- Хотелось бы думать, что вы верите в это, но, если это так, боюсь, вы очень ошибаетесь. Заключив договор с талантом, вроде вашего европейца, вы уже как бы воспринимаете методы его работы, а они весьма сомнительны. Политическое вымогательство с помощью шантажа, подкуп законодательной власти, кража сверхсекретных документов - именно эти методы являются косвенной причиной многих смертей в администрации. И наконец, убийство. Кто скрывался под кодовым именем "С", я не знаю, но он убит.
      - Боже милостивый...
      - Вот кого вы приняли в свою игру...
      - Ты не понимаешь, Митчелл, все было совсем не так!
      - Наоборот, именно так!
      - Я ничего не знаю об этих ужасных методах, поверь мне!
      - Верю, потому что вы наняли профессионала ради цели, а какими средствами он станет манипулировать для ее достижения, вас не интересовало.
      - "Нанял" - слишком упрощенческое слово! Он был убежденным человеком, который посвятил свою жизнь служению высокой цели.
      - Я в курсе, - сказал Пейтон. - Он из страны, чью национальную честь и гордость растоптали...
      - А ты думаешь, здесь у нас торжество справедливости и демократии?
      Прошло несколько мгновений, прежде чем Пейтон ответил:
      - Мы к этому стремимся. Но тогда ответь, с чьей подачи убили государственного секретаря и всю делегацию на Кипре? Методы, которыми вы пользовались, исключают и справедливость, и совестливость, и демократию, если угодно. Вот что я скажу!
      - Но, Митчелл, мы все-таки нашли справедливого и совестливого человека. Его невозможно обмануть, ибо он проницателен, невозможно купить, ибо он честен.
      - Я не вижу изъяна в вашем выборе, доктор Уинтерс.
      - Так где мы сейчас?
      - Мы перед выбором, - ответил Пейтон. - Но у меня он есть, а у вас его нет.
      19.25. Сан-Диего. Они держали друг друга в объятиях. Калейла откинулась назад, глядя на него и проводя ладонью по его шевелюре:
      - Дорогой, ты действительно хочешь сделать это?
      - Ты забываешь, родная, что большую часть своей сознательной жизни я постоянно сталкивался со склонностью арабов к переговорам.
      - Называть это переговорами было бы преувеличением, но, конечно, не обманом! Ведь они с подозрением относятся ко всему, что ты скажешь.
      - Им захочется поверить мне. Так уж устроен мир! Мы всегда готовы принимать желаемое за действительное. И потом, когда я их увижу, встречусь с ними, мне будет абсолютно все равно, поверят они мне или нет.
      - Мне, Эван, не по душе этот твой настрои! - сказала Калейла. - Они моральные пигмеи, то есть подножка - это их уровень. Они станут действовать низко и грязно. Убьют, привяжут к ногам камень, и окажешься ты на дне Тихого океана.
      - Тогда придется им сказать, что у меня в офисе знают, где я буду сегодня вечером.
      - Это случится не сегодня, дорогой. Низко и грязно не значит глупо. Там всего понамешано. Неизвестно, кого Боллингер пригласил на встречу с тобой. Одно могу посоветовать - используй свое общепризнанное спокойствие и будь убедительным.
      Зазвонил телефон, и Эван направился к нему.
      - Пришла машина. - Он обернулся к Калейле. - Серая, с затемненными окнами, как и подобает машине из резиденции вице-президента в горах.
      20.07. Сан-Диего. Стройный мужчина торопливо прошел к выходу аэровокзала международного аэропорта в Сан-Диего. На правом плече висела на ремне спортивная сумка, а в левой руке он держал медицинский саквояж черного цвета. Автоматические стеклянные двери захлопнулись за ним, едва только он вышел на бетонированную площадку стоянки такси. На минуту он остановился, затем направился к первой машине, открыл дверь. Водитель мгновенно опустил газету, которую читал до этого.
      - Думаю, вы свободны, - бросил пассажир, усаживаясь на сиденье рядом с водителем.
      - Никаких поездок дольше часа, мистер! Я обязан поставить машину на ночь в таксопарк.
