- Что вы хотите от меня, господин директор? Мне не хочется продолжать этот разговор.
      - Так как англичанам все-таки удалось завербовать Хоторна, проведите немедленно штабное совещание и решите, какую сможете оказать помощь. Директор ЦРУ наклонился над столом и что-то написал на листке. Взаимодействуйте с МИ-6 и Вторым бюро, вот имена людей, с которыми вы должны держать связь. Только с ними и только через шифратор. - Директор протянул капитану листок.
      - Сразу займусь этим, - сказал капитан, прочитав имена. - Какое кодовое наименование операции?
      - "Кровавая девочка", но это только для закрытой связи.
      - А вы знаете, - заметил Стивенс, поднимаясь из кресла и пряча листок в карман, - мне кажется, что мы перестраховываемся. Мы ведь пережили уже с десяток таких чрезвычайных положений. Команды боевиков, засылаемые с Ближнего Востока, психопаты, пытающиеся застрелить в аэропорту кого-нибудь из высокопоставленных лиц, сумасшедшие, подбрасывающие идиотские письма, - все это на 99, 9 процента всегда оказывалось чепухой. И вдруг в поле нашего зрения попадает одинокая женщина, путешествующая с юношей, и тут же летит сигнал тревоги из Иерусалима в Вашингтон, во все колокола бьют в Лондоне и Париже. Не кажется ли вам, что мы несколько перебарщиваем?
      - Вы внимательно изучили информацию, которую я получил из Лондона и передал вам? - спросил директор ЦРУ.
      - Очень внимательно. Я ничего не читаю поверхностно. Она психопатка по всем параметрам Фрейда и, безусловно, охвачена навязчивой идеей. Но это не превращает ее в суперамазонку.
      - А она и не является таковой. Крупная фигура - более легкая цель, потому что всегда на виду. А Бажарат может быть и скромной девушкой из провинциального американского городка, и глупенькой манекенщицей из Парижа, и застенчивой служащей израильской армии. Она не возглавляет атаки, а дирижирует ими, и здесь она по-своему гениальна. Она создает различные ситуации, в ходе которых бросает своих боевиков на заранее намеченные цели. Если бы она была американкой и имела другой склад ума, то, возможно, сидела бы в моем кресле.
      - Могу я спросить?.. - Моряк тяжело дышал, лицо его покраснело, кровь прилила к голове. - То, что я сделал... О Боже, то, что я сделал... Вы сказали, что это останется между нами.
      - Так оно и будет.
      - Господи, ну почему я сделал это? - Глаза Стивенса затуманились, его трясло. - Я убил жену Тая...
      - Перестаньте, капитан Стивенс. К сожалению, вам придется жить с этой ношей до конца своих дней... как живу уже я более тридцати лет. Это наш крест.
      Брат Тайрела Марк Антоним Хоторн - Марк-бой, как это звучало на языке Карибских островов, - прилетел на Верджин-Горду, чтобы отправиться в море вместо брата. В некоторых отношениях Марк Хоторн действительно был младшим братом, он был немного выше довольно рослого Тайрела, стройнее, его даже можно было назвать худым. Внешне он походил на брата, но на лице у него отсутствовали морщины и глаза не были такими безучастными, как у старшего, умудренного опытом. Марк был на пять лет моложе, но своими рассуждениями часто ставил в тупик Тайрела.
      Солнце садилось, они стояли на пустынном причале.
      - Послушай, Тай, - решительно произнес Марк, - ты ведь порвал со всей этой мурой! Ты не можешь снова вернуться к ним, я тебе не позволю!
      - Хотел бы я, чтобы ты мог остановить меня, братишка, но ты не сможешь.
      - Черт побери, да в чем же дело? - Марк понизил голос и произнес, словно заклинание: - Моряк всегда остается моряком! Ты можешь объяснить свой поступок?
      - Вовсе нет. Просто я смогу сделать то, чего не смогут они. Кук и Ардисон летали над этими островами, а я плавал в этих водах. Я знаю каждый проход, каждый клочок суши, отмеченный или не отмеченный на карте, а еще я могу очень многих чиновников подкупить за доллар. Или за пятьдесят долларов.
