Нет, Эм-Джей ненавидит административную работу. Пусть лучше остается там, где он есть.
      Звуки открывшейся, а потом закрывшейся входной двери немедленно отразились на Вайнграссе.
      - Ой! - закричал он, сунув свою сигарету в удивленно раскрытый рот Калейлы и разгоняя перед собою дым. - Размахивая руками, Мэнни пытался подтолкнуть преступные улики поближе к Рашад. - Вот паршивка! - прошептал он. - Курит в моем присутствии!
      - Вы невозможны, - тихо произнесла Калейла, вынимая сигарету изо рта. Она как раз тушила ее в пепельнице, когда на веранду через гостиную вошел Кендрик.
      - Калейла никогда не курила так близко около тебя, - заметил Эван. На нем был голубой трикотажный костюм, по его лицу струился пот.
      - Похоже, у тебя слух как у добермана.
      - А у тебя мозги как у попавшейся на крючок рыбешки.
      - Очень умной рыбешки.
      - Извините, - спокойно вмешалась Калейла. - Эван может быть ужасно грубым.
      - Расскажи мне об этом.
      - Что я только что произнес? - радостно закричал Вайнграсс. - Он все время так говорит! Это признак высоко развитого комплекса превосходства, что очень раздражает по-настоящему высокий интеллект... Ну как, хорошо поработал, лодыришка?
      Кендрик улыбнулся и подошел к бару, где стоял кувшин с апельсиновым соком.
      - Я поднялся наверх быстрым шагом за тридцать минут, - ответил он, наливая себе стакан сока.
      - Это было бы прекрасно, если бы ты был ковбойской лошадью, - заметил Мэнни.
      - Вот вечно он так, - шутливо пожаловался Кендрик Калейле. - А это, между прочим, все усугубляет.
      - Расскажи мне об этом, - парировала она, принимаясь за кофе.
      - Звонки были? - спросил Эван.
      - Сейчас чуть больше семи, дорогой.
      - Но не в Цюрихе. Там уже второй час дня. Я разговаривал с ними, прежде чем вышел из дома.
      - С кем разговаривал? - поинтересовалась Рашад.
      - Главным образом с директором банка "Гемайншафт". Митч перепугал его нашей информацией так, что он едва не описался. Пытается с нами сотрудничать... Подождите минуту. Кто-нибудь проверял телекс в кабинете?
      - Нет, но я слышал, как эта чертова штуковина клацала там примерно минут двадцать назад, - ответил Вайнграсс.
      Кендрик поставил стакан, повернулся и быстро вышел с веранды. Калейла и Мэнни проследили, как он прошел через гостиную к двери, ведущей в отделанный камнем коридор, потом посмотрели друг на друга и пожали плечами. Через несколько мгновений конгрессмен вернулся. В руке он сжимал бумагу с телексом. Лицо его было взволнованным.
      - Они сделали это! - воскликнул он.
      - Кто и что сделал? - поинтересовался Вайнграсс.
      - Банк. Вы помните этот пятидесятимиллионный кредит, который Гринелл и его воровская шайка в Калифорнии назначили для того, чтобы подкупить меня?
      - Боже мой! - встрепенулась Калейла. - Они не могли оставить его без движения!
      - Конечно, не могли. Он был ликвидирован в тот момент, как Гринелл покинул остров.
      - И что? - спросил Мэнни.
      - В наш век сложных телекоммуникаций то и дело сталкиваешься с компьютерными ошибками. Вот и произошла одна из них. Не было получено записи об аннулировании. Кредит продолжается, его лишь перевели в сестринский банк в Берне с новым, закодированным номером счета. Вот и все.
      - Но ведь они не заплатят! - предположил Вайнграсс.
      - Эти деньги поступят на счет их резервов, которые в десять раз больше пятидесяти миллионов.
      - Они будут драться за них, Эван, - решила Калейла.
      - И предстанут перед швейцарским судом? Почему-то в этом я сильно сомневаюсь.
      Вертолет "кобра" без всякой маркировки летел над пустыней на высоте чуть менее пятисот футов. Эван и Калейла, изнуренные почти двадцатишестичасовым пребыванием в воздухе и торопливым перемещением по замаскированным дорогам на земле, сидели рядом. Оба спали. Рашад - положив голову на плечо Кендрика, тот - уронив свою на грудь.