      - Успеете.
      - Куда ехать?
      - В горы. Я знаю дорогу. Я покажу.
      - Пожалуйста, точный адрес, мистер. Это закон.
      - Калифорнийская резиденция вице-президента США годится?
      - Вот это совсем другое дело! - ответил водитель с ухмылкой.
      Такси тронулось рывком, и пассажир, известный каждому на юго-западе Колорадо как доктор Юджин Лайонс, резко дернулся. Однако он не заметил этого маневра, так как собственный гнев заслонял все остальное. Он человек, которому задолжали, человек, которого обманули...
      Глава 39
      Вице-президент США Орсон Боллингер встретил Кендрика довольно тепло. Можно сказать, дружески.
      - Конгрессмен, - сказал он, широко улыбаясь, - рад приветствовать вас в своей калифорнийской обители. Все уже собрались и...
      - Все? - прервал его Кендрик.
      - Не все, конечно, а только те, кого удалось оповестить о том, что состоится встреча по вашей просьбе. Всего семь человек. Прошу! - Жестом он пригласил Кендрика следовать за ним.
      Они вошли в просторную библиотеку, где было все как полагается - высокий потолок, тяжелые переплеты окон, обшитые дубом стены, кожаная мебель и повсюду стеллажи с книгами. Впрочем, огромное помещение весьма смахивало на склеп, хотя голос вице-президента прозвучал довольно гулко:
      - Господа, знакомьтесь! Это конгрессмен Эван Кендрик, по чьей инициативе мы сегодня собрались.
      Орсон Боллингер быстро представил всех сидящих за овальным дубовым столом, но Кендрик мгновенно уловил, что имена и фамилии, а также должности некоторых из присутствующих на самом деле не соответствуют действительности. Он внимательно вглядывался в лица, как будто собирался писать их портреты.
      - Господа, - продолжил Боллингер, опускаясь в полукресло с высокой спинкой и указывая Эвану на кресло рядом, - мы решили не устраивать официальный прием по случаю Рождества в связи с безвременной кончиной наших дорогих Эндрю и Ардис. - Боллингер помолчал. - Ардис не мыслила себе жизни без него. Надо было видеть их вместе, чтобы понять и оценить их бесконечную любовь и нежность. После этих слов последовали кивки и междометия, выражающие полное согласие с мнением вице-президента.
      - Я полностью разделяю вашу скорбь, господин вице-президент, - сказал Кендрик, приняв удрученный вид. - Как вам, должно быть, известно, я познакомился с миссис Ванвландерен много лет назад в Саудовской Аравии. Замечательная была женщина. И такая, я бы сказал, впечатлительная...
      - Нет, конгрессмен, я это не знал...
      - Теперь это уже не имеет значения. Во всяком случае, я Ардис Ванвландерен никогда не забуду. Повторяю, изумительная была женщина...
      - Конгрессмен, мы собрались здесь по вашей просьбе, - сказал первый помощник Орсона Боллингера. - Нам известно о мерах, предпринятых против вице-президента в Чикаго, и, как мы понимаем, вполне возможно, вы в том не принимали участия.
      - Я уже объяснил вице-президенту, мне об этом ничего не было известно, поскольку у меня совершенно иные планы, не имеющие никакого отношения к политической деятельности.
      - Тогда почему бы вам открыто не объявить о вашем нежелании участвовать в выборах? - спросил второй помощник.
      - Думаю, все не так просто, как нам кажется. Не правда ли? Я был бы неискренним, если бы сказал, что мне не польстило это предложение. И в течение пяти дней мои люди зондировали почву как среди рядовых членов, так и среди лидеров моей партии. Они пришли к выводу, что моя кандидатура наиболее выигрышная.
      - Но ведь вы только что сказали, что у вас другие планы, - заметил человек весьма плотного телосложения в серых фланелевых брюках и темно-синем блейзере с металлическими пуговицами желтого цвета.
      - Я сказал, что у меня иные планы, но еще ничего не решено окончательно.
