Глава 27

Время близилось к одиннадцати вечера, когда Смит и Фиона Девин появились наконец в баре гостиницы «Белград», даже в столь поздний час заполненном посетителями. Мужчины и женщины в деловых костюмах — в основном россияне и несколько иностранцев — сидели за столиками в кабинках и стояли локоть к локтю у барной стойки. Негромко играл джаз, его почти заглушал гул голосов. «Белград» — крупная гостиница, лишенная особой архитектурной прелести, но расположена в удобном месте, недалеко от Арбата и станции метро, и сравнительно недорогая. Поэтому даже зимой тут каждый день людно и шумно.

Киров сидел один за столиком в углу, куря сигарету. Перед ним стояли две стопки и наполовину опорожненная бутылка водки. Он о чем-то размышлял.

Смит и Фиона приблизились.

— Свободно? — спросил Смит по-русски с акцентом.

Киров поднял голову и мрачно кивнул.

— Да. Присаживайтесь. — Он встал, помог сесть Фионе и жестом попросил официантку принести чистые стопки. — Можно узнать, как вас зовут? Или в барах вы не знакомитесь?

Вовсе нет, — вежливо ответил Смит. Сев, он выложил на стол свой новый шведский паспорт.

Иашвили потрудился на славу. Документ выглядел так, словно служил владельцу минимум несколько лет, и содержал в себе отметки о въезде и выезде из нескольких стран.

— Доктор Калле Странд, эпидемиолог при Всемирной организации здравоохранения.

— А я доктор Берит Линдквист, — произнесла Фиона, шаловливо улыбаясь. — Личная помощница доктора Странда.

Киров изогнул бровь в шутливом изумлении.

— Личная?

Фиона пригрозила ему пальцем.

— Не все шведы помешаны на сексе, господин Киров. Меня и доктора Странда связывают чисто деловые отношения.

— Понял, — ответил россиянин, тоже улыбаясь. С минуту он изучал видоизмененных друзей. Потом кивнул. — Отлично. То, что надо. Узнать невозможно.

— Поверим вам на слово, — ответил Смит, едва удерживаясь, чтобы не почесать над глазом. Его темные волосы покрывал светлый парик, под который пришлось обесцветить брови — теперь они страшно зудели. Под щеки он подложил шарики, и лицо стало более широким, пояс обернул уплотнением, отчего на вид стал заметно полнее. Голубые глаза спрятал под очками с темной оправой. Все эти штуковины доставляли массу неудобств, но ради того, чтобы отвести от себя подозрения, он был готов на что угодно.

Замаскировалась и Фиона Девин. Волосы коротко подстригла и покрасила в темно-рыжий цвет. Надела сапоги с каблуками, отчего стала немного выше, и специальное белье, искусно изменившее фигуру — до такой степени, что Фиона превратилась в другую женщину.

Пока официантка ставила на стол чистые рюмки, молчали. Как только она удалилась, Смит спросил:

— Узнали от своего друга что-нибудь интересное?

— Узнал, — с безрадостным видом ответил Киров. — Во-первых, он подтвердил, что распоряжение вас поймать действительно поступило из Кремля, с самого верха. Отчитывается милиция и привлеченные к операции внутренние войска перед самим Алексеем Ивановым.

— Ивановым? — Фиона нахмурилась. — Скверно.

Смит немного наклонился вперед.

— А кто такой этот Иванов?

— Он возглавляет Тринадцатое управление ФСБ, — сообщил Киров. — Подчиняется исключительно президенту Дудареву, больше никому. Его отдел существует, можно сказать, независимо от Службы безопасности. Болтают, будто его люди нарушают законы совершенно безнаказанно. Я в эти слухи верю.

Фиона кивнула.

— Иванов жесток и не признает морали. Но шпион великолепный. — На ее лицо легла тень. — До сих пор не могу поверить, что из первой ловушки нам удалось выскочить. И не понимаю, почему они убили Веденскую прямо на улице, а нас захватили при помощи фальшивой команды медиков? Можно ведь было просто натравить на нас милицию?

— Этот спектакль поставил не Иванов, — медленно произнес Киров. — Во всяком случае, не один он. Моему бывшему коллеге удалось взглянуть на милицейские доклады, сделанные до того, как Кремль приказал закрыть расследование.