      - И все-таки, ради Бога, почему?
      - Точно не знаю, Марк, но, может быть, из-за слов Кука. Он сказал, что сейчас совсем другие враги, не те, которых мы знали раньше. Новая категория бешеных фанатиков, желающих уничтожить всех, кто, по их мнению, выбросил их на помойку.
      - Возможно, что с социально-экономической точки зрения это и верно, но я повторяю: почему ты ввязался в это?
      - Я же сказал тебе, я могу сделать то, чего не смогут они.
      - Это не ответ, это полуоправдание самовлюбленной личности.
      - Ну, хорошо, брат-академик, я постараюсь объяснить. Ингрид убили, и тому была причина. Возможно, я никогда не выясню какая. Но нельзя было жить с такой женщиной, как она, не зная о том, что она пытается остановить насилие. Скажу тебе честно, я не знаю, на чьей стороне она была, но я точно знаю, что она хотела мира. Я держал ее в объятиях, а она плакала, повторяя: "Почему нельзя остановить это? Почему нельзя остановить жестокость?" Потом, когда мне сообщили, что она была советским агентом... Ладно, я до сих пор не могу поверить в это, но если даже и была, Значит, у нее были для этого веские причины. Она действительно хотела мира, она была моей женой, я любил ее, я она не могла лгать мне, когда я держал ее в объятиях.
      Наступила тишина, потом Марк мягко произнес:
      - Я не претендую на понимание того мира, в котором ты жил. Бог свидетель: я далек от него. И все-таки я спрашиваю тебя: почему ты снова возвращаешься туда?
      - Потому что есть люди, представляющие силу, еще неподвластную нашему пониманию, и эту силу надо остановить. И если я смогу помочь остановить ее, тотему что знаком с этими грязными играми, то, может быть, когда-нибудь мне будет легче думать об Ингрид. Ведь ее и убили эти грязные игры.
      - Ты обладаешь даром убеждения, Тай.
      - Я рад, что ты согласен со мной. - Хоторн посмотрел на брата и легонько хлопнул его по плечу. - На следующей неделе ты будешь занят делами, одно из которых - подбор двух новеньких яхт класса А. Если вдруг отыщешь за подходящую цену, а меня в это время не будет, то заключай сделку.
      - А на какие шиши?
      - Завтра утром деньги поступят в наш банк на Сент-Томасе. Эту любезность нам оказывают моя временные работодатели,
      - Я рад, что ты совмещаешь идеализм с практичностью.
      - Они должны мне, и даже больше, чем смогут когда-нибудь заплатить.
      - Кстати, как быть со вторым капитаном? У нас два контракта на следующий понедельник.
      - Я звонил Барби, она поможет. Все равно ее яхта все еще в ремонте после урагана.
      - Тай, ты же знаешь, что пассажиры не очень хорошо относятся к женщинам-капитанам!
      - Скажи ей, пусть продолжает поступать как обычно, когда ее пассажиры обнаруживают, что "Б. Пейс" - это не Брюс или Бен, а Барбара. Когда все поднимаются на борт, она демонстрирует свою силу и колотит стюарда.
      - Но она всегда платит ему за причиненные побои.
      - Ну и заплати, мы теперь богатые.
      Внезапно послышался шум автомобильного двигателя, а затем визг тормозов со стоянки, расположенной рядом с причалом. Донеслись приглушенные голоса Кука и Ардисона, которые кричали что-то Марти и Мики, работавшим в мастерской яхт-клуба. Через минуту англичанин и француз торопливо направились к причалу.
      - Что-то случилось, - спокойно произнес Тайрел.
      - Есть новости! - крикнул Джеффри Кук, тяжело дыша. - Мы прибыли прямо из правительственной резиденции... Привет, Марк, извини, но нам надо поговорить с твоим братом наедине. - Англичанин повел Хоторна в дальний конец причала. Ришелье следовал за ними.
      - Успокойся, - сказал Хоторн, - переведи дыхание и не торопись.
