Глава 27

Ла-Курнёв, пригород Парижа

Мрачные, бездушные многоэтажные жилые дома кварталов парижских трущоб возвышались в ночи черными громадами. Их архитектурный облик — тяжелая массивность, уродство и намеренное отсутствие какого бы то ни было своеобразия — служил памятником суровым идеалам швейцарского архитектора Ле Корбюзье, мыслившего исключительно категориями холодного прагматизма. Проекты этих кварталов являлись также наследием прижимистых французских бюрократов, желавших втиснуть как можно больше незваных иммигрантов различных национальностей, по большей части мусульман, в наименьшее пространство.

Около Cite des Quatre Mille — Города четырех тысяч — бетонной громады, стены которой были сплошь испещрены граффити, горело лишь несколько фонарей. Это был печально известный приют воров, головорезов, торговцев наркотиками и исламских радикалов. Честные бедняки, каким-то образом попавшие сюда, оказывались в самой настоящей тюрьме, управляемой преступниками, среди которых весомое положение занимали террористы. Большинство уличных фонарей здесь или перегорели сами по себе, или были разбиты. На щербатых улицах тут и там стояли обгоревшие остовы угнанных и «раздетых» автомобилей. Немногочисленные магазины прятались за толстыми стальными решетками, хотя и эти предосторожности не спасли часть из них от разграбления и превращения в груду обугленных почерневших обломков.

Ахмед Бен-Белбук шел по ночным улицам — еще одна тень среди других теней. Ночь была холодной, и он был одет в длинный черный плащ; голову прикрывала шапка-куфи. Росту в нем было около шести футов. Он носил большую бороду, под которой скрывалась большая часть шрамов от прыщей, которыми пестрело его круглое лицо с обманчиво мягкими чертами. Француз по месту рождения, алжирец по происхождению, последователь радикального ислама по религиозным убеждениям, Бен-Белбук являлся вербовщиком новобранцев для джихада против Америки и загнивающего Запада. Его рабочее место размещалось в потайной комнате одной из местных мечетей, где он без огласки, но очень внимательно знакомился с теми, кто выказывал стремление принять участие в священной войне. Тех, которые казались ему наиболее перспективными, он снабжал фальшивыми паспортами, наличными деньгами, давал билеты на самолет и отправлял за пределы Франции для серьезного обучения.

Теперь, после продолжительного рабочего дня, он наконец-то возвращался в холодную грязную благотворительную квартиру, любезно предоставленную ему государством. Имея в своем распоряжении секретные денежные фонды, он вполне мог устроиться куда лучше, но Бен-Белбук полагал, что ему лучше жить среди тех, с кем он работал. Видя, что он разделяет с ними трудности существования и безнадежную нужду, они с гораздо большей охотой слушали его проповеди, призывавшие к ненависти и мести их угнетателям — жителям Запада.

Неожиданно террорист-вербовщик заметил впереди движение по темной улице. Он остановился. Это было странно. Именно в это время улицы здесь обычно бывали безлюдными. Робкие и честные уже прятались по домам за запертыми дверьми, а преступники и торговцы наркотиками обычно или еще спали, или потворствовали своим порочным и пагубным привычкам, а потому не шлялись по улицам.

Бен-Белбук скользнул в темный дверной проем сожженной пекарни и замер на месте, наблюдая. Правую руку он сунул в карман плаща и привычно нащупал рукоятку пистолета, который всегда носил с собой, — компактный, удобный «глок-19». Уличные бандиты и другие мелкие преступники, промышлявшие охотой на обитателей трущоб, как правило, избегали встреч с людьми, подобными Ахмеду, но все же он предпочитал принимать дополнительные меры для обеспечения собственной безопасности.

Из своего укрытия он со все усиливавшимся подозрением наблюдал за происходившим. Около столба одного из разбитых уличных фонарей стоял фургон. Рядом с ним двое мужчин в рабочих комбинезонах придерживали лестницу, на которую забрался третий техник, что-то делавший около вершины металлического столба. Что это могло значить? Какая-нибудь команда из государственных электросетей, присланная сюда с какой-то донкихотской задачей восстановления уличных фонарей, уже раз десять разбитых местными жителями?