— И? — спросил Смит.

— Милиция установила личности двоих убитых, — сказал Киров. — Оба бывшие сотрудники КГБ, «убирали» диссидентов и потенциальных изменников.

Смит с пасмурным видом кивнул.

— Говорите, бывшие кагэбэшники?

— Да, — ответил Киров. — Последние несколько лет работали на «Группу Брандта». — Он пожал плечами. — Убить вас в Праге пыталась эта же шайка.

— Но ведь Брандт и его головорезы работают на заказчика, — подчеркнула Фиона. — Кто же, интересно, заплатил им за нашу поимку? Иванов от имени Кремля? Или кто-то другой?

— Это до сих пор тайна, — произнес Киров. — Но мой коллега узнал, что машина «Скорой помощи» принадлежала Медицинскому центру святого Кирилла.

Фиона увидела вопрос в глазах Смита и пояснила:

— Это объединенная российско-европейская клиника, созданная для повышения в стране уровня здравоохранения. — Она повернулась к Кирову. — Машину украли?

— Если и так, — сказал Киров, — то правоохранительным органам о краже не сообщили.

— Очень любопытно, — протянул Смит. — И кто же эту клинику финансирует?

— Примерно на треть — Министерство здравоохранения, — ответила Фиона. — Остальные деньги поступают от иностранных благотворительных организаций и других учреждений... — Она резко замолчала, внезапно погружаясь в раздумья. На ее лице отразился ужас. — В частности тех, которые щедро спонсирует Константин Малкович.

— Занятно, ничего не скажешь, — пробормотал Смит. В голове закрутилась мрачная мысль, следовало немедленно обсудить ее с товарищами. Он взглянул на Фиону. — Вспомните, как все произошло: вы рассказали о болезни и о том, что власти держат ее в секрете, Малковичу, он сделал вид, будто встревожен, сказал, что готов помочь в поисках истины. Через пару часов за вами установили наблюдение. Следите за ходом моих рассуждений?

Фиона кивнула.

— От преследователей вам удается отделаться, но на Патриарших прудах они снова появляются, где наблюдают за нами обоими. Весь ваш день проходит в попытках сбить их со следа, а вечером на нас нападает «Группа Брандта». Теперь вдруг выясняется, что машина, на которой эти типы приехали, из клиники, частично финансируемой добряком Константином Малковичем.

— Полагаете, в этой жуткой истории замешаны и он, и Дударев? — насупившись, спросил Киров.

Смит покачал головой.

— Не знаю. Возможно, это чистое совпадение. Но вполне вероятно, что и у Малковича рыльце в пушку, не согласны?

— Согласна, — с горечью выпалила Фиона, вспоминая интервью с Малковичем и сознавая, что за его медовыми словами мог крыться совсем иной смысл. — Но обвинить его в чем-то конкретном за неимением доказательств мы пока не можем, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Верно, — согласился Киров так же угрюмо. — Если миллиардер заодно с Кремлем, то, пока вы здесь, принимает все мыслимые и немыслимые меры предосторожности. Не подпускает к себе — а уж тем более к каким бы то ни было доказательствам — никого постороннего. Выступить против него открыто — все равно что добровольно засунуть в петлю голову.

Смит кивнул.

— Правильно. Надо сосредоточить внимание на семьях жертв, собрать как можно больше сведений по заболеванию. Но сначала доложить обо всех своих подозрениях Фреду Клейну.

— Надо сообщить ему и еще кое о чем, — медленно добавил Киров. — По словам моего друга, в нашей стране зреет и более серьезное зло. Которое каким-то образом, возможно, связано с таинственным заболеванием.

Фиона и Смит, затаив дыхание, выслушали рассказ о слухах про грандиозные военные приготовления. В штаб-квартире ФСБ на Лубянке нашептывали друг другу на ухо о секретных учениях и сосредоточении на границе войск, техники, запасов продовольствия, топлива и амуниции. Затевалось немыслимое: завоевательная война против бывших советских республик.