      - Нет времени, - ответил Ардисон, - мы получили четыре сообщения, и в каждом нас извещают, что видели женщину и юношу.
      - На одном и том же острове?
      - Нет, на трех разных, черт бы их побрал! - заявил Кук. - И на каждом из них есть международный банк.
      - Значит, два сообщения были с одного острова?
      - Санта-Крус, Кристианстед. Самолет ожидает нас на аэродроме. Я возьму на себя Санта-Крус.
      - Зачем? - сердито возразил Хоторн. - Не хочу обижать тебя, Джефф, но я моложе и явно в лучшей форме. Оставь Санта-Крус мне.
      - Но ведь ты не видел фотографии!
      - Судя по твоим рассказам, на них изображены три разные женщины. Так что какая польза от этих фотографий?
      - Как у тебя все просто, Тайрел. Но ведь есть небольшой шанс, что на одном из снимков именно она. Нет, мы не можем их игнорировать.
      - Передай их мне.
      - Фотографии должен доставить курьер, Верджин-Горда не входит в маршрут секретной почты. Но завтра прямо с утра Второе бюро организует их доставку с дипломатической почтой с Мартиники.
      - Нам нельзя терять время, - напомнил Ардисон.
      - Я сообщу тебе имена наших источников, Тайрел, - подвел итог беседе Кук. - Ты полетишь на Сен-Бартельми, а Жак возьмет на себя Ангилью.
      Хоторн проснулся на узкой кровати в гостинице острова СенБартельми, все еще злой на Кука за то, что тот направил его в наименее перспективное место. Местный источник, с которым Хоторн связался через начальника службы безопасности острова, оказался знакомым осведомителем, который крутился среди торговцев наркотиками. Этот проходимец потребовал награду в три миллиона долларов. А видел он пожилую немку в сопровождении юного внука, высаживавшихся с катера на подводных крыльях, пришедшего с Сен-Мартена. Вот с этими ненадежными сведениями он и явился за наградой. Однако были наведены справки и выяснилось, что немка - вполне добропорядочная женщина, которая не одобряет вульгарного образа жизни своей дочери и поэтому, забрав с собой внука, отправилась в поездку по островам.
      - Черт побери! - рявкнул Хоторн и потянулся к телефону, чтобы заказать что-нибудь на завтрак, если его вообще подавали в этой гостинице.
      Тайрел шатался по улицам, убивая время. Позже он собирался взять такси, отправиться в аэропорт и вылететь назад на Горду. Делать ему больше было нечего, кроме как бродить по острову. Он не любил сидеть в одиночестве в гостинице, потому что номер напоминал ему одиночную камеру в тюрьме, где человека очень быстро начинает раздражать собственное общество.
      И вдруг случилось невероятное. В пятидесяти футах впереди по направлению ко входу в "Бэнк оф Скотленд" улицу переходила женщина, которая спасла его разум, а может быть, и жизнь. Она была еще более прекрасной, если это вообще было возможно. Длинные волосы обрамляли красивое загорелое лицо. Она шла походкой уверенной в себе парижанки, которая никогда не снизойдет до кокетства с незнакомцами. Все мгновенно всплыло в памяти, и он уже не мог сдержать себя.
      - Доминик! - крикнул он и, расталкивая людей, бросился к женщине, которую не видел так давно, очень давно. Она обернулась на крик, ее лицо озарила радостная улыбка. Они обнялись, сжав друг друга в объятиях, воскрешая в памяти тепло и нежность друг друга.
      - Мне сказали, что ты вернулась в Париж!
      - Я так и сделала, дорогой. Надо было устраивать свою жизнь.
      - И ни единого слова, письма, даже звонка. Я сходил с ума!
      - Я понимала, что все равно не смогу заменить тебе Ингрид.
      - Разве ты не знала, что мне очень хотелось этого?
      - Но у нас с тобой разные миры, любимый. Твоя жизнь здесь, а моя в Европе. На мне лежат определенные обязательства, которых нет у тебя, Тай. Я пыталась объяснить тебе это.
