Пилот уменьшил тягу двигателей — он получил подготовку, сажая машины на палубу авианосца, и повел самолет над лесом по пологой глиссанде в направлении аэродрома. Темная посадочная полоса в милю длиной была прорублена в лесном массиве, ремонтные ангары и башня пункта управления находились несколько в стороне. Они были хорошо замаскированы и почти сливались с ландшафтом. Самолет коснулся края полосы; маленькую кабину заполнил рев реверсов. Пилот повернулся в кресле и, стараясь перекрыть шум, почти прокричал, обращаясь к сидевшему позади рыжеволосому человеку средних лет:
      — Мы на месте, индеец. Можете забирать свои лук и стрелы.
      — Какой остроумный юноша, — произнес Огилви, расстегивая ремни, охватывавшие его грудь. Взглянув на часы, он спросил: — Который здесь час? Я все еще живу по вашингтонскому времени.
      — Пять пятьдесят семь. Вы потеряли ровно шесть часов. У вас сейчас полночь, а здесь раннее утро. Остается лишь посочувствовать, если вас ждут на службе. Надеюсь, вам удалось хоть немного поспать?
      — Вполне достаточно. С транспортом улажено?
      — Вас доставят прямиком к вигваму Большого вождя на виа Витторио.
      — Очень смешно. Вы имеете в виду посольство?
      — Точно. Вы — специальный груз. Гарантированная доставка прямиком из Брюсселя.
      — Все не так. Посольство абсолютно исключено.
      — Но у меня такой приказ.
      — Я отдаю другой.
       * * *
      Огилви прошел в маленький кабинет, отведенный для людей, подобных ему. Кабинет располагался в одном из ремонтных ангаров. В нем не было окон и почти не было мебели, зато находились два телефона, связанные с шифровальной машиной. Ведущий к кабинету коридор охранялся тремя парнями, облаченными в неприметные рабочие комбинезоны, под которыми хранилось оружие. Приблизиться к Огилви кому-нибудь неизвестному или принести с собой фотоаппарат было запрещено. В этом случае оружие было бы пущено в ход без предупреждения. Такие предосторожности явились результатом особых переговоров между представителями правительств, которых волновала деятельность, выходящая за рамки официальных соглашений о сотрудничестве специальных служб обеих стран. Короче говоря, тщательная охрана была просто необходима.
      Огилви сел за письменный стол и снял трубку с телефонного аппарата слева от себя. Черный цвет говорил о том, что аппарат предназначался для переговоров внутри страны. Рыжеволосый агент набрал запечатленный в памяти номер и через двенадцать секунд услышал сонный голос подполковника Лоренса Брауна.
      — Браун у телефона. В чем дело?
      — Бейлор Браун?
      — Апачи?
      — Да. Я в Паломбаре. Новости есть?
      — Никаких. Я заполучил всех следопытов Рима. Пока о нем ни слуху ни духу.
      — Заполучили что?!
      — Следопытов. Мы использовали все платные источники, а также тех, кто нам чем-то обязан...
      — Проклятье! Отзовите их немедленно! Вы хоть понимаете, что творите?
      — Полегче, приятель. Не думаю, что нам с вами удастся сработаться.
      — Мне все равно! Я не дал бы за это и сраного воробья! Вы сейчас имеете дело со змеей, приятель, а не решаете кроссворд для слабоумных. Стоит ему заметить начавшуюся на него охоту, и он поймет, что вы нарушили правила игры. А поняв это, ужалит. Господи, неужели вы полагаете, что за ним никогда не было слежки?
      — Мне известны качества моих следопытов, Апачи, — возразил Бейлор воинственным тоном.
      — Полагаю, нам следует встретиться и поговорить.
      — В таком случае подъезжайте, — предложил подполковник.
      — Да, еще одна проблема, — ответил Огилви, — посольство исключено.
      — Но почему?
      — В домах на противоположной стороне улицы случайно могут оказаться окна. Других причин я не привожу.