      Человек в подпоясанном хаки без всяких знаков различия вылез из кабины, подошел к ним и потряс руку Эвана:
      - Мы прибудем через пятнадцать минут, сэр.
      - О? - Кендрик поднял голову, мигнул, затем широко раскрыл глаза, пытаясь прогнать сон. - Спасибо. Я сейчас разбужу мою подругу.
      - Можешь не стараться, - громко сказала Калейла, не двигаясь. - Но я все равно буду спать до самой последней минуты.
      - Ладно, но я не буду. Не могу.
      - Мужчины, - хмыкнула агент из Каира, поворачивая голову в другую сторону. - Никакого контроля, - добавила она с закрытыми глазами.
      - Мы будем держать вас в курсе, - сказал офицер ВВС и горько засмеялся. Потом вернулся в кабину. Прошло шестнадцать минут, и пилот заговорил по внутренней связи:
      - Впереди вижу сигнальные огни. Пожалуйста, пристегните ремни, скоро посадка.
      Вертолет замедлил ход и завертелся над землей, там, где фары двух машин светили друг на друга. Затем медленно опустился на обозначенную площадку.
      - Выходите как можно быстрее, пожалуйста, - продолжил пилот. - Нам надо немедленно выбраться отсюда.
      Они едва сошли с металлической лестницы на землю, как "кобра", взревев, поднялась в ночное небо. Затем развернулась, взметнув под собой песок, и помчалась на север, быстро набирая скорость. Шум вертолета постепенно растворялся в темноте, а в свете автомобильных фар появился молодой султан Омана. Он был в просторных брюках, трикотажную футболку с надписью "Нью-Ингленд пейтриотс", которая была на нем в ту ночь, шестнадцать месяцев назад, когда он встречался в пустыне с Эваном, на сей раз заменила белая рубашка с открытым воротом.
      - Можно сначала скажу я, о'кей? - спросил он, как только Кендрик и Рашад подошли ближе.
      - О'кей, - ответил Эван.
      - Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?
      - Согласен.
      - Но ведь предполагается, что я - умный, не так ли?
      - Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар, который вам довелось посетить, - это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.
      - А что, этот лицемерный израильский орех...
      - По крайней мере, вы не сказали "еврей".
      - И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не нравится даже больше, чем "грязный араб"... В любом случае Мэнни и я не посещали слишком много баров в Лос-Анджелесе, да и вообще во многих не были.
      - О чем вы хотите сказать, Ахмат?
      Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:
      - Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.
      - Всю историю?
      - Я знаю все. Про эту толпу в "Инвер Брасс", про бандитов из запасного фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали... про весь этот "восковой шар". Я должен был понять, что вы не можете поступить так, как мне поначалу подумалось. "Группа Кендрика" против гнилого араба, это не для вас и никогда не было для вас... Мне очень жаль, Эван. - Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.
      - Я готова расплакаться, - прокомментировала его действия Калейла, улыбаясь в свете автомобильных фар.
      - А ты, каирская тигрица! - закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял руки Рашад в свои. - Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?
      - Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой...
      - Мы понимаем.
      - Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.
      - Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй... Ну пойдемте, надо ехать. - Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к Эвану. - А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через такое.
      - Для старика я быстро исцелюсь, - заметил Кендрик. - Расскажите мне, Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот "восковой шар"?
      - Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.
      - Почему вы так считаете?
      - Не знаю, просто сложилось такое ощущение. - Молодой султан остановился возле машины и посмотрел на Эвана. - Если вы сможете осуществить задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.
      - Мы постараемся. Но только с вашей помощью.
      - Она у вас есть.
      Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец, увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и уселись, как им было ведено, за самый ближний к улице столик. Через три минуты к ним присоединился высокий мужчина в белых одеждах и арабской повязке на голове.
      - Вы уже заказали кофе? - спросил Кендрик.
      - Никто не подходил, - ответил Бен-Ами. - Такая суетливая ночь. Ну как вы, конгрессмен?
      - Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это некоторым образом отвечает на ваш вопрос.
      - А Вайнграсс?
      - Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует... Привет, Голубой!
      - Привет, - ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. - В этой одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.
      - Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.
      - Мне будет вас не хватать.
      - Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим коммандос.
      - Все та же ненависть?
      - Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.
      - А что ты сейчас делаешь?
      - Работаю на правительство.
      - Он работает на нас, - перебил Бен-Ами. - На Моссад.
      - К слову сказать, Ахмат просит прощения за то, что не пригласил вас во дворец, - сообщил Кендрик.
      - Он что, с ума сошел? Не хватает только, чтобы члены семьи Моссад побывали в его доме. Нам, во всяком случае, ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про такое.
      - А что вам сказал Мэнни?
      - С таким длинным языком, как у него, чего он только мне не наговорил! Звонил после того, как вы уехали из Штатов, имея больше информации, чем мог использовать Голубой.
      - Послушайте, Голубой, у вас, случайно, нет другого имени?
      - Я уважаю вас, сэр, но, поскольку вы американец, не скажу. Ради нас обоих.
      - Ладно, принимаю это. Так что такое сказал Вайнграсс, что вы не могли использовать?
      Молодой человек нагнулся над столиком, их головы сблизились.
      - Он обрисовал нам пятьдесят миллионов...
      - Манипуляции с бриллиантами! - вмешался Бен-Ами. - Но я ни на минуту не верю, что это идея Мэнни.
      - Что?.. Ну, вообще-то могла быть его. Ведь у банка не было выбора. Вашингтон крепко на них надавил. А что с этими пятьюдесятью миллионами?
      - Южный Йемен, - ответил Голубой.
      - Не понимаю.
      - Пятьдесят миллионов - это очень большие деньги, - сказал бывший вожак отряда "Масада", - однако есть и более крупные суммы в Иране, Ираке и так далее. Так что нам приходится подбирать людей с кошельком. А почему Южный Йемен? Там полно террористов, страна бедная, но у нее отдаленное, практически труднодостижимое расположение. Она как бутерброд: с одной стороны зажата Аденским заливом, с другой - Красным морем. Это делает ее стратегически удобной для террористических организаций, поддерживаемых богатыми источниками. Они постоянно исследуют там землю, тайные подземные ходы, чтобы укрепить свои силы и распространить свой яд. В Бекаа все время просачиваются террористы, и никто не заботится о том, чтобы иметь дело с Каддафи. Он безумец, ему доверять нельзя. В любое время его могут свернуть.
      - Я должен вам сказать, - перебил напарника Бен-Ами. - Голубой - один из наших самых знающих экспертов по контртерроризму.
      - Начинаю это понимать, - отозвался Кендрик. - Продолжайте, молодой человек.
      - Вы не намного старше меня.
      - Ну, всего лишь лет на двадцать или около того. Продолжайте.
      - Насколько я вас понял, вы намерены захватить воздушный или морской груз вооружения поставщиков Хаменди? Правильно?
      - Да, и всему этому грузу в самолетах охранники султана, которые представятся палестинцами, нанесут повреждение. На каждом самолете приблизительно от шестидесяти до семидесяти упаковочных клетей. Команда из десяти человек в расчете на один самолет польет груз разъедающей кислотой. Это дело займет не более пятнадцати - двадцати минут, времени достаточно, и все мы будем под охраной. Гарнизон Маската не пропустит на аэродром никого, кроме наших людей.
      - Похвально, - сказал Голубой. - И все-таки, мне кажется, этот вариант связан с большой спешкой и немалым риском. В этой части света пилоты стараются ни на минуту не оставлять свои самолеты. Это здоровенные ребята с мощными спинами, они могут что угодно устроить, если их начнут расталкивать незнакомцы. Вместо этого почему бы не убедить Хаменди отправить груз вооружения в Южный Йемен морским путем, одним кораблем, который загрузят в Бахрейне, вместо нескольких самолетов? Пусть себе продвигается по заливу все южнее и южнее вдоль берега до порта Ништун в Южном Йемене.
      - И по пути с ним что-то случится? - предположил Кендрик.
      - Да, и лучше в водах западнее Рас-эль-Хадд.
      - А что случится?
      - Столкнется с пиратами, - ответил Голубой, и легкая улыбка растянула его губы. - После того как они нападут на корабль и возьмут его под свой контроль, им понадобится на море два дня, чтобы намного тоньше и успешнее проделать то, что пришлось бы устраивать в спешке на территории аэропорта, где Хаменди, между прочим, может расставить своих людей.