Глаза бородатого мужчины прищурились, и он тихо сплюнул в сторону. Сама мысль об этом была смешной. Представителей французского правительства в этом районе глубоко презирали. Полицейским открыто угрожали. BAISE LA POLICE — трахни полицейского — была одной из самых распространенных настенных надписей, намалеванных аэрозольной краской едва ли не на каждой стене. Даже пожарных, которые были вынуждены приезжать сюда в связи с частыми поджогами, как правило, приветствовали «коктейлем Молотова» и градом камней. Они давно уже не появлялись здесь без эскорта бронированных автомобилей. Конечно, ни один электрик, будучи в здравом уме, не решился бы приехать в Ла-Курнёв. Если бы кто и приехал, то не после наступления темноты и, конечно, в сопровождении тяжеловооруженного отряда полицейского спецназа, который должен был бы охранять его.

В таком случае кем же были эти люди и что они здесь делали? Бен-Белбук присмотрелся повнимательнее. Техник, стоявший на лестнице, похоже, крепил к столбу какое-то оборудование — небольшую серую, очевидно, пластмассовую коробку.

Ахмед перевел взгляд на другие фонарные столбы, имевшиеся в поле зрения, и, к своему великому удивлению, заметил на некоторых из них точно такие же серые коробки, разделенные равными интервалами. Хотя в тусклом свете было плохо видно, он вроде бы разглядел на коробках темные круглые отверстия. Конечно же, это объективы! Его подозрения превратились в уверенность. Эти cochons, эти свиньи устанавливали какую-то новую систему наблюдения. Неужели дураки из правительства не отказались от мысли взять в кулак этот беззаконный район? Он не мог допустить, чтобы такая наглость осталась безнаказанной.

На мгновение он задумался, не будет ли лучше убежать и поднять людей из местных исламских братств. Но тут же решил, что делать этого не стоит. На это потребуется немало времени, а шпионы вполне могут успеть закончить свою работу и исчезнуть. Кроме того, они были безоружны, и потому он сможет легко и безопасно разобраться с ними сам.

Бен-Белбук вынул из кармана плаща свой маленький «глок», вышел на открытое место, скромно держа пистолет в опущенной руке, и остановился в нескольких шагах от трио техников.

— Эй, вы! — крикнул он. — Что вы здесь делаете?

Застигнутые врасплох, оба человека, стоявшие внизу, повернули к нему головы. Третий, возившийся наверху с серой коробкой, продолжал свое дело.

— Я спросил: что вы здесь делаете? — повторил Бен-Белбук на этот раз резче и громче.

Один из двоих державших лестницу пожал плечами.

— Что бы мы ни делали — вас это не касается, мсье, — примирительным тоном произнес он. — Так что идите своей дорогой и оставьте нас в покое.

Глаза бородатого исламского экстремиста налились кровью. Уголки тонких губ резко опустились вниз, придав ему жестокое и угрюмое выражение. Он поднял руку с пистолетом.

— Ты это видел? — рявкнул он, делая шаг вперед и направляя пистолет на нахалов. — Меня все здесь касается. А теперь отвечай на мой вопрос, мразь, пока я не рассердился.

Он так и не услышал убившего его выстрела из снабженного глушителем оружия.

7,62-миллиметровый винтовочный патрон попал Ахмеду Бен-Белбуку в голову позади правого уха, прошел навылет через мозг и проделал большую дыру в левой стороне черепа. Осколки кости и брызги мозгов и крови разлетелись по тротуару. Вербовщик будущих террористов неопрятной кучей упал наземь. Он умер, еще не успев коснуться земли.

Оставшийся незамеченным в темноте захламленного переулка, находившийся в некотором отдалении высокий широкоплечий мужчина, который называл себя Ноунсом, потрепал снайпера по плечу.

— Вполне приличный выстрел.

Второй мужчина опустил свою винтовку «хеклер-кох ПСГ-1» и благодарно улыбнулся. Нечасто удавалось услышать похвалу от кого-нибудь из Горациев. Ноунс поднес к губам прикрепленный к воротнику куртки микрофон и вызвал двоих наблюдателей, которых он отправил на крыши ближних домов, чтобы они, в случае чего, тоже могли подстраховать его техников.