      — Что же это за причины?
      — Он знает, что ни при каких условиях я не покажусь на территории посольства. Камеры КГБ нацелены на все входы и выходы и действуют круглосуточно.
      — Он даже не подозревает о вашем приезде, — возразил Бейлор. — Не знает, кто вы.
      — Сразу поймет, как только вы скажете.
      — Какое имя назвать? — кисло поинтересовался офицер.
      — Апачи. Вполне достаточно.
      — Он поймет, в чем дело?
      — Непременно.
      — Мне ваша кличка ни о чем не говорит.
      — И не должна.
      — Вы определенно не желаете, чтобы мы сработались.
      — Весьма сожалею.
      — Значит, приезжать вы не хотите. Где же мы встретимся?
      — В парке «Вилла Боргезе». Я вас найду.
      — Да, пожалуй, это проще, чем мне отыскать вас.
      — А ведь вы ошибаетесь, Бейлор.
      — В чем?
      — Да в том, что мы якобы не сработаемся. — Огилви промолчал, а затем добавил: — Встречаемся через два часа. К тому времени объект уже может связаться с вами.
       * * *
      Март, как правило, не самый лучший месяц для парка «Вилла Боргезе». Прохлада римской зимы, хоть и не очень суровой, еще не исчезла полностью. Еще не раскрылись бутоны, не вспыхнули красками продолговатые и круглые клумбы — гордость парка весной и летом. Несметное число тропинок, проложенных между линиями к зданию знаменитого музея, казались чуть грязноватыми, зелень — немного блеклой, деревья — сонными. На скамьях вдоль переходных трон лежал слой пыли. Над парком висела легкая дымка; которую обычно смывают апрельские дожди. Но пока природа хранила мартовскую безжизненность.
      Огилви стоял у огромного дуба позади музея, граничащего с парком. Было слишком рано, и по аллеям слонялось всего несколько студентов и туристов, томящихся в ожидании момента, когда смотритель распахнет двери, ведущие к сокровищам Боргезе. Бывший оперативник, вновь вернувшийся к деятельности, посмотрел на часы. На его изборожденном морщинами лице промелькнула тень раздражения. Время приближалось к восьми сорока, и сотрудник военной разведки опаздывал уже больше, чем на полчаса. Недовольство Огилви было обращено в равной мере как на себя, так и на Бейлора. Торопясь отвергнуть визит в посольство и желая показать, что командует операцией, он избрал очень плохое место для рандеву. Никуда не годное место. Огилви это понимал. Видимо, и подполковник сообразит, если даст себе труд подумать. Скорее всего; он и опаздывает по этой причине. На самой вилле Боргезе слишком тихо в столь ранний час, она стоит слишком уединенно, и на ее территории чересчур много укрытий, из которых можно вести наблюдение как визуально, так и с помощью приборов. Огилви выругался про себя, это явно не лучший способ утверждения своего авторитета и претензий на руководство. Подполковнику, видимо, пришлось избрать кружной путь, менять средства передвижения, использовать различные уловки в надежде обнаружить слежку. Фотокамеры КГБ нацелены на посольство, и Бейлор оказался в нелегкой ситуации в результате деятельности вашингтонского осла с загадочной кличкой Апачи, которая как нельзя более подходит для коробки с корнфлексом.
      Загадка в имени, конечно, была. Но она не имела ничего общего ни с глупостью, ни с маркой корнфлекса. Семь лет назад в Стамбуле два секретных агента с кодовыми именами Апачи и Навахо едва не расстались с жизнью, пытаясь предотвратить организованное КГБ убийство.
