Глава 1

Цзюлун, одна из густонаселенных пограничных областей Китая, скорее по духу, чем территориально, относится к Северному Китаю, несмотря на грубую и необоснованную практику искусственных политических барьеров. Земля и вода здесь всегда едины. Это духовное завещание предков на протяжении многих веков определяло здесь людям порядок их жизни, складывающийся из порядка использования земли и воды, который не смогли изменить такие бесполезные для местных жителей понятия, как свобода или тюрьма. Единственный смысл, которому здесь подчиняются все – это выживание. И ничего другого. Все остальное – это навоз, который должен быть выброшен на бесплодную землю.

Солнце уже клонилось к закату и над полуостровом Цзюлун, и над заливом Виктория, до самого острова Гонконг. Вечерняя мгла медленно сгущалась, прикрывая дневной хаос. Крики суетливых уличных торговцев становились тише, будто приглушенные надвигающимися сумерками, а спокойные и солидные бизнесмены в верхних этажах холодных сказочных дворцов из стекла и стали, которые обрамляли горизонт колонии, уже заканчивали серии традиционных жестов и коротких улыбок, обычно сопровождающих молчаливое сотрудничество в течение дня.

Все свидетельствовало о приближении ночи, и подслеповатое оранжевое солнце, лениво пронзавшее огромную рваную стену облаков на западе, уже оставляло на время эту часть света.

Скоро темнота покроет почти все небо, и только внизу, у самой земли, зажженные человеческой изобретательностью, яркие огни будут ослепительно сиять, освещая сушу и воду, которые с наступлением ночи не перестают быть местом бурления беспокойной жизни.

И в бесконечном шумном ночном карнавале начнутся другие игры, которые человечеству следовало отвергнуть с первых минут сотворения мира. Но кто мог тогда предвидеть это? Кто это знал? Кто заботился об этом? В те далекие времена смерть еще не превратилась в товар.

Небольшая моторная лодка, оснащенная мощным двигателем, который явно не соответствовал ее обшарпанному виду, миновав канал, быстро обогнула небольшой мыс и направилась прямо к заливу. Для невнимательного наблюдателя это был просто еще один рыбак, отправившийся в сей вечерний час попытать счастья. Эта ночь, как и многие другие, могла принести ему счастье, возможно при перевозке марихуаны и гашиша из Золотого Треугольника или ворованных алмазов из Макао. Кто знает? На таком мощном моторе он мог заработать гораздо больше, чем под парусом. Даже китайские пограничники и морские патрули никогда не стреляли по таким лодкам, имевшим весьма непритязательный вид, потому что не могли точно знать, по какую именно сторону границы живет семья, поджидающая ее возвращения. Пусть они плывут, плывут туда и обратно.

Тем временем маленькое судно с прикрытой брезентом кабиной резко сбавило скорость и начало осторожно пробираться сквозь многочисленную беспорядочно разбросанную флотилию джонок и сампанов, возвращающихся к своей переполненной стоянке в Абердин. Владельцы лодок громкими и злобными криками выражали возмущение таким грубым поведением неожиданного пришельца, посылая проклятия и его мощному двигателю, и его курсу. Затем каждая лодка внезапно затихала, как только грубый нарушитель спокойствия проплывал мимо. Видимо, что-то было там под брезентом такое, что заставляло людей погасить вспышки неожиданного гнева.

Теперь лодка вошла в неосвещенное пространство залива, которое походило на широкий канал, ограниченный с правой стороны огнями острова Гонконг, а с левой – огнями Цзюлуна. Когда через три минуты мотор перешел на самый низкий регистр, лодка достигла Цзюлуна и пришвартовалась к свободному месту в районе набережной Тсим Ша Тсуи, одному из самых шумных и дорогих мест в колонии, где все было подчинено закону прибыли, где уважали только доллар.

На лодку никто не обратил внимания, все были заняты одним: расставляли "ловушки" на туристов с целью получить от них как можно больше денег. Кого могла заинтересовать эта старая посудина?

Но именно в этот момент, когда прибывшие на лодке стали сходить на берег, шум и суета в этом месте пристани стали понемногу затихать. Громкие крики смолкали под взглядом тех, кто были ближе всех к причалу и уже могли разглядеть фигуру, поднимающуюся на пирс по черной от нефти и масла лестнице. Судя по одежде, поднимавшийся по лестнице был монахом. На нем был белый халат, который хорошо подчеркивал стройность его фигуры. Рост его был около шести футов, что многовато для коренного жителя Гуандуна. Почти полностью закрытое лицо разглядеть было трудно, но в те моменты, когда ночной бриз слегка сносил белый капюшон, покрывавший его голову, все наблюдавшие за ним вдруг сталкивались с взглядом его глаз. Это были глаза фанатика. В эти мгновения каждый, кто видел его, понимал, что это не просто монах. Это был хешанг, один из немногих, избранных для великих дел теми, кто был посвящен и кто увидел внутреннюю силу молодого монаха. И не имело значения, что этот монах был высоким и стройным, а в его глазах, горящих огнем, мало смирения. Как правило, такой человек обращал на себя внимание, за которым следовало почитание, переходящее в поклонение со страхом и трепетом.

Возможно, этот хешанг относился к одной их тех мистических сект, которые странствовали по холмам и лесам Гуандуна, или же он принадлежал к религиозной общине, скрывавшейся в далеких горах Куин Гайяна, потомков тех, кто некогда жил на неприступных Гималаях, навсегда посвятив себя изучению мрачных непонятных учений.

Тем временем таинственный человек в белых одеждах монаха-фанатика медленно прошел через расступившуюся толпу, миновал причал парома Стар Ферри и растворился в адской сутолоке набережной Тсим Ша Тсуи, как бы разрешая продолжить истерию ночной жизни, которая возобновилась с новой силой.

Монах-священник, а именно такое ощущение вызвал этот человек у окружающих, последовал в восточном направлении по Солсбери-роуд, пока не поравнялся с отелем "Полуостров", чья белая элегантность проигрывала в соревновании с современным окружением. Там монах свернул по направлению к Натан-роуд, где начиналась знаменитая, всегда многолюдная Золотая миля. И туристы, и местные жители в равной мере обращали внимание на величественную фигуру служителя культа, когда он проходил по заполненным народом набережным и переулкам, где были расположены в основном многочисленные магазинчики, кафе и рестораны. Так он шел около десяти минут сквозь окружающий его кричащий карнавал, посматривая по сторонам и при каждом взгляде делая легкие поклоны головой, иногда – раз, иногда – два раза, как бы отдавая молчаливые приказы одному и тому же невысокому мускулистому чжуану, который неотступно сопровождал монаха. Он то следовал сзади него, то вдруг бойко проходил вперед, обгоняя его быстрым, похожим на танец, шагом, все время оборачиваясь, чтобы успеть перехватить указания, поступающие от напряженных глаз своего хозяина.

Вот последовал еще один приказ: два коротких кивка. Это произошло в тот момент, когда монах свернул к ярко и кричаще оформленному входу в кабаре. Сопровождающий его чжуан остался на улице, скромно сложив руки под широким халатом. Его глаза осторожно и внимательно изучали шумную ночную улицу, оживления которой он не мог понять. Это было безумие! Оскорбление! Но он был тади , в его обязанности входила защита священника-монаха, даже ценой собственной жизни, и поэтому его собственные чувства не имели никакого значения. Внутри кабаре висели плотные облака сигаретного дыма, подсвечиваемые бликами от цветных светильников, и через весь зал бежали разноцветные световые дорожки, сходящиеся у возвышения эстрады, где через мощные динамики изрыгались грубые звуки панк-музыки, разбавленные мелодиями Дальнего Востока.

Монах спокойно постоял некоторое время, будто изучая этот большой переполненный зал. Несколько посетителей, в разной степени опьянения, разглядывали его из-за столиков. Некоторые из них бросали в его сторону мелкие монеты, прежде чем отвернуться от дверей, а другие вставали из-за столов, оставляли деньги рядом с выпивкой и направлялись к двери. Хешанг заметно действовал на окружающих, и этот эффект явно не устраивал тучного, одетого в смокинг человека, направлявшегося к нему.

– Могу я чем-то вам услужить, святейший? – спросил управляющий этим злачным местом.

Монах наклонился вперед и что-то очень тихо проговорил на ухо своему неожиданному собеседнику. Среди произнесенных шепотом слов можно было уловить чье-то имя. Глаза управляющего мгновенно округлились, изменился весь его облик. Он вежливо поклонился и попросил монаха пройти к маленькому столу недалеко от стены. Тот кивнул в знак согласия и проследовал за тучным китайцем к указанному месту, в то время как ближайшие к нему посетители выражали свое откровенное неудовольствие.

Тем временем управляющий вновь поклонился и заговорил с почтением, которого, однако, явно не ощущал внутри себя:

– Будут ли какие-нибудь просьбы, святейший?

– Козьего молока, если это возможно, а если нет, то простой воды будет вполне достаточно. Благодарю вас.

– Это наш долг – услужить вам, – произнес человек в смокинге, медленно удаляясь, не переставая кланяться и следя за тем, чтобы его речь была как можно мягче и выразительней. Но большого значения, как он сам мог заметить, это не имело. Оказалось, что этот высокий, одетый во все белое монах был знаком с самим лоабанем, и одно это уже объясняло все. Ведь он при своем появлении назвал имя этого могущественного человека, которое с уважением произносили не только в районе Золотой мили. А кроме того, это был особенный вечер, так как этот самый тайпин находился здесь, в одной из задних комнат кабаре, о которой мало кто знал. Однако управляющий не мог по собственному желанию сообщить своему тайному гостю о прибытии монаха, для этого были другие люди. Этой ночью все должно было быть очень строго, именно на этом настаивал его высокий гость, и поэтому, когда он сам захочет увидеть монаха, кто-то из его людей придет и скажет об этом. Так должно быть. Такова тайная жизнь одного из могущественных финансистов Гонконга, тайпина, или лаобаня, как привыкли уважительно называть его те, кто почитал его больше, чем Бога.

– Быстро пошли человека с кухни в соседнюю лавку за козьим молоком, – распорядился управляющий, обращаясь к старшему официанту, – и скажи ему, чтобы он сделал это быстро-быстро, от этого будет зависеть существование всего его потомства.

А монах в это время тихо и скромно сидел за столом. Его глаза фанатика теперь стали более кроткими, и он со смирением разглядывал окружавшую его суету чужой пустой жизни.

Неожиданно монотонное мерцание цветных бликов было нарушено яркой вспышкой. Это на некотором расстоянии от монаха за одним из столов кто-то вдруг зажег угольную спичку. За ней последовала вторая, затем – третья. Эта последняя была поднесена к длинной черной сигарете. Эти короткие яркие вспышки привлекли внимание монаха. Он медленно повернул голову, по-прежнему покрытую капюшоном, в том направлении, где в клубах за небольшим отдельным столом сидел небритый, неряшливо одетый китаец. Когда их глаза встретились, монах едва заметно, скорее даже равнодушно, кивнул.

Через несколько секунд стол, за которым сидел безалаберный курильщик, был весь в огне. Горело все, что могло гореть: салфетки, меню, корзиночки для цветов… Китаец закричал, видимо от испуга, и резким ударом перевернул стол в тот момент, когда обезумившие официанты уже бежали со всех сторон к начинавшемуся пожару. Посетители стали покидать соседние столы, по мере того как огонь приближался к ним по полу. Управляющий вместе со старшими официантами кричали и суетились, стараясь сохранить хотя бы видимость порядка. Внезапно возникший пожар получил новое неожиданное продолжение. Два старших официанта налетели на поджигателя с целью утихомирить его. Но он, нанося им резкие удары руками и ногой по шее и почкам, отбросил работников ресторана в сторону сбившихся плотной группой посетителей.

Началась паника и хаос, во время которого зачинщик схватил стул и запустил его в подбегавших на помощь официантов. И мужчины, и женщины, все, кто только мог, бросились к дверям. Рок-группа тоже покинула сцену. Разгул страстей нарастал, и в этот момент китаец вновь взглянул в сторону маленького стола у стены. Монах исчез. Небритый чжуан схватил стул и швырнул его через зал. Куски дерева и осколки стекла брызнули во все стороны, а китаец запустил в публику оставшуюся у него в руках ножку от стула. Едва ли все это длилось даже несколько минут, но этого было достаточно.

Монах прошел через дверь, расположенную в дальнем конце стены и ведущую к внутренним помещениям. Миновав порог, он быстро закрыл ее за собой, приспосабливая зрение к тусклому свету длинного узкого холла, открывшегося перед ним. Его правая рука была напряжена и скрыта в складках свободно свисающей одежды, у пояса, а левая прижата к груди и тоже закрыта белой тканью. В дальнем конце коридора, не более чем в двадцати пяти футах от монаха, от стены отделилась фигура человека. Его правая рука уже была опущена под пиджак, готовая выхватить из плечевой кобуры тяжелый автоматический пистолет. Монах очень медленно и спокойно кивнул ему и продолжал двигаться вперед изящным шагом, обычно принятым в религиозных процессиях. Кивки, напоминавшие поклоны, не прекращались.

– Амита-фо, Амита-фо , – вновь и вновь повторял он тихим спокойным голосом по мере того как приближался к стоявшему в тени человеку. – Кругом мир и покой, все находится в мире друг с другом, такова воля духов.

Человек, охраняющий коридор, теперь передвинулся ближе к двери. Он направил оружие вперед, в сторону неожиданного гостя, и заговорил на кантонском диалекте:

– Вы заблудились, святой отец? Уходите, сюда никому нельзя!

– Амита-фо, Амита-фо …

– Идите отсюда немедленно! – только и смог произнести человек у дверей.

Монах едва уловимым быстрым движением выхватил из складок одежды на своем поясе нож с узким и длинным лезвием и мгновенно отрубил кисть руки, в которой был пистолет. Почти без остановки лезвие проделало молниеносный путь по обратной дуге, перерезав человеку горло. Фонтан крови вместе со струей воздуха вырвался наружу в тот момент, когда голова свалилась набок. Монах осторожно опустил труп на пол. Без малейшего замешательства убийца спрятал нож за пояс, а из-за широких складок халата достал компактный автомат "Узи", магазин которого вмещал достаточно патронов для того, что он собирался сделать. В следующий момент он поднял ногу, ударил в дверь с силой дикой горной кошки и ворвался в комнату одновременно с широко распахнувшейся дверью. Он увидел там именно то, что и ожидал.

Пять мужчин сидели по кругу у полированного стола. Около каждого стояла чашка с чаем и невысокий стаканы с виски. Бумаги и записные книжки отсутствовали, и единственным средством общения были только глаза и уши, что само по себе говорило о серьезности этой странной встречи. По мере того как каждый из присутствующих поднимал удивленные глаза в направлении открывшейся двери, их лица искажались от леденящего ужаса. Двое хорошо одетых людей, скорее всего торговцев, попытались было опустить правую руку под пиджак, в тот же момент привставая со стульев, третий попытался укрыться под столом, а оставшиеся двое, вскочив с мест, с криком бросились вдоль обшитых шелком стен в безнадежной попытке отыскать хоть какое-то убежище. Автоматная очередь настигла всех пятерых. Кровь стекала из многочисленных ран на пол, на полированную поверхность стола, брызгала на стены, отмечая пришествие смерти, подводящей трагический итог встречи. Все было кончено в считанные секунды.

Монах-убийца внимательно осмотрел результат проделанной работы. Удовлетворенный, он опустился около большой, еще не впитавшейся в деревянный пол лужи крови и некоторое время водил указательным пальцем по поверхности пола. Достав из кармана темный лоскут шелковой материи, он прикрыл им свою каллиграфию, а затем встал и выбежал из комнаты, на ходу расстегивая белый халат.

Пока он бежал до дверей, ведущих в общий зал кабаре, белые одежды были расстегнуты. Он надежно спрятал нож, закрепив его в чехле за поясом, затем запахнул расстегнутые полы халата и вошел в зал. Хаос и паника там все еще не прекратились. Да и почему они должны были прекратиться, если он отсутствовал всего около тридцати секунд, а его человек, работающий в зале, тоже был специалистом в своем деле.

– Фаай-ди! – кричал небритый китаец, переворачивая очередной стол и бросая зажженную спичку на пол. Теперь он был в десяти футах от только что вернувшегося в зал монаха.

– Полиция будет здесь с минуты на минуту! Бармен только что звонил по телефону, я сам видел это! – сообщил он.

Монах-убийца сбросил уже расстегнутый халат и сорвал капюшон, прикрывавший голову. В диком мерцающем свете его лицо теперь напоминало ужасающую маску, похожую на размалеванные лица музыкантов рок-группы. Резкий грим оттенял его глаза, подчеркивая их искаженную форму белыми линиями на фоне лица, имевшего неестественно коричневый цвет.

– Следуй впереди меня! – скомандовал он поджигателю, бросив халат вместе с автоматом на пол около двери, одновременно снимая с рук тонкие хирургические перчатки. Их он убрал в карман брюк.

Полиция могла появиться очень быстро. Убийца уже бежал за небритым китайцем, который расчищал ему путь к отступлению, расталкивая толпу у входных дверей кабаре.

Когда они вырвались на улицу, то им пришлось прорываться еще через одну толпу, чтобы присоединиться к поджидавшему их коренастому и мускулистому китайцу. Он подхватил под руку своего уже лишенного своего духовного сана подопечного, и все трое побежали в ближайший темный переулок. Там они остановились, и "слуга" из-под своего широкого халата достал два полотенца: одно мягкое и сухое, а второе, в пластиковом пакете, было влажным и имело ярко выраженный парфюмерный запах. Убийца вынул мокрое полотенце и вытер им грим с шеи и лица. Он повторил эту процедуру несколько раз, пока его кожа не приняла естественный белый оттенок. После этого он вытерся сухим полотенцем. Поправив галстук и рубашку, он привел в порядок волосы.

– Джа-у! – приказал он двум своим помощникам, и они быстро исчезли в темноте переулков.

А вскоре хорошо одетый европеец появился среди гуляющих на набережной Тсим Ша Тсуи, чтобы раствориться в этом разгуле восточной экзотики.

Внутри кабаре возбужденный управляющий бранил бармена, который, не посоветовавшись с ним, позвонил в полицию. Общий хаос и разгром внутри кабаре на какое-то время заставили его забыть о самом важном событии сегодняшнего вечера.

Внезапно все мысли о пожаре и свалке улетучились, когда взгляд управляющего упал на ком белой материи, брошенный на пол около двери, ведущей во внутренние комнаты кабаре. Белая одежда, очень белая одежда. Монах?! Дверь?! Лаобань! Совещание! Эта цепочка слов мгновенно сложилась у него в голове, вырывая из оцепенения, вызванного беспорядками, и возвращая к реальному восприятию действительности. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым, на лице выступили капли пота, и, пересиливая страх, он бросился между столами по направлению к брошенной на полу одежде. Когда он добрался до нее и опустился на колени, его глаза округлились, дыхание остановилось: он увидел вороненый ствол автомата между складками белого халата. И, что окончательно добило его, мелкие брызги еще не высохшей крови, покрывающие брошенную одежду.

– О, будь ты проклят, христианский Бог! – произнес только что подошедший брат управляющего, глядя, как тот пытается высвободить оружие из ткани.

– Идем! – наконец решительно произнес управляющий, поднимаясь с колен и направляясь к двери.

– Но полиция! Один из нас должен остаться, чтобы говорить с ними, все объяснить и, если понадобится, хоть как-то умиротворить, сделать все, что в наших силах, чтобы замять скандал!

– Очень даже может оказаться, что мы уже ничего не сможем сделать, кроме как отдать им свои головы! Идем! Быстро!

Внутри слабо освещенного коридора он увидел первое доказательство правильности своих опасений. Убитый охранник лежал в луже собственной крови, а его оружие валялось рядом, все еще сжимаемое отрезанной рукой. Увиденное в комнате, где происходила таинственная встреча, не оставляло сомнений.

Пять окровавленных трупов лежали в различных позах в разных местах комнаты, создавая кровавый интерьер. Один из них вызвал особенно пристальное внимание дрожащего от страха управляющего. Он приблизился к нему и своим платком вытер залитое кровью лицо, или, вернее, то, что от него осталось. Вглядевшись в проступившие черты, управляющий отрешенно прошептал:

– Мы погибли, погиб Цзюлун, погиб Гонконг. Все, все погибло.

– Что?

– Этот убитый человек был вице-премьером Народной Республики, преемником самого Председателя.

– Посмотри сюда! – неожиданно торопливо произнес его брат, бросаясь к телу мертвого лаобаня. Рядом с изрешеченным пулями трупом лежал черный шелковый платок. Он был расправлен и закрывал часть поверхности пола, белый рисунок на черном фоне материи был местами покрыт проступившей кровью, создавая жуткий орнамент. Брат управляющего, поднял платок и почти задохнулся, когда увидел надпись, сделанную в окровавленном круге: Джейсон Борн.

Управляющий подбежал к нему.

– Великий христианский Бог! – едва смог он проговорить. Все его тело дрожало. – Он вернулся. Убийца вновь вернулся в Азию! Джейсон Борн! Его вернули назад!

Глава 2

Солнце уже опустилось за вершины центрального Колорадо, когда вертолет класса "Кобра" вынырнул из последних ослепительных его лучей и подобно силуэту фантастической птицы скользнул вниз, направляясь к специально оборудованной бетонированной площадке, которая находилась в нескольких сотнях ярдов от большого дома, имеющего форму прямоугольника и построенного из прочного дерева. Рядом с этим домом не было никаких строений, кроме закамуфлированных генераторных установок и средств связи. Высокие деревья плотной стеной отделяли его от остального мира. Пилоты, управляющие этим высоко маневренным вертолетом, являющимся здесь единственным средством транспортировки людей и грузов, подбирались из специального офицерского корпуса в Колорадо Спрингс. Каждый из пилотов имел чин не ниже полковника, а само утверждение на эту работу согласовывалось с Советом Национальной Безопасности в Вашингтоне. Ни один из них никогда не говорил о маршрутах своих полетов. Очередное полетное задание экипаж, как правило, получал, когда машина уже находилась в воздухе. Место расположения этого странного дома не было отмечено ни на одной карте, находящейся в свободном обращении, а средства связи с ним были надежно скрыты как от врагов, так и от союзников. Секретность была абсолютной, чего требовало особое назначение этого дома. Здесь располагались люди, занимавшиеся разработкой стратегических операций, чья работа была столь ответственна и деликатна, что они не могли, опять-таки в целях обеспечения секретности работ, встречаться открыто в государственных учреждениях, где уже сам факт их встречи, зафиксированный посторонними лицами, мог считаться утечкой информации.

Наконец, с последними движениями лопастей винта, двери "Кобры" открылись. На землю была спущена стальная лестница, по которой спустился вниз, прямо под лучи ярких прожекторов, немного смущенный и чем-то обеспокоенный человек. Его сопровождал генерал-майор, одетый в общевойсковую форму. Человек в гражданском костюме был достаточно стройный мужчина средних лет и среднего роста. На нем был костюм в мелкую полоску, белая рубашка и шерстяной ирландский галстук. Он последовал за офицером, и они вместе прошли по цементной дорожке к боковой двери дома. Дверь открылась немедленно, как только они приблизились к ней. Однако внутрь дома вошел только человек в штатском, а генерал кивнул ему, с тем типичным выражением, которое военные используют для гражданских лиц или офицеров, имеющих равное с ними звание.