      - Какова ваша точка зрения, конгрессмен, относительно приостановки своей компании? - спросил первый помощник.
      - Этот вопрос, думаю, следует обсуждать вице-президенту и мне. Не правда ли?
      - Здесь мои люди, - заметил Боллингер.
      - Понимаю, сэр. Но здесь нет моих людей. К примеру, мне бы не помешало по кое-каким вопросам навести справки.
      - Вы не производите впечатления человека, которому требуются консультации, - сказал первый помощник Боллингера. - Я видел вас по телевизору. На мой взгляд, у вас вполне устоявшиеся убеждения.
      - Да, это так! Я не в силах их изменить, даже если бы и появилось намерение кое от чего отказаться. Тут уж ничего не поделаешь! Как у зебры полоса темная, полоса светлая...
      - Вы, случайно, лошадьми не торгуете? - спросил долговязый молодой человек в футболке и с очень загорелым лицом.
      - К вашему сведению, я ничем не торгую и не торговал, - отчеканил Кендрик. - Я просто хочу разъяснить ситуацию, которая не всем ясна, но которая должна быть хорошо понята.
      - Не принимайте близко к сердцу то, что говорится необдуманно, - сказал Боллингер, кинув неодобрительный взгляд на своего загорелого консультанта. Речь идет не о торговле, а о своего рода коммерции, свойственной представителям нашей демократической партии. А теперь, что это за ситуация, которую вы намерены прояснить?
      - Естественно, это кризис с заложниками в Омане, в смысле - в Маскате, а также события, имевшие место в Бахрейне. Как мне кажется, это все и способствовало возникновению плана выдвижения меня на более высокий пост. Присутствующие устремили свои взоры на конгрессмена. Каждый решил, что с минуты на минуту узнает нечто весьма важное, что немедленно развеет миф о герое Омана. - Я отправился в Маскат, - продолжил Эван, - поскольку понял, что за спиной палестинских террористов стоит тот, кто, говоря образно, выдавил меня и мою фирму из бизнеса и прибрал к своим рукам мои миллионы.
      - Значит, вы руководствовались исключительно мстительными побуждениями? спросил помощник в блейзере с золотыми пуговицами.
      - Никаких мстительных побуждений! О чем вы? - возмутился Кендрик. - Я решил вернуть свою компанию. Я всегда этого хотел, и это намерение не покидает меня вот уже много лет. Думаю, когда вернусь туда, соберу по частям то, что утратил.
      - Стало быть, вы собираетесь вернуться? - спросил третий советник, с обветренным красным лицом и с бостонским выговором. - Обратно на Ближний Восток? - уточнил он.
      - Я намерен вернуться в регион Персидского залива. Это - не Ливан, Сирия или Ливия, где Каддафи. Это совсем другие страны - Эмираты, Бахрейн, Катар. Это - Абу-Даби, Дубай. Из Европы поступают сообщения, что в странах Персидского залива повсюду начинается строительство, так что мне пора туда.
      - Но ведь вы продали свою компанию! - заметил загорелый тип в футболке.
      - Я не собирался ее продавать. Меня вынудили это сделать. К тому же я продал компанию всего лишь за пятую часть ее стоимости. Но в принципе начать все с самого начала - не такая уж для меня проблема. Разумеется, когда-то я испытывал сложности, если сравнивать мои капиталовложения с капиталами фирм Западной Германии, Франции, Японии, но зато у меня обширные контакты. Таких связей, как у меня, пожалуй, нет ни у кого.
      Кендрик вел свою партию сдержанно. Он лишь намекнул на покровительство и помощь, которую ему оказывали министры и официальные лица, занимавшие высокие посты в правительствах Омана и Бахрейна в период кризиса с заложниками. Посчитав, что он несколькими штрихами набросал вполне убедительные контуры картины, Кендрик замолчал.
      Присутствующие обменялись многозначительными взглядами. Вице-президент едва заметно кивнул своему помощнику в темно-синем блейзере. Тот сказал:
      - Вы меня убедили! В самом деле, работа на государственном посту с окладом в сто пятьдесят тысяч в год не для вас. Теперь я понимаю, почему многие считают, будто вы никакой не политик.