      У них ничего не вышло, но в ходе операции в четыре утра Навахо попал в критическую ситуацию на пустынном в это время бульваре Ататюрка. Команды убийц из КГБ перекрыли все пути спасения. Гибель казалась неизбежной до того момента, как Апачи, прорвавшись на огромной скорости по мосту на украденной машине, притормозил у тротуара и приказал партнеру либо прыгать к нему, либо остаться без черепа. Под бешеным огнем Огилви сумел проскочить, получив касательное ранение в висок и две пули в правую руку. Человеку, которого семь лет тому назад звали Навахо, было не просто забыть Апачи, ведь без него Майклу Хейвелоку пришлось бы закончить счеты с жизнью в Стамбуле. Огилви очень рассчитывал на хорошую память Навахо.
      Звук. Сзади. Он резко повернулся, перед его лицом была черная ладонь, из-за которой виднелось черное лицо. На Огилви внимательно смотрели неподвижные, широко поставленные глаза. Бейлор дважды резко повернул голову и приложил указательный палец к губам. Затем, медленно приблизившись к Огилви, потащил его за толстый ствол дуба и кивнул головой в сторону южного сада, за дальним входом в каменное здание музея. Примерно в сорока ярдах от них находился мужчина в темном костюме, с каменным выражением лица. Он двигался то в одну сторону, то в другую, словно не знал, по какой тропинке пойти.
      Издалека до их слуха донеслись один за другим три сигнала автомобильного клаксона и шум мотора. Мужчина замер на мгновение и побежал на звуки. Через несколько мгновений он исчез за восточной стеной виллы Боргезе.
      — Отвратительное место, — сказал подполковник, взглянув на часы.
      — Это сигналила ваша машина?
      — Моя машина стоит у ворот, ведущих на Винито. Сигнал был едва слышен, на что я и рассчитывал.
      — Прошу прощения, — произнес бывший оперативник. — Я слишком долго не был в деле. Обычно я не совершал подобных ошибок. В Боргезе прежде было многолюдно.
      — Не стоит беспокоиться. Кроме того, я вовсе не уверен, что вы совершили ошибку.
      — Давайте сразу поставим все на свои места. Не надо убивать меня добротой.
      — Вы не так меня поняли. Ваши чувства нисколько меня не волнуют. КГБ никогда не вело за мной наблюдения, насколько мне известно. Что же случилось сегодня?
      Огилви улыбнулся. Значит, все-таки он стоит у руля операции.
      — Вы же распустили по всему Риму своих следопытов. Я уже, кажется, имел возможность об этом упомянуть.
      Черный офицер помолчал, в его взгляде таилась тревога. Нарушив затянувшееся молчание, он произнес:
      — В таком случае с моей службой в Риме покончено.
      — Возможно.
      — Не возможно, а совершенно точно. Именно поэтому я и опоздал.
      — Значит, он все же нашел вас, — мягко сказал рыжеволосый агент.
      — Он бил из всех орудий. Я окажусь первым, кто будет разоблачен. Он напал на след Каррас и шел по нему до порта Чивитавеккия. Там ей удалось скрыться. Он не сказал, каким образом и на каком судне. В порту он не только выскочил из устроенной ему ловушки, но и использовал ее в своих интересах, получив нужную информацию от мелкого портового гангстера. То, что он узнал или думает, что узнал, превратило Хейвелока в ходячий пороховой погреб.
      — Что именно ему удалось выяснить?
      — Он узнал о двойном предательстве. По отношению к нему якобы была применена идентичная тактика: мы настроили женщину против него.
      — Каким же образом?
      — Кто-то убедил Каррас в том, что он работает на Советы и намерен ее убить.
      — Все это мешок дерьма.
      — Я только повторяю его слова — точнее то, что сообщили ему. Впрочем, в его версии, если вдуматься, есть определенная логика. Она многое объясняет. В КГБ наверняка есть неплохие актеры, которые могли сыграть ее роль. Это была бы вполне оправданная операция. Мужчина выведен из игры, женщина в бегах. Нейтрализована весьма эффективная пара.