– Приятно было познакомиться с вами, мистер Мак-Алистер, – сказал генерал. – Теперь кто-нибудь другой отвезет вас назад.

– Вы не войдете вместе со мной? – поинтересовался штатский.

– Я никогда не входил туда, – воскликнул, улыбаясь, генерал. – Все, что я делаю, это, убедившись, что вы – это вы, доставляю вас из пункта А в пункт Б.

– Звучит, как будто вы занимаетесь этим от нечего делать, генерал.

– Нет, уверяю вас. На самом деле у меня есть еще масса других обязанностей, – добавил военный без дальнейших комментариев. – До свиданья.

Мак-Алистер вошел внутрь дома и очутился в длинном, отделанном деревянными панелями коридоре. Здесь его сопровождал уже человек в обычном костюме, по всем внешним признакам принадлежавший к службе безопасности.

– Надеюсь, что полет прошел удачно, сэр? – спросил он.

– Разве может кто-нибудь точно ответить на этот вопрос?

Человек рассмеялся.

– Сюда, пожалуйста, сэр.

Они прошли прямо до конца коридора и остановились перед двойной дверью, в правом и левом верхних углах которой светились небольшие красные лампочки. Это была либо система управления видеокамерами, либо средства сигнализации. Эдвард Мак-Алистер не видел подобных приборов с тех пор, как почти два года назад покинул Гонконг, и то только потому, что был направлен для консультаций и налаживания деловых контактов с британской МИ-6. Сопровождающий его человек постучал в дверь. Последовал легкий щелчок, после которого он открыл правую половину.

– Еще один ваш гость, сэр, – доложил он.

– Благодарю вас, – раздался голос из глубины комнаты.

Удивленный, Мак-Алистер мгновенно узнал его. Он многократно слышал его раньше с экранов телевизоров и в передачах радиостанций. Но сейчас, к сожалению, времени на воспоминания не оставалось.

Седовласый, безукоризненно одетый мужчина, с глубокими морщинами на слегка вытянутом лице, вполне хорошо выглядящий в свои семьдесят с небольшим лет, поднялся из-за просторного стола и с протянутой рукой направился навстречу Мак-Алистеру.

– Как хорошо, что вы наконец появились здесь, господин помощник Госсекретаря. Позвольте, я сам представлюсь вам. Раймонд Хэвиленд.

– Я уже догадался, с кем встречаюсь, господин посол. Это большая честь для меня.

– Посол без портфеля, Мак-Алистер, не очень большая честь, но, в конце концов, у нас впереди есть кое-какая работа.

– Я просто не могу себе представить ни одного Президента Соединенных Штатов за последние двадцать лет, который мог бы управиться со всеми делами без вас.

– Может быть, и даже скорее всего, что в этом замечании есть немало путаницы, но учитывая ваш опыт в государственных делах, могу предположить, что вы знаете лучше меня то, о чем говорите.

Дипломат повернулся к столу.

– Я хочу представить вам Джона Рейли. Он один из тех очень хорошо информированных людей, без содействия которых нам было бы трудно контактировать с Советом Национальной Безопасности. Его присутствие не очень пугает вас?

– Надеюсь, что нет, – ответил Мак-Алистер, пересекая комнату, чтобы пожать руку Рейли, который уже поднялся с кресла, стоявшего около стола. – Рад видеть вас, мистер Рейли.

– И я вас, господин помощник Госсекретаря, – произнес полный человек с копной рыжих волос, которые постоянно падали ему на лоб.

При этом его глаза за стеклами очков в тонкой стальной оправе отнюдь не излучали радушие. Они были жесткими и холодными.

– Мистер Рейли находится здесь, – продолжил пояснения Хэвиленд, возвращаясь к столу и указывая Мак-Алистеру на свободное кресло справа, – для того чтобы убедиться в правильности моего подхода к проблеме и для решения ряда вопросов. Я поясню, как я это понимаю: существуют вещи, о которых я сам могу говорить с вами, существуют вещи, о которых я говорить не могу, и существуют вещи, о которых может говорить только мистер Рейли.

Наконец посол сел на свое место.

– И если это звучит очень загадочно для вас, господин помощник, то боюсь, что большей информации я просто не могу пока предоставить вам при сегодняшнем положении дел.

– Все, что произошло в течение последних пяти часов, когда я получил распоряжение вылететь на военно-воздушную базу Эндрюс, было полной загадкой, господин Хэвиленд. У меня нет никаких догадок, по какой причине я нахожусь здесь.

– Тогда разрешите мне пояснить вам это в самых общих чертах, – сказал дипломат, глядя на Рейли и наклоняясь над столом. – Сейчас вы должны быть готовы выполнить поручение чрезвычайной важности, которое затрагивает интересы нашей страны, а может быть и более широкие интересы, и которое по всей сложности превосходит все, с чем вы сталкивались за годы своей государственной службы.

Мак-Алистер продолжал изучать аскетичное лицо Хэвиленда, неуверенно подбирая слова для ответа.

– Моя служба в Госдепартаменте была связана с самыми разными вопросами, которые, как я убежден, я решал достаточно профессионально. Но сейчас мне трудно говорить об области, пока еще остающейся неизвестной. По правде говоря, возможность выполнить работу никогда не появляется сама по себе.

– Одна из таких возможностей сейчас как раз появилась, – прервал его Хэвиленд. – И вы, как никто другой, подготовлены к ее реализации.

– Каким образом? Почему вы так считаете?

– Я имею в виду Дальний Восток, – ответил дипломат со странной интонацией в голосе, как будто в самом его ответе содержался новый вопрос. – Вы работаете в Госдепартаменте около двадцати лет, с тех пор как защитили диссертацию по проблемам Дальнего Востока в Гарварде. Вы много лет проработали в Азии и проявили себя блестящим аналитиком.

– Я высоко ценю ваше суждение о моей карьере, но ведь в Азии работали и другие люди, многие из которых имеют гораздо более высокое служебное положение и соответствующие деловые качества.

– В отдельных случаях – возможно. Но вы всегда показывали очень ровный и деловой подход к работе. Все, что вы делали, было сделано очень хорошо.

– Но что же все-таки заставило вас выделить меня из всех остальных? Разве моя квалификация выше, чем у них?

– Дело в том, что никто, кроме вас, не является специалистом по внутренним проблемам Китайской Народной Республики. И я не без оснований считаю, что вы играли значительную роль в проведении конференций по промышленному сотрудничеству между Вашингтоном и Пекином, а кроме того, никто кроме вас не провел так много лет в Гонконге. Я думаю, что не меньше семи?

В этом месте Хэвиленд сделал паузу, а затем добавил:

– И, наконец, никто кроме вас, среди нашего азиатского персонала не сотрудничал со службами Британской МИ-6, действующей именно в этом районе.

– Теперь я понимаю некоторые связи, но уверяю вас, что моя совместная работа с МИ-6 была очень ограниченной и короткой, господин посол. А кроме того, их трудности в работе вытекали просто из некачественной информации, и никаких особых талантов не требовалось, чтобы помочь им выбрать правильную информацию.

– Но они доверяют вам, Мак-Алистер. Они по-прежнему доверяют вам.

– Мне следует полагать, что это их доверие ко мне является центральной внутренней основой тех самых открывающихся возможностей, о которых вы только что говорили?

– Вполне вероятно. Даже реально.

– А теперь могу я узнать, в чем все-таки заключается дело?

– Да, можете.

Хэвиленд взглянул через стол на третьего участника беседы, человека который представлял Совет Национальной безопасности.

– Если вы хотите… – обратился к нему посол.

– Теперь моя очередь дать несколько пояснений, – с некоторой неприязнью в голосе заговорил Джон Рейли.

Он немного переместился в кресле и взглянул на Мак-Алистера. Его взгляд был твердым, но в нем слегка уменьшилась прежняя холодность. Скорее всего эта незначительная перемена, не укрывшаяся от помощника Госсекретаря, была вызвана необходимостью заставить собеседника проявить максимум внимания к разговору.

– Прежде всего я хочу сказать, что с этого момента производится магнитная запись нашего разговора, и я напоминаю, что у вас есть конституционное право знать об этом. Но это же право является двусторонним. Оно обязывает вас сохранять в тайне всю информацию, прозвучавшую в сегодняшней беседе, не только в национальных интересах безопасности нашей страны, но и в интересах безопасности будущей ситуации, складывающейся в мире. И я хочу подчеркнуть, что это один из самых главных моментов, которые должны стать результатом сегодняшней встречи. Я не драматизирую обстановку, она достаточно сложна и опасна. Смертельно опасна. Вы согласны с этими условиями? За нарушение этих правил вас могут преследовать в судебном порядке.

– Как я могу соглашаться на это, если не знаю, о чем идет речь?

– В таком случае я могу обрисовать вам общие контуры проблемы, и если вы будете согласны на поставленные условия, то мы продолжим нашу беседу в деталях; а если нет, вы будете доставлены назад в Вашингтон. Никто ничего не потеряет.

– Тогда продолжайте.

– Хорошо, – Рейли заговорил более спокойно. – Речь идет о тех переменах в мире, которые нам труднее контролировать, чем России или Китаю.

– Вполне достаточно, – сказал Хэвиленд.

– Мне кажется, еще нет, – сказал человек из Совета Национальной Безопаности, обратив к Хэвиленду открытую лодонь. – Но все же… Вы остаетесь, или уходите?

– Одна моя половина считает, что я должен встать и уйти отсюда как можно быстрее, – заговорил Мак-Алистер, глядя попеременно на сидевших перед ним мужчин. – Другая же половина говорит: "Останься".

Он сделал паузу, остановив свой взгляд на Рейли.

– Я не знаю пока, что означают ваши слова, но мой аппетит уже проснулся.

– Однако, иногда бывает выгодно заплатить, чтобы остаться голодным, – воскликнул ирландец.

– Мне кажется, господа, что как профессионал, нужный вам для определенной работы, я не имею особого выбора. Не так ли?

– Итак, наконец-то пришло время произнести официальный текст, обычно принятый в таких случаях, – заметил Рейли. – Не хотите ли, чтобы я еще раз напомнил вам его?

– В этом нет необходимости.

Мак-Алистер нахмурился, собираясь с мыслями, затем заговорил.

– Я, Эдвард Ньюингтон Мак-Алистер, полностью согласен с тем, что все, что я услышу на этом совещании…

Он остановился, взглянул на Рейли.

– Я надеюсь, что вы сами позаботитесь о таких деталях как место, время и список присутствующих?

– Дата, место, часы и минуты и полные сведения о присутствующих – все будет отмечено и запротоколировано.

– Благодарю вас. Перед отъездом я хотел бы получить копию этого обязательства.

– Безусловно, вы получите ее.

Не повышая голоса и глядя прямо перед собой, Рейли произнес тоном приказа:

– Пожалуйста, приготовьте копию с этой ленты. Я подпишу ее.

После небольшой паузы он продолжил:

– А теперь говорите, Мак-Алистер…

– …все, что я услышу на этом совещании, я обязуюсь хранить в абсолютной тайне и не обсуждать деталей услышанного ни в какой ситуации, кроме как по указанию посла Хэвиленда. Я отдаю себе отчет в том, что могу быть привлечен к суду, если нарушу это соглашение. Однако при возникновении определенных, предусмотренных законом обстоятельств я оставляю за собой право выступить с протестом против возможных обвинений в мой адрес, если эти обвинения будут вызваны условиями, не контролируемыми мною.

– Да, обстоятельства могут быть самые разные, включая физическое и химическое воздействие, вы знаете это, – заметил Рейли, отдавая в микрофон очередное указание по ведению дальнейших записей их беседы. – Снимите эту ленту и отключите линию.

– Будет исполнено, – раздался голос из громкоговорителя. – Теперь ваша комната отключена от сети записи переговоров.

– А теперь прошу вас, докладывайте, господин посол. Я буду перебивать вас только тогда, когда сочту это необходимым, – произнес рыжеволосый толстяк.

– Я уверен, Джек, что вы сделаете это, и заранее надеюсь на вашу помощь.

Хэвиленд повернулся к Мак-Алистеру.

– Я беру обратно свои слова по поводу Джека. Он настоящий террорист. После сорока лет государственной службы меня учит этот рыжеволосый самонадеянный мальчишка, которому лучше бы молча думать о таких полезных вещах, как диета!

Все трое улыбнулись. Старый дипломат хорошо умел ловить момент, когда необходимо внести некоторую разрядку, снимающую надвигающееся напряжение. Рейли покачал головой и плавно развел руки.

– Я никогда бы не осмелился сделать этого, сэр. Во всяком случае, я надеюсь, это будет не очень часто.

Хэвиленд неожиданно вновь стал серьезным.

– Итак, я обращаюсь к вам, господин помощник Госсекретаря. Приходилось ли вам слышать о человеке по имени Джейсон Борн? – начал он после паузы, слегка приглушенным голосом.

– Все, кто долгое время работал в Азии, так или иначе слышали это имя. Наемный убийца, на счету которого, по разным источникам, от тридцати до сорока жертв. Жестокий убийца, единственная мораль которого – это лишь цена преступления. Полагают, что он американец, но я не знаю, насколько правдоподобны эти слухи. Он исчез несколько лет назад вместе со своими миллионами. Единственное, что я знаю определенно, так это то, что он до сих пор не пойман, и наши попытки сделать это закончились явным провалом всех занимавшихся этим служб на Дальнем Востоке.

– Но были ли хоть какие-то доказательства того, что это действительно его жертвы?

– Нет. Как правило, они носили чисто произвольный, случайный выбор. Два банкира здесь, трое атташе там, государственный министр в Дели, промышленник из Сингапура… Список можно было бы и продолжить, но доказательств нет…

Вновь Хэвиленд подался вперед, напряженно вглядываясь в лицо человека из Государственного департамента.

– Вы сказали, что он исчез. Вам больше не доводилось слышать никакой информации от работников посольств и консульств различных районов Дальнего Востока?

– Разговоры об этом конечно были, но то, что я слышал, чаще всего исходило от представителей полиции Макао, где, как предполагается, присутствие Борна было зарегистрировано последний раз. Они утверждали, что Борн не был убит, не ушел в "отставку", а отправился в Европу на поиски более выгодных клиентов. Полиция также полагала, основываясь на донесениях своих информаторов, что, возможно, Борн заключил не вполне "доброкачественный" контракт и по ошибке убил человека, который был влиятельной фигурой в преступном мире Малайзии, а в другом случае были разговоры о том, что он убил жену своего клиента. Возможно, его круг замкнулся на этом, а возможно и нет.

– Что вы имеете в виду?

– Большинство из нас, кто был на Дальнем Востоке, воспринимает первую половину истории как более правдоподобную. Борн не мог совершить ошибки и убить случайно человека, особенно того, о ком шла речь. Такая ошибка просто невозможна с его стороны. То же касается и жены его предполагаемого клиента. Он мог это сделать только из-за ненависти или мести. Скорее всего он убил бы их обоих. Нет, нет. Большинство склонны считать, что он отправился в Европу, чтобы вылавливать более крупную рыбу.

– Вам явно навязали эту версию, – произнес наконец Хэвиленд, откидываясь в кресле.

– Прошу прощенья, сэр. Как следует вас понимать?

– Единственный человек, которого Джейсон убил в послевьетнамский период в Азии, был полусумасшедший разъяренный проводник, который сам пытался убить его.

Изумленный Мак-Алистер неподвижно смотрел на дипломата.

– Я не понимаю вас, сэр.

– Этот самый Джейсон Борн, которого вы только что здесь описали, никогда не существовал. Это был всего лишь миф.

– Вы, должно быть, шутите?

– Нисколько. В то время на Дальнем Востоке были тяжелые времена. Убийства, контрабанда, торговля наркотиками захлестнули весь регион. В этих условиях было нетрудно выпустить на сцену Джейсона Борна, который брал кредиты за убийства.

– Но ведь это был убийца, – продолжал настаивать немного смущенный Мак-Алистер. – Ведь оставались же следы, знаки, его знаки! Везде, где он побывал! Каждый мог видеть их!

– Каждый мог это только предполагать, господин помощник. Ложный телефонный звонок в полицию, небольшой клочок одежды, посланный по почте, черный шелковый платок, найденный в соседних от места преступления кустах днем позже. Вот и все. Но в то же время эти же факты были составляющими большого стратегического плана.

– Стратегического плана? О чем вы говорите?

– Джейсон Борн, я имею в виду, настоящий Джейсон Борн, был ранее осужденный судом убийца, который закончил свой путь с пулей в голове в джунглях, недалеко от местечка под названием Танкуанг, в последние месяцы вьетнамской войны. Это произошло в джунглях. Этот человек оказался предателем. Его труп был попросту оставлен гнить в джунглях, он просто исчез. Несколькими годами позже другой человек, который и вынес в свое время ему смертный приговор, принял его имя и создал подобный образ для одного из наших проектов. Этот проект был готов к окончательному завершению, когда трагический случай все испортил.

– Каким образом?

– Мы потеряли контроль над операцией. Этот человек, человек очень смелый и отважный, выполнявший для нас роль Джейсона Борна в течение почти трех лет, был ранен и в результате амнезии потерял память. Он не мог вспомнить, ни кем он был, ни кем он должен быть.

– Боже мой…

– Он оказался между молотом и наковальней. На одном из островов Средиземного моря с помощью страдающего запоями врача-англичанина, он пытался вернуться к жизни и обрести свое прошлое. И здесь, я боюсь, он потерпел поражение. Но женщина, расположенная к нему, такого поражения не потерпела. Она продолжала бороться. Теперь она стала его женой. Она, пользуясь своими внутренними инстинктами, чувствовала, что он не убийца. Она целенаправленно вела его по разрушенным лабиринтам его собственной памяти и добилась успеха, вернув его к нам. Но мы, однако, со всем нашим аппаратом спецслужб, не захотели слушать его, а вместо этого устроили ловушку с целью его убийства.

– Здесь я должен прервать вас, господин посол, – вступил в разговор Рейли.

– Но почему? – спросил Хэвиленд. – Мы пока разговариваем в рамках намеченного, а запись беседы уже не ведется.

– Я хотел просто заметить, что изложенное вами относится лишь к отдельным сотрудникам названных спецслужб, а не определяет отношение правительства к этой проблеме. Это должно быть четко выделено.

– Хорошо, – согласился дипломат, коротко кивнув. – Имя этого конкретного человека – Конклин. Но это же нонсенс, Джек. Государственные службы участвовали в этом. Такие факты есть.

– Но ведь государственный аппарат принимал участие и в его спасении.

– Да, это было, но уже позже.

– Но почему? – задал вопрос Мак-Алистер. Теперь он подался вперед, захваченный всей историей. – Ведь он же был одним из нас. Почему кто-то хотел уничтожить его?

– Его потеря памяти была связана еще с одной потерей. Никто не хотел верить, но были факты, что он совершил предательство, и, убив трех своих руководителей, попросту сбежал с принадлежащими государству деньгами. Речь идет о пяти миллионах долларов.

– Пять миллионов?..

Изумленный помощник Госсекретаря опустился в кресле.

– И такая сумма была выдана ему лично?

– Да, – подтвердил посол. – Эти деньги тоже являлись частью общего стратегического плана.

– Но какова сущность этого проекта, о котором вы все время говорите? – заинтересованно спросил Мак-Алистер.

Рейли взглянул на Хэвиленда. Дипломат кивнул и заговорил вновь.

– Мы создали убийцу, чтобы выманить и захватить другого, намного более опасного убийцу, находящегося в Европе.

– Карлос?

– А вы очень быстро соображаете, господин помощник.

– Ну, кто же еще мог сравниться с Борном, почти полновластно господствовавшим в Азии?

– Это сравнение искусственно поддерживалось, – заметил Хэвиленд. – Свое выражение оно нашло в разработанной нами операции, которую возглавила группа "Тредстоун-71". Название было заимствовано по адресу конспиративного дома в Нью-Йорке, на 71-ой улице, где проходил подготовку Джейсон Борн. Это был центр управления операцией.

– Теперь я понимаю, – сказал Мак-Алистер. –Борн двинулся в Европу, чтобы заставить Шакала, я имею в виду Карлоса, вылезти на свет.

– Я уже отметил, что вы очень быстро соображаете, господин помощник.

– И вы говорите, что этот человек, ставший Джейсоном Борном, этот мифический убийца почти три года играл эту роль, а потом был…

– В него стреляли, и он получил тяжелое ранение в голову, – прервал помощника Хэвиленд.

– И он потерял память?

– Абсолютно.

– Боже мой!

– Однако несмотря на то, что случилось, он с помощью женщины-экономиста из Канады сумел обрести новую жизнь. Удивительная история, не правда ли?

– Это невероятно. Но каков же этот человек, сделавший это, каков этот человек, который смог все это сделать?

Рыжеволосый Рейли и дипломат переглянулись.

– Теперь мы вплотную подошли к окончательной цели нашего совещания, к точке отсчета. И я вновь повторяю, обращаясь к вам, господин помощник Госсекретаря, – сказал верный страж государственных секретов, переводя тяжелый взгляд в сторону Мак-Алистера. – Если у вас остаются хоть какие-то сомнения, я по-прежнему предлагаю вам уйти, пока не поздно.

– Я не собираюсь менять своего решения. У вас есть лента с записью моего обязательства.

Глаза помощника Госсекретаря встретились с жестким взглядом представителя Совета Национальной безопасности. Он повернулся к Хэвиленду.

– Пожалуйста продолжайте, господин посол. Кто этот человек? Откуда он появился?

– Его имя Дэвид Вебб. В настоящее время он является профессором, преподает историю Востока в небольшом университете штата Мэн и женат на женщине канадского происхождения, которая фактически вывела его из лабиринта. Без нее он бы был убит, а без него она бы тоже погибла. В общем, они просто-напросто погибли бы друг без друга.

– Удивительно, – воскликнул Мак-Алистер.

– Но дело в том, что это его вторая жена. Его первый брак закончился трагической гибелью жены и детей. Вот это и есть начало этой истории, о которой идет речь. Несколько лет назад он был молодым служащим иностранного отдела Госдепартамента, располагавшегося в Пномпене. Великолепный ученый, знаток Востока, говорящий на нескольких языках и диалектах, женатый на девушке из Таиланда, с которой он познакомился в университете. Вот таким образом начинал свою карьеру Дэвид Вебб. Они жили с двумя детьми в доме на берегу реки и имели в перспективном плане открытие своего собственного музея восточной культуры и истории. Когда война во Вьетнаме расширилась и стала угрожать ближайшим соседям, то одной из жертв этой эскалации стала эта семья. В одно "прекрасное" утро одиночный самолет, теперь уже никто и никогда не узнает, какой из сторон он принадлежал, уничтожил его жену и детей, когда они отдыхали на реке.

– Как ужасно, – прошептал Мак-Алистер.

– Это был тот момент, когда что-то произошло внутри этого человека. Он стал тем, кем никогда не был и не собирался стать даже в самом кошмарном сне. Он стал одним из рейнджеров, членов партизанского отряда, и носил имя Дельта.

– Дельта? – повторил помощник Госсекретаря. – Партизан? Боюсь, что здесь я ничего не понимаю.