      - Да, я что-то помню. Спасение детей. Помощь Судану... Еще две-три какие-то акции.
      - Я упустила очень много времени, гораздо больше, чем провела с тобой. Некоторые дела нашей организации пришли в упадок, а те правительства, к которым мы обращались, отказали нам в помощи. Но теперь, когда министерство иностранных дел Франции твердо поддерживает нас, стало гораздо легче.
      - Каким образом?
      - В прошлом году в Эфиопии...
      Она говорила о своих удачных гуманитарных миссиях, о том, как приходилось преодолевать бюрократические барьеры, и ее природный энтузиазм освещал и согревал все, что ее окружало. Большие, теплые глаза были такими живыми, а лицо чрезвычайно выразительным, она жила безграничной верой и надеждой.
      - ...И ты понимаешь, мы отправили туда двадцать восемь грузовиков продовольствия! Ты не представляешь, что мы испытали, увидев жителей, а особенно детей, страдающих от голода, стариков, почти уже совсем потерявших надежду! Никогда не думала, что заплачу от счастья... а теперь налажено регулярное снабжение, и мы стараемся распространять его повсюду, пока в силах надавить на них.
      - Надавить? На кого?
      - Ну, понимаешь, дорогой, мы пугаем тех, кто препятствует нам, но вполне корректно, конечно, предъявляя наши документы. Официальные документы Республики Франция - это вам не игрушка! - Доминик простодушно улыбнулась, глаза ее сияли.
      Он так любил ее. Он не мог снова потерять ее.
      - Пойдем выпьем чего-нибудь, - предложил Хоторн.
      - О да, с удовольствием! Я так хочу поговорить с тобой, Тай. Я ведь тоже скучала без тебя. Правда, у меня назначена в банке встреча с адвокатом дяди, но он может подождать.
      - На этом чудесном острове все всегда опаздывают.
      - Я позвоню ему оттуда, где мы будем.
      Глава 4
      Они сидели в открытом кафе, протянув друг другу руки через столик. Официант принес Доминик чай со льдом, а Хоторну графинчик охлажденного белого вина.
      - Почему ты исчезла? - спросил Тайрел.
      - Я же говорила тебе, у меня были определенные обязательства.
      - У нас с тобой могло бы быть одно общее - я имею в виду обязательство.
      - Это-то и испугало меня, ты начал занимать слишком много места в моей жизни.
      - Ну и что? Я думал, ты чувствовала то же самое, что и я.
      - Ты был слишком подавлен чувством собственной вины, Тай, начал спиваться, и это подтверждали твои пассажиры. Ты просто стал немного сумасшедшим, потому что не нес ни за кого и ни за что ответственности, а жил сам по себе. Не мог простить себе того, что произошло.
      - Но ведь так оно и было, разве нет?
      - Ты уверен?
      - Тебе хотелось быть не только сиделкой при мне, но я был слишком поглощен собой и не понял этого. Мне очень жаль.
      - Тай, ты был сильно травмирован и расстроен, я понимала это. Но, если бы я думала так, как считаешь ты, мы не были бы с тобой вместе так долго. Почти два года, дорогой.
      - Не так уж это и долго.
      - Да, наверное.
      - А помнишь, как мы встретились впервые? - спросил Хоторн, нежно глядя ей в глаза.
      - Разве я могла бы забыть это? - Она мягко засмеялась и погладила его по руке. - Я взяла напрокат лодку и поплыла на Сент-Томас, а когда лодка входила в проход, которым мне подсказали воспользоваться, у меня возникли некоторые трудности.
      - Трудности? Да ты неслась на всех парусах, будто стремилась выиграть какие-то гонки, напугала меня до смерти.
      - Не знаю, насколько ты испугался, но рассердился здорово.
      - Доминик, моя яхта стояла на якоре прямо на твоем пути!
      - О да, ты как раз был на палубе, размахивал руками и ругался... Но мне все-таки удалось не врезаться в тебя, правда ведь?
      - До сих пор не понимаю, как ты сумела избежать столкновения.