Глава 28

Белый дом

— Мистер Клейн, сэр, — едко объявила Эстелла Пайк, вводя в Овальный кабинет бледного человека. — Настойчиво просит о встрече с вами.

Президент Сэм Кастилья поднял голову, отрываясь от кипы бумаг на столе, и доброжелательно улыбнулся. От переработок и недосыпаний под глазами у него темнели круги. Он кивнул на одно из кресел напротив стола.

— Садись, Фрэд. И, пожалуйста, минутку подожди.

Клейн опустился в кресло и стал молча наблюдать за продолжившим читать документ приятелем. Вверху на листе краснели жирные буквы — бумага содержала сверхсекретную информацию, полученную разведчиками при помощи спутников. Дочитав до конца, Кастилья досадливо фыркнул и убрал документ в папку.

— Еще какие-то проблемы? — осторожно поинтересовался глава «Прикрытия-1».

— Угадал. — Кастилья провел крупными руками по волосам и кивнул на разложенные перед ним стопки. — Согласно данным со спутников и со станций перехвата сигналов, россияне сосредотачивают войска у границ с Украиной, Грузией, Азербайджаном и Казахстаном. А в Пентагоне и в ЦРУ никто как будто и в ус не дует.

— Потому что недостаточно информации? — удивленно спросил Клейн. — Или потому, что разучились толком анализировать получаемые сведения?

— Понятия не имею! — прорычал Кастилья, хватая одну из стопок и протягивая Клейну. — Меня заваливают такой вот ерундой.

Это был отчет из Разведывательного управления Министерства обороны США. В нем говорилось о том, что количество вооруженных российских подразделений в Чечне и других пунктах Кавказского региона, по всей вероятности, увеличивается. Основываясь на сделанных со спутника снимках, на которых были отчетливо видны движущиеся в сторону Грозного составы с техникой, некоторые аналитики предсказывали очередное решительное наступление россиян на исламских повстанцев. Другие это мнение оспаривали, заявляя, что события развиваются по привычному сценарию. Третья, наиболее малочисленная группа, утверждала, что, мол, танки и бронемашины направляются вовсе не в Чечню, но куда конкретно, сказать не могла.

Клейн читал дальше и дальше, негодуя все сильнее. Разведывательный анализ по природе своей лишен конкретики, определенности. Этот же доклад был гораздо более размытым, чем все, какие попадали в руки Клейна прежде. Противоречащие друг другу теории излагались неточными словами, изобиловали лишними пояснениями и выглядели весьма и весьма неубедительно.

Клейн возмущенно взглянул на президента.

— Пустые разглагольствования.

— Никому не нужные, — произнес Кастилья. — Половина наших лучших специалистов по России в могиле, остальные дрожат от страха и отмалчиваются, боясь, что не сегодня-завтра настанет и их черед. Остальные не так компетентны... Это сразу бросается в глаза.

Клейн кивнул. Умение быть достойным разведчиком приходило лишь с годами упорного труда и постоянной практики, и то далеко не к каждому.

Президент, хмурясь, снял очки и бросил их на стол.

— Остается надеяться на «Прикрытие-1», ждать, когда твои агенты выяснят причину болезни. Какие у тебя новости?

— Новостей не так много, — признался Клейн. — Но мне только что поступил срочный сигнал от подполковника Смита и мисс Девин.

— Какой?

— В Москве творится нечто странное, — спокойно произнес Клейн, борясь с желанием достать из кармана старенькую вересковую трубку и приняться крутить ее в руках. — События каким-то образом связаны с докладом, который я только что прочел. Точных сведений, к моему великому сожалению, пока нет.

Кастилья внимательно выслушал все, о чем поведали Клейну агенты, в том числе о вероятной причастности к преступлениям Константина Малковича и о слухах, полученных Олегом Кировым из ФСБ.

Морщины на лице президента углубились.

— Не нравится мне все это, Фред, ой, как не нравится! — Он откинулся на спинку стула. — Итак, людей, умерших два месяца назад в Москве, сгубила та же самая болезнь, что убивает и наших разведчиков. Это точно?

— Абсолютно, — безотрадно ответил Клейн. — Смит сравнил все симптомы, все описания и результаты анализов. Только вот... — Он замолчал.

— Что?