– Теперь, когда вы приняли решение, я могу пояснить то, что, естественно, не понятно вам. Вебб отправился в Сайгон в надежде найти выход своему гневу, и вот там, по иронии судьбы, через офицера ЦРУ Конклина, он попадает в отряд местного сопротивления под кодовым названием "Медуза". Там не было имен, только клички по буквам греческого алфавита. Так Вебб стал "Дельта-1".

– "Медуза"? Я никогда не слышал об этом.

– Позвольте я отвечу на этот вопрос, – вступил в разговор Рейли. – Досье на эту группу все еще сохраняется в тайне. Но я, тем не менее, могу пояснить вам некоторые общие вопросы, связанные с ее участием во Вьетнамской войне. Эта группа, или отряд, была собрана из людей самых разных национальностей, проживавших в районах, прилегающих к Сайгону, и хорошо знавших окружавшие его джунгли. По правде говоря, большая часть этих людей были преступниками и даже убийцами, но они выполняли нужную нам работу по борьбе с вьетнамцами. И именно среди них оказался Дэвид Вебб.

– С его прошлым, его академическими задатками, он добровольно стал частью этой группы?

– У него был очень сильный побудительный мотив, – заметил Хэвиленд. – Он был уверен, что самолет, уничтоживший его семью, прилетел из Северного Вьетнама.

– Другими словами, – вновь заговорил Рейли, – он немного помешался на этом. Во время операций, проводимых "Медузой", этот человек показал себя способным на такие вещи, которых никто и никогда не ожидал от него. Возможно, что над всеми этими поступками стояла подсознательная жажда смерти.

– Смерти?..

Помощник Госсекретаря не смог закончить фразу.

– В настоящее время это одно из наиболее широко распространенных объяснений, – прервал его дипломат.

– Когда война закончилась, – продолжал Рейли, – ему уже ничего не оставалось в жизни: теперь все его существование неразрывно было связано с войной и опасностью. Наше предложение было в то время спасением для него: мы давали ему возможность жить так, как он привык, то есть постоянную возможность умереть.

– То есть, возможность стать Борном и отправиться на охоту за Карлосом, – прокомментировал Мак-Алистер.

– Да, – подтвердил офицер службы безопасности.

После чего установилась короткая пауза.

– Но он вновь нам понадобился, – нарушил молчание Хэвиленд.

Слова, произнесенные самым спокойным уравновешенным голосом, падали как удары топора.

– Карлос вновь всплыл на поверхность?

Посол покачал головой.

– Нет, он нужен нам не для Европы. Мы хотим вернуть его назад, в Азию, и мы не можем терять ни минуты.

– Кто-нибудь еще? Новая мишень? – Мак-Алистер сделал непроизвольные предположения. – Вы уже разговаривали с ним?

– Мы не можем подобраться к нему с этим разговором, по крайней мере прямо.

– Почему?

– Он просто не пустит нас на порог. Он больше не верит никому и ничему, что исходит из Вашингтона, и переубедить его в этом невозможно. Те дни и недели, когда он просил о помощи, а получил лишь смертный приговор, сделали свое дело.

– Опять-таки, я должен прервать вас, – вступил в разговор Рейли. – Это не касается всех нас, это касается только отдельных лиц в службе безопасности. Правительство же никогда не занимало такой позиции.

– Теперь я начинаю понимать, – заговорил Мак-Алистер, поворачиваясь в сторону посла Хэвиленда. – Вы хотите, чтобы я встретился с этим Дэвидом Веббом и попытался уговорить его вернуться в Азию. Теперь это будет уже новый проект и новая цель, хотя я никогда еще, кроме сегодняшнего вечера, не употреблял это слово именно в таком контексте. И это совпадение в наших с ним карьерах, мы оба занимались работой в Азии. Но почему вы думаете, что он будет слушать меня?

– Именно так это и должно быть.

– Однако вы только что подчеркивали, что он не хочет никаких контактов с нами. Так как же я могу сделать это?

– Мы сделаем это вместе. Коль скоро он установил для себя такие правила, мы должны воспользоваться этим. Такова логика.

– И это связано с кем-то, кого нужно убить?

– Нейтрализовать было бы вполне достаточно.

– И Вебб может сделать это?

– Нет. Джейсон Борн. Мы послали его одного около трех лет назад после ужасающего стресса, и он показал отличные результаты для охотника. Думаю, что и на этот раз его способности окажутся на высоте.

– Я понимаю эту сторону вопроса, но теперь, поскольку необходимость в записи нашей беседы отпала, могу я узнать, кто является на этот раз целью?

– Да, можете. И я хочу, чтобы вы сохранили это имя в памяти, господин помощник. Это государственный министр Китая Шэн Чжуюань, – пояснил дипломат.

Мак-Алистера внезапно охватил приступ ярости.

– Мне нет необходимости стараться запоминать это имя. Оно и без того мне хорошо известно. Мы часто встречались с ним на конференциях по экономическим и производственным вопросам, которые часто проходили в Пекине в конце семидесятых годов. Я посвятил анализу его деятельности очень много времени, и я могу в каком-то смысле считать его своим двойником. Во всяком случае, в той мере, в какой это затрагивает мою работу. И вы прекрасно знаете об этом.

– Ну? – дипломат удивленно поднял брови. – И что же вы узнали о нем в итоге ваших научных, если можно так сказать, исследований?

– Он представляет наиболее прогрессивное крыло их Центрального Комитета, он занимается вопросами экономической реформы и является, я не боюсь этого слова, сторонником западного способа экономического развития.

– Что еще?

– Он получил достаточно широкое экономическое образование в Лондоне. И объясните мне пожалуйста, кто на Западе может желать, чтобы такой человек, как Шэн, исчез с политического горизонта? Это абсурд, господин посол! Человек вашего ранга должен понимать это лучше всех нас!

И вновь дипломат тяжело взглянул на своего обвинителя, а когда заговорил вновь, то делал это очень медленно, аккуратно подбирая слова.

– Несколько минут тому назад мы еще находились в точке отсчета, когда был возможен поворот назад. Но мы прошли этот момент и остановились на том, что бывший сотрудник отдела иностранной службы Госдепартамента Дэвид Вебб стал Джейсоном Борном с определенной целью. Точно так же, Шэн Чжуюань не тот человек, которого вы знаете, не тот человек, на которого вы смотрите как своего двойника. Он стал таким человеком с определенной целью.

– О чем вы говорите? – быстро перешел в оборону Мак-Алистер. – Все, что я говорил о нем, имеется в документах, официальных документах, на которых стоит гриф секретности: "Совершенно секретно. Только для прочтения".

– Только для прочтения? – переспросил бывший посол с каким-то странным оттенком. – И вы полагаете, что этих сведений, кстати неизвестно откуда поступивших, вполне достаточно? Нет, господин помощник Госсекретаря, этого недостаточно и никогда не будет достаточно.

– Очевидно, вы обладаете информацией, которой я не располагаю, – сухо заметил представитель Госдепартамента, – если только это информация, а не дезинформация. Человек, которого я описал только что, человек, которого я лично знаю, это министр Шэн Чжуюань.

– Точно так же, как Дэвид Вебб, которого мы описали вам, был Джеймсом Борном?.. Нет, пожалуйста, только не сердитесь. Это все гораздо важнее и ответственнее, нежели вы можете понимать. Шэн был совсем не такой человек, которого вы знали. Он никогда им не был.

– Тогда кого же я знаю? Кто этот человек, который присутствовал на всех этих многочисленных конференциях?

– Он просто предатель, господин помощник. Шэн Чжуюань является предателем своей страны. И когда его политическая власть возобладает, Пекин может стать причиной Третьей Мировой Войны. Относительно его личных целей сейчас не приходится сомневаться.

– Шэн… предатель? Я не могу поверить в это! Ведь в один прекрасный день он может стать Председателем!

– И тогда Китай окажется под властью фанатичных националистов, чьи идеологические корни берут свое начало на Тайване.

– Вы безумец, вы абсолютный безумец!

– Но Шэн – это не тот Шэн, которого знаете вы.

– Тогда кто же он, черт возьми?

– Приготовьтесь слушать очень внимательно, господин помощник Госсекретаря. Шэн Чжуюань является первым сыном крупного шанхайского промышленника, который составил свой капитал еще в старом Китае. Когда революция под руководством Мао установила в стране новый режим, эта семья, как и многие другие в то время, выехала с материка. Глава семьи имеет уже приличный возраст и находится в Гонконге, но мы не знаем, кто это на самом деле и какое имя он носит. В их задачу входит полный контроль Гонконга со стороны националистов из Северного Китая. Вот короткая схема одной из сторон его биографии.

– Но если вы не знаете, кто этот промышленник, этот тайпин, на самом деле, то как вы можете быть уверены во всем остальном.

– История берет свое начало на Тайване, и наш информатор входил в состав их националистического кабинета. Он-то в свое время и предупредил нас об этом, ставя своей и нашей целью остановить это безумие. Но на следующее утро после контакта с нами он был найден мертвым: с тремя пулями в голове и с перерезанным горлом. В Китае это означает смерть предателя. С тех пор было убито еще пять человек. Этот акт говорит о том, что тайну стараются сохранить. Скорее всего, что теперь указания исходят из Гонконга. В конце концов, теперь вам более понятно, к каким последствиям это приведет, если принять во внимание русские войска у северных границ Китая? Остается только путь на юг, в сторону Новых Территорий.

– Это безумие! Их надо остановить. Этого не должно случиться!

– Разумеется, – подтвердил свое согласие дипломат.

– Но почему вы считаете, что это может сделать Вебб?

– Не Вебб, – поправил его посол. – Джейсон Борн.

– Согласен! Почему Джейсон Борн?

– Потому что сообщение, полученное из Цзюлуна, говорит о том, что он уже там.

– Что?

– Но мы знаем, что на самом деле это не так.

– Тогда о чем вы говорите?

– Он вернулся в Азию. Он вновь убивает.

– Кто? Борн?

– Нет, не Борн. Миф.

– Вы хоть сами понимаете, чего говорите? У вас нет ни грана ответственности за свои слова.

– Но, уверяю вас, вы найдете ее сколько угодно у Шэна Чжуюаня. Он уже приложил к этому руку.

– Как?

– Он вернул убийцу в Азию. Теперь главным клиентом Джейсона Борна является один из лидеров Народной Республики, который объединяет оппозиционные силы в Пекине и в Гонконге. За последние шесть месяцев несколько мощных голосов среди членов Центрального Комитета внезапно умолкли. Согласно официальным государственным сообщениям, несколько человек умерли после длительной болезни, еще двое предположительно погибли в дорожных инцидентах. Немного позже произошел последний и самый экстраординарный случай. Вице-премьер Китая был убит на Цзюлуне, в то время когда никто в Пекине не знал, где именно он находится. Это был ужасающий эпизод, когда пять человек оказались зверски убиты на набережной Тсим Ша Тсуи, а рядом с трупами была оставлена визитная карточка убийцы. Имя Джейсона Борна было начертано кровью на полу. Другими словами, это должно было бы подчеркнуть, что это убийство было заказным.

Мак-Алистер часто заморгал глазами, которые не мог сосредоточить ни на одном предмете.

– Это все так далеко от той области, которой я обычно занимаюсь, – безнадежно проговорил он. Потом, понемногу приходя в себя, он вновь обрел в себе профессионала. – Есть какая-нибудь связь? – спросил он.

Дипломат коротко кивнул.

– Отчеты наших спецслужб дают некоторые детальные пояснения. Все перечисленные люди были политическими оппонентами Шэна в Центральном Комитете. Вице-премьер относился к старой гвардии, воспитанной еще Мао, и, конечно, был ведущим солистом в этом хоре противников. Что он тайно делал на Цзюлуне, в компании местных банкиров и промышленников? Пекин не может ответить на этот вопрос, и поэтому должен делать вид, что этого убийства вообще не было. Этот человек просто перестанет существовать.

– И визитная карточка, оставленная убийцей, я имею в виду имя, написанное кровью, является второй нитью, ведущей к Шэну, – заметил помощник Госсекретаря.

Его голос дрожал, когда он пальцами пытался массировать свой лоб.

– Но почему он сделал это? Я имею в виду, оставил свое имя!

– Ведь это, как-никак, его работа, а он очень практичный человек. Теперь вы начинаете понимать?

– Я не совсем уверен, что вы подразумеваете под этим.

– Для нас этот новый Борн является прямой дорогой к Шэну. Он должен быть использован как наша ловушка. Самозванец сейчас пользуется мифом, который был создан несколько лет назад, но если его место займет оригинал, то он окажется в состоянии добраться до Шэна. Этот самый Джейсон Борн, созданный нами, должен занять место нового убийцы, использующего его имя. И как только Шэн проявит интерес к новым контрактам, он окажется в ловушке.

– Это заколдованный круг, – едва слышно прошептал Мак-Алистер, неподвижно глядя на дипломата. – И если учесть все, что вы мне рассказали, Дэвид Вебб вряд ли захочет в него ступить, или хотя бы приблизится.

– В этом случае мы должны создать побудительные причины для того, чтобы он сделал это, – мягко заметил Хэвиленд. – В моей профессии, а говоря по правде, это всегда и было моей профессией, мы всегда стараемся отыскать мотивы и факты, которые могут вызвать соответствующие поступки человека. Я уверен, что их можно найти для любого человека.

– Но это пока ни о чем не говорит мне.

– Дэвид Вебб превратился в Джейсона Борна по той же самой причине, которая в свое время привела его в "Медузу". Он потерял свою жену и детей.

– О Господи…

– На этом я могу вас оставить, господа, – проговорил Рейли, поднимаясь с кресла.

Глава 3

Дэвид Вебб, тяжело дыша, бежал вдоль поля, поросшего темной травой. Его лицо покрывали капли пота, а влажный спортивный костюм прилипал к телу. Он миновал пустующие трибуны небольшого стадиона и теперь направлялся к бетонированной дорожке, которая вела к университетскому гимнастическому залу. Осеннее солнце уже скрылось за кирпичными зданиями университетского городка, но отблески его лучей все еще пронзали вечернее небо, которое, подобно светящемуся занавесу, нависало над ландшафтом штата Мэн. Осенний холод уже давал себя знать, и Дэвид почувствовал легкий озноб. Врачи советовали ему не переохлаждаться.

Когда он открывал тяжелую дверь гимнастического зала, у него мелькнула мысль, почему двери всех гимнастических залов по весу напоминают ворота средневековых крепостей? Он вошел внутрь и, пройдя по каменному полу, добрался до коридора, в конце которого находилась раздевалка, уставленная металлическими шкафами. Он был очень доволен, что сейчас там никого не было, так как был не расположен к разговорам.

Дэвид медленно шел между длинными деревянными скамейками, направляясь к своему шкафу, который находился в конце ряда, когда его взгляд остановился на явно постороннем предмете, расположенном прямо впереди. Он побежал, стараясь поскорее выяснить, что это было. Сложенная записка была приклеена с помощью куска ленты к двери его шкафа. Он сорвал ее и развернул: "Звонила Ваша жена и просила позвонить ей, как только вы сможете. Она сказала, что это очень срочно. Ральф".

У сторожа должно было бы хватить ума выйти и просто позвать его к телефону! – с раздражением подумал Дэвид, набирая цифровую комбинацию кодового замка. Набрав в карманах брюк несколько монет, он почти бегом бросился к платному телефону, висевшему на стене. Когда он опускал монеты и набирал номер, то заметил, что его руки дрожат. И он знал, почему. Мари никогда не употребляла слово "срочно". Она старалась избегать подобных слов.

– Алло?

– В чем дело?

– Я подумала, что ты можешь оказаться поблизости от телефона, – ответила его жена. – Я понимаю, что наш Мо, университетский врач, только один он гарантирует лекарство, возвращающее тебе волю к жизни, но только в том случае, если оно не вызывает осложнений на сердце.

– В чем дело?

– Возвращайся домой, Дэвид. Здесь есть кое-кто, кого ты должен повидать. Поторопись, дорогой.

Помощник Госсекретаря Эдвард Мак-Алистер решил сократить свою вступительную речь до минимума, оставив лишь ряд существенных фактов, которые, по его мнению, должны были бы подсказать Веббу, что его незваный гость занимает отнюдь не последнее место в структуре Госдепартамента.

– Если вы хотите, мистер Вебб, мы можем отложить наши дела на некоторое время, пока вы не придете в себя после вечерней прогулки.

Дэвид все еще был в шортах и полотняной китайской рубашке, так и не переодевшись в спортивном зале, где он только лишь забрал свою обычную одежду из шкафа, забросил ее в машину и помчался домой.

– Мне опказалось, что проблемы, появившиеся у вас, или, точнее, там, откуда вы приехали, мистер Мак-Алистер, на самом деле не терпят отлагательства.

– Пожалуйста, сядь, Дэвид, – сказала Мари Сен-… Мари Вебб, войдя в комнату с двумя полотенцами в руках. – И вы тоже садитесь, мистер Мак-Алистер.

Когда ей удалось таким образом усадить обоих мужчин перед погасшим уже камином, она протянула одно полотенце Дэвиду, а затем, обойдя его кресло, встала сзади, пытаясь с помощью второго полотенца сделать ему массаж шеи и верхней части спины в соответствии с рекомендациями врачей, не забывая поглядывать сквозь спадающие пряди огненно-красных в свете лампы волос на помощника Госсекретаря.

– Пожалуйста, продолжайте.

– Как мы уже выяснили с вами, мистер Мак-Алистер, я имею определенные разрешения от правительственных спецслужб на право участвовать во всех подобных переговорах вместе с моим мужем.

– О, у вас уже поднимался вопрос об этом? – спросил Дэвид, взглянув сначала на нее, а потом на их гостя, пытаясь улыбнуться при этом.

– Дэвид, прошу тебя, не отвлекай нашего гостя от главного.

– Извините, она права.

Он вновь попытался улыбнуться:

– Кажется, все уже предрешено и не подлежит обсуждению? Или у вас на ее счет были какие-то сомнения?

– Я уже подтвердил, что она имеет на это право, – заметил помощник Госсекретаря, – более того, я на этом и настаивал бы, будь на вашем месте. Несмотря на то, что в нашем прошлом было много общего: также как и вы, я проработал много лет на Дальнем Востоке, но все дальнейшее, что произошло с вами и через что вам пришлось пройти, находится за границей моего понимания.

– Уверяю вас, что у меня самого к этому очень похожее отношение. Это должно быть ясно всем.

– Но тем не менее, некоторые, особенно там, откуда я пришел, воспринимают это не так. Хотя на самом деле, видит Бог, вашей ошибки, конечно же, не было во всем произошедшем.

– А сейчас вы становитесь просто любезным. Когда из того места, которое вы представляете, исходят не оскорбления или угрозы, а вот такая примерная любезность, это вызывает у меня беспокойство.

– Тогда, если нет возражений, давайте вернемся к нашим делам. Хорошо?

– Пожалуйста, я не против.

– И я хочу надеяться, что вы не будете слишком с большим предубеждением относиться ко мне. Поверьте, что я не враг вам, мистер Вебб. Мне очень хотелось бы стать вашим другом, тем более что я в состоянии надавить на некоторые клавиши, мелодия которых будет полезна вам. Я могу помочь, и, если надо, даже защитить вас.

– От чего?

– От неожиданностей.

– Мне хотелось бы услышать что-то более конкретное.

– Тогда первое, с чего я начну, это сообщу вам, что ваша охрана полчаса назад нами удвоена, – начал объяснения Мак-Алистер, не сводя глаз с Дэвида. – Это было мое решение, и я могу даже учетверить ее, если сочту это целесообразным. Все прибывающие в университетский городок будут тщательно проверяться, а все посещаемые вами места будут находиться под постоянным наблюдением. Теперь охрана будет находиться в непосредственной близости от вас, чтобы вы могли ее всегда видеть.

– Боже мой! – воскликнул Вебб, пытаясь подняться с кресла. – Это опять Карлос!

– Нет, мы, как это ни странно, думаем немного иначе, – возразил ему представитель Госдепартамента, – мы не можем сбрасывать его со счета, но все-таки это слишком далеко и слишком неправдоподобно.

– Даже так? Это, тем не менее, может быть похоже на правду. Если бы дело было в Шакале, ваши люди всегда были бы на месте, но обязательно скрытно. Вы разрешили бы ему охотиться за мной, чтобы попытаться схватить его, и если бы в итоге меня даже убили бы, такая цена вполне бы всех устроила.

– Но только не меня. Вы можете мне не верить, но это именно так.

– Спасибо, но что все-таки вы имели в виду?

– Ваше досье было "расконсервировано"… Я хочу сказать, что все секретные материалы, касающиеся операции "Тредстоун", стали кое-кому известны.

– Досье было кем-то похищено? Был произведен несанкционированный доступ к архивам?

– Нет, это происходило поэтапно. Вначале все было сделано на вполне законных основаниях, в связи с кризисной ситуацией, для разрешения которой у нас просто не было выбора. Но все дальнейшее пошло не так, как мы планировали, как говорится, паровоз сошел с рельсов, и теперь мы охвачены беспокойством, а именно, беспокойством за вас.

– Расскажите, пожалуйста, если можно, начало этой истории. Кто получил доступ к этому досье?

– Это был человек, как говорится, со стороны, но с очень высокими полномочиями, относительно которых ни у кого не было даже тени сомнений.

– Кто это был?

– Этот человек возглавлял оперативную службу британской МИ-6 на территории Гонконга. Его авторитет был подкреплен многолетним доверием со стороны ЦРУ. Он прилетел в Вашингтон и сразу же связался со своими коллегами в Лэнгли. Он обратился к ним с просьбой о получении информации, связанной с человеком по имени Джейсон Борн. Свой интерес он объяснил сложной, даже угрожающей обстановкой на контролируемой им территории, и он почти прямо связывал этот кризис с операцией "Тредстоун". Кроме того, он заверил, что если обмен особо важной оперативной информацией между службами наших стран продолжается до сих пор, то его официально подтвержденный правительственный запрос поступит немедленно.

– Но он должен был иметь очень веские причины для подобного запроса.

– Уверяю вас, что основания у него были. – Мак-Алистер сделал паузу, и часто заморгал глазами, потирая пальцами лоб. Было видно, что он нервничает.

– Ну, и какие же?

– Джейсон Борн вернулся, – стараясь говорить тише, произнес наконец Мак-Алистер, – и он вновь убивает. Теперь на Цзюлуне.

Мери едва не задохнулась и, слегка качнувшись, вцепилась в правое плечо мужа. Ее большие карие глаза наполнились яростью и страхом. Она молча уставилась на человека из Госдепартамента. Вебб же сидел, не шелохнувшись, внимательно изучая Мак-Алистера, как наблюдающий за коброй.

– О чем вы говорите, черт возьми? – почти шепотом произнес он наконец, повышая голос. – Джейсон Борн, тот самый Джейсон Борн, больше не существует. Его никогда не было!

– Мы знаем это, точно так же, как и вы, но, тем не менее, на Востоке легенда о нем развивается, живет там до сих пор. Ведь это вы создали ее, мистер Вебб, и очень талантливо, смею вас уверить.