      - Ты просто не мог ничего видеть, дорогой, потому что от злости свалился в воду. - Они рассмеялись. - Мне было очень стыдно, - продолжила Доминик, - но я все-таки извинилась, когда ты выбрался на берег.
      - Да, извинилась. Это было в баре Фишбайта, ты подошла ко мне, и всех присутствующих охватила зависть... Так начались самые счастливые месяцы в моей жизни. Больше всего мне запомнилось, как мы с тобой плавали вдвоем на крохотные островки, спали на пляжах... занимались там любовью.
      - Мы любили друг друга, дорогой.
      - Разве мы не можем начать все сначала? Мы вернемся в прошлое. Я уже пришел в себя. Я даже могу смеяться и шутить, тебе понравится мой брат... Начнем все сначала, Доминик?
      - Я замужем, Тай.
      Хоторну показалось, что в окутанном туманом море в него врезался океанский лайнер. Несколько минут он не мог выговорить ни слова, а сидел, опустив глаза, и старался унять дыхание. Он хотел отпустить руку Доминик, но она не позволила ему сделать этого, накрыв его ладонь другой рукой.
      - Пожалуйста, дорогой, не надо.
      - Как повезло этому парню, - сказал Хоторн, глядя на их руки. - Он действительно хороший человек?
      - Он симпатичный, преданный и очень, очень богатый.
      - Из трех достоинств у него на два больше, чем у меня. Я могу претендовать только на один пункт - преданность.
      - Не буду отрицать, его богатство сыграло свою роль. Я не стремлюсь к роскоши, но мои дела требуют больших средств. Работая манекенщицей, я могла позволить себе иметь прекрасную квартиру и роскошные наряды, но не могла заниматься благотворительностью. Да и вообще, я никогда не чувствовала себя уютно, демонстрируя почти обнаженной наряды для избранной публики.
      - Теперь вы живете в другом мире, леди... и, наверное, очень счастливы в замужестве?
      - Я этого не говорила, - тихо, но твердо ответила Доминик, тоже глядя на их сцепленные руки.
      - Тогда я чего-то не понял.
      - Это брак по расчету, как говорил Ларошфуко.
      - Прошу прощения? - Хоторн поднял глаза, разглядывая ее безучастное лицо.
      - Мой муж тайный гомосексуалист.
      - Боже, благодарю тебя за милости, большие и малые!
      - Он находит это привлекательным... Мы ведем странную жизнь, Тай. Он очень влиятелен и чрезвычайно щедр, помогает мне не только организовывать различные фонды, но и обеспечивает правительственную поддержку, в чем часто возникает нужда.
      - Официальные документы?
      - От самых высокопоставленных лиц в министерстве иностранных дел, ответила Доминик, улыбнувшись. - Он говорит, что это слишком малая цена, за то, что я для него сделала, за мою помощь.
      - Безусловно. Никто не пройдет мимо него, когда рядом ты.
      - Да, он говорит, что я привлекаю клиентов более высокого класса... Это, конечно, шутка. - Доминик неохотно убрала руку с пальцев Хоторна.
      - Конечно. - Тайрел вылил в свой стакан остатки вина и откинулся в кресле. - А ты здесь для того, чтобы навестить своего дядю на Сабе?
      - Боже мой, я совершенно забыла! Мне ведь действительно надо позвонить в банк и поговорить с его адвокатом... Вот видишь, что происходит со мной, когда я встречаю тебя.
      - Мне бы хотелось верить в это...
      - Можешь верить, Тайрел, - мягко оборвала его Доминик, наклонилась к нему, и ее большие карие глаза заглянули прямо в его глаза. - На самом деле можешь верить, дорогой... Где здесь телефон, я ведь где-то видела.
      - В холле.
      - Я вернусь через несколько минут. Мой дорогой старый дядюшка подумывает о том, чтобы снова переехать, соседи стали слишком докучать ему.
      - Но Саба - самый уединенный остров, насколько я помню, - сказал Тайрел, улыбаясь. - Ни телефона, ни почты, да и посетителей ПОЧТЕ не бывает.