      Прибежал официант, бормоча извинения и проклиная толпы людей. Бен-Ами заказал кофе с кардамоном, а Кендрик тем временем рассматривал молодого израильского контртеррориста.
      - Вы сказали, что пираты возьмут корабль под свой контроль. А если это не получится? - спросил Эван. - Предположим, что-то пойдет не так... Скажем, наши люди не смогут захватить судно или с него успеют переслать по радио какое-нибудь послание в Бахрейн? Достаточно одного слова "пираты". И никакого контроля не будет. Неповрежденное оружие окажется доставленным, а Хаменди свободно уйдет, набив себе карманы новыми миллионами. Мы будем рисковать слишком многим из-за ничтожно малого.
      - Риска гораздо больше в аэропорту Маската, - возразил Голубой настойчивым шепотом. - Вы должны выслушать меня. Полтора года назад вы, Амаль, приезжали сюда всего на несколько дней. Вы не жили здесь годами и не знаете, во что превратились аэропорты. Это зверинцы, где процветает коррупция!.. Там ничто не ускользает от глаз шакалов, которые повсюду ищут деньги. Поверьте мне, вывести корабль в море гораздо менее рискованно и более выгодно.
      - Вы убедительны.
      - Он прав, - поддержал Голубого Бен-Ами, когда им принесли кофе. Спасибо, - поблагодарил по-арабски контрольный агент Моссад официанта и расплатился с ним. Тот убежал к другому столику. - Разумеется, вы сами должны принять решение, Амаль Бахруди.
      - А где мы найдем этих пиратов? - задал вопрос Эван. - Если их вообще можно найти.
      - Это не так сложно, - ответил Голубой, не сводя глаз с лица Кендрика, которое то появлялось, то исчезало в тени, создаваемой сновавшими туда-сюда толпами народа. - Я провентилировал такую возможность, среди моих бывших товарищей по отряду "Масада". Добровольцев оказалось больше, чем я смог сосчитать. Я выбрал шесть человек.
      - Только шесть?
      - Это же не должна быть только израильская операция. Палестинцев тоже тошнит от Хаменди, как и меня. Я связался с некоторыми из них, кого знал на Западном берегу. Вместе мы уже сила, но все же недостаточная.
      - Нужно найти еще шесть человек.
      - Откуда?
      - Из арабской страны-устроительницы, которая добровольно, осознанно ломает спину Абделю Хаменди. Может, ваш султан обеспечит нас людьми из своей личной охраны?
      - Думаю, большинство их - его родственники, кузены.
      - Это нам на руку.
      Незаконная покупка оружия на международном рынке на самом деле процедура не очень сложная. Для этого всего лишь надо иметь необходимые средства, найти посредника, представляющего интересы торговца, и твердо знать, что вы хотите купить. Связь с посредником осуществляется обычно за ленчем, но ни в коем случае не по телефону. А что касается третьего, вроде бы самого легкого условия, то на поверку, при исполнении, оно оказывается наиболее трудным из-за богатства и разнообразия предлагаемого товара. Не одна жизнь была загублена во время жарких дебатов на тему, что лучше и выгоднее закупить. Покупатели, которым предлагается широкий выбор смертоносного оружия, зачастую даже впадают в истерику.
      Вот тут-то и пригодились организаторские способности Голубого. С помощью агентов Моссад в долине Бекаа он составил список самого популярного на данный момент у террористов военного вооружения. В него вошли: автоматическое оружие, ручные гранаты, бомбы с часовым механизмом, электронные минометы, огнеметы, противовоздушные ракеты и даже такие вещи, как инфракрасные бинокли и веревочные лестницы. Еще по собственной инициативе Голубой добавил три маленьких китайских танка, которые, как он считал, придадут закупке особенно солидный вес. Всего список был составлен на сумму в пятьдесят миллионов американских долларов.
      Вскоре неизвестный, нигде не зарегистрированный, замаскированный контрольный агент, по имени Бен-Ами, теперь одетый в свои любимые голубые джинсы от Ральфа Лаурена, приступил к переговорам насчет поставки оружия в Южный Йемен. Он действовал из безопасного дома, находившегося по соседству с португальским кладбищем в Джабаль-Сали. К его ярости, посредником между ним и Абделем Хаменди оказался израильтянин в Бет-Шемеш. Скрыв презрение к нему, Бен-Ами довел до конца операцию по закупке громадной партии вооружения. Но при этом он не сомневался: если только они все выживут, посредника ждет смерть.