      - Фактор времени тоже нельзя сбрасывать со счетов, - заметил Кендрик. Через пять лет я подойду к сорокалетнему рубежу. И начни я свою политическую карьеру завтра, мне понадобится целых два года, а то и три, чтобы все освоить. И уж наверняка первый год я буду спотыкаться на каждом шагу. Так что вам, господин вице-президент, я не конкурент. Ни с какой стороны! К тому же хочу подчеркнуть, что мои возможности сильно преувеличены средствами массовой информации.
      Когда одновременно заговорили несколько человек, Боллингер сделал останавливающий жест рукой, и все мгновенно замолчали.
      - Продолжайте, конгрессмен! - сказал он.
      - Итак, я полагаю, все достаточно ясно. Думается, ни у кого нет сомнений в том, что Дженнингс одержит на выборах убедительную победу, хотя у него могут возникнуть проблемы с сенатом. Предположим, мне повезет, я окажусь в списках и стану вице-президентом, это будет означать, что я приобрету со временем международное влияние, вес и возможности, о которых я когда-либо мог мечтать.
      - Вот, оказывается, что вас во всем этом привлекает! - выкрикнул загорелый тип в футболке. - Использовать ответственный пост для своей личной выгоды? Ну, знаете ли...
      Все замолчали. Возникла неловкая пауза.
      - Если бы я не отдавал себе отчета в том, что ваше заявление обыкновенное проявление эмоций под влиянием остроты момента, я бы мог оскорбиться, - сказал Кендрик весьма сдержанным тоном. - А ведь я просто-напросто констатирую очевидный факт, который вполне может иметь место. Однако я не собираюсь ничего утаивать от вице-президента Боллингера, которого глубоко уважаю. И тем не менее я намерен подчеркнуть, что ни в коем случае не собираюсь манипулировать своими обязательствами перед нацией. Одним словом, я хочу довести до вашего сведения, господин вице-президент, до сведения всех здесь присутствующих, что так, как работает на благо страны и нации ныне действующий вице-президент, я не сумею.
      - Хорошо сказано, Эван, - заметил Орсон Боллингер. Оглянувшись на слишком импульсивного помощника, он добавил: - А вам бы следовало извиниться!
      - Прошу прощения, конгрессмен! - сказал тот. - Конечно же вы правы.
      - Извиняться ни к чему, - улыбнулся Кендрик. - Преданность шефу - это не то, из-за чего следует сожалеть. - Эван перевел взгляд на Боллингера. - Если ваш помощник является обладателем черного пояса, тогда мне лучше удалиться!
      Все засмеялись. Обстановка несколько разрядилась.
      - Какой там черный пояс? - хмыкнул первый помощник. - Только и умеет, что в пинг-понг! И то жульничает.
      - Во всяком случае, - продолжил Эван, дождавшись, когда вымученные улыбки на лицах присутствующих уступили место глубокомысленному вниманию, - господин вице-президент, я уже потерял четыре года своей деловой карьеры. Да нет, скоро будет пять лет... А ведь я работал не покладая рук, чтобы добиться успеха. И что в итоге? Оголтелый убийца сорвал все мои планы. Я вынужден был продать свою компанию, потому что люди стали бояться со мной работать. В настоящее время положение изменилось, поскольку преступник, погубивший многие жизни, понес заслуженное наказание - его казнили. Ситуация в странах Персидского залива нормализуется. Правда, ощущается довольно сильная конкуренция со стороны европейских фирм, то есть я хочу сказать, приходится серьезно задумываться над тем, что выбрать. Короче говоря, я стою перед выбором: смогу ли я одолеть конкурентов или все же следует принять участие в выборах? Вот вопрос. Затраченные силы, время, да и средства, наконец, окупятся или нет? Где гарантия, что все это не будет потрачено зря? Надеюсь, вы меня понимаете. Собственно, на этот вопрос никто, кроме меня, ответить не в силах.
      И в этот момент Кендрик услышал слова, которые хотел услышать, но уже почти не надеялся.