      - Я настояла, чтобы он установил спутниковую антенну. - Доминик отодвинула кресло и встала. - Он любит международные футбольные матчи, относится к космической связи как к черной магии, но телевизор смотрит постоянно... Ладно, я побежала.
      - Я подожду здесь. - Хоторн проводил взглядом удаляющуюся фигуру женщины, которая, как он думал, навсегда ушла из его жизни. Ее рассказ обрушился на него как штормовой ветер. А известие о ее замужестве чуть было совсем не потопило его, он едва не задохнулся, услышав об этом браке, который вовсе и не являлся таковым, но именно подробности ее замужества добавили ему плавучести... Они не должны снова расставаться, он не потеряет ее!
      Хоторн подумал о том, догадалась ли она позвонить дяде на Сабу и предупредить, что задержится. В течение дня самолеты летали между островами каждый час. Не могли же они просто вот так попрощаться и разойтись в разные стороны, это было немыслимо. Тайрел довольно хорошо знал Доминик, чтобы предположить, что и она понимает это. Он улыбнулся про себя, подумав о ее эксцентричном дядюшке, которого никогда не видел. Парижский адвокат, он провел более тридцати лет в бурлящем мире арбитража, разрываясь между кабинетом и залом суда, принимая решения, от которых зависела судьба миллионов франков.
      Но одновременно с этим это был спокойный, ласковый человек, который желал только сбежать от этого сумасшествия, рисовать цветы и закаты, как сам он говорил, "в стиле позднего Гогена". Доминик рассказывала, что, уйдя в отставку, он взял с собой пожилую служанку, оставил бессердечную жену, ничего не сообщил несносным дочерям, которые, как и их мать, страдали скупостью, и улетел на Малые Антильские острова "в поисках своего Таити".
      Остров Саба был выбран совершенно случайно, в результате разговора с незнакомцем в баре аэропорта на Мартинике. Незнакомец возвращался в Европу, решив провести остаток жизни в Париже, и у него на Сабе был скромный, но уютный дом, который он хотел продать. Заинтересовавшись, дядя Доминик стал расспрашивать незнакомца, и тот показал ему несколько фотографий дома. Бывший адвокат тут же, за соседним столиком, составил бумаги о покупке дома, немного удивив, но не насторожив незнакомца. Потом он позвонил в свою парижскую фирму бывшему вице-президенту, который теперь стал президентом, дав указание выплатить деньги владельцу дома сразу по его прибытии в Париж. Бывший подчиненный был вынужден вычесть стоимость дома из довольно высокой пенсии бывшего начальника. Владельцу дома было поставлено всего одно условие: он должен связаться с телефонной компанией на Сабе и распорядиться немедленно снять все телефоны в доме. Озадаченный и вместе с тем очень довольный сделкой, превзошедшей все его ожидания, домовладелец позвонил из аэропорта в телефонную компанию острова, прокричал в трубку указания, сопроводив их многочисленными угрозами.
      На островах, служивших прибежищем многим разочарованным, пресытившимся жизнью людям, знали массу таких историй. Эти люди нуждались в понимании и заботе, и Доминик, занятая своей благотворительной деятельностью, все же находила время для дяди-отшельника.
      - Ты не поверишь, - сказала Доминик, подходя к креслу и прерывая размышления Тайрела, - адвокат оставил для меня сообщение, что он очень занят и сможет встретиться со мной только завтра. И не преминул подчеркнуть, что предупредил бы меня, если бы на острове был телефон.
      - Вполне логично.
      - Тогда я позвонила в другое место, коммандер, правильно я называю тебя? Доминик села в кресло.
      - Это в прошлом, - ответил Тайрел, качая головой, - я повысил себя в звании, и теперь я капитан, потому что у меня свой корабль.
      - А это повышение?
      - Можешь не сомневаться. Кому ты позвонила?
      - Дядиным соседям, тем самым, которые надоедают ему и из-за которых он хочет переехать. Они приносят ему свежие овощи со своего огорода, проникают в дом, минуя служанку, и мешают ему рисовать или смотреть футбол.
      - Похоже, что они хорошие люди.