— Без убедительного доказательства мы не можем обвинить Россию в распространении заболевания. Нас никто не поддержит — ни страны-участницы НАТО, ни другие государства вокруг России. — Клейн пожал узкими плечами. — Нежелание Кремля рассказать миру о болезни сочтут до преступного глупым, но не достаточно серьезным для введения против России санкций.

— Ты прав, — с горечью ответил Кастилья. — Представляю себе, как взбунтуется Париж, или Берлин, или Киев, если всего лишь на основании сделанных умершим врачом записей я предложу им восстать против Дударева. О расплывчатых снимках со спутника и слухах про военную мобилизацию не стоит даже упоминать. — Он вздохнул. — Черт возьми, Фред! Нам нужны факты. Без них не сдвинешься с мертвой точки. Ни на дюйм!

Клейн молча кивнул.

— Надо организовать экстренное совещание с Советом национальной безопасности, — решил наконец президент. — И более пристально понаблюдать за Российскими вооруженными силами. По крайней мере перенаправить спутники и провести дополнительные разведывательные операции у границ России.

Больше не в состоянии сидеть на месте, Кастилья поднялся со стула и прошел к окну, смотревшему на южную лужайку. Был в разгаре вечерний час пик. Машины, что в черепашьем темпе двигались по Конститьюшн-авеню, выглядели отсюда ползущими каплями света. Президент посмотрел через плечо.

— Ты когда-нибудь встречался с Константином Малковичем?

— Нет, — ответил Клейн с улыбкой. — Развлекаться с миллиардерами мне не по карману.

— А я вот встречался, — сказал Кастилья. — Человек он влиятельный. Могущественный. И с амбициями.

— Серьезными?

Кастилья криво улыбнулся.

— Настолько серьезными, что, возможно, мечтал бы даже о моем кресле — если бы родился в Соединенных Штатах, а не в Сербии.

Клейн хмуро кивнул.

— Мы займемся изучением Малковича и его империи. Если он связан с Россией секретными соглашениями, может, нам удастся выяснить, что конкретно они замыслили.

— Да, Фред. — Президент нахмурился. — Впрочем, не уверен, что вам удастся выяснить что-либо важное. Несколько лет назад Малковичем заинтересовалась Внутренняя налоговая служба США — насколько я помню, по вопросу уклонения от каких-то налогов. Ребята наткнулись на непробиваемую стену и были вынуждены отступить. Его дела — немыслимое хитросплетение оффшорных холдинговых компаний и личных фирм. Министерство финансов подозревает, что он тайком управляет и рядом других организаций, прячась за спиной у сторонних объединений. Но никто не в состоянии что-либо доказать.

Клейн нахмурил брови.

— Великолепно он устроился для проворачивания секретных махинаций.

— Не то слово, — с болью в голосе согласился Кастилья, отворачиваясь от окна. — Но давай поговорим о твоей московской команде.

— С удовольствием.

— Теперь, когда о них узнали, ты наверняка приказал подполковнику Смиту и мисс Девин покинуть Россию?

Клейн с особой тщательностью подобрал слова.

— Я настоятельно посоветовал им уехать оттуда как можно быстрее.

Кастилья удивленно вскинул бровь.

— Всего лишь посоветовал? Неужели, Фред? Насколько я понял, к их розыску привлечен каждый московский коп. Работать в таких условиях все равно невозможно.

Глава «Прикрытия» хитро взглянул на него.

— С Джоном Смитом ты знаком лично, Сэм. Фиону Девин, жаль, не знаешь. Поверь мне на слово: и он и она невообразимо упрямы. — Он медленно покачал головой. — Почти такие же, каким порой бываешь ты. Одним словом, сдаваться просто так они не намерены.

— Уважаю мужественных и упорных, — негромко произнес Кастилья. — Но понимают ли твои агенты, что, если их схватят, мы не сумеем им помочь? — Его лицо напряглось. — Будем обязаны в буквальном смысле отказаться от них, умыть руки?

— Понимают, господин президент, — печально изрек Клейн. — Любой, кто связывает судьбу с «Прикрытием-1», знает, на что обрекает себя.