— Есть еще какое-нибудь движение?

— Ответ отрицательный, — почти одновременно ответили оба. — Все тихо.

Зеленоглазый мужчина кивнул. Инцидент был совершенно ненужным, но, несомненно, не представлял серьезной угрозы безопасности его миссии. Убийства и исчезновения были относительно частыми событиями в этой части Ла-Курнёв. Одним больше или одним меньше — это не значило ровно ничего. Он переключился на частоту техников.

— Долго еще?

— Мы почти закончили, — ответил главный. — Еще две минуты.

— Хорошо. — Ноунс вновь повернулся к снайперу. — Караульте здесь. Мы с Широ избавимся от тела. — Он оглянулся на довольно низкорослого, особенно по сравнению с ним, мужчину, сидевшего на корточках у него за спиной. — Пошли со мной.

В сотне метров от того места, где лежал убитый Ахмед Бен-Белбук, за остовом полностью ободранного и сожженного, по местному обыкновению, небольшого седана «Рено» сидела на корточках стройная женщина. Она была с головы до пят одета в черное — в черный спортивный костюм, черные перчатки, черные ботинки и черный шлем, надежно прятавший ее золотистые волосы и оставлявший открытым лишь лицо, к которому она прижимала бинокль ночного видения.

— Сукин сын! — неслышно произнесла она, а потом чуть громче прошептала в свой собственный микрофон, закрепленный у подбородка: — Вы видели это, Макс?

— О, отлично видел, — отозвался ее подчиненный, прятавшийся немного дальше, в остатках рощицы, от которой сохранилось всего лишь несколько засохших деревьев. — Я не знаю, можно ли верить моим глазам, но я определенно это видел.

Офицер ЦРУ Рэнди Рассел перевела бинокль на троих мужчин, возившихся около фонарного столба. Она продолжала молча наблюдать и увидела, как еще двое — один очень высокий с темно-рыжими волосами, а другой — низкорослый азиат — пересекли улицу и присоединились к первым троим. Сноровистыми энергичными движениями эти двое завернули труп Бен-Белбука в черный пластик и куда-то поволокли.

Рэнди скрипнула зубами. Из-за смерти этого человека пошли прахом несколько месяцев сложнейшего расследования, напряженной подготовки и опасной тайной слежки. Именно столько времени ее секция парижской резидентуры ЦРУ занималась изучением системы вербовки потенциальных исламских террористов на территории Франции. Выход на Бен-Белбука был таким же чудом, как и обнаружение горшка золота, зарытого под концом радуги. Отслеживая его контакты, они начали собирать всесторонние досье на целую толпу очень мерзких типов, по большей части тех ненормальных подонков, которые получают острые ощущения от убийства невинных людей и для которых чем больше будет жертв, тем лучше.

И теперь вся ее операция пошла прахом — буквальным образом сражена насмерть одним-единственным метким выстрелом из винтовки с глушителем.

Она потерла пальцем затянутой в черную перчатку руки свой идеально прямой носик; между тем ее мысль напряженно работала.

— Кем, черт бы их подрал, могут быть эти парни? — пробормотала она.

— Возможно, DGSE? Или GIGN?[18] — шепотом рассуждал Макс, сразу подумав и о французской разведке, и о работающем против террористов спецназе.

Рэнди молча кивнула. Это было вполне возможно. Французские разведывательные и противотеррористические службы славились чрезвычайной грубостью своей работы. Поэтому нельзя было исключить вероятность того, что она стала свидетельницей санкционированного правительством «мокрого дела», целью которого было избавить Францию от одной из угроз ее безопасности, без неудобств и расходов на арест и публичный судебный процесс.

«Возможно и такое, — холодно подумала она. — Пусть даже и так, но все равно это необыкновенно глупый поступок». Живой Ахмед Бен-Белбук служил окном, через которое можно было заглянуть прямо в смертельно опасный подпольный мир исламского терроризма; иного способа проникнуть туда у разведывательных служб США и других стран практически не существовало. Мертвым он стал совершенно бесполезен для всех.

— Они сворачиваются, босс, — прожурчал в ее ухе голос Макса.