      - Орсон, - сказал долговязый тип в футболке, - время позднее, служащим пора по домам. Предлагаю перенести этот разговор на другое время.
      - Ну да, ну да! - оживился вице-президент. - Ребята из обслуги прямо с ног сбились. Похороны и все такое. Понимаете, Эван, их семьи ждут. Я распорядился доставить сюда специальным авиарейсом жен и детей.
      - Разумно, сэр! - сказал Кендрик.
      - Еще бы не разумно! - улыбнулся Боллингер. - Завтра сочельник, послезавтра Рождество. Пусть все идут по домам. Если русские не взорвут Вашингтон, увидимся через три дня.
      - Спасибо, Орсон, - сказал тип в футболке, - пойду всех отпущу, потом вернусь.
      - А я тоже могу задержаться, если угодно, - сказал первый помощник. Думаю, другие помощники тоже. Второй и третий помощники кивнули.
      - Тогда нам не помешает пропустить по стаканчику бренди, чтобы решить все мировые проблемы. А для этого потребуется дворецкий. - Боллингер нажал кнопку вызова прислуги.
      - Конгрессмен! - Помощник в темно-синем блейзере с золотистыми пуговицами подался вперед, глядя в упор на Кендрика. - А давайте поговорим откровенно. Начистоту, хотите?
      - Я не улавливаю, куда вы клоните, мистер... простите, не знаю, как вас величать.
      - Старая жопа, вот как! - выкрикнул бостонец. - Дурня это все! Мы тоже бизнесмены, конгрессмен. И между прочим, разбираемся, как и вы, в коммерции. Так что не исключено, что и договоримся.
      В библиотеку вошел дворецкий.
      - Сэр, прошу прощения, - обратился он к вице-президенту.
      - Потом, чуть позже, - замахал на него руками Боллингер.
      - У меня для вас записка, - сказал дворецкий, протягивая конверт.
      Боллингер вскрыл конверт, достал листок, прочитал и побледнел.
      - Скажите ему, пусть подождет! - приказал он. - Итак, на чем мы остановились? - Вице-президент обвел взглядом присутствующих.
      - На цене, - ответил бостонец. - Мы говорили о том, что почем. Я прав, конгрессмен?
      - Звучит несколько грубовато, но при определенных обстоятельствах вполне допустимо.
      - А мы, конгрессмен, сразу это поняли, едва лишь вас вынесло в открытое море, - сказал загорелый тип в футболке.
      - Я не моряк, - заметил Кендрик. - Нельзя ли пояснить свою мысль?
      - Вы что-то там говорили про конкуренцию со стороны немцев, французов и японцев. У вас что, возникли трудности?
      - Имеете в виду финансовые? - спросил Эван. Помолчав, он покачал головой и добавил: - Как говорится, мне здесь не на что опереться. Я, конечно, могу взять кредит от семи до десяти миллионов, но, разумеется, под кабальные проценты.
      - А если мы предоставим вам кредит без всяких кабальных условий? - спросил бостонец.
      - Джентльмены, - бросил Боллингер, поднимаясь со своего места, - я должен вас покинуть, меня ждут. Если есть ко мне вопросы, спрашивайте.
      - Мы недолго, господин вице-президент, - сказал Кендрик, понимая, почему Боллингер не хочет присутствовать при разговоре о деньгах. - Я уже говорил, что не собираюсь от вас ничего скрывать, и хотел бы поставить вас в известность о своем решении.
      - Понял, Эван, я все понял! - кивнул Боллингер. - Зайдите ко мне перед уходом. Я буду у себя в кабинете.
      Как только вице-президент США вышел из библиотеки, его помощники мгновенно показали свое истинное лицо.
      - Ну что, сынок? Как настроение? Теперь мы поговорим на равных, ухмыльнулся тот, что в футболке, подойдя к камину и облокотившись на каминную полку.
      Кендрик смерил двухметрового верзилу взглядом с головы до ног и произнес с расстановкой:
      - Мы с вами не состоим в родственных отношениях, поэтому прошу избавить меня от панибратства.