Глава 29

Берлин, 20 февраля

Нещадно вырванный из туманных глубин и без того некрепкого сна, в первые мгновения Ульрих Кесслер пытался не обращать на телефонный трезвон внимания. Светящиеся стрелки будильника показывали без нескольких минут шесть. Кесслер издал жалобный стон, в отчаянии перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. «Пусть оставят сообщение, — подумал он в полудреме. — Делами, даже сверхсрочными, я займусь после, в более подходящее для этого время».

Сверхсрочными... Слово отдалось в висках эхом, и он распахнул глаза, полностью отходя от сна. Для руководителей из Министерства внутренних дел следовало быть трудолюбивым, надежным и незаменимым — человеком, ответственным за управление БКА, способным справиться с любым затруднением, когда угодно.

Он с трудом сел на кровати и моргнул, почувствовав, какая тяжелая у него голова и до чего кисло и противно во рту. Вчера вечером на вечеринке у канцлера не надо было столько пить, а потом, перед поездкой домой, в глупой попытке протрезвиться вливать в себя море крепчайшего кофе. Уснуть Кесслеру удалось лишь в четвертом часу.

Он нащупал и взял телефонную трубку.

— Ja ? Kessler hier.

— Доброе утро, герр Кесслер, — ответил по-немецки женский голос — в столь ранний час до неприличия бодрый. — Меня зовут Изабелла Штан. Я государственный обвинитель из Министерства юстиции, работаю в отделе по коррупции. Звоню, чтобы попросить вас о срочной встрече. Случай исключительный и не терпит отлагательств...

Голову Кесслера будто объяло пламя. Его разбудила какая-то мелкая сошка из Министерства юстиции? Он сжал трубку настолько крепко, что едва не раздавил.

— Да как вы посмели тревожить меня дома? Вы ведь знаете установленные правила! Если вашему министерству потребовалось содействие Бундескриминальамт в каком-то деле, обращайтесь с официальным заявлением через соответствующие инстанции! Отправьте бумагу по факсу, и, когда мы сочтем нужным, пришлем вам ответ.

— Вы не совсем поняли, герр Кесслер, — произнесла женщина, теперь с явной издевкой в голосе. — Дело заведено на вас, поэтому-то я и звоню вам домой.

— Что? — рявкнул Кесслер, напрочь забывая о сонливости и последствиях пьянки.

— К нам поступили серьезные заявления, герр Кесслер, — продолжила женщина. — Это связано с исчезновением профессора Вольфа Ренке шестнадцать лет назад...

— Какая чепуха! — гневно выкрикнул Кесслер.

— Неужели? — спросила Штан. Ее голос зазвучал жестче и наполнился презрением. — Тогда перейдем ко второму вопросу. Объясните, на какие средства вы приобрели дорогостоящие произведения искусства? С трудом, но мы выяснили, что картины принадлежат вам. Первую вы приобрели в 1990 году — работу Кандинского из галереи в Антверпене — за двести пятьдесят тысяч евро по нынешнему курсу. Вторую в девяносто первом, коллаж Матисса...

Выслушивая ошеломляюще точные сведения о столь дорогих его сердцу картинах, Кесслер обливался холодным потом. Деньги он получал в течение долгих лет за то, что прикрывал Ренке. Его затошнило. Откуда этой обвинительнице из Министерства юстиции стали известны его секреты? Покупая работы великих живописцев, он был предельно осторожен: действовал через агентов, к которым обращался под вымышленными именами, указывая другие адреса. Выйти на его след через галереи и посредников было почти невозможно.

Мысль судорожно работала. "Надо остановить расследование. Каким образом? Через министра внутренних дел, он ведь мне многим обязан? Нет, не выйдет. Министр не пожелает ввязываться в скандал столь крупного масштаба.

Надо исчезнуть, бросить все богатства, которые достались мне столь дорогой ценой. А за помощью надежнее обратиться к другому источнику".

Рэнди Рассел, сидя в темно-зеленом фургоне «Форд» на удалении нескольких кварталов от виллы Кесслера, закончила телефонный разговор.

— Наверно, обделался от страха, скот, — произнесла она, довольно улыбаясь. — Готова поспорить, уже придумывает, к кому воззвать о помощи.