– Меня не интересует ваше мнение, мистер Мак-Алистер, – произнес Дэвид, убирая с плеча руку жены и поднимаясь с кресла. – Над чем конкретно работала британская МИ-6? И что это за человек, который представлял эту службу? Сколько ему лет? Каковы ваши данные о нем, о его связях и выполняемой работе? Вы должны были иметь весь его послужной список и секретные материалы его досье о его благонадежности, имеющиеся в ЦРУ, прежде чем идти на обмен такой информацией.

– Разумеется, все это у нас было, и мы не нашли-таки ничего, что вызвало бы хоть какие-то сомнения. Лондон подтвердил всю имеющуюся у нас информацию о нем, так же как и о передаче ему запрашиваемой информации. Как официальный представитель МИ-6 на территории колонии, он был приглашен в управление полиции, контролирующей территорию Гонконга и Цзюлуна, где ему сообщили об имевших место событиях. Все его действия, естественно, контролировало Министерство иностранных дел.

– Ложь! – почти закричал Вебб, качая головой. Но затем, все-таки, понизив голос, продолжил: – Его завербовали, господин помощник Госсекретаря! Кто-то предложил ему хорошую цену за это досье. И он использовал для этого наивно простую ложь, которую вы все и проглотили!

– Боюсь, что это далеко не ложь, хотя бы уже по самому источнику информации. Этот человек привык доверять фактам, точно так же как и Лондон. Джейсон Борн действительно вернулся в Азию.

– А что, если я скажу вам, что такие вещи происходят уже не в первый раз, когда центры управления операциями питаются дезинформацией, а в итоге человек оказывается завербован без особого риска и без больших расходов! Ему оставляют единственную возможность, чтобы попытаться спасти свою жизнь, и ставят перед выбором. В данном случае, я уверен, с этим досье было именно так.

– Если бы все происходило бы именно так, как вы говорите, то его конец не был бы таким печальным. Этот человек мертв.

– Что?

– Он был застрелен насмерть два дня тому назад в своем кабинете на Цзюлуне, через час после возвращения из Гонконга.

– Черт возьми, но это не должно было случиться! – в замешательстве воскликнул Дэвид. – Ведь человек, который идет на риск предательства, как правило, страхует себя с самого начала от подобных "случайностей". Он наверняка должен был оставить соответствующее заявление у надежных людей. Это было бы его страховкой, его единственной гарантией!

– Но он был абсолютно чист, – настаивал представитель Госдепартамента.

– Или он был просто дурак.

– Нет. Этого о нем никто не мог сказать.

– А что говорят?

– Он занимался делами, связанными с борьбой с организованной преступностью, расследуя деятельность подпольных группировок в Гонконге и Макао. Ситуация, которая там складывалась, позволяла применить понятие "организованной". На самом деле, все напоминало настоящую борьбу мафий. Совершались постоянные убийства, побережье залива становилось местом военных действий, и даже на воде взлетали на воздух многочисленные корабли. Очень часто события были весьма противоречивыми, указывая на то, что за многими из них мог стоять именно Джейсон Борн.

– Но, поскольку никакого Джейсона Борна нет, то вся эта работа должна входить только в компетенцию полиции! А уж никак ни МИ-6!

– Но мистер Мак-Алистер только что сказал, что этот человек был привлечен к расследованию происходящего именно полицией Гонконга, – неожиданно подала реплику Мари, жестко глядя на помощника Госсекретаря. – МИ-6, очевидно, согласилась с таким подходом. Но почему тогда ими был проявлен такой интерес?

– Это был просто обманный ход! – не сдавался Дэвид. Он был возбужден и тяжело дышал.

– Джейсон Борн по своему "происхождению" никогда не имел никакого отношения к службам полиции, – продолжала Мари, подходя к мужу, – он "родился" в анналах секретных служб Соединенных Штатов не без участия Госдепартамента. Но я подозреваю, что МИ-6 вклинилась в это дело по гораздо более важным причинам, чем поиски убийцы по имени Джейсон Борн. Я права, мистер Мак-Алистер?

– Вы совершенно правы, миссис Вебб. И даже более того. При обсуждении этой проблемы в нашем служебном кругу всего два дня назад высказывалось именно такое мнение, что вы оцените сложившуюся ситуацию более проницательно, чем это сделали мы. Давайте только вначале сделаем одно главное определение, которое поможет нам в дальнейшем быстрее найти общий язык: будем считать, что именно проблемы экономического характера являются ключом к политическому кризису не только в Гонконге, но и во всем мире. Ведь вы являетесь весьма опытным экономистом, и в свое время даже участвовали в разработке соответствующих программ для правительства Канады, а также консультировали канадских послов и разного рода правительственные делегации чуть ли не по всему миру.

– Может быть, вы взяли бы на себя труд объяснить предмет вашего разговора человеку, экономические познания которого ограничиваются лишь чековой книжкой?

– Еще не наступило то время, мистер Вебб, когда возможны прямые удары по государственному рынку Гонконга, и даже по его подпольному продолжению. Но общая нестабильность, вызванная ростом преступлений, может служить рычагом для определенного давления на правительство, если и не вызовет более глубокой дестабилизации. И еще не пришло время, когда Китай сможет завершить очередной виток в начатой им гонке вооружений.

– Пожалуйста, продолжайте дальше.

– Время, о котором идет речь, это договор об аренде до 1997 года, – спокойно пояснила Мари заявление помощника Госсекретаря, – и до его окончания остается менее десяти лет. Новое соглашение должно быть выработано уже при участии Пекина, поэтому уже сейчас каждая из сторон нервничает и никто не хочет, чтобы именно его лодка налетела на скалы в этом плавании по морю политических страстей. Поэтому важным фактором этой игры является прочная стабильность во всех сферах жизни.

Дэвид взглянул на жену, потом вновь на Мак-Алистера и кивнул:

– Да, это чувствуется. Я читаю газеты и журналы… но тем не менее это не совсем то, что затрагивает сферу именно моих интересов.

– Моего мужа, как правило, интересуют факты обмана, которые стоят за любыми происходящими событиями, – попыталась объяснить Мари Мак-Алистеру. – Он занимается изучением народов и цивилизаций.

– Ну, хорошо, – согласился Вебб. – Итак?

– Мои же интересы, – продолжала Мари, – всегда были связаны с деньгами и курсами их обмена, а также с рынками и показателями их стабильности.

– И, если вы отбросите на какой-то момент стабильность, то получите хаос, – быстро добавил Мак-Алистер. – Это было бы простительно для древних китайских полководцев-завоевателей. Но никак не может служить оправданием для некоторых политиков в КНР, которые стремятся к нарушению стабильности в колонии, называемой ими Новыми Территориями. Хотя, следует заметить, что более холодные головы в Бейджине не поддерживают этих устремлений экстремистского крыла, которое не прочь сохранить лица своих политических амбиций через военную силу, но сначала ввергнув Дальний Восток в хаос.

– И вы считаете, что КНР может пойти на это?

– Не забывайте, что Гонконг, Цзюлун, Макао и другие территории колонии являются частью их "Великой Поднебесной Империи". Это единое пространство, а люди на востоке не терпят непокорных детей, это хорошо известно.

– И вы хотите убедить меня, что всего лишь один человек, называющий себя Джейсоном Борном, может стать причиной подобного кризиса? Я не поверю вам!

– Это лишь общий экстремальный сценарий, хотя нет никаких гарантий, что этого не может произойти на самом деле. Вы должны понимать, что легенда продолжает жить, а при определенных обстоятельствах даже может обгонять реальные события. Это действует подобно гипнозу. Невидимому преступнику приписываются многочисленные убийства, хотя на самом деле его имя используют политические экстремисты как левого, так и правого толка. А если вы начинаете анализировать происходящее, то вполне можете оценить ситуацию, как самовоссоздание мифа. Не правда ли? И когда где-то в южных районах Китая происходит убийство, вы, как Джейсон Борн, можете быть уверены, что оно будет приписано именно вам. А года через два вы уже приобретете широкую известность. Хотя на самом деле убили лишь одного человека: пьяного осведомителя из Макао, который покушался на вашу жизнь.

– Я не помню этого, – спокойно ответил Дэвид.

Чиновник понимающе кивнул:

– Я понимаю вас. Мне говорили о ваших трудностях с памятью. Но поймите, что если убитые люди являются крупными политиками или государственными фигурами, к примеру, если будет убит кто-то такого уровня, как Верховный Губернатор Колоний, или торговый представитель КНР, или кто-то подобный им, то вся колония неминуемо погрузится в хаос.

Мак-Алистер помолчал, покачав головой, чтобы чуть-чуть прийти в себя.

– К сожалению, таковы наши заключения, мистер Вебб, к которым пришли лучшие специалисты из отдела безопасности. А ваши выводы вы можете оставить при себе. И, по совести говоря, право решать принадлежит мне. Вас необходимо охранять.

– Но никто и никогда, – холодно заметила Мари, – не имел права ознакомиться с содержанием этого досье.

– У нас не было выбора. Мы очень тесно сотрудничали с англичанами, и нам было необходимо доказать им, что "Тредстоун" давным-давно не существует, а ваш муж находится за тысячи миль от Гонконга.

– И вы сказали им, где именно он находится? – закричала жена Вебба. – Как вы посмели?

– У нас не было выбора, – вновь повторил Мак-Алистер, в который уже раз потирая лоб. – Мы были вынуждены идти на сотрудничество, когда возникла угрожающая ситуация. Несомненно, вы должны понять это.

– Но что я не могу понять, так это то, почему же надо было отдавать именно досье на моего мужа! – с раздражением, переходящим в ярость, заговорила Мари. – Оно имело статус чрезвычайной секретности!

– Представители спецслужб, связанные с комиссиями Конгресса, потребовали этого, а сам этот факт уже равносилен закону.

– Прекратите это! – со злостью произнес Дэвид. – Уж если вы получили такую власть надо мной, то вы должны знать, откуда я начинал свой путь. Скажите мне, где находятся все архивные материалы, касающиеся "Медузы"?

– Я не могу ответить на последний вопрос, – воскликнул Мак-Алистер.

– Но вы только что сделали это, – заметил Вебб.

– Доктор Панов умолял людей из Госдепартамента, чтобы они уничтожили все архивные данные, касающиеся операции "Тредстоун", – продолжала наступать на Мак-Алистера Мари, – или, по крайней мере, использовать фальшивые имена для всех, кто был упомянут там, но вы даже не сделали попыток в этом направлении. Что вы за люди после этого?

– Да сам-то я согласен с вами обоими! – заявил Мак-Алистер с каким-то странным выражением в голосе. – Извините, миссис Вебб, и простите меня. Это было еще до моего появления там… Так же, как и вы, я оскорблен этим до глубины души. Вы совершенно правы в том, что можно было не хранить это досье. Всегда есть способы…

– Чушь, – неожиданно вступил в разговор Дэвид. В его голосе чувствовалась пустота. – Это всего лишь часть новой стратегии, еще одна мышеловка, расставленная для нас. Вам очень нужен Карлос, и вас не интересует, какой ценой вы сможете его получить.

– Ведь я забочусь о вас, мистер Вебб, а вы не хотите поверить в это. Почему меня должен интересовать "Шакал", когда я работаю в секции Дальнего Востока? Шакал – это чисто европейская проблема.

– Все, о чем вы говорили здесь, подразумевает за собой нечто вполне конкретное, – вновь заговорила Мари, обращаясь к Мак-Алистеру, в то время как Дэвид вновь уселся в кресло. – Ведь вы хотите сказать нам еще что-то, не так ли?

– Да, и это очень нелегко для меня, поверьте. Примите во внимание, что я лишь недавно ознакомился с материалами этого досье и, возможно, еще не имею обо всем полной ясности.

– Вы знаете все, включая и сведения о его жене и детях, погибших в Камбодже?

– Да.

– Тогда говорите о том, что вы должны были сообщить нам.

Мак-Алистер вновь нервно помассировал лоб длинными тонкими пальцами:

– Я начну с того, что пять часов назад мы получили сообщение из Лондона о возможном покушении на вашего мужа. Есть некий человек, который намерен его убить.

– Но это не Карлос, не "Шакал", – произнес Вебб, подаваясь вперед.

– Нет, по крайней мере до сих пор мы не обнаружили никакой связи.

– А что вы обнаружили? – спросила Мари, усаживаясь на подлокотник кресла, в котором сидел ее муж. – Что вам удалось узнать?

– Офицер МИ-6 на Цзюлуне имел в своем кабинете несколько важных документов, большинство из которых представляло большой интерес для многих, кто так или иначе связан с преступностью Гонконга, и, следовательно, они должны были стоить немалых денег. Тем не менее из всех документов было похищено лишь досье на "Тредстоун", связанное с Джейсоном Борном. Вот такую информацию мы получили из Лондона. Это было похоже на предупреждение: человек, совершивший это, интересуется только Джейсоном Борном.

– Но почему? – закричала в отчаянии Мари, обнимая руками мужа.

– Потому что кое-кто был убит, – спокойно ответил за рассказчика Вебб, – а кое-кто еще теперь хочет уравнять счет.

– Вот именно над этим мы и работаем, – согласился Мак-Алистер, кивая. – И у нас есть уже определенный прогресс.

– Кто был убит? – спросил бывший Джейсон Борн.

– Прежде чем я отвечу, вы должны понять, что эти сведения очень быстро собрали уже непосредственно наши люди в Гонконге, на свой страх и риск. Возможно, что в них есть определенные неточности, и, конечно, у них пока нет явных доказательств.

– Что вы подразумеваете, когда говорите "непосредственно наши люди"? А где же тогда, черт возьми, были англичане? Ведь вы именно им передали досье по "Тредстоуну"!

– Мы сделали это лишь потому, что они первыми предъявили нам доказательства, что убийство совершил человек под именем, созданном в "Тредстоуне", наше собственное произведение, то есть именно вы. Они не захотели, тем не менее, идентифицировать свои источники информации. Потому наши люди были вынуждены работать самостоятельно, используя любую возможность для сбора информации, чтобы выяснить все главные связи погибшего человека из "Шестерки", чтобы по ним попытаться предположительно установить возможного убийцу. Им повезло только в Макао, но, повторяю, особых доказательств получено не было.

– Я повторяю свой вопрос, – сказал Вебб, – кто был убит?

– Была убита женщина, – ответил представитель Госдепартамента. – Она была женой крупного банкира из Гонконга, по имени Яо Минь. Этот тайпин занимается не только финансовой деятельностью, а имеет широкие интересы, вплоть до инвестирования предприятий и проведения консультаций даже в Бейджине. Кроме того, что он богат, у него обширные и влиятельные связи.

– А каковы были обстоятельства убийства?

– Обстоятельства были ужасны, но сама ситуация не имела никаких необычных сторон. Его жена была "рабочей" актрисой, которая снялась в нескольких фильмах для компании "Шоу Броверс". Она была значительно моложе своего мужа и, при всех прочих обстоятельствах, он смотрел на нее, как на свой трофей, приз, полученный в соревновании с жизнью. Самым любимым ее занятием было посещение злачных мест, где она проводила время за игрой в рулетку, либо посещала притоны для курильщиков опиума. Ее можно было видеть среди игроков в Макао, на скачках в Сингапуре или на самолете, отправляющемся на Сандвичские острова. Ее последний любовник был поставщиком наркотиков, который осуществлял переброску "товара" в Гуанчжоу до Дин Бей через границу в районе Локмачау.

– Известно, что Дин Бей – это широкая улица с многосторонним движением, – перебил его Вебб. – Почему ваши люди заинтересовались именно этим человеком?

– Потому что его операции, если вам больше нравится именно этот термин, были связаны с той войной мафий, которая проходила на побережье, Так или иначе, этот человек был замешан в активных действиях против своих соперников и был приговорен.

– Но, зная об этом, он наверняка окружил бы себя дюжиной телохранителей.

– Вы это очень правильно подметили. Так оно и было. Но с другой стороны, это, видимо, и толкнуло его противников на возвращение к легенде. В конце концов, они нашли способ, как воспользоваться ею.

– Борн, – едва слышно прошептал Дэвид, покачивая головой и прикрывая глаза.

– Да, – согласно кивнул Мак-Алистер. – Две недели назад поставщик наркотиков и жена Яо Миня были убиты прямо в постели в одном из номеров отеля "Лисбоа", в Макао. Убийство было жестоким и безобразным: тела были буквально изрезаны на куски автоматными очередями, и их едва можно было опознать. В качестве оружия был использован автомат системы "Узи". Но сам факт этого убийства был скрыт от широкой публики: полиция и правительственные чиновники получили хорошую компенсацию за молчание. Можно легко догадаться, из чьего кармана шли эти деньги.

– Я хотел бы сделать короткое заключение, – монотонно заговорил Вебб. – Автомат "Узи" – это именно то оружие, которым предпочитал пользоваться Джейсон Борн в некоторых случаях убийств, выполненных по контракту.

– Это же оружие было оставлено на месте преступления почти рядом с пятью трупами в кабаре на набережной Тсим Ша Тсуи. Трое из убитых были местными бизнесменами. Англичане не были расположены к широкой информации по этому убийству и показали нам лишь несколько фотографий.

– А этот тайпин, Яо Минь, – вновь заговорил Дэвид, – муж этой убитой актрисы. Он как раз и является одним из тех, кто имеет контакты с МИ-6, которые были обнаружены вашими людьми?

– Из источников информации, связанных с МИ-6. Его отношения с промышленными и государственными кругами в Бейджине являются очень важным обстоятельством для английской секретной службы, которая буквально не знает ему цены.

– И когда его жена была убита, его горячо любимая молодая жена…

– Я бы все-таки употребил бы слово "приз", именно его любимый "приз" был отобран у него, – прервал Вебба Мак-Алистер.

– Хорошо, – согласился Вебб, – в некоторых случаях приз ценится гораздо выше, нежели жена.

– Я провел многие годы на Востоке, и, помнится, есть даже сообразная моменту фраза на мандаринском наречии, но, к сожалению, я не могу повторить ее.

– Такова цена мужского самообольщения, – спокойно произнес Дэвид.

– Да, я думаю, именно эта.

– Должно быть. Так, человек из МИ-6, под давлением своего агента-информатора, этого пока никому неизвестного тайпина, пытается получить досье на того самого Джейсона Борна, который убил его жену, отняв у него, таким образом, его "приз". Иными словами, господа из МИ-6 были поставлены перед опасностью лишиться важной информации о делах в континентальном Китае, которая поступала от его источников в Пекине.

– Именно так наши люди и построили эту цепочку. В конце концов, представитель "Шестерки" был убит, поскольку Яо Минь не хотел, чтобы кто-то знал о его интересе к человеку по имени Джейсон Борн. Тайпин хотел оставаться в тени, недосягаемым и почти невидимым. Свою месть он, видимо, решил осуществить тайно.

– А что говорят по этому поводу англичане? – спросила в свою очередь Мари.

– По некоторым признакам, они не вмешиваются в сложившуюся ситуацию. Официальный Лондон молчит. Возможно, они считают, что все неприятности свалились на них из-за документов по "Тредстоуну", и не хотят нашего дальнейшего вмешательства в свои дела в Гонконге, по крайней мере, пока не утихнут последние события.

– У них были какие-нибудь разногласия с Яо Минем? – задал очередной вопрос Вебб, внимательно следя за помощником Госсекретаря.

– Когда я назвал им это имя, то они отказались обсуждать что-либо, что могло быть с ним связано. Создается впечатление, что они по-прежнему предполагают использовать его.

– И это несмотря на то, что он сделал? – неожиданно вновь вступила в разговор Мари. – А что он еще может сделать, или должен сделать, с моим мужем?

– Но это уже совсем другое дело, – осторожно заметил Мак-Алистер.

– Вы сотрудничали с ними…

– Нам было необходимо это делать, – прервал ее чиновник.

– Но вы же настаивали на сотрудничестве. Настаивали на этом! Это ложь! – Мари отвернулась в раздражении.

– У меня нет желания обманывать вас, миссис Вебб.

– А почему, собственно, я должен верить вам, Мак-Алистер? – спросил Дэвид.

– Вероятно, прежде всего потому, что вы не хотите верить своему правительству, мистер Вебб. Конечно, и верить мне у вас очень мало оснований. Но, смею вас уверить, я очень совестливый человек. Вы можете соглашаться или нет, я имею в виду со мной, но тем временем я буду делать все для вашей безопасности.

– Первое время вы очень странно смотрели на меня. Почему?

– Потому что мне еще никогда не доводилось оказаться в такой роли.

В этот момент у дверей раздался звонок, и Мари резко повернув голову на этот звук, пошла встречать неожиданных посетителей. Она открыла дверь и некоторое время стояла без движения, беспомощно глядя в дверной проем. Там стояли двое мужчин. Сзади них был виден второй черный "Седан", внутри которого были еще люди. Все вместе они составляли охрану ее мужа. Она хотела закричать, но у нее не хватило сил даже на это.

Эдвард Мак-Алистер забрался на переднее сиденье своего служебного автомобиля и взглянул через поднятое боковое стекло на одинокую фигуру, стоящую на пороге дома. Бывший Джейсон Борн неподвижно стоял, не сводя глаз с отъезжавшего гостя.

– Едем быстрее отсюда, – почти скомандовал водителю Мак-Алистер. Это был человек примерно его возраста, лысый, в очках с черепаховой оправой.

Автомобиль рванулся вперед, но водитель не стремился прибавить скорость, пока они не миновали узкую, покрытую гравием дорогу и не выбрались на широкое шоссе, оставляя позади маленький университетский городок. Несколько минут они продолжали ехать молча, но наконец водитель заговорил первым:

– Как прошла встреча? Все было удачно?

– Как прошла? – механически повторил вслед за ним помощник Госсекретаря. – Как любит говорить посол: "Все части на своем месте". Обоснование сделано и подкреплено логическими выводами, так что на этом миссионерскую работу можно считать законченной.

– Очень приятно это слышать.

– Вам приятно? Ну, значит, и мне должно быть приятно тоже.

Мак-Алистер поднял свою дрожащую правую руку и начал массировать правый висок подрагивающими тонкими пальцами.

– Нет, я не доволен! – неожиданно произнес он. – Я чертовски устал!

– Извините, если я не вовремя…

– И предложить выполнять роль миссионера, мне, христианину! Я вместе со всей семьей два раза посещаю церковь, и оба мои сына всегда внимательно слушают, что там говорят. Я благороден и великодушен, потому что хочу быть таким. Вы можете меня понять?

– Кажется, что да. У меня нет именно таких чувств, но мне кажется, что я понимаю вас.

– И я только что покинул дом этого человека!

– Смотрите проще на эти вещи. Что в этом особенного?

Мак-Алистер неподвижно уставился на дорогу, и только движущиеся блики от встречных машин создавали замысловатую игру теней на его лице, и казалось, будто на нем отражается его внутреннее состояние.

– Может быть, Бог простит мою душу, – едва слышно прошептал он.

Глава 4

Крики неожиданно наполнили темноту какофонией молодых голосов. Вслед за криками появились и подпрыгивающие, догоняющие друг друга фигуры. Кругом были видны разгоряченные улыбающиеся лица и крики, крики, крики…

Вебб опустился на колени, прикрывая лицо и шею обеими руками. Это единственное, что он мог сделать в целях самозащиты. Он старался раскачиваться из стороны в сторону, чтобы не быть, по крайней мере, неподвижной мишенью. Его темная одежда дополнительно маскировала его от прицельных выстрелов, но она же была бесполезна, если бы охрана, находящаяся где-то рядом с ним, вдруг открыла огонь: вспышки выстрелов вполне могли высветить его фигуру. А кроме того, прицельный выстрел мог быть не единственным средством, которое мог использовать убийца. Вполне достаточно выстрела из пневматического оружия с использованием пули, начиненной цианидом. Смерть в этом случае могла наступить в течение минуты, а может быть даже и нескольких секунд.