      — Вся эта история от начала до конца не более чем мешок дерьма, — возразил Огилви. — Дженны Каррас не существует, она погибла на пляже под названием Монтебелло на побережье Коста-Брава. И она работала на КГБ — была глубоко законсервированным агентом ВКР. Никакой ошибки мы не допустили, но в данных обстоятельствах это не имеет никакого значения. Я слышал, конечно, медицинские термины, но если перевести их на наш язык, они означают лишь одно: у парня поехала крыша. Он мечется между реальностью и своими фантазиями. Но в общем-то он рехнулся.
      — Рассуждает он дьявольски убедительно.
      — Потому, что не врет. В этом тоже его безумие. Он видел то, что видел.
      — Вы повторили его слова.
      — Но он не мог видеть ничего подобного, и это тоже — составная безумия. Его зрение искажено. Утратив чувство реальности, он уже видит не глазами, а разумом, а разум у него поврежден.
      — Вы тоже весьма убедительны.
      — Но я не вру, и разум мой в полном порядке. — Огилви достал из кармана пачку сигарет, вытянул одну и прикурил от древней бензиновой зажигалки «Зиппо», купленной не менее четверти века назад. — Таковы факты, подполковник. Вы, наверное, смогли бы заполнить кое-какие пробелы. Но история в своей основе достаточно ясна. Хейвелока необходимо забрать отсюда.
      — Это будет не просто. Допустим, что Хейвелок пребывает в придуманных им самим мрачных пещерах, но при этом остается профессионалом. Возможно, он и не понимает, в каком направлении движется, однако нельзя забывать о том, что этот человек сумел продержаться На оперативной работе целых шестнадцать лет и остаться в, живых. Он внимателен, предприимчив, хитер.
      — Нам все известно. Эта как раз и есть реальная сторона его теперешней действительности. Вы сообщили ему о моем прибытии, не так ли?
      — Да, я сказал, что здесь находится некто по имени Апачи... — Бейлор сделал паузу.
      — Ну и что же?
      — Ему это Явно не понравилось. Почему выбор пал на вас?
      — А почему он должен был пасть на кого-то другого?
      — Не знаю. Может быть, хотя бы в силу того, что он вас недолюбливает.
      — Хейвелок передо мной в долгу.
      — Теперь ясно, почему ему не понравилось ваше появление здесь.
      — Уж не психолог ли вы случайно? Или, может быть — адвокат?
      — Понемногу и то и другое, — ответил подполковник, — причем постоянно. А вы разве нет?
      — Конечно. Но в данный момент вы поставили меня своими словами в тупик. Объясните, что вы имели в виду?
      — Хейвелок сразу и весьма выразительно отреагировал на весть о вашем появлении. "Итак, решено прислать за мной «ходячую кобуру», — сказал он. Это ваше второе имя?
      — Детская выходка. Неудачная шутка.
      — Но Хейвелок как будто не очень-то веселился. Короче, он намерен позвонить в полдень и передать вам свои инструкции.
      — В посольство?
      — Нет. В отель «Эксельсиор», где я должен снять для вас номер и быть вместе с вами.
      — Что за сукин сын, — бросил Огилви, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.
      — В чем проблема?
      — Он будет знать, где я, а я не буду знать, где он. Этот тип сможет за мной следить, а я за ним — нет.
      — Что из того? Ведь он просто жаждет встречи с вами. Откажетесь, не сможете его заполучить. Разве не так?
      — Не обижайтесь, подполковник, но вы относительно новый паренек в нашем деле и не все знаете. Он хочет заставить меня принять его правила игры.
      — Каким образом?
      — Мне потребуются два человека — предпочтительно итальянцы, — не вызывающие никаких подозрений. Они пойдут следом за мной, после того как я выйду из отеля.
      — Но зачем?
      — Да потому, что он может меня забрать, — задумчиво пояснил бывший агент. — Подойдет сзади, на кишащем людьми тротуаре. Этот человек знает все трюки нашего бизнеса... Мужчине, мол, стало плохо на улице, и друг пытается посадить его в машину. Оба американцы, весьма тривиальная сцена.