      Ночью на посадочные площадки в пустыне Джабаль-Шам один за другим прибыли два вертолета с отрядами коммандос. Каждый состоял из шести человек. Поприветствовав добровольцев, султан Омана представил им шесть искусных воинов своей личной охраны из гарнизона Маската. Восемнадцать человек - палестинцы, израильтяне и оманцы - пожали друг другу руки. Отныне они были объединены общим делом. Смерть торговцу смертью!
      На следующее утро на мели эль-Ашкара на Аравийском море начались учения.
      Смерть торговцу смертью!
      Адриенна Калейла Рашад вошла в кабинет Ахмата, баюкая на руках девочку по имени Калейла. Возле нее шла мать ребенка. Роберта Яменни из Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, известная среди оманской элиты под именем Бобби.
      - Девочка такая красивая! - воскликнула агент из Каира.
      - Ей и положено, - ответил отец ребенка, сидящий за письменным столом.
      Эван Кендрик устроился на стуле возле него.
      - К этому ее обязывает имя.
      - О, ерунда!
      - Но не с того места, где я сижу, - заметил американский конгрессмен.
      - Ты просто сексуально озабоченный медведь.
      - Между прочим, я улетаю сегодня, - напомнил Кендрик.
      - И я, - добавил султан Омана.
      - Какого черта ты это делаешь? - завопила жена султана.
      - Делаю то, что хочу, - спокойно ответил Ахмат. - На то у меня королевские прерогативы, и мне не нужно ни с кем советоваться.
      - Но это же все дерьмо! - не унималась Бобби.
      - Знаю, но это не должно сработать.
      Учения закончились через семь дней, и на восьмой день двадцать два пассажира вскарабкались на траулер, отплывавший с берега Рас-эль-Хадд. Их снаряжение было сложено под фальшбортами. На девятый день, когда солнце садилось в Аравийское море, радары засекли грузовое судно из Бахрейна. Под покровом ночи траулер направился к югу на его перехват.
      Смерть торговцу смертью!
      Глава 46
      Грузовой корабль на темной морской зыби напоминал поплавок. Его нос то вздымался над волной, то нырял в нее. Траулер из Рас-эль-Хадд закрепился в полумиле от правого борта приближавшегося судна. С его кормы опустили две большие резиновые лодки. В первой разместились двенадцать человек, во второй десять, среди которых одна женщина. Калейла Рашад села между Эваном Кендриком и молодым султаном Омана.
      Все были одеты в военизированную форму, лица почти полностью скрывали капюшоны подогнанных по фигуре резиновых плащей. Помимо парусиновых рюкзаков, висевших на спинах, и водонепроницаемых пистолетов, прикрепленных к поясам, на коленях и локтях каждого были большие круглые, плотно облегающие манжеты. Две лодки, сцепленные друг с другом, кружились на темных волнах, а грузовой корабль тем временем бороздил море, продвигаясь вперед. Но едва его огромная черная стена приблизилась, как с лодки стремительно поплыли к нему. Негромкий шум их моторов поглотили всплески волн. Один за другим "пираты" прикрепили свои манжеты к корпусу судна, и каждый проверил своего спутника слева, чтобы убедиться, что он тоже надежно держится. Все было в порядке.
      Медленно, словно вереница муравьев, карабкавшихся по грязному мусорному баку, отряд из двадцати трех человек полез вверх к фальшборту. Там все отстегнули магнитные манжеты и выбросили их в море.
      - С тобой все в порядке? - шепотом спросила Калейла Эвана.
      - В порядке? - возмутился так же шепотом он. - У меня смертельно болят руки, а ноги, по-моему, остались где-то в море, внизу, но я не собираюсь туда смотреть.
      - Ну хорошо, значит, с тобой все в порядке.
      - Ты занимаешься такими вещами, чтобы заработать себе на жизнь?
      - Не слишком часто, - ответила агент из Каира. - Хотя случалось делать кое-что и похуже.
      - Вы все маньяки.