Неожиданно чья-то рука сжала его плечо! Он резко повернулся, разводя в стороны свои руки, стараясь освободиться от неожиданного прикосновения. При этом он сделал бросок влево, двигаясь подобно дикому животному.

– С вами все в порядке, профессор? – спросил охранник, приближаясь к нему откуда-то слева, моментально Дэвид поднялся на ноги. В отблесках лучей карманного фонаря можно было заметить, что человек улыбался.

– Что это было? Что вообще происходит здесь?

– Ничего страшного! – прокричал второй человек, появляясь справа от Вебба.

– Что?

– Это всего лишь дети, похожие на ночных духов. Одно удовольствие видеть их!

Вскоре шум и крики стихли. Городок вновь погрузился в тишину. Где-то вдали, между высокими каменными зданиями, которые располагались вдоль игрового поля стадиона, можно было наблюдать пульсирующие яркие вспышки, которые временами озаряли уже пустые трибуны. Футбольный матч между студенческими командами наконец-то завершился. Возбужденная охрана продолжала смеяться.

– Ну, как, профессор? – продолжил разговор тот, который был слева от Дэвида. – Вам лучше, когда мы находимся рядом с вами?

Все закончилось. Его внутреннее состояние начинало приходить в норму, но он все еще не был уверен по поводу произошедшего. Почему еще остается какая-то тупая боль в груди? Почему он был так напуган? Что-то происходило, но он все еще не мог дать этому свою оценку.

– Почему этот случай так расстроил меня? – сказал Дэвид, когда они сидели за завтраком в старом викторианском доме, который арендовали вот уже некоторое время, с тех пор как Дэвид выписался из госпиталя.

– Ты совсем забросил прогулки по пляжу, – произнесла Мари вместо ответа на его вопрос. Она положила перед ним вареное яйцо и несколько тостов. – И неплохо бы немного поесть, прежде чем ты возьмешься за сигареты.

– Нет, послушай. Это действительно беспокоит меня. Всю последнюю неделю я чувствую себя как утка на плохо защищенной галерее. Это ощущение вновь появилось у меня еще вчера во второй половине дня.

– Что ты имеешь в виду? – Мари не спускала с него глаз, продолжая заниматься посудой. – Мне кажется, что иногда твои ощущения прямо указывают на что-то. Расскажи мне подробней о них. Однажды они спасли мне жизнь, в Цюрихе, на Гуизон Квей. Может быть, на этот раз за ними не стоит ничего страшного.

– Мне иногда кажется, что при такой охране, похожей скорее на военный парад, когда тебя окружают шесть человек: по одному спереди и сзади и по двое справа и слева, все равно не составляет труда для человека, внешне похожего на студента, приблизиться к нам и выстрелить в меня из пневматического оружия. Звук выстрела никто не услышит, потому что его очень легко прикрыть кашлем или смехом. А тем временем я уже смогу получить смертельную дозу стрихнина.

– Ты лучше меня знаешь, что они могут применить.

– Конечно. Потому что мне самому приходилось делать подобные вещи.

– Нет. Так мог поступить Джейсон Борн, а не ты. Но что все-таки случилось вчера?

Вебб продолжал неподвижно смотреть на тарелку. Затем, отодвинув ее в сторону, вернулся к событиям того дня. – Семинар, как обычно, затянулся. Стало уже темнеть, когда мы направились к автомобильной стоянке. В этот день должен был быть футбольный матч между студенческими командами. Неожиданно меня и мою охрану окружила возбужденная толпа болельщиков. В сущности, они были еще дети: их возбудил этот, как все считали, очень ответственный матч, и они бежали, прыгали, жгли бенгальские огни, громко кричали. Некоторые даже пытались петь песни. И можешь поверить мне, что в эти несколько минут мне показалось, что это вот-вот начнется. Я был снова Борном, ощущая всем своим существом окружающую меня опасность. Все мое существо было близко к панике.

– И что же? – осторожно спросила Мари, когда ее муж замолчал.

– Моя так называемая охрана поглядывала по сторонам и чувствовала себя очень весело. Они смеялись, а двое из них даже перебрасывались мячом с пробегающими мимо нас студентами.

– А что особенно испугало тебя?

– Инстинктивно я ощутил себя абсолютно незащищенной мишенью, находящейся в центре возбужденной толпы. Это мне подсказали лишь мои нервы. Рассудок не смог справиться с этим.

– А кто сейчас говорит в тебе? Кем ты ощущаешь себя?

– Сейчас мне трудно сказать. Но то, что я чувствовал тогда, мне очень трудно забыть. Ты можешь себе представить, что один из охранников спросил меня, насколько лучше я чувствую себя… теперь, когда они находятся рядом со мной. – Дэвид взглянул на жену и попытался повторить слова, которые не давали ему покоя: – Чувствую ли я себя гораздо лучше… теперь?

– Но ведь они знают, что их работа состоит именно в том, чтобы защитить тебя.

– Защитить меня? Но они все смеялись и почти не обращали на меня внимания, когда нас неожиданно окружила эта толпа. Неужели таким образом они собираются действительно защищать меня?

– А что ты чувствовал еще?

– Не знаю. Может быть, это были не ощущения, а скорее размышления? Я много думал о Мак-Алистере, особенно о его жизни. Если не обращать внимания на его почти постоянно подергивающиеся веки, то его глаза напоминают глаза дохлой рыбы. Ты можешь прочитать в них все что угодно, в зависимости от того, что ты чувствуешь в данный момент.

– А почему бы тебе не позвонить Мак-Алистеру и не рассказать о своих сомнениях? Ведь он оставил тебе номера телефонов. Думаю, что Мо Панов посоветовал бы тебе то же самое.

– Да, возможно. Мо обязательно посоветовал бы это.

– Тогда, позвони.

Вебб улыбнулся.

– Может быть, позвоню, а может быть, и нет. Во всяком случае мне бы не хотелось, чтобы меня там приняли за маниакального параноика. Я попытаюсь дождаться Панова, который, я думаю, постарается вправить мне мозги.

Линия снова была занята, так что Веббу ничего не оставалось, как положить трубку и вновь вернуться на семинар, к обсуждению некоторых вопросов, касающихся истории Бирмы того периода, когда там происходила борьба Рамы II с султаном Кедахом по вопросу владения островом Пенант. В этот момент в комнату, где он занимался со студентами, постучали, и дверь открылась еще до того, как он успел что-либо сказать.

На пороге стоял один из его телохранителей, который разговаривал с ним накануне, во время студенческого матча.

– Приветствую вас, профессор.

– Привет. Если не ошибаюсь, Джим?

– Нет, все-таки вы ошиблись. Меня зовут Джонни. Но это не имеет большого значения. Мы и не ожидали, что сразу запомните наши имена.

– Что-нибудь случилось?

– Как раз, наоборот, сэр. Я так спешил, чтобы сообщить вам приятную новость: мы все отбываем. Вся наша группа снимается с дежурства. Так что, собственно говоря, я зашел предупредить вас об этом и попрощаться. Все прояснилось и вам больше не потребуется никакая охрана. Мы отбываем в Лэнгли, согласно приказу. Ведь мы на службе в ЦРУ.

– Вы уезжаете? Все?

– Я как раз об этом и говорю.

– Но мне казалось… Я думал, что именно сейчас здесь критическое положение.

– Нет, должен вас уверить, что все абсолютно спокойно.

– Но почему мне не позвонил сам Мак-Алистер?

– Извините, сэр, но я его не знаю. Мы ведь только выполняем полученные приказы.

– И вы можете вот так просто прийти и заявить без всяких объяснений, что вы уходите! Но ведь меня предупреждали о покушении! Этот человек в Гонконге! Он собирается меня убить!

– Успокойтесь, сэр. Я не знаю, кто с вами говорил и о чем. Ведь вполне возможно, что вы сами могли выдумать для себя всю эту историю! Вам необходим отдых, профессор! Я уверен, что он вам здорово бы помог!

Агент ЦРУ неожиданно резко повернулся и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Мысли рвущимися на куски цветным калейдоскопом закружились у него в голове. Среди них была и одна практическая: он вспомнил про телефон Мак-Алистера. Но куда он мог его подевать? Черт возьми, ведь он специально записал его в нескольких местах. Одна запись была дома… А вторая? Ну, конечно, в бумажнике! Он дрожащими руками набрал служебный номер помощника Госсекретаря.

– Приемная Мак-Алистера, – раздался приятный женский голос.

– Я думал, что это его личный телефон, во всяком случае он мне так сказал.

– Мистер Мак-Алистер убыл из Вашингтона, сэр. На время его командировок мы всегда переключаем все его телефоны на секретариат, для приема сообщений. Мы регистрируем все звонки и ведем запись информации, если в этом есть необходимость.

– Регистрируете разговоры? Но где он может быть?

– Я не знаю, сэр. Я всего лишь дежурный оператор связи. Он звонит либо каждый день, либо через день, и мы передаем ему необходимую информацию. Как мне ему сообщить о вас?

– Это очень плохо! Меня зовут Вебб. Джейсон Вебб… Нет, нет Дэвид Вебб! Мне срочно необходимо поговорить с ним! Срочно! Вы понимаете это?

– Я могу вас соединить с кем-нибудь из персонала департамента, может быть они помогут вам…

Вебб бросил трубку. У него был еще и домашний телефон помощника Госсекретаря.

– Алло? – раздался еще один женский голос.

– Мне нужно поговорить с мистером Мак-Алистером.

– Боюсь, что из этого ничего не выйдет. Его сейчас нет дома. Если вы оставите все данные о себе, я передам их ему, когда он позвонит в очередной раз.

– Когда?

– Он должен позвонить завтра, но возможно, что и задержится на один день. Он часто так делает.

– А вы не могли бы дать мне номер, по которому я сам мог бы связаться с ним? Ведь я говорю с миссис Мак-Алистер?

– Да, вот уже 18 лет. С кем я говорю?

– Это Вебб. Дэвид Вебб.

– О, да, я вспомнила. Эдвард очень редко обсуждает со мной служебные дела, практически никогда, но вот о своей встрече с вами он мне очень подробно рассказал. Я не имею в виду какие-то проблемы, связанные с его службой, о просто о том, какие вы чудесные люди, вы и ваша жена. Наш старший сын собирается продолжить учебу в университете, и я уверена, что было бы очень неплохо…

– Миссис Мак-Алистер! – резко оборвал ее Вебб. – Я должен срочно поговорить с вашим мужем! Прямо сейчас!

– О, мне очень жаль, и я приношу тысячу извинений, но ведь он сейчас на Дальнем Востоке. И, как всегда, когда он уезжает в командировку, он не оставляет никаких телефонов. В случае крайней необходимости, мы всегда звоним в Госдепартамент.

Дэвид в очередной раз положил трубку. Ему нужно было срочно дозвониться домой. Теперь линия должна бы уже освободиться! Ведь она была занята почти целый час! Его жена никогда не занимала телефон так подолгу, даже в тех случаях, когда разговаривала со своими родственниками в Канаде.

Когда он в очередной раз набрал номер, линия оказалась по-прежнему занятой. Черт возьми! Вскоре раздражение сменилось апатией. Он с трудом добрался до автомобильной стоянки и поехал домой.

Остановив машину около дома, Дэвид, затаив дыхание, медленно подошел к открытой входной двери. На дверной панели ему первым делом бросилось в глаза пятно красного цвета. Когда он внимательно рассмотрел его, то нашел в нем явное сходство с отпечатком руки, вымазанной кровью.

Вебб буквально ворвался внутрь дома, сокрушая все, что попадалось на его пути. Осмотрев нижний этаж, он поднялся наверх. Его нервы были напряжены до предела, а картина у входной двери пробудила все инстинкты, приобретенные еще в джунглях Танкуанга.

Поэтому прежде чем открывать дверь спальни, он бросился на пол и, в падении, толкнул ее рукой. Мощный выстрел разворотил часть стены верхнего холла. Дэвид быстро откатился к противоположной стене. У него не было оружия, но зато была зажигалка. Он отыскал в своих карманах несколько листов бумаги, на которых часто делал записи на занятиях со студентами, сложил их все вместе, поджег и бросил этот горящий ком в открытую дверь спальни. По его глубокому убеждению, если кто и поджидал его здесь, то он наверняка должен был быть в спальне. Тем временем пламя разгоралось. Огонь подбирался уже к постели и к занавескам на окне.

Итак, сейчас самое время!

Он бросился в горящую комнату и, схватив горящее покрывало начал им размахивать во все стороны, совершая круговые движения. Господи! Он вновь стал Джейсоном Борном!

Но комната была пуста. Мари там не было. Валялся только примитивный спусковой механизм, который был пристроен к двери и соединен с охотничьим ружьем, которое было установлено под определенным углом и выстрелило, когда он открыл дверь.

– Мари! Мари! Где ты?

Он загасил огонь, поставил на место упавшую лампу и еще раз огляделся.

Наконец он увидел это. Записка лежала на подушке: "Жену за жену, Джейсон Борн. Она ранена, но не убита, как та, другая. Ты знаешь, где сможешь отыскать и меня и ее, если ты способен на это и тебе повезет. Возможно, что мы сможем договориться, поскольку у меня тоже есть враги. Если же нет, то какое значение будет иметь еще одна смерть?"

Вебб закричал, зарываясь в подушки, стараясь заглушить стоны отчаянья, рвущиеся наружу. Через некоторое время он все-таки перевернулся и долго лежал, уставившись в потолок. Он был в затруднении, потому что в нем отчетливо начали заявлять о себе два человека: Дэвид Вебб и Джейсон Борн. Этот второй становился все более настойчивым, пытаясь найти пути для выживания в сложившихся обстоятельствах.

Джейсон Борн поднялся с кровати и уверенно подошел к шкафу, где в запертом ящике у него был устроен небольшой тайник. Он открыл его и осмотрел все, чем он располагал в данный момент: два разобранных автоматических пистолета, четыре стальных струны с держателями для рук, три действительных паспорта на разные имена и шесть пакетов пластиковой взрывчатки.

Или Дэвид Вебб должен найти свою жену, или же Джейсон Борн должен стать террористом, таким, какой не может присниться и в кошмарном сне.

Соединив все детали в нужном порядке, он подготовил к работе оба пистолета, снарядив их магазины. И он сам был готов тоже. Он вновь улегся на кровать, уставившись в потолок. Постепенно все нужные логические выводы займут свое место, в этом он был уверен. Главное – это время. Только после этого должна начаться охота. Он должен найти ее, мертвую или живую. И если она будет мертва, тогда он будет убивать, убивать и вновь убивать!

Хотя это никогда не уйдет от него. Во всяком случае, не от Джейсона Борна.

Глава 5

Он с трудом удерживал себя под контролем. Теперь нечего было и думать о покое. Его рука продолжала сжимать пистолет, в то время как мозг отмечал вероятные цели и места попаданий. Сейчас его главной задачей было найти отправную точку. Он понимал, что он должен начать как можно быстрее, но нужно было знать, откуда. Мысли снова вернулись к Госдепартаменту. Люди оттуда очень часто навещали его в госпитале в Виржинии и в других местах. Этих людей встречала даже Мари и, конечно, их видел и доктор Мо Панов. Они обычно представлялись ему под вымышленными именами: Гарри, Билл или Сэм. Несмотря на это, у него хватал сил с трудом прочитать их идентификационные карточки-пропуска, а затем, когда они уходили, он записывал их на листики от рецептов и передавал Мари, чтобы она спрятала их. Правда, она считала его подозрения слишком надуманными, но тем не менее поступала именно так, как он просил.

Однажды утром, вскоре после обычной встречи с людьми из Вашингтона, Дэвид настоял на том, чтобы она вместе с ним съездила в банк и абонировала там небольшой сейф для ценных бумаг. А дальше он попросил ее сделать следующее: выдернуть из головы длинный волос и положить его на дно металлического ящика, поближе к левому краю, запереть сейф, вернуться в госпиталь, а через два часа вновь заехать в банк и посмотреть каково состояние ящика: сохранился ли волос на прежнем месте?

Когда она второй раз посетила банк, то все было так, как он и сказал: ящик был абсолютно пуст. Волос не мог выпасть из него, кроме того случая, когда сейф открывали люди, не посвященные в эту маленькую тайну.

Теперь игра продолжалась, но правила были более жесткими. Охрана была отозвана, его реакция на этот факт была изучена весьма досконально, и дело было представлено так, как будто он сам просил о дополнительных мерах по охране собственной персоны. Затем сразу же была похищена Мари, в соответствии с готовым сценарием, который разработан был скорее всего этим нервным человеком с глазами как у дохлой рыбы. И в этот момент этот самый Мак-Алистер оказывается, совершенно случайно, за пятнадцать тысяч миль от места основного действия. Была ли это его личная инициатива? Или он был шантажирован кем-то в Гонконге? Что случилось на самом деле? И почему он так упорно обходил все вопросы, касающиеся "Медузы"? Видимо, начинать надо где-то здесь.

Вебб быстро вышел из спальни и спустился в свой небольшой кабинет. Там он сел за стол и достал из нижнего ящика несколько записных книжек и кучу других бумаг. После этого с помощью ножа для разрезания бумаги он поднял фальшивое дно, под которым был еще один, небольшой тайник, в котором он хранил записи о своих впечатлениях во время лечения или записанные обрывки воспоминаний, которые внезапно прорывались в его память. Среди этих бумаг он отыскал то, что ему сейчас было необходимо: номера телефонов и полные имена тех, кто посещал его в Виржинии, выполняя определенную грязную работу.

Взглянув на крупнокалиберный пистолет, лежащий на углу стола, Дэвид был очень удивлен: благодаря каким инстинктам он захватил его сюда из спальни? После коротких раздумий он взялся за телефон.

Первые два звонка не дали никакого результата. Нужных людей просто не оказывалось на месте, когда он называл себя. Это означало, что они не имели права на контакт с ним. Для этого им нужно было проконсультироваться с руководством.

Наконец он набрал третий номер.

– Алло?

– Это резиденция мистера Ланье?

– Да, совершенно верно.

– Тогда я хотел бы поговорить с Уильямом Ланье. Скажите ему, пожалуйста, что это очень срочное сообщение. Меня зовут Томпсон, Государственный Департамент.

– Подождите одну минуту, – сказала женщина.

– Кто это? – спросил, теперь уже мужской голос.

– Это Дэвид Вебб. Ведь ты еще не забыл Джейсона Борна, а?

– Вебб? – Последовала длинная пауза, нарушаемая только тяжелым дыханием Ланье. – А почему ты представился как Томпсон? И какая горячка может быть в Белом Доме?

– Мне показалось, что ты не захотел бы говорить со мной. Между прочим, я запомнил, что из всех людей, с которыми я встречался в то время, ты был единственный, кто никогда не устанавливал никаких контактов без согласования с начальством.

– А я в свою очередь хочу заметить, что ты, кроме всего прочего, должен бы помнить, что нельзя звонить мне по домашнему телефону.

– Но я же предупредил, что это очень срочное дело.

– Но это никак не может быть связано со мной, – продолжал упорствовать Ланье. – Ты уже не являешься объектом наших исследований. Если же ты хочешь получить консультацию, то звони туда, с кем твой контакт официально разрешен.

– Я уже пытался сделать это, но его жена сказала, что сейчас он находится на Дальнем Востоке.

– Тогда звони в его офис. Там должен быть кто-то, кому разрешен контакт с тобой.

– Мне не нужны незнакомые люди. Я хочу поговорить с тем, кто знает меня и кого знаю я. А мне, кажется, что я тебя знаю, Билл. Ведь именно так ты представился мне в Виржинии?

– Это было тогда, а сейчас другое время. Послушай, Вебб, я не смогу тебе ничем помочь, потому что не могу давать тебе советы. Так что обращайся к тому, кто официально уполномочен общаться с тобой. Звони в Госдепартамент, а я заканчиваю этот разговор.

– "Медуза", – неожиданно, резким шепотом произнес Вебб. – Ты слышишь меня, Ланье? "Медуза"!

– Что значит "Медуза"? Что ты хочешь мне сказать?

– Я хочу получить ответы!

– Тогда почему ты не хочешь обратиться в Госдепартамент? Скорее, тебе следует обратиться для очередной проверки в госпиталь! – Последовал щелчок, и трубку положили.

Ланье явно не знает ничего по поводу "Медузы". Если бы он знал, он продолжал бы оставаться на линии. Но он явно молод, ему, видимо, не более чем 33-34 года. Здесь нужен кто-то постарше, кто мог бы быть посвящен в подобные дела. Вебб пробежал список имен и начал набирать следующий номер.

Разговор с Сэмюэлем Тиздейлом тоже не дал ничего нового. Он закончился так же, как и разговор с Уильямом Ланье. Но он не собирался отступать.

Следующим абонентом был Гарри Бэбкок.

– Это резиденция Гарри Бэбкока?

– Да, именно так и есть, – воскликнула женщина на другом конце линии.

– А могу я поговорить с Гарри Бэбкоком?

– Можно узнать, кто его спрашивает? Он, возможно, находится в саду с детьми, а может быть он отправился с ними в парк.

– С вами говорит Риордан из Государственного Департамента. Для мистера Бэбкока есть очень срочное сообщение. Мне необходимо как можно быстрее связаться с ним.

Последовала пауза, в процессе которой трубку положили на стол, отправившись на поиски Гарри Бэбкока, а на самом деле просто оценивали ситуацию. Дети, сад или парк – это лишь прикрытие для дополнительного выигрыша времени для обдумывания дальнейших действий.

– Я не знаю никакого мистера Риордана, – заговорил Гарри Бэбкок, появляясь на линии.

– И я не знаю никого, кто мог бы так быстро прийти из сада или из парка, мистер Бэбкок.

– Здорово, правда? Я, пожалуй, запишусь в участники очередной Олимпиады. Но, тем не менее, мне кажется знакомым ваш голос. Я только не могу вспомнить имя.

– Джейсон Борн не подойдет?

Пауза была очень короткой. Видимо человек был достаточно тренирован.

– Да, кажется, я начинаю припоминать. Мне кажется, что это Дэвид. Я угадал?

– Да, Гарри. И мне хотелось бы поговорить с тобой.

– Нет, Дэвид, ты должен разговаривать с другими, но только не со мной.

– Но я хочу поговорить с тобой, Бэбкок.

– Я не могу говорить с тобой, Дэвид. Это противоречит моим сегодняшним инструкциям.

– "Медуза!" – отчетливо произнес Вебб. – Мы будем говорить не обо мне, а о "Медузе"!

На этот раз пауза затянулась. И когда Бэбкок заговорил, то его голос приобрел леденящий оттенок.

– Этот телефон позволяет сказать мне все, что я хочу. То, что произошло с тобой около года назад, скорее всего, было ошибкой. Мы сожалеем об этом. Но если ты и дальше будешь вмешиваться в оперативную работу нашей сети, ты получишь все, что заслужишь!

– Но мне нужны ответы, Бэбкок! Если я не получу их, я разнесу все вокруг, и ты должен знать, что я не шучу! Я Джейсон Борн! И ты не должен забывать об этом!