      - Большой Том всегда так разговаривает, - заметил бостонец. - Вы не возмущайтесь! Он не хотел вас обидеть.
      - Очень может быть, но я хотел бы напомнить, что обижать людей значительно проще, чем делать добро, поэтому так распространено зло.
      - Ой, конгрессмен, давайте без нравоучений! - ухмыльнулся субъект в темно-синем блейзере с золотыми пуговицами. - Если уж на то пошло, мы хотим от вас избавиться. Вам это понятно?
      - Разумеется.
      - А знаете, почему вы нам не подходите?
      - Почему?
      - Потому что мы намерены вкладывать средства в укрепление обороноспособности страны, а вы, как выяснилось, собираетесь делать нечто противоположное.
      - Кто вам сказал, что я против? Я обеими руками за укрепление обороноспособности, но только не в ущерб бюджету. Вам, должно быть, известно, что разработка систем наступательного оружия съедает сорок процентов расходов на вооружение. Это чересчур расточительные затраты.
      - Совершенно верно! - заметил первый помощник. - Но эти расходы можно с лихвой покрыть при помощи коммерции, о чем мы тут уже упоминали.
      - Каким же это образом, если тратятся миллиарды?
      - Бросьте, Кендрик! Силы свободного рынка способны откорректировать любые затраты. Конкуренция, конгрессмен, конкуренция...
      - Создается впечатление, что эти миллиардные затраты в таком случае производятся преднамеренно, то есть находят одобрение как в Пентагоне, так в кулуарах конгресса, где крутятся всякие ловкачи из министерства обороны.
      - Если создается такое впечатление, тогда следует не разглагольствовать, а действовать! А вы, видите ли, строительством в арабских странах намерены заниматься! - повысил голос тип в футболке.
      - Ну, конгрессмен, что вы на это скажете? Или, может, желаете, чтобы нас обогнали русские? - Тот, что парился в темно-синем блейзере, достал носовой платок и промокнул испарину, выступившую на лбу.
      - При чем тут русские? Мы говорим сейчас о неоправданных затратах на гонку вооружений, - отозвался Кендрик.
      - Русские, они марксисты, русские - фанатики! - выкрикнул тип в футболке. - Они глупцы, а глупость, как известно, ведет к глобальной трагедии, когда, выживают самые сильные и ловкие. Словом, конгрессмен, занимайтесь критиканством либо в сенате, либо в палате представителей, но администрацию не трогайте, а то вы нас всех погубите. Мы этого не потерпим. Вам понятно?
      - Вы что же, считаете, я для вас представляю угрозу?
      - А то нет?! Так что отправляйтесь в свою арабскую Азию и наверстывайте там упущенное!
      - Позвольте поинтересоваться, с какими средствами? - спросил Эван.
      - Для начала позвольте вопросик?
      - Пожалуйста.
      - Счет на пятьдесят миллионов долларов вас устроит?
      - Где?
      - В Цюрихе, в банке "Гемайншафт"...
      - Звучит убедительно, но, по-моему, это только слова.
      - Это только по-вашему, а у нас слова не расходятся с делами.
      - В таком случае хотелось бы знать, под чье гарантийное обеспечение банк выдаст ссуду?
      - Банку известно, а вам знать необязательно. Кендрик задумался. Кто же этот всемогущий человек, который связан с террористическими организациями и в долине Бекаа, и на Кипре?
      - Хорошо, - сказал он. - Я сообщу подтверждение об открытии счета в Цюрихе через двенадцать часов. Этого времени достаточно? - добавил он, поднимаясь со своего места.
      - Более чем, - сказал субъект в темно-синем блейзере. - Но когда получите подтверждение от нас, не откажите в любезности, пришлите телеграфом в адрес вице-президента копию уведомления штаб-квартиры по выборам президента в Чикаго о своем отказе баллотироваться на пост вице-президента.
      Кендрик кивнул.
      - Что ж, джентльмены, - сказал он, - разрешите откланяться.