      - Они - да, а он - нет, слишком неуживчивый. И тем не менее я дала им вполне законный шанс нарушить его уединение. Попросила зайти к нему и передать, что с адвокатом, с банком есть некоторые проблемы и что я сейчас занимаюсь их решением, а вернусь позже.
      - Чудесно, великолепно, - улыбнулся Хоторн. Теперь его плавучесть полностью восстановилась. - Я надеялся, что ты именно так и поступишь, но совсем забыл, что у дяди нет телефона.
      - Что я еще могу сделать для тебя, дорогой? Я была не слишком любезна с тобой, Тай, но скажу честно, я тоже очень скучала без тебя.
      - Я только что выписался из номера в гостинице по соседству, - неуверенно произнес Тайрел, - но думаю, что снова смогу получить его.
      - Так и сделай. Как называется эта гостиница?
      - Ну, ее трудно вообще-то назвать гостиницей, несмотря на то, что называется она "Пламенеющий".
      - Иди туда, дорогой, а я приду минут через десять-пятнадцать. Передай портье, что ждешь меня, чтобы я знала номер комнаты.
      - А почему?
      - Я хочу сделать тебе... нам подарок. У нас с тобой сегодня торжество.
      Они стояли обнявшись в тесной гостиничной комнатке, Доминик дрожала в объятиях Хоторна. Ее подарок оказался тремя бутылками шампанского в ведерке со льдом, их доставил в номер портье, получивший за это очень приличные чаевые.
      - В конце концов, это ведь просто легкое вино, - сказал Тайрел, подходя к подносу, стоящему на бюро, и открывая первую бутылку. - Ты знаешь, что через четыре дня после твоего исчезновения я бросил пить и с тех пор не взял в рот ни капли виски? Но за те четыре дня я выпил весь запас спиртного на острове, пропустив при этом два рейса.
      - Но это значит, что мое исчезновение принесло хоть какую-то пользу. Виски было просто поддержкой для тебя, а не потребностью. - Доминик села рядом с маленьким круглым столиком у окна, с ее места открывался вид на гавань.
      - Поверь мне, я уже совсем не тот. - Хоторн поставил на столик стаканы, бутылку и уселся в кресло напротив Доминик. - Впрочем, это довольно банальная фраза. Ну вот, все перед тобой.
      - Перед нами, дорогой. - Они выпили, и Хоторн снова наполнил стаканы.
      - Значит, у тебя был рейс сюда? - спросила Доминик.
      - Нет. - Тайрел быстро соображал, гладя в окно. - Я обследую остров по заданию флоридского гостиничного синдиката, они считают, что скоро сюда придет игорный бизнес, и решили воспользоваться моей помощью. Сейчас это происходит повсеместно на всех островах, и денежные воротилы заинтересованы в этом.
      - Да, я что-то слышала. Это довольно печально.
      - Очень печально, но, вероятно, неизбежно. Для казино потребуется обслуга... Слушай, мне надоело говорить об этих островах, я хочу говорить о нас.
      - А о чем здесь говорить, Тай? Твоя жизнь здесь, моя в Европе, или в Африке, или в лагерях беженцев в воюющих странах, где люди особенно нуждаются в нашей помощи. Налей мне еще, я возбуждаюсь от вина и от тебя.
      - А как же ты? Когда ты будешь жить для себя? - спросил Хоторн, наполняя стаканы.
      - Это будет довольно скоро, дорогой. В один прекрасный день я вернусь и, если тебя к этому временя никто не опутает, сяду на ступеньки твоей конторы и скажу: "Привет, коммандер. Бери меня или выбрось акулам".
      - И как скоро это произойдет?
      - Скоро, потому что силы у меня уже на исходе... Но не будем говорить о будущем, Тай, нам надо поговорить о настоящем.
      - О чем?
      - Я разговаривала по телефону с мужем. Вечером мне придется вылететь в Париж, у него дела с княжеской семьей в Монако, и он хочет, чтобы я сопровождала его.
      - Сегодня вечером?