Рэнди следила за тем, как трое мужчин в комбинезонах сложили раздвижную лестницу, засунули ее в фургон и уехали. Через несколько секунд на темную улицу из совсем уж глухих теней выехали еще две машины — темно-синий «БМВ» и небольшой «Форд Эскорт», — укатившие следом за фургоном.

— Вы смогли записать номера этих машин? — спросила она.

— Да, записал, — ответил Макс. — Все три местные.

— Что ж, мы пропустим их через компьютер, как только уберемся отсюда. Возможно, это даст нам хотя бы представление о том, кто эти ослы, которые только что лягнули нас прямо в зубы, — мрачно проговорила она.

Рэнди еще некоторое время сидела неподвижно в своем укрытии. Теперь она рассматривала в бинокль маленькие серые коробочки, установленные на многих фонарных столбах на этой улице и в пересекавших ее переулках. Чем больше она их изучала, тем более странными они ей казались. Они очень походили на контейнеры для каких-то датчиков, решила она, с несколькими глазками для камер, отверстиями, которые могли бы служить воздухозаборниками, и короткими усиками антенн наверху — для трансляции данных.

"Странно, — подумала она. — Очень странно. С какой стати кому-то могло прийти в голову устанавливать целую сеть дорогих, по всей видимости, научных приборов в трущобе из трущоб, в такой бандитской дыре, как Ла-Курнёв? Коробки довольно малы, но не невидимы. Как только местные жители заметят их, продолжительность жизни приборов и их «электронной начинки будет исчисляться минутами. А почему они решили убить Бен-Белбука? Неужели лишь потому, что он попытался поднять шум?» Она озадаченно помотала головой. В головоломке, которую ей подсунула эта ночь, не хватало очень многих значительных частей, без которых нечего было и надеяться ее разгадать.

— Знаете, Макс, мне кажется, что нам следует повнимательнее посмотреть, что эти парни туда налепили, — сказала она своему напарнику. — Но для этого нам придется вернуться сюда с лестницей.

— Но не этой ночью, леди босс, — твердо заявил подчиненный. — С минуты на минуту на улицу выползут маньяки, наркоманы и мальчишки, играющие в джихад. Нужно заняться этим в более подходящее время.

— Да, — согласилась Рэнди. Она убрала бинокль и изящно выскользнула из-за обугленного «Рено». Ее мозг продолжал напряженно работать. Чем больше она думала о случившемся, тем менее вероятным ей казалось, что убийство Бен-Белбука было главной целью людей, устанавливавших эти странные датчики. Возможно, его убийство оказалось только непреднамеренным, чуть ли не случайным поступком. В таком случае кем же были эти люди, спрашивала она себя, и что им на самом деле было нужно?

Глава 28

Воскресенье, 17 октября

Вирджиния, сельская местность

Помощник заместителя директора ФБР Кит Пирсон заметила наконец-то при дальнем свете фар своего «Фольксвагена Пассат» выцветший указатель «ХАРД-СКРЭББЛ-ХОЛОУ — ... МИЛИ». Это был следующий ориентир. Она нажала на тормоз и резко замедлила ход. Ей вовсе не хотелось проехать мимо поворота на дорогу, ведущую к ферме Хэла Берка.

Холмистые просторы Вирджинии были окутаны почти полной темнотой. Лишь луна в первой четверти безуспешно пыталась проглянуть сквозь плотный слой нависших облаков. На невысоких лесистых холмах имелось еще несколько ферм и домов, но время уже перевалило за полночь, и их обитатели мирно спали. В этих местах большинство жителей, полностью отдававших свои будние дни хозяйственным заботам, а по воскресеньям спозаранку отправлявшихся в церковь, ложились спать рано.

Впереди появилась разбитая гравийная дорога, ведущая к дачной обители ее коллеги из ЦРУ, и Пирсон еще сильнее сбавила ход. Перед тем как повернуть, она все же в который раз поглядела в зеркало заднего вида. Ничего. Никаких фар. В такое время суток никому не приходило в голову разъезжать по этой внутри-окружной дороге. Она была здесь одна.