      Выйдя в холл, он столкнулся с черноволосым кряжистым молодым человеком, у которого были резкие черты лица и пристальный взгляд. Жетон зеленого цвета на лацкане говорил о том, что это секьюрити.
      - Добрый вечер, конгрессмен, - сказал сексот, протягивая руку. - Для меня большая честь приветствовать вас.
      - Добрый вечер. - Кендрик ответил крепким рукопожатием.
      - Конгрессмен, я прекрасно знаю, что мы не должны распространяться на тему о том, кто здесь бывает, - продолжил секьюрити, не отпуская руку Эвана, - но приходится нарушить это правило ради моей матушки. Она живет в Нью-Йорке. Пожалуй, ее бзик выглядит сродни помешательству, но она считает, что вы должны претендовать на место Папы Римского.
      - Ну, только если папская курия сочтет, что без меня в Ватикане обойтись никак не смогут, - улыбнулся Кендрик. - Вице-президент попросил меня зайти к нему. Он предупредил, что будет у себя.
      - Да, да, конечно! Его дверь направо, пожалуйста. Он будет рад, поскольку у него сейчас весьма нервный посетитель. Я лично его проверил. Оружия при нем, конечно, не оказалось, но вещи с собой я ему взять не позволил. - Секьюрити кивнул на портплед, перекинутый через спинку стула возле Двери. На полу стоял черный медицинский саквояж.
      Эван уставился на эту принадлежность медицинских работников. Где он видел этот саквояж? Память сработала мгновенно. Высокий, улыбчивый врач... Появляется на пороге его Дома, жизнерадостным тоном заявляет, мол, вот только послушает легкие, возьмет кровь на анализ и...
      - Если вы не против, - сказал Кендрик, - откройте, пожалуйста, дверь!
      - Сначала я обязан постучать, - возразил секьюрити.
      - Делайте так, как я говорю, - бросил резко Кендрик.
      - Вице-президент будет недоволен, сэр. У нас принято прежде стучать.
      - Ни прежде, ни после! - сказал Кендрик, выделяя голосом каждое слово. Распахните дверь, я беру на себя всю ответственность.
      - Да, да, конечно! Если кто и имеет право входить без стука, то это вы...
      Дверь распахнулась, и до Кендрика долетели слова, сказанные Боллингером:
      - То, что вы предлагаете, - сущее безумие! - Он оглянулся. - Вы ко мне?
      Кендрик ворвался в кабинет и остолбенел, встретившись взглядом с доктором Юджином Лайонсом, с несуществующим Юджином Лайонсом.
      - Это вы? - закричал Эван, обретя дар речи. - Он умирает... Вы убили его, он умирает из-за вас... Вы все будете виноваты в его смерти, все...
      В следующее мгновение голову Кендрика как бы сдавило железным обручем, сильный удар коленом в промежность пронзил его острой болью, к тому же чьи-то сильные пальцы надавили на глазные яблоки...
      Несмотря на страшную боль, он все-таки различил торопливые приглушенные реплики:
      - Держу его, не двинется!
      - Закройте дверь!
      - Принесите мой саквояж! Проследите, чтобы никто не вошел!
      - О Господи! Он знает, он обо всем догадался...
      - Что нам делать?
      - Я знаю кое-кого, кто нам поможет.
      А потом Кендрика обволокла темнота, что сродни забвению.
      Глава 40
      Сначала Кендрик ощутил влажный ветер и брызги на лице, потом покачивание. Где это он? Эван открыл глаза. Темно... Он на корме какого-то судна. За кормой вспенивается кильватерный след... Кендрик попытался привстать. Ничего себе! Нет возможности пошевелить ни рукой, ни ногой. Оказывается, его крепко-накрепко пристегнули брезентовыми ремнями к железному полукреслу, прикрепленному болтами к полу, на котором размытая полоса света.
      Кендрик оглянулся и встретился взглядом с темноволосым секьюрити, у которого матушка проживает в Нью-Йорке и прочит конгрессмена Эвана Кендрика на место Папы Римского. Вот так так!