      - Я не могу отказать ему, Тай, муж так много делает для меня. Он отправил за мной на Мартинику самолет, утром я буду в Париже, соберу вещи, сделаю кое-какие покупки, а позже, днем, встречусь с ним в Ницце.
      - Ты снова исчезнешь, - сказал Хоторн. Он давно не пил шампанского, и у него внезапно слегка начал заплетаться язык. - Ты не вернешься!
      - Ты ужасно ошибаешься, дорогой... любовь моя. М вернусь через две или три недели, поверь мне. А теперь хоть эти несколько часов будь со мной, люби меня. Доминик поднялась с кресла, сняла белый пиджак и начала расстегивать блузку. Тайрел тоже поднялся и начал раздеваться, наполнив при этом стаканы. - Ради Бога, люби меня! - воскликнула Доминик, увлекая его к кровати.
      Дымок от их сигарет тянулся к потолку сквозь лучи послеполуденного солнца. Их тела устали, от ненасытной любви и шампанского все мысли улетучились из головы Хоторна.
      - Тебе хорошо со мной? - прошептала Доминик, склоняясь над его обнаженным телом и касаясь полной грудью его лица.
      - Если и существует рай, то я не желаю знать его, - ответил Тайрел, улыбаясь.
      - Фу, как мрачно, лучше налей нам еще.
      - Это последняя бутылка, леди, мы с тобой напьемся.
      - Меня это не волнует, это наш последний час... пока я снова же увижу тебя. - Доминик потянулась через кровать и разлила по стаканам остатки шампанского. - Держи, дорогой, - сказала она, поднося стакан к губам Тайрела и прижимаясь грудью к его щеке. - Я должна запомнить каждую секунду, проведенную с тобой.
      - У тебя такой вид, как будто ты удаляешься...
      - Я понимаю, комман... О, прости, я забыла, что ты не любишь это звание.
      - Я рассказывал тебе об Амстердаме, - с трудом произнес Хоторн, язык у него явно заплетался. - Я ненавижу это звание... Да я никак пьян, не помню, когда... когда я был так пьян...
      - Сейчас совеем другое дело, дорогой. У нас ведь торжество, разве не так?
      - Да... да, конечно.
      - Я опять хочу тебя, любовь моя.
      - Что?.. - Голова Тайрела откинулась, он вырубился. Хоторн долго не пил, и такая доза алкоголя была чрезмерной для него.
      Доминик тихонько встала с кровати, подошла к креслу у окна, где были разбросаны ее вещи, и быстро оделась.
      Внезапно она заметила на полу хлопчатобумажную куртку Хоторна. Это была обычная форменная куртка, какие носили на островах, легкая, с четырьмя накладными карманами. В условиях жаркого тропического солнца такие куртки надевали прямо на голое тело. Но внимание Доминик привлекла совсем не куртка, а слегка выглядывавший из кармана сложенный конверт, окаймленный синей и красной полосами. Такие конверты обычно использовались для правительственной почты или в частных клубах для придания им официальности. Она опустилась на колени, достала конверт и вытащила из него короткую записку, написанную от руки. Подойдя к окну, она внимательно прочитала записку.
      "Объект. Женщина в зрелом возрасте, путешествует с молодым человеком, примерно в два раза моложе ее.
      Детали. Описания неполные, но это может быть Бажарат и ее молодой спутник, которых обнаружили в Марселе. Имена пассажиров катера, прибывшего на Сен-Мартен: фрау Марлен Рихтер и ее внук Ганс Бауэр. В деле Бажарат не отмечено, что раньше она пользовалась немецкими именами, а также отсутствуют сведения о ее знании немецкого. Однако вполне возможно, что она владеет немецким языком.
      Связь. Инспектор Лоренс Мейджор, начальник службы безопасности СенБартельми.
      Дополнительные факторы для подозрений. Отказ назвать свое имя по требованию.
      Способ задержания. Подойти к объекту сзади, держа оружие наготове. Выкрикнуть: "Бажарат" и быть готовым открыть огонь".
      Прищуренно глядя в окно на послеполуденное солнце, Доминик сунула записку обратно в конверт, вернулась к куртке и положила конверт в карман.