Более или менее успокоенная этим, Пирсон съехала на проселок, и «Пассат», подпрыгивая на ухабах, пополз вверх по дороге к дому. Через не до конца задернутые шторы пробивался свет, падавший на заросший буйными сорняками и ежевикой склон. Берк ожидал ее.

Она поставила машину рядом с его автомобилем, старым «Меркюри Маркиз», и быстро подошла к передней двери. Дверь открылась даже раньше, чем она успела постучать. На пороге стоял коренастый, с выпирающей квадратной нижней челюстью офицер ЦРУ. Он не надел пиджак и казался очень утомленным и встрепанным; его налитые кровью глаза были обведены кругами.

Берк окинул подозрительным взглядом наружную темноту, желая убедиться в том, что гостья одна, и лишь после этого шагнул в сторону, пропуская ее в тесную прихожую.

— Были какие-нибудь осложнения? — резко спросил он.

Кит Пирсон дождалась, пока он закроет дверь, и лишь после этого ответила:

— По дороге сюда?

— Нет, — с величайшей холодностью сказала она.

— Во время встречи с директором и руководством?

— Да.

— Какого рода осложнения?

— Они были не так уж рады тому, что я оказалась в округе Колумбия, вместо того чтобы находиться в поле, — так же резко ответила она. — Если называть вещи своими именами, то мне было указано на то, что мой рапорт слишком «ненасыщен» для того, чтобы его обязательно нужно было делать лично.

Офицер ЦРУ пожал плечами.

— Это была ваша инициатива, Кит, — напомнил он. — У нас с вами тоже не было никакой необходимости в личной встрече. Если уж эта проблема так вас тревожит, мы вполне могли урегулировать ее по телефону.

— Когда Смит уже откровенно заглядывает мне через плечо? — бросила она в ответ. — Вряд ли, Хэл. — Она помотала головой. — Я не знаю, насколько много ему известно, но он подошел слишком близко. Отстранение от расследования полиции Санта-Фе было ошибкой. Мы должны были позволить местным копам провести его и попытаться идентифицировать тело вашего человека.

Берк покачал головой.

— Слишком опасно.

— Наши файлы вычищены, — упрямо возразила Пирсон. — Этого Долана никоим образом нельзя было бы связать ни с вами, ни со мной. И даже вообще с Управлением или Бюро.

— Все равно слишком опасно, — сказал он. — Другие агентства имеют свои собственные базы данных, над которыми у нас нет никакого контроля. И у армии, кстати, тоже имеются собственные файлы. Черт возьми, Кит, почему вы так паникуете из-за этого Смита и его таинственных хозяев?! Вы же не хуже меня знаете, что стоило кому-нибудь опознать в Долане отставного офицера спецназа, как сразу же возникло бы множество ужасно неприятных вопросов.

Спохватившись, что они все еще стоят в прихожей, Берк жестом предложил Пирсон пройти в его кабинет. Маленькая облицованная темными панелями комната была забита битком: там находились стол с монитором и клавиатурой, два кресла, несколько книжных шкафов, телевизор и стеллаж, уставленный коммуникационным и компьютерным оборудованием. На столе рядом с компьютерной клавиатурой стояла открытая и уже полупустая бутылка виски «Джим Бим» и захватанный пальцами высокий стакан. В комнате попахивало потом, немытыми тарелками, плесенью — в общем, неопрятностью.

Пирсон сморщила нос от отвращения. «Вот они, мужчины, — холодно подумала она, — операция „Набат“ рассыпается на глазах, и этот человек деградирует вместе с нею».

— Хотите выпить? — прорычал Берк, тяжело опустившись на вращающийся стул, стоявший перед столом, и лишь после этого указав Пирсон на второе место — продавленное кресло с протертой до дыр обивкой.

Она покачала головой и села, глядя на то, как он наливал спиртное себе. Виски плеснулось через край стакана и оставило лужицу на столе. Хозяин дома не обратил на это ни малейшего внимания и выпил спиртное одним быстрым большим глотком, с громким стуком поставил стакан прямо в лужицу и посмотрел на гостью.

— Ладно, Кит, давайте к делу. Зачем вы приехали?

— Чтобы убедить вас свернуть «Набат», — без малейшего колебания ответила она.