      - Ну что, конгрессмен? Смотрю, вы, грубо говоря, оклемались, - произнес секьюрити нараспев и с явной усмешкой.
      - Ты что это себе позволяешь? - рявкнул Кендрик. - Ну-ка, расстегни ремни!
      Эван завозился, пытаясь высвободить руки.
      - Сильная килевая качка, конгрессмен! - сказал секьюрити. - Пришлось принять соответствующие меры, дабы вы не свалились за борт. Я вот и сам пристегнулся! Был бы штиль - другое дело! А вам требовалось непременно побыть на свежем воздухе.
      - Побыть на свежем воздухе, - повторил Кендрик с сарказмом в голосе. Каким образом я здесь оказался? Насильно меня сюда доставили? Вкололи наркотики? Учтите, вы ответите за противоправные действия по всей строгости закона, а это, как минимум, двадцать лет. А этот сукин сын Боллингер подвергнется импичменту и...
      - Спокойно, конгрессмен, спокойно! - оборвал его секьюрити, вскидывая руки и делая останавливающий жест ладонями. - Наркотики какие-то выдумали... Седативный препарат пришлось вколоть. Да! А то вы прямо чуть с ума не сошли... Набросились на гостя вице-президента ни с того ни с сего... Вы же могли его убить!
      - Его мало убить, этого негодяя! Где он, где Лайонс? Где этот врач-преступник?
      - Врач-преступник? С чего это вы взяли?
      - Все вы преступники! Машина, на которой я приехал к Боллингеру, где она? Водитель, который был за рулем, прекрасно знает, что я не покидал резиденцию Боллингера. Да и в офисе у меня знают, что вечером я отправился на встречу с ближайшими помощниками вице-президента и не вернулся.
      - Как это не выходили? Вышли, сели в машину и уехали. Правда, вы не очень хорошо себя чувствовали, поэтому надели очки с затемненными стеклами, да еще водителю довольно щедрые чаевые отвалили.
      Судно сделало поворот и накренилось на правый борт. Эван зажмурился, а когда судно выровнялось, он открыл глаза и, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что на нем чужие брюки из вельвета в широкий рубчик и джинсовая рубашка черного цвета.
      - Подлецы! - сказал он и поморщился. - Но ведь кто-то все-таки видел меня в отеле?
      - В каком отеле? - ухмыльнулся секьюрити. - Вы ни в какой отель не заезжали. Как только сели в машину, сразу велели водителю отвезти вас в парк Бальбоа. Мол, там у вас назначена деловая встреча. И добавили, что, когда будете возвращаться домой, возьмете такси.
      - Ты, сукин сын! - выкрикнул Кендрик. - Переодел в мою одежду какого-то подлеца, разыгравшего спектакль с водителем вице-президентской машины. - Вы все - подонки и наемные киллеры!
      - Остыньте, конгрессмен! Спектакль, как вы выразились, с переодеванием имел место, но это было сделано исключительно для того, чтобы вас не узнали, поскольку вы вели себя неадекватно. Что вы там нюхали, что ширяли, нам неведомо, но то, что вы вели себя как pazzo,50 говоря словами моего дедушки, сомнения ни у кого не вызывало. Вы меня понимаете?
      - Va bene,51 мафиозный мошенник! Я слышал, как ты талдычил, что берешь всю ответственность на себя. "Я знаком кое с кем, кто все сделает как надо". Это что, не ты говорил?
      - Конгрессмен, я к вам великолепно отношусь, даже восхищаюсь вами, но зачем же меня оскорблять? Если я итальянец, то сразу мафиозный мошенник?
      - Не забудь задать этот вопрос федеральному прокурору Нью-Йорка, - ответил Кендрик, поджимая ноги, так как судно вдруг резко задрало нос, а затем ухнуло вниз. Килевая качка усиливалась.
      - Штормит здорово, - сказал секьюрити. - Можно и на дне оказаться, но нельзя. Многие видели в парке Бальбоа мужчину, сильно смахивающего на вас по описанию. Я имею в виду, одет как вы. Это когда вы вылезли из лимузина и зашагали по направлению к кофейне "Валтасар".