      — Вы хотите сказать, что меня с вами не будет? Но как связной, я должен быть рядом, чтобы не упустить вас из вида.
      — Я и говорю, что имею дело с новичком... И вы еще намерены направиться в Каир. Боюсь, что вы не упустите меня из вида, а Хейвелок не упустит из вида вас... Не...
      — ...примите мои слова за обиду, — закончил фразу Огилви подполковник. — Хорошо, вы получите требуемое прикрытие. — Он вновь выдержал паузу и продолжил: — Только пусть это будут не двое мужчин, а мужчина и женщина.
      — Прекрасно. У вас здесь весьма широкие возможности, подполковник.
      — Кроме того, я хочу дать вам еще один совет. Но если вы, «ходячая кобура», попытаетесь когда-либо упомянуть мое имя в этой связи, я не премину заявить, что предложение исходило от вас.
      — Сгораю от нетерпения услышать.
      — Цели миссий, которые я выполнял для Пентагона и государственного департамента, совпадают. Это неизбежно. Иногда мне требуются чьи-то услуги. Бывает, что услуг ждут от меня. Круг общих интересов все расширяется, хотя, как исполнители, мы зачастую и не встречаемся.
      — Мне противно цитировать самого себя, но все же спрошу: что вы хотите сказать?
      — Я несу ответственность за очень крупный оперативный регион. Мне, моему учреждению, доверяют многие мужчины и женщины. Я хотел бы, чтобы все созданное мной сохранилось и после моего ухода. Но это не все. Больше всего я хочу, чтобы мои друзья, которых я знаю и которых не знаю, не пострадали. Хейвелок же способен нанести им удар. Он работал в Италии на адриатическом и лигурийском побережьях, в сферу его деятельности входила территория от Триеста на востоке до Гибралтара на западе. Он может спровоцировать месть моим людям. Не думаю, что один отставной, да к тому же безумный оперативник стоит того.
      — Я тоже так не считаю.
      — В таком случае уберите его. Не заберите, а уберите.
      — Эти слова могли бы принадлежать и мне.
      — Должен ли я считать, что уже услышал их от вас?
      Человек из Вашингтона помолчал, а затем решительно произнес:
      — Нет.
      — Почему же?
      — Потому что подобный акт приведет именно к тем последствиям, которых вы так опасаетесь.
      — Исключено. У него не останется времени.
      — Мы не можем быть в этом уверены. Если эта история ведет свое начало от Коста-Брава, то мы просто не знаем, что он припрятал в тайниках и где находятся его тайники. Хейвелок мог разместить документы в десятках стран и оставить инструкцию опубликовать их, если он не выйдет на связь в определенные сроки. За последние шесть недель он побывал в Лондоне, Амстердаме, Париже, Афинах и Риме. Почему, спрашивается? Имея возможность путешествовать по всему миру, располагая достаточными на то средствами, он возвращается в те города, где активно работал нелегалом. В этом определенно прослеживается какая-то система.
      — Или простое совпадение. Он решил посетить знакомые места, ничего не опасаясь, потому что вышел из игры.
      — Может, так, а может, нет.
      — Я не совсем улавливаю логику ваших рассуждений. Ведь если вы заберете его, он не выйдет на связь в оговоренные сроки.
      — Нам известны некоторые способы.
      — Медицинские учреждения, как я догадываюсь? Лаборатории, где клиентов накачивают лекарствами, чтобы ослабить их волю и развязать язык?
      — Именно.
      — И все же вы не правы. Не знаю, видел ли он на самом деле эту вашу Каррас. Но это произошло в последние сутки. У него просто не было времени что-то предпринять. И было бы ложью с его стороны отрицать это.
      — Вы что, ясновидец? Или это ваши догадки?