– Ты просто маньяк, вот что я тебе скажу. А если ты не успокоишься, то мы пришлем к тебе несколько человек, похожих на тех, кто был когда-то в "Медузе", и тогда можешь попытаться, если сумеешь!

Неожиданно на линии возникли короткие помехи, сопровождаемые резким сигналом, который даже заставил его немного отодвинуть трубку. Затем линия пришла в норму и раздался спокойный и ровный голос оператора:

– Мы разорвали связь в связи со срочным сообщением для мистера Вебба. Теперь можете говорить, Колорадо.

Вебб медленно и осторожно вновь приложил трубку к своему уху.

– Это Джейсон Борн? – раздался голос с четко выраженным английским акцентом, который явно принадлежал незаурядному человеку.

– Здесь Дэвид Вебб.

– Да, конечно. Так и должно быть. Но ведь вы еще и Джейсон Борн.

– Был, – будто загипнотизированный ответил Дэвид.

– Иногда полная идентификация личности, состоящей из двух конфликтующих, носит весьма условный характер, особенно, когда долгое время пребываешь в одной из них.

– Кто, вы, черт возьми!

– Без сомненья, ваш друг. Поэтому я хочу лишь напомнить о том, что вы совершенно напрасно нападаете на порядочных и образованных людей, находящихся на государственной службе, которые никогда бы не позволили себе допустить странное исчезновение пяти миллионов долларов, которые до сих пор не могут быть найдены.

– Вы хотите преследовать меня по закону?

– Это было бы также бесполезно, как пытаться идти по всем лабиринтам, которые использовала ваша жена, размещая их в дюжине Европейских банков…

– Ее похитили! Разве эти ваши порядочные люди не сообщили вам об этом? Ее выкрали из нашего дома! И это было сделано лишь потому, что кому-то понадобился именно я!

– Вы уверены в этом?

– Спросите эту дохлую рыбу Мак-Алистера. Это его сценарий, до самой последней строчки в той самой записке! И неожиданно он оказывается на другом конце света!

– О какой записке вы говорите? – спросил незнакомец.

– Там изложено все ясно и понятно. Это произведение Мак-Алистера, которое очень хорошо совпадает с его рассказом. И это именно вы допустили, чтобы все случилось именно так, как он и предполагал!

– Возможно, что вы недостаточно тщательно ее исследовали? Вам нужно посмотреть ее повнимательней.

– Почему?

– Ее смысл, может быть, будет для вас более ясным, если вы обратитесь к помощи психиатра.

– Что?

– Однажды один уважающий доктор убил свою жену. Этот случай был описан в газетах несколько лет назад. У него был очень сильный стресс, а ваш может быть в десять раз сильнее.

– Я не могу поверить в это! Вы все мерзавцы и подлецы!

– Напрасно вы возмущаетесь, мистер Вебб, или мистер Борн, как вам будет угодно. Ложь исходит исключительно с вашей стороны, а я всего лишь защищаю людей, находящихся на государственной службе. Ваша следующая фантазия – это разговоры о никому не известной организации, которую вы называете "Медуза". Я полагаю, мистер Вебб, что ваша жена вернется к вам, в конце концов, если только сможет это сделать. Но если вы и дальше будете распускать слухи о "Медузе", мы объявим вас патологическим параноиком, который всем и всюду заявляет о пропаже собственной жены. Вам ясно, что я имею в виду?

Дэвид закрыл глаза, пот градом стекал по его лицу.

– Предельно ясно, – тихо ответил он, кладя трубку.

Параноик… патологический параноик! Сволочи! Некоторое время он сидел очень тихо, подавленный только что услышанным. Но постепенно мысли вновь стали возвращаться к нему, и он продолжил поиски выхода. Ну, конечно же, Морис Панов! Он один может сейчас реально помочь ему справиться хотя бы с психологическими нагрузками. Дэвид вновь взялся за телефон и дрожащими пальцами набрал знакомый номер.

– Дэвид, как приятно вновь слышать тебя, – сказал Панов, как только линия заработала.

– Боюсь, что именно сейчас мне не придется тебя ничем обрадовать, Мо. Это будет самый тяжелый разговор из тех, что нам доводилось с тобой вести за последнее время.

– Продолжай, Дэвид, но только старайся не драматизировать обстановку. Это плохо отразится на твоем здоровье. Мы еще обсудим некоторые стороны твоего лечения…

– Слушай меня внимательно! – прервал его Вебб пронзительным криком. – Она исчезла! Они похитили ее! – Слова вылетали громко и отрывисто, похожие на короткие и резкие команды.

– Остановись, Дэвид! – спокойно, но твердо приказал ему врач. – Давай, вернемся немного назад. Я хочу узнать более подробно, что собственно произошло. И, пожалуйста, постарайся успокоиться. – Начнем с этого человека, который пришел к тебе…

– Да! Хорошо, хорошо. Его звали Мак-Алистер, и он служит в Государственном Департаменте!

– Вот отсюда и начинай…

И постепенно Дэвид рассказал Панову всю историю, начавшуюся с появлением в их доме человека с глазами дохлой рыбы.

– А теперь, Дэвид, – произнес доктор Панов в конце его рассказа, – у меня к тебе будет одна большая просьба. Я хочу, чтобы ты обязательно сделал это для меня. Прямо сейчас.

– Что?

– Тебе это может показаться даже глупостью, но я хочу, чтобы ты сейчас же отправился на воздух, прогулялся по пляжу, может быть час, или минут сорок пять. Морской воздух и шум волн успокоят тебя.

– Но ты, наверное, шутишь?! – немедленно запротестовал Дэвид.

– Напротив. Я серьезен, как никогда. Сделай, как я прошу, и ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, нежели сейчас. А я перезвоню тебе, приблизительно через час. Может быть, я что-то узнаю.

Это было непостижимо, но он решил выполнить пожелания врача, возможно, где-то в глубине души, соглашаясь с ним.

Он вернулся с прогулки через сорок две минуты. Сел за стол и не сводил глаз с телефона. Наконец раздался звонок, и он поднял трубку.

– Мо?

– Да, Дэвид, это я.

– На улице, кстати, чертовский холод. Но все равно, благодарю тебя.

– Я рад слышать это, Дэвид.

– Тебе удалось что-нибудь узнать?

И ночной кошмар получил свое новое продолжение, но теперь уже в беседе двух добрых друзей.

– Послушай, Дэвид, мне удалось связаться с теми службами, которые занимались твоей охраной. Они рассказали мне странные вещи. Но только не перебивай меня, и пойми, что это они сказали мне. Я разговаривал с человеком, который занимает второй по значению пост в Дальневосточном Секторе Госдепартамента. Он совершенно определенно заявил мне, что у них есть записи твоих обращений к ним с просьбой об усилении твоей охраны.

– Ты хочешь сказать, что я сам звонил им?

– Именно так объяснил мне ситуацию их представитель. Согласно имеющимся у них записям, ты сообщал им якобы о каких-то угрозах, которые ты получаешь. Они подчеркивают при этом, что им были мало понятны твои сбивчивые заявления, но, ознакомившись с твоим досье, они сделали выводы, которые можно описать одной фразой: "Дайте ему все, что он хочет".

– Я не могу в это поверить!

– Но и это еще не все Дэвид. Когда охрана была тебе предоставлена, то звонки от тебя, согласно опять-таки представителю Госдепартамента, не прекратились. Теперь ты заявлял, что охрана очень небрежно относится к своим обязанностям, буквально посмеивается над всем, что им приходится делать.

– Мо, но ведь это все ложь! Я никогда не звонил в Госдепартамент! Мак-Алистер сам пришел к нам в дом и рассказал нам всю эту историю, которую я только что пересказал тебе.

– Я спрашивал и про Мак-Алистера, – сказал Панов, неожиданно резким тоном. – Они официально подтвердили мне, что Мак-Алистер улетел в командировку в Гонконг еще две недели назад, и, следовательно, он никак не мог оказаться в вашем доме, в штате Мэн.

– Но он был здесь!

– Я верю тебе.

– И что это должно означать?

– Я чувствую и слышу правду в твоих словах и в твоем голосе, даже тогда, когда ты сам этого ощутить не можешь. Боже мой! Что они хотят с тобой сделать?

– Загоняют меня на стартовую позицию, – очень спокойно ответил Вебб. – Они хотят заставить меня делать то, что им необходимо в данный момент.

– Сволочи!

– Это называется "рекрутировать", доктор. – Дэвид задумчиво уставился на стену. – Не влезай в эти дела, Мо, ты ничего не сможешь здесь сделать. Они хотят, чтобы все кубики легли на свои места и дом был построен. Они завербовали меня, или рекрутировали, как тебе будет угодно. – И он медленно опустил трубку на рычаг.

Дэвид продолжал сидеть за столом еще некоторое время, затем поднялся и прошел прямо к входной двери. Он с большим внутренним напряжением заставил себя взглянуть еще раз на отпечаток руки, который он не рассматривал более подробно с тех пор, как приехал домой из университета.

Внешне это был действительно отпечаток руки, но при более тщательном исследовании можно было заметить, что он не имел характерных разрывов для отпечатка настоящей ладони, не говоря уже о рисунке кожного покрова. Это был отпечаток руки, на которой была резиновая перчатка.

Он медленно отошел от двери и направился к лестнице, ведущей наверх. Его мысли вновь и вновь возвращались к человеку с "англизированным" голосом.

… Возможно, вам надо исследовать более подробно…

Вебб неожиданно вскрикнул от новой, только что пришедшей мысли и быстро поднялся наверх, в спальню. Поставив лампу на туалетный столик, он взялся за изучение записки при более ярком освещении.

Если бы он не контролировал себя, то его сердце могло бы разорваться на куски. Но Джейсон Борн рассматривал записку холодно и внимательно. Слабо пропечатанные буквы "р" и "с" и немного поднятая вверх буква "д" показались ему знакомыми.

Сволочи!

Эта записка была напечатана на его собственной машинке.

Итак, вербовка состоялась.

Глава 6

Он сидел на скалистом морском берегу, стараясь сосредоточиться и лучше разобраться в происходящем. Ему хотелось получить реальное представление о том, что же все-таки произошло с ним и что еще могло ожидать впереди. Только зная это, он мог попытаться переиграть тех, кто хотел так бесчеловечно манипулировать им. Главным в его положении, как он был убежден, было не поддаваться и малейшим намекам на панику, так как он хорошо представлял себе, как опасен и склонен к риску испуганный человек. В его положении риск должен быть полностью исключен, и даже в том случае, когда он будет вынужден переступить черту, единственным страховым полисом для него должно быть их будущее, его и Мари. А пока все было чрезвычайно хрупким и призрачным.

Дэвид Вебб выходил из игры. Теперь контроль над ситуацией принял на себя Джейсон Борн. Это было выше его сил! Мо Панов предложил ему прогуляться по пляжу, полагая, что он имеет дело с первым из двойников, а теперь на скалистом берегу сидел второй! И вдруг произошло почти невероятное: Джон Борн обратился за помощью к Дэвиду Веббу, чья память хранила разрозненные фрагменты их прошлого.

Вебб поднялся по скалистому берегу и еще раз проделал путь среди поросших травой дюн к старому викторианскому дому. Пока он шел, в его мозгу происходила напряженная работа, вызывающая болезненные вспышки мыслей, вырывающих из глубины его искаженного сознания разрозненные фрагменты давних событий. Среди этого бесконечного потока, порой бессмысленных и размытых мозаичных картин, он искал только одно имя, которое было так необходимо сейчас Джейсону Борну. Постепенно бег картин замедлился и, в медленно восстанавливающемся фокусе, появилось лицо, соответствующее этому имени.

Александр Конклин дважды пытался убить Джейсона Борна, и всякий раз удача ускользала от него. А еще раньше он был ближайшим другом Дэвида Вебба, в то время продвигающегося по службе офицера спецслужб дальневосточного сектора, его жены-таиландки и их детей, в далекие годы их жизни в Камбодже. Смерть, прилетевшая с неба, разнесла на клочки этот сказочный мир, и это именно Алекс Конклин спас его от неминуемого безумия, а возможно и гибели, отыскав для него место в существующем вне всяких законов батальоне под таинственным названием "Медуза".

Он прошел через все испытания подготовительных тренировок и стал Дельтой. Затем, уже после войны, Дельта стал Кейном, которого вызвала к жизни операция "Тредстоун 71", целью которой был Карлос. В течение почти трех лет Конклин вел эту, пожалуй, одну из самых секретных операций Вашингтона, пока сценарий не рухнул с исчезновением Джейсона Борна и пяти миллионов долларов из швейцарского банка.

Так, когда-то самый близкий друг Алекса, Дэвид Вебб, стал самым заклятым врагом, Джейсоном Борном. Он сам создавал этот миф, и он сам должен был его уничтожить. Первая попытка, с двумя наемными убийцами, сорвалась в Париже.

Вторая попытка была предпринята уже против Дэвида Вебба, около дома на 71-ой улице в Нью-Йорке, где зарождалась операция "Тредстоун". И та западня была сорвана почти истерическим стремлением Вебба выжить во что бы то ни стало и внешними обстоятельствами, среди которых Карлос, или "Шакал", занимал не последнее место.

Позже, в период, когда вся правда обрела свои законченные контуры, а Дэвид Вебб находился в центральном госпитале в Виржинии, со стороны Конклина были попытки к примирению, но в то время оно не состоялось.

Теперь много изменилось, продолжал размышлять Дэвид, когда пересекал улицу, направляясь к входной двери старого викторианского дома. Главное, что Алекс был жив, а его состояние не особенно беспокоило Вебба. Он знал, от доктора Панова, что когда-то его давний друг страдал частыми запоями, которым не в силах был бы помочь даже сам Фрейд. Во всяком случае, у Конклина оставались связи в разных секциях спецслужб, и были люди, готовые предоставить ему нужную информацию.

Поднявшись на крыльцо, он заставил себя не обращать внимания на окружающие предметы, а прошел прямо к рабочему столу. Закрыв глаза, он некоторое время собирался с мыслями, и, наконец, взяв карандаш и лист бумаги, приступил к составлению плана самых неотложных дел.

Университет: позвонить президенту или декану, сообщить о срочном отъезде в связи с семейными обстоятельствами, но не в Канаду, где его легко могли бы отследить, а лучше всего в Европу. Да, Европа предпочтительнее. Связь только односторонняя.

Дом: позвонить агенту по найму; та же история. Договориться о временном присмотре за домом. Ключи у него есть. Установить терморегулятор в доме на минимум.

Письма: оставлять в почтовом отделении.

Газеты: доставку аннулировать.

Когда с мелкими делами было покончено, Вебб стал перестраивать свое внутреннее состояние, готовясь к вещам наиболее важным: данные паспорта и инициалы на бумажнике или транзитных багажных ярлыках должны абсолютно совпадать, авиабилеты на резервированные места не должны содержать прямых данных о цели передвижения… О! Боже мой! Передвижение?! Куда он должен передвигаться? Но эта минутная слабость немедленно была подавлена мощным управляющим импульсом со стороны его двойника.

Из переходного состояния его вывел телефон, на который он среагировал только после второго звонка, громкого и настойчивого.

Выбора у него не было. Он поднял трубку, сжимая ее изо все сил, и произнес всего лишь одно слово:

– Да?

– Говорит оператор мобильной воздушной связи, транслирующей спутниковые каналы…

– Кто вы? Как вы сказали?

– У нас есть вызов по радиоканалу для мистера Вебба. Мистер Вебб, это вы?

– Да.

И вдруг окружающий его мир разлетелся на тысячи неровных зеркальных осколков, каждый из которых издавал мучительный крик.

– Дэвид!

– Мари!

– Не нужно паники, дорогой! Ты слышишь, не нужно! – Ее голос прорывался через ровный шум статических разрядов. Она старалась говорить спокойно, но это ей удавалось с трудом.

– У тебя все в порядке? В записке было сказано, что ты ранена?

– Со мной все хорошо. Это не рана, а всего лишь небольшие порезы.

– Где ты сейчас?

– За океаном, но точнее тебе скажут они сами. Я не знаю, потому что была под действием наркотиков.

– О, Боже мой! Не могу себе простить, что не смог остановить их!

– Возьми себя в руки, Дэвид. Я уверена, что только ты сам справишься с этим, они не смогут этого сделать. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Они не смогут.

Она посылала ему шифрованное сообщение, которое нетрудно было разгадать. Он должен стать человеком, которого он ненавидел. Он должен стать Джейсоном Борном, грязным убийцей, который должен вселиться в тело Дэвида Вебба .

– Хорошо, я тебя понимаю, а то я чуть не сошел с ума!

– Твой голос стал громче…

– Я немного успокоился.

– Они велели мне поговорить с тобой, чтобы ты знал, что я жива.

– Они причинили тебе вред?

– Немного.

– А что это за порезы, о которых ты говорила?

– Думаю, это получилось во время борьбы. Затем меня увезли на ранчо.

– О, Боже мой…

– Дэвид, пожалуйста! Не позволяй им сделать то же самое с тобой.

– Со мной? Но ведь похитили-то тебя!

– Я знаю, дорогой. Мне кажется, что они проверяют тебя, понимаешь ли ты это?

Еще одно сообщение. Будь Джейсоном Борном для спасения их обоих.

– Когда все это произошло?

– Тем самым утром, через час, как только ты уехал в университет.

– Утром? Бог мой! Целый день! Но как они это сделали?

– Они подошли к двери. Двое мужчин…

– Кем они были?

– Мне разрешают сказать, что они были скорее всего с Дальнего Востока. Они попросили меня пройти с ними. Я отказалась, пробежала на кухню, схватила один из кухонных ножей, которые лежали на столе… Этот человек, Дэвид, он хочет поговорить с тобой. Выслушай его, Дэвид, но, пожалуйста, как можно спокойнее, ты понимаешь меня?

– Да, я постараюсь.

На линии появился мужской голос. Он был с легким акцентом, придававшим ему чуть заметную нерешительность, и было похоже, что этот человек обучался языку либо в Англии, либо у кого-то, кто много лет провел в Соединенном Королевстве. Акцент, скорее всего, указывал на северо-китайские провинции.

– Мы не собираемся причинять вред вашей жене, мистер Вебб, если для этого не будет веских причин.

– И я не стал бы этого делать на вашем месте, – холодно произнес Дэвид.

– Сейчас говорит Джейсон Борн?

– Именно он.

– Полная ясность – это успех дальнейшего взаимопонимания.

– Что вы имеете в виду?

– Вы забрали нечто, представляющее огромную ценность для одного человека.

– Со мной вы сделали то же самое.

– Но она жива.

– И должна продолжать жить.

– Но другая умерла. Вы убили ее.

– А вы абсолютно уверены в этом?

Борн не должен соглашаться по собственной воле .

– Абсолютно.

– И какие у вас есть доказательства?

– Вас видели там. Высокий мужчина, который скрывался в темноте, а потом, подобно горной кошке, пробегал по коридорам отеля под перекрестным огнем и исчез.

– Так значит, непосредственно меня там никто так и не видел? И как я мог там быть, когда находился за тысячи миль от этого отеля?

– В наше время скоростной самолет может решить любую проблему, связанную со временем.

Последовала пауза, затем человек добавил более жестко:

– И для Джейсона Борна это очень малозначительная причина. Он всегда найдет способ быть там, где его быть не должно. И, кроме того, вам заплатили. Через тот же банк в Цюрихе: Джементшафт Банк на Банкштрассе. Это не вызывает сомнений.

– Между прочим, я не получал уведомления об этом, – ответил Дэвид, внимательно прислушиваясь к разговору.

– Когда вы были Джейсоном Борном в Европе, то вы никогда не пользовались системой уведомлений, для вас был открыт счет, номер которого содержал три нулевых позиции, и, по швейцарским законам, должен был строго охраняться. Кстати, нам все-таки удалось проследить тот подозрительный трансфертный перевод, сделанный на Джементшафт Банк, среди бумаг человека, разумеется, мертвого человека…

– Конечно, мертвого. Но не того, кого предположительно убил я.

– Разумеется, нет. Но того, кто приказал его убить вместе с драгоценным "призом" моего хозяина.

– Под "призом" вы имеете в виду "трофей"!?

– Мы оба победили, мистер Борн. Достаточно, вы это есть вы. Отправляйтесь в отель "Риджент" в Цзюлуне. Зарегистрируйтесь там под любым именем, какое вас устроит, но обязательно в номере 690, сославшись на то, что этот номер для вас заказан заранее.

– Как удобно. Мои собственные апартаменты.

– Это просто сэкономит время.

– Это поможет и мне сделать кое-какие приготовления здесь, в Америке.

– Мы надеемся, что вы не будете поднимать тревогу и двинетесь в путь как можно скорее. Вы должны быть на месте к концу недели.

– Можете рассчитывать на оба условия, а теперь я хотел бы поговорить со своей женой.

– Я боюсь, что сейчас этого нельзя сделать.

– Господи, да ведь вы можете слушать весь наш разговор!

– Вы поговорите с ней в Цзюлуне. – Последовал дальний щелчок, и на линии остались лишь одни статические шумы.

Положив трубку, он некоторое время массировал кисть руки, которая была напряжена во все время разговора. Теперь ему был нужен Конклин, которого он надеялся разыскать в Вашингтоне.

Вебб поднялся из-за стола и отправился на кухню, где приготовил себе выпивку, чтобы снять общее напряжение. Он все еще оставался Дэвидом Веббом, и потому у него было несколько знакомых людей в университетском городке, с которыми он общался и к которым мог обратиться если не с правдой, то, во всяком случае, с правдивой ложью. Он вновь вернулся к телефону. На этот раз это был его аспирант.

– Алло? Это Джеймс? Говорит Дэвид Вебб.

– О, мистер Вебб. Я что-то сделал не так?

– Нет, Джим. Наоборот, некоторые трудности образовались у меня, и я хотел попросить тебя о помощи. Не мог бы ты заменить меня на занятиях со студентами? Меня не будет неделю или две.

– Конечно, сэр, вполне. Когда вы хотите уехать?

– Я хочу уехать сегодня ночью. Моя жена уехала немного раньше, так что я должен ее догнать. У тебя есть под рукой карандаш?

– Да, сэр.

– Тогда запиши, что тема занятий охватывает период с 1900 по 1912 годы, а более детальные вопросы касаются русско-японской войны, Порт-Артура и политики старика Тэдди Рузвельта. В основном, обрати внимание на параллели в политике этих стран. Да, еще есть небольшая просьба. Я хочу, чтобы ты позвонил в почтовое отделение и попросил их оставлять у себя все, что придет на мое имя. Затем, позвони в агентство по недвижимости, здесь в городке, и передай Джеку или Адели…

Итак, аспирант был рекрутирован.

Два следующих звонка, президенту и декану, были также успешными, если не считать некоторой многословности их беседы.

Полет от Бостона до Вашингтона был для него одним из самых тяжелых. Порой ему казалось, что он сходит с ума, и это может произойти до того, как самолет коснется земли. А дело было в том, что соседнее с ним место занимал занудливый и очень педантичный профессор, который обладал раздражающим голосом, как две капли воды похожим на голос телевизионного актера, исполнявшего роль главы брокерского дома в постоянной рекламной передаче, и произносившего единственную фразу: "Они это заработали!" Теперь эта фраза без конца вращалась в его голове вызываемая бесконечным бормотаньем профессора. И только когда самолет приземлился на поле Национального Аэропорта, старый педант поведал ему правду: – Я очень боялся лететь и прошу вас простить меня, если я досаждал вам во время рейса. Я плохо переношу полеты, а моя болтовня просто помогает мне выдержать перелет. Глупо, не правда ли?