Офицер ЦРУ раздраженно дернул уголком рта и хмуро взглянул на сотрудницу ФБР.

— Мы уже говорили об этом. И мой ответ будет тем же самым.

— Зато ситуация у нас не та же самая, Хэл! — с нажимом заявила Пирсон. Ее губы сжались в тонкую ниточку. — И вы сами это знаете. Нападение на Теллеровский институт должно было вынудить президента Кастилью начать действия против Движения Лазаря прежде, чем будет поздно, — пока еще можно обойтись бескровными средствами. Нечто вроде звонка будильника. И, уж конечно, от всего этого Лазарь не должен был набрать такую силу. Тем более не предполагалось, что это вызовет по всему миру цепную реакцию взрывов и убийств, которую мы не в состоянии остановить!

— Войны никогда не развиваются точно по плану, — процедил сквозь стиснутые зубы Берк. — И мы ведем войну против Движения. Может быть, вы забыли, что поставлено на карту?

Она резко мотнула головой.

— Я ничего не забыла. Но «Набат» — это всего лишь средство довести войну до конца, а не сам ее конец. Вся эта проклятая операция расползается по швам гораздо быстрее, чем вы успеваете латать дыры. Поэтому я настаиваю на том, чтобы мы свели к минимуму потери, пока это еще возможно. Немедленно отзовите ваши полевые группы. Прикажите им прекратить любые действия и залечь на дно. Сразу же после этого мы сможем выработать дальнейшие шаги.

Чтобы выиграть немного времени для ответа, Берк взял со стола бутылку виски и снова плеснул в стакан. Но на сей раз он не стал пить сразу. Оставив стакан на столе, он внимательно посмотрел на собеседницу.

— Вам не удастся вывернуться, Кит. Все зашло слишком далеко. Даже если мы прямо сейчас протрубим отбой и свернем «Набат», ваш добрый друг доктор Джонатан Смит не перестанет задавать дурацкие вопросы, на которые нам вовсе не хочется отвечать.

— Я это знаю, — не скрывая горечи, ответила женщина. — Попытка убить Смита была ошибкой. А то, что эта попытка не удалась, — катастрофа.

— Что сделано, то сделано, — сказал Берк, с силой пожав плечами. — Одна из моих полевых охранных групп ведет охоту на полковника. Как только они его найдут, то сразу же и прикончат.

Пирсон смерила его раздраженным взглядом.

— Как я понимаю, это должно означать, что вы не имеете абсолютно никакого представления о том, где он может находиться в данный момент?

— Он снова залег на дно, — признался Берк. — Я отправил людей в полицию Санта-Фе, как только вы сообщили мне, что Смит что-то там разнюхивает, но он исчез до их прибытия.

— Просто замечательно!

— Поверьте, Кит, этот любопытствующий ублюдок не может убежать далеко, — с величайшей уверенностью заявил офицер ЦРУ. — Мои агенты наблюдают за аэропортами в Санта-Фе и в Альбукерке. У меня есть контакты в Cлужбе внутренней безопасности, и его фамилию уже вставили в ориентировку для проверки всех регистрирующихся пассажиров. Как только он вынырнет на поверхность, мы об этом узнаем. А мои парни сразу же накроют его. — Он растянул губы в подобии улыбки. — Доверьтесь мне в этом, ладно? С любой практической точки зрения Смит всего лишь ходячий мертвец.

Водители двух медленно ехавших с выключенными фарами по внутриокружной дороге автомобилей, темная окраска которых почти сливалась с темнотой ночи, съехали на обочину и остановились, выключив зажигание, совсем рядом со съездом на проселок, ведущий на вершину холма. Не снимая очков ночного видения армейского образца АН/ПВС-7, позволявших ему ехать ночью без света, Джон Смит выбрался из второго автомобиля, устало потянулся и зашагал к машине, ехавшей впереди.

Когда Смит подошел, Питер Хауэлл уже опустил стекло окна. В почти полной темноте зубы англичанина сверкнули белизной из-под таких же очков, закрывавших всю верхнюю половину его лица.

— Захватывающая поездка, не правда ли, Джон? Смит кивнул.