      — Ни то, ни другое. Просто я основываюсь на фактах. Я видел человека в глубоком шоке, пережившего страшное потрясение. Кстати, я почти цитирую его. Случившееся не результат умственной аберрации. Это — реальность. Толкуя о тайниках или о том, что он мог бы предпринять, вы перепеваете мои слова, потому что они содержались в донесении. А я, в свою очередь, слышал эти слова от него. Хейвелок размышлял о том, что мог бы сделать, но не сделал. Улавливаете разницу, уважаемый мистер разработчик стратегии?
      — Вы считаете, ваших соображений достаточно, чтобы убить его?
      — Я только хочу сохранить жизнь многим людям.
      — Наши желания совпадают. Именно поэтому я здесь.
      — Итак, вы желаете его увезти, — сардоническим тоном заметил Бейлор.
      — Точно так. Разве этого мало?
      — Мало. Предположим, вы промахнетесь. Или ему удастся ускользнуть. Что тогда?
      — Такого не случится.
      — Догадка или ясновидение?
      — факт.
      — Нет. Это всего лишь предположение, вероятность, на которую я не желаю полагаться.
      — У вас, вояка, нет иного выбора. Можете это рассматривать как приказ.
      — Тогда, штафирка, извольте выслушать меня. Я своей черной жопой пробивал себе путь в этой армии белых людей, армии с белоснежным командованием и черномордой основой. Мне удалось стать важным зубцом в большой шестеренке белых дядей. И вот появляетесь вы с замашками тайного агента и кличкой с...
      — ...пакета с корнфлексом? — прервал его Огилви.
      — Вы правильно ухватили. Пакета с корнфлексом. Я не смогу ни назвать вашего имени, ни сослаться на вас, если вдруг окажусь на крючке. Не смогу оправдаться, потому что имею дело с картинкой из дешевого комикса. Если вы провалитесь, а Хейвелок ускользнет, на линии огня окажусь я. И превращусь в объект для расправы. Все завопят: «Эта кофейная рожа провалила операцию! Он развалил всю свою агентурную сеть! Выдрать этот зубец из нашей большой белой шестерни!»
      — Лицемерная сволочь! — презрительно бросил человек из Вашингтона. — Спасти свою драгоценную шкуру, больше ему ничего не надо!
      — Для этого есть множество причин, которые вам придется, несмотря ни на что, принять во внимание. Я буду действовать следующим образом... Куда бы вы ни направились в этом городе, я стану следовать за вами. Сумеете справиться с ним по-вашему — отлично! Доставлю вас обратно на Паломбару и собственноручно прикручу обоими ремнями безопасности в самолете. Могу даже снабдить рекомендательным письмом, написанным на классической латыни. Но если обосретесь, и он попытается скрыться, я разделаюсь с ним по-своему.
      — И это говорит человек, который поверил Хейвелоку и даже просил за него!
      — Я вовсе не просил за него. Я сообщил о нем. И мое донесение — там ни слова о том, поверил я ему или не поверил. Хейвелок — реальная угроза мне и осуществляемым мной в Риме функциям. Он также представляет собой опасность для значительной части разведывательной сети, которую я создавал по приказу моего правительства на средства американского налогоплательщика. — Подполковник помолчал и с улыбкой закончил: — Большего мне и не надо знать, чтобы нажать на спусковой крючок.
      — Вы готовы зайти столь далеко?
      — Я намерен поступить именно так. Мне надо набирать очки.
      Огилви отошел от дерева и, выглянув из-за высоких кустов, осмотрел сонный парк. Затем спокойно, совершенно бесстрастным голосом тихо произнес:
      — Знаете, а ведь мы можем вас потерять. Если потребуется, я вынужден буду убить вас.
      — Верно, — согласился офицер. — А я могу забыть об «Эксельсиоре». Вам придется занять комнату от моего имени, а когда последует звонок Хейвелока, выдать себя за меня. Он считает, что я должен лично подтвердить ваше присутствие в отеле. Мне Хейвелок поверит, так как знает, что я уязвим. Да, кстати, когда будете с ним беседовать, не перестарайтесь, выдавая себя за черномазую обезьяну. Я все же выпускник университета. Закончил с отличием курс в семьдесят первом году.