– Нет, если учесть все обстоятельства. Но почему вы прямо не сказали об этом?

– Возможно, что это была боязнь насмешливых осуждений или страх от общей атмосферы полета, не знаю.

– Я запомню этот случай, и в следующий раз сяду рядом с кем-нибудь, похожим на вас. – Вебб коротко улыбнулся. – Может быть, я смогу оказаться полезен.

– Очень любезно с вашей стороны, и очень благородно. Спасибо вам.

– Вы очень приятный человек, профессор.

Он зарегистрировался в отеле "Джефферсон" на Шестнадцатой улице под фальшивым именем, которое придумал экспромтом. Тем не менее, сам отель был выбран очень тщательно. Он был расположен примерно в квартале от того места, где почти двадцать лет жил офицер ЦРУ Алекс Конклин, в те периоды, когда он не был занят на операциях. Этот адрес Дэвид раздобыл еще до того, как покинул Виржинию. Кроме адреса, у него был и номер телефона, но он был бесполезен, так как позвонить Конклину он не мог. Офицер такого ранга, как Конклин, имел разные средства защиты, включая и контроль телефона.

Дэвид взглянул на часы. Было уже около полуночи, самое подходящее время. Он умылся, переменил рубашку и наконец достал один из двух разобранных пистолетов. Собрав оружие, он подержал его в руке, удовлетворенный тем, что не почувствовал обычной дрожи. Еще восемь часов назад он не был уверен, что сможет удержать оружие и при необходимости выстрелить. Но это было восемь часов назад, а сейчас все изменилось. Теперь оружие являлось самым удобным и необходимым предметом из его обихода, это была, по сути, пронизывающая пространство неотъемлемая часть его двойника, Джейсона Борна.

Он вышел из отеля, прошел по 16-ой улице до поворота направо и посмотрел на номера домов. То, что он увидел, неожиданно поразило его. Рассматривая номера домов, он обратил внимание на многоквартирный дом из темного коричневого кирпича, напомнивший ему другой, очень похожий на него дом в районе Манхеттена в Нью-Йорке. Была странная логика в том, что именно Конклин был одним из руководителей проекта "Тредстоун", и дом, где родился этот проект, был почти точной копией этого, расположенного в районе его поисков. Когда же он, подойдя ближе, прочитал номер на старой кирпичной стене, то его неожиданное изумление мгновенно разъяснилось. В этом доме на втором этаже и проживал Александр Конклин, который, судя по свету в окнах, выходящих на улицу, в данный момент был дома. Вебб пересек улицу и вошел в узкий холл, где висели почтовые ящики, а рядом с каждым из них была вделана кнопка интерфона.

Времени для размышлений уже не оставалось, и Вебб нажал нужную ему кнопку. Почти через минуту он услышал:

– Да? Кто это?

– Гарри Бэбкок беспокоит, – ответил Дэвид, стараясь придать голосу оттенки и акцент, которые он не раз обсуждал с Пановым, выясняя личности гостей, навещавших его в Виржинии. – Я хотел навестить тебя, Алекс.

– Гарри? Какого черта?.. Ну, хорошо, хорошо… поднимайся.

Дэвид быстро поднялся по узкой лестнице на второй этаж, стараясь быть около двери раньше, чем Конклин ее откроет. Он успел опередить его только на секунду. Когда Алекс открыл дверь, то в первое мгновенье он не узнал своего посетителя, но уже в следующее поднял крик. Вебб схватил его правой рукой за плечо, быстро повернул и, втолкнув в комнату, захлопнул дверь ногой. Он зажал в замок плечи и шею своего бывшего врага и быстро проговорил:

– Я сейчас уберу руки, Алекс, но если ты опять поднимешь крик, мне придется вновь применить силу. И тогда неизвестно, чем это кончится. Я достаточно внятно объясняю? – Вебб отпустил голову офицера.

– Ты оказался прямо-таки дьявольским сюрпризом! – сказал Конклин, поднимая трость. – Такое ощущение, что ты собрался зайти выпить.

– Я полагаю, что это твоя постоянная диета.

– Мы таковы, какие мы есть, – заметил Конклин, неуклюже нагибаясь за пустым стаканом, стоящим на чайном столике перед длинным и низким диваном. Он подошел с ним к небольшому бару, где в один ряд стояло несколько бутылок с бурбоном. Ни воды, ни миксера не было видно, только контейнер для льда. Этот бар был явно не для гостей.

– Чему я обязан, – продолжал Конклин, наполняя стакан, – таким сомнительным удовольствиям? Ты отказался видеть меня в Виржинии, говорил, что убьешь меня при первой же возможности, убьешь, как только я появлюсь в дверях. Ты говорил все это.

– Ты пьян, Алекс.

– Возможно. Но я всякий раз, когда дома, провожу время подобным образом. А ты хочешь прочитать мне лекцию о правильном поведении? Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не вламывался в твою дверь, это, наоборот, ты заявился ко мне. Но я считаю, что не это главное. Ты пришел сюда выполнить свои угрозы?

– У меня нет никакого желания видеть тебя мертвым, Алекс. Но ты пытаешься провоцировать меня, а это к добру не приведет.

– Превосходно. Как это я делаю, позвольте спросить?

– Ты не даешь мне возможности спросить тебя о том, что ты наверняка можешь знать. А я очень нуждаюсь в информации, Алекс. Ведь, в отличие от моей, твоя память нетронута. Мне нужны ответы, Алекс.

– Для чего? Зачем?

– Они забрали мою жену, – просто, с ровной интонацией ответил Дэвид, но в его спокойствии чувствовалась леденящая напряженность. – Они увели Мари от меня.

Глаза Конклина слегка прикрылись, хотя неподвижный взгляд их продолжал следить за Веббом.

– Повтори это еще раз, мне кажется, что я тебя не расслышал.

– Ты слышал все очень хорошо! Вы все законченные подлецы! Все вы прячетесь в глубине своих крысиных нор, где сочиняете свои грязные сценарии.

– Нет! Ко мне это не относится! Я не мог этого сделать! О чем, черт возьми, ты говоришь? Разве Мари исчезла?

– Она уже по ту сторону океана. Я собираюсь за ней. На Цзюлун.

– Ты сошел с ума! Безумец!

– Выслушай меня, Алекс. Прислушайся ко всему, что я скажу тебе…

И вновь слова накатывались друг на друга, пытаясь разрушить смысл речи, но только теперь их беседа проходила под жестким контролем, чего ему так не хватало при разговоре с доктором Пановым.

В самом начале рассказа Конклин, неуклюже хромая, прошел от бара к дивану и уселся на него, не сводя глаз с Вебба, а когда тот закончил, вновь подошел к бару и наполнил очередной стакан.

– Это сверхъестественно, – произнес он после долгой паузы, тишина которой носила зловещий оттенок, и, поставив стакан на столик, добавил: – Все это похоже на то, что их стратегия оказалась оседланной и сошла с линии.

– Сошла с линии?

– Стала неуправляемой.

– Но каким образом?

– Не знаю, – продолжал ветеран-тактик, стараясь подбирать слова.

– Представь, что тебе дали всего лишь черновой сценарий, который может иметь массу неточностей, и когда в процессе игры происходит подмена цели, скажем, твоя жена и ты меняются местами, то вся пьеса может провалиться. Твоя первая реакция была именно такой, какую и ожидали режиссеры, но когда ты упомянул слово "Медуза", ты вышел за рамки пьесы, ты произнес слова, которых там быть не должно, и твои партнеры дали сбой. Кто-то просчитался, и, я думаю, произошло что-то непредвиденное.

– Я рассчитываю, что за оставшуюся ночь и завтрашний день ты поможешь мне найти кое-какие ответы. Завтра вечером я вылетаю в Гонконг.

Конклин подался вперед, медленно покачивая головой. Его дрожащая правая рука вновь потянулась к стакану.

– Ты выбрал не ту лошадь, друг мой. Я совершенно бесполезен для тебя, как мусорная корзина: мне уже давно не выдают текущей оперативной информации, не говоря уже о стратегических операциях. Да и кому я нужен, Вебб? Никто не хочет иметь дела со старым алкоголиком. И если меня еще не выбросили, как грязную тряпку, то только по одной причине, которая сидит у меня в голове. Но я каждый раз жду последнего приказа, который может поставить и последнюю точку.

– Да, я знаю, как он звучит: "Убить его. Он слишком много знает".

– Может быть, ты этого хочешь?

– Ты вынуждаешь меня поступать так, – медленно произнес Вебб, доставая пистолет из плечевой кобуры.

– Да, видимо, все повторяется. То, в чем ты убежден, ты можешь выполнить в любой ситуации. Ты Дельта, которого я хорошо знал. Одним выстрелом ты разнес череп одному из своих людей не потому, что ты знал, а потому что был убежден , что он предатель. Ты помнишь Танкуанг! Но ведь когда-нибудь ты можешь ошибаться?!

– В моей памяти нет подробностей про Танкуанг, их знают другие, – сказал Дэвид в тихой ярости. – Я вывел оттуда девять человек, и места для десятого, который выдал наши позиции, и мог привести нас в ловушку, там не было.

– Господи! И это твои правила?! Тогда спускай крючок и поступай со мной так, как ты поступил с ним – с нашим благочестивым Джейсоном Борном! Я говорил тебе еще в Париже – сделай это! – Тяжело дыша, Конклин замолчал и поднял налитые кровью глаза на Вебба.

– Мы были друзьями, Алекс! – почти закричал Дэвид.

– Сейчас это не имеет значения, – хрипло произнес тот в ответ, допивая из стакана. – Сейчас я не могу помочь тебе.

– Алекс, очнись, я знаю, что ты можешь!

– Оставь все это, солдат, у меня нет выбора, и моя жизнь зашла в тупик. – С этими словами он в очередной раз повторил свой путь от дивана к бару.

– Твоя нога беспокоит тебя, Алекс?

– Что делать, я так и буду жить с этим.

– И умрешь ты тоже с этим, – сказал Вебб, поднимая оружие. – Потому что я не могу жить без моей жены, а ты хочешь отделаться от всей этой мерзости, в которую ты нас затолкал!

– Тебя, но не ее! – перебил его Конклин, наполняя стакан. – Не ее.

– Ты не понимаешь, Алекс, что убив одного из нас, ты убиваешь нас обоих.

– Тогда стреляй, черт возьми! Нажимай курок, и покончим с этим! Ты думаешь, что я не помог бы тебе, если бы имел возможность? Ты не понимаешь этого, Дэвид? – Он держал стакан двумя пальцами и, неловко качнувшись, уронил его на пол. Осколки разлетелись во все стороны, но он продолжал говорить, не обращая на это внимания. – Я не хочу потерпеть еще одну неудачу, мой старый друг. – Легкая улыбка появилась на его лице. – А я уже раз проиграл, поверь мне. Я убил вас обоих, и я только не хочу себе в этом признаться, надеясь, что смогу так прожить.

Вебб опустил пистолет.

– Ни того, что ты знаешь, ни того, что ты можешь узнать, сейчас не нужно. Так или иначе, но у меня есть свой шанс, и я хочу попытаться его не упустить. Но мои возможности ограничены болезнью, и вот поэтому я пришел к тебе. Если быть до конца откровенным, я ведь никого, кроме тебя, и не знаю. А еще у меня есть несколько идей, может быть, это даже целый план, но выполнить его нужно молниеносно.

– Ну-у? – Конклин для равновесия ухватился за бар.

– Можно я приготовлю кофе, Алекс?

Глава 7

На Конклина отрезвляюще подействовал не столько черный кофе, сколько доверие, которое сквозило в каждом слове его старого друга. Бывший Джейсон Борн глубоко уважал таланты своего бывшего смертельного врага и не скрывал этого. Они проговорили почти до четырех часов утра, проясняя размытые контуры их собственного стратегического плана, который базировался на последних реальных событиях, но предусматривал значительное их развитие в будущем. По мере испарения алкоголя, активность офицера ЦРУ возрастала, так что уже в середине их беседы он начал придавать законченные формы всему тому, что Дэвид пока формулировал весьма туманно. Он уже начинал чувствовать целиком всю основу, скрепляющую их стратегию, которая возникала в изможденном мозгу его собеседника в виде перемежающихся мозаичных образов, и облекал ее в слова.

– Ты описываешь достаточно широкую кризисную ситуацию, основанную на похищении Мари, а затем с помощью самой обычной лжи переводишь ее развитие в нужную сторону. Но твое главное условие – это высокая скорость перехода, где для противников не остается ни минуты на передышку…

– Но вначале я настаиваю на абсолютной правде. Используй ее стопроцентно, – перебил его Вебб, стараясь говорить как можно быстрее. – Я ворвался сюда с угрозой убить тебя. Мои обвинения я строил на всем: начиная от рассказа Мак-Алистера и кончая угрозами Бэбкока, что он пришлет ко мне команду убийц… и разговором с обладателем англизированного голоса, напоминающего сухой лед, который посоветовал мне прекратить все расспросы по поводу "Медузы" и замолчать, пока они не отправили меня в больницу для умалишенных.

Ни одно слово из этого нельзя опровергнуть. Все это имело место, и теперь я взбешен и напуган до такой степени, что готов разнести все кругом, включая и "Медузу".

– Когда начинает разрабатываться "большая" ложь, – вновь заговорил Конклин, подливая еще кофе, – то мы почти полностью погружаемся в нее, и главное здесь – это ухватить точку разрыва, которая бывает еле заметна в водовороте событий, затягивающем всех и вся в гигантский разрушающий вихрь.

– Как ты представляешь это?

– Я пока не знаю, но наша задача – подумать и об этом. Пока я только чувствую, что мы должны спровоцировать их на что-то очень неожиданное, что одним мощным толчком перевернуло бы всю стратегию, кто бы ее ни создавал, так как мой инстинкт говорит, что они явно теряют контроль. Если я прав, то кто-то из них обязательно пойдет на контакт.

– Тогда возьми свою записную книжку и попытайся отыскать там несколько человек, которые могли бы быть явными соперниками в разработке и проведении бывших стратегических операций.

– Нет, Дэвид, этот вариант нам не подходит. Он потребует многих часов, а может быть, и дней, – возразил офицер ЦРУ. – Баррикады уже воздвигнуты, и мне придется так перебираться через них. У нас не осталось времени.

– Но мы должны его найти! Придумай что-нибудь.

– Но зато у меня есть кое-что получше, – подытожил Алекс. – И за это мы должны благодарить доктора Панова.

– Мо?

– Да, именно его. Ты помнишь разговор о служебных записях якобы "твоих" обращений в спецслужбы Департамента?

– Мои… обращения?.. – Вебб забыл об этом, только что промелькнувшем в беседе факте. Конклин – нет. – И каким образом?

– Именно с этого момента они, как я понимаю, начали собирать на тебя новое досье, которое должно было вписываться в их сценарий. Я же попытаюсь пробиться в службу безопасности с иной версией, или хотя бы с вариациями их собственной. Этот ход должен заставить их дать хоть какие-то ответы, если они действительно теряют контроль над операцией. Ведь эти записи – всего лишь средство объяснить окружающим их службам, с которыми они вынуждены сотрудничать, какова причина их поступков по отношению к тебе. Но персонал, ответственный за эту операцию, начнет торпедировать руководство, если увидит, что при разработке допущены ошибки. Вызвать эту реакцию – и есть наша ближайшая задача. И они сами разрешат ее для нас, и почти без нашего участия… Поэтому мы просто обязаны использовать ложь…

– Алекс, – Дэвид неожиданно подался вперед и начал двигаться почти вместе с креслом, – несколько минут назад ты произнес фразу относительно "точки разрыва". Но мы употребляли этот термин всего лишь в желательном для нас смысле, мы пока только предполагаем, что у них такой разрыв есть. А если мы употребим его фактически?! Вспомни, что они считают меня патологическим шизофреником, то есть человеком, склонным к фантазиям и навязчивым идеям, который временами даже говорит правду, но отличить одно от другого самостоятельно не может.

– Да, так они говорят окружающим, и многие даже верят в это. Ну, так что?

– Так почему бы нам не сделать это обстоятельство той самой точкой разрыва, о которой ты только что говорил. И она действительно будет едва различима. Мы скажем им, что Мари сбежала. И ей удалось связаться со мной, и я отправился на встречу с ней.

Конклин нахмурился, потом удивленно вытаращил глаза. Было ясно, что кризис в поисках отправного пункта их плана миновал.

– Это следует сделать немедленно, – тихо произнес он. – Господи, конечно, это будет первый шаг! Смятение захватит все их службы, подобно локальной войне. В любой операции, секретность которой столь высока, только два или три человека знают обо всех деталях. Остальных держат в темноте. Боже мой, но как ты додумался? Подумать только – официально санкционированный киднэпинг! Наверняка несколько человек в центре буквально поднимут панику и наверняка столкнутся друг с другом, спасая собственные зады. Очень хорошо, мистер Борн! Вы делаете успехи!

Как это ни странно, Дэвид не заметил последней реплики, он просто не обратил на это никакого внимания.

– Послушай, – сказал он, поднимаясь, – мы оба уже выдохлись. Но мы знаем теперь, куда мы идем, поэтому можем позволить себе несколько часов отдыха, а утром уточним оставшиеся детали. Ведь мы за долгие годы работы выяснили разницу между самой мизерной дозой сна и его полным отсутствием.

– Ты хочешь вернуться в отель? – спросил Конклин.

– Вовсе нет, – глядя на бледное морщинистое лицо офицера ЦРУ, воскликнул Дэвид. – Только дай мне одеяло. Я устроюсь прямо здесь, перед баром.

– И еще, я хочу сказать, ты не должен беспокоиться и обо всем остальном, – сказал Алекс, направляясь к шкафу, стоявшему в небольшом холле. Вернулся он с одеялом и подушкой в руках. – Ты можешь называть это высшим провидением, но знаешь ли ты, чем я был занят прошлой ночью, после работы? – продолжил он.

– Могу себе представить. Одна из разгадок лежит здесь, на полу, – заметил тот, показывая на разбитый стакан.

– Нет, я имею в виду до этого.

– Что же это было?

– Я остановился перед супермаркетом и купил тонну еды. Бифштексы, яйца, молоко и даже этот клей, который они называют овсянкой. Мне кажется, что я никогда ничего подобного не делал.

– Ну, возможно, у тебя возник волчий аппетит. Такое случается.

– Когда это случается, я просто иду в ресторан.

– И что же ты хочешь сказать?

– Ты отдыхай. Диван достаточно просторный. А я пойду на кухню и немного поем. И подумаю еще кое над чем. Попробую приготовить мясо, а может быть сварю еще и два яйца.

– Тебе нужно поспать.

– Ну, я думаю, что часа два, два с половиной будет вполне достаточно. А после я, может быть, попробую и эту чертову овсянку.

Алекс Конклин шел по коридору четвертого этажа здания, где располагался государственный департамент. Его хромота уменьшалась по мере роста его решимости, и только сильнее чувствовалась боль в ноге. Он уже знал почти наверняка, что с ним случилось, и именно это знание косвенно поддерживало его решимость. Он неожиданно столкнулся с делом, которое всем существом своим хотел завершить как можно лучше, даже блестяще, если такое слово еще уместно было применить к нему. Такова ирония судьбы! Еще год назад он был готов уничтожить человека, называвшегося Джейсоном Борном. Сейчас же была одержимость желанием помочь человеку по имени Дэвид Вебб, и эта одержимость отставляла на второй план тот риск, которому он подвергал себя.

Он специально прошел пешком на несколько кварталов больше чем обычно, с удовольствием ощущая холодный осенний ветер на своем лице, чего он не делал уже много лет. Одетый в тщательно отглаженный костюм в мелкую полоску, который долгие годы провисел без дела, хорошо выбритый, со свежим лицом, Конклин очень мало походил на того человека, которого отыскал прошлой ночью Дэвид Вебб.

Как это ни странно, но формальности заняли очень незначительное время, даже меньше, чем обычная неофициальная беседа. Когда адъютант вышел, Александр Конклин остался лицом к лицу с бывшим бригадным генералом из армейской Джи-2, который теперь руководил службой внутренней безопасности Госдепартамента.

– Я не выполняю в данный момент никакой дипломатической миссии между нашими управлениями, генерал. Ведь вы по-прежнему генерал?

– Да, меня все еще так называют.

– Тогда я отброшу всякую необходимость быть дипломатичным. Я надеюсь, вы понимаете меня?

– Мне кажется, что вы начинаете все меньше и меньше нравиться мне, и именно это я очень хорошо понимаю.

– Это , – почти не задумываясь, ответил Конклин, – заботит меня меньше всего. То, что меня, к сожалению, действительно беспокоит, так это человек по имени Дэвид Вебб.

– А что с ним?

– С ним? Тот факт, что вы сразу вспомнили это имя, обнадеживает. Что происходит, генерал?

– Вам что, нужен мегафон, шут гороховый? – резко ответил бывший армейский служака.

– Мне нужны ответы, капрал, те, которые вы и ваша службы должны предоставлять нам!

– Не лезьте в это дело, Конклин! Когда вы позвонили мне о деле чрезвычайной срочности, я чуть было не стал перепроверять досье на самого себя! Ваша бывшая репутация теперь имеет весьма шаткое положение, и я использую в разговоре с вами именно соответствующие нынешнему положению дел слова. Вы пьяница и наркоман, и это давно не является секретом. Поэтому у вас есть минимум минута на все, что вы хотели мне сказать до того, как я вышвырну вас вон. Вам только останется сделать выбор – лифт или окно.

Алекс учитывал все возможные осложнения, включая и разговор о его пьянстве. Поэтому он внимательно посмотрел на шефа службы безопасности и заговорил очень спокойно, даже обходительно:

– Генерал, я отвечу на эти обвинения всего лишь одной фразой, и если это будет достоянием кого-то еще, я буду знать откуда все это идет, и, естественно, это будут знать и в Управлении. – Конклин сделал паузу, еще раз внимательно взглянул на генерала и продолжил: – Обстоятельства нашей жизни очень часто определяются той легендой, о происхождении которой обычно мы не в праве говорить. Я надеюсь, что выразился достаточно ясно?

Генерал перехватил его пристальный взгляд и вынужденно смягчился.

– Господи, но мы-то используем пьянство и прочие аналогичные вещи, как правило, для людей, засылаемых в Берлин.

– Иногда, по нашему предложению, – согласился Конклин, кивнув. – И я надеюсь, что этого достаточно, чтобы вернуться к началу.

– Хорошо, хорошо. Я немного погорячился, но вы знаете, ведь легенда очень часто начинает самостоятельную жизнь.

– Давайте лучше вернемся к Дэвиду Веббу, – тоном, не терпящим возражений, произнес Конклин.

– Каковы, собственно, ваши претензии?