Специалист по записи и воспроизведению звука из ЦРУ, расположившийся рядом, покачал головой.

— Хорошо, если только обделался. — Он кивнул на экран, на котором отображалось распределение напряжений в голосе Кесслера, записанное во время беседы. — Когда ты завела речь о картинах, бедняга чуть не тронулся умом.

— Тише! — сказала вдруг вторая специалист, сосредотачиваясь на сигналах, что поступали в ее наушники от устройств, установленных Рэнди в доме Кесслера. — Клиент вышел из спальни. По-моему, направился в кабинет.

— Наверное, задумал позвонить с другого телефона, — предположила Рэнди. — Тот, что у него в спальне, — беспроводной. Боится, что его подслушают.

Специалисты по звукозаписи закивали, соглашаясь. Радиотелефоны — миниатюрные передатчики.

Перехватить разговор того, кто пользуется беспроводным телефоном, — пара пустяков.

Первый специалист ввел на расположенной перед ним клавиатуре последовательность команд.

— Я подсоединился к телесети «Дойче телеком», — спокойно сообщил он. — Начинаем прослушивание.

Весь в поту, Кесслер опустился на стул за старинным столом в кабинете. И с минуту обдумывал, как действовать. Не опасно ли выходить на связь? Номер разрешено набирать лишь при крайней необходимости. Крайней необходимости! А разве сейчас не тот самый случай?

Дрожащей рукой он снял с аппарата трубку и медленно набрал длинный междугородный номер. Несмотря на ранний час, ответили на звонок буквально после трех гудков.

— Да? — послышался грубоватый резкий голос. Именно он давал Кесслеру распоряжения почти два десятка лет.

Руководитель БКА сглотнул.

— Это Кесслер.

— Я прекрасно знаю, кто мне звонит, Ульрих, — ответил профессор Вольф Ренке. — Не убивай время на никчемные слова. Чего ты хочешь?

— Я должен немедленно уехать из страны и получить новый паспорт.

— Конкретнее.

Отчаянно стараясь казаться спокойным, Кесслер пересказал содержание разговора с чиновницей из Министерства юстиции.

— Сам понимаешь, мне надо срочно исчезнуть из Германии, — пробормотал он. — Я договорился встретиться с обвинительницей через несколько часов, чтобы выиграть время. Ей слишком многое известно о моих доходах. На встречу я, естественно, не пойду.

— А ты уверен, что эта Штан настоящая? — спросил Ренке ледяным тоном, совсем сбивая Кесслера с толку.

— Конечно... А какая же еще?..

— Ты болван, Ульрих! — выпалил ученый. — Даже не потрудился проверить, разыгрывают тебя или нет — сразу запаниковал и бросился ко мне!

— А какая разница? — спросил Кесслер. — Кем бы она ни оказалась, знает обо мне чересчур много. Я в опасности. — Его взяла обида. — Ты должен мне помочь, профессор.

— Ничего я тебе не должен! — отрезал Ренке. — За услуги ты и так получал с лихвой. Печально, что о твоих правонарушениях узнали посторонние, но я здесь совершенно ни при чем.

— Значит, ты отказываешь мне в помощи? — спросил потрясенный Кесслер.

— Этого я не сказал, — резко ответил Ренке. — Так и быть, я тебе помогу — в личных интересах. Слушай внимательно и сделай все так, как я скажу. Оставайся на месте. Никому больше не звони — по какому бы то ни было поводу. Когда все будет готово для твоего отъезда, я сам с тобой свяжусь и дам следующие указания. Все понял?

Кесслер судорожно закивал.

— Да-да, все понял.

— Прекрасно. Ты один?

— Пока да. — Кесслер взглянул на украшавшие стол часы. — Но примерно через час приедут слуги.

— Отправь их домой. Скажи, тебе нездоровится. Никто не должен видеть, что ты уезжаешь.

— Непременно отправлю, — протараторил Кесслер.

— Молодец, Ульрих, — похвалил Ренке довольным голосом. — Тогда сложностей, думаю, не возникнет.

Специалист по звукозаписи в наблюдательном фургоне ЦРУ с растерянным видом снял и протянул Рэнди наушники.