      - Я не ходила в тюрьму, битком набитую террористами. Вот это безумие!
      - Ш-ш-ш! - остановил их Ахмат Яменни, султан Омана, стоявший справа от Рашад. - Команды лезут через борт. Молчите.
      Палестинцы вытащили полусонных сторожевых людей на нос корабля, мидель-шпангоут и корму, а израильтяне тем временем побежали по сходням на верхнюю палубу и захватили пять моряков, сидевших в каюте и попивавших вино. Согласно плану, поскольку они были в Оманском заливе, оманцы побежали на капитанский мостик, чтобы официально заявить капитану, что судно находится под их контролем по королевскому указу, и им надо установить его курс. Команду окружили и обыскали на предмет оружия, отобрали у них все ножи, пистолеты. Затем заперли в каютах, у которых встали то и дело сменяющиеся три охранника.
      Капитан, надменный фаталист с торчащей бородой, воспринял все произошедшее невозмутимо: просто пожал плечами, не оказывая сопротивления, не выражая протеста. Он стоял у штурвала и попросил лишь о том, чтобы его первый и второй помощник подменили его в нужное время. Эта просьба была принята, и последующий комментарии капитана подытожил всю его философскую реакцию на события.
      - Надо же, теперь на море пиратствуют арабы и евреи. Мир еще более сошел с ума, чем я думал.
      С радистом дело обстояло иначе. К комнате связи "пираты" приближались с опаской. Калейла вела двух членов бригады "Масада" и Эвана Кендрика. По ее сигналу двери с грохотом открыли, и коммандос нацелили на радиста оружие. Тот вытащил из нагрудного кармашка небольшой израильский флаг и, усмехнувшись, спросил:
      - Как там Мэнни Вайнграсс?
      - О Боже! - только и смог вымолвить конгрессмен из Колорадо.
      - Этого следовало ожидать, - заметила Калейла.
      В течение двух последующих дней, приближаясь по морю к порту Ништун, отряд из Омана работал не покладая рук. Люди сменяли друг друга по часам, удерживая грузовой корабль под своим контролем. Все действовали согласованно, каждый понимал, что это за товар, с которым им приходится иметь дело, понимал и эффективно его уничтожал. С упаковочных клетей были сняты печати, однако на самом товаре не было заметно никаких следов деятельности "пиратов" - все оружие и оборудование имело такой вид, будто оно только что сошло со сборочных конвейеров и доставлено Абделю Хаменди, торговцу смертью.
      На рассвете третьего дня корабль вошел в гавань Ништун в Южном Йемене. "Пираты" с Западного берега, оманский отряд и отряд "Масада", равно как и агент из Каира и американский конгрессмен, - все переоделись в одежду, упакованную в их рюкзаках. Наполовину арабы, наполовину европейцы, они надели на себя беспорядочные одеяния случайно нанятых на торговое судно матросов, стремящихся выжить в этом несправедливом мире. Пять палестинцев, выдающие себя за грузчиков из Бахрейна, встали у сходен, которые должны были опуститься через несколько мгновений. Остальные наблюдали с нижней палубы, как на огромном пирсе собираются толпы людей. В воздухе витала истерия, она чувствовалась повсюду. Приплывший корабль был символом освобождения, поскольку богатые и могущественные люди где-то вдали думают, что гордые, страдающие борцы из Южного Йемена очень для них важны. Это был карнавал мщения; не все могли с этим согласиться, однако дикие уста из-под диких глаз издавали воинственные вопли.
      Корабль пристал к доку; яростные крики на пирсе буквально раздирали уши.
      Отобранные члены команды корабля под пристальными взглядами и дулами оманских сил принялись за привычную работу с механизмами. Длительный процесс разгрузки начался. После того как из специальных креплений были подняты упаковочные клети, их перебросили на грузовую площадку пирса. Бешеные крики приветствовали каждую единицу груза. Через два часа разгрузка завершилась извлечением из недр судна трех небольших китайских танков. И если упаковочные клети приводили толпу в неистовство, то танки ввергли в настоящее безумие. Одетым в неопрятную форму солдатам приходилось сдерживать своих соотечественников, чтобы они не роились вокруг загруженных оружием машин. А людям все это казалось символом огромного значения, невероятным их признанием...