– Мои претензии? Моя жизнь, черт возьми, дорогой ветеран! Что-то происходит, чего я не могу понять, и мне хотелось бы получить объяснения! Этот сукин сын ворвался прошлой ночью в мою квартиру, угрожая мне убийством! Кроме того, он сделал несколько совершенно диких обвинений, упоминая имена людей, находящихся на службе в вашем ведомстве: Гарри Бэбкок, Сэмюэль Тиздейл и Уильям Ланье. Мы проверили эти имена. Все эти люди находятся в вашем подразделении и по сей день участвуют в текущих операциях. Так какого черта, простите, они делают? Один планирует, видимо, с вашего ведома, послать к нему группу ликвидации! Что это за порядки? Другой предлагает ему возвращаться назад, в госпиталь. Вы прекрасно знаете, что Дэвид Вебб лежал в двух госпиталях и в нашем специализированном центре в Виржинии, и везде ему был поставлен положительный диагноз! Он обладает некоторой информацией, которую мы до сих пор не можем заполучить от него. И теперь этот человек находится на грани срыва, готовый разрушить все, чего мы добились с таким трудом, из-за того, что делает ваш идиотский персонал. Ведь он заявил мне, что у него есть доказательства вашего вмешательства в его частную жизнь, и что вы не просто перевернули ее вверх дном, а забрали у него самое дорогое, что только у него и было.

– Какие доказательства? – спросил ошеломленный генерал.

– Он разговаривал со своей женой, – коротко ответил Конклин.

– И что?

– Ее забрали из дома двое мужчин и, применив наркотические средства, против ее воли перевезли на Западное побережье.

– Вы хотите сказать, что это было похищение с целью выкупа?

– Это вы получили, как итог. Сопровождающие ее люди подтвердили, что вся эта операция имеет прямую связь с Госдепартаментом, но причины этого неизвестны. Тем не менее, было упомянуто имя Мак-Алистера, который, насколько я знаю, один из помощников Госсекретаря по Дальнему Востоку.

– Это абсурд!

– Я думаю, что это нечто гораздо большее! Это салат, приготовленный из ваших и наших голов. Она сбежала где-то в районе Сан-Франциско и смогла дозвониться до университетского городка в штате Мэн. И теперь он отправился на встречу с ней Бог знает когда. В подобном случае неплохо бы иметь несколько аргументированных ответов, а иначе не исключено, что вам придется признать его психом, который мог убить свою жену, а я думаю, что вполне мог, а никакого похищения не было и в помине, на что я очень надеюсь.

– Черт возьми! Я сам читал эти записи о его контактах с Госдепартаментом! Я должен… Но ведь мне же звонили по поводу этого Вебба прошлой ночью. Только не спрашивайте меня, кто именно. Этого я не могу вам сказать.

– Но что же, черт возьми, происходит? – требовательно спросил Конклин, наклоняясь над столом и опираясь о его край руками, не столько для эффекта, сколько стараясь обрести дополнительную устойчивость.

– Он параноик, – ответил генерал. – Он придумывает самые необычные вещи и начинает верить в них!

– Но ведь все врачи, находящиеся на государственной службе, не подтвердили этого? – ледяным тоном произнес Конклин. – Я случайно в курсе этих обследований.

– Я об этом не знаю!

– Вполне возможно, генерал, что вы оказались не в курсе последующих событий по операции "Тредстоун", но тогда, как участник этой операции, не могли бы вы дать мне возможность обратиться к кому-то, кто сможет объяснить мне происходящее и снять определенные вопросы, которые есть у нашей службы.

Конклин достал из кармана небольшую записную книжку, ручку и, записав свой номер телефона, вырвал листок и положил его на стол. – Это абсолютно стерильный номер. Проверка приведет на фальшивый адрес, который ничего не даст, – продолжил он. – И его можно использовать только сегодня, между тремя и четырьмя часами дня, никакое другое время не подойдет. Меня не интересует, кто будет звонить, важно, чтобы мы получили ответы!

– Вы все, в вашей службе, можете часто нести околесицу, и знаете это не хуже меня.

– Возможно, но если все, что я сказал, подтвердится, то ваши люди получат хороший пинок за вторжение в чужую сферу интересов.

После того как Конклин отправился в Лэнгли, Дэвид вернулся в отель, чтобы привести в порядок свой список неотложных дел, которые следовало завершить до отлета. В него же входила и встреча с Алексом, запланированная за сорок минут до отлета в комнате отдыха аэропорта.

Для большого путешествия требовались деньги, и поэтому первым местом, которое он посетил в соответствии с намеченной программой, был банк на Четырнадцатой улице.

Около года назад, когда правительство проводило обследование его памяти, Мари очень быстро и тихо изъяла все деньги, которые были получены в Цюрихе Джейсоном Борном, и перевела их в частный банк на одном из Каймановых островов, в районе Кубы, где у нее был знакомый канадский банкир. Ее соображения при этом были очень простыми: Вашингтон должен был выплатить ее мужу за потерю здоровья и отказ в помощи в период провала операции "Тредстоун" весьма крупную сумму, порядка десяти миллионов долларов, что почти в два раза превышало сумму, полученную им в Швейцарии. Поэтому все угрозы, исходившие от государственных спецслужб по поводу пропавших миллионов, она воспринимала весьма спокойно и объясняла всем заинтересованным официальным лицам, что самый средний энергичный адвокат поможет ей получить с них сумму, значительно превышающую искомую.

Поэтому когда требовались дополнительные деньги, Дэвид или Мари звонили на Кайманы и получали перевод в любой удобный им банк в Европе, Америке или Дальнем Востоке.

С платного телефона на Вайоминг-авеню Вебб дозвонился до банка и договорился о переводе необходимой суммы в один из банков Гонконга, и о меньшей сумме, необходимой ему немедленно в Вашингтоне.

После этого ему оставалось лишь зайти в банк на Четырнадцатой улице, чтобы выйти оттуда через двадцать минут, будучи обладателем пятидесяти тысяч долларов.

Следующим пунктом в его списке были документы. Он остановил такси и отправился в Северо-Западный район округа Колумбия, где жил известный ему еще по операции "Тредстоун" превосходный специалист и не менее превосходный человек, который выполнял наиболее срочную и щепетильную работу для Госдепартамента. Это был негр с седой головой и живыми глазами. Раньше он был шофером такси, но путь его неожиданно изменился, когда в один прекрасный день он обнаружил в своем автомобиле дорогую фотокамеру, оставленную пассажиром. Поскольку заявлений о пропаже не последовало, он начал знакомиться с необычным для себя делом и вскоре понял, что именно этого занятия ему не хватало всю жизнь. Через несколько лет его склонность к фотографии превратилась в своего рода специальность, основным направлением которой стало изготовление фальшивых документов. Дэвид не помнил этого человека, но во время сеансов гипноза с доктором Пановым он произнес его имя, Кактус, и Мо немедленно привез фотографа в Виржинию, чтобы закрепить успех выздоровления. В глазах старого негра было столько участия и теплоты, что Панов не мог отказать ему в просьбе навещать Дэвида раз в неделю.

– Почему ты это делаешь, Кактус?

– Ему очень тяжело, сэр. Я видел это еще сквозь линзы в его глазах несколько лет назад. В нем было что-то оборвано, но во всем остальном он прекрасный человек. Он мне очень нравится, сэр, и я хочу с ним общаться.

– Приходи, когда тебе будет удобно, Кактус, и, пожалуйста, оставь это свое "сэр". Сделай хотя бы для меня исключение… сэр!

Вебб вышел из такси, попросив водителя подождать, но тот отказался. Оставив минимальные чаевые, Дэвид направился по выложенной камнями и заросшей травой дорожке к старому дому. Он чем-то напоминал ему дом в Мэне: такой же большой, старый и нуждающийся в ремонте. Новый дом они с Мари решили купить не ранее чем через год, когда смогут подыскать хорошее место на побережье. Дэвид надавил на звонок.

Дверь открылась почти сразу, и Кактус, щурясь от дневного света, появился на пороге, и приветствовал Дэвида, как будто они расстались всего неделю назад.

– Ты уже приехал на машине с шофером, Дэвид?

– Нет никакой машины, Кактус, и даже таксист отказался ждать меня.

– Всему виной эти грязные слухи о нашем районе, которые распространяют фашистские газеты.

– Я так давно не видел тебя, – продолжал он, приглашая Дэвида в дом. – Почему ты не звонил мне?

– Но ведь твоего телефона нет в городском справочнике, Кактус.

– Да, это очень большое упущение властей.

Вскоре они сидели в просторной кухне фотографа, но уже через несколько минут стало ясно, что времени на разговоры у них не остается, и Кактус проводил своего гостя в студию, разложил все три его паспорта под ярким светом лампы и стал их внимательно изучать, сличая фотографии на каждом из них с сидевшим перед ним оригиналом.

– Мы сделаем волосы чуть светлее, чем они есть, и добавим седины. Ты уже не будешь таким блондином, как в Париже, но сходство будет более надежное. На всех трех паспортах мы должны использовать этот оттенок, но с разной степенью концентрации.

– А что ты скажешь про глаза? – спросил Дэвид.

– Жаль, что у нас нет времени для тех прекрасных контактных линз, которые были у тебя раньше. Но мы поправим это дело с помощью обычных очков с тонированными призматическими стеклами, что позволит изменять оттенок глаз от голубого до темного, как у испанца.

– Тогда мне будет необходимо менять очки для каждого паспорта, – заметил Дэвид.

– Учти, что они очень дорогие и платить за них нужно сразу наличными.

– У меня все есть с собой, Кактус.

– Пока оставь это.

– А как мы поступим с головой? Кто будет это делать?

– Здесь, недалеко. У меня есть помощница, которая содержит парфюмерный магазин. Пока что полиция не удосуживалась обыскать его верхний этаж. Она прекрасно работает. Пойдем, я тебя провожу.

Часом позже Дэвид уже вынырнул из-под сушилки для волос и пристально изучал свое отражение в большом овальном зеркале. Невысокая подвижная негритянка с сединой в волосах профессионально разглядывала свою работу.

– Это вы, но в то же время и кто-то другой. Прекрасная работа. Я так рада, что получилось именно то, что хотел Кактус.

– Да, должен признаться, что я не видел подобной работы. Очень хорошо. Сколько я должен?

– Триста долларов, – просто ответила женщина. – И, конечно, в эту цену входят пять пакетиков специальной краски с инструкциями. Это позволит вам поддерживать цвет волос достаточно долго.

– Очень рад был познакомиться с таким чудесным мастером, – сказал Дэвид, доставая деньги. – Кактус сказал, что вы ему позвоните, когда мы закончим.

– О, в этом нет необходимости. Он наверняка уже в студии и ждет вас.

Работа шла быстро и прерывалась только в те моменты, когда Кактус зубной щеткой подправлял брови своего заказчика, делая едва заметные, но существенные отличия для трех разных фотографий, и, кроме того, менялись рубашки и костюмы. Завершился процесс подбором двух пар очков в черепаховой и стальной оправе, с помощью которых оттенок глаз полностью соответствовал описанию в двух паспортах.

Когда с фотографиями было покончено, они были аккуратно вклеены на соответствующие места, и под большим увеличительным стеклом были проставлены перфорированные штампы, в точности соответствующие штампам для заграничных паспортов, используемых Госдепартаментом. После этого Кактус протянул все три паспорта Веббу для одобрения.

– Они выглядят намного естественней, чем были до этого.

– Я немного поработал над ними, короче говоря, увеличил их "возраст". Ведь паспорт не должен выглядеть как сияющий, только что отпечатанный доллар.

– Ты проделал отличнейшую работу, мой старый приятель. Мы знакомы с тобой столько лет, что я сбился со счета. Что я должен тебе?

– Ну, черт возьми, я даже не знаю, что и ответить на это. Ведь я ничего особенного не делал, и, главное, удобно ли это? Ведь насколько я понимаю, сейчас ты не на службе у Дяди Сэма.

– У меня очень хорошая работа, Кактус.

– Ну, хорошо, пятьсот долларов будет достаточно.

– Ты можешь вызвать мне такси?

– Это займет слишком много времени, да и тебе одному будет сложно выбираться отсюда. Мой внук уже ожидает тебя и отвезет туда, куда ты скажешь. Он такой же, как я – не задает лишних вопросов. И я вижу, что ты торопишься, Дэвид, я чувствую это. Пойдем, я провожу тебя к выходу.

– Спасибо, я оставлю деньги вот здесь, на столике.

– Хорошо, хорошо, Дэвид.

Вынимая деньги, он повернулся спиной к старому фотографу, отсчитал шесть банковских билетов по 500 долларов и положил их в таком месте, где падала резкая тень от отражателя. Дэвид мог бы оставить и больше, тысяча за работу с одним паспортом – было очень дешево, но понимал, что это может обидеть его старого друга.

Он вышел из машины, не доезжая нескольких кварталов до отеля, чтобы внук Кактуса не имел информации относительно точного адреса, во избежание каких-либо неприятностей. Случайно оказалось, что этот молодой человек сейчас заканчивал университет, и хотя очень любил своего деда, но к некоторым его занятиям относился с недоверием и тревогой.

– Я, пожалуй, выйду здесь, – сказал Дэвид, когда они очутились в относительно свободном для остановки машины месте.

– Хорошо, – спокойно ответил молодой человек. Его внимательные глаза показывали, что он испытывает некоторое облегчение. – Я понимаю, что здесь удобнее.

Вебб взглянул на него. – Почему ты делаешь это? Я имею в виду, что для человека, собирающегося стать юристом, немного противоестественно даже находиться около тех дел, которыми занимается Кактус.

– Действительно, это выглядит не лучшим образом, сэр. Но ведь и вы должны понять меня. Этот уже старый человек сделал столько доброго для меня, что я ни в чем не могу отказать ему. И, кроме того, сэр, он сказал мне кое-что еще. Он сказал, что для меня будет большая честь, если я встречусь с вами, и, может быть, через несколько лет он расскажет мне, какого человека я вез в своем автомобиле.

– Я надеюсь, что вернусь чуть-чуть пораньше, и тогда сам расскажу тебе о себе. У меня нет особых заслуг, но возможно, что мой рассказ может заинтересовать будущего юриста и с точки зрения закона.

Вернувшись в отель, Дэвид приступил к последним приготовлениям. Он отобрал несколько костюмов, рубашки, просмотрел белье, обращая внимание на фирменные метки, и все необходимое уложил в дорожную сумку. Среди прочих вещей, привезенных из Мэна, были и два крупнокалиберных пистолета. Оружие, какая бы необходимость в нем ни была, нельзя было брать с собой: ни в одном аэропорту он не сможет миновать специального контроля, и на этом вся его операция будет закончена. Поэтому разобранные части должны быть приведены в негодность и выброшены в канализационный колодец. Оружие он найдет в Гонконге. С этим, как он был уверен, больших трудностей не будет.

Теперь оставалось самое тяжелое. Он должен заставить себя сесть за стол и еще раз вспомнить все, о чем говорил Эдвард Мак-Алистер и что возражала ему Мари тем ранним вечером в их доме, недалеко от университетского городка. Дэвида до сих пор не покидало ощущение, что какие-то детали разговора ускользнули от него в тот момент, когда откровения и конфронтации во время разговора сменяли друг друга, как волны прибоя.

Наконец он взглянул на часы. Была уже половина четвертого. День прошел быстро и напряженно.

О Боже, Мари! Где ты сейчас?

Конклин резко поставил стакан с остатками имбирного пива на обшарпанную и грязную стойку бара в питейном заведении на Девятой улице. Он был здесь регулярным посетителем по одной простой причине, что ни один из людей его круга никогда не открывал этой невзрачной стеклянной двери. Здесь была определенная свобода поведения, которая отнюдь не смущала его и вызывала даже некоторый интерес. Как только он переступал знакомый порог, то немедленно снимал галстук, за что снискал определенное уважение у других завсегдатаев, и, хромая, проходил к одному и тому же стулу, около автомата с китайским бильярдом. И когда бы он ни появился, его неизменно ожидал стакан, на два пальца наполненный бурбоном, а кроме того, бармен, который был еще и владельцем этого заведения, не возражал против того, что Алексу часто звонили по телефону, находящемуся в старой, покосившейся кабине, расположенной у соседней стены. Это и был его "абсолютно стерильный номер", по которому только что раздался очередной звонок. Конклин, прихрамывая, подошел к кабине и поднял трубку. – Да? – произнес он, закрывая болтающуюся дверь.

– Это "Тредстоун"? – произнес хорошо поставленный мужской голос.

– Да, мне приходилось там работать. А вам?

– Я не был там, но хорошо знаком со всеми делами по документам.

Голос! Он показался знакомым старому профессионалу, хотя он явно первый раз слышал его. Как Вебб описал его? Англизированный? Да, этот голос действительно принадлежал человеку из средней Атлантики, утонченному и широко образованному. Это должен быть тот самый человек. "Гномы" выполнили свою работу, и дело сдвинулось с мертвой точки. Кто-то, видимо, испугался.

– Сначала я должен убедиться, что за вашими словами что-то есть. Факты, имена, даты… я помню их все наизусть и хочу убедиться, насколько вы знакомы с архивом… и с той информацией, которую мне дал Вебб прошлой ночью.

– Насколько я вас понимаю, то в случае, если произойдет что-то неожиданное, с вашей стороны последует определенное заявление, которое найдет необходимые пути в Сенат или в соответствующий подкомитет Конгресса, где сторожевые псы законности только и ждут своего часа. Я верно понимаю ситуацию?

– Я, признаться, очень рад, что мы сразу поняли друг друга.

– Но это не приведет к положительному результату, – заметил говорящий, и в его голосе почувствовалось раздражение от того, что ему приходится ронять достоинство.

– Если что-нибудь произойдет, то почему это должно беспокоить меня?

– Потому что ваша отставка не за горами, а ваше пьянство – очень хороший предлог для этого.

– Я, тем не менее, так не думаю. Всегда должно быть достаточно веских причин для подобных мероприятий, особенно для человека моего возраста и компетенции. А разве то, чем вы только что угрожали мне, присутствует хотя бы в одном официальном документе?

– Хорошо, забудем об этом. Давайте вернемся к началу разговора.

– Но прежде вы должны подтвердить мне знание ключевых данных об операции "Тредстоун", которая была очень широким стратегическим планом, включала многих исполнителей, каждый из которых вел свой, ограниченный участок работы.

– Хорошо. Я коротко перечислю основные моменты. "Медуза".

– Это уже хорошо, – подтвердил Алекс, – но еще не достаточно.

– Попробуем еще. Создание мифа о Джейсоне Борне. Монах.

– Это теплее.

– Пропавшие вклады в Швейцарском банке, в Париже и некоторых мелких банках Запада.

– Это в основном слухи. Мне же нужны "ключевые камни".

– Я дам вам и это. Уничтожение Джейсона Борна. Двадцать пятое марта, Танкуанг… и та же дата в Нью-Йорке, несколько лет спустя… Семьдесят первая улица. "Тредстоун 71".

Конклин закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чувствуя бесконечную пустоту в груди.

– Хорошо, – как можно спокойнее проговорил он. – Вы попали в точку.

– Вы должны смириться с тем, что я не могу назвать свое имя.

– А что вы хотите, в таком случае, сообщить мне?

– Всего лишь два слова: уйдите с дороги.

– И вы думаете, что для меня этого будет достаточно?

– Вы должны принять как должное, – продолжал голос по телефону, очень точно подбирая слова, – что Борн должен отправиться туда, где он нужен.

– Борн? – Алекс уставился на телефон.

– Да, именно Джейсон Борн. Его не удалось бы завербовать никаким другим способом, и вы знаете об этом не хуже меня.

– И для этого вы похитили его жену? Грязные животные!

– Мы не причиним ей вреда.

– Но ведь у вас не может быть никаких гарантий на этот счет. Вы не можете контролировать всех исполнителей на каждом участке такой операции. Вы даже не знаете, кто участвует в ней. И я могу добавить только одно: если бы вы могли связаться с ними и получить подтверждение о ходе событий, вы не звонили бы мне!

Теперь обладатель англизированного голоса сделал относительно долгую паузу.

– А вам не кажется, мистер Конклин, что мы оба хотим обмануть друг друга? Не было ни побега, ни ее звонков к Веббу. Ничего. Просто мы с вами отправились на рыбную ловлю, но оба вернулись ни с чем.

– А вы барракуда, мистер Никто.

– Мы с вами бывали в одних и тех же переделках, мистер Конклин. Но вернемся прямо к Веббу… Что вы теперь можете сообщить мне?

Вновь Конклин почувствовал пустоту в груди, но теперь к ней добавилась острая боль.

– Вы потеряли их, нет так ли? – почти прошептал Алекс. – Вы потеряли ее.

– Сорок восемь часов – это такой срок, когда еще нельзя говорить о катастрофе, – очень сдержанно проговорил его собеседник.

– Но вы прикладываете неимоверные усилия, чтобы установить контакт! – возразил, почти не задумываясь, Конклин. – Вы исследовали все имеющиеся архивы, опросили всех людей, найденных там, и никто не сообщил вам ничего утешительного! Господи! Ведь это самая обычная вещь! Вы потеряли контроль над операцией! Возможно и другое: кто-то еще вмешался в вашу стратегию, а вы даже не знаете, кто именно! Сценарий поменялся, и женщина исчезла!

– Наши люди работают день и ночь, – возразил голос, но уже без прежней убежденности.

– Включая и Мак-Алистера? На Цзюлуне? Или в Гонконге?

– Вы знаете об этом?

– Да.

– Мак-Алистер, конечно, не блещет талантами, но он хороший исполнитель. Конечно, он там, и мы не собираемся паниковать и наверстаем упущенное.

– Наверстаем что? Торговые сделки? Ваша стратегия рухнула! И теперь она находится на попечении других. Почему вы считаете, что они должны возмещать ваши потери? Ведь вы практически уже убили жену Вебба, мистер Никто! И что вы, черт возьми, думаете о своем положении?

– Единственное, чего мы хотели, так это активного включения Вебба в операцию. Он необходим нам. И, насколько я знаю, все идет по плану, а что касается связи, то она всегда была затруднена для этого района.

– Это обычное оправдание для всевозможных затруднений в подобных делах.

– В большинстве дел, мистер Конклин… Но как вы узнали об этом? Сейчас я выступаю уже в другой роли, в роли человека, который искренне обращается к вам за объяснениями. Ведь вы имеете значительный авторитет в подобных делах.

– Имел, мистер Никто.

– Авторитет так просто не исчезает, он только прибавляется, положительный или отрицательный…

– Вы в данный момент выступаете как источник непроверенной информации. Надеюсь, я ясно выразился?

– Вот видите, я был прав, говоря о вашей репутации, вы действительно один из лучших. Как вы узнали об этом?

Алекс сделал несколько движений головой, чтобы хоть как-то уменьшить действие духоты внутри кабины, дверь которой он не мог приоткрыть из-за неимоверного шума, стоявшего в баре. – Как я уже сказал вам раньше, кто-то узнал про ваш план, касающийся Вебба, и решил переиграть вас.

– Ради Бога, но почему?

– Потому что кому-то Джейсон Борн нужен больше, чем вам, – закончил Алекс и положил трубку.

Было уже половина седьмого, когда Конклин вошел в комнату отдыха аэропорта. А до этого он провел время, сидя в такси недалеко от отеля и ожидая появления Дэвида, а затем ехал вслед за его машиной до самого аэропорта, давая водителю необходимые указания относительно того, как вести себя на трассе.