      Агент повернулся к подполковнику и произнес:
      — Я могу вам гарантировать — если надо — военный суд. Мотивы — прямой отказ от выполнения приказов командования в условиях, сложной оперативной обстановки.
      — При беседе, которой не было? А если даже и была, я, хорошо ориентируясь в обстановке, в соответствии с уставом принял новое решение. Объект нашел предложенные ему условия неприемлемыми, и я потребовал, чтобы в Рим был направлен другой человек. Что скажете на это, «ходячая кобура»?
      Прошла почти минута, прежде чем Огилви ответил. Он швырнул сигарету на землю и, неторопливо вдавив ее ногой в грязь, произнес:
      — Вы талантливый человек, подполковник, и без вашей помощи мне не обойтись.
      — Вы действительно так жаждете заполучить его живьем?
      — Да.
      — Я так и думал. Я услыхал это в тоне вашего голоса, когда мы беседовали по телефону. Сейчас мне нужно было лишь подтверждение от вас лично, мистер стратег. Рассматривайте меня как дополнительную подстраховку, которой вы не желаете, но на которой настаивает главный бухгалтер вашей фирмы. Если мне придется отвечать за свои поступки, я ничего не потеряю. Я смогу доказать необходимость своих действий лучше любой умной головы, заседающей за круглым столом в округе Колумбия. Ведь, в конце концов, я единственный, кому удалось с ним поговорить, и только я знаю, что он сделал, а что — нет.
      — Боюсь, очень скоро вам представится возможность убедиться в собственной ошибке.
      — Все же я предпочитаю рискнуть. Видите, насколько я уверен в себе?
      — В этом нет никакой необходимости. И вам не придется отвечать за свои действия; я не ошибусь, и ему не удастся скрыться.
      — Очень рад услышать подобное. Итак, что вам потребуется, кроме той пары, которая последует за вами от отеля?
      — Ничего. Все необходимое оборудование я привез с собой.
      — Что вы намерены ему сказать?
      — Да все, что он желает услышать.
      — Какие средства вы предполагаете использовать?
      — Весь свой опыт. Вы уже договорились о номере в гостинице?
      — Сорок пять минут тому назад, — ответил Бейлор. — Но не о номере, об апартаментах. Необходимо, чтобы в помещении было два телефонных аппарата на тот случай, если у вас вдруг возникнет искушение скрыть от меня место встречи. Я буду слушать все, что он скажет.
      — Вы загоняете меня в угол, мальчуган.
      — На это я вам ничего не отвечу. Давайте лучше еще раз рассмотрим наше дело с моей точки зрения. К концу дня вы направитесь в Вашингтон. С ним или без него, не имеет значения. В любом случае вы чисты. Удалось вам захватить Хейвелока живым, прекрасно. Не удалось — я готов принять на себя всю ответственность за последующее. В Пентагоне со мной считаются, в сложившихся обстоятельствах мое решение там будет воспринято «как необходимая крайность» и одобрено.
      — Вы знакомы и с этими инструкциями?
      — Вплоть до последнего из ста одного содержащегося в них противоречия. Возвращайтесь к вашей красивой жизни, мистер стратег. Будьте здоровы и счастливы, обретаясь в интеллектуальных кругах Джорджтауна. Шлите издалека свои мудрые предписания, а всю оперативную работу оставьте нам. И тогда жизнь для вас станет куда приятнее.
      Огилви с огромным трудом прогнал гримасу, готовую исказить его лицо. Волна острой боли, зародившись в грудной клетке, поднялась вверх, залив горло и перехватив дыхание. С каждым днем эта волна вздымалась все выше. Боль становилась все острее. Сигналы неизбежного.
      — Большое спасибо за совет, — ответил бывший оперативник.